Столица номер три

Предисловие
Предисловие будет маленьким. Во-первых, потому, что поездка только началась, и чего от нее ждать, еще непонятно – мнения о цели моей поездки, Париже, которые я слышал или читал, самые противоречивые. Во-вторых, просто не знаю, что еще написать, кроме того, почему я так назвал свои путевые заметки.
Так уж получилось, что Париж – это третья мировая столица, которую мне довелось посетить. В Вашингтоне я учился, в Лондоне работал, в Париж еду отдыхать. На очереди Рим и Токио. Интересно, что я буду делать там?
Ну и еще одно маленькое отступление. Начиная эти заметки, совершенно не уверен в том, что у меня хватит желания и сил каждый вечер их продолжать. Однако точно знаю, что не пожалею, если так будет. Время покажет.
Итак,
Первый признак отдыха.
После отшумевших не так давно многочисленных свадеб моих друзей я четко и ясно сформулировал для себя первый признак, с которого у меня начинается отдых. Все просто – если в 11 утра я уже «хороший», значит, я на отдыхе. Так и здесь.
Сейчас около 12 дня по местному времени. Печатаю эти строки в аэропорту Стамбула. Сижу в замечательном, совершенно интернациональном кафе, жду рейса в Париж. На столе ноутбук и бутылка Миллера, в пепельнице дымится сигара (обещал себе ничего не покупать по пути «туда» и, естественно, не удержался). Раздумываю над тем, не заказать ли к сигаре грамм 50 виски. Пока воздерживаюсь, но только пока…
Общее самочувствие замечательное. Чувствую себя этаким космополитом, в стиле международных журналистов 70-х годов, свободно перемещающихся из страны в страну по своим, неведомым целям – только твидового плаща на руке не хватает до полноты образа ;. Еще бы – первая зарубежная поездка, которую я сам спланировал и организовал.
Из плюсов – быстрые и вежливые официанты, повсеместный английский, работающий Интернет. Из минусов – знаменитое турецкое высокомерие (чувствуется, как ни крути), звонки с работы, цены и то, что отлично работающий wi-fi не желает меня соединять ни с одним из казахстанских серверов. Трудно сказать, кто в этом виноват – то ли серверы у нас какие-то не такие, то ли турецкое высокомерие проникло даже в Интернет…
По сравнению с пошлой трезвостью, в которой я пребывал весь полет из Алматы сюда, мое настоящее состояние характеризуется определенной мерой пофигизма и полной расслабленностью – все-таки десять дней отдыха впереди! Да еще и сам полет подогнал адреналина в кровь – аэропорт расположен в полукилометре от побережья Черного моря, и последние минут 15 летели, чтобы не соврать, метрах в 20 над водой, и этот факт вкупе с нехорошим подрагиванием самолета неприятно настораживал. Я даже нашел на всякий случай под креслом спасательный жилет и прикинул, доберусь ли я до берега вплавь. По всему выходило, что не доберусь…
Здесь уже чувствуется тлетворное дыхание Запада – курить можно не везде, а только в специально отведенных зонах. Немногочисленные служащие аэропорта уныло жмутся с сигаретой по туалетам, затравленно озираясь на висящие символы с перечеркнутой сигаретой – то бишь нервно курят в сторонке.
Пока все.
Лирическое отступление. Международный аэропорт (Галыгин-стайл).
Турки. Турки, сука, высокомерные. Даже поссать ходят с надменным выражением лица, отчего не всегда попадают в писсуар.
Европейцы. Европейцы, сука, маленькие и страшные. Недокормленным видом и манерой одеваться в какие-то непонятные застиранные майки сильно смахивают на наших бомжей.
Наши. Наши, сука, везде. Везде в отделах дьюти-фри, где продается вискарь. И вообще везде. Дохрена тут, короче, наших.
Негры. Негры, сука, страшные. В смысле, жить становится страшно, когда увидишь, что может труд сделать из обезьяны.
Индусы. Индусы, сука, колоритные. Все в своих сари, с бородами и точками на лбу, и без конца что-то говорят. Поверить в то, что это связная беседа, невозможно, потому что говорят всегда все одновременно. Видимо, это не речь, а просто попытка выработать ультразвук мощностью в пару сотен децибел, и таким образом дозвониться до Будды. Карма, хуле…

Первые тараканы
Ну, что сказать. Космополитичные умонастроения быстро улетучились после того, как обнаружилось, что полет задержали на четыре часа.
Правда, следует отметить, что все вели себя довольно спокойно – мои товарищи по задержанному рейсу спокойно спрашивали, служащие TA спокойно отвечали. У нас бы в этом случае давно уже разъяренные служащие отлаивались бы от разъяренной толпы, а то и пара драк возникла бы. Странные они все-таки…
До упоминаемого выше виски дело так и не дошло. Не потому, что я решил на период отпуска отличиться хорошим поведением (глупейшее было бы решение, не правда ли?). А просто потому, что в дьюти-фри я обнаружил хорошее турецкое вино стоимостью 2,5 евро за поллитровую бутылочку. К моменту накала страстей вокруг задержки рейса я уже успел потребить пару поллитровок, а потому чувствовал поистине буддийское умиротворение, а попросту говоря, нажрался с непривычки. Посему и не нервничал. Эх, Марик бы на моем месте… Ну да ладно.
Печатаю эти строки, находясь на высоте двенадцать тысяч метров над землей, то бишь в самолете. Только что поужинал. Сижу и вспоминаю опус Габы про обеды в самолетах, порядочных мусульман и ветчину. С одной стороны, он (опус) сильно способствует пищеварению, с другой – повезло мне, что сказать. Не было ветчины, да если бы и была, не стал бы я играть в порядочного мусульманина.
Маленькое наблюдение об иностранных нравах. Приученный, опять же, свадьбами, во время ужина начинаю с салата…и зря, ибо казахское понятие о салате и то, что об этом думают в странах сгнившего уже без остатка капитализма – две большие разницы. У нас салат – это то, что можно съесть и чем можно закусить. У них – рубленые овощи без соуса. И жрут ведь, прости Господи – сидящая рядом французская пара уминает за милую душу, причем не до, а после еды. Даже и не знаю, что сказать. Причем едят они эту траву не как мы – в начале трапезы, а почему-то в конце. Мне это напоминает, как куры глотают камешки в попытках улучшить пищеварение. Так же и европейские подданные жуют траву для облегчения работы своих рафинированных желудков. Козья душа – потемки.
Жду Париж. Прилетим мы в половине девятого, в гостиницу я попаду не раньше десяти, а значит, запланированная прогулка по городу на сегодня отменяется. Завтра встану рано, и – к Эйфелевой башне.
До связи.

Бодрое утро.
Ну, вот я и в Париже.
Первое впечатление – ночной Париж очень похож на ночной Алматы. Сравнивал из окна такси, по дороге из аэропорта. Однако это ощущение сохраняется только в пригородах. В центре же Париж – это тот же Лондон – хаотическое нагромождение улочек, ведущих неизвестно куда и неизвестно зачем.
Естественно, с первой минуты искал взглядом Эйфелеву башню, и быстро понял, что утверждение о видимости этого объекта из любой части города – очередной миф. Но минут через десять поездки по какому-то скоростному шоссе заметил мощный луч света где-то сбоку и понял – она!
На ней, оказывается, включают подсветку на 10 минут в час, и тогда мощный луч света из прожектора кружит по городу с верхушки башни. Издалека она напоминает невероятных размеров новогоднюю елку. Надо посмотреть вблизи. Сегодня займусь.
Те, кто жалуется на отсутствие парковок в Алматы, явно не видели того, что творится в Париже. Машины здесь сплошь маленькие, и они ВЕЗДЕ. Такое впечатление, что их паркуют даже в подъездах домов. Многие даже на проезжей части, и ничего, стоят – правда, многие помяты – ничего удивительного, если так парковаться.
Отель вроде неплохой. Мой номер тесный, как пенал, но это нормально для центра Парижа. Удивительно вежливые афрофранцузы (далее – «ниггеры») на входе. ОХРЕНИТЕЛЬНО вкусный завтрак! Кто попадет во Францию – никогда не пренебрегайте завтраком. Французские круассаны – это поэзия и сказка, не знаю даже, как и сказать.
Мои биологические часы сбились к черту, поэтому вскочил в семь часов утра. Сейчас половина девятого (потратил час на завтрак), допечатаю эти строки и пойду гулять по улицам Парижа.
Отель интернациональный – у ресепшен заезжают шведы, за завтраком японцы и испанцы – весело. Будет что добавить в Галыгин-стайл…
Ну, до связи.

День первый: башня и прочее
Самое интересное ощущение от первого дня – это когда названия, знакомые по книгам и фильмам – авеню де Ваграм, Консьержери, Триумфальная арка – оживают и предстают перед тобой как нечто реальное, что можно пощупать, рассмотреть как следует и даже унести с собой – в виде фотографии, конечно.
Париж для меня начался с Триумфальной арки. Когда из утреннего тумана (день сначала был на редкость холодный, а под вечер на редкость жаркий) по улице Ваграм вдруг вынырнула (другого слова не подберешь) Триумфальная арка, я от восторга выдал матерную фразу. Другими словами мои чувства в тот момент было просто не передать. Как не передать фотографиями то впечатление, которая эта штука производит.
Люди рядом с Аркой кажутся муравьями. Даже нет, не муравьями, а каким-то нелепым мусором, что ли (особенно мельтешащие толпами японцы в своих нелепых разноцветных кроссовках и с тыщей камер в руках). Наполеон, который начал строить это сооружение, но не дожил до конца строительства, явно знал, что делал.
Триумфальная арка – это ось, от которой длинными спицами во все стороны расходятся восемь-десять улиц со знакомыми до боли названиями – улица Елисейских полей, авеню Виктора Гюго, авеню де Ваграм… По какой бы из улиц ты не пошел – тебя ждет совершенно незабываемый день.
Дорогие друзья, еще полслова о японцах. Вернее, о японской технике. Покупайте ее, и да будет вам счастье. Фотографируя арку, навернул свой «Сони» о брусчатку с высоты полутора метров – и хоть бы что. За это им можно простить многое.
И еще о японцах – на 100% подтвердились злобные слова всех туристов о том, что эти роботы превращают наслаждение красотой древних зданий в ад. Если вы любуетесь, к примеру, той же аркой, и к ней подъезжает автобус с японцами – собирайте вещи и ищите другое место. Иначе придется, во-первых, все фотографировать на фоне лезущих в камеру японцев, выстраивающих высокохудожественную композицию «Хероюка и Ямакака держат арку двумя руками», а, во-вторых, периодически этих японцев фотографировать, когда они на плохом английском об этом попросят.
В Париже очень много голубей. Эти вездесущие, а точнее будет сказать, вездесрущие птицы оккупируют все незанятые историческими памятниками места, да и памятники не жалеют. Они наглые и зажравшиеся до безобразия – своими глазами видел, как жирный серый голубь медленно выходил из под колес едущей (!) машины. И ничего, вышел, падла…
Лирическое отступление. Мифы о Париже.
Итак, развенчание мифов о Париже, которые несмотря ни на что все еще живы и здравствуют.
Миф первый: в Париже запрещено курить на улицах. Бред сивой кобылы. В Париже курят ВСЕ и ВЕЗДЕ. Количество курящих людей на десять человек населения явно обгоняет тот же показатель в Алматы, а ограничитель курения я видел только один, и тот на Эйфелевой башне.
Миф второй: в Париже грязно. Да, грязно. Но только там, где шляются туристы. Понятно, почему. А в остальных местах гораздо чище, чем в Алматы.
Миф третий: в Париже не говорят по-английски. Еще как говорят. Связать пару слов может каждый официант и каждый продавец в магазине, а некоторые болтают так, что многие наши казахстанские яппи бы обзавидовались. Это, в общем, понятно. Любой турист говорит по-английски, а туристы – это деньги.
Миф четвертый. В Париже много русских. Попадаются, конечно, но незаметны на фоне тех же итальянцев и индусов, которых в Париже действительно много. За весь первый день ни разу так и не услышал русской речи, и не увидел ничего, напоминающего о наших, кроме случая на Эйфелевой башне (но об этом позже). В отличие от того же Лондона, где русские и постсоветские на каждой шагу.
Миф пятый: француженки – идеал женщины. Вот здесь поподробней.
Я, вообще-то, поездил немало. И где бы я ни был, сто раз убеждался в том, что лучше наших, очаровательных казахстанских девушек - нет и никогда не будет.
Француженки, в общем, симпатичнее немок и англичанок, а американки даже рядом не стоят. Но в общем и целом они – невзрачные. Не потому, что заплывают жиром, как американки, или на лицах чувствуется вырождение, как у англичанок и немок. Просто эти женщины не похожи на женщин. На лицах ВООБЩЕ нет косметики, понятие прически ограничивается воткнутой сбоку в волосы дохлой мышью, а одеваются они как, как не позволили бы себе одеваться наши прабабушки – бесформенные брюки, туфли в стиле семидесятых, какие-то робы… На улицах немало свежих лиц, красивых глаз, приятных улыбок, и хорошего загара – но все какое-то тусклое… То ли дело наши красавицы…

Побывал сегодня в Музее Инвалидов. Название для русскоязычного уха непривычное и смешное, но здание это запоминающееся, с большой историей – достаточно того, что там похоронен Наполеон. Видел часовню, в которой он был отпет, и его могилу. Поставил свечку (там такой небольшой алтарь, и рядом с ним много свечей и ящичек, в который можно кинуть два евро. Можно и не бросать, но это уже беспредел). Не как религиозный символ, а просто – в знак памяти.
Вообще Дом Инвалидов – это большой военный центр и музей. Там изначально жили инвалиды наполеоновских войн, отсюда и название. Сюда стоит заглянуть всем интересующимся военной историей. Шикарнейший музей средневекового оружия – у меня начала садиться батарейка, и я был готов кусать локти от злости, потому что экземпляров, просящихся на фото, там более чем достаточно. Для меня, с моим увлечением средневековой историей, это были два часа оргазма ;. Какое оружие люди делали…
Из Дома Инвалидов прошелся к Марсову полю и опять увидел ЕЕ. Туман к тому времени немного разошелся, и башня действительно производила впечатление. Описывать ее бесполезно – смотрите фотографии, а я могу сказать одно – лучше один раз поехать и увидеть самому.
Кстати, вес этой железной штуки сильно чувствуется вблизи. К счастью, только визуально.
Полностью подтвердились слухи о том, что к башне огромная очередь. И не одна – к четырем подпоркам-ногам башни ведут четыре огромнейшие очереди. И пятая – в туалет. Кстати, мужчин пускают без очереди, а дамы стоят и ждут. Шарман…
Я, естественно, в очереди стоять не стал. Ловко втерся перед самым входом, как будто я там и был. Вообще наш, совковый опыт стояния в очередях сильно помогает, когда ты на Западе – рафинированные пиндосы даже представить не могут, что можно просто подойти и зайти без очереди. Поймал пару удивленных взглядов, не более… Впереди какой-то индус громко жаловался соседу на английском, что стоит в очереди уже три часа. Сосед уныло поддакивал…
Двадцать минут ожидания – и я наверху. Что сказать – слова здесь бессильны. 286 метров высоты, Париж – как на ладони, солнце вовремя вышло, по Сене разворачивается катер, возле Дома Кино бьют фонтаны, вдалеке возвышается фаллообразный Монпарнас, зеленое Марсово поле (правильно, вообще-то, «Марсовы поля», да и не поля вовсе, как оказалось, а пара аккуратных аллеек) залито солнцем, а вокруг – многоязычие и такой простор…
Здесь я наконец наткнулся на первое упоминание о наших. Какой-то придурок написал на железной опоре фломастером «Timur. Kazakhstan. Petropavlovsk». Видимо, в историю захотел войти, мудила, Герострат хренов. Вот после таких идиотов и появляются всякие там Бораты. Кстати, Бората здесь называют «мосье Бори» (ударение на последней букве. Но это так, к слову…
Для всех, кто будет в Париже – бесплатный совет. Возле Эйфелевой башни есть мост, за мостом – Дворец Кино. Так вот, на мраморных ступеньках этого дворца, оказывается, собираются и выступают местные танцоры и артисты. Просто так, на улице. Я как раз попал на фестиваль брейк-данса, и застрял там до самого окончания. Реально жгут пацаны! Вряд ли вы найдете это место в справочниках. Сходите – не пожалеете. Точно вам говорю.
Именно там я наконец почувствовал ту самую атмосферу Парижа, о которой так много сказано и написано, но которую нельзя понять, бегая с фотоаппаратом. Там, сидя на ступеньках Дворца Кино, среди многонациональной толпы, смотря, как французские ребята делают потрясающие вещи, при этом перешучиваясь на языке, который я не понимаю – я вдруг понял, что не нужно никуда спешить. Город – вот он, передо мной, в свежем ветре с Сены, в дыме сигары, в говоре и смехе вокруг, в солнце с неба. А достопримечательности – подождут…
Вечером наконец первый раз в жизни попробовал «фуа гра». Его здесь подают со сладким соусом, укропом, горячими тостами и какими-то кислыми ягодами. Соус не играет, а вот если намазать этот паштет на тост, сверху кинуть листочек укропа, а потом заесть ягодой и запить красным вином – то потом на пару минут просто выпадаешь в гастрономическую нирвану. Понимаю теперь, почему эта штука так знаменита.
Вообще кулинарные впечатления во Франции играют не меньшую роль, чем любые другие. Я стремлюсь и буду стремиться увидеть, а теперь еще и попробовать как можно больше, потому что это того стоит. Вчера пил совершенно изумительное вино «Shateau Lacombe» 2003 года. Я не специалист, но ничего подобного я не пробовал. А может, просто дело в том, что это Париж? Вино здесь, кстати, можно заказывать графинами, «по 500», что я и сделал. Графин под фуа гра и антрекот ушел незаметно…
Кстати для Габы – антрекот здесь готовят исключительно из свинины. Так что заказывай фуа гра. Сытная штука, кстати.
Подтвердили свою знаменитую славу французские официанты. Вчера в ресторане под названием «DOME» официант по имени Жульен буквально порхал вокруг, с удивительной для «наших» вежливостью и неплохим знанием английского выполняя заказы, рекомендуя и интересуясь мнением. Нашим официантам (почему что сразу вспоминаются придурки в тюбетейках из «Жера», называющие клиентов «братан») до них еще расти и расти. В конце ужина не пожалел 10 франков на чай.

День второй. Юристы и их ноги.
Для того, чтобы понять дух города, нужно измерить его ногами. Сегодня я осознал эту мысль в полной мере. Просто потому, что прошел по улицам Парижа как минимум километров десять.
Ноги, привыкшие максимум давить на педаль газа, сейчас существуют где-то отдельно от меня, и это хорошо, потому что они дико болят. Я понял о Париже несколько крайне важных вещей, которыми спешу поделиться.
Во-первых, в Париже, как и Алматы, есть верх и низ. Самое печальное – то, что я живу как раз «наверху», в семнадцатом районе, рядом с Монмартром, а Лувр и Нотр-Дам, которые я сегодня посещал, находятся как раз «внизу». Поэтому утром я радостно и легко сбежал вниз, а вечером с дикой тяжестью в ногах шел к себе в отель, проклиная древних парижан, не додумавшихся устроить себе поселение на равнине.
Во-вторых, наших здесь все-таки много. Но обо всем по порядку.
День начался невинно – с собора святого Августина. Это довольно милая церковь в центре города, которая, к сожалению, в девять утра оказалась закрыта. Удачным обстоятельством следует считать то, что я нашел этот собор в самом начале дня, когда был еще свеж и полон сил – в конце дня, возвращаясь в отель, я встретил как минимум три схожих собора, и даже головы не повернул.
Потом был вокзал Сен-Лазар, на который я заглянул из любопытства. Там я наконец понял, где лежат корни мифа о том, что в Париже много бомжей.
Не спорю, их тут немало, но не больше, чем в Алматы. Просто иностранцы, которые попадают в Париж (как и случилось со мной), путают с бомжами, спящими на полу и скамейках общественных мест, добропорядочных парижан, которые ведут себя с неописуемой непринужденностью. Для местных ничего не стоит, если поблизости нет скамьи, усесться в ожидании поезда прямо на не очень чистый пол вокзала, и восседать там, не заботясь о чистоте одежды и морального облика.
И еще одно наблюдение – снова о голубях. У Суворова в «Аквариуме» есть описание того, как более сильные голуби целенаправленно забивают до смерти тех, кто послабее. Не верил. Сегодня увидел своими глазами.
Направлялся я, вообще говоря, в Лувр. Но поскольку Париж, как и любой древний город, полон совершенно неожиданных порой достопримечательностей и сюрпризов, то до Лувра, до которого от моей гостиницы двадцать минут ходьбы по прямой, я шел как минимум два часа, и, дойдя, порядком устал.
По пути прошел мимо знаменитых супермаркетов «Printemps» и «Галери Лафайет». По случаю воскресенья те были безнадежно закрыты, и безлюдность, царящая вокруг них, нарушалась лишь толпами безуспешно пытающихся попасть внутрь японцев, наверняка матерящих в глубинах своих японских душ этих непонятных парижан за их привычку отдыхать по воскресеньям… Я, как представитель евразийской страны, отлично понимал и тех и других, но сочувствовать не стал никому, ибо шопинг на сегодня в мои планы не входил.
Наших я впервые увидел на Вандомской площади. Выкупил их по лицам – все-таки наши лица обезображены интеллектом, чего не скажешь об иностранцах. Реально – наши выкупаются по лицам. Идешь по улице, видишь отличающееся от других лицо, подходишь ближе - и точно, русская речь!
Вандомская площадь – место примечательное. Здесь стоит огромная колонна, которую Наполеон (в Париже от него никуда не деться) приказал отлить из пушек, захваченных им в очередной из войн. Судя по размерам колонны, пушек было много. Колонна отличается сочным зеленым цветом – бронза, из которой лили пушки, позеленела от времени, воздуха и дождей. Этим, кстати, отличаются многие парижские достопримечательности. Хорошо, что Эйфелеву башню строили уже из железа…
До садов Тюильри, от которых до Лувра рукой подать, я дошел уже порядком притомившись, и поэтому сел в первом попавшемся кафе. Тут я впервые наткнулся на английсконеговорящего официанта, и ничего, нашел общий язык. Слово «bier», оказывается, понимают все…
Кстати, сегодня я понял, почему спиваются люди. Им просто хочется ощущения вечного праздника…
Иностранцев здесь называют «etranger», но это слово имеет много значений. «Etranger» - это не только «иностранец», это еще и «чужой», «странный». Иностранец в Париже – это человек, которого не понимают, хотя всегда охотно готовы принять его деньги… Интересный они народ, французы…
Передохнув, направился в Лувр.
О Лувре можно говорить много. Во-первых, он так огромен, что охватить его объективом не представлялось никакой возможности. Пришлось фотографировать по частям. Во-вторых, это очень красивое место. Ну а в третьих – ну не катит там эта пирамида, не катит! Стоит вообще не по теме, и посреди средневекового интерьера выглядит как строительные сваи. Мне она напомнила железные заборы на Новой площади…
Лувр огромен. Обойти его даже за день не представляется никакой возможности. Поэтому, поразмыслив в толпе людей у входа, я принял соломоново решение – быстро отбегать обязательную программу (Джоконда, Венера Милосская и т.п.), а потом просто ходить и искать то, что интересно мне самому. Отдельно хочется отметить, что в Лувре интересные вещи найдет любой… В нем, как в Интернете, есть все – надо только уметь искать.
О Джоконде. Страшная она, и все тут. Не понимаю, решительно не понимаю, отказываюсь просто понимать тот шум, который вокруг нее подняли и продолжают поднимать! Джоконда – это маленькая невзрачная картинка на огромной белой стене, вокруг которой толпятся сотни туристов с фотоаппаратами. Эти туристы сами себе не могут объяснить, то они тут делают (в толпе какая-то дебелая матрона на отличном русском языке говорила что-то о мифической «фотографической четкости изображения»). Вокруг Джоконды были сотни куда более примечательных картин, к примеру, фрески Джотто. Не понимаю… Джоконда – для галочки.
Еще для галочки – Венера Милосская. В Лувре сотни и тысячи статуй, а для поклонения почему-то выбрали именно ее – серую и невзрачную. То ли дело статуя Октавиана Августа – вот тут точно речь идет о фотографической четкости, или огромная, метров в шесть, статуя Юпитера…
Не для галочки – Ника Самофракийская. Вспоминая уже упомянутую «Триумфальную арку» (Ремарк в Париже везде, как и Наполеон), я ожидал какого-то невероятного чувства полета от этой крылатой статуи. Невероятного – не дождался, но на фоне Венеры выглядит вполне прилично.
Ну а теперь – а том, что песец как не для галочки. О том, на что я, отбегав обязательную программу, наткнулся в лабиринтах Лувра, а, наткнувшись – ходил вокруг с фотоаппаратом, потеряв ощущение пространства и времени.
Господа юристы, минуту вашего внимания. Перед вами счастливый, можно даже сказать – просветленный человек. Я видел, и даже касался объекта, который все юристы мира должны почитать как мусульмане Мекку.
Речь идет о первом в мире своде законов, составленном человеком, которого с полным правом можно назвать первым на планете Земля юристом. Речь идет о базальтовом столбе, на котором высечен свод законов Хаммурапи! Этот столб (тот самый, оригинал, помнящий еще руки Хаммурапи) стоит в Лувре. В нем два метра высоты, он черен и невзрачен, и, тем не менее – он производит абсолютно крышесносящее впечатление. На его вершине – бог справедливости, он сплошь покрыт клинописными знаками, и туристов вокруг него немного. Господа юристы, если будете в Париже, обязательно сходите в Лувр и отдайте дань почета тому, откуда началась на Земле наша с вами гордая и непростая профессия…
Объект номер два – это гигантские барельефы дворца великого ассирийского царя Саргона второго и знаменитые шагающие львы с ворот Вавилона. Помните учебники истории за шестой класс, и этих львов на бирюзовом фоне? Так вот, оставшиеся – в Лувре. Им четыре тысячи лет, и они до сих пор шагают в неведомое человечеству будущее. Они пережили Вавилон, и я уверен – надолго переживут всех нас.
После этой древней силы без трепета воспринимались и полные неприличной роскоши апартаменты Наполеона третьего, по изнеженности и бесполезности напомнившие мне Кенсингтон, и давно забытая Джоконда, и изукрашенные бирюзой (!) щиты французских королей (какой идиот придумал украшать боевое оружие бирюзой?). Сравнимые по силе вещи нашлись лишь в крыле, посвященном исламу. Своим суровым минимализмом исламское искусство сравнялось с тем, что делали древние, а секция исламского оружия вообще заслуживает отдельного внимания.
В общем, видел я в тот день много. Ноги стали напоминать о себе так, что, выйдя из Лувра, я снял ботинки и носки, подвернул джинсы и опустил многострадальные ступни в бассейн, стоящий здесь, похоже, как раз для этой цели. Окружающие не обратили на мой демарш никакого внимания. Впрочем, про вольные нравы парижан я уже говорил.
Передохнув, направился к Нотр-Даму. Он недалеко, примерно в километре от Лувра, но для моих усталых ног это было очень много…
Нотр-Дам расположен посреди Сены, на острове Ситэ. Остров – одно название, это давно уже часть города, тщательно поддерживаемая как остров. Нотр-Дам соседствует с местным Департаментом юстиции, правда, он помпезно обзывается Дворцом. Захочу зарегистрировать ТООшку во Франции, буду знать, куда обращаться…
Нотр-Дам – сильное место. В нем нужно провести несколько часов, что я, забыв об усталости, и сделал. Здесь на каждом шагу поражаешься – как могли неумные и немытые древние создать такое великолепие? Может, дело в искренней вере? Бог знает…
Нотр-Дам – действующая церковь. Внутри идет месса. Падре что-то объясняет кружащим около него толпам туристов. Падре один, а туристов много, и поэтому проповедь почти не слышно. Поставил свечку и здесь. Не знаю, за кого. Просто так.
Витражи очень красивы, но на избалованного современными зданиями человека не производят особенного впечатления. То ли дело химеры… До химер надо еще добраться – подъем наверх церкви по чрезвычайно узкой винтовой лестнице с вытертыми каменными ступенями (все время напрашивались сравнения с Медеу, да и ступенек там немало, двести как минимум) добивает мои ноги окончательно. Но он того стоит.
Ну, что сказать – химеры жгут! Зубастая крылатая кошка, смотрящая в сторону Эйфелевой башни…Нечто рогатое, одиноко нависшее над Сеной… Нечто, хищно грызущее мраморный обломок... Высота – метров двести, и еще раз на ум приходит восхищение древними. Этим местом не восхищаться просто не получится.
Послушал колокол и вышел наружу. Пора и «домой». Впереди долгий путь, но, если я здесь - оно того стоит.

Ночь
Сегодня решил сравнить ночной Париж с дневным. Как оказалось, те места и объекты, где я проходил днем, ночью выглядят совсем иначе – но обо всем по порядку.
День я посвятил покупкам. Что сказать – деньги в Париже тратятся влет. Зашел в те самые знаменитые супермаркеты, мимо которых проходил вчера. Будете в Париже, в «Printemps» даже не заходите – цены там далеко за порогом вразумительности. Идите в соседнюю «Галери Лафайет» - там и выбор побольше, и цены похожи на что-то реальное.
Кстати, сегодня впервые попробовал французский сыр с плесенью. Не понял.
Будете в Париже – пейте вино! Я не перестаю поражаться тому, как, несмотря на потрясающую дешевизну, вино здесь может быть таким хорошим! Я пью вино уже четвертый день, и плохого еще не встречал, хотя пробовал многое в ценовом секторе от тридцати евро за бутылку до трех. Кстати, вино здесь продается еще и в очень удобных бутылочках по 0,37 литра, и многие пьют его, как у нас пиво – прогуливаясь и потягивая из горлышка. Эту полезную привычку я немедленно перенял ;.
Итак, ночной Париж. Но сначала
Практическое отступление
Подавляющее большинство магазинов в Париже закрывается в девять часов. Просто купить пиво или сигареты, как это привыкли в любое время суток делать мы, невозможно. В некоторых местах, возле башни, например, местные магазинчики работают до двенадцати, но это редкость. Поэтому, если есть желание попить пива и покурить с видом на Эйфель, закупаться лучше заранее.
Кстати насчет сигарет. Они здесь продаются далеко не в каждом магазине, а только в редких с надписью «Табак». И найти такие магазины совсем нелегко. Сделано это, наверняка, в целях борьбы с курением, и, я уверен, помогает. Возле таких магазинов по ночам даже выстраиваются очереди! Впрочем, работающие по ночам магазины видел только в районе Монмартра.
Всяческие бары и рестораны работают по-разному – некоторые до одиннадцати, а некоторые и допоздна.
Еще совет – носите с собой мелочь! Покупая пиво возле Эйфеля, утомился разменивать бумажку в сто евро, а всю мелочь истратил днем на вино ;
Одна немаловажная вещь. Конечно, кабинки-туалеты на улицах – отличная штука для туристов, но вот не мешало бы уведомлять этих туристов о том, что такие кабинки работают только до десяти часов, изредка до часа, даже возле Эйфеля (!). По-видимому, французские власти считают, что после десяти организм уже не нуждается в естественных отправлениях. Впрочем, определенная логика здесь есть – если после десяти негде купить пиво, то и туалет не надобен.
Однако на Марсовом поле возле Эйфеля распивающие вино люди явно не согласны с мнением французских властей, и поэтому все кусты там представляют собой минное поле. Вот такая форма общественного протеста существует во Франции.
И еще одно маленькое наблюдение. В ресторанах вам никогда не предложат набор с тысячей салфеток, как у нас – принесут одну, но большую, на весь вечер. Конечно, если скажете – поменяют, но сами не предложат никогда. Экономят французы бумагу, а значит, берегут окружающую среду. Молодцы, ничего не скажешь.

Арка ночью и арка днем – две большие разницы. Ночью она тоже производит впечатление, но уже совсем по-другому. Днем это артефакт, памятник; ночью – шедевр.
Только здесь я понял главное неудобство путешествий в одиночку. Я уже привык к тому, что никто не откажет запечатлеть тебя на фоне достопримечательности, но ночью это не работает. В Париже сильное движение, много машин и света, и ночью на одну хорошую фотографию, как правило, приходится четыре неудачных. Приходится ловить ракурс и освещение, фотографировать раз за разом в поисках четкости снимка, и заставлять это делать бедных японцев, которые, как обычно, маячат везде – моветон…
После арки пошел к башне. Шел долго, и дошел как раз к тому времени, когда на десять минут один раз в час она загорается, как рождественская елка – потрясающее зрелище! Вообще, пришел к выводу, что Эйфель лучше днем фотографировать со стороны Марсова поля, а ночью – со стороны Дворца кино. Дворец кино, кстати, как и днем – шумное место и средоточие всяческого общения.
Ночной Париж обладает особой аурой. Днем это – город туристов, ночью – город влюбленных. Чего еще ожидать от места, где люди вместо пива пьют вино? Возле Эйфеля слышны звуки гитары, люди расстилают пледы на траве, повсюду влюбленные парочки, застывшие в поцелуях, ветер с Сены, луна, и надо всем этим – башня… Одиночество в этом городе как-то особенно заметно. И опять вспоминается Ремарк. Видимо, как и от Наполеона, от него в Париже не деться никуда…

Дух Парижа
Из сегодняшнего дня вынес одно, но абсолютно верное и точное убеждение – друзья, попадете в Париж – ходите там просто так! В Париже надо ходить наобум, без карты достопримечательностей, потому что ходя по карте, вы рискуете пропустить все самое интересное. На узких улочках Парижа, в уголках, в которые нечасто заглядывают туристы, таятся наиболее интересные в этом городе вещи, память о которых вы сохраните еще надолго…
Направившись поутру в базилику Сакре-Кер, я и не подозревал, что, немного отклонившись от основного, указанного на карте курса, я попаду в оно из самых неожиданных и неоднозначных мест в Париже.
Речь идет, как ни странно, о музее эротики. Этот всемирно известный парижский музей расположен буквально в двух шагах от серьезной старинной церкви Сакре-Кер, и, как я понял, это соседство особенно никого не удивляет.
Впрочем, в самом расположении музея ничего странного нет. Расположен он на улице Клиши, в паре шагов от знаменитого Мулен Руж, в полушаге от печально известной площади Пигаль, в месте, которое наверняка занимает первое место в мире по количеству слов «sex» на квадратный метр… Это место пропитано аурой секса, которая чувствовалась даже прохладным десятичасовым августовским утром, когда я там оказался.
Мулен Руж особенно не впечатлил, может, потому, что было утро. Ну мельница и мельница, ничего особенного… Отметив в уме зайти сюда вечером, пошел дальше, и вот, наткнулся…
Музей, реально, интересный. Он показывает историю развития эротики от гигантских искусственных членов из слоновой кости, принадлежащих африканским племенам, через средневековую, пробивающуюся сквозь монашеские одежды похоть, до порно двадцатых годов и нашего, потерявшего все края времени. Здесь я впервые наглядно увидел, что такое квадратный трехчлен, и словами этого не описать. Здесь так много секса, что интерес к нему из просто возбуждающего невольно перерастает в исследовательский.
На последнем, пятом, этаже музея – журнал отзывов. Естественно, отзывы на русском занимают одно из главных мест – наши такое пропустить не могли! Отзывы, главным образом, сообщают о том, свидетелем чего стал скромный мужской туалет на третьем этаже музея. Хотя приличные тоже попадаются… Редко…
Сам Монмартр начинается на подходах к Сакре-Кер. Говоря географически, Монмартр – это переплетение узких и забитых народом улочек в восемнадцатом квартале города Парижа. Говоря с точки зрения обычного попавшего туда человека, Монмартр – это хаос, в котором каждый чувствует себя как дома. Говоря абсолютную правду, Монмартр – это сердце Парижа.
Это чувство вселенского, но чрезвычайно уютного бардака начинает сопровождать тебя на подходах к Сакре-Кер, когда криминального вида негры встречают туристов с веревочками в руках. Эти разноцветными веревочками они ловко обматывает руки туристок – самых симпатичных выбирают, сволочи – и потом просят деньги за то, чтобы размотать. Тоже бизнес…
Сакре-Кер – церковь серьезная, в отличие от того же Нотр-Дама. Места для молитвы в Сакре-Кер действительно используются для молитвы, а не для фотографирования. Фотографирование не запрещается – в Париже вообще мало что напрямую запрещается – но, скажем так, не поощряется суровыми густобровыми охранителями порядка в сюртуках. Они, понятное дело, правы.
Реально, сильный контраст ждет после выхода из строгой атмосферы Сакре-Кер в раздолбайскую атмосферу Монмартра. Вокруг церкви полным-полно различного рода артистов, и вытворяют они ВСЕ (!) такие вещи, что не дать им пару евро просто нельзя. Я со своими бумажками в сто евро чувствовал себя на редкость не в своей тарелке, но, наконец-таки, разменял, купив, естественно, вино.
Я, мне кажется, «поймал» настоящий дух Парижа именно здесь, на этих узких улочках, забитых народом. На улочках, мощенных камнями, на которых бродячие артисты творят на ходу, художники рисуют, а музыканты распространяют вокруг музыку. На улочках, в которых из уютных кафе выскакивают проворные официанты. В местах, где рядом, за углом, десять лет прожил Ван Гог, а Пикассо вон там, где сейчас сидит никому не известный длинноволосый художник, рисовал; где сочинял стихи Бодлер, где до сих пор работает любимое кафе Сальвадора Дали… И тогда, когда это ощущение поймаешь, начинаешь понимать простую вещь: Париж – это не место, в котором когда-то что-то происходило, как мы говорим о большинстве исторических мест. Париж – это место, где все творится сейчас, в настоящий момент, где рядом с нами рисует новый Ван Гог, а ты бросаешь ему пару евро, где новый Бодлер, ютясь в неуютной гостинице над этими шумными кварталами и голодая, сочиняет свои бессмертные стихи… Париж живет своей жизнью. И ты можешь стать ее частью, если захочешь.
Для казахстанского юриста это опасное чувство. Слишком непохожее на все то, что нас обычно окружает. И ты спускаешься вниз, с Монмартра, к достопримечательностям, которые можно оплатить деньгами, и ты знаешь, что поступаешь правильно. Но никто не может сказать, что это дается тебе легко.
После Монмартра по плану у меня был центр Помпиду. Вспоминая то, что я слышал об этом высокотехнологичном здании, я все размышлял о том, не ошибся ли я, решив соединить эти два места в однодневной экскурсии. Оказалось, нет.
Центр Помпиду – это Монмартр наизнанку. Это кошмарно уродливое и абсолютно индустриальное здание, но у него есть секрет.
Центр Помпиду не выглядит прагматично. Он на первый взгляд напоминает завод, но, разглядев его внимательно, ты понимаешь, что никому, ни одному серьезному человеку в мире не понадобился бы такой завод. Центр Помпиду выглядит так, как если бы дух свободы, царящий на Монмартре, вдруг вырвался и воплотился бы в металлические конструкции.
Центр Помпиду внешне уродлив, и это не то место, которое нужно фотографировать. Снимать центр Помпиду – все равно что снимать бетонный гараж.
Сегодня вторник, а по вторникам центр Помпиду не работает. Тем не менее, брусчатая площадь перед ним заполнена народом. Люди просто сидят на теплых камнях и ловят кайф от жизни. Кстати, здесь я наконец понял, как отличить рядового парижанина от рядового клошара. Все очень просто. Как оказалось, у рядового парижанина есть часы, и ему есть куда торопиться. Клошарам торопиться абсолютно некуда, поэтому часов они не носят и на них не смотрят.
Здесь, сидя на каменной брусчатке перед центром Помпиду и жмурясь на заходящее солнце, я, наконец, понял, почему людей так тянет в Париж. Париж – это место, где ты можешь почувствовать себя абсолютно свободным. Свободным в первозданном понимании этого слова – когда твоя личная свобода кончается там, где начинается свобода другого человека. Может, дух Парижа именно в этом? В том, что ты можешь сидеть вдребезги пьяный на каменной брусчатке под лучами заходящего солнца и не волноваться ни о чем…

Изенгард и все-все-все…
Странный сегодня, надо сказать, был день. Может, избранные мной объекты для исследования тому виной? Бог его знает. Обо всем по порядку, но сначала
Практическая карта Парижа
В Париже конечно, есть все, но это все еще надо найти. Ниже пара практических рекомендаций по нахождению интересных объектов в Париже.
Улица Елисейских полей, авеню Георга пятого – самые пафосные районы. Здесь самые дорогие гостиницы, престижные магазины и эксклюзивные рестораны – описанный еще Ремарком «Фуке», например. Здесь стоят Феррари и Ламборджини. Для обычного человека (так сказать, человека не из Феррари) это не очень интересный район.
Ниже – Марсово поле, Эйфелева башня. Типично туристические районы. Рядовые парижане появляются там только в ночное время и начинают жечь. В остальное время – только туристы с камерами.
Еще ниже – Изенгард, тьфу, башня Монпарнас. Туристов уже меньше, много мелких магазинчиков и хороших кафе – к примеру, описанное уже папашей Хэмом (который вообще описал в Париже все, что только мог) «Клозери-де-Лила».
Чуть выше в сторону Лувра – Люксембургские сады. Отсюда и до центра Помпиду – прибежище всякого рода альтернативных, признанных и не совсем, художников, скульпторов и прочей творческой братии.
Выше Помпиду, бульвар Осман, улица Лафайет – самые популярные магазины. Они, конечно, дорогие, но к чести последних я сегодня нашел в магазине на Осман такие музыкальные диски, которых в Алматы не дождался бы и через сто лет. Посему – цены себя оправдывают.
Верхняя часть города, Сакре-Кер, Монмартр – районы сплошного и вечного отжига и в хорошем смысле – беспредела. Место, где каждый творит что хочет, лишь бы другим не мешал.
Вот такое вот исследование.

День начался с Монпарнаса. Монпарнас – это башня из стекла и бетона, возвышающаяся над городом на высоте в двести с лишним метров, в аккурат напротив Эйфелевой башни. Внешне эта гигантская черная штуковина больше всего напоминает толкиеновский Изенгард, нависая над зеленым городом, как высокотехнологичная угроза всему живому. В общем, выглядит устрашающе.
Несмотря на устрашающий вид, место интересное. Достаточно сказать, что это единственное место в Париже, способное поднять на высоту Эйфеля, с которого виден сам Эйфель. На высоте пятьдесят шестого этажа шикарный панорамный – на 360 градусов – вид Парижа, а тремя этажами выше – продуваемая всеми ветрами терраса, с которой тот же самый панорамный вид доступен не через толстое стекло, а вживую.
Суперскоростной лифт – уши закладывает, в котором установлена камера, отображающая процесс подъема. В общем – сильно, но не на пятый день в Париже.
Для пятого дня нужно было что-то особенное. Вот и нашел на свою бедную голову…
Плотно отобедав и выпив пару стаканов божоле (мир вокруг, потемневший под сенью Изенгарда, сразу как-то засиял и повеселел), я направился в Люксембургские сады. Место, в общем-то, для Парижа стандартное – стандартный зеленый парк, стандартные лежащие в свободном порядке на траве люди, стандартно-красивый дворец, если бы не одно но…. С левой стороны дворца (если подниматься снизу), находится знаменитая Оранжерея, а в ней и около нее испокон веков привыкли выставляться художники, скульпторы и артисты самого разного толка. В самой оранжерее уютно расположился российско-французский художник и скульптор Мильштейн, и поэтому Оранжерея, само собой, стала средоточием сухопарых российских эмигрантских старушек, знающих по-русски только «Dozvidaniya» и, иногда, «Ochi tschernye».
Ну, что сказать – не понимаю я современное искусство. Некоторые инсталляции Люксембургского сада, конечно, нашли отклик в моей черствой душе, но большинство из них не поддаются нормальному пониманию. Не знаю, какие нужно иметь мозги, и как их вывернуть, что ЭТО сначала сделать, а потом понять. А может они (творцы) и сами не совсем понимают, что творят?
Притомившись, я присел в уютном кафе и приступил к бургундскому и изумительному бифштексу с кровью. Эти простые вещи легко поддавались моему пониманию, а посему сытый желудок блаженно переваривал стейк, а сознание, расширенное как минимум литром вина разных сортов, с готовностью открылось навстречу всему новому.
Рано.
Рано потому, что после обеда я решил наведаться в центр Помпиду, в который вчера не попал. Для сведения – в центре Помпиду находится музей современного искусства. Что меня там ждало – не поймете, пока не посмотрите сами. Но, скажем так, скульптуры Люксембургского сада устало курили в сторонке, оглядываясь по сторонам.
Нет, конечно, среди инсталляций были интересные, и даже захватывающие, но большинство из них выворачивают мозги наизнанку. Ладно, если бы я был уверен, что все это действительно представляет художественную ценность – обозвал бы себя быдлом, молча смотрел бы и учился. Но большинство экспонатов сильно смахивает на простые провокации….
Одним словом, в гостиницу вернулся в расстроенных чувствах. Но сейчас вполне пришел в себя. Сижу во внутреннем дворике гостиницы, вокруг парижская ночь, на столике бутылка вина – и Аллах с ними, с современными художниками. У них свои ценности, у меня – свои.
На чем и закончу.

Еда и прочие удовольствия
День сегодня не был посвящен какой-то особой цели. Проснувшись утром, я решил не ходить сегодня по достопримечательностям, а просто испытывать удовольствие от процесса пребывания в Париже – то бишь совершать покупки, есть, пить вино и гулять в свое удовольствие. Что у меня и получилось в полной мере.
Если о шопинге сказать особо нечего, то на втором пункте повестки дня – еде – нужно остановиться особо. Еда во Франции достойна того, чтобы ради нее устроить отдельное гастрономическое путешествие.
Верно говорят, что французы – нация официантов. Процесс потребления еды здесь возведен в такое искусство, что официантам иногда хочется аплодировать. Обслуживание здесь на высшем уровне, все быстро, весело, с максимальной вежливостью и обходительностью.
Сегодня наконец попробовал луковый суп. Блюдо вкусное, но спорное – не каждому понравятся плавающие в супе гренки – по сути дела, размоченный хлеб в бульоне. Во Франции вообще многое рассчитано на любителей.
Вечером заказал в ресторане бутылку «Божоле», и был приятно поражен тем, как французские официанты подходят к процессу распития вина. Были соблюдены буквально все описанные в книгах и статьях стадии – первый пробный глоток, во время которого официант предупредительно стоит рядом, наблюдая за вашей реакцией, потом бокал наполнился до половины, чтобы дать прочувствовать аромат и вкус… Я совсем не специалист в винах, но здесь почувствовал себя истинным гурманом. Попробовал и кальвАдос, который кальвадОс – и он, вопреки мнению Шендеровича, оказался далеко не просто водкой. Очень запоминающийся пряный вкус, реально приятный, приятнее даже, чем хороший виски. Решил прикупить бутылочку с собой.
Кстати, по поводу шопинга – используйте систему возврата налогов! В каждом крупном магазине есть центры tax refund. Процентов десять от истраченных сумм сэкономите.
Вечером пошел на Монмартр. Народ привычно жег. Доставало только одно – многочисленные зазывалы из всевозможных порносалонов вокруг Мулен Руж. Самые разные – от крепкого вида развязных пареньков и стройных длинноволосых девочек до обходительных шестидесятилетних старичков – они стояли у входов в свои салоны и за 1-2 евро предлагали все удовольствия на свете.
Я, конечно, отказался. Может, зря?

Я покидаю столицу…
Сидя в самолете на пути домой, подвожу итоги путешествия. Конечно, подводиться они будут еще очень долго, многие пережитые вещи будут переживаться снова, впечатления – всплывать в памяти, фотографии – пересматриваться. Но общие итоги можно подвести еще сейчас.
Чтобы подвести итоги, нужно в первую очередь ответить на вопрос о том, зачем я ехал. И ответ на этот вопрос не может быть простым.
Я ехал для того, чтобы увидеть Париж и не умереть. Чтобы понять, почему людей так тянет туда, почему многие сотни лет этот город остается центром культурной жизни и жизни вообще. Я ехал, чтобы поймать дух Парижа. Мне это удалось? Да.
Я ехал, чтобы увидеть исторические места, о которых читал и слышал, и чтобы составить о них собственное впечатление. Мне это удалось? Да.
Я ехал за гастрономическими впечатлениями и просто сюрпризами. И в конце концов, я ехал просто отдохнуть. Мне это удалось? Конечно, да.
Чисто практические итоги – это более пятисот фотографий, множество впечатлений, множество сувениров, редких и не очень (кстати, я таки прихватил с собой бутылочку кальвадоса, а вчера обнаружил маленький магазин оружия, в котором купил великолепный антикварный охотничий нож). Теперь, кстати, сижу и волнуюсь, как бы на него таможня не обратила внимание.
Итоги практически невозможно описать в двух словах. Да, думаю, и в сотне слов не получится.
Однако я точно могу сказать одно – я в этот город еще вернусь. Дух свободы, царящий в нем, основательно меня заразил. И одно это стоит усталости, впечатлений, перелетов и потраченных денег.
Приезжайте в Париж. Не пожалеете.

(с) Storyteller