Оберштурмфюрер Дойблер

ОБЕРШТУРМФЮРЕР «СС» ДОЙБЛЕР,
       
-- Фрау Ларсон, я приехал за вами! -- В дверях стоял Дойблер.
На его холеном лице застыла улыбка. На нем была шинель с меховым воротником и военная фуражка с теплыми клапанами.
-- Оденьтесь потеплее. Сегодня холодно.
-- Куда вы собираетесь меня везти, оберштурмфюpep? -- Чувство тревоги снова кольнуло ее.
-- Мы едем в Ростов и разыщем вашу дочь.
-- Ростов уже взяли?
-- Наступление началось, и исход его не вызывает сомнений. Большевики уже смазывают пятки.
-- А откуда вы это знаете?
-- Фрау Ларсон. -- Дойблер развел руками и произнес это таким тоном, будто снова говорил с несмышленым ребенком. -- Я ведь офицер службы безопасности и занимаюсь не только контрразведкой, но и разведкой.-- Я жду вас, -- Дойблер вышел. Астрид выглянула в окно. У подъезда стояла «опель-олимпия».
Ларсон надела пальто, вязаную шапочку.
-- Я не очень долго?
-- Садитесь! Занавес могут поднять без нас, а этого мне не хотелось бы.
Накануне выпал небольшой снег. Но ветер согнал его с грейдера.
-- Мы построим здесь настоящие дороги, -- сказал Дойблер. -- Удивительно, что русские не понимали: без дорог не может жить ни одна цивилизованная нация.
-- Но ведь Россия -- дикая страна, -- подыгрывая эсэсовцу, сказала Астрид.
-- Конечно, в каком-то смысле -- дикая. Но сколько они понастроили заводов! Я был в Днепропетровске, в Запорожье, в Мариуполе. И эти заводы не уступают немецким. Но их жилища! Без туалетов и ванных. Их одежда! Они не умеют даже обращаться, как следует, с вилкой и ножом.
-- Конечно, умение обращаться с вилкой и ножом -- это признак цивилизованной нации.
-- Не иронизируйте, фрау Ларсон. Вот вы прожили в России много лет. Что вы можете сказать о русских?
-- Эти люди одержимы идеей.
-- Я далек от того, чтобы недооценивать роль идей. Идеи фюрера, например, возродили Германию. Любовь и голод правят миром. Эти слова придуманы не мной. Так было во все времена. В минувшую войну Германия была разграблена Англией, Францией, Америкой. Теперь настала наша очередь не только пустить им кровь, но и потрясти мошну.
-- Не кажется ли вам, Дойблер, что вы упрощаете человека?
-- Нисколько. Через мои руки прошло много человеческого материала. Задумайтесь, фрау Ларсон, над таким фактом. Поверженная, униженная, разграбленная репарациями Германия, пораженная к тому же экономическим кризисом, вдруг, подобно птице Феникс, восстала из пепла и стала в короткий срок сильнейшей державой не только Европы, но и мира. Что произошло? Чудо? Никакого чуда нет! Просто фюрер, этот великий знаток человеческой природы, сказал каждому немцу: для начала я дам тебе работу и кусок хлеба. Потом ты получишь кусок хлеба с маслом! Квартиру! Фольксваген! Потом ты станешь Господином! Немец не будет заниматься черной работой. За него это будут делать недочеловеки, люди низших рас.
-- Вы почти убедили меня, -- сказала Астрид.
-- Почти? -- удивился Дойблер.
-- Да, почти. Вы говорите, что идеи русских построены на песке. Но ни одна страна не оказывала вам такого сопротивления, как советская Россия.
-- В этом нет ничего удивительного: за спиной русских солдат стоят комиссары с пулеметами.
-- Полагаю, господин Дойблер, чтобы вы всерьез так не думаете.. Я жила здесь, видела, как русские строили. Сталин не обещал им ни собственного домика, ни «фольксвагена». –
-- Да вы настоящий большевистский агитатор! -- воскликнул эсэсовец.
Астрид усмехнулась:
-- Нет, господин Дойблер. Русские агитаторы совсем на меня не похожи. Я просто «специалист по русским делам», как вы меня называете. Задумайтесь над историей христианства, -- продолжала Астрид. -- «Не убий, не укради, возлюби ближнего своего
-- Ну, хорошо, фрау Ларсон. Допустим, в чем-то вы правы. Но ведь большевики не признают и бога. Не признают религии. Ни домика, ни «фольксвагена», ни бога, ни религии! На чем же держится их власть?
-- У них своя религия, которую нам трудно понять.
Впереди на дороге показался пост фельджандармерии. Фельдфебель с подковообразной бляхой на груди поднял жезл с маленьким кругом на конце, в центре которого была буква «Н».
 -- Дальше нельзя, оберштурмфюрер! Опасно. Наши войска еще не вошли в Ростов..
. Со стороны Ростова слышалась канонада.
-- Что ж, придется подождать, -- сказал Дойблер. -- По крайней мере, мы не опоздали.
       Не хотите ли перекусить, фрау?
Он налил ей в бумажный стаканчик кофе и протянул бутерброд Ларсон поблагодарила. .
 *** …
Над Ростовом стояло зарево. Местами оно было ярко-багровым.
С зажженными фарами впереди пошел бронетранспортер, а уже за ним -- «опель-олимпия».
Со стороны Таганрогского шоссе они въехали в город. Дома по обеим сторонам горели.
-- Как нам проехать к управлению НКВД? -- спросил Дойблер. -- Я, надеюсь, вы знаете, где оно находится?
-- Конечно. Ведь именно туда я ходила отмечаться каждую неделю.
Перед улицей Энгельса Ларсон сказала, что нужно повернуть направо.
-- Это здесь, -- сказала Астрид.
У здания управления, на углу Халтуринского и Энгельса, они остановились...
Дойблер вылез из машины и сделал знак рукой. Из бронетранспортера выскочило шестеро эсэсовцев. По приказанию Дойблера они стали у входов в областное управление НКВД и в областное управление милиции.
-- Теперь, покажите, как проехать к областному и городскому партийным комитетам.
У обкома и горкома Дойблер также выставил часовых. Люди Дойблера взяли под охрану и здания штаба Северо-Кавказского военного округа и банка.
-- Теперь, когда со служебными делами покончили, можно заняться и личными. Едем к вам. Надеюсь, с вашей дочерью все в порядке.
Они выехали на Пушкинскую. Несколько домов здесь тоже дымились.
Дом, где жила Ларсон, был темным и казался всеми покинутым.
-- Я провожу вас, -- сказал Дойблер.
Они поднялись на второй этаж. Звонок, конечно, не работал. Астрид постучала в дверь. Никто не отозвался.
Тогда она открыла дверь своим ключом. Дойблер зажег фонарик. В квартире было тихо.
Ларсон почувствовала, что ее трясет, как от озноба. Она быстро прошла в детскую. Следом за ней поспешил Дойблер. В детской -- никого. Кроватка не разобрана. Она опустилась на стул и заплакала.
Дойблер прошелся по квартире, освещая путь фонариком.
Вернулся и протянул Астрид записку.
-- Это я нашел на столе.
Ларсон сразу узнала почерк Марии Пелагеевны.
«Дорогая Астрочка.
Мы с Оленькой уехали в Новосибирск к моим родственникам. Ждали тебя, ждали, а тебя все нету. Я Оленьку успокаивала, а сама по ночам плачу. Что с тобой случилось?
Каждый день Бога молю, чтобы отвел от тебя напасти. Даст Бог, свидимся. А за Оленьку не беспокойся. Сама не съем, ей последний кусок отдам. Храни тебя Господь.
Тетя Маша».