Тамагочи

Когда моей старшей было пять, а младшей три, и я, наконец, вспомнил, для чего нужны ночи, к нам неожиданно наведались гости.
Молодая пара. Неплохие, в общем-то, люди.
Зашли. Мило улыбаются. Вот здесь бы их и вышвырнуть. Но мы, как на грех, тоже хорошо воспитаны, милы и учтивы.
– Зовите деток, - говорят они, - у нас для них подарочек.
И мы позвали. Кто ж мог знать?
– Ой, чего мы вам принесли! – заигрывают.
«А действительно, - думаю, - чего? Упаковка подозрительно мелкая».
Но старшая уже вовсю выкатывала глазки, младшая пыхтела...
И эти им подали.
Девчушки, конечно, тут же бросились в мордобой...
Ну крики там, сопли, рёв. Картонка, понятно, на куски. А из неё брелок с двумя кнопочками.
«Вот же скупердяи!».
– Что за зверь? – спрашиваю.
– Тамагочи! – говорят. – Последнее слово техники, мировой бум.
– А-а, ну, если бум.
В общем, приговорили.
Водку выпили, зефир помяли, ушли.
Смотрю на жену.
– Вот же жлобы, – говорю, – знают, что детей двое, а подарок несут один.
Господи, что говорил?! О чём помышлял?!

А на ковре, меж тем, уже вовсю шла делёжка. Мои милые дочурки снова пропалывали друг дружке золотистые кудри, и тамагочи в сторонке дожидался победителя.
Надавав воспитательных взысканий и расшвыряв детей по углам, я решил сам изучить сей любопытный предмет.
Как оказалось, в нём кто-то жил. Нажатием правой кнопки этот кто-то рождался – его приносил аист. Нажатием левой - этот кто-то же умирал. Причём в муках!
– Это щенок! – тут же постановили разумные дети.
Я не возражал.

Пищал щенок непрестанно. По любому поводу: за поесть, за помыться, за погулять. Подразумевалось, что он должен расти. То есть - лаять, играть, гулять, болеть, лечиться, кушать, гадить и расти. Однако лучше всего у него получалось откидываться. И скромный холмик сырой землицы - с готическим крестом и маршем Шопена - являлись тому железным подтверждением.

Вообще-то о зверствах китайцев я слышал и раньше, но на этот раз они превзошли самих себя.
Щенок сдыхал, как младенец в Спарте. То бишь - неотвратимо и мгновенно. Нажатием кнопки "РОЖДЕНИЕ" мы бесповоротно обрекали его на погибель, и любая попытка продлить его мучения лишь ускоряла процесс.
Вовремя не покормил – смерть. Перекормил – она же. Не успел добежать – тут же. Не подтёр – туда же.
Третий закон Ньютона: «На любое действие - холмик с крестом!».
– Забавная игрушка! – сказал я глубоко за полночь.
– Играться! Играться! – прыжками ответствовали мне бодрые дети.
– Но уже поздно. Все устали, и я хочу спать.
– Включи. Пусть растёт!
И я дурак включил.

А через полчаса меня и жену оглушил дикий рёв двух осиротевших глоток.
Рёв смел нас с постели, как порыв ветра сметает сухие листья, и мы, цепляясь друг за друга, влетели в детскую.
– Он умер!!! – вопили детишки.
Старшая ревела истово. Младшая - усердно надрываясь.
– Кто?!!
Сердце бухало у меня в горле.
– Ще!-но!-чек!
– Где?
– Вот!
Старшая сунула мне под нос брелок с подвывающим Шопеном.
– Глупости какие! – сказал я. – Где же он умер? Он не умер...
– А могилка?
– Какая ж это могилка? Это кучка. Ты его перекормила – и вот результат.
– А крестик? – не унималась старшая.
– А это не крестик, а лопатка... Так, сейчас мы тут всё разгребём.
С этими словами я нажал правую кнопку, аист сделал своё дело, и мы отправились спать.

– Он всё-таки умер, умер!!! – визжала старшая, когда через пятнадцать минут мы снова ворвались в детскую. – Я так и знала, что он умрёт!
– Ну-ка, дай мне эту собаку! – вырвал я из её рук проклятую игрушку.
– Оживи его! - растирая кулачками глаза, молила младшая.
Прошипев: «На, тварь, получай!», я с остервенением ткнул в кнопку.

В последующие разы жена оставалась в постели. Она лишь предупредила, чтоб я не травмировал детей – ни психически, ни физически.
Лишь на пятый раз мне удалось уговорить дочурок отдать писклявого камикадзе под мою личную опеку. Я обещал сохранить ему жизнь любой ценой, и они уступили. А тварь вскоре благополучно скончалась у меня под подушкой - тихо и незаметно.
Утром же я снова включил аиста, и щенок встретил девчушек восторженным лаем.
– Почему он не растёт? – расстроились детки. – Ты его кормил?
– Кормил.
– Ты с ним гулял?
– Гулял.
– Он не болел?
– Здоров, как бык - меня переживёт!
С этого момента и началось.
Китайский уродец находился при мне денно и нощно. Он пищал и требовал ухода. Дети меня контролировали.
– Папа, выведи его погулять!
– Папа, он покакал!
– Папа, дай ему лекарство!
– Папа, покорми!
– Папа, ты уложил его спать?
Надо сказать, что спал негодяй не больше десяти минут. Он ложился, я - падал, и вскакивал по первому его зову.
Однако, несмотря все мои усилия, щенок загибался, дох и врезал дуба - каждые полчаса.
В итоге, я возненавидел Китай.

– Почему он не растёт? Он что, у тебя умирал? – с ужасом вопрошали девочки.
– Что вы такое говорите! Он живее всех живых!
– А почему играла музыка?
– Я водил его на дискотеку.
– А это он опять так покакал?
– Да!
– А это точно лопата?
– ТОЧ-НО! – рыча, вдавливал я кнопку.

А на третьи сутки сорвался.
На тот момент я уже не мог вспомнить, когда я спал, когда последний раз принимал душ и кормился.
Собственный могильный холмик казался мне избавлением.
И вот когда, во время очередного допроса, устроенного мне сердобольными девчушками, в моём кармане вновь заиграла траурная мелодия, и старшая сделала испуганные глаза, а младшая, подхватив горестный вой старшей, взвинтила его до небес, я не выдержал...
Медленно, двумя пальчиками извлёк я из кармана это портативно-психотропное китайское оружие, покачал его перед сопливыми детскими носами, и, срывая голос, проревел:
– Да! Он сдох!.. Понимаете?! Сдох НА-ВСЕ-ГДА!!!!
А затем, хватив тамагочи об стену, долго и яростно его топтал.
Под ногами приятно хрустело.