Невыдуманные истории. Подарок

       Мамы уже нет. Я слышал сквозь сон, как она торопливо собиралась на работу. А мне торопиться некуда – мне еще только четыре года. И тем более меня закрыли дома в одной комнате на целый день. Это для меня не новость – я давно целыми днями сижу взаперти. Присматривать за мной почему-то некому, хотя мы живем у родной бабушки. Мама каждое утро уезжает на работу на какой-то московский завод, а папа давно уехал работать в далекую Сибирь. На улицу я выхожу только вечером, когда приезжает с работы мама. А вчера она приехала поздно, когда я уже спал. Я вспомнил, что сквозь сон чувствовал, как мама раздела меня сонного и уложила спать в постель.

Я лежал на кровати и не вставал, потому, что наблюдал за солнечным зайчиком на стенке. Солнечный зайчик был словно живой – он почему-то потихонечку дрожал. Почему он дрожит? Он же не живой! Или живой? И тут я заметил, что зайчик не только дрожит, он еще и двигается. Еле заметно, но двигается! Он – живой! Он двигался в сторону этажерки, где стоял мой надувной резиновый заяц…. Интересно, встретятся ли они? Неужели солнечный зайчик хочет приползти к резиновому зайцу? Я лежал и наблюдал за зайцами. Резиновый как стоял на месте, так и стоит. А солнечный – ползет! Вот он уже краешком залез резиновому зайцу прямо на ухо! Вот еще дальше залез! Вот на голову залез! Солнечный зайчик осветил резиновому глаз, и глаз ожил – он начал словно подмигивать мне. Они встретились! Я засмеялся, и, не в силах больше сдерживаться, вскочил на ноги и, прыгая по скрипучей кровати, поскакал к зайцам. Схватил с этажерки резинового зайца, и мы начали высоко прыгать с ним на кровати, ловя солнечный зайчик…. Когда я подпрыгивал, солнечный зайчик попадал мне прямо в глаза! Так мы прыгали, смеялись и встречались, все три зайца, пока матрац не съехал с кровати.

Я подбежал к окну и посмотрел вниз. Через двойные стекла, с высоты пятого этажа, я увидел, что на улице совсем весна. Вон ребятишки бегают по лужам. И вдруг я узнал среди них своих друзей, которые суетились внизу и не замечали меня совсем. Мне было приятно их увидеть, и я хотел, чтобы они увидели меня. Я подставил табуретку, открыл форточку и начал кричать: «Витька! Вовка! Витька! Вовка!» До форточки дотянуться я не мог, но кричал изо всех сил. Я видел, что они крутили головами, но меня они не заметили, хотя я прыгал, махал руками и кричал. Наконец друзья убежали, так и не заметив меня. Мне было очень жалко, что они убежали. Я отвернулся от окна.
 
        Ну вот, чем я буду сегодня заниматься? Выбор у меня был невелик. Обычно, я развлекал себя теми немногочисленными игрушками, которые были у меня. Я вытащил из под кровати посылочный ящик с игрушками и высыпал их на пол. В основном там были деревянные кубики, которые напилил мне дедушка. Дедушка был у меня хорошим столяром. Я приходил к нему в мастерскую. В мастерской очень приятно пахло свежей древесиной, и было много-много красивых стружек. Стружки были разные, и тонкие, и толстые, и широкие, и узкие – и все завитые в тугие локоны. Их можно было растягивать, и они сами сжимались, как пружинки…. Когда дедушка строгал рубанком, рубанок тонко и красиво пел, и из него вылезали тонкие, как бумага, красивые белые завитушки. Они свисали из рубанка, как пряди кудрявых волос. Потом они падали на пол, и на полу образовывалась целая куча стружки. Куча была мягкая, пушистая и очень душистая. Я ложился в эту кучу и лежал, как в перине, вдыхая необыкновенно приятный аромат.

       Я начал складывать из этих кубиков замки и дома и представлять, что в них живут люди, зайчики, медведи. Замки и дома каждый раз были другими, и поэтому это занятие мне долго не надоедало. А когда надоедало, я шел за стол рисовать. Я очень любил рисовать карандашами. Рисовал танки и самолеты, домики и флажки. На самолетах и танках обязательно красовались звезды. Солдаты бежали и стреляли, а вокруг были взрывы. И я гудел, как танк или самолет, завывал как летящий снаряд и заканчивал этот вой снаряда взрывом, который появлялся тут же на бумаге. Все немецкие танки у меня в конце сражения горели черными клубами дыма, а я, вместе с русскими солдатами, кричал протяжное «ура».
 
  А еще я очень любил рисовать деревенский домик с забором и садиком, в котором росли яблони с крупными красными яблоками. А над ними обязательно рисовал солнышко в виде кружочка с лучами. Я рисовал это все, и сам как будто гулял в том в садике под яблонями. Я живо представлял себе деревенский дом другой бабушки под Курском, вокруг которого действительно росли яблони с большими сочными и красными яблоками.

Вот и в этот раз, я решил немного порисовать, взял с этажерки тетрадку, карандаши и подошел к столу. На столе стояла еда, которую мама оставила для меня. Обычная жареная картошка, хлеб, чай и сахар. Я отодвинул их и сел рисовать. Но ржаной хлеб пах так вкусно, что я решил поесть…. Откусил кусок и вспомнил, как недавно мама привезла из Москвы горчичный, белый хлеб. Он был особенный, этот горчичный хлеб. Вот бы сегодня она его привезла! Нет, лучше бы зефир! Ах, какой он вкусный! Я его так люблю! Он просто тает у меня во рту, и я не успеваю опомниться, как зефир кончается. А язык потом долго пытается сохранить тот вкус и нежность, которые ему пришлось испытать. А шоколад! Это просто моя вечная мечта. Эх! Не отказался бы сейчас и от простой карамельки….

И тут я увидел на столе, среди разной еды, какую-то красивую коробку. На коробке были нарисованы несколько разноцветных, аппетитных фигурок. Я очень обрадовался! Мама оставила угощение! Это был явно зефир или, даже, шоколад! Вне себя от радости, я схватил эту коробку и начал ее открывать. А когда открыл, то моему взору предстали невиданные ранее цветные палочки. Однако, что-то смущало меня…. Я понюхал их. Пахнут совсем не зефиром… и не шоколадом… и вообще чем-то не съедобным. Но не может быть, чтобы такие аппетитные на вид красивые палочки были несъедобными! Мне очень захотелось чего-нибудь такого вкусненького! Я с большой надеждой откусил кусок и начал его жевать…. Сделав несколько жевательных движений, я почувствовал, что по вкусу это какая-то гадость, которая никуда не годится. Вдруг противный вкус начал проявляться с чудовищной силой! Это была настоящая гадость! Тьфу! Я начал выплевывать на пол, все, что у меня было во рту, но оно не выплевывалось. Эта гадость налипла на зубы и к деснам, и я никак не мог от неё освободиться! Я плевался, чистил зубы пальцем, но толку не было. Во рту был противный резкий вкус, от которого никак не мог избавиться. Я почувствовал себя обманутым и обиженным и заплакал. Я плакал в голос и что-то кому-то говорил. Потом увидел эту коробку, сильно разозлился, схватил её, подбежал к окну и вышвырнул в открытую форточку. Поплакав еще немного, я успокоился и начал играть своими обычными играми. Есть я уже ничего не мог, потому что во рту был этот гадкий и ужасный вкус. Только к вечеру я забыл про него.

А потом приехала мама. Она посмотрела на стол и спросила меня, почему я ничего не ел. Я начал объяснять все, что произошло, и спросил её, зачем она оставила мне такую гадость. Мама улыбнулась и сказала, что это не гадость и её не надо было есть. А когда она узнала, что я выбросил эту штуку в форточку, она сразу погруснела и сказала, что я сам себя этим наказал. Но я ничего не понял и обиделся на неё за то, что она меня не пожалела.

Но зато вечером я понял все. Понял, когда увидел, как мой старший двоюродный брат лепит из таких же разноцветных палочек те самые фигурки, которые были изображены на коробке. Мама купила вчера две коробки: одну – мне, другую – брату. Это был, оказывается пластилин…. Когда я понял, для чего он предназначался, я кинулся на улицу, слабо надеясь, что он там еще валяется. Но, увы… Мне было очень жалко пропавший по моей глупости и невоздержанности пластилин.
 
       Я снова заплакал, а мама сказала, что невоздержанный человек от внезапной злости может натворить много бед, и потом сам будет горько жалеть об этом. Я запомнил это на всю жизнь.

19.06.08
Продолжение серии «Один дома» следует…