Бабай

-Значит, даже не обсуждается, Лавра будем искать и найдём, - Судак по-блатному сплюнул сквозь стиснутые зубы и мощным щелчком отправил бычок от «Примы» куда-то в сторону ближайших кустов. Луня и Жмых старательно проследили за полётом окурка, после чего согласно покивали. Попробовали бы не покивать.

Судак был крутым. Настолько крутым, насколько это вообще возможно в неполные шестнадцать лет для парня проживающего в небольшом фабричном городке, насчитывающем сто-сто двадцать тысяч душ живого населения, включая кошек и собак. Тёршийся с малолетства возле отцовских друзей, он с ранних лет наслушался рассказов «за зону», поднабрался воровской романтики и в том возрасте, когда большинство пацанов мечтают стать космонавтами или, на худой конец, пожарными, он уже твёрдо знал, что хочет стать только «блатным». И вёл себя соответственно, благо окружение всячески этому способствовало. Поэтому, когда вскоре после своего четырнадцатилетия, он прямиком направился на малолетку, как это и было ему многократно обещанно Петровной, начальником отдела местного ГОВД по несовершеннолетним, он воспринял это, скорее, как заслуженную награду, чем как какое-то наказание.

На малолетке Судаку не понравилась. Почему-то батины друзья не удосужились сообщить ему, что порядки там куда как отличаются от «взросляковских», и Судак, нормально подкованный по всем блатным понятиям, по первости чуть было не напорол косяков. Но обошлось. Всё-таки, не совсем он лох был, да и генетика дала себя знать. Однако для себя решил на рожон не лезть, тихо досидел свой год, и, хоть и не заработал какого-то большого авторитета, но и масти, слава Богу, не заимел. Т.е. покинув колонию, он обзавёлся некоторым полезным опытом, привычкой ходить ссутулившись и наколотым перстнем с половиной солнца, вызывающим дикое уважение у местной пацанвы.

Т.е. на своём родном Калининском Судак был среди пацанов в большом авторитете и редко кто решался встать против него. Нет, поначалу, конечно, пытались, но Судак очень скоро объяснил, кто здесь главный. Да что там пацаны – взрослые мужики иногда, ловя на себе тяжёлый взгляд, непроизвольно уступали ему дорогу, может быть поминая про себя незабвенного Судаковского родителя, так и сгинувшего где-то в вятских лагерях.

Но это только у себя на Калининском. Всё-таки, тут какой-никакой город, а не деревня, где, если ты первый парень, против тебя никто и не вякнет. А вот тут, к примеру есть ещё и Южный. А на Южном заправляет Смола, у которого из наколок, может быть, только надпись «ПЕТЯ» на фалангах пальцев. И того же Судака Смола ни в хрен ни ставит. Особенно в последнее время. И наезды проводит дикие, часто вообще беспредельные.

Потому, наконец, и решил Судак забить серьёзную стрелку с Южными, чтобы расставить все запятые и решить накопившиеся непонятки. Реально решить, так что б Смола только при звуке его имени ссаться начинал. А для этого Лавр нужен, по-любому.

Лавр был главным тараном у Южных. Нет, все парни из конторы Судака, даже Луня, хотя с тем отдельная история, могли постоять за себя, от драк никогда не бегали и, при желании, могли и без Лавра объяснить южным, чьи в лесу шишки. Но тут: пятьдесят на пятьдесят, у Смолы ведь тоже не ботаники под рукой ходят, а как карты лягут никто не знает. А вот Лавр уверенно перетягивал весы в сторону Судака.

Нет, Лавр не был дебилом или идиотом в полном смысле этого слова. Просто в повседневном общении отличался некоторой заторможенностью, которая в более зрелом возрасте, возможно, сошла бы за степенность и значительность. Но «значительности» этой Лавру и так было не занимать: ровесник Судака он уже сейчас превосходил габаритами практически всех местных мужиков. Если б маманя его не пила, как проклятая в то время, когда была им беременная, кто бы знает, может и вырос бы из Лавра новый чемпион мира по борьбе какой-нибудь, или штангист покруче Власова, а может просто нормальный человек. Но она пила. Поэтому, родился Лавр с головой деформированной и похожей на картофельный клубень. А уж что творилось в этой голове, знал только сам Лавр и, может быть, Луня, ухитрившийся приручить совершенно отмороженного гиганта и являющийся для него непререкаемым авторитетом. В другие бы времена гнить бы Лавру в какой-нибудь психушке, но сейчас, когда всем, по большому счёту, на всех, мягко говоря, наплевать, он свободно расхаживал по родному городу, не замечая особой разницы между незримыми границами, разделяющими районы. И его старались не трогать. Даже южные, заметив на своих улицах гориллоподобную фигуру ковыляющую куда-то, делали вид, что его не замечают.

Всё потому, что в махаче Лавр был страшен. От природы обладающий практически полным отсутствием восприимчивости к физической боли (опять-таки, спасибо пьющей мамочке) и полным отсутствием воображения, а соответственно страха, Лавр не видел особой разницы в том, сколько перед ним противников – двое или двадцать, - а просто с ходу врубался в толпу. И тут неповоротливый и довольно добродушный по-жизни Лавр полностью преображался. Двигаясь с непостижимой быстротой он прямо-таки разбрасывал врагов, как щенят или наносил им такие удары руками и ногами, что отделавшиеся только синяками считали себя счастливчиками. Гораздо чаще дело заканчивалось сотрясениями мозга и сломанными челюстями или рёбрами. Поэтому, парням Судака, как правило, оставалось только следовать в его фарватере, добивая особо неугомонных. Т.е. Лавр был практически залогом успеха в предстаящей разборке с южными.

И ещё Лавр любил кошек.

А вот пару дней назад Лавр пропал. И было это совершенно не к месту и очень нервировало Судака, у которого уже на завтра был намечен очень серьёзный разговор с Южными.

-Есть у кого идеи? - мрачно поинтересовался он, глядя, впрочем, только на Луню, ибо из всей конторы только он один , не считая Судака, конечно, мог нормально общаться с Лавром и знал о том практически всё.

-Может он того, у шмары какой завис? – влез с идеей Жмых.

Судак посмотрел на него, как на убогого. Жмых был хорошим парнем – верным до мозга костей, прекрасным файтером и отличным другом. За это Судак и держал его при себе. Но и тупым Жмых был – куда там Лавру. Уж мог бы и сам сообразить – не один раз вместе на реку ходили, плавали, а потом плавки вместе выжимали. Детородный орган у Лавра был по размерам абсолютно противоположнопропорционален всем его остальным мышцам. Его даже «органом» было назвать трудно, так: «писюлька». Тоже, наверное, спасибо мамочке. Так что Судак даже не удостоил реплику Жмыха каким-то ответом.

-Луня, колись, вижу что знаешь что-то, давай, сознавайся, - Судак в упор уставился на Луню.

Луня – особая история. Сын главного инженера одного из местных многочисленных заводов он, по определению, должен был бы быть ботаником по-жизни. Именно так он и выглядел. Но только выглядел. За его обманчивой внешностью – очкарик, доходяга, активист и член общества книголюбов – скрывался зверёк хуже хорька какого: хитрый, злобный, изворотливый и, когда нужно, подлый. Судак вовремя разглядел всё это в идеальном, вроде бы, будущем строителе Новой России и приблизил его к себе. И не пожалел. Если Лавр был мускулами Калининских, Судак – их сердцем, то Луня очень скоро стал их мозгом.

В ответ на вопрос Судака Луня сначала разлил остатки бутылки какой-то местной бормотухи по одноразовым стаканчикам, а уже потом сказал, сохраняя многозначительность:

-Есть у меня одно соображение....- и таинственно замолчал.

Судак на людях в принципе не ругался матом – малолетка научила. Но сейчас еле сдержался:

-Ты мне мозги не е... Не того. Говори что знаешь.

Луня слегка струхнул – храбростью он никогда не отличался.

-Да ладно, ладно, - он быстренько опрокинул в себя стакан с бормотухой, как бы собираясь с мыслями. Жмых и Судак автоматически повторили жест. – Тут ведь дело какое... Лавр он ведь, того, - до бабок жадный, так?

Судак кивнул. Ещё одна из странностей Лавра заключалась в его благоговении к денежным знакам. Нет, если нужно, он мог стянуть с себя последнюю (и единственную, наверное) рубаху для товарища, но если разговор касался денег, Лавр становился на себя не похож. Он, к примеру, мог вскопать огород лучше любого бульдозера, но ни в коем случае, как это водится, не взял бы водку – только деньги. Мог в одиночку разгрузить вагон и был бы счастлив доставшимся копейкам. Если после драки была возможность, он легко шакалил, выгребая из карманов поверженных всё вплоть до медяков и никто не говорил ему не слова. Зачем ему нужны были деньги, никто не знал кроме Луни, которому Лавр однажды подвыпив проговорился , что мечтает снять где-нибудь угол, что б только не видеть матери-пропойцы, которую ненавидел всей душой.

-Так вот, - продолжал Луня, - на днях он со мной поделился кое-чем, - Луня попытался выдержать драматическую паузу, но наткнувшись на недобрый взгляд Судака, торопливо продолжил. – Короче, кекса он одного пропас. То есть сидим мы с ним дня два назад, а он мне и говорит: «Знаешь, Луня, подозрительный тут у нас мужичок объявился». «Чем подозрительный?», - спрашиваю. «Да, так,» - Лавр отвечает, - «Даже сам не знаю. Вроде б, бомж, но не из наших. Так, дедулька какой-то деревенский. Я его вблизи не видал, но дед, он дед и есть. Но вот что интересно – он в Детдоме обосновался».

-Где? – переспросил Судак.

-В Детдоме, - повторил Луня.

В любом городе есть «нехорошие места». Может быть - кладбища, может быть – некоторые из парковых аллей, может быть – целые дома. В родном городе Судака таким «нехорошим местом» был Детдом. Это только сейчас его, кстати, начали называть Детдомом, много лет назад это был дом купца первой гильдии Гомулкина, после революции и бегства купца за границу временно превратившийся в «Общежитие работающей молодёжи», а уже гораздо позднее в Первый Городской Детский Дом им. Надежды Крупской. И долго этот детский дом стоял, пока где-то в середине семидесятых не вспыхнул, как бенгальская свечка. Страшная была ночь: погибло несколько воспитателей и детей, но, как тогда водилось, дело замолчали, выживших воспитанников распихали по каким-то другим подобным учреждениям, а выжившим воспитателям приказали держать язык на замке.


Но люди-то не слепые. Так что о Детдоме ходили слухи самые нехорошие, но в последнее время так – на уровне детских страшилок. Да и располагался Детдом за городской чертой, – любили раньше купцы селиться в усадьбах на природе – но в пределах прямой видимости. Да и что там за Детдом: кирпичная коробка, внутри всё прогорело, правда, говорили что подвал остался. Но не нужен он был никому.


-Так вот Лавр мне и говорит, - продолжал Луня, - чуть ночь, так мужичок этот в развалины. С мешком каким-то. И переклинило Лавра, что бомж этот там какие-то сокровища перепрятывает. Я ему : «Да какие у бомжа сокровища?», а он мне: «Ты, - говорит – не видел, как он над ними трясётся. Значит есть над чем.» «Сегодня, же, - говорит – к бомжу этому наведаюсь, тряхну его». Я его пытался отговорить, на кой тебе, говорю, бомжара этот? Может у него там в мешке бутылки пустые, а он мне: «Нет, не бутылки, нутром чую». Ну вот, с тех пор я его и не видел. Сам уже волноваться начал – может случилось чего? Хотя, что б с Лавром чего случилось... Он же заговорённый.

Судак призадумался. Чёрт его знает, Лавра-то, что у убогого в голове твориться. Но найти его надо, мало-ли, может в подпол какой провалился а выбраться не может? Проверить по-любому стоит.


-Ладно, скомандовал он, - идём в Детдом. Проверим, что там за бомжи и куда Лавр вляпатся ухитрился.

* * *


-Умные же мы, - сплюнул Судак, - в подвал лезть собрались, блин. Фонарик бы ещё какой догадались прихватить, цены бы нам не было.


Жмых и Луня послушно согласились. Да, лезть в открытый зев подвала Детдома без какого-либо освещения как-то не улыбалось. Но Судак на то и был Судаком, лидером, чтобы найти выход из положения.

-Ладно, вон там тряпьё какое-то, сейчас на палки намотаем – факелы получаться как у Робин Гуда какого-нибудь, - предложил, точнее приказал он, - У нас, слава Богу, все курящие, зажигалки у всех : погаснет – подсветим.

Факелы получились, что удивительно, хорошими. Горели хоть и не ярко, но стабильно, тряпки оказались пропитанными какой-то жидкостью, но жидкостью горючей, то-ли спиртом, то-ли солярой. Держа один из них перед собой и припася на крайний случай ещё четыре, команда Судака начала спускаться в подвал.

Хотя, чего там спускаться? Пять ступенек всего, но Луня, к примеру, ощутил себя настолько глубоко под землёй, что Стаханову какому и не снилось. Надо ж, никогда не замечал за собой никакой клаустрофобии, а она есть оказывается. Не сильная, но есть.

-Лаааавр!!! – заорал неожиданно Судак, - Ты тут, брат? Отзовись!

Молчание, только неровный свет самодельного факела освещал старинную кладку подвала бывшей усадьбы купцов Гомулкиных.

-Лаааавр, - снова заорал Судак, - ну где ты? Случилось чего?

То же молчание.

-Дальше надо идти, - наконец выдал Жмых. – Смотри, тут коридор какой-то.

Судак сплюнул.

-Вот, - он поджёг ещё один факел, - ты в него и иди. А мы с Луней направо проверим. Эх, и не нравится мне тут...

Жмыху тоже не сильно нравилось идти разведывать какой-то коридор в-одиночку. Но, если Судак сказал, значит надо. Держа перед собой факел он начал осторожно продвигаться вперёд, практически не отрывая ног от земли, что б не попасть в какую-нибудь колдобину. Коридор оказался, на удивление, длинным, метров двадцать, не меньше. Опять-таки один и в темноте...

-Эй, парни, - проорал Жмых, неожиданно начиная ощущать всю тяжесть тонн земли над собою, - вы меня слышите? Нормально всё у вас?

За последующую секунду он успел ощутить себя последним человеком на Земле, безвозвратно заживо похороненным в какой-то безымянной могиле.

-Да, нормально, - донёсся до него издалека приглушённый голос Судака, - ты по делу ори, а то заикой сделаешь ни за что. У тебя одного очко что-ли играет думаешь?

Жмыху как-то сразу полегчало. Когда ты боишься в одиночку, это один разговор, а вот когда такой крутой парень, как Судак, боится с тобой на пару – это уже не трусость, это, как бы сказать, ну чувство локтя, что-ли.

Сделав ещё пару осторожных шагов он не увидел, а скорее почувствовал в стороне от себя какое-то движение. Чувствуя, как сердце аккуратно опускается прямо куда-то в кишечник, он осторожно позвал:


-Лавр, ты?

-Нет, - ответил ему прямо в ухо совершенно незнакомый и какой-то очень нехороший голос, - а вот ты был послушным мальчиком?

Жмых почувствовал, как его колени подгибаются и сам он уже готов упасть на пол.

-Я эээ... я был, - неожиданно горло перехватило, как будто кто-то невидимый, но очень сильный накинул ему на шею петлю. Это страшное ощущение удушья, когда кажется что тебя изнутри больше, чем снаружи, заставило Жмыха судорожно задёргаться, но тут что-то очень прочное и твёрдое обволокло его со всех сторон, не позволяя сделать ни единого вдоха и он провалился в небытиё.

* * *

-Жмых, где ты придурок? – в полную мощь лёгких заорал Судак, - нашёл чего?

Тишина. И тишина такая, от которой хочется поскорее убежать, запеть, затанцевать чечётку, просто заорать благим матом, только что б её не слышать.

-Луня, - позвал Судак.

-Тут я, - откликнулся Луня.

-Уходим по-быстрому, - скомандовал Судак. - Потом вернёмся с братвой и фонарями. Всё тут перевернём, а пацанов наших найдём. Понял, нет?

-Ага, - отозвался кто-то прямо за его спиной, - а ты был послушным мальчиком?

-Что за хрень, - ещё успел удивиться Судак, одновременно выхватывая спрятанную заточку и отмахиваясь ей в сторону голоса, - ты ещё кто такой, бля?!!!

И тут же согнулся, получив страшный удар в живот. Инстиктивно прижав руки к поясу, он вдруг почувствовал под ладонями что-то липкое и скользкое, раскользающееся под пальцами. Уже теряя сознание он всё ещё пытался запихнуть выползающие прямо из распоротого живота кишки обратно, когда что-то большое и тёмное накрыло его с головой, сковывая движения и гася разум.

* * *


Луня был почти уверен, что уже умер. Но только почти. Когда, осторожно пробирающийся впереди него, Судак неожиданно исчез, он ничего-таки сразу , не понял. Но оставшись один в полной темноте, потеряв всякие представления о направлении, Луня просто сел на корточки и зажал голову руками. Это всегда помогало. Когда его отец с матерью, оба такие интеллигентные и культурные на людях, вдруг начинали кричать на друг на друга такими словами, которых он не слышал и от самых злостных школьных хулиганов, когда мать начинала кидаться на отца, выставив вперёд наманикюренные в лучшем городском салоне ногти, а тот в ответ отвешивал её затрещины, которых не постыдился бы и Майк Тайсон, Луня всегда садился в углу и зажимал голову руками. И это помогало. Всегда. Родители мирились, становились неестественно добрыми и покупали Луне всё, что бы он не захотел. Но растопыренные пальцы с наманикюренными
Ногтями часто преследовали его в ночных кошмарах.

Но сейчас кошмар не уходил. Судак пропал, просто растворился в воздухе. Куда подевался Жмых, Луня даже и не хотел задумываться. Главное - выбраться из этого чёртого подвала, а там... Там увидим.

Осторожно нащупав в кармане дешовенький «Крикет», Луня чиркнул колёсиком. Зажигалка работала. Не Бог весть как, но работала, и её слабый огонёк хоть немного развеивал тьму подвала. Осторожно, практически наощупь, Луня начал продвигаться в ту сторону, где, по его представлению был выход, и тут наткнулся на Лавра.

Тот же самый бесформенный череп, те же самые слегка навыкате бесцветные глаза и безвольный подбородок. Только вот под подбородком ничего не было – голова Лавра просто стояла в нише выложенной в кирпичной стене. Отшатнувшись, Луня хотел было закричать, но не смог. Язык не слушался. Медленно в темноте, пятясь задом от страшной ниши он вдруг почуял на плече чью-то руку.


Луня замер. Разум, балансирующий на краю пропасти, приказывал ему просто закрыть глаза и потерять сознание. Но Луня не мог. Вместо этого, он услышал какой-то очень нехороший, но незлой голос:
-А ведь ты был послушным мальчиком? Да, ты был послушным.... – голос похоже слегка удивился, - Ну что ж, повернись, я хочу тебе кое что показать.

Медленно-медленно, Луня повернулся к говорившему и увидел перед собой странного старичка. Одет старичок был в какие-то обноски, на ногах носил, - ну надо же, - лапти, а причёска его больше всего смахивала на воронье гнездо. В одной руке старичок держал здоровенную сучковатую палку, а за спину его был перекинут туго набитый холщовый мешок.

-Да-да, - удивлённо протянул старичок. Только сейчас до Луни дошло, что дедушка светится в темноте каким-то неживым, зеленоватым светом. – Ты и вправду был послушным мальчиком. Но, не очень хорошим, - дедушка улыбнулся. В чёрном провале рта между бородой и усами хищно блеснули по-акульи острые треугольные зубы. Луня почувствовал, как тёплая струйка мочи бежит по его левой ноге. – Но это не беда, - продолжал дедушка, - Просто загляни в мой мешочек, и ты увидишь, что случается с по-настоящему непослушными мальчиками.

Дедок перекинул с плеча свой мешок, развязал его и сунул под нос Луне. Против своей воли Луня заглянул в чёрное раскрытое нутро мешка непонятного старичка, после чего тонко, по-заячьи закричал. И больше не переставал....



P.S. БАБАЙ – таинственное воображаемое существо славянского фольклёра, которым часто пугают непослушных детей. (с) Е. Грушко, Ю. Медведев «Словарь славянской мифологии»









 



 


Рецензии
Как бы это пафосно не звучало, но Ваши произведения лучшее, что мне приходилось читать на этом портале (на данный момент, по крайней мере). Если что-то читаетя с интересом, то Ваше просто захватывает! Атмосфера передается абсолютно точно, мне было реально страшно, при том, что я читал Ваш расказ на работе (со всеми вытекающими).
Браво!!!

Дмитрий Лызлов   17.07.2008 01:33     Заявить о нарушении