Чикатило

Лето 1996 года, июль, жара, тополиный пух и всё такое прочее. Я сижу на скамейке в своем дворе, курю «беломор». Отпуск только начался, а ни отпускные не выплатили, ни зарплату за пять месяцев. Делать нечего, работы нигде нет, денег нет, податься некуда – тоска зеленая и серый мрак, хоть вешайся или топись…
Слава богу, ни того, ни другого делать не пришлось: возле моего дома остановилась «шестерка» и из неё вылезли мой друг Фикса со своим кумом Кузей.
-Здорово, Нос! А чё это ты нос повесил? Али тебе жизнь не мила?
-Воистину так, - говорю. – Хоть умирай.
-Не-е-ет! – вопят оба. – Ты нам еще нужен. Падай в тачку, разговор есть…
Короче, Нос. Мы сейчас работаем на одном коттедже. У нас в бригаде один мудак забухал и мы его выгнали. А сами не справляемся, работы до хрена и больше, к сентябрю объект надо сдать хозяину. У тебя работы не будет в аккурат до сентября, мы к тебе на работу заезжали, думали тебя там найти, а ты, оказывается, в отпуске. И бухгалтерша ваша сказала, что в августе вы уйдете в отпуск без содержания… Короче, предлагаем тебе работу в нашей бригаде. С хозяином проблем не будет, мы ему всё объяснили за твои болячки, мы за тебя поручились. Он мужик неплохой, не вредный, с понятием… Ты всё равно два месяца дома будешь сидеть. Оно тебе надо?
-Не надо. Где, когда, что делать?
-Где – сейчас съездим, покажем. Когда – завтра и каждый день с восьми утра и до заката, без выходных и праздников.
-Ой, кабала… - протянул я.
-А вот хрен ты угадал. Я бы тебя на кабалу не потащил, я еще не оскотинел… Насчет что делать: для начала – развоз пэгээса по двору, с последующим бетонированием и асфальтированием. Потом будешь сам красить коттедж, гараж, баню и забор.
Ну, а там посмотрим.
В общем, подписался я на эту работу, и не пожалел. Хозяин коттеджа, Юра, и впрямь оказался человеком с понятием. Хотя первое время пристально за мной наблюдал, чтобы со мной, не дай бог, что-нибудь не произошло. Потом успокоился, видя, что я работаю как надо и на совесть. Пожалуй, этот коттедж – лучшее место из всех, где мне доводилось работать…
Каждое утро мы приходили к восьми утра, переодевались, курили и пахота начиналась. Устал – отдохни, плохо себя чувствуешь – лучше приди завтра, ничего страшного. За час до окончания работы Фикса топил баню, мы мылись, переодевались и шли в пивнушку, где до часу-двух ночи пили пиво. Конечно, были варианты: девки, выезд на природу и так далее.
И вот в одно прекрасное утро мы приходим на объект, у Фиксы с Кузей рожи опухшие донельзя. Я накануне вечером не пил, а был у одной мадамы, потому чувствую в себе дикий прилив сил и энергии. А на этих двух перцев смотреть без сожаления невоможно. Пропили, суки, всю ночь, на ходу спят, челюсти выворачивают, и амбре от них…
Время обеда. Я разворачиваю свою пайку (мадама вареников наложила), зову этих крокодилов жрать. Они отказались:
-Мы пошли в «чайник», лечиться будем…
«Чайник» - это столовая неподалеку.
Через час приходят, заметно повеселевшие. А ведут себя как-то не так, как-то странно, как будто нашкодили.
 Я к ним:
-Колитесь, черти. Что натворили?
-Да мы чё? Мы ничё! Ничё такого не делали…
-Колитесь, - повторяю.
-Ну… Это… Только не лайся, ага?.. Это… Заходим мы в «чайник», а там по телевизору передачу про маньяка Чикатилу показывают… Вот… Ну, мы возьми и приколись. Мы, говорим, шабашники из Ростова-на-Дону, знаем случайно семью Чикатило. А его племянник Лёха с нами работает… Внешне вылитый дядя Андрей… У баб глаза – с тарелку: а как он, спрашивают, себя ведет? Тоже, поди, маньяк? Мы такие: да еще хуже, блин, надо было его вместо дядьки расстрелять…
-Идиоты, - процедил я. – Дегенераты пропитые… Вам что, делать было нечего?!
-Да ладно тебе… Короче, Нос, они изъявили жуткое желание на тебя посмотреть…
Я извергнул на них сущую Ниагару матов, практически все маты, какие знал. Они морщатся и ржут. Потом, когда мой нецензурный запас иссяк и я стал повторяться, Фикса предложил провести невиннейший розыгрыш с элементами спектакля. Более того, к этой шалости мы подключили еще одного человека, который на объекте вставлял окна. Он довез нас вечером до столовой…
Мы взяли огрызок доски, накрыли его старой рубашкой Кузи и в них вонзили топор. Вся эта конструкция была надета на Кузю и привязана к его телу двумя веревками. Фиксина футболка была искромсана ножом, надета на Фиксу и обильно испачкана кетчупом в местах разрезов. Так же кетчупом измазан нож и мои руки по локоть… Четверо взрослых дебилов, давясь ржачем, садятся в машину (Кузя ложится на живот, так как из его спины торчит топор) и все едут в этот «чайник»…
Картина маслом. Столовая пуста, за барной стойкой – две молодые бабы, с нетерпением ждущие родственника знаменитого маньяка. Вдруг в зал вползает «окровавленный» Кузя с топором в спине, молча и умоляюще смотрит на баб, и бездыханным телом замирает на полу, для порядка подрыгав всеми конечностями…
Бабы в ступоре.
Далее, в зал на полусогнутых вваливается не менее «окровавленный» Фикса, зажимая руками якобы расползающийся ливер. Хрипит нечто вроде:
-Он нас всех… убил…
И тоже трупом валится на пол, тоже судорожно дернувшись…
Бабы в тройном оцепенении.
Тут в зал вальяжно захожу я, по пути пинаю Кузю, удовлетворенно ухмыляюсь, говорю: «-Готов…», склоняюсь над Фиксой, «наношу» ему ещё два удара ножом, опять ухмыляюсь и опять говорю: «-Готов…». Поворачиваюсь к бабам, «окровавленной» рукой вытаскиваю изо рта чинарик «беломора», щерюсь и спрашиваю у них:
-Ну, кто тут еще на меня что плохого подумал?
Продавщицы дружно закатывают глаза под лоб и спонтанно стекают на пол…
«Трупы» встают и смущенно чешут в затылках:
-Переборщили мы, однако…
С превеличайшим трудом мы привели в чувство продавщиц и долго, очень и очень долго извинялись перед ними за столь идиотский розыгрыш. Затем накачали их до умопомрачения алкоголем, пропили с ними всю ночь. Одна из этих баб некоторое время спала с Фиксой, другая – с Кузей. А у меня с ними ничего не было…