Эпитафии от Стендаля

«Знаем мы этих романтиков! Сегодня он
романтик, а завтра - коммунар!»
Тьер, 1871 г.

Березники
1995-1997

INDECENT PROPOSAL-2

Вы смотрели "Непристойное предложение"? Американский фильм, режиссёра Адриана Лайна. В своё время он вызвал большой переполох там, за океаном. Штаты вообще задвинуты на морали, а фильм бьёт в самое интимное место семейной жизни. Если не смотрели - посмотрите обязательно, рекомендую. Если смотрели, вам легче будет понять меня. Да, нам тоже было сделано "непристойное предложение". Начиналось все, конечно, не так как в фильме. Совсем не так.

Но похоже.

Мы с Иришкой к тому моменту были женаты четвёртый год плюс пять лет совместной жизни в, так называемом, "гражданском браке". Мы бы и дальше обходились без регистрации (зачем ставить государство в известность о наших отношениях?), если бы не родилась Алиска. Тут уж извините - вмешались Иришкины родители (моим-то было на всё наплевать после моего первого развода. Кстати, развёлся я именно из-за Иришки, из-за Большой, так сказать, Любви. Ррррромантическая была история.). Мы скромненько, по малым нашим средствам забрачевались в ЗАГСе и продолжали жить как раньше. Штамп в паспорте ведь ничего не решает, разве что на законном основании можно в баню вместе ходить. Главное в браке - любовь, разве я неправ?

Конечно, я не могу сказать, что наша семейная жизнь протекала как в розовой оранжерее, так вообще не бывает. Тот, кто говорит, что никогда не ссорился с супругом, бессовестно врёт, по моему. Живые люди что шестерёнки - не могут не зацепляться друг за друга. И у нас тоже бывали скандалы, размолвки с соответствующим оформлением -битьем посуды, пощёчинами (мне до сих пор стыдно, ей-Богу), уходами из дому… Ну, думаю, вы не хуже меня знаете, как это бывает.

Но мы любили друг друга. Мне так кажется. По крайней мере, я любил. И люблю. И буду любить пока живу.

Потому что моя Иришка - это чудо. Нет, лучше так: Чудо.

Она красива, нежна, ласкова (когда захочет), умна, а как она готовит мои любимые шницеля с косточкой! Да что я объясняю, вы же её сами видели. А если и не видели (хотя её трудно не заметить в любой толпе красавиц), она - МОЯ ИРИШКА, моё Солнышко. Этого вполне достаточно, чтобы я любил её до гробовой доски. Это не красивые фразы, это больше, чем факт - я люблю её и даже сейчас ещё готов сделать для неё все, что угодно.
Даже повторить всю историю сначала.

Я любил Иришку и безумно ревновал. Это может показаться смешным, но и сейчас я ревную. Нет, не к тому, что произошло, а вообще ревную ко всем мужчинам, которые на неё смотрят, которые о ней думают, которые с ней знакомятся, Боже! Я знаю, что это глупо, но такой уж я есть. И меняться мне, думаю, поздновато.

Иришка в этом отношении кажется спокойней и рассудительней. Да так оно и есть. А я, к сожалению (и моему, и, разумеется, Иришкиному) ревнив. Хотя недаром говорят, что Бог воздаёт нам по грехам нашим. Сам-то я изменял Иришке несколько раз. Не по любви, естественно, это была чистая физиология.
Только, ради Бога, не говорите ей. Впрочем, если скажете, это уже ничего не изменит. Изменял - не изменит... Смешной каламбур получился.

Наверное, и она мне изменяла. Она училась в университете на заочном и три раза в год уезжала на сессии. А у заочников, сами знаете, каждый день пьянки-гулянки. И ей там нравилось. На сессиях, я имею в виду.

Я приехать не мог, даже из ревности, у меня работа. Я работаю... работал школьным учителем. Работа тяжёлая (хоть и говорят, что языком чесать - не мешки ворочать, а попробовали бы сами сеять разумное-доброе-вечное в две смены, по двенадцать часов и по сорок гавриков каждый час), зарплата, мягко говоря, скудная - какие могут быть поездки? Каждая Иришкина сессия обходилась мне в два моих месячных заработка. А если бы ещё и я туда каждую неделю катался? Одно было облегчение - Алиску на время сессии отвозили в деревню, к теще. Скучал, конечно, я по дочке жутко, но работать так как работал я и с ребёнком ещё возиться - сами понимаете…

Изменяла… Если бы мне это сказали вы или кто другой, я бы набил бы вам морду и ни на секунду не поверил ни единому вашему слову. А вот сам об этом я частенько задумывался. Дурак, верно? Но ведь приехал же за ней следом после сессии этот… Кащей.

Не знаю, почему его называли Кащей. Никакой он не бессмертный, а внешне, так и вовсе был похож на Синьора Помидора. Упитанный весь такой, загорелый до красноты, в дорогом костюмчике на дорогой иномарке. Да ладно, Кащей и Кащей, пусть так. Иришка называла его Зурабом. А я никак не назвал, просто на "вы" обращался, без имени.

Они познакомились на сессии, в общежитии. Студенческое общежитие № 9 наполовину оккупировано этими… "лицами кавказской национальности". Комендант - азербайджанец, ну и, как у них водится, земляков подтягивает. В армии кто служил помнит - такая же картина. В нашем полку, к примеру, они захватили все тёплые местечки от кухни до клуба, чуть ли не по наследству передавали, и пригревали, естественно, только своих. А Родину защищать великодушно позволяли русским парням. (Служил я, как вы понимаете, до развала Союза Нерушимого и за развал ему огромное спасибо). Да и вообще, тяжело с ними, с кавказцами рядом жить и общаться. Ну, не наши они, и всё тут!

Словом, половину девятой общаги занимали они, поселившиеся по родству-знакомству с комендантом, и никаким дустом их оттуда не вытравишь. А другую половину (думаю, не надо объяснять, что комнаты в этой половине общежития были похуже) три раза в год ректорат заселял заочниками.

Сам Кащей в общежитии не жил, у него в областном центре две квартиры, офис и номер в отеле постоянно на его имя забронирован. Но приезжал он в общагу часто - к знакомым (почитай, все тамошние чурки работали на Кащея или дела с ним имели). Впрочем, я думаю, что на самом деле Кащей ездил к девочкам. Любят черно...головые наших женщин, любят. Хоть и не уважают. Думают, что любая русская девчонка сочтёт за честь прыгнуть в постель к "горячему джигиту", у которого бабок в кармане полно. Самое противное то, что ведь действительно есть такие. Не так их много, как чурки полагают, но есть.

Иришка моя, конечно, не такая, но познакомиться с Кащеем - познакомилась. Да и как не познакомишься, если каждый день с ними в кухне встречаешься да кастрюли они одалживают, да в гости приглашают, да пристают в коридоре, а Кащей этот, вроде бы, ведёт себя степенно, земляков урезонивает. Хороший человек, в общем. Пристойный.

Во всяком случае, в присутствии Иришки он пристойно себя вёл. Чай заходил попить, поговорить, не о высоком искусстве, разумеется, а за жизнь, но держался в рамках, руки не распускал, в постель не тащил. В общаге.

Потом я узнал, что Кащей относился к той категории, кого называют не просто "крутыми", а "деловыми". С местным "крутняком" он общался как Сатана с мелкими бесами. А столько, сколько он имел месячного дохода, мне не заработать не то что за всю жизнь, а за все мои прошлые и будущие реинкарнации вместе взятые.

В общении с моей женой он, конечно, иногда рисовался. То бумажником, набитом долларами и марками, помашет, то по мобильному телефону из общежитской комнаты позвонит, то продемонстрирует, что сам комендант у него на побегушках. На девчонок, которые жили в одной комнате с Ириной, это производило впечатление. А на Иришку… Разумеется, тоже производило, но она этого не показывала. Ирина прекрасно умеет делать равнодушное лицо. Да и все эти технические прибамбасы она не раз видела, когда я пять лет назад пробовал крутиться на кооперативной волне. Крутился я вполне неудачно, но что такое телефакс и автоответчик, мы с женой знаем. Знали.

Ирина показывала ему мои фотографии - он цокал языком и говорил: "Какой красивый!" Она рассказывала ему обо мне – он качал головой и соглашался, что муж у неё умный и талантливый, только невезуха. И многозначительно улыбался (или лучше сказать: скалился, лыбился, ухмылялся?), когда она пересказывала ему мои рассуждения о том, что русская интеллигенция есть соль земли Русской, совесть народная и носительница идеалов свободы и прогресса.

Я действительно так считал и считаю, несмотря на всё, что произошло. Если угодно, можем в свободное время поспорить.
Моя Иришка - женщина умная, своих толковых мыслей у неё на диссертацию хватит. Но если бы, кроме любви, она не испытывала ко мне уважения, она не вышла бы за меня замуж. А поскольку она меня уважала, то и к рассуждениям моим прислушивалась. А я люблю на философско-политические темы поговорить.
И студенты-заочники любят о политике трепаться под рюмку чая. Куда от неё, от политики денешься, если даже ясноглазый Филиппок собрался проголосовать за коммунистов, а Карцев сотоварищи теневое правительство создали.
Вот они и трепались. О политике, о Чечне, о русских в ближнем зарубежье. И Кащей при сём присутствовал. Но помалкивал. Правильно, чурка молчать должен, когда речь о Его Величестве Русском Народе идёт.

Он приехал на следующий день после возвращения Иришки с сессии. После сессии моя жена всегда заезжала домой, привозила вещи, учебники, тетради, а уже потом мы вместе ехали к тёще за дочкой. А несколько дней "между" мы плодотворно отдыхали. Вы понимаете, что мы, конечно, не по магазинам в эти дни ходили (к концу Иришкиной сессии наш семейный бюджет испытывал острейший дефицит, понятное дело). В основном мы развлекались национальным индийским спортом и было это здорово.
Однако Кащей нарушил все наши (или только мои?) планы своим бесцеремонным появлением на пороге нашей комнаты в общежитии.

Я ещё не упоминал, что мы жили в учительском общежитии? Да-да, та пятиэтажная развалина посреди частного сектора на окраине города. Мерзкое местечко, стоит отметить. В плане комфорта, да что комфорта - в плане элементарных бытовых условий. Духота летом, холодина зимой, перенаселённость, грязь (благодаря вечно пьяным уборщицам и сломанному мусоропроводу), регулярно переполняемые фекалиями туалеты... А о том, что на свете бывает душ, мы уже не вспоминали, всей семьёй ходили в общественную баню.

Итак, он постучал в дверь и вошёл, не дожидаясь разрешения (днем в общежитии двери мы не закрываем). Подобная неучтивость гостя сама по себе граничит с хамством. Добавьте сюда мою "национальную гордость великоросса", перемешайте всё с моей параноидальной (по мнению Иришки) ревностью и вы сможете себе представить всю гамму моих ощущений.
- О, привет! - с радостным удивлением сказала Ирина. - Ты откуда?
Я ничего не сказал, я ждал продолжения. Знаете, иногда, несмотря ни на что, хочется узнать, что будет дальше.
 - Я к вам, - сказал он на приличном, признаю, русском языке. Сказал именно "к вам", а не "к тебе".
- Я к вам, - сказал он.- В гости.
Прежде чем я возразил, мол, незваный гость хуже татарина (ничего не имею против татар, это поговорка такая, со времён монгольского нашествия), прежде чем я возразил, он сделал величавый знак рукой и двое очень плечистых парней (то ли Шампир и Шампур, то ли Шамир и Шапур, Ирина говорила, я не запомнил) стали молча вносить и ставить на пол коробки, коробки, коробки с шампанским, с красной икрой, ветчиной, словом, снедь высшего разряда и всё коробками.

Видели бы вы глаза моей жены, когда она смотрела на все эти деликатесы, как невольно сглотнула она набежавшую слюну!
У меня, ей-Богу, сердце защемило от того, что я, такой умный, такой хороший, такой любящий не могу обеспечить мою семью достойным существованием! Или хотя бы достойным питанием. Любим, любили мы вкусно покушать, как нормальные русские люди. А по моим заработкам даже макароны с тушенкой были для нас нечастой роскошью. А если вспомнить о нашей любимой дочаре? Ей-то, двухгодовалой не объяснишь, что денежек нет, не на что "касетку" (конфетку) купить! Извините, я отвлекся. Да и в прошлом это уже все. В прошлом.

- Я знаю, у вас говорят, что незваный гость хуже татарина, - сказал Кащей, улыбнувшись (осклабившись, ухмыльнувшись) мне в лицо.
- Именно так, - подтвердил я, постаравшись придать своему лицу самое ироничное выражение (мне показалось, что успешно).
- Перестань, - сказала мне Ирина. Кащей кивнул, сделал своим амбалам знак и они безмолвно испарились.
- Закуривайте, - сказал он, протягивая мне раскрытую пачку "Мальборо" и одновременно опускаясь в наше единственное, престарелое кресло (снова по-хозяйски, без приглашения!)
"Мальборо" - хорошие сигареты. Я говорю о настоящем "мальборо". Правда, по понятным причинам, я чаще курил "приму", реже - болгарские, а с получки устраивал себе праздник - покупал "бонд" или "ЛМ" и потом растягивал пачку на неделю (курильщики поймут, что это значит). Но в данной ситуации я, как мне показалось, должен был оскорбиться - приезжает чурка, выделывается, "мальборой" угощает… Впрочем, я успел сказать только:
- Курим в коридоре.
- Да ладно уж, - вмешалась Ирина, - курите здесь.
Это было неожиданно. Ещё неожиданнее было то, что, когда он достал ещё одну пачку - "мальборо" с ментолом, Ирина тоже закурила. Я снова ничего не сказал, хотя удивления уже скрыть не мог. Раньше моя жена даже запаха сигарет терпеть ненавидела. Вот до чего человека доводит общежитие заочников!
- Я к вам не просто в гости, - сказал Кащей сквозь табачные клубы. - Я к вам по делу. Я предлагаю вам миллион. Долларов. Наличными.

Вот вы сидите сейчас передо мной, господа присяжные заседатели, как святая инквизиция (И не надо так трагично, воспринимайте всё с присущим вам юмором. Галилей-то у нас, в конце концов, тоже отрекался. Поэтому мне всегда больше нравился Джордано Бруно. Барон Мюнхгаузен в исполнении Олега Янковского.) У нас с вами для разговора, конечно же, более веский повод. Вот вы сидите и думаете, а я пытаюсь объяснить, что же произошло на самом деле и почему я сделал то, что сделал. Самое смешное, что и вы, и я, мы абсолютно уверены в исходе нашего собеседования. Но раз уж вы здесь и предоставили мне последнее слово, будьте добры дослушать. Да, я признаю себя виновным в том, что совершил, признаю и не прошу о снисхождении. Но!
Но прежде он, Кащей сделал нам то самое "непристойное предложение".

- За что же, позвольте полюбопытствовать, вы предлагаете нам миллион долларов, -ехидно спросил я, в общем-то уже предполагая "за что".
- Я предлагаю вам миллион долларов за ночь секса, - сказал он, оправдав моё предположение.
Заметьте, разговаривал он со мной. Чего у кавказских народов не отнимешь – главой семьи они признают только мужчину.
Я покосился на Ирину - она была изумлена не меньше моего. Собственно говоря, когда мы посмотрели фильм Адриана Лайна, у нас возник разговор на эту тему и Ирина сказала, что при нашем финансовом положении... ну и, так далее, а я сказал, что ещё поразмыслю над этой проблемой и на том всё закончилось.
Однако от разговоров до дела дистанции бывают огромного размера. Особенно у моей жены. Да, она была изумлена, поражена, обескуражена. Она сидела и молчала. Курила, краснела и молчала. Я криво (очень криво) усмехнулся, открыл рот, ещё не зная, что сказать, впрочем, Кащей не позволил мне сказать ничего, опередив:
- Я хочу, чтобы вы поняли меня правильно с самого начала. Я хочу трахнуть вас обоих.
Он так и сказал, господа присяжные заседатели: "трахнуть вас обоих". Не "иметь секс", не "переспать", не "делать любовь", а "трахнуть вас обоих".
- Я хочу трахнуть вас обоих. В одну ночь. За это я плачу миллион долларов. Предоплата сто процентов. Конечно, вы понимаете, никаких болезней у меня нет. И я плачу миллион долларов за то, что вы оба одну только ночь будете выполнять мои желания. Разумеется, безо всякого членовредительства. Просто я вас обоих трахну. Я не говорю, чтобы вы соглашались прямо сейчас. Я пришлю за ответом завтра. Вместе с деньгами.
Он аккуратно погасил окурок в заменявшей нам пепельницу кофейной банке и ушел, оставив дверь открытой.

Ирина встала, заперла дверь, вернулась, села рядом со мной на скрипучий диван и мы просидели в молчании целый час. Целый час, не говоря ни слова, глядя друг на друга. Трахнуть вас обоих… Потом, конечно, мы говорили, обсуждали "непристойное предложение", но целый час мы просидели молча. Трахнуть вас обоих…

ТРАХНУТЬ ВАС ОБОИХ… Скотина горбоносая! Харчок противотанковый! Урод бисексуальный! Бешбармак свинячий. Миллиардер недоделанный… За одну ночь миллион долларов… Одеть, наконец, как подобает Иришку, дочу, самому приодеться, компьютер можно купить, моя мечта - купить настоящий персональный компьютер, не какой-то там "Денди", квартиру… Да, можно купить, наконец-то квартиру! Выбрать квартиру по своему вкусу, четырёхкомнатную, нет, пяти-, чтобы и спальня, и детская, и гостиная, и кабинет, где мог бы спокойно готовиться к урокам… Впрочем, с этой подёнщиной можно будет развязаться, заняться делом всей жизни, начать писать лучший роман, "роман всех времён и народов", давно идея зреет. И забыть о долгах, не думать больше о деньгах вообще, и Иришка больше не будет возвращаться из магазинов с дурным настроением в пустой сумке… Трахнуть вас обоих… С чего он решил, ублюдок, что мы согласимся? Что, Иришка повод дала?
Трахнуть вас обоих… За миллион долларов… Одну ночь потерпеть и все проблемы решены. В конце концов, это ведь не значит - торговать женой? Ведь мы оба будем работать, вместе миллион отрабатывать? Что такое, в конце концов, тело? Оболочка ведь только, простыня, можно отстирать, не душу продаём, а просто поработаем на пару одну только ночь, сдадим тела в аренду, так сказать… Отнесись к этому как к работе. Не очень приятной, но и не самой тяжёлой работе. Да он не такой уж несимпатичный этот Зураб, ну и что - животик. Вспомни, ты ведь сам говорил, что тебе хотелось бы попробовать с мужчиной. Вот и попробуешь, совместишь приятное с полезным. И опыт, и миллион долларов. Миллион долларов… Так-то да, но как-то всё это… Трахнуть нас обоих… За миллион долларов… Наличными… Надо будет карандаш у Серёги попросить, чтобы проверить - не фальшивые ли доллары, знаешь, есть такие карандаши. И посмотреть, чтобы "куклу" не подсунул. Вряд ли, солидный человек так обманывать не будет. Но солидный - несолидный, береженого Бог бережет… Трахнуть нас обоих… За миллион долларов. Миллион долларов. Миллион. Долларов. Миллион. Долларов! МИЛЛИОН ДОЛЛАРОВ за "трахнуть нас обоих"...

Доллары были настоящие. Ровно миллион в упаковках по десять тысяч стодолларовыми банкнотами. Они лежали в кожаном "дипломате" с цифровым замком. "Дипломат" тоже остался нам, типа "презент от фирмы". Его принёс Шамир-Шампур-Шампир-вампир.
- Хазаын прышлёт за вамы в сэмь часов, - сказал Шамир-Шапур. - Он сказал, чтобы вы атвэзлы баксы в надёжное мэсто. Я атвэзу вас на машине.
В семь часов за нами приехал второй Шампир-Шампур. Кащей решил, что общежитская комната - не совсем то, что нужно. Он снял на одни сутки шикарную квартиру в том доме, ну, вы знаете, который построен по индивидуальным проектам.
Двухэтажная, шикарная квартирка с шикарной мебелью, шикарными коврами по всем полам и стенам и шикарной кроватью. Там всё и происходило. Произошло.
Он ожидал нас, сидя в глубоком кресле, потягивая пиво из банки, закусывая виноградом, одетый в длинный парчовый халат.
Он был уверен, что мы согласимся.
- Примите ванну и переоденьтесь, - сказал он. - Там висит, во что переодеться, - сказал он. Сказал-приказал… Приказал.
Он мог приказывать. Имел право.

Если вы смотрели фильм Лайна, вы помните, как в последний момент герой (муж) передумывает и гонится за увозящим его жену вертолётом, чтобы расторгнуть сделку.
У нас было не так. Не потому, что за дверью квартиры стерегли Шамир-Шапур. Просто я тоже умею держать слово. Если сделка заключена, её условия необходимо выполнить. Есть такое слово "надо". Ничто нас в жизни не может вышибить из седла, такая уж поговорка у майора была… Хотя очень захотелось убежать из сверкающей кафелем, рассчитанной на взвод солдат ванной комнаты, убежать и унести Иришку. Убить этого Кащея, убить его шакалов-телохранителей и убежать…

Иришка была очаровательно соблазнительна в чёрном гарнитурчике - лифчик с трусиками, облегающем её прекрасное, вам не понять, насколько прекрасное тело. Я, наверное... Не знаю, Ирина мне ничего не сказала ни тогда, ни потом, а его, этого... я не спрашивал.
Не ждите, я - не сочинитель порнографии, я не стану пересказывать в деталях (вижу, как погрустнел сидящий слева господин присяжный).
Сперва ему захотелось понаблюдать как мы с женой… Потом он приказал мне встать перед ним на колени и, пока Иришка танцевала под «Бони-М» (ему отчего-то нравился именно «Бони-М»), пока Иришка танцевала, я должен был… как это у де Сада?.. должен был «воскуривать фимиам»… Потом… На ковре… В ванной… На постели… Иришку… Меня… Опять Иришку… Нас вдвоем поочередно… А еще он хотел, чтобы мы называли его «господином». Мол, мы его рабы, а он наш господин. Господин-оформитель. Господин Жеребец. Господин Кобель. Кобель драный. Совершеннейший кобель.
В семь часов утра всё кончилось. Нас отвезли домой. Всё кончилось.

Сутки мы отсыпались. И ещё сутки потом не разговаривали друг с другом. Если не считать малозначительных фраз по домашнему хозяйству. В сторону «дипломата» с миллионом мы старались не смотреть. И друг на друга - тоже.
Вспоминать, конечно, было противно. Мне самому себя было противно вспоминать. И то, что Иришка… И то, что она видела меня таким… А я видел её с этим,.. как этот… её…
Начала Ирина. Я вдруг вспомнил, что в тазике с грязным бельём лежат мои плавочки и Иришкин гарнитур, в которых мы…
Я вспомнил, резко встал с дивана, достал их и швырнул в мусорное ведро. А Иришка сказала:
- Ну? Будем составлять план покупок?
- Ты меня…, - сказал я и замолчал. Что спросить? Любит ли она меня? А люблю ли я её после того, что произошло? Нет. Никаких сомнений. Я люблю её, по-прежнему люблю. Тогда что спросить? Не противен ли я ей теперь? А самому себе я не противен, вспоминая как мы кувыркались на необъятном сексодроме?
- Я тебя люблю, - сказала она.
- Тебе было противно?
- Нет…
- Ага, значит, тебе понравилось?!!?
- Почему ты так решил?
- Потому что, если тебе не было противно, значит, тебе понравилось! Может, ты хочешь еще? Вообще, давай, он будет третьим, а?! Давай?!! А чего? Тебе же понравилось! А? Будет трахать нас обоих, пусть тебе будет хорошо!

В общем, глупо я себя повёл. Ревность – исключительно глупое чувство и все, кто ей поддаются - дураки. В первую очередь потому они дураки, что ревность негативна, она ничего не может изменить в прошлом и может лишь разрушить будущее. Ревность означает недоверие к любимому человеку, но и это ещё не всё - в вашей ревности проявляется ваш собственный комплекс неполноценности. Вы сами не верите в себя, не верите в то, что вы лучше остальных, что вас можно любить, что вам нельзя предпочесть другого мужчину.
В тот день было всё - Иришкины слезы, моя истерика и язвительный обмен утонченными оскорблениями (о, как мы умеем, умели оскорблять друг друга! Если бы наш полемический потенциал направить в политику, я бы, наверное, стал президентом).
Это было глупо, потому что бессмысленно и несправедливо.
Несправедливо по отношению к нам обоим.

- Ну...прости меня…
- …Это трудно…
- Я понимаю… Всё равно, прости… Я люблю тебя.
- Я тоже тебя люблю, но зачем ты так говорил?
- …Прости… Я больше не буду…
- Ладно… Ты меня тоже извини…
Заканчивались наши ссоры всегда одинаково - обоюдными извинениями, поцелуями, объяснениями во взаимной любви и пылкой постельной сценой. Всегда. И в этот раз тоже.
- Ты мне когда-нибудь говорила, что любишь меня?
- Дидл.
- Опять?
- До сих пор. И навсегда.
- Теперь я обязан на тебе жениться, как честный человек.

Этот диалог сочинился у нас после "Непристойного предложения" (я имею в виду фильм Лайна, а не нашу историю), чуть добавили из "Привидения" (режиссёр Джерри Цукер) и "Двенадцати стульев" и иногда, просто так, для поднятия настроения говорили друг другу. Каждому нужно, чтобы близкий человек говорил ему хорошие слова. Просто так. Для поднятия настроения. Даже если все слова известны заранее. Каждому это нужно.

И совсем не нужно, чтобы заявлялся Шамир-Шампур. В самый неподходящий момент. Впрочем, любой момент неподходящ для подобного визита.
- Хазаын прыглашает вас в рэстаран. Просто так.
Мы поехали. Не спрашивайте меня, почему. Тоже, наверное, "просто так". Или, может быть, мне хотелось как-то реабилитироваться, убедить самого себя, что всё кончилось, что мы снова независимы, я стал прежним и Иришка стала прежней. Мне хотелось доказать самому себе. И Иришке. И Кащею.

Ничего я не доказал. Никому. То, что моё молчание было гордым, Кащей даже не заметил, а Шамир с Шампуром явно сочли это молчание признанием моего поражения. Иришкино оживление казалось мне странным, да оно таким и было. Странным. На зыбкой нервической грани. Ничего и никому я не доказал.

Доказывал он. Кащей. Миллионным (в рублевом исчислении) ужином в самом дорогом "рэстаранэ" нашего города. Всепонимающими, всезнающими, высокомерными оскалами Шампира-Шампура (да, они же были в курсе нашего… приключения). Нахрапистой, нагло-господской гульбой пьяной "братвы". Словами. Кащей много говорил. Много пил и много говорил. Не о том, какой он богатый и могущественный. Говорил о нас.
- Ты думаешь, я не мог здесь, в вашем унылом городишке найти девочек получше твоей жены? И мальчиков получше тебя? Ты думаешь, я очень захотел трахнуть именно вас? Нет, дорогой, мне важен принцип. Принцип, понимаешь ты, раб? Вы, русские всегда были рабами и всегда будете рабами. И интеллигенция твоя - дерьмо. Вот ты - русский интеллигент, а я трахал тебя и твою жену. Заплатил вам и трахал вас. Вы все готовы задницу лизать тому, кто заплатит. А платим мы, и мы - ваши хозяева, а вы - наши рабы. И так будет всегда…

И так далее, и тому подобное. Сволочь деревянная. В смысле, чурка, чурбан. Кавказоид.
Никому и ничего я не доказал. Но разозлился. Очень обиделся. За Его Величество Русский Народ. За то, что какой-то лощёный пришелец смеет так говорить о моём народе. Смеет ТАК говорить! За то, что все эти кащеи, быки, медведи, независимо от национальности, считают себя Хозяевами в МОЕЙ стране. Господами. Вечными нашими господами считают себя. Девочек лучше моей жены мог найти, сука? Принцип ему важен? Девочек лучше моей Иришки?!!!!??!!!???!!!!!?

Смешно, скажете вы. После того, что было, повестись на такую мелочёвку… Мне и самому сейчас смешно. Чуть-чуть. Когда смотрю на себя и свои действия отстранённо, словно прокручиваю заново фильм Лайна, задерживаясь на хорошо знакомых местах и замечая новые детали. А тогда мне было не смешно. Да и теперь – лишь самый чуть-чуть.

Следующим утром, как говорится, с ранья я отправил Иришку с надёжными людьми в надёжное место. На тот случай, если я опять ошибусь. Отправил вместе с деньгами. Себе оставил сто баксов. На мелкие расходы. А вечером пришёл в тот самый "рэстаран".
Я знал, что найду там Кащея. Он сам говорил, что пока живёт в нашем городе, ужинает каждый день там, в ресторане "Седьмое небо", на седьмом этаже новой гостиницы.

Я нашел его там. И не стал ничего говорить, ничего объяснять, спорить. Я не поздоровался даже. Мне не нужно было слов. Мне хватило по одной пуле. В каждого. В Кащея. В Шамира. В Шапура. Я не промахнулся. Трудно промахнуться, стреляя в упор, даже из такой дешёвки как ПМ.

Вы спросите, откуда у меня пистолет? Будем считать, нашёл. Очень давно нашел. И с тех пор хранил. Потому что в наше неспокойное время личное оружие - не роскошь, а необходимость.

Вы спросите, не раскаиваюсь ли я в содеянном? Нет. Я бы всё повторил сначала. Теперь моя семья обеспечена на всю жизнь. Значит, я выполнил свою функцию мужчины-добытчика, мужчины-кормильца. Тут можно долго дискутировать, но я считаю, что эту мою функцию я выполнил до конца. А затем я выполнил функцию мужчины-защитника.
Иришка? Она выйдет замуж еще раз. С таким-то приданым!

Вот и всё, господа присяжные заседатели, вот и вся история, вот и всё моё последнее слово. На основании вышеизложенного прошу приговорить меня к высшей мере наказания - смертной казни.

Одна просьба - прошу разрешить мне свидание с дочерью. С моей Алиской. С нашей Алиской.

Эпитафия:
Говорят, будто Дантон дрогнул у эшафота, вспомнив о жене.
       Стендаль "Красное и черное"


ЗА ЧТО ?

Она сегодня не придёт. Не придёт ни завтра, ни потом. Она не придёт никогда.
Он закурил, распахнул окно. Задохнулся ночным гулом города, свежим ветром, предчувствием… Предчувствием чего?

Панорама черных крыш, островки огней в окнах, зарево за рекой. Этот город был чужим для него. Чужим для его товарищей, заседающих на явочных квартирах. Чужим для рабочих, прозябающих в бараках предместий. Чужим для крестьян, изнемогающих в бесконечном труде на полях латифундистов. Чужим для политзаключённых в тюрьмах и будущих политзаключённых в редакциях и университетах. Этот город был чужим. Этот город должен стать нашим!
Она сказала: "Всё кончено". И он не знал, что ответить.

Ему надо было ехать. Сердце разрывалось и он был бы счастлив, если бы сердце разорвалось.
Окурок прочертил в воздухе огненную дугу. Слышались размеренные шаги полицейского неподалеку. Рядом с гостиницами всегда имеется полицейский пост. Всё-таки холодно в одной рубашке у раскрытого окна. Он продолжал стоять.

Он обещал ей бросить курить. Обещал бросить. Но не мог обещать главного - отдать ей себя целиком.
- Я. Тебя. Люблю,- шептал он ночами.
- Я тебя тоже люблю,- отвечала она, подчиняясь его ласкам, и сама лаская его костлявое тело.
Он не мог обещать ей главного. Она не придёт никогда.

Вспыхнула и раскатилась над городом короткая перестрелка. Где-то в центре. Это не наши. Нашим еще рано. Может, полиция наткнулась на террористов, не подчиняющихся Комитету.
Бог с ними. Нам еще рано. Жаль, что рядом нет Жозе. Как бы сейчас пригодилось присутствие экспансивного, вспыльчивого и надёжного брата. В четырех буквах - великая сила, великий смысл, великие свойства. БРАТ. Его нет рядом.

Когда они уезжали, их никто не провожал. Нельзя. И они не знали, когда и надолго ли расстанутся. Иногда они они слышали друг о друге самые невероятные вещи и знали, что это может быть правдой. А может и не быть. Один раз они встретились на Пляс-Пигаль, хотелось броситься друг другу на шею, расспросить о новостях, просто поговорить… Каждый отвернулся в другую сторону и они разминулись… Может быть, когда она сказала: "Всё кончено", ему не хватило именно присутствия Жозе, чтобы спасти любовь… Он тоже не придет никогда. Его застрелили во время уличных боев в Манагуа.

Шеренги уличных фонарей очень похожи на солдат, которые расстреливают пленных коммунаров у монстырской стены. По фонарям тоже можно стрелять. А еще на фонарях можно вешать. Фонари вообще – удобная штука.

Он захлопнул окно, достал фотографию, долго смотрел на неё. Ещё неделю назад он мог коснуться ее мягких волос, погладить по милой щеке, поцеловать знакомую родинку возле уха.

Она не придет. Никогда.

Казалось, свет настольной лампы дрожит вместе с его сердцем. Кровь стучала в висках и этот стук внезапно превратился в тяжёлые удары по двери. Доски прогнулись, раздался треск.

Ворвались, сбили с ног, долго и сосредоточенно топтали, пока он не перестал шевелиться.
За что?

Никогда.

Эпитафия:
Немало людей из светского общество склонно считать, что заговор в XIX веке - верх дурного тона; от этого несет якобинством. А может ли быть что-либо отвратительнее неудачливого якобинца?
Стендаль "Красное и черное"


INDECENE PROPOSAL - 3

В уездном городе Н. объявился маньяк. Так следовало бы начать рассказ об этих событиях, подлинной причиной которых послужили старомодные представления о любви и чести, мужском долге и женской верности, супружеской измене и мести за неё. Понятия эти сами по себе старомодны и порождают старомодные же представления, следовательно, и рассказ должен быть построен в традициях старых добрых добротных повествований. Ну, там, любовь, измена, дуэль и всё такое в духе какой-нибудь "Графини де Монсоро" или "Маскарада". Короче, мой рассказ должен был бы начинаться именно здесь, в уездном городе Н.
Однако Н. вовсе не является уездным городом, поскольку уездное деление было ликвидировано Советской властью, а события, о которых пойдет речь, произошли уже даже после крушения "коммунистического режима".

Правда, Н. - это второй по величине и социально-экономическому значению городом П-ской области, но сути дела данный факт вряд ли меняет. События произошли в наше время, породила их нынешняя - как это в газетах?- "непростая экономическая ситуация" и уже по одним этим причинам рассказ не может быть сработан в соответствии с классическими канонами.

Кроме того, маньяк объявился вовсе не в Н., а действовал (Борис Хмельков, корреспондент "Н-ского рабочего" употребил потом в своей публикации слово "орудовал") по всей территории П-ской области. И вообще, если бы не старший следователь угро Н-ского УВД Валентин Николаевич Катаев (полный тезка писателя, хотя никаким боком - не родственник), никто бы так и не узнал, что маньяк родом из Н.

Собственно говоря, именно сорокалетний, не хватавший звезд с небес на погоны капитан Катаев первым понял, что это работа маньяка, а не простые совпадения. Потом-то, конечно, всем стало ясно, что только человек с маниакальным расстройством психики способен по всей области сжигать исключительно иномарки исключительно с левым расположением руля и исключительно вишнёвого цвета. Окончательно всё подтвердилось после того, как личность маньяка была установлена и он дал показания. Тогда все стали говорить, что именно так и думали с самого начала. Сам маньяк, кстати, ничего не скрывал и признал все установленные эпизоды преступной деятельности, указал на два эпизода, неизвестных ещё (пока? Ввиду отсутствия заявлений от потерпевших. Да и чёрт бы с ними, но показатели раскрываемости – вещь важная), но категорически отказался взять на себя один давний эпизод, который действительно оказался совпадением. Но такой эпизод был один, во всём остальном маньяк, повторю, признался.

А поначалу предположение, высказанное утомлённым разгулом преступности капитаном на уставшей от заслушивания очередной сводки оперативке, вызвало дружный смех, если не сказать, гогот коллег, включая майора Крабкина.

- Шутки в сторону, - сказал, отсмеявшись, непосредственный начальник н-ских сыщиков и распорядился установить наблюдение за всеми (в количестве трёх) магазинами гражданина Куклина С.В., а также за его личным гаражом и подъездом дома.

Недавно пригнанный из Германии и еще даже нерастаможенная машина гражданина Куклина С.В. ( "мерседес" вишнёвого цвета с левым расположением руля) была минувшей ночью сожжена возле пижонского ресторана "Н-ская интрига", где означенный гражданин Куклин развлекался в обществе двух легкомысленных девиц и одного лбастого телохранителя.

Взносы в н-ский и областной фонды "Правопорядок" означенный Куклин С.В. платил исправно и посему легендарный и дважды орденоносный майор Крабкин счёл делом чести защитить право частной собственности означенного гражданина. Так же, кстати, считали и полковник Окуневцев, начальник УВД города Н., и полковник Хармель, зам. начальника УВД области. Дружба с подобными людьми, согласитесь, немало значит для солидного бизнесмена в наше беспредельное время.

К тому же, может быть даже независимо от дружбы Куклина С.В. с милицейским начальством, у н-ских сыщиков были все основания полагать, что на Куклина наехали крутиковские "торпеды". А давняя, еще с детских лет нелюбовь Миши Крабкина к соседскому пацану Марату Крутикову была известна всему личному составу Н-ского УВД, включая капитана Катаева. Н. - город тесный. Поэтому майор Крабкин, человек по-крестьянски хитроватый, хотя и притворно прямолинейный, предпочёл полагать, что в сожжении куклинского "мерседеса" повинен именно рецидивист Крутиков, а не какой-то там маньяк.
Валентин Николаевич Катаев, разумеется, не питал теплых чувств к н-скому "авторитету". Ментом Валентин Николаевич был честным (в том смысле, что блюл корпоративные интересы своей стороны баррикады в вечной войне преступного мира и карательных органов), работу свою Катаев любил и нарушителей закона отправлял за решетку, испытывая чувство глубоко удовлетворения. И если иногда Валентину Николаевичу при работе с "клиентами" доводилось нарушать нормы УПК, то делалось это исключительно в интересах правопорядка. А неудачи и "висяки", вполне объяснимые при огромном количестве нераскрытых дел на одну милицейскую, с позволения сказать, душу, только подстёгивали желание старшего следователя накрыть ещё, ещё и ещё одного, двух, трёх уголовников.

Поэтому Валентин Николаевич лично для себя тоже предпочёл бы, чтобы куклинскую иномарку сожгли крутиковские "торпеды", которых можно будет без особого труда установить, задержать и, может быть, даже выбить у "торпед" признание в том, кто отдал им приказ наехать на бизнесмена. Да и спорить лишний раз с непосредственным начальством Катаев не очень рвался. Кому нужны служебные неприятности, даже имея в виду постоянную нехватку кадров в органах внутренних дел?

Однако в данном случае (Катаев окрестил его про себя "делом о вишневых иномарках") старший следователь всем своим дедуктивно-детективным нутром чувствовал, что прав он, незнаменитый капитан, а не популярный у газетчиков майор Крабкин.
И вопреки инстинкту служебного самосохранения, вопреки бремени семейных забот (неработающая жена и трое дочерей, старшая из которых заканчивала школу, а младшая только собиралась в первый класс), вопреки естественной в сорок лет лености Валентин Николаевич решил эту правоту доказать.

До-ка-зать и хоть ты тресни. Бывает у русских мужиков такое состояние, когда им хоть кол на голове теши, хоть тещиными блинами соблазняй - со своего не сойдут. Наверное, как раз в подобном настроении наши предки выиграли Куликовскую битву и отстояли Курскую дугу. До исторических аналогий Катаев, конечно, не додумывался, но под хвост ему попала такая же вожжа.

Нет, разводить дискуссию на оперативке Валентин Николаевич, разумеется, не стал, не было в его характере полемической жилки. А поступил он крайне просто - решил ловить на живца. Имелся у него в соседнем городке один знакомый спекулянт, по-новому - предприниматель, который был ему кое-чем обязан. То ли во времена оные Катаев его от мелкого хулиганства отмазал, то ли во времена нынешние от мелких рэкетиров прикрыл - не суть важно. Важно, что сей предприниматель по первому телефонному звонку пригнал Валентину Николаевичу иномарку вишневого цвета (с левым расположением руля) и оставил в пользование на недельку-другую.

И начались для капитана тяжелые дни. От основной работы его никто не освобождал, поэтому днем Катаеву приходилось заниматься будничными допросами, бумагосоставительством и беседами со свидетелями и потерпевшими. А по ночам, закутавшись в старенький бушлат, с пистолетом за пазухой (наплечная кобура из модерновых ему не досталась, а в портупее какая засада?) Валентин Николаевич выходил на дежурство. Дежурил, словом. Неподалеку от автомобиля. Неподалеку, но в укрытии. А вишневый "фольксваген" стоял чуть не посреди улицы. Чтобы видно его было издалека и маньяк легко мог обнаружить машину ненавистного цвета и модели.

Маньяк был взят с поличным на четвертые сутки ночных дежурств. Обошлось без киношных трюков и погонь - услыхав грозное катаевское "Руки вверх!", преступник вздрогнул, уронил на землю канистру и поднял руки.
- Не стреляйте, - сказал преступник. - Я не вооружен и сопротивляться не стану.
И с готовностью протянул руки для наручников.

Признать в Олеге Александровиче Ставрыгине маньяка, который в различных уголках области зверски сжег полтора десятка машин, было очень трудно. Даже невозможно. Худенький, невысокий молодой человек. В очках. Интеллигентное выражение лица, спокойный взгляд, рассудительный голос. Профессия вовсе не маньяцкая - учитель с пятилетним педагогическим стажем и превосходными характеристиками с места работы.
 
Согласен, про Чикатилло тоже никто не мог подумать, что он - убийца десятков женщин. Но согласитесь и вы, машина - не женщина, её не изнасилуешь. А Ставрыгин расправлялся именно с машинами. С иномарками вишнёвого цвета и левым расположением руля. Не правда ли, довольно редкая форма психического расстройства?

Впрочем, сам Олег Александрович версию о расстройстве психики отверг категорически, несмотря на очевидное преимущество такой линии защиты.

- Я - не псих, гражданин следователь, - заявил он на самом первом допросе. - Я абсолютно здоровый и нормальный человек. Я долго раздумывал, прежде чем приступить к действию. И я считаю, что я поступил правильно. Кажется, на вашем судейском язык это называется "умышленным преступлением, совершённым с особым цинизмом", да? Пусть будет так. Правда, я не довёл дело до конца… Но это, наверное, к лучшему… Устал я, гражданин следователь. Устал.

На последующих допросах обвиняемый Ставрыгин О.А. подробно и обстоятельно рассказал, когда, где и как он уничтожал вишнёвые иномарки.
- Только, гражданин следователь, я вас очень попрошу, не пишите в деле, что я раскаялся и оказывал следствию помощь. Ни в чём я не раскаялся и не собираюсь. Просто я понимаю - у вас работа и вы должны сделать её хорошо. А врать я не умею. Да и ни к чему это. Вовсе ни к чему...

Довольный своей находчивостью, обласканный начальством, поздравленный коллегами Валентин Николаевич беседовал с обвиняемым нежно и даже разрешал курить. Правда, жена, когда Катаев рассказал ей о своём успехе, спросила:
- Интересно, а зачем он это делал?

И Валентин Николаевич, прямо скажем, растерялся. Логика действий Ставрыгина просматривалась четко, а вот причина их оставалась загадкой. Заранее обдуманное преступление без мотива и психического расстройства? Да засмеют в суде!
Но когда следователь спросил о мотиве Олега Александровича, тот угрюмо замолчал и молчал долго. Затем ответил, негромко и внятно:
- Я вас попрошу этого вопроса больше мне не задавать. В противном случае я откажусь от всех предыдущих показаний. То есть, и не ответил вовсе.

Дело было закончено в течение недели. В рекордные, как говорится, сроки.
- Ну вот и всё, - сказал Катаев и, блаженствуя, подшил в папку последний подписанный обвиняемым допросный лист. - Спасибо вам, Олег Александрович. Сигарету?
- Благодарю.

Ставрыгин закурил и Катаев не спешил вызывать охранника. Этот обвиняемый был лучшим из всех, с кем приходилось работать Валентину Николаевичу, и такого, пожалуй, больше не будет. Хороший человек. Интеллигент. Жаль только, с головой у него не всё в порядке. Экспертиза, правда, определила полную вменяемость, но и ежу понятно, что в данном случае врачи ошиблись. Вот ведь как бывает - закоренелого бандита признают психом и освобождают от ответственности за невинно убиенные души. А здесь, явно ненормального человека ожидает зона. А за что, спрашивается? За то, что жёг машины жлобов, которых нужно расстреливать на каждом углу без суда и следствия, чтоб другим неповадно было.
Мысленно, для себя Валентин Николаевич уже обосновал действия Ставрыгина - достал человека беспредел, крыша поехала от проснувшейся классовой ненависти. Таких лечить, а не сажать нужно. Хороший ведь человек. Правильный. На мгновенье Катаев пожалел, что сейчас не восемнадцатый год. Не то он вместе со Ставрыгиным пошёл бы буржуев жечь. Ешь ананасы, рябчиков жуй... Ничего, придёт время.
- Знаете, почему я всё это делал? - неожиданно, так, что Катаев вздрогнул, спросил Ставрыгин. - Я вам расскажу. Не для протокола, а просто так. Чтобы вы знали...

Это произошло два года назад. Ставрыгин тогда уже жил в Н., а жена его как раз заканчивала институт, в П.
- Всё случилось потому, что я слишком мало зарабатывал. Слишком мало. Можно в наши дни целый месяц прожить на две с половиной тысячи? Наверное, можно, но нужно очень экономить, а у моей жены с этим всегда было плоховато. И в середине месяца деньги, которые я ей выслал, кончились. А тут к ней на улице пристал один мужичок. Пойдем да пойдем. Деньги пообещал. Она согласилась. Они пришли к нему в гараж и трахнулись там, в машине. На переднем сиденьи. Как вы догадались, это была иномарка вишнёвого цвета и руль был слева. - Ставрыгин глубоко затянулся, выпустил кольцами дым, помолчал, затем продолжил. - Разумеется, мне она об этом не рассказала. Но дело было не так просто - тот мужичок ее гонореей заразил. И в конце концов всё открылось... Это было больно. Мучительно больно. Ведь я любил её. Любил… Но ещё больнее было то, что это произошло из-за меня. Из-за того, что я, понимаете, я не смог обеспечить жену, не смог заработать достаточно денег.

- Скажите, Олег Александрович…, - задумчиво, стараясь тщательно выверить каждое слово, сказал Катаев. - Я, конечно, понимаю, что это было очень неприятно... Но ведь вы вроде бы современный, молодой человек и на эту, банальную, в общем-то, ситуацию отреагировали так болезненно…

- Вы говорите: "болезненно"? - Ставрыгин рассмеялся. - Вы не видели меня в тот момент, когда жена мне во всём призналась. Вот тогда я отреагировал болезненно. Сперва я чуть не убил её. Потом едва не покончил с собой. Нет, я не бил её, не резал себе вены, просто я так себя чувствовал. Потом я смирился. Я простил её. Ведь я любил её. Любил... И честно постарался обо всем забыть...
- Вот это правильно! Так и надо было!- воскликнул Валентин Николаевич и смутился, очень уж фальшиво прозвучало это его "правильно!" Впрочем, Ставрыгин не обратил на реплику следователя никакого внимания.
- Я старался забыть обо всём, - медленно повторил он. - Честно старался. Хотя это было очень трудно. Очень. Я старался забыть, но так и не смог...
- Хорошо, Олег Александрович, - не утерпел Катаев.- В таком случае разве не проще было сжечь тот самый гараж? Зачем же все подряд машины жечь? И вообще, случилась эта, согласен, неприятность два года назад, а действуете вы только год?
Ставрыгин понятливо кивнул головой.
- Я объясню. Дело в том, что тот хмырь был в П. приезжим и гараж был гостиничным гаражом. Поэтому, кто он, - я так и не смог узнать. Номера машины жена, естественно, не запомнила. Что же до сроков... Я старался забыть, я не показывал виду, что что-то такое было, что помню, как она мне... А год назад она меня бросила. Она ушла к другому, который и красивее меня, и, наверное, умнее, и, самое главное, намного больше меня зарабатывает. Она ушла и я остался один. Я и моя память... И тогда я решил: эти сволочи на иномарках грабят и убивают, воруют и спекулируют, и трахают наших женщин, эти сволочи должны понести наказание. И в первую очередь должен быть наказан тот хмырь на вишнёвой иномарке. Кто он, где его искать, я не знал. Поэтому я стал жечь все такие машины. Все. Вот и все. - Ставрыгин затушил сигарету, встал, заложил руки за спину. - Вызовите охрану, пожалуйста. Я устал.

- Интересно, ты бы как поступил в такой ситуации? - спросила Катаева дома жена.
Ответить Валентин Николаевич не успел - с дискотеки вернулась старшая дочь, чмокнула в щеку маму и папу и поинтересовалась, а что сегодня на ужин? Не вести же серьезные разговоры при детях. Согласитесь.

"...Дело по обвинению Ставрыгина Олега Александровича прекратить в связи со смертью обвиняемого (самоубийство)." Из постановления Н-ского городского суда.


Эпитафия:
«И когда наконец Матильда и адвокат ушли, он чувствовал гораздо больше приязни к адвокату, чем к ней.»
Стендаль "Красное и черное"

САГА ОБ АРВИДЕ

- Во имя Господа могучего и милосердного! Именем святой матери Церкви! Вероотступнику и клятвопреступнику Арвиду Глюку! Анафема!- козлиным голоском пропел с амвона священник.
- Анафема!- откликнулась толпа.

- И ещё, - глаза графа сузились и речь его теперь звучала как приказ. - Эту девку держать в черном теле! И Арвида не подпускать на выстрел! Отвечаете головой.
- Слушаюсь, ваше сиятельство.

- Великий Люцифер! - голос ведьмы стал торжественным. - Порази огнем жилище проклятого Арвида Глюка! Сделай так, чтобы он нигде не знал покоя и счастья!

Арвид, задыхаясь, упал лицом в траву. Пальцы его хватали чёрные стебельки ядовитых растений, царапали дерн.
- Люблю. Все равно люблю, - шептал он.

Они жили недолго, несчастливо, но умерли в один день.

Эпитафия:
«Никогда еще голова эта не была настроена так возвышенно, как в тот миг, когда ей предстояло пасть.»
Стендаль "Красное и черное»

СТРАСТЬ

Встань весь мир передо мною
Чёрной вражеской стеною,
Объяви войну мне небо,
Откажите в крошке хлеба,
Пусть закроются все двери,
Пусть товарищи не верят,
Пусть сольются свет со тьмою,
Чтобы справиться со мною,
 Пусть летят проклятья злые,
 Пусть погибнут слава, имя,
 Пусть останусь я без крова -
 - Шпагу вынимаю снова.

 Пусть все валится к чертям.
 Я люблю! И я упрям!


Над головой чернеет небо. Проносятся машины. Ветер раскачивает деревья. Им никому нет дела до меня.
Я курю сигарету за сигаретой, они пляшут в дрожащих пальцах.
Я вглядываюсь в каждую женскую фигурку. Я жду тебя.
Начинается дождь, с каждым мгновением он всё сильнее хлещет моё лицо. Куртка быстро промокает.
Кажется, мелькнула знакомая плавная походка. Нет, это не ты.
Где же мои спички?

Эпитафия:
Опорой для меня был лишь мой здоровый разум.
Анри Бейль

ЭПИТАФИЯ ПО СТЕНДАЛЮ:

- Почему на твоем лице капель?
- Был дождь. Просто был сильный дождь.
- А может быть, ты плачешь? Может, ты безуспешно ждешь?
- Нет, я не плачу.

Если вам понравилось произведение, сообщите об этом автору:
WMR R861936957636
WMZ Z314524388182