Любовь с трещинкой

       У Тани был характер с недостатком, так говорили о ней, кто её знал. А недостаток этот состоял в том, что она, любила своего мужа, до умопомрачения. Тане было тридцать пять лет, среднего роста, светло-голубые глаза и богатый волос, цвета льна. Муж старше её, ему сорок пять лет, но не смотря на разницу возраста, жили между собой дружно, вот уже пятнадцать лет, но без детей, видимо так судьба распорядилась. Трудилась Таня в больнице, в терапевтическом отделении, медсестрой. Пациенты её любили, а когда она приходила на смену, добродушно улыбались. Не любить её, невозможно, сердечность и ласка её, передавалась всем. - Танины руки и улыбка нас врачует, лучше самого дорогого лекарства, - говорили они. И, в самом деле, всё, так и было, работу свою Таня любила и относилась к ней, со всей серьезностью и аккуратностью, за что не раз была премирована дипломами, как лучшая медсестра года.

В ночную смену Таня пришла как всегда, улыбающаяся, в белоснежном накрахмаленном халатике. В отделении было тихо, тяжелобольных, не было. В эту ночь, с ней дежурили, старшая медсестра Шура, и две практикантки. Таня сказала, что принесла пирог личного, приготовления. И, как только, сделают все назначения для больных, пойдут пить чай с пирогом.
Внезапно, Таню вызвали к городскому телефону, её долго не было, и Шура заволновалась. Когда Таня зашла, Шура обратила внимание на её бледность лица, и тревогу в глазах, такую, Шура ни когда её не видела.
Когда закончили назначения, пошли пить чай. Зашёл дежурный доктор, и спросил,
- Ну, что девчата, поддержка нужна?
- Если только чай с нами отопьёте, улыбнулась Шура.
Он отказался, сославшись, на загруженность и пошёл, на ходу сказал,
- Если, потребуюсь, звоните в приемный покой, я буду там.
После чая, Таня выглядела лучше, но глаза, были неспокойные, казалось ещё немного, и слёзы потекут из её прекрасных глаз. Практикантки сидели в сторонке, и тихо между собой разговаривали, Таня посмотрела на одну из них и спросила,
- Сколько тебе лет?
- Девятнадцать.
И тут у Тани показались слезы, впервые за вечер. Практикантки испуганно смотрели на Таню, и Шура незаметно повела рукой, в сторону двери, догадливые девочки вышли.
Слезы бежали, и казалось, что им не будет конца.
- Танюша, хватит, лучше поделись со мной, что у тебя случилось? Так плачут, когда беда большая, а у тебя, я думаю ни чего страшного? - обнимая за плечи Таню, сказала Шура.
- Ну, успокоилась?
- Почти, - горестно усмехнулась, заплаканная Таня.
А потом чуть слышно, произнесла,
- Всё просто, мой муж любовник у девятнадцатилетней девочки.
- И сколько, этому любовнику лет, он случаем не забыл? - спросила Шура, зная, что возраст у её мужа, тот самый, когда мужики начинают бесноваться. - Сорок пять, - сквозь слёзы, ответила, Таня.
- Да, возраст ягодный, - не унималась, Шура.
- Ну, и кто же тебе, такую информацию подбросил?
- Его девочка, сегодня по телефону, всё рассказала.
- Какая добрая девочка, с чего это?
- Они поссорились, она, таким образом, видимо ему отомстила.
- Тоже мне, мстительница, а может она лжёт? - у Шуры от ярости горели глаза, не добрым пламенем.
- Я ей, так и сказала, и она всё о нём, мне рассказала.
- И, что же, она такое рассказала, что ты ей поверила?
- Интим, - сказала Таня и отвернулась, её щёки покрыл румянец
У Шуры не было слов. Сидели молча, каждая думала о своих, ударах судьбы. Молчание нарушила Шура.
- И, как долго это у них продолжается?
- Сказала, десять месяцев.
- И ты не замечала, перемены в нём? - Шура удивленно смотрела на Таню.
- В том то всё и дело, что нет.
- И даже, ни каких намеков?
- Нет, он был как всегда, добр, корректный, безукоризненный, опрятный.
- Возможно, ты ему доверяла?
- Разуметься, надеялась, он же не подавал ни какого, повода. Всё было как нельзя, прекрасно, всё было реальней некуда.
У Тани опять, выступили слезы.
- Ну-ну, не надо успокойся, он этого не стоит.
- Нет, стоит, потому что, я его сильно люблю, и боюсь, если он уйдёт к ней!

Позже, Шура стояла у окна и, смотрела вслед уходящей Тане, которая не торопилась, как раньше. У Тани даже изменилась походка, которая была похожа, на женскую боль, у которой отломили кусочек любви, оставив в её любви трещинку.