Донна Люда и два ее мужа

Один умер на Пасху, а второй на Новый год.

Так, утро первого января она встретила сказочно богатой. Сумма, конечно, смешная для некоторых, но для нее, никогда не тратившей на себя, это были огромные деньги. Квартира в Питере стоила прилично. Она продала ее через агентство, и деньги были переведены на валютный счет без всяких проблем. Дом в Финляндии стоил чуть-чуть подороже, его она тоже продала за каких-то пару дней.

Донна спешила пожить для себя. Нет, она не впала в страсть приобретательства, то есть не заболела пошлой потребительской лихорадкой.

Донна оставила все деньги на счету, с которого нельзя было снимать ничего в течение двух лет. За два года она подготовила стратегию красивой жизни.

Люда жила на пенсию, оставшуюся после смерти одного из мужей. Хороший был человек! Тяжко трудился всю жизнь и заработал неплохую дотацию, на которую сам пожил и донну не обидел.

Теперь она жила в муниципальной двухкомнатной квартире с видом на озеро и парк. Не покупала себе вещей – и так гардероб не вмещается в платяной шкаф. Не ездила по далеким странам. После смерти русского мужа и продажи квартиры перестала посещать и бывшую Родину. Старея, Люда стала питаться умеренно. Как оказалось, в отсутствии финского мужа отпала необходимость в употреблении спиртного. Это он, покойник, склонял ее к бытовому пьянству. Как все-таки хорошо жить по-старушечьи и быть такой тихонькой, скромненькой, себе на уме, экономной.

Дети и внуки постепенно перестали приезжать. У них своих дел хватает. А Донна Люда заметила, что ей без суетной жизни молодых намного спокойнее.

Люда вынашивала план долго, еще при жизни мужей. Она хотела, чтобы все живые и мертвые оставили ее в покое. Она стремилась к своей внутренней музыке, которую ей мешали слушать.

И вот настал час торжества. Люда одна в большой комнате. Накрыла стол на двадцать персон. Очень долго готовила кушанья из пяти блюд. На столе спаржа, грибы – сморчки, которых она никогда раньше не ела, сардины, сливы, цветная капуста, экзотичная запеканка из шпината, свежие огурцы не из магазина, а выращенные в особой теплице, котлеты из телятины, жаркое из дичи, на десерт мороженое а-пель-си-но-вое.

За окном 1860 год. Стол сервирован по-английски. Столовое серебро с монограммой JRL знаменитого в Хельсинки ювелира R.Mellini. Сервиз 1836 года английский, марки Davenport, на посуде варьируется морская тема, парусники и английский флот. Сервиз – семейная реликвия. В каждой семье есть свой сервиз, имеющий легенду.

Донна Люда создавала легенду своего сервиза сама, без помощи тех, кто вкушал яства из ритуальной посуды. Странно, однако, как она ни пыталась вспомнить фамильный сервиз, на память приходили чашки с отбитыми ручками, чайники с трещинами и склеенные черт знает каким клеем блюдца. Люда безжалостно отрезала ножницами памяти воспоминания.

Это казалось ей верхом заурядности: питаться чем Бог послал, скромно и на скорую руку. Обед приготовлен, еда доходит под крышками на плите. Чай с лимоном, бутерброды – вечером.

Но если к вам неожиданно придут гости…

Вот в этом и было зерно стратегии донны Люды. Она всегда жаждала публичности. Только не такой – когда собираются родственники и начинают активно завидовать, сплетничать, делить имущество.

Донна Люда родилась аристократкой. Она хотела вечности, мучилась историко-культурными амбициями. Ей все казалось, что она старше сверстников как минимум на сто лет! Если на дворе хрущевское время, оттепель, в ее душе эпоха отмены крепостного права – вторая половина 19 века.

И вот день, о котором она мечтала …

Июньским утром она начала сервировать стол. Кушанья приготовлены заранее. Ах, какие гости должны отведать изысканные блюда! Как минимум, двадцать человек, все непременно поместятся за длинным столом. Остальные – дети и служанки – будут питаться отдельно, в детской или еще где-нибудь.

7 июня состоялся торжественный обед в честь… последнее совсем не важно! Имена и даты, названия стран и должностей, - это все тру-ля-ля по сравнению с тем, что на столе.

Донна Люда хитро улыбается: великое заблуждение считать, что важно не то, что ешь или пьешь, а важно с кем. Какая же это суетность – «с кем»! Люда посмотрела на фото дорогих покойников и громко засмеялась: «Вот ведь на столе все есть, а их, то есть покойников, – нет!»

Люда отварила свежие сморчки, которые она купила на рынке накануне. Сморчки продавали китаянки или таиландки. Знают же места, азиаточки!

Грибы изжарены со всей надлежащей предосторожностью: отжаты в вареном виде, без воды размещены на сковороде. Посолены от души. А потом томлены в духовке до момента подачи на стол.

Свежая спаржа – куплена в супермаркете – очищена от кожуры. Сварена до мягкости. Нарезана и возложена, как венком, вокруг сморчков. Сверху все полито голландским белым соусом. Он готовится из винного уксуса, чеснока, масла, воды, желтков и лимонного сока.

Ну конечно, голландский соус был подан и отдельно - в английской фарфоровой соуснице, напоминающей русский фаянсовый молочник.

Рецепты запеканки из шпината, котлет из телятины, а также гвоздя программы, апельсинового мороженого, донна Люда хранит в тайне. Может, когда-нибудь она опубликует их, но пока…

Стол накрыт. Деньги на него потрачены совсем не малые.

Люда зажгла свечи.

- Люсенька, все очень вкусно. Грибы особенно, - говорит ее первый муж.
- Сморчки? Это яд, налей-ка мне что-нибудь покрепче, чтобы запить эту гадость, - заявил второй муж.
- Но если честно, ты, Люся, никогда не умела готовить, - сказал первый.
- Вы будете смеяться, но наша Люся не умела и есть, как следует! – вдруг обнародовал второй.

Донна Люда ждала нападок. Это была сущая правда – Люда не жила так, как представляла в девичестве, не гладко складывалось замужество сначала с одним, а потом с другим мужем. Мужья подавляли ее, ограничивали и лишали какой-то экзистенциальной свободы, которую может дать только истинная культура. Донна Люда считала себя культурным человеком.

Культура – это знание прошлого, полагала Люда. Мужья же все время заставляли ее возделывать целину, обращая к другому пониманию культуры. Донна Люда считала себя представительницей стихии, а своих мужей – жертвами сельского хозяйства. Они были для нее, лесной души, пахарями, потными и бренными. Не случайно они и умерли раньше.

Донна Люда изучала старинные рецепты, копила деньги, чтобы воссоздать ту атмосферу, которая отвечает ее сущности. Прикасаясь к раритетам, она чувствовала себя бессмертной. Возможно, она заболела аутизмом, возможно, она стала Плюшкиным, собирателем всякого мусора.

Во всяком случае – не Коробочкой, так как донна читала книги. Это была одна из причин, почему от нее отвернулись друзья и родственники. Люда напоминала чудовище: всклоченные седые волосы, отрешенное лицо, пугающий взгляд фанатика. Видна была усталость, которую можно сравнить не с равнодушием к жизни, а изможденностью человека, одержимого мыслями.

В книжном мире Люда не уставала. Она прочла про таинственный сосновый лес и страну исчезнувших венедов. Совершенно серьезно донна Люда стала думать о происхождении янтаря. Ее не устраивали готовые версии, напечатанные в энциклопедиях и научных справочниках. Люде нужно было самой проделать путь от первой догадки до последней, выверенной гипотезы.

Она не верила никому: ни древним ученым, ни современным. Читала их высказывания и улыбалась.

Усмехалась басням Плиния о том, что янтарь – это застывшие слезы сестер Фаэтона, которые оплакивали погибшего брата. За это они были превращены богами в деревья.

Пожимала плечами, читая древних историков, которые догадывались, что янтарь привозился откуда-то с далекого Севера, где будто бы жили какие-то таинственные готы. Им весною волны моря приносили янтарь.

Донна Люда покупала книги, в которых рассказывалось о воззрениях римлян на происхождение янтаря. Классики считали его затвердевшей древесной смолой. Ведь янтарь горел, как смола, потертый, он распространял запах сосны и в прозрачной массе его встречались насекомые и растения.

Янтарь постоянно приносился морем к берегам, с этим донна Люда не могла не согласиться. Место нахождения большого леса, производящего эту смолу, волновало ее больше, чем древних авторов. Античные историки помещали таинственный лес в разных концах известной им земли, населяя его всевозможными сказочными существами – гиппоподами – людьми с лошадиными ногами, длинноухими людьми, уши которых закрывали все их голое тело. Донна Люда мучительно искала место расположения янтарного леса, который не удалось найти древним.

Люда чувствовала свое превосходство над античными историками: ведь она могла заглянуть на несколько страниц вперед. И она с упоением читала о том, как туманное Германское море древних превратилось в Немецкое и Балтийское моря, место добычи янтаря оказалось в Восточной Пруссии на Балтийском море, там находилась узкая, размытая морем коса. Сильные штормы возмущали морские глубины и выбрасывали на поверхность Янтарного берега водоросли и смолу. Прибрежные жители выходили далеко в море, навстречу плавучим морским лугам, вылавливали подплывающий янтарь небольшими сетками на длинных ручках.

Донна Люда узнала из книг, что рыцари-крестоносцы поставляли янтарь монастырям для монашеских четок. Купцы покупали его у местного населения и развозили по всему свету.

Ученые и писатели не смогли ответить на вопрос, где же находился тот неизвестный янтарный лес, о котором думали еще древние. Неведомые острова с янтарными соснами становились более загадочными. Перед Немецким берегом, по ту сторону моря, расположена Швеция, страна вполне реальная и по секрету – весьма скучная - где хотя и росли хвойные леса, но янтарного леса не оказалось.

Смолу древних деревьев стали добывать в земле. Для этого рыли шахты и обнаруживали залежи драгоценного вещества, а в слоях бурого угля – остаток древнего ископаемого леса. Здесь попадались уже гнезда янтаря. Но признаков древнего леса не удалось найти. Слой, составлявший «синюю землю», оказался илом, то есть имел морское происхождение. В нем среди янтаря были ископаемые останки морских животных – устриц, морских звезд, зубов акул.

Донна Люда узнала, что ученые наткнулись на неутешительный для искателей таинственного леса факт. Янтарь, отложенный здесь когда-то морем, был принесен сюда из других мест, вероятно, из не очень далеких, так как куски были мало обтерты и лежали рядышком. Следовательно, и самый лес, произведший его, рос не здесь, а где-то в другом месте. Где же?

Этот вопрос сводил донну с ума. Ради ответа на него она копила деньги, чтобы организовать экспедицию.

Однажды Люда проснулась от тягостной мысли или предчувствия. Чувство одиночества захлестнуло ее. Оно, как тупая сердечная боль, стало давить, нагнетая смертную тоску. Мысль о бессмысленности жизни пришла к донне. На миг показалось, что это кара. Только за что? Она посмотрела на фотографию первого мужа.


…Славик проснулся 8 марта и понял, что надо разгадать тайну янтарного леса. Его жена Люда с ума сходила от всякой ерунды. Она читала, когда была беременной. Читала в роддоме. Читала, когда младший орал. Качала ногой коляску, а сама читала что-то про Атлантиду. Вот и сегодня она читала всю ночь, мешая спать. Сейчас вон как дрыхнет, храп слышен даже на кухне! Славик приготовил завтрак, геркулесовую кашу, разбудил сыновей, накормил, отправил во двор погулять. Помыл посуду. Жена все спит. Начал стирку, попрыгал на машине, которую при выжимании белья всегда трясет. Отжал. Открыл холодильник: там были приготовлены овощи для винегрета. Настриг винегрет. Достирал белье, развесил в ванной. Встретил мальчишек с улицы, накормил остатками каши. Из спальни доносилось урчание жены. Накрыл стол в гостиной. Пошел за цветами. Купил. Детям поставил видео, чтобы маму не разбудили.
Сел на кухне. Закурил.

И тут пришла она…

Так вот. К вопросу о земле венедов. Известно ли тебе, что древняя Скандинавия, когда-то простиравшаяся до Калининграда, погрузилась в море? Как далеко она тянулась на восток и на юг, остается неизвестным, но где-то на ней перед погружением в море рос лес, производивший янтарь, который затем попадал в почву. Нет, спасибо, я кашу не хочу! И вообще: сколько можно, одна каша. Ты знаешь, какой сегодня день?

Ну ладно. Толку от тебя… Так вот. После погружения в море эта почва была размыта водой и остатки ее, вместе с янтарем, были принесены на Янтарный берег. Вот откуда эта «синяя земля»!

Люда все говорила и говорила. Дети съели винегрет, Славик выпил шампанское. Потом убрал за собой, как его приучила жена. Отнес посуду на кухню, вымыл, поставил сервиз в секретер. Сгреб цветы со стола, сложил его книжкой, отодвинул к окну. Включил телевизор.

Показывали Клуб кинопутешествий. Сенкевич рассказывал о том, что когда-то в Европе господствовал тропический климат со средней годовой температурой около 20 градусов. На современной территории Петербурга, например, водились гориллы, носороги, слоны и другие тропические животные. Гость передачи, какой-то всемирно известный ученый рассказывал о флоре и фауне Балтийского региона.

- Люськ, иди, тут про тебя! – крикнул Славик. Но жена уже давно стояла за диваном и жадно слушала.

… Документы неизмеримой ценности, особенно насекомые, которые дошли до нас в позах, представляющих самое оживленное движение. Становится прямо страшно, когда мы, как бы сквозь стекло миллионов протекших лет, видим перед собою такое, как бы живое, только заключенное в янтарной массе, насекомое. При этом обращает внимание наличие множества мелких бескрылых видов, считающихся представителями древнейших типов насекомых. Тут много всего, что когда-то летало и ползало: жуков, комаров, ос, пчел, муравьев и даже одна блоха. Невольно встает вопрос, с какого допотопного чудовища она когда-то спрыгнула, чтобы угодить прямо в смолу?

Тут вбежали мальчишки. «Мама, у Ваньки вши!» - кричал старший. Славик отвел младшего к окну, на свет, стал смотреть рыжие волосы. Действительно, что-то там ползает.

… Зоологи уверяют, что она раньше жила на какой-нибудь мыши или кроте. Интересны также до 50 найденных видов тропических тараканов, отдельные представители богомолов…

- Люськ, надо потравить, нафиг, всех паразитов! Я ж купил шампунь от вшей, где он? – доносился крик Славика из кухни.

Люда не отрываясь, смотрела телевизор. Дядя в очках улыбается и с нежностью говорит о пауках, найденных в янтаре. Очень забавен маленький «книжный скорпион», который, совершенно подобно теперешним, добровольно или невольно прицепился когда-то к пролетавшему наезднику и был увлечен последним в воздух, пока, и «конь», и «всадник» не нашли бесславного конца в одной и той же клейкой капле эоценовой смолы.

Люда ахнула. Славик держал шампунь от паразитов и лил его на голову орущему Ваньке.

- И это 8 марта? – взвизгнула мамаша и убежала в ванную рыдать…


Второй муж донны Люды не умел возражать. Когда новая русская жена устраивала истерику, старый финский муж плакал. Он боялся своей заграничной жены. Особенно ее речей, которых не понимал, даже обращаясь к словарям и переводчикам.

Донна Люда бредила вслух, что особенно пугало Пекку. Все-таки ему удалось узнать, о чем говорила жена. Она все твердила о стране, когда-то процветавшей, а затем погибшей. И ничего не понимая, Пекка все же представлял таинственную Атлантиду, которая оживала на его глазах, пальмы ее раскачивались, а жуки гудели. В этой стране все время текла желтая густая жидкость. Донна Люда подводила Пекку к сосне, гладила кору, вдруг начинала ее ковырять, доказывая что-то. Пекка очень хотел помочь, ранней весной он делал отверстие в березе и вставлял туда соломку, думая, что Люда имеет в виду березовый сок. Но рассерженная донна качала головой и показывала на сосну. Пекка бил себя кулаком в лоб: ну конечно, весной появляется сосновая смола! Он собирал ее для жены, думая, что та страдает цингой или еще чем-то русским.

Люда отворачивалась и уходила в лес. Там она гладила деревья, особенно останавливаясь у больших сосен и лиственниц. Донна Люда прочитала, что в янтаре находились иглы нескольких различных видов хвойных деревьев. Возможно, что таинственный янтарный лес состоял из сосен, елей и даже лиственниц, а может быть и других близких видов. Вопрос ведь не решен и поныне!

Пекка страдал от непонимания. Он просил своих богов объяснить, что за бес сидит в донне Люде. Однажды летом, во время грозы, мачтовая сосна, находящаяся за их домом, была повреждена. Как будто бог грозы услышал мольбы Пекки и поразил дерево. Ствол сосны был разломан очень странно – за всю свою жизнь Пекка не видел такого разлома, как будто сосна была расколота надвое острейшим топором.

Донна Люда улыбалась высокомерно. Она поняла: грозы и бури причиняли деревьям такие повреждения, от которых образовывались слезоточивые раны. Из ран выступала обильная смола, которая скапливалась в сгустках и превращалась в янтарь, «бел горюч камень».



…Люда, несмотря на свой фанатический вид, не стареет. Она чувствует себя прекрасно. Так одержимые люди пишут главу за главой, не останавливаясь. Ведь если книга будет готова, а тайна разгадана, наступит конец. Или свидание с теми, которые там, по ту сторону, так и ждут разборок.

Донна Люда пока не торопится встречаться со своими мужьями. О чем она будет говорить? В стране янтарного леса неуместно говорить о янтаре.