Дорога

       

Её босые ноги тяжело ступали по серо-жёлтой пыльной дороге. Она шла, по привычке раскачивая бёдрами, но сутуля плечи. Грязные волосы были убраны за уши, Рваное платье болталось на теле клочьями, в разодранном вырезе белела грудь. Всё это нисколько её не волновало, потому что она была уверена, что за много километров от неё – ни души. На плече болталась сумка, расшитая дешёвыми стеклянными стразами. Она не хотела ничего, она не хотела никуда. Она ушла с Большой Вечеринки.
       Над полем поднималось солнце, а она чувствовала себя уставшей и несвежей. Остатки клубничного коктейля (Бармен, поглядывая на её декольте, налил в коктейль куда больше водки, чем следовало) уныло плескались в желудке и голова буквально раскалывалась. Во рту стоял омерзительный привкус сигаретных бычков, водки, дешёвой помады и влажной кожи Бармена (последнее – наиболее отвратительно). Лак на кончиках ногтей стёрся, глаза слезились, всё тело, искусственно взбодрённое парой таблеток, болело изнутри.
       Дважды она садилась у обочины дороги на траву, но тут же вставала и шла дальше. Она знала, что эта дорога никуда не ведёт, да и пейзаж вокруг неё почти не менялся – поле, лес, перламутровое небо, – но она не могла сидеть на месте, потому что тогда ощущение одиночества разрывало ей солнечное сплетение. Ей было не к кому идти, и она никого не хотела встретить, но одиночество было ей неприятно.
«А что мне сейчас было бы приятно? – спросила она у себя. – Пожалуй, в первую очередь – оказаться в ванной и смыть с себя все следы Большой Вечеринки, в том числе и те, которые оставили на мне пьяный Бармен и кто-то там ещё …». Она оборвала эти мысли и достала из сумочки смятую сигаретную пачку. В пачке оставалась одна, сильно помятая и надорванная сигарета.
       «Чёрт. Только не это. Господи, забери у меня всё, но дай мне сигарет. Чёрт». Она достала зажигалку, поднесла её к зажатой губами сигарете…
Зажигалка не работала – в ней кончился газ.
       Этого она вынести не могла. Зажигалка полетела на землю. Раскинув руки и запрокинув голову к небу, она долго и протяжно выкрикивала самые грязные ругательства, какие знала. Потом остановилась, и, оглядевшись вокруг, поняла, что ещё секунда – и она просто умрёт от отчаяния.

       И увидела маленький дом.

       Дом стоял прямо возле леса и практически сливался с ним по цвету. Возле дома стоял человек и смотрел на неё. Она остановилась, прищурила глаза и попыталась рассмотреть его.
Светлые короткие волосы, серый свитер с динными рукавами и широким воротом, тёмные джинсы.
Она тут же вспомнила, что у неё ободранный лак на ногтях, рваное платье (глянув вниз, она поспешно заправила грудь в вырез), размазанная косметика… Решительно отвернувшись, она пошла дальше.
       Но через несколько секунд в её пустой голове мелькнула мысль, что у этого человека вполне может быть зажигалка или даже сигареты (О, какое это было бы счастье!) Всё равно она его больше никогда не увидит, так что плевать на внешний вид.
       Когда она наконец подошла к нему, он смотрел пристально. Она, отметив, что он красив, безразличным голосом спросила, нет ли у него сигарет. Он протянул ей пачку. Потом, оглядев её с ног до головы (Как же ей хотелось провалиться сквозь землю!), он сказал:
       – За домом топится баня. Хочешь, дам тебе полотенце, халат и тапки? Пока будешь мыться, вскипячу чай.
       Баня находилась за домом, маленькая, с крохотным предбанником и запотевшим зеркалом. Внутри пахло деревом и берёзовыми вениками. Из большого раскалённого чана она налила в таз кипятка и разбавила его ледяной водой из бочонка, который стоял у двери.
       Она тёрла кожу большой жёсткой мочалкой, полоскала рот и плескала водой на лицо, фыркая от удовольствия. На полке обнаружилось ароматное мыло, дорогой шампунь и (О, слава тебе, Господи!) бритвенный станок. Вылив почти весь шампунь себе на голову, она долго мяла и тёрла волосы обеими руками, а потом поливала себя из ковшика, пока не устали руки. От горячего воздуха начала кружиться голова.
       Взяв платье, бюстгальтер и трусики-стринги, она хорошенько постирала их в тазу и развесила сушиться на верёвке в предбаннике. Развесив, она посмотрела на себя в зеркало: мокрые растрёпанные волосы, блестящие глаза, рзрумянившиеся щёки, припухшие губы… Сейчас она была похожа на совсем юную, чистую и непорочную девочку-подростка. «Никогда не замечала, что без макияжа мне намного лучше, чем с ним…».
       Она досуха вытерлась пушистым полотенцем и завернулась в уютный длинный халат («Не слишком сексуально, но очень мило»).
       Несколько минут спустя она сидела за столом и дула на чай с мятой и бергамотом. Он, не глядя на неё, курил, стоя у открытого окна. В доме была маленькая кухня и комната с большой, аккуратно застеленной кроватью. На полках, приколоченных к стенам, стояли книги. На маленькой чугунной печке попыхивал чайник. На столе стояла керосиновая лампа и вазочка с ананасовым мармеладом.
       — Кто ты и откуда? – он искоса посмотрел на неё.
– Я пришла с Большой Вечеринки. Я была там около двух суток… не
помню, я потеряла счёт времени.
— Где ты живёшь?
— У меня есть квартира в Городе.
— Что ты здесь делаешь в таком случае?
— Я… я просто шла. Мне было плохо. И было некуда идти, потому что куда бы я ни пошла – везде одно и то же. И я пошла по этой дороге.
— И куда ты идёшь?
— Никуда. Я просто иду. Мне некуда деваться. От самой себя.
— И долго ты собираешься идти? – Он затушил бычок о старую консервную банку.
— Я не знаю, — честно призналась она. — Я не знаю, что мне делать. Мне
некуда деваться. Ты не представляешь, насколько у меня всё плохо.
— Хочешь, оставайся. Пока не придумаешь, куда идти.
— … Спасибо, — ответила она, подумав. — Я останусь на ночь. А потом пойду искать… свой путь, — она грустно усмехнулась.
— Чтобы искать свой путь не нужно куда-то идти, — заметил её новый знакомый.

* * *
       Вечером он дал ей свою рубашку. Рубашка закрывала её тело до середины бедра, но она, вспомнив своё рваное платье, сочла такой наряд вполне благопристойным.
       Она легла на большую кровать, скраю, и закуталась в одеяло. Он что-то писал, сидя на кухне, и тусклый свет керосиновой лампы красиво оттенял его скулы. Затем он зашёл в комнату и смущённо произнёс: «Раз уж у нас одна кровать на двоих, ты не будешь возражать, если я разденусь?». Она улыбнулась и кивнула. Он, затушив лампу, снял свитер, джинсы, тряпичные кеды и носки. В тусклом свете луны она видела его худой впалый живот и сутулые плечи. Он молча подошёл к кровати с другой стороны, лёг, накрылся одялом и повернулся к ней спиной.
       Она долго пыталась заснуть, но из-за всего пережитого и тех самых злосчастных таблеток путаные мысли вытесняли сон. Прошло около часа, когда он повернулся к ней:
       — Почему ты не спишь?
       — Как ты понял, что я не сплю? – спросила она и улыбнулась от приятного ощущения того, что она не одна.
       — По твоему дыханию и биению сердца. Хочешь, выйдем на улицу, покурим?

* * *
       Шум, крики, пьяный смех. Чья-то рука касается её бедра. Она, не глядя, бьёт кого-то локтём по горлу и слышит в спину матершинную брань. Она продирается к туалету сквозь потные тела, дёргающиеся под лучами светомузыки, на ходу пытаясь влить в себя бутылку пива. В туалете на грязном кафельном полу сидит её Подружка и, вытирая дрожащей рукой чёрные от туши слёзы, сдержанно поскуливает.
       Она садится на корточки рядом с Подружкой и, заглядывая ей в глаза, пытается угадать, что на этот раз.
       — Меня никто не люби-ит… — кривя напомаженные губы, поскуливает Подружка.
       То же, что и всегда.
       В туалет заваливается пьяная Стерва и спотыкается о Подружкины ноги. Подружка плюёт на босоножку Стервы. Стерва, размахнувшись бьёт Подружку ногой в живот. Подружка, опираясь руками в грязый мокрый пол, пинает Стерву куда-то под коленку. Грязная ругань.
       Она не может уже слышать всю эту ругань. Она не может смотреть на эти лица. Она хочет убить Подружку, но Подружку нельзя, и она, схватив за волосы Стерву, бьёт её лицом о раковину. Раковина из грязно-белой становится красной. Она отталкивает Стерву и, глянув в зеркало, выходит из туалета.
       Бармен угощает её коктейлем. Бармен улыбается и, прищурившись, облизывает губы. У Бармена хорошая фигура и модная причёска. Она просит принести ей коктейль в VIP-комнату и уходит.
       В VIP-комнате, сидя на мягком красном диване, она думает, что, может, Бармен – та самая, Большая-И-Чистая… О которой читала в книжках. О которой мечтает каждый.
       Приходит Бармен без коктейля, и она расстёгивает пуговицы на его рубашке. Он пытается поцеловать её в шею. Она тянет его к дивану и он, кинув рубашку в угол ложится спиной на бархатную обивку. Она проводит кончиками пальцев по его груди, потом касается шеи. Потом наклоняется и целует его в живот. Он протягивает руки, пытаясь обнять её и привлечь к себе, но она берёт его левую руку в свою правую, сжимает её, медленно подносит к губам, несколко секунд смотрит на неё, а затем начинает тихо целовать кончики его пальцев. Затем она целует его во внутреннюю сторону ладони, потом – чуть ниже, в запястье. Следующий поцелуй – лёгкое, невинное касание губами – во внутреннюю сторону локтевого сгиба, затем – в предплечье, потом – в плечо. Несколько раз в ложбинку под шеей. Ниже и ниже – короткими, нежными, отрывистыми поцелуями – вплоть до линии кожаного ремня, затем – обратно тем же путём, но уже другое плечо–предплечье–сгиб локтя–запястье–ладонь. Потом она приникает губами к его губам. Он хорошо целуется. Она гладит его по волосам. Он просит не портить причёску и ищет застёжку на платье. У неё сразу пропадает вдохновение и ей становится скучно.
       Следующие пять минут она думает о прейскуранте нового Салона Красоты,, позволяя Бармену делать то, что он хочет.
Бармен застёгивает молнию на брюках и, пробормотав сквозь зубы что-то про «фригидное полено», выходит. Тут же заходит кто-то ещё.
Ей хочется, чтобы её пожалели, чтобы с ней поговорили. Она пьяна, чертовки пьяна. Она не хочет быть одинокой, ей плохо.
       Неизвестный молодой человек очень мил, ласков и добр. Он говорит ей комплименты. Он признаётся, что влюблён в неё с первого взгляда. Это её он, оказывается, искал всю свою жизнь… С ума сойти, ей не верится, что она наконец встретила Предназначенного Судьбой. Верно писали в книжке – жди, и она придёт, Большая-И-Чис…
       Впрочем, когда новый знакомый, застегнув молнию на джинсах и одёрнув рубашку, предлагает обменяться телефонами, она, приглядевшись, понимает, что он совсем не в её вкусе... И что за бестактность – оставлять свою сперму на теле партнёра…
       Выйдя на танцпол, она пытается забыть обо всём в танце. Но её толкают, наступают на ноги. Везде мелькают красные лица с точками-зрачками. О её тело трутся мокрые горячие тела. Со всех сторон горячее дыхание. Она выбирается из толпы и идёт к своему столику. Из сумочки достаёт телефон. Мама не звонила. За последний год Мама постепенно перестала звонить по ночам и взволнованным голосом просить уйти с Вечеринки пораньше и позвонить ей и Папе из дома. Мама перестала волноваться или просто махнула рукой?
       Очередной коктейль, заботливо приготовленный Барменом (Всё-таки он хороший парень) сразу просится наружу, и её долго тошнит в туалете.
 Сидя в кабинке туалета на краю унитаза, она бегает глазами по листам бумаги, вытащенным из сумки – завтра, то есть уже сегодня, экзамен в Университете, так что хорошо бы хоть что-то выучить.
       Через полчаса она засыпает и просыпается от того, что кто-то ломится в туалет. Огромный усатый мужик, распахнув дверь и вытолкнув её из кабинки, изливает содержимое своего желудка на пол, тщетно пытаясь попасть в унитаз.
       Она идёт куда-то, поднимаясь и спускаясь по бесконечным ступенькам, заворачивая за углы и распахивая какие-то двери. Она хочет выйти отсюда, но у Главного Выхода (и по совместительству Входа) стоит Охранник, которому она обещала свидание, и так неудобно отказываться, особенно после всех этих подарков…
       Распахнув дверь с надписью «Запасной Выход», она шагнула в пустой переулок. В конце переулка виднелся пустырь, заросший сорняками.
«Мне не надо пустырь, мне дорогу надо!» – отчаянно подумала она, зажмурившись, а открыв глаза, увидела на месте пустыря зелёное поле и каменистую пыльную дорогу.
       Скинув туфли, она побрела по асфальту к дороге, не сводя с неё глаз.

* * *
       Он затушил сигарету о стену.
- И что ты собираешься делать?
- Не знаю. Всё кажется мне бессмысленным.
- А как же экзамен? — он улыбнулся уголком губ, заранее зная ответ.
- Мне жаль времени. Лучшую половину жизни потратить на обучение, а худшую — на зарабатывание денег?
- Так делают все. Это – выживание.
- Потратив всё отпущенное мне время на выживание, я пропущу саму жизнь.
Он кивнул:
- Разумеется. Но что для тебя жизнь?
Она задумалась. Что для неё жизнь? Большая Вечеринка? Прогулки по магазинам с кредитной карточкой очередного поклонника? Глянцевые журналы с выдуманными историями про Большую-И-Чистую и бесконечным количеством рекламы? Таблетки для похудания, скрабы для ног, эпиляционные крема, гель для упругости кожи? Бесконечные молодёжные сериалы, дневной сон, ночные депрессии? Телефонные звонки ( «Когда же ты, доченька, наконец найдёшь серьёзного обеспеченного мужчину и родишь мне внуков?» ), похотливые взгляды ( Ну да, ей это лестно, и что? ), боязнь старости, утренние радио-новости ( «Возможных свидетелей просим позвонить по телефону…» ).
- Жизнь – то, что я делаю в свободное от экзаменов время.
- Это хорошо?
- Нет.
- Чего ты хочешь? У тебя нет цели.
Она молча смотрела в ночное небо.
- Бессознательная цель, наверное, каждого человека – получение удовольствия от жизни. Я исчерпала, мне кажется, уже… — она запнулась, — Я не могу больше получать удовольствие от жизни.
- Разумеется. Но что для тебя жизнь?

Утром она проснулась в хорошем настроении. Он выглянул из кухни:
- Я приготовил тебе завтрак. Ты любишь оладьи с малиновым джемом?
Сидя за столом и с наслаждением вдыхая запах чая с бергамотом, она внимательно смотрела на него.
- А почему ты здесь?
- Я ушёл из Большого Мужского Клуба.
- Я не была там.
- Там много пива и креветок под соусом. Много бильярдных столов. Боксёрский ринг и футбольное поле. Там играют в покер и крутят рулетку, – он говорил медленно, с расстановкой, — Там есть зал с рампами для скейтбордистов. Огромный кинозал. Сауны, бассейны. Роскошные номера. Повсюду обнажённые девушки. Они танцуют на столах и наступают каблуками в тарелки с едой. Я ушёл.
— Из-за того, что тебе наступили в тарелку с едой?
       Он засмеялся. Ей понравился его смех.
— Что ты делаешь здесь?
— Получаю удовольствие от жизни.
— Успешно?
— Да.
— Не тяжело?
— Тяжеловато. Но лучше, чем там.
— Друзья? Девушки?
— Лучше быть одному.
— Тебе одиноко?
— Сейчас – нет, — он улыбнулся, — А ты веришь в любовь и дружбу?
— Нет.

* * *
Они стояли в поле неподалёку от дома. Дорога была пуста. Солнце, заходя за горизонт, делало золотым небо вокруг себя. Каждая травинка отбрасывала тень.
Она никогда не видела ничего подобного. Он стоял, раскинув руки, и солнце освещало его с ног до головы. Потом лучи окутали его, подняли над землёй и пронизали насквозь. Он стал почти прозрачен. Солнце ещё немного опустилось за горизонт и он, обретя чёткость, мягко опустился на землю.
Она стояла зачарованная. Она не сводила с него глаз.

* * *
Тьма опустилась на поле и на их дом. Было так темно, что она едва различала его силуэт. Они стояли и курили, им обоим не хотелось спать. Он взял её за руку и попросил закрыть глаза.
— Постарайся ясно осознать, что Ты находишься не здесь, — он коснулся ладонью её макушки, — и не здесь, — он положил руку между её грудей, — а везде. Ты – это и твои ноги, и кончики пальцев, и каждый внутренний орган. Ты – это каждый миллиметр твоей кожи, это каждая твоя мысль.
Она закрыла глаза и ощутила Себя. Всё тело заполнило необычное щекочущее ощущение. Ей показалось, что Она движется куда-то вперёд и вверх. Он прервал это состояние, легонько толкнув Её назад и сказав: «Садись». Она, не открывая глаз, села на что-то и потеряла опору под ногами. Открыв глаза, Она непроизвольно дёрнулась, но Он держал её за талию. Они сидели на толстой ветви огромного дерева и смотрели на поле внизу и заходящее солнце. Вокруг простирался густой лес.
Прошло какое-то время, и Она захотела спуститься. То же щекочущее ощущение заполнило Её от кончиков пальцев ног до макушки. Воздух был как будто уплотнённый, Она чувствовала его. Они легко соскользнули с ветки и, пролетев несколько сотен метров над полем, поднялись вверх, к небу. Когда Она посмотрела вниз, поля уже не было, а был один лишь чёрный лес. Ей стало страшно, Она взяла Его за руку и закрыла глаза. В то же мнговение Она почувствовала под ногами почву. Они стояли перед дверью их дома. Покурив, Они молча пошли в дом и легли спать.

* * *
Утром Она подошла к Нему и обняла Его. Он взял Её ладонь в свою. Откуда-то сверху спланировали несколько лепестков роз.

       * * *
Прошло несколько дней.
Всё утро Они купались под дождём. Перед Их домом откуда-то возникло озеро, тёплое и прозрачное, и Они плавали в нём, подставляя спины холодным каплям.
Потом Она сидела на берегу и смотрела на Него, стройного, мокрого, счастливого, стоящего по пояс в воде и протянувшего к дождю ладони. Он посмотрел на Неё, медленно подошёл к Ней, опустился перед Ней на колени и долго смотрел Ей в глаза. Потом протянул Ей ладонь. Она положила на Его ладонь свою. В озеро ударила молния, и под раскаты грома Он коснулся губами Её губ. Она чувствовала спокойное биение Его сердца, Его дыхание. Они поднялись и стояли под проливным дождём, прижавшись друг к другу и глядя друг другу в глаза. Горячий ветер гладил Их тела, а затем поднял Их над землёй.

* * *
— Мне надо сходить домой, — сказала Она Ему ещё через несколько дней, стараясь говорить непринуждённо — У Меня только один комплект белья и рваное платье.
— Я его зашил, — хмуро напомнил Он, глядя на Неё исподлобья.
— Нам всё равно нужны продукты.
— Я сам схожу в Город. Как и раньше. А Ты останься.
— Успокойся, Я быстро вернусь. Мне нужно закйти к Маме, да и подруги, наверное, волнуются.
— Они не волнуются.
— Мне надо купить что-нибудь из одежды. Я скоро приду.

* * *
Она шла по тому самому переулку мимо здания большой вечеринки. Выйдя на улицу, она увидела распахнутые двери главного входа. Оттуда доносились раскаты музыки, смех, крики. Несколько людей разговаривали у входа. Среди них Она увидела подружку и махнула ей рукой. Подружка уставилась на Неё, открыв напомаженный рот. Один за другим на Неё уставились и остальные. Остановилось несколько прохожих. Подружка, явно пьяная, подбежала к ней, стуча каблуками.
— Что с тобой?
Она молчала. Ей было неприятно.
— Ты была у хирурга? Ты ездила в санаторий? Как они сделали это с тобой? Кто заплатил?
Она молчала. Подружка начала трясти Её.
— Эй, ты что? Какого чёрта ты так выглядишь? Во сколько это обошлось? Скажи что-нибудь! Ты выглядишь так, как будто тебе не двадцать шесть, а пятнадцать!
— Всё хорошо, — наконец сказала Она, — Я тебе позвоню.

* * *
Она подошла к дому Мамы и Папы. Машины не было, значит, Папа ещё был на работе. Она постучала в дверь. Никто не ответил. Она открыла дверь и услышала Мамин смех из гостиной. Как давно Она не видела Маму…
Зайдя в гостиную, Она увидела Маму, полулежащую на диване в атласном красном халатике и с бутылкой шампанского в руках. В кресле сидел высокий плечистый мужчина среднего возраста с крашеными волосами, пивным животом и красным лоснящимся лицом. Из одежды на нём было только Её детское полотенце, в которое Мама когда-то заворачивала Её после купания, и которое сейчас служило ему набедренной повязкой…
Немая сцена, как в дешёвых сериалах.

— Что ты хочешь?! Если тебе нужны деньги, бери и уходи! У тебя своя жизнь! Целый год не заходила, хоть живёшь через улицу!.. Ты думала, я всю жизнь буду терпеть твоего отца?! Ты думаешь, он меня любит?! Да ему просто нужна кухарка и нянька в одном флаконе!.. Да это не твоё дело!! И неужели ты ничего не понимаешь? Я счастлива наконец-то! Тебе это не понять, а я счастлива!!!
Она смотрела на маму, которая размахивала руками и то оправдывалась, то обвиняла кого-то. Когда Ей надоело это слушать, Она вышла и тихо закрыла за собой дверь. В ближайшем киоске Она купила сигарету, которую быстро выкурила, стараясь унять волнение.


* * *
Он стоял на дороге и смотрел, как Она идёт. Она смотрела на Него и была счастлива. Подойдя к Нему и обняв Его, Она прошептала:
— Ты сам не понимаешь, как много Ты Мне дал.
Они кружили в воздухе в лучах Солнца, тесно прижавшись друг к другу.

* * *
Ночь они провели в неизвестной им месте.
Голубые деревья стояли в воде, а суши не было – Они ходили по навесным мостикам, которые крепились цепями к деревьям. Время от времени из воды на Них смотрели большие чёрные глаза.

* * *
— Я так люблю Тебя… — шептала Она, прижавшись щекой к его плечу. Они сидели в поле и смотрели на закат. – Я не знала, что когда-нибудь буду так счастлива. Ты словно ангел. Ты забрал меня из всей этой кошмарной нелепой жизни. Я не знала, что когда-нибудь буду так счастлива. Почему именно Мне так поезло? Почему не кому-нибудь другому?
— Потому что никто ещё не хотел уйти оттуда кроме Тебя. Но тебе не надо было туда возвращаться.
— Ты святой? Ты ангел? Ты, может быть, Бог?
— Для тебя – да.
— Если бы не Ты, Я бы, наверное, умерла…
— Это не самое страшное.

* * *
Весь следующий день Она каталась по полю на белой лошади. Время летело быстро. Лошадь фыркала и тяжело взмахивала огромными мягкими крыльями. Время от времени, перебирая копытами по земле, лошадь успевала на лету захватить мягкими губами несколько сочных травинок. Потом лошадь устала и улетела, а Она уснула прямо в поле, и когда проснулась, был уже вечер.
 
* * *
Открыв дверь в спальню, Она увидела, что Он сидит на кровати и смотрит в одну точку. Рядом с кроватью стояла пустая бутылка из-под вина, которую Она принесла из Города.
— Ровно год назад Меня бросила моя девушка. Моя первая любовь. Она ушла к Моему другу.
— Я… Я сочувствую, — сказала Она.
— Ты? – Он вскинул голову, — Как ты можешь сочувствовать, если ты никогда не любила?
— Я…
— Только не говори, что ты любила каждого, с кем спала!
Она дёрнулась как от пощёчины.
— Только не говори, что ты любишь Меня. Ты любишь жизнь, которую Я тебе дал. Без Меня ты так и осталась бы неудачливой шлюхой!
Она стояла, не глядя ему в глаза, и слёзы текли по её щекам.

Он, словно очнувшись, вскочил и подошёл к ней:
— Нет, пожалуйста, не плачь! Прости меня! – он смотрел на неё испуганно.
Она испуганно смотрела на него.
Она понимала, что это всё.
Что больше ветер не поднимет их к верхушкам столетних деревьев. Что больше носчь не откроет им дорогу в неизведанные миры, где умные чёрные глаза смотрят из-под воды. Что белая лошадь больше не прилетит на поле перед их домом. Что из капли дождя не выльется озеро и розовые лепестки не буду кружиться над их головами. Всё. Сказка кончилась.
— Давай забудем. Извини. Давай ты больше никогда не пойдёшь в город, я никогда не буду пить это чёртово вино. Давай забудем и начнём с чистого листа.
— У нас нет чистого листа, — печально сказала она.

* * *
Они никогда больше не видели друг друга. Город принял её в свои объятия. Ещё пару лет она существовала под сочувствующими взглядами подружек, а потом начала втягиваться в городскую жизнь и ещё через год вышла замуж за бармена.