Бог 12

Бог №12

Слезы прошлого, делают непроходимо
скользкой тропу, ведущую в грядущее.

1.
8037 день
- Все равно я тебя не понимаю.
- Я на это не слишком то и рассчитывал. Но надеялся, на то, что мой выбор будут хотя бы уважать.
Двое мужчин вели беседу, в небольшой квадратной комнате, больше похожей на погреб, чем на жилое помещение. В сущности, эта комната с утоптанным земляным полом служила тем же целям, что и погреб. Два дальних угла были заставлены амфорами в половину человеческого роста и кувшинами поменьше. Матовые восковые юбочки, опоясывающие плотно вогнанные пробки, говорили о том, что в посуде хранится вино. В одной из стен находился дверной проем, завешенный верблюжьей шкурой. С низкого, выложенного неотесанными досками потолка, свисала масляная, коптящая лампадка. Она поддерживалась тремя железными цепочками в палец толщиной, переплетенными тугим узлом на кольце, подвешенном на крюк в потолочной балке. Цепочки были изрядной длины, защищая, таким образом, деревянные перекрытия от открытого огня. Больше в комнате ничего не было.
Дрожащее, трескучее и скромное пламя рождало больше теней, чем света. Тени захлестывали мазанные глиной стены, бушевали на глянце винной керамики и даже лица мужчин, стоящих по обе стороны от лампадки, висевшей на уровне их груди, превратились в поле боя между яростно сражающейся, за свое право на пространство вокруг - тьмой и тщедушным, нервно подрагивающим, словно в муках, - светом. Треск лампадки вторил ночным Орфеям – сверчкам, а из-за стены доносился неразборчивый, приглушенный гомон.
- Выбор? Ты называешь это выбором? В чем же он? – мужчина лет шестидесяти развел руки.
- Ты, наверное, и этого не поймешь, но я готов терпеливо объяснить тебе.
Один, еще юный, с редкой курчавой, рыжей бородкой, и с длинными, до плеч, вьющимися на концах волосами глядел со странной, спокойной улыбкой на дрожащее пламя перед собой. Казалось все свое спокойствие и уверенность он черпал из этого огня. Возможно, даже огонь сам нашептывал юноше нужные слова. Или наоборот, пламя было лишь проявлением воли молодого человека? И тогда, дрожащий и кипящий очажек жара жил лишь благодаря этому открытому и искреннему взгляду.
Свет с охотой льнул к худощавому лицу юноши, ложился на его высокий лоб, оглаживал острый нос, немного впалые щеки и бледные губы.
Другой, пожилой, с округлыми чертами лица и красивой, солидной лесенкой морщин на лбу смотрел на своего собеседника, пытаясь заглянуть в его глаза. Голова пожилого была увенчана, благородным серебром аккуратной шапочки седых волос, и в контраст - черная до смоли, густая, ухоженная, благообразнейшая борода скрывала в себе нижнюю часть лица. К седому свет был менее благосклонен и предпочитал не столь лицо, сколь большую золотую брошь, скалывающую его богатую тунику на левой половине груди.
- Терпеливо? Вот спасибо, Дуат, а я уж начал сомневаться в твоей милости!
- Это сарказм, Манот? Что ж, я лишний раз убеждаюсь в правильности своего пути.
- С чего бы это?
- Ну, посуди сам. Я всегда считал тебя своим учителем. Ты был для меня наивысшим авторитетом, пожалуй во многом, ты даже был для меня авторитетнее отца. Боже мой, я хотел стать похожим на тебя! А теперь, я, исполнен спокойствием и решимостью, стою здесь перед тобой, а у тебя нет достойных аргументов в нашем споре, вот ты и раздражаешься, пытаешься язвить как юнец. Могу лишь искренне посочувствовать тебе. Твой холодный, многоопытный разум столкнулся с чем-то, против чего он не может выступать. Это происходит по тому, что я прав, и ты это знаешь, просто не желаешь признаться в этом.
- Дуат, мальчик мой, прекрати! Конечно, я нервничаю, конечно, я немного выбит из колеи и раз уж ты сам завел речь о своем отце и о том, кто что думает или знает о твоем решении, то учти и его мнение.
- А ты можешь знать, что бы сказал на это мой отец? Откуда? Этого даже я не знаю.- юноша вздохнул - Отец далеко, он не слышит нас, и мы не можем узнать его мнение. Возможно, он понял бы меня и принял бы мое решение.
- Нет! Он никогда бы не пошел на это. Поверь мне, я отлично его знаю. Да в конце концов ни один отец не пошел бы на это.
- Что ж, мне искренне жаль, я не хотел бы его расстроить, как и тебя, Манот, это – правда. Однако я не могу отказаться от своего выбора…
- Снова ты о выборе! Выбор! Выбор подразумевает свободу. По смыслу это идентичные понятия. В чем же тогда твоя свобода?
- Истинно свободен, не тот, кто делает выбор, но тот, кто свободен следовать ему до конца. Подумай об этом.
- Хорошо, пусть так! Но пойми и меня, я не хочу, что бы твой личный выбор стал трагедией для тех, кто любит тебя.
- Любовь! – молодой человек впервые оторвал взгляд от пламени лампадки, которое тут же особенно жалостливо затрепыхалось, и посмотрел на седого, - Видишь, это живет и в тебе. Это живет в каждом из нас. Думаешь, любовь не достойна того, что бы ее выбрали? По-моему это высшая свобода. Свобода любить! Любовь рождает все прочие чувства. Радость, счастье, нежность, надежда, вера – все это и есть любовь. Любовь, рождает любовь. Именно это делает нас людьми. И ты это прекрасно понимаешь.
Юноша снова сосредоточился на огне, но единой секунды хватило пожилому, что бы увидеть еще один источник света, кроме масляной лампы, в этой комнате. И свет этот исходил из глаз собеседника. Чистый, искренний и мягкий свет. И седой вдруг подумал, что мудрости в этих глазах сейчас больше чем у ста старцев вместе взятых. Но сдаваться он пока не собирался.
- Идеализируя любовь, Дуат, ты, вероятно, забываешь о тоске и печали, о грусти, о боли. И как же ненависть, ярость, ревность, злоба, презрение? Как их соотнести с тем, что ты говоришь? Или эти чувства не свойственны людям?
- Ах, мой дорогой Манот, - юноша улыбнулся шире обычного, но в этот раз все же не оторвал взгляда от огня, - истина скрывается от нас не в ответах, а в вопросах, которые мы задаем. Ты задаешь хорошие, правильные вопросы. Теперь я уверен, что внутренне ты уже готов к тому, что бы принять то, что происходит. Ты прав, все те чувства, что ты назвал, очень часто владеют человеком на горе его. Но это тоже рождено любовью, Манот. Вернее, ее отсутствием.
- Я опять тебя не понимаю. Бред какой-то!
- Отнюдь! Все то, о чем ты говорил, пробуждается в душе из-за, неумения любить. Часто ревность принимается нами за любовь, и то лишь по тому, что человек рожден любить, в нем до самой смерти клокочет эта жажда и иногда желаемое подменяется мнимым. А между тем в любовь следует просто верить. И верить любви. Благодаря этой жажде нас посещает боль и тоска. Это происходит, когда мы думаем, что теряем любовь.
- Но не чувствуешь ли ты тогда себя ответственным, за страдания, которые причиняешь своему отцу или мне, когда поступаешь так, как поступаешь сейчас? Ведь ты лишаешь нас того чувства, которое боготворишь, Дуат.
- Ты лукавишь, Манот. Ведь прекрасно понимаешь, что я не в коем случае не лишаю вас главного – способности любить, и потом, что же я делаю такого, что не позволит вам, любить меня, как вы делали это прежде или даже сильнее? Я не отбираю ни у кого этого чувства, ты должен признать это. Говорю же тебе, следует верить в любовь.
- У тебя все так просто получается…
- Конечно! Это самая простая для понимания вещь в мире. На этом строится все остальное, что окружает нас. В основе всех естественных законов лежит этот принцип. Можешь считать, что любовь это главный инстинкт человека, если тебе так легче. И это очень близко к истине. Любовь это – содержимое души. А душа – сосуд любви. Боже мой, Манот, какие тебе еще нужны доказательства?! Здесь, сейчас, в этом доме сидят пятнадцать мужчин и две женщины, жизнь которых переменилась после того, как они уверовали, в любовь, горящую в каждом из нас.
- Дуат, а ты не переоцениваешь этих людей? Я тоже бываю на улице, я знаю, какой славой ты пользуешься у них. Многие называют тебя мессией. Никто не говорит о той любви, к которой ты взываешь. Все говорят о Боге, Дуат! Ты создал для них религию, но они не поняли тебя и того, что ты хочешь им сказать. По все провинции только и толкуют о знамениях и скором конце света, а тех, кто стоит ближе к тебе, называют не иначе как - семнадцать апостолов! Ты же наверняка не этого хотел!
- Что ж. Во многом ты прав! Я вынужден признать это. Но если им проще обличить дарованную мудрость в такую форму, пусть так и будет. Найдутся мудрые люди, кто узрит истину.
- Да пойми же ты! Вся их, вера строится самое большое на том, что они называют чудесами! Которые на самом деле не более чем случайность или результат психотехнологического воздействия. Еще в первую экспедицию произошла авария на орбите и несанкционированная гравогенерация пробила туннель в скалистом хребте, пропустив сквозь себя, якобы чудесным образом одних и замуровав в горной породе, не менее, якобы чудесным образом других. Так называемые божественные скрижали – вообще шутка кого-то из членов третьей экспедиции, если читал отчеты, должен знать, шутника с лазером - наказали! Даже, твое рождение, которое они окунули в омут таинства, не что иное, как появление нашей орбитальной станции. Да и ты великолепно пользовался своими психическими способностями, собирая из воздуха, по атомам белковоуглеводножировые коктейли со вкусом хлеба и рыбы на урдашанском плато, помнишь? А буквально на той неделе, благодаря тем же способностям, данным нам, заметь, от рождения, ты спровоцировал реакцию превращения уксуса в молоко! Кто из местных способен повторить это? Ответь! Не будет чудес и вся их вера, а я настаиваю на том, что вера для них первостепенна, а не любовь, рухнет как карточный домик. Источится словно песчаный холм под натиском ветра!
- И опять я согласен с тобой во многом, Манот, однако ты не станешь отрицать того факта, что мы, как и они, очень долго не умели создавать атомарные конструкции и возбуждать гравитационные вихри. Это пришло к нам со временем. Это эволюция, Манот, когда-нибудь и они раскроют для себя потенциал разума!
- Вот именно! Когда-нибудь! Ты же знаешь что сейчас это невозможно. Они просто не готовы. Даже биологически они не созрели к этому.
- Верно.
- Тогда зачем ты это делаешь? Зачем даешь им заглянуть за небосвод, если они даже не в состоянии увидеть горизонт?
- Просто для того, что бы у них был стимул тянуться к нему. Вспомни, через что прошла наша цивилизация, пока не стала такой, каковой мы ее знаем. Войны, эпидемии, техногенные катастрофы, эпохи культурного упадка… Во время последней, всеколонеальной войны уцелело лишь полтора миллиона человек, Манот, из тридцати семи с половиной миллиардов! Это ли не чудо? Это ли не урок и не мотив для страстной, горячей, искренней веры? Ты спрашиваешь, за чем я делаю то, что делаю? Я скажу тебе! Все это ради того, что бы они, - молодой человек слегка кивнул в сторону завешенного верблюжьей шкурой проема – никогда не встали на порог такого «чуда»! У них за спиной еще нет то истории, что создали мы, и я хочу попытаться сделать что–то для того, что бы их путь был хоть чуть-чуть, хоть на одну человеческую жизнь безопаснее нашего.
- И ты абсолютно уверен в том, что сможешь изменить чью-то жизнь?
- Жизнь? О, нет. Что бы не говорили и не думали обо мне, я не Бог. И претендовать на коррекции биологического или культурного, я не собираюсь, хоть и могу, как собственно и ты, в некоторых отдельных случаях, по отношению к отдельной особи. Поэтому нет! Не жизнь, и не судьбу! Я лишь даю шанс им самим успеть научится жить, чтобы выжить, чтобы они когда-нибудь, через несколько тысяч лет смогли стать такими как мы.
- Подобными богам? – в голосе седого послышалась ирония
- Если угодно, то да.
Старик шумно вздохнул.
- Дуат, я не хотел говорить об этом, дабы не разочаровать тебя в твоих учениках, но очевидно, у меня не осталось иного выбора… Это последний мой аргумент. Согласно легенде, как ты знаешь, я - богатый купец и у меня большие связи среди местной знати и служителей культа, так вот буквально сегодня я узнал, что один из этих, так называемых апостолов предал тебя. Его имя Идуя. Завтра ночью, он пожмет твою руку, это будет знаком для городской стражи. Тебя тут же схватят и…
- Не нужно, Манот.
- Но они убью тебя!
- Они все равно кого-нибудь убьют. И еще долго будут убивать. Мы тоже прошли через это. Но разве после этого они не будут достойны испытывать чувство любви? Услышь меня, я говорю о любви как о ниспосланном благе разума. А что касается предательства, то я надеюсь… Я надеюсь что ты ошибся.
- Поверь мне, я не ошибаюсь.
- А ты перестанешь меня любить если меня…, если я… умру?
- Нет конечно, прекрати, не надо…
- Я так и думал, мой дорогой, Манот, я так и думал. Ну, тогда я не вижу никакой проблемы в том, что я могу… уйти.
- Скажи, есть хоть один шанс на то, что я смогу уговорить тебя не делать этого?
- Поищи ответ на этот вопрос в своем сердце, Манот. Для меня он очевиден.
Оба надолго замолчали. Седой прикрыв тяжелые веки о чем-то задумался. Через некоторое время он открыл глаза. В них стояли слезы. Голос его тем не менее дрогнул всего раз, в самом начале.
- Дуат Каферсон Гаат, я официально спрашиваю вас о готовности воспользоваться шестым пунктом экспедиционного контракта.
- Я готов воспользоваться этим пунктом.
- Понимаете ли вы, что отныне остаетесь на этой планете без материальной, технической и силовой поддержки со стороны экспедиционного бюро?
- Конечно, я это понимаю.
- Отдаете ли вы себе отчет в том, что с данной минуты вы не в праве рассчитывать на вмешательство экспедиционного бюро?
- Да конечно.
На лице юноши не дрогнул ни один мускул, он все так же продолжал тихо улыбаться чадящему огоньку, а огонек улыбался юноше.
- В таком случае, я еще раз, в последний, спрашиваю вас Дуат Каферсон Гаат, готовы ли вы воспользоваться шестым пунктом экспедиционного контракта?
- Да, Манот. Готов.
- Тогда приготовьте правый висок к процедуре активизации группы только актуальных знаний.
Старик потянулся левой рукой к склоненной чуть набок голове молодого человека.
- Погоди, Манот, ты кое-что забыл. Вот. – Молодой человек протянул, замаскированное под дешевый медный браслет, устройство персональной связи, каким обладали все члены экспедиции и с помощью которого можно было связаться с орбитальной станцией. – Ты забыл изъять у меня это. Ну же бери.
Седой, казалось, стал еще старше. Он долго смотрел на браслет в руке юноши, словно боялся прикоснуться к нему, словно, пока браслет был в руках молодого человека, все еще можно было исправить. Если сейчас Манот заберет эту последнюю, тоненькую нить, связывающую молодого Дуата с остальными, не чужими в этом мире ему людьми, то назад дороги уже не будет, они оба знали это. Так все и случилось. Как то уж слишком по будничному, стремительно. Старик правой рукой взял с ладони юноши браслет и тут же поднес левую руку к виску молодого человека. Никто ничего не почувствовал. Вообще стирание нужной информации прошло мгновенно и абсолютно незаметно для обоих. Манот впитал, Дуат отдал.
- Не кажется ли тебе, уважаемый, что ночь ни сколько не избавила город от жары?
- О! Да, возможно ты прав, почтенный Манот, мне вот только что показалось, что вдруг все поплыло перед глазами, но к счастью сейчас уже все прошло. Итак, ты пригласил меня поговорить о чем-то.
- Да, уважаемый, я слушал недавно тебя на торговой площади. Мне кажется ты в чем-то прав. Детей мне Бог не дал, но дал тучные стада и родящую землю. Я стар и час мой близок, поэтому я решил дать немного золота нищим и калекам. Возьми, здесь сто золотых. – пухлый, увесистый кожаный мешочек с серебряной оторочкой перекочевал из-под полы туники купца в руки молодого человека – Надеюсь, это зачтется мне когда я предстану пред ликом богов.
- Несомненно зачтется, почтеннейший Манот, и весу будет в этом во сто крат по боле того, что ты только что передал, ибо не золотом любовь меряется но делами. Только отчего же ты сам не раздашь, этот ломоть тем, кто алчет крох? Почему пришел ко мне?
- А к кому же еще? Бедный люд всегда вьется вокруг тебя в большом количестве, а ко мне могут отнестись с недоверием, да и ни один вор не посмеет тронуть тебя с твоей-то славой.
- Да, на счет отчаянных душ ты прав. Кто теряет надежду, тому остается лишь вера. Что ж, благодарю тебя! Я с удовольствием передам этот дар тем, кто в нем нуждается. Не откажи мне в милости, присоединись к нам и отведай скромной пищи за одним со мной столом.
- Нет, уважаемый. Я сделал, что хотел и теперь должен удалится.
- Тогда позволь, я хотя бы проведу тебя до порога, как дорого гостя.
Юноша обогнал старика и откинул перед ним верблюжий полог. Когда они оба вошли в освещенную множеством овечьих свечей комнату, гомонящие в ней люди, пятнадцать мужчин и две женщины, умолкли. Все они сидели за длинным закопченным и почерневшим от времени грубым деревянным столов. Все смотрели на вошедших. С недоверием на одного и с мольбой на другого.
- Друзья, этот добрый человек, всем вам известный, многоуважаемый Манот, сделал щедрый подарок нуждающимся нашим братьям! Его достойное поведение могло бы служить образцом и примером для всех нас.
Юноша продемонстрировал сидящим в комнате мешочек. Недоверие с лиц собравшихся, однако, не спешило сползать. Маноту вдруг стало очень жаль Дуата, старик вспомнил старую поговорку о том, что не стоит разбирать тростниковую кашку перед бородавчатым утыром и от этого ему стало еще жальче юношу. Манот резко двинулся к выходу, теперь уже из комнаты на улицу, ему стало противно находиться здесь. Он задержался на пороге лишь на секунду, что бы коротко глянуть на человека по имени Идуя. Тот сидел вместе со всеми и как все глядел на Дуата.
«Никто из них его не понял! Никто не услышал!» - успел подумать старик и выскочив наружу почти тут же скрылся в темноте. А его шаги, влившись в песнь ночных Орфеев - сверчков стихли секундой позже.

2.
8037 день по планетарному времени.
685 день по экспедиционному времени

«Наконец это произошло! Попытка №12 увенчалась успехом!!!
На 8037 день, после начала двенадцатой экспедиции на планету Большой Котел, в созвездии Ракана, нам удалось запустить глобальную культурно-коррекционную программу. БНО сам настоял на применении 6 пункта контракта. Это победа! Мы полностью внедрили механизм теологического предохранения в культурную среду местной цивилизации посредством использования БНО, при этом нам удалось добиться максимальных показателей для БНО, в данном сценарии, чего не было еще в истории корректирующих экспедиций. Ниже привожу значения этих показателей:
1. Самопожертвование – 98% (БНО немного нервничал, хотя внешне этого видно не было, я специально проверил анализаторы несколько раз, все верно! Жаль что не 100, но все равно это намного лучше, чем существовавший до сих пор рекорд – 73!)
2. Вера – 100% (по мне так веры у БНО было на все 200!)
3. Искренность – 1 (Коэффициент, плотно привязанный к вере, по сему тут без вопросов.)
4. Масса аффекта – 7% (Такого я тоже раньше не встречал. На решение БНО практически не влияли сиюминутные эмоции, а это значит, нам удалось максимально эффективно сработать по сценарию «Жертва» на этой планете.)
Через два дня - казнь, через три - гравгенератором мы поднимем тело на борт орбитальной станции. Члены экспедиции из тех, кто пока остается на планете, поспособствуют тому, что бы это произошло публично. После этого корректирующую экспедицию к Большому Котлу можно будет считать оконченной. Удачно оконченной!
Этих БНО всегда немного жаль. Дуата почему-то было жаль особенно, но с другой стороны, он отлично справился со своей задачей. На этот раз БНО так уверовал в то, что говорил, что чуть не убедил меня самого, хотя меня-то как раз в этом убеждать не стоит. Я бы не был начальником экспедиции, если бы сам не верил во все это. Остается только надеяться, что котлане достойны наших трудов и смогут избежать самоуничтожения, как бывает с молодыми цивилизациями в 9 случаях из 10. Собственно ради этого и были задуманы корректирующие экспедиции в рамках проекта «ОТЕЦ». Ради этого мы бороздим вселенную. «Предохранить и предостеречь!» Эти слова золотом вышиты на наших эмблемах, и я горжусь, что ношу форму с такой нашивкой!
Всем спасибо за работу. Всему составу экспедиции объявляю благодарность!»

Запись в экспедиционном журнале.
Командир экспедиции: Манот Раид ЛаГанага

3.
8042 день по планетарному времени.
685 день по экспедиционному времени

«Командиру мало того, что он отправляет их на смерть… Он заставляет БНО искренне хотеть этого!!! Как же это мерзко… И вообще, кто для них всех БНО? Агрегат? Машина? Бионесущий организм! Как бы не так! Спроектированный человеком, искусственно выведенный, взросщеный с фальшивой памятью. Что он может нести? Какую любовь? Какую веру? Да, к Дуату можно было бы относиться как к роботу! Командир говорит: «Выбрось его из головы и забудь!» Он, Даут, дескать, выполнил свою задачу, честь ему значить и хвала за это. Но я вот, как гляну на показатели, так сердце у меня и сжимается. За что ему это? Он ведь не знает что он БНО. Вот этот, например, последний, думал, что он Даут. Человек. Член экспедиции, такой, как и все… А его хитренько так, подленько подталкивали к желанию сдохнуть на этой дурацкой, никому не нужной планете. Так и погиб мальчишка! Да, мальчишка, а как иначе?! Он ведь в этом ни на миг не сомневался. И с местными всегда не очень честно выходит. Показали им, значит, красивую жизнь, обнадежили и фить в другую галактику! А там, на Котле, люди молится станут, уповать. На кого, спрашивается? На Манота что ли? Эх… Ненавижу эту работу! Это третья моя экспедиция и последняя. Сегодня же напишу рапорт об отставке. Пенсия у меня приличная будет – 30 галакредитов, на эти деньги жить можно и пусть что хотят, то и делают, только теперь без меня».

Запись в личном журнале.
Член экспедиции Идуя Фарабарит Ханаарибут.