Труп любви

Сине-жёлтый висел полдень. Голубизна воздуха ширилась, заполняя, вытесняя. Он и Она, двое, погруженные в ароматную жару города, пешком по бугристому тротуару, голоса, смешавшиеся с шелестом листвы, шорохом мыслей.

- Люблю тебя.
- И я тебя.

Смех белозубой улыбки сверкающеглазого лица.

Безоблачновесёлое счастье двух руками соединенных, слитых в целое единым чувством, неслышным движением мыслей взаимных. Он весь – она. Она вся – он.

И Тот, возникший из пустоты, тяжестью вдавившийся в пространство, мрачная фигура, свет поглотившая, страх и отвращение ниспосылающее, как солнце свет.

       Не подозревающие, скованные слепостью чувства, идут небрежные, пальцами цепко с силой любовной. Шаг за шажком, шажок за шагом, в двойную дробь, и волос трепет летящих нежно под стрелами ветра.

- Прикурить не будет?

Падает тяжелым камнем непослушным вопрос в спокойную поверхность озера горного, лучами распадаясь и темными брызгами, глухой стон в непроглядный омут.

Рассекая ткань кружевно-белую цветами убранную, лопающимся треском рвущихся волокон. И пепельная тишина блестками осыпается.

Волчий оскал над мечущимся и острым, страшным, как ледяной нарост, - и кровавым одеялом накрывая тело любви разрубленной, выпиленной, сгрызенной, сглоданной, выплюнутой.

Шарахающимся криком мельтешащих прохожих, каруселью в тумане бессмысленности кружащих, и воронами черным крылом в звенящую пустоту искрящейся смерти, дымящихся ран и прекрасных тел, в немой геометрии выложенных, в саван обернутых, жизнью отторгнутых, чужие, в зелёную тьму клонящихся ив.

Сиреневый день клубился, поглощая в себя кровью облепленного, возмездия избегнувшего, чешуйками смерти обутого, в труп любви очищая нож выпачканный.