Победитель

       Я проснулся от того, что кто-то барабанил пальцами по моему столу. Холодея от невнятного ужаса, я протянул руку к лампе и с замиранием сердца включил её. За моим столом сидел Он.
       Свитер, брюки, перчатки – всё черное, и такая же чёрная зловещая маска с прорезью для глаз. Такими обычно пользуются террористы, чтобы не быть узнанными.
       Он сидел неподвижно и смотрел на меня.
- Кто вы такой? – пробормотал я, ощущая, как сильно бьётся моё сердце.
 Человек в чёрном молчал и продолжал смотреть на меня.
 Я протёр глаза, спросонья пытаясь сообразить, что такое происходит и как я должен на всё это реагировать. “Это не может быть то, что я думаю… это что-то другое… сейчас всё уладится…” – молнией промелькнуло у меня в голове. Я пошевелился, намереваясь встать.
- Лежи спокойно и не дёргайся… - проговорил незнакомец хриплым голосом, и я сразу же понял, что самые ужасные мои подозрения оправдались. Тут только я заметил пистолет с глушителем, который он небрежно держал в правой руке, направив дулом в мою сторону.
- Что вам нужно? – сказал я дрогнувшим голосом и понял, как жалко и испугано я, наверно, сейчас выгляжу.
 Незнакомец презрительно усмехнулся, видимо позабавленный моим видом, и сказал:
- Не так уж много. Я хочу, чтобы ты кое-что написал на листе бумаги …
       И всего-то? Неясная, но сладостная надежда, что, может быть, всё обойдётся, затеплилась у меня внутри.
- Что именно? – как можно спокойнее сказал я, но голос всё равно выдал моё волнение.
- Вставай, бери лист бумаги и ручку, - скомандовал он.
Пока я торопливо стаскивал с себя одеяло и надевал тапочки, он быстро поднялся со стула и переместился к окну, откуда было удобнее контролировать всю комнату.
- Штаны не одевай, - приказал он, когда я потянулся за своим домашним трико.
       Я удивлённо посмотрел на него, хотя и не так уж удивился этой команде.
 - Давай, поторапливайся, урод… - нетерпеливо сказал он, и безнадежное чувство, что всё-таки ничего не обойдётся, наполнило меня прежним страхом.
       Я бросил штаны, на ватных ногах подошёл к столу, сел и принялся искать ручку и бумагу. Руки мои дрожали, поэтому я случайно уронил стоявший на столе стакан, а потом долго не мог отделить один лист из пачки.
- Чё ты там копошишься, сука? – рявкнул он, и я вздрогнул от его голоса. – Ты чё, бля, провести меня хочешь? Даже не думай, пидор, пристрелю на месте…
       Он перешёл на мат. Занервничал…
- Нет, нет, я и не думал… - заискивающе забормотал я, повернувшись к нему лицом и с ужасом глядя на его мрачную фигуру, угрожающе и неподвижно застывшую около окна. – Я всё нашёл… что писать?..
       Я положил перед собой лист бумаги, а ручку держал в пальцах, которые до сих пор дрожали мелкой дрожью. Я чувствовал, что от страха теряю возможность что-либо соображать.
- Пиши, - сказал он каким-то насмешливо-презрительным тоном. – Я, Симонов Андрей Васильевич… Написал?
- Андрей… Васильевич… - медленно промычал я, проговаривая вслух своё имя, хотя вовсе и не обязательно было это делать. – Да… написал… – я поднял на него послушный собачий взгляд и проглотил ком в горле.
       - ….понял, что жизнь моя лишена всякого смысла… - продолжал он.
 Я покорно написал и это, не понимая даже толком, что он говорит. В голове у меня стоял туман.
- …что я бездарный художник, плохой муж и ужасный отец…
Гнусная и жуткая мысль уколола меня, но я написал и это.
-… и потому я собственноручно лишаю себя жизни, которая ни мне, ни другим не приносит ни малейшей пользы.
 Я застыл на месте и уставился на незнакомца широко раскрытыми глазами.
- Что уставился? – воскликнул он. – Пиши!
       Первым моим испуганным порывом было тут же написать и это, но я опять остановился.
- Что это значит? – неуверенно пробормотал я, силясь понять, что же всё-таки происходит.
- Это значит, что сегодня ты, придурок, вышибешь себе мозги вот этим пистолетом.
 Я тут же немо и удивлённо замотал головой, отлично зная, что не буду этого делать.
 Незнакомец приподнял свой пистолет, прицелившись мне прямо в лоб, и скомандовал:
- Пиши, или я пристрелю тебя.
       Безвыходность моего положения только теперь представилась мне во всей своей чудовищности. Медленно я взял ручку и поднёс её к бумаге. Но как я должен писать? Если я не напишу, то он наверняка пристрелит меня. А если напишу – то пристрелит уже как пить дать. Ведь эта бумага – мой смертный приговор. Завтра меня найдут убитым и с этой бумагой, в которой я сам говорю о том, что лишаю себя жизни. И всё! Самоубийство со всеми явными уликами – и дело закрыто! Убийцы на свободе! Да и подождите… какие убийцы? Я вообще не собираюсь умирать… какого чёрта… Что такое творится...
- Какого хрена ты тут расселся? Пиши и ставь подпись, урод... – вскричал он, раздражаясь и теряя терпение.
Но я не могу этого написать. Если я это напишу, тогда всё, конец…
Я повернулся к нему с единственным бессознательным желанием – потянуть время:
- Так вы хотите убить меня и представить это как самоубийство? – сказал я.
- Не задавай лишних вопросов. Пиши.
Холодный, подавляющий ужас наполнил меня, но рука отказывалась писать.
- Считаю до трёх, - мрачно сказал он. – И стреляю.
Он не шутил.
 - Раз… два…
 - Хорошо, хорошо! – истерично завопил я. – Я пишу, пишу, только умоляю, не стреляйте, я всё сделаю!.. Только что писать? Я забыл…
 - Ты что, издеваешься надо мной?
 - Нет, я правда забыл… извините меня… (Я не тянул время. Я на самом деле так разволновался, что забыл. Я помнил суть, но не помнил, в каких выражениях она была высказана.)
 -… и потому я собственноручно лишаю себя жизни, которая ни мне, ни другим не приносит ни малейшей пользы… - повторил он.
- Да, да, точно… извините… да…я пишу…
       Я схватил ручку и написал: “ и потому я собственноручно лишаю себя жизни, которая ни мне, ни другим не приносит ни малейшей пользы”.
- Подпись поставь.
- А что, подпись тоже надо? – спросил я с таким изумленным видом, как будто это была новость для меня.
- Да.
- А которую? – машинально спросил я, даже не поняв, что спрашиваю. И только договорив, понял.
- В смысле которую? – злобно сказал он. – Ставь быстро и не парь мне мозги, ублюдок.
       У меня заболела голова, но голос мой вдруг приобрел странную твёрдость.
- Что ставить-то? – ответил я ему точно таким же злобным тоном. – У меня несколько подписей. Которую из них? - я врал, но сам верил собственной лжи.
- Что? Что за бред ты несёшь?.. – начал было он.
 Но я, неожиданно для самого себя, перебил его:
- Это вы несёте бред. Вы требуете от меня подпись. А у меня несколько подписей. Одной я подписываю свои книги, другой все документы, а третья для всех прочих дел (я нёс откровенную чушь, но мне было всё равно). Так которая вам нужна? Объясните нормально, и я это сделаю, и не надо на меня орать. Это в ваших же интересах, - закончил я свою речь окончательной бессмыслицей.
       Однако незнакомец вдруг задумался. Я понятия не имел, о чём. Неужели это и впрямь так важно? Или мой бред навёл его на какую-то внезапную мысль? Какая разница, чёрт возьми, моя смерть на мгновение отсрочилась. Что же делать? Надо думать. Что думать? Как мне выпутаться. Как выпутаться? Сейчас я поставлю подпись, и тогда уже ничто не удержит его от того, чтобы прикончить меня. Но если не поставлю, он всё равно застрелит меня… Но подождите-ка… Застрелит ли? Зачем тогда сдалась ему эта бумага? Зачем?..
       На самом деле молчание незнакомца продолжалось от силы секунды три, не больше, и все эти мысли вихрем пронеслись в моей голове за этот краткий миг.
 -Ставь любую! – сказал он. – Ставь!
       Но я молча смотрел на него и ощущал, как внутри меня, во мраке ужаса, рождается что-то отчаянное и безумное … как последний вдох перед прыжком в пропасть… как мгновение до того, как выдернешь кольцо парашюта на головокружительной высоте – раскроется или нет?... Жизнь или смерть?..
       … я решился… схватив бумагу, я стал с яростью, бешенством и ужасом рвать её на части… Я видел, как потрясенно застыл человек в чёрном, видел, как он вдруг опомнился и бросился ко мне сквозь туман моего помутившегося взора… я чувствовал, как леденеет всё моё тело и кровь отливает от лица… но я рвал… рвал… рвал на мелкие куски, которые не соединить и не склеить… не склеить…
       Мощный удар в челюсть свалил меня со стула… Всё потонуло во мраке боли…
       Он продолжал бить меня, бил крепко, с остервенением… Но я был жив!
       Я закрывал лицо локтями, я втаскивал голову в плечи, пытаясь укрыться от этого града ударов… Но всё это уже было не то… не то, не то, не то!..
       Конечно, ты не можешь меня убить теперь… Теперь это будет не самоубийство, а убийство… Ха-ха-ха!.. бей ещё, бей сильнее, чёртов сукин сын... чёртов самоуверенный ублюдок с пистолетом.. колоти, давай, давай, давай!... Если бы ты мог, ты бы уже давно пустил мне пулю в лоб…. Ха-ха-ха!...
 -Ты напишешь заново! – кричал он мне в лицо. – Ты напишешь заново и поставишь подпись!
 -Да чёрта с два я тебе напишу! Чёрта с два, тупой сукин сын! Я скорее сдохну, чем напишу что-нибудь! - орал я в исступлении, надеясь отчасти, что кто-нибудь меня услышит.
- Ну так сдохни! – закричал он и приставил пистолет мне в лоб.
       Я не знал, выстрелит он или нет. Но я уже не мог, просто не мог бояться. Я был как в помешательстве.
 -Ну стреляй! Жми! Давай! – кричал я и хохотал, как резаный.
 - Ублюдок! – он ударил меня рукоятью по лицу и вскочил на ноги.
Кровь заливала мне глаза, всё лицо жутко болело, но мне было смешно, смешно до какой-то истерики. И тут меня посетило новое озарение.
 -Да, сперва я избил самого себя кулаками, а потом застрелился! Да, всё так и было! – кричал я, даже не видя, где он находится. – И ничего я тебе писать не буду! Посмотрим, кто поверит в моё самоубийство! Посмотрим! Посмотрим! Давай же, прикончи меня! Сделай это!...
       Теперь я уже не сомневался, что он не будет стрелять. Он пришёл сюда только для того, чтобы подстроить самоубийство. Теперь о самоубийстве не может быть и речи. Я избит, я не собираюсь ничего писать. Никто не поверит, никто. А это главное. Теперь я даже начинал понимать весь смысл происходящего. Я знаменитый художник. Если я покончил с собой – то это горе, но ничего. Посожалеют (или нет) и забудут. Однако заказное убийство – это скандал, это далеко идущие последствия! Тот, кто это задумал, боится последствий. А их теперь не миновать. И это понимаю не только я, но и он, этот ублюдок с пистолетом. И он не знает, что ему делать дальше. Но вдруг он всё-таки решится? Вдруг? Надо что-то делать… надо…
       Я с трудом открыл глаза, приподнялся и огляделся. Человек в чёрном стоял у окна и нажимал кнопки своего сотового телефона. Увидев, что я очухался, он быстро приблизился ко мне, ударил меня ногой (я едва-едва успел прикрыться руками) и, наступив на меня своим тяжелым ботинком, стал кому-то звонить. Он был взволнован и растерян.
- Кретин, всё кончено! – крикнул я ему снизу. – Убирайся отсюда, у тебя ещё есть шанс. И я обещаю, никто об этом не узнает (ага! ещё как узнает!).
 -Заткнись! – злобно бросил он сверху и сильнее надавил на меня ногой.
       Он был очень силён на вид, мощные мышцы отчетливо проглядывали сквозь свитер, и я не рисковал сопротивляться. К тому же эта черная маска до сих пор внушала мне какой-то безотчетный страх. Но это уже был не тот страх, который был вначале. Нет, страха вообще нет… И что такое… почему я лежу?..
 -Алло, это я… нет… по плану не вышло…
       Это он… он говорит по телефону… какая разница, что он говорит… надо думать… да, он не ожидает от меня сопротивления… он стоит на мне как победитель… Он стоит, широко и уверенно расставив ноги. Он думает, что я слаб и безволен… что я повержен и не решусь… он слышал, как я кричал, но он “знает ”, что я ничего не предприму…
       Знает?
-… Почему, почему! Говорю тебе, так вышло… нет времени объяснять… бля… я крепко отметелил его… он, сука, в крови весь…
       Нет, страха нет… и нет слабости… я победитель… Я сжал кулак - и ударил в пах стоявшей надо мной гниды с такой бешеной яростью и ненавистью, которая успела накипеть во мне за это время.
       Это был чудовищный удар, который угодил прямо в цель.
 Убийца завопил так, как будто он был не человеком, а зверем. Он повалился на пол, уронив и телефон, и пистолет, - потом завертелся, заметался - и кричал, кричал, кричал… Боль пронзила, скрутила, вывернула его… Он уже был никем. А я был победителем…
       Вскочив на ноги, забыв о собственных ранах, я схватил упавший пистолет.
       Убийца-неудачник корчился и извивался в моих ногах. Раненый зверь в пугающей маске. Что стоит твоя гора мышц?
       Я не знал, достаточно ли этого или нужно ещё. Но я поднял ногу и ударил его. Ещё и ещё раз. Радость насилия захлестнула меня, опьянила меня. И я отдался ей вполне…
       Наконец, усталость взяла своё. Я перестал бить его. Переведя дух, я шатающейся походкой приблизился к телефону и набрал номер милиции. Спокойно назвал свой адрес и положил трубку. Потом сел на расправленную кровать и стал смотреть на скрючившуюся, неподвижно лежавшую фигуру этого горе-убийцы. Видимо, он потерял сознание. И в этой маске он казался теперь не страшным и жестоким преступником, а жалким уродливым червяком. Раздавленным червяком.
- Червяк, - сказал я вслух. – Червяк…