Феномен Феликса Арановского

После дождичка небеса просторней,
Голубей вода, зеленее медь.
В городском саду флейты, да валторны.
Капельмейстеру хочется взлететь.

       Я всегда вспоминаю эти стихи Булата Окуджавы, когда вижу афишу или сетевой анонс выступления хорошего военного оркестра. Вспоминаю, потому что знаю по собственному опыту - есть такие военные капельмейстеры, у которых всегда и всюду прорастают крылья. И куда бы не забрасывала их судьба, в горы, или в глухую степь, они все равно их расправляют и взлетают. Взлетают с любой площадки, в любую погоду, и в любом месте. И нужно им для этого совсем немного – только бы не мешали…
Один из крылатых - Феликс Арановский, человек легендарного упорства и фантастического трудолюбия. На моих глазах он прошел путь от младшего сержанта до полковника, взлетая с каждой должности на более высокую с помощью двух крепких крыльев: мощного интеллекта и кипучей энергии. И каждый раз, быстро освоившись на новом месте, непременно готовился к новому взлету, цепко и методично совершенствуя порученное ему дело. Уйдя на заслуженный отдых - не успокоился, и вновь рванулся в полет с тучной долины приличной пенсии на сияющий пик единственного в стране военного эстрадно-симфонического оркестра.
       Два с половиной года адского труда принесли заслуженный успех, и созданный им оркестр Академии экономической безопасности стал уверенно входить в элиту музыкальной культуры. Но все опрокинул очередной социальный катаклизм, дело рухнуло как карточный домик, и оркестр распался на мелкие осколки былой славы.
       К счастью, уцелели крылья, и бывший полковник налоговой полиции с лирами на погонах, упрямо осмотревшись, еще раз совершил головокружительный взлет на военно-музыкальный Олимп, создав образцовый эстрадно-духовой оркестр Милиции. В столичном городе, нашпигованном гражданскими и военными оркестрами, это было совсем непросто, но уже в День милиции вся страна смогла наблюдать премьерное выступление нового коллектива на сцене Кремлевского Дворца. Казалось бы, заполучив такую аудиторию, можно и притормозить, но не таков Арановский. Сконструировав прекрасный творческий инструмент, он начал искать непроторенную дорогу в его репертуарной практике. На афишах запестрели имена самых модных композиторов, крупных джазменов, солистов лучших музыкальных театров, молодежных поп-див и рок - идолов, уникальнейших виртуозов, и даже одаренных детей. Гастрольные горизонты теперь уже милицейского полковника расширялись с головокружительной быстротой, все чаще перехлестывая границы России, и забирая последние крохи времени, отведенного ему судьбой на личную жизнь.
       В год тридцатилетия нашего выпуска мы созвонились, и я приехал в Москву, потребовав тридцать минут на интервью – по одной минуте на каждый минувший год. Потягивая холодную минералку в каком-то подвальчике у Кремлевской стены, я слушал его рассказ, и не переставал удивляться жизнестойкости своего факультетского товарища. Его красочной гарнизонной биографии вполне хватило бы на добротный роман. Все, о чем он говорил, я хорошо знал изнутри, и потому мог по достоинству оценить каждый прожитый им в тяжелейших условиях день.
В целом беседа удалась, но Феликс есть Феликс, и дело у него всегда превыше всего. Понимая это, я не противился, подписал свою новую книжку, и мы распрощались. Проследив взглядом как его проглотила тяжелая министерская дверь, я вдруг подумал, что возможно мы виделись в последний раз, и что по-доброму надо бы остаться в Москве еще на денек, посидеть и поговорить за рюмочкой коньяку. Но что-то мешало, и ничего не решив, я отправился в Манеж на юбилейную выставку Академии художеств. С удовольствием постоял возле портрета Василия Макаровича Шукшина, а потом долго бродил между рядами пустопорожних парадных полотен, с сожалением вспоминая сочные выставочные экспозиции нашей молодости.
Вечером я уехал.
От этой встречи кроме блокнота с записями у меня осталось два DWD - диска с концертными программами, несколько фотографий, и небольшое, написанное по свежему впечатлению, стихотворение, которое я прочел Феликсу перед самым отходом поезда по мобильному телефону.

Мозаика дней,
Из добра, и из зла,
Попробуй, развей,
Что судьба намела,

В признании купался,
В предательстве жил,
Всего я касался,
Всему я служил…

- Сильно, - только и сказал он на прощание в телефонную трубку.
       Еще маячила за окном купе газпромовская высотка, а я, уставший от жаркого дня, уже устроился под одеялом, и под стук колес принялся размышлять о том, что же это такое – феномен трижды полковника Феликса Арановского. Ничего подобного в истории военно-оркестровой службы не просматривалось от самых ее глубин, и вряд ли кто - нибудь из военных капельмейстеров повторит его судьбу в будущем.
Арановский уникален, и дело тут не только в личностных качествах.
Несомненно, что на рубеже тысячелетий отечественная военно-оркестровая служба заметно стала приобретать новые черты, а точнее - восстанавливать свойства, присущие ей до Революции 1917 года. На смену уставной ритуальной зашоренности вновь пришла свобода творческого процесса, ограниченная лишь конечной воспитательной целью. Исчезло нудное влияние политработников, и творческий потенциал хорошо образованных и отлично подготовленных военных дирижеров постепенно сделался максимально востребованным.
Наступило время крылатых, и они стали взлетать, один за другим, расширяя горизонты военной музыки и блистая на солнце золотыми лирами на погонах.
И это далеко не случайность.
Плеяде последних военных дирижеров Советского Союза выпала печальная миссия - закрыть историю военной музыки Вооруженных Сил СССР, и они достойно сделали это, блестяще написав первые страницы новой военной музыки России. Есть среди них и страничка заслуженного артиста Феликса Арановского, Божьей милостью военного капельмейстера новой формации.

Да поможет им Бог продолжить.

Москва-Липецк
2007 г