Рождённый ползать...

- Привет, чувак… - раздался знакомый голос за тонкой картонной перегородкой, - можно к тебе войти?
- Входи, братишка, - узнав по голосу старого друга, отозвался Ли.
Это был Чи, его друг с детства, живущий неподалёку. Он часто заходил в гости, и очередной визит не стал неожиданностью. Через мгновение в неровном дверном проёме показалась мордашка самого Чи, а затем и он весь ввалился в просторную хату.
- Как дела, чувак? – Спросил он, радостно бухаясь на кресло.
- Нормально, водички будешь? – Ответил Ли, поднимаясь с соседнего кресла.
- Конечно, а чё… чистая? – Удивлённо спросил гость. (Он так подумал, потому что предлагать гостю обычную грязную воду было дурным тоном.)
- Да, братишка, для тебя только чистая…
- А где надыбал?
- Ну, места знать надо… - протянул Ли загадочно и монотонно.
- Ну, скажи, где?
- Где взял, там уже нет.
- Жалко, что ли? – Не успокаивался Чи.
- Не жалко, просто, правда, последнюю собрал, ты ж знаешь, мне для тебя ничего не жалко.
- Ну, да, прости… Как ты вообще тут?
- Да, как тебе… нормально я тут, одиноко только. – Скучным и страдальческим тоном, будто у него забрали последнюю надежду, посадили под замок и согласились отдать только после смерти, когда она будет уже не нужна, ответил Ли.
- Одиноко?!
- Ну, да, одиноко! Ты знаешь, что это такое – одиночество?
- Знаю, чувак, знаю. Но, почему? Хочешь, я могу чаще приходить? Мне всё равно дома делать нечего.
- Да, ты, итак, уж, достаточно часто приходишь… чаще не нужно, - тем же тоном продолжил Ли, наливая чистую прозрачную воду в стеклянные ёмкости. – Тебе подогреть? А то она холодная… - он кивнул на аппетитную поблескивающую растворёнными в ней солнечными зайчиками воду.
- Если не трудно, я болею, мне сильно холодную нельзя… А ты, что, не рад меня видеть?! Почему чаще не надо?
Ли отнёс стакан Чи в дальний угол хаты и поставил на специальную металлическую подставку. Свой стакан поставил обратно на емкость с водой из вежливости: нельзя было пить воду одному, Чи захлебнулся бы слюной.
- Через пять минут будет как раз, у меня там тёплый угол очень.
- Да, знаю я, чё, в первый раз тут?.. Какой-то ты странный сегодня… Так ты скажешь? Ты, что, не рад меня видеть?
- Что ты заладил, как сумасшедший таракан, рад, не рад… Не в этом дело, братишка, не в этом, я не смогу тебе объяснить.
- Но, почему? – Тут лицо Чи исказилось, - ты, что?.. нет, только не это… неужели, ты… нет, скажи, что это не то, о чём я подумал, пожалуйста!
- Ты с ума сошёл?! Ни в коем случае! Даже и не думай больше… Совсем не в том дело!
- Ну, слава богу! А в чём тогда?
- Тебе сахара добавить в воду? – Спросил Ли, наклоняясь за подогретым стаканом.
- Не надо, давно, чистую не пил, хоть вспомню, может, что она из себя на вкус представляет.
Ли взял подогретый стакан Чи и холодный свой. Подойдя к картонному столику, он поставил воду на его шершавую поверхность и плюхнулся в белое пушистое кресло возле глотающего слюну друга.
- Может, поесть чего хочешь? – Вдруг спросил он, делая освежающий глоток. – А то я чё-то не предложил…
- Не, чувак, спасибо, я дома поел, мне хватит.
- Как знаешь…
- Так ты мне расскажешь, что с тобой произошло? Что ты такой непонятный? Еле ходишь…
- Устал я ходить, понимаешь?
- Ну, отдохни, полежи… Вон у тебя кровать какая! Самая, наверное, мягкая на весь посёлок. Кстати, где ты такую достал?
- Чувак, не помню, да и не в этом дело! Ну и что, что мягкая, а толку с неё? Всё равно каждый вечер просыпаюсь уставший, понимаешь?
- Не, не понимаю, чувак, была б у меня такая кровать, я б хоть всю жизнь на ней провалялся.
- Хочешь, забирай, она мне на ер не нужна… - обиженно проговорил Ли, подозревая друга в неудержимой чёрной зависти.
- Честно? Спасибо… А когда забрать можно? А мне свою тебе принести?
- Да, хоть сейчас уноси, можешь не приносить ничего. Хоть всё забирай… - в чёрных глазах Ли проскользнула искорка обиды и еле заметная влажная пелена застила их.
- Ли, ты, что, расстроился? Не буду я забирать твою кровать, ладно. Успокойся.
- Я спокоен, братишка, спокоен… забирай, если надо, мне не нужна...
Ли увидел, что стакан Чи пуст, да и его уже был близок к этому. Он встал из-за стола, взял оба стакана и подошёл к емкости, в которой хранилась холодная вода, повернул медный, зеленоватый краник у дна и, молча, наполнил их. Потом, также молча, поставил один из них на емкость, а второй отнёс в тёплый угол на ту же металлическую подставку. После проведённой процедуры он снова сел в кресло, открыл ящичек в столе и выгреб оттуда немного махорки. Он насыпал её дорожкой на край стола и достал из того же ящика маленький полупрозрачный листик папиросной бумаги. Приложил его к краю. Подравнял дорожку по длине специальной металлической щёточкой и ею же стряхнул махорку в бумагу, затем аккуратно облизал один её край и скрутил бумажный листик с махоркой трубочкой, так, чтобы ничего не просыпалось мимо. Потом скрутил получившееся с двух сторон, как скручивают фантики на конфетах и протянул его, молча наблюдавшему за действом Чи.
- Нет, спасибо, я бросил, ты забыл? – Отказался он, недоверчиво глядя на Ли
- Ну, да, точно.
 Ли бросил самокрутку на стол и прошёл к тёплому углу комнаты, забрал с подставки подогретый стакан и свой с большой ёмкости. Поставил их на стол. Сел в кресло, вытащил из, до сих пор, открытого ящика деревянную спичку и закрыл его.
- Помоги мне, братишка - попросил он.
- Между прочим, ты тоже… - сказал Чи, поднимаясь из уютного кресла.
- Я помню, но, всё же… помоги зажечь спичку.
Чи немного подумал и решил помочь. Они вместе взяли спичку с одного края и чиркнули ей об боковую сторону стола. Сверкнула яркая вспышка, сопровождаемая диким шипением загорающейся серы. Хата озарилась ярким мерцающим светом, казалось, что, что-нибудь сейчас точно загорится, но хата Ли была не маленькой и спокойно принимала такой огонь внутри себя. Спичка пронеслась над двумя картонными креслами, покрытыми толстым слоем грязно-белой ваты, сильно осветив бок одного из них, на нём красовалось лаконичное «ГОСТ 95»… дальше бок кресла загибался назад, образуя спинку и видимая часть надписи на этом обрывалась. На поверхности стола можно было разглядеть профиль какого-то дядьки с угловатой бородкой и надпись «ПЛИТСПИЧПРОМ». Спичку, не спеша, перенесли в центр комнаты к, специально для этого приклеенному, большому куску пластилина. И воткнули её в вязкую массу под очень острым углом к полу. Ли сбегал за грязной водой и, смочив ей какую-то тряпочку, тщательно протёр спичку от самого огня до основания. Спичка затрещала, и пламя немного притихло. Она стала гореть намного медленнее. Ли взял со стола приготовленную самокрутку и поднёс её более длинным скрученным язычком к жёлтому горячему пламени. Оно жгло руку, но Ли дождался, пока язычок не начал тлеть, затем, чуть распустив другой кончик, сунул самокрутку в рот и затянулся. Длинный кончик чуть вспыхнул и укоротился, Ли затянулся ещё раз, и кончик сгорел совсем. Ли выдохнул и снова приник губами к короткому, чуть распущенному кончику: сквозь колбаску махорки ещё раз пронеслась порция дыма, но на этот раз, вместо невкусного бумажного, проступил горький и приятный, давно забытый вкус махорочного. Скривив блаженную гримасу и, ещё раз протерев спичку мокрой тряпкой, Ли жестом пригласил друга обратно к столу и, сев в кресло, положил ноги на портрет человека с бородкой.
- Да, тяжело курить всё-таки, столько проблем… - благоговейно проговорил Ли, в очередной раз затягиваясь приятным, одурманивающим дымом.
- Именно поэтому мы и бросили… - напомнил Чи. - Теперь, чувак, я прошу тебя, объясни мне всё. Ты снова закурил, а это не просто так.
- Всё нормально, братишка… - выдохнул Ли струйку сизого дыма, поднимающегося к потолку, но зависшего где-то на полпути.
- Нет, Ли, не нормально! – Вскрикнул Чи. - Я знаю тебя с самого детства, я знаю, когда нормально, а когда не нормально. Тебя что-то гнетёт, чувак, поделись со мной, может я смогу тебе помочь!
- Ладно, слушай… - сухо начал Ли, - я, как уже говорил, устал ходить, понимаешь?
- Ну, и что ты предлагаешь? Бегать?
- Да мы, итак, бегаем. Ты не понимаешь, я под «ходить» имел ввиду и ходить, и бегать, и прыгать, и сидеть, и лежать, понимаешь?
- Нет, мне кажется, что бегать или лежать – это, всё-таки, не ходить…
- Да, всё не так, ты дурак, суть совсем не в том, как правильно это называть.
- Сам ты дурак, - обиделся Чи.
- Прости, братишка, но почему ты не можешь понять? Ведь мы всё равно ходим, хоть и бегаем и лежим… мы находимся на земле постоянно, нас тянет к ней, ты не замечаешь? Всё, что мы делаем, принадлежит земле. Она правит нами, нашими действиями. Мы поднимаем руки, но они тянутся к земле, мы лежим на кровати, но если её из-под нас убрать мы окажемся на земле, мы прыгаем, но через секунду снова крепко стоим, всё на той же, земле. Ты не замечал этого?
Чи почесал затылок и смущённо посмотрел в глубокие чёрные глаза Ли.
- Я лишь хочу сказать, что хочу, чтобы, прыгнув, я не опускался на землю, пока не захочу. Я, просто, не хочу, чтобы моим телом управляло что-то кроме меня, понимаешь? Пускай это та же земля, но моё тело - оно моё и только! Я кормлю его, чищу, ухаживаю, а что-то властвует над ним! Я не могу смириться с этой отвратительной мыслью. Понимаешь, всё равно, что кто-то посадил бы меня на длинный поводок: я мог бы делать всё, что захочу, но до тех пор, пока поводок не натянется и не остановит меня. То есть, я вроде бы и свободен в действиях, но в то же время, абсолютно ограничен, понимаешь?
- Чувак, ты записался в философский кружок? А ещё говорил, что я похож на сумасшедшего таракана, а сам-то? – Чи с укоризной смотрел на распинающегося перед ним друга.
- Нет! Чи, я не вступал ни в какие кружки, секты, кланы, церкви и тому подобные общества. Нет, просто я полежал и подумал. Я хочу летать!!!
- Летать? Дружище, ты в порядке? Ты не забыл, кто ты? Ты возомнил себя птицей?
- Я помню. Но я завидую птицам, они практически не зависят от земли, они могут часами кружиться в воздухе, купаться в восходящих потоках, в тёплых солнечных лучах. Конечно, они не могут летать вечно – земля всё же тянет их к себе, и им требуется отдых, но они хотя бы могут сопротивляться ей! Они сидят на какой-нибудь ветке, заметь, на ветке, а не на земле, несколько минут, а потом опять взмывают ввысь. Они свободны, от этого дна! Ведь мир огромен: небо, облака, солнце, луна, звёзды, понимаешь? А земля… земля – самое дно, понимаешь, мы на дне.
- Но птицы наши враги, тебе стоит подняться в воздух, хоть на метр, и ты, тут же, погибнешь в тисках какого-нибудь клюва. Не сходи с ума, чувак! Опомнись… - Чи схватил друга за грудки и слегка тряхнул. Ли отдёрнулся.
- Нет, я готов… Пускай я лучше погибну в воздухе свободным, чем сгнию на земле в её же власти.
- Дерзай, дружище, бог в помощь… Но, как же ты полетишь? Ты же просто таракан! Мы рождены, чтобы ползать!..
- Это не правда! Смотри, что я недавно обнаружил… - Ли отошёл от Чи на несколько шагов и чуть напрягшись, с шорохом, распустил, непонятно откуда взявшиеся, полупрозрачные коричневатые крылышки. – Ты знал об этом?! – С гордостью спросил он.
Чи обомлел. На его лице изобразился вроде ужас, а вроде и радость, гнев и умиление одновременно. Он стоял столбом с широко раскрытыми глазами и не двигался, казалось, он даже не дышал… Наконец, примерно через полминуты статуя пришла в движение: Чи соскочил с места, как ошпаренный и бросился за спину товарища. Он пощупал тонкие крылышки и места, откуда они росли. Всё, вроде, как и должно быть, ничего нового, просто, то, что полагалось, как защита мягкой спины, теперь распустилось и оказалось широкими крыльями.
- Но, как, же это? Я тоже так могу? Научи меня! А, это не больно? А, как ты это узнал? Но это же панцирь, да? Это крылья? – затараторил Чи, продолжая ощупывать крылышки друга.
Ли, стараясь избежать следующих вопросов, постарался поскорее ответить на эти и прервал суетящегося за спиной друга возгласом:
- ДА! – К чему было это «ДА!» он и сам не понял, но это привлекло внимание Чи, и он обошёл Ли, став спереди. Ли отошёл от него на три шага и начал говорить:
- Понимаешь, как-то вечером, я проснулся и, видимо, от того, что я неудобно спал, или ещё от чего, но я увидел, что часть моего панциря вывернулась непонятным образом, - он попытался это изобразить, вывернув левое крыло. - Я попробовал заправить её обратно, но она запуталась, и, пока я пытался - обнаружил, что панцирь, оказывается, разделён на две части, и что обе эти части равные и имеют форму. Я распрямил одну часть, которую пытался распутать и увидел, что она – крыло! Понимаешь? Я напрягся и распрямил вторую часть. Посмотрел в зеркало и увидел за своей спиной настоящие крылья! Я понял, у каждого таракана есть крылья, которые каждый принимает за ненужный панцирь, который должен защищать… От чего он должен защищать?
- Я не знаю, от…
- Вот именно! И, наверное, никто из нас не знает. Бог дал нам крылья, а мы думаем, что созданы ползать, вот и ползаем, но никто и не попробовал рассмотреть этот наш «панцирь» подробнее. Почему, если он нужен для защиты, он не твёрдый, как у остальных жуков, а мягкий? Никому не интересно! А, потому что, главное что?
- ??!
- Вот! Главное, чтобы мы могли ползать и собирать какие-то крошки, падающие изо рта этих омерзительных огромных созданий. Мы пользуемся их предметами обихода, мы потеряли своё «Я», навсегда связав себя с мусором. Для нас чистая вода – редкость! Понимаешь?
- Неа…
- Когда я понял, что у меня есть крылья, я попытался взлететь, но не смог. Генетически крылья совсем ослабли. Сотни, тысячи наших поколений не использовали их. Но я не сдался и стал упражнятся: повесил на них маленькие мясные кусочки из холодного угла и стал поднимать крылья и опускать, поднимать и опускать. Сначала было очень трудно, но с каждым подходом становилось всё легче. Через день я смог поднимать уже по три кусочка. А сегодня, перед тем как ты пришёл, я поднял целых четыре. Вчера я пробовал взлететь, но получалось с трудом, и через секунду я падал на землю. Но, думаю, сегодня я смогу! Я полечу! Главное не обжечься об огонь от спички.
- Она потухла давно… - постановил Чи хладнокровно.
- Да? Когда? А я и не заметил, а чё ты не смазал её?
- Я три раза смазывал! Это всё твоя махорка. Ты пока её курил - вообще ничего не замечал!
- Да? А где она, кстати?
- Тоже прогорела, ещё минут пять назад. Очнись! Не надо было тебе так много закручивать с непривычки.
- Да, ладно, я уже отошёл. Надеюсь, я не нёс никакого бреда? Ничего непристойного не вытворял?
- Нёс! – Обрадовался Чи, надеясь, что всё, что говорил Ли – бред и, что нет никаких крыльев, что это просто он тоже надышался махорочного дыма. – Ты нёс что-то насчёт полётов, насчёт крыльев. Ужас! Я думал, ты сошёл с ума.
- Так это не бред, я серьёзно, смотри! – Ли залез на стол и распустил широкие прозрачные плёночки крыльев. С силой взмахнув ими, он оторвался от поверхности стола, затем быстро-быстро ими затрепетал и взлетел над неизвестным бородатым профилем. Он сделал пару кругов по, некогда просторной, а теперь, казавшейся такой узкой и невместительной картонной хате. Она давила на него со всех сторон не давая свободы. Чи очумело смотрел на, летающего под потолком Ли, и размахивал руками. Он что-то кричал, но Ли его уже не слышал, а может и не хотел.
- Братишка, я свободен! Я свободен! Я летаю! Делай, как я говорил и тоже сможешь! Каждый может летать! Братишка, я жду тебя на свободе! – Он вырвался через неровный дверной проём в картонной коробке и взлетел вверх, увидев, как жалка была его хата с высоты, как убого она смотрелась, по сравнению с гигантскими человеческими сооружениями, по сравнению с деревьями, зелёной травой, небом: какая-то дурацкая картонная коробка, валяющаяся под прекрасным деревом, накрытая, ржавой железякой, и ещё кучей отвратительного мусора.
Он летел всё вверх и вверх и вверх, к звёздам, к птицам. Он мечтал о том, как будет летать наравне с ними. Они подружатся. Обязательно подружатся, он притворится птицей. Он будет летать с ветки на ветку и пить чистейшую росу, где захочет, он сможет летать к чистым ручейкам и пить воду там. Он сможет летать от одного человека к другому и искать себе пропитание, где ему захочется. Когда захочется. Он взлетал всё выше. Летел и летел. Вот уже его хата стала такой маленькой, что её нельзя было различить на земле, скоро её совсем не стало видно, а Ли всё летел и летел, всё вверх и вверх. Уже и земля скрылась за облаками, а он всё поднимался, ловя тёплые восходящие потоки.
 Сердце разрывалось от счастья. «Ещё чуть-чуть и я начну спускаться. Ещё чуть-чуть…» Он сделал пару сильных взмахов и, вдруг, его крылья перестали биться, они просто перестали отталкиваться от воздуха. У Ли кончились силы, и он начал падать вниз. «О, нет, что это? Но, как, же? Неужели… неужели, я не смогу больше лететь? Я умру?! Я разобьюсь?!» - думал Ли, пролетая сквозь белые влажные облака.
Он попытался сделать ещё взмах, но не получилось. Он стремительно набирал скорость. Земля приближалась всё быстрее и быстрее, вот уже показалась крыша картонной хаты, но пока она была совсем мала, и находилась где-то в стороне, видимо от того, что ветер вверху, унёс Ли в сторону. Ли не отчаивался, он пытался расправить крылья, чтобы, хотя бы мягко спланировать на землю, но они не расправлялись из-за встречного ветра. Ли слишком быстро падал. Он пытался снова и снова, но они всё не расправлялись, а скорость продолжала расти, и земля неумолимо приближалась. «Ну давай же Ли, давай, давай! Последний рывок, поднатужься, ты ещё должен жить, летать, наслаждаться свободой, не сдавайся…» - говорил он сам себе. И, вдруг, последний рывок, последний… с криком: слабые, перепончатые, полупрозрачные крылышки распустились, но от дикого сопротивления воздуха вдруг хрустнули, и отломились с адской болью. Хрустнули и оторвались. «Прощай свобода! Прощай небо! Я возвращаюсь к земле, но знай, земля, что я всё-таки смог, я умираю свободным, я не боюсь тебя, я тебя победил!» - подумал Ли и его хрупкое тельце на большой скорости врезалось в бетонную дорогу, тут же по нему проехалось резиновое колесо, адского человеческого изобретения. Потом ещё одно. Через секунду - ещё два, потом ещё, и ещё, пока от Ли не осталось ничего: он был размазан по земле и душа его, окрылённая и сияющая светлее, чем тысячи солнц, наверное уже стремилась в небо.
- Тараканы созданы, чтобы ползать… - подумал Чи и, вошедши в свою маленькую убогую жестяную хату, в которой всегда пахло жирными шпротами и сигаретами, упал на твёрдую подстилку из высохшей травы, постеленную на сырую вонючую замусоренную почву…