Инсайт

В комнате витал отвратительный запах серы и фосфора, словно тысячи яиц протухли, вместе со страусами, которые их снесли. Смрад можно было учуять и на лестничной площадке, у редких гостей, заходящих в мою квартиру: слезились глаза, поднималась температура, а дыхание превращалось в хрипящий кашель. Только я чувствовал себя замечательно в этой среде, зарождающейся во время «варки», я адаптировался к собственному мирку, словно таракан, привыкающий к яду которым его травят. Моя вселенная заканчивается у порога двери, за которой начинается ужасающая в своёй непостижимости реальность. А здесь всё просто, этот мир я создал сам, и он также качественно выше понимания непросвещенных наблюдателей.
Самые красивые воздушные замки растут на руинах человечества, а я, полноправный властелин всего этого мусора... Король разбросанных по выжженному столу пробирок, повелитель заблеванного, пыльного ковра, хозяин маленькой кухоньки, заставленной грязными кастрюлями, владелец всех этих книг по химии, криво расставленных по полкам и прочитанных десятки раз.
Гордость моих владений – старый холодильник фирмы «Айсберг», мурчащий при разморозке и мелко дрожащий при охлаждении, словно огромный железный котёнок. Открываем дверцу за липкую ручку и передо мной концентрированное блаженство на земле… Такого количества таблеток, и прочей психоделической прелести не найдёшь в аптеках, и возможно даже в раю, если там конечно не запрещают их принимать.
У меня было все, что только может представить затуманенный рассудок наркомана в своём самом сладком приходе:
 Словно замороженные капельки крови, сверкали красные таблетки азота или если хотите -азидотимидина. Раскиданные по полке для яиц белоснежные кругляши бесподобного и великолепного ЛСД, рядом с которым лежала моя гордость и страсть: коллекция марок пропитанных кислотой, обладающих чуть ли не магической силой на подсознанье, рефлекторно реагирующее на изображённый рисунок. На остальных полках разложены аккуратные пакетики мескалина, несколько солонок кокаина и ещё вагон прочий дряни собственного изобретения.
Сожгите Лувр, уничтожьте все творения мастеров древности и современности, ибо ни одна картина, ни одна книга не даст вам такого наслаждения, которое создаю я! Это тоже искусство: начинаемое с идеи, и совершенствующееся с её воплощением. Я корифей органического синтеза… Я творю синтетические миры и чувства. Реальность сделана из иллюзий. Сами люди лишь чья-то выдумка, наивная идея концентрированных мечтаний и ложных знаний, и поэтому то что создаю я – тоже реально на все сто процентов.
Мотнув головой – я рывком возвратил себя в реальность и вспоминаю, зачем заглянул в холодильник... На нижней полке одинокий пакет молока и палка колбасы выглядели как два пришельца из совершенно другого мира. Взяв их обоих, я начал вышагивать по кухне, поглощая мой паёк и всматриваясь в кастрюльки и пробирки с синтетическим раем. Как у опытной кухарки, смотрящей на готовящийся суп - перед глазами пробегал рецепт, так и у меня в сознании клубились и переплетались сотни химических формул, из которых при желании можно сотворить целый мир, слепить новое человечество, переделав старое. Переписать умы поколенья, освободить их от ложных истин.
Проглотив сиреневую таблетку, я запил её молом и расслабился. Слабенький стимулятор для моего организма вместо утреннего кофе с сигаретой. Тёплая волна, накатившая на мои бедные косточки и уставшие мышцы – успокаивала и окутывала как мягкое одеяло после недель бессонницы. Мне не нужны годы тренировок чтобы, постичь нирвану… Ощущение такое, словно я распарился в бане, и мне сделала массаж тайская красавица.
Я не спал уже две недели, поглощённый работой, и я ощущал ту мучительную борьбу, происходившую между сознанием, перекаченным амфетамином и телом, которое функционировало из последних сил. Я даже перестал чувствовать постоянный холод, царивший на кухне, нужный для большинства химических реакций во время «варки». Кондиционер не только охлаждал комнату, но и не давал ядовитым парам выжечь мне глаза. Приоткрыв ближайшую кастрюльку – я радостно улыбнулся. Моё последнее изобретение, которое станет алмазом в короне изделий… Абсолютный наркотик, действие которого не прекратиться! Это атомная бомба в своей гениальной мощи – она сможет спасти весь мир от цепей догм…
Измельчённые семена «Утренней славы» - ядовито-красной гавайской розы, выпаренные на два дня в эфире, настоянные на древесном спирту, с добавлением целого межгалактического парада примесей и экспериментальных вариаций ЛСД… Осталось только тщательно собрать желтоватую массу, упаковать в капсулы и охладить. А потом первая проба! Сегодня великий день, на небосклоне должна загореться новая звезда! Ликуй мир! Сегодня родится новый наркотик, и скоро потянутся мудрые волхвы, знающие о пришествие…
Чтобы сжать ожидание в материальную точку, которой можно пренебречь в потоке ощущений, я проглотил таблетку ЛСД. По телу пробежал электрический импульс, словно сорвавший с меня кожу и стиревший куски мяса с костей, и развеявший мою материальную оболочку пеплом по ковру. Деперсонализация - потеря ощущения личности. Я превратился в чистое сознание, без каких либо опор и связей с миром. Восприятие набирало обороты, как гоночный болид на старте, мир дробился на части, проявляя тончайшие оттенки и дезинтегрируясь. Мир субадднтивен: целое меньше суммы частей. Казалось, что голова неспособная постичь новые ощущения - увеличилась до размера воздушного шара, по которому вдруг выстрелили артелерийским снарядом. И пустота... Звенящая тишина и мир сжался до точки перед моим взглядом. Цвета вокруг вибрировали и кружились в бешеном танце, гипнотизируя своей чарующей метаморфозой. Они начали играть тихую и приятную мелодию, и звуки, которые я слышал, обрели запах и даже вкус. Я погрузился в этот магический транс и наслаждался ощущениями.
 Но что-то пошло не так…. Я ощутил это, по резко поднявшейся температуре, ещё чуть-чуть и тело вспыхнет, словно чучело на масленице. Я вспоминал состав экспериментальной смеси ЛСД, мысленно проверяя каждую цепочку химических связей, которую старался удержать мозг, стремившейся завязнуть в химическом тумане и танце с безумием. С меня потоком тёк пот, а температура всё повышалась и повышалась, словно я опускался на лифте в пылающий ад. Я чувствовал, как кровь густеет и начинает кипеть во мне. Тело переставало слушаться, словно рубильником отключили все нервные окончания. Я ощущал только боль в глазах и непередаваемо визжащий восторг ухода от реальности, и слабую эйфорию в дребезжащем сознании. Словно бешеная собака, впавшая в безумие и с игривым азартом отгрызающая себе хвост, так и я, ощущал небесное блаженство растворения сознания и осознавал, что моё тело погибает. Амбивалентность чувств разрывала меня на части. На самом пике эйфории и в шаге до пропасти с забвеньем, я увидел свою ошибку:
LSD-25, с примесью стимуляторов для феерии красок… Амфетамина и немного, но как оказалось чуть больше чем надо - стрихнина. Серый мир превратился в яркую картину, нарисованную акварелью, которую окатили водой. Всё расплывалось и теряло чёткую форму. Левая сторона лица начала конвульсивно дёргаться, губы растянулись в кривую ухмылку и у меня начали болеть скулы. В ванну! Быстрее в ванну… Сделав шаг – тело налилось свинцом и потеряло равновесие. Я ударился головой об стену, по которой пошли волны, словно по воде. В месте удара отпечаталась маленькая кровавая клякса. Во рту появился ржавый, металлический привкус, а из желудка по глотке, словно тараном ударила подступающая рвота, требующая свободы. Мне нужно было срочно очистить желудок, но спазм сжавший горло, не давал мне блевануть.
Я шатался как маятник, пол подомной постоянно менял плоскость, и я вцеплялся в него ногтями, чтобы не упасть вниз. Словно нагадившего на ковёр котёнка, я яростно тормошил своё сознание, силясь не потерять с ним связь. Я поспешил к ванне, словно шахтёр к зарплате, которую не видел сотни лет. Стены вокруг сужались и меняли цвет подобно спятившему хамелеону.
Яркий свет, раскалёнными иглами вонзился в мои глаза, когда я перевалился через порог. Пошарив руками по полу, я нашёл глиняный горшок, и проглотил часть его содержимого, по вкусу напоминавшее сгнившее яблоко. Маленькие иголки впились в язык и щёки, а желудок охватила такая агония, которая явно использовалась в аду как пытка для Гитлера или кого ещё похуже.
 В этот же миг – меня вырвало. Еда, питье и вся прочая дрянь, выплескивалась, и выплескиваются из моего желудка, как в проклятом луна-парке. Я знал, что этого не остановить, это было как на пляже в ненастный день – сплошные волны судорог, готовые перейти в цунами. Казалось, спазмы никогда не кончатся... Я чувствовал, как вырыгиваю все свои органы один за другим, пока не свалился опустошённым и обессиленным на холодный пол ванны.
С закрытыми глазами я нащупал гибкую трубку душа и включил ледяную, словно жидкий азот воду. Я лил себе на голову потоки воды, надеясь сбить температуру с минимальным поврежденьем тканей мозга.
Следующее мгновение послало меня в глубокий нокаут, набросив на глаза занавес тьмы бездонного колодца.
***
Я очнулся на полу ванны, лёжа в воде, медленно утекающей через дверь. Несколько минут я пытался унять зудящую боль в голове и собрать разбитую мазайку сознания. Из-за яркого света приходилось щуриться, глазные яблоки болели так, словно их изнутри поедали черви. Журчание воды успокоило меня и заодно напомнило, что я лежу в обнимку с включённым душем. Пробуждение – самое паскудное и ненавистное из приключений, которые происходят изо дня в день. Чувствуешь себя как выброшенная не берег медуза.
Опираясь на стену, буквально цепляясь за неё ногтями, я, наконец, поднялся к умывальнику и перекрыл воду. Отражение в грязном зеркале меня немного испугало. Иногда хочется стать вампиром и не видеть всего этого... Тощее и очень бледное лицо, под глазами огромные чёрные подтёки, словно намазанные углём и придающие взгляду некое безумие, а в совокупности со спутанными тёмными волосами, спускавшимися до плеч – я становился похож на оживший труп гота или на солиста группы «Кис» в плохой день.
Может я мёртв?
- Успокойся... Тебя просто ещё канает, этот чёртов наркотик! – сказал я зеркалу, держась руками за умывальник.
-Ты прав. Нет причин для паники. Прими красных, и успокойся, – ответило отражение, которое выглядело не лучше. Наверно у него тоже был плохой день. – И не волнуйся о том, жив ты или нет. Жизнь – это лишь клизма с кислотой, и нет причин скоробить о её утрате, или радоваться её приобретению. Кстати, а зачем ты добавил стрихнина в ЛСД?
- Он оказывает возбуждающее действие на центральную нервную систему, – попытался оправдаться я, растирая ладонью зудевший от боли лоб. – Каждое наслаждение по своей сути яд. Саморазрушение всегда привлекало человека: курение, алкоголь, вкусная еда, кофе, секс, всё это уничтожает нас, маленькие легальные наркотики доступные массам. Чуть меньше бы дозировку стрихнина – и все бы были бы довольны. Ведь человек любит разрушения в любом его проявлении. Сама природа покоя и стабильности - претит человеку. Все слова о мире во всём мире – полная чушь и враньё. Чтобы тогда показывали в вечерних новостях, если бы не существовало насилия и боли? Если бы мир был идеален, человек бы сам придумал себе муки. Но если мой эксперимент удастся, я избавлю их от этой мании.
Говорить было больно. Открыв рот – я увидел маленькие иголки, торчащие из языка и дёсен. «Зачем я ел ежа?» - промелькнуло у мня в мыслях. Однако отражение в зеркале печально качнуло головой, и указало на маленький горшочек, плавающий у моих ног. Ах да…как же я мог забыть. Моё единственное домашнее растение – пейот. Для непосвящённых, это лишь маленький коричневый кактус, который в природе растет, едва поднимаясь над землей. На его верхушке располагается несколько бутонов без иголок, слегка напоминающих гриб. Вот как раз в этих бутонах и содержится мескалин. При знании рецепта его извлечения – получается довольно качественный продукт. В чистом виде – это просто атомное рвотное средство с довольно сильным влиянием на башню и очень грязным приходом.
Выдёргивая колючки кактуса, я вдруг заметил одно обстоятельство, ныне как-то не бросавшееся мне в глаза… В ванне, блаженно закинув голову вверх – лежал какой-то облёванный мною парень. Его руки были разведены в стороны, словно в распятии, а на коже виднелись гниющие колодцы старых уколов. Самих вен даже не было видно, лишь мелкие дорожки приходов и белые шрамы там, где должны быть вены. Говорят, что шрамы украшают мужчин.
Рядом с ним в ванне лежал пустой баян и маленькая бутылочка с прозрачной жидкостью винта. Это низший пилотаж наркотиков, мулька и винт, это препараты которые может смешать и ребёнок. Винт – очень сильный и очень грязный наркотик, чем-то напоминающий героин по ощущениям, а вот мулька, это своего рода баловство, препарат который поначалу будет лишь вызывать рвоту, головокружение и привкус миндаля во рту, чтобы почувствовать кайф, нужно подсесть на этот наркотик. Дёшево и сердито: джеф, уксус, марганцовка и вата. Окисляем джеф, мешаем, используем вату как фильтр, и всё, мулька готова.
Я вгляделся в лицо парня. Где-то я его видел, но мне не хотелось копаться в флэшбэках прошлых дней, чтобы вспомнить кто он. Говорят, чтобы стать добрее, надо вспомнить своё прошлое…Со мной такая фишка явно не прокатит.
 Пошарив по его карманам, я нашёл пачку крепких сигарет и студенческий билет.
 «Кажется, мне сегодня везёт», - подумал я, усевшись в холодную воду и закуривая сигарету. В студенческом написано, что незнакомец, валяющейся у меня в ванне именуется Макс, и он учится в одной со мной группе на химическом факультете, или, во всяком случае, учился. Это зависит от его пульса, если конечно таковой имеется.
Немного поскрипев мозгами и под влиянием новой улики, память выдала, что «незнакомец Макс», на самом деле «друг Макс», который помогает мне в изготовлении наркотиков уже второй год подряд. Забавно…надеюсь, он не сдох. Что ж, проведём аудио тест.
-Не спи при мне - на органы продам, – сказал я, достаточно громко и уверенно. Большинство наркоманов приняло бы эту фразу за истину, поскольку такое довольно часто случалось.
Макс не подавал признаков жизни, судя по всему, ему было всё равно, на что его там продадут.
Сделав ещё одну затяжку – я потушил окурок об исколотую руку, свисающую через борт ванны.
Потенциальный труп, оказался на редкость восприимчив к окуркам и довольно красноречив. Вскочив, он пнул меня ногой по голове, и выбежал из ванны. Перед тем как в очередной раз потерять сознание – я услышал, как хлопнула железная дверь, а громкий мат уже приглушённо доносился с лестничной площадки.
***
То, что я проснулся, подтверждало теорию о том, что у меня сегодня довольно удачный день. Был бы он неудачный – я бы не проснулся.
 -Что-то я слишком часто теряю сознанье, словно героиня мелодрамы затянутая в жёсткий корсет, – пожаловался я пустоте и отражению, пытаясь встать на четвереньки.
- И Монна Лиза потихоньку разрушается, – процитировало зеркало над умывальником.
Судя по всему, мозг, уставший за годы потребления наркотиков, больше не мог выдерживать серьёзные нагрузки, и особенно давление чужих ног. Я бы тоже такое не выдержал.
Поковырявшись во рту двумя пальцами, я вырвал зуб и выплюнул кровавый сгусток в воду под ногами, которая поднявшуюся где-то на семь-восемь сантиметров. Незаконченный наркоман - это тот, на лицо которого не ступала нога человека. Я могу гордиться собой…
От воды несло запахом разложения, вонью гноя, блевотины и смрадом канализаций. Когда я очнулся в прошлый раз, вода была чистенькая как в бассейне.
 «Что ж, всё меняется…» - банально заметило моё сознание. Словно в подтверждении моих мыслей - вода поменяла цвет сначала на ядовито-зеленый, а потом резко стала жёлтой. Или я обмочился, или меня не слабо глючит.
Неожиданно я почувствовал запах цвета вокруг меня и услышал, он кричит, сливаясь в многоголосный хор, разрывающий сознание, словно дебильный дятел, решивший, что в моей голове завелись черви.
Ненавижу пробуждения…
Встать мне не удалось – ноги, судя по всему сдохли, и разорвали дипломатическое соглашение с мозгом, который возможно тоже безвременно погиб. По-лягушачьи раскидывая руки, я поплыл на кухню. Вся квартира была затоплена, но меня это совершенно не волновало. Я как червяк пробирался через отбросы собственной жизни, а вокруг меня плавали маленькие стайки серебряных рыбок, иногда выскакивающих из воды и улетавших в соседнюю комнату где их съедал громадный пурпурный дельфин парящий в воздухе. К сожалению, я был слишком близок к осознанию того что всё это нереально, но в тоже время я не мог отделить иллюзию от материального мира. Они слились воедино, в неком жутком, ужасающем сплаве и я не мог наслаждаться красотой, также как ребёнок больше не мог радоваться деду морозу, зная, что под маской лишь жирный, пьяный неудачник.
***
И вот он! Одинокий белый остров, к которому я плыл. Мой дорогой «Айсберг», я твой Титаник и я иду ко дну бытия. Сознание бежит с корабля, а у меня не хватает спасательных шлюпок…. Открыв холодильник, я достал таблетку барбитурата и проглотил её, запив коричневой жижицей в которой я плавал. Таблетка должна подействовать как плавные тормоза на моё сознание, разогнанное до третей космической скорости ЛСД.
-Излечивая подобное подобным – неминуемо угодишь в ящик для трупа, или в вазочку для пепла, – сказало моё отражение в мутной воде. Мысль почему-то облегчение не приносила… Сосредоточиться на чём-либо более трёх секунд - было просто невозможно: или заболевали глаза, или предмет менял свою форму на более гротескную. В голову мерзким червяком заполз страх: что таблетка станет не плавным замедлением, а ручником, включенный на скорости в двести километров в час.
К моей ноге подплыла полупустая бутылка водки.
«Наверно высшие силы любят меня…» - подумалось мне. Надо будет отослать Богу смс-ку с благодарностью.
Некоторые наркотики при передозе резко сужают кровеносные сосуды во всем теле, в головном мозге тоже, и из-за спазма могут быть микроизлияния крови в мозг, а крепкий алкоголь расширяет сосуды и, причём довольно быстро. Вообщем как раз то, что мне сейчас нужно, при сознании, полностью перекаченном кислотой.
 Отхлебнув прямо из бутылки, я уставился на плавающую рядом кастрюлю. Это созерцание почему-то принесло мне эстетическое удовольствие, и я не мог от него оторваться, словно мой взгляд был материален и привязан к ней. Сознание настойчиво пыталось провести параллели между кастрюлей и миром в целом, и больше всего меня пугало, то, что мне это удавалось… Мгновенные вспышки озарения бомбардировали моё сознание откровениями, которые тут же терялись, так и не обретая осмысленную форму. Но одно я знал точно: мир, каким бы отвратительным он не был - никогда не падёт, никогда не исчезнет и будет существовать вечно. Он сделан из дерьма, странствующего по бесконечной тьме, и поэтому он, никогда не потонет.
 Он пуст.
Я создал на чистом листе бумаги сознания линию моего горизонта и тут же стёр её, уничтожая мнимую границу бытия. Мы носим в себе гетерономную этику, мы сами задаём свои пределы, и у меня они бесконечны! Агностицизм это чушь. Не существовало явлений, которых я не мог постичь. «Вещь в себе» - представлялось не труднее погремушки ребёнка, обыденным априори. Я ощутил блаженство победы... Отчуждённость, полный отрыв от мира в своём великолепии и гнилом убожестве. Я бежал, бежал от прогнивших и затхлых реалий и рудиментов, называемых мнением, моралью и социумом, от всего! Я пересёк черту, порвал финишную ленту, и я ненавижу путь, который прошёл, и люблю то мгновенье, в котором живу. Я достиг просветления, инсайта: расширения ментального и эмоционального восприятия… Я мог понять всю глубину любой философии и учения, погрузиться в таинства рассудка и обнять собственную душу. Я чувствовал своё единство со всеми романтиками, мечтателями и мыслителями человечества. Я кружился в вихре поэзии и тонул в глубинах прозы. Мне казалось, что я нахожусь на вершине восприятия искусства; все абстрактные картины слились для меня в единую и понятную мазайку охватившую меня. Я наслаждался цветами и звуками; я понимал, саму суть белого света эйфории и торжество видения искусства. Я постигал Бога, странствуя по нирване. Ход мыслей ускорился, и единственное чего я боялся, это то, что моё озарение поблекнет и увянет, словно цветок под газовой горелкой, когда я вновь вольюсь в поток реальности.
Неожиданно я услышал писк тысячи крыс…. Это звук превратился в боль и ворвался в мою голову двумя остро-отточенными ножами, воткнутыми мне в уши. Я быстро лёг на воду и раскинул руки в стороны, подражая морской звезде.
- Претворись трупом! И тогда та тварь, что жрёт колонии крыс в соседней комнате тебя не заметит! – посоветовала мне кастрюлька, при разговоре подёргивая крышкой.
-Спасибо дорогая, – я похлопал по крышке кастрюли в знак благодарности.
Протяжный писк крыс нарастал и слился в единый вой, к которому прибавился стук барабанов. Казалось что уже не крысы, а сотни грудных детей сошедших с ума, отчайно кричали под гусеницами танка, а мифический великан, оживший спустя столетия, бил в гонг громадным молотом. Звук взвивался вверх, окутывал и мучил меня, сворачивая и скручивая по суставам и ввергая сознание в конвульсии. Звук был осязаем, я видел, как вибрации воздуха летают надомной, концентрируясь в полупрозрачных ящериц, ползающих по потолку и пожирающих друг друга.
Но я продолжал наслаждаться неповторимыми цветами и игрой форм, которые переплетались перед моим взором. Калейдоскоп фантастических образов, нахлынул на меня; чередующиеся, пестрые, они расходились и сходились кругами и спиралями, взрывались фонтанами цвета, перемешивались и превращались друг в друга в непрерывном потоке. Каждое слуховое ощущение, трансформировалось в зрительное. Каждый звук порождал быстро меняющийся образ уникальной формы и цвета.
За один миг по потолку разросся зелёный плющ, и на нём распустились бриллиантово-красные цветки. С их бутонов золотистыми искрами слетала пыльца, которая сливалась в мифических мерцающих существ, которых налету ловили длинными языками ящерицы и сжирали ещё трепыхающихся.
Точно так умирают мечты. Точно так умирают надежды. Их сжирает реальность. Одна иллюзия поглощает другую.
Тот, кто принимает ЛСД, постепенно привыкает к подобным вещам. Да, конечно всю эту магию можно было обличить в холодное и неприглядное слово: синестезия. Нарушение психики и возникновение так называемого «цветного слуха» - ощущение различных цветов, а также все внепредметные пространственные и графические представления, возникающие при восприятии определённых звуков, созвучий и тональностей. Эхо обкислоченного сознания и затёртая граница между реальностью и фантазиями. Но, говорить научным языком о подобных чувствах, это всё равно, что доказывать невозможность существования Бога с точки зрения химии и физики.
Легче поверить в невероятное, чем принять очевидное.
 Вдруг всё стихло... На меня словно опустилась тонкая, звуконепроницаемая оболочка. Это ощущение обволакивающей тишины знакомо всем, кто употреблял психоактивные вещества, но чувство покоя, которое обычно следовало за тишиной, не приходило. Такая тишина приходит за миг до падения ядерного заряда или серией выстрелов на казне… Ящерицы, испугавшись молчания мира, растворились, исчезнув также неожиданно, как и появились…. По моему телу пробежалась ласковая волна оргазма. Барбитурат привёл меня в более приемлемый для жизни ритм, и если раньше я чувствовал, будто меня колотит 220В, то теперь планка спустилась где-то до 120В. Я перешёл на более привычный для людей уровень реальности, и мир перестал походить на картины Дали и приобрёл более чёткие формы.
 Через несколько минут, а может часов, я смог контролировать ноги и уселся по-турецки. Вода была холодная, и я развёл маленький костёр в кастрюле с эфиром. Синенькие языки пламени гипнотизировали меня и почти растворили в метафизической оболочке мира, возвращая и связывая с теми древними временам, когда пространство было ещё молодым, и человек танцевал пред огнём, видя в нём бога. На человечество нужно скинуть атомную бомбу, чтобы оно снова стало молодым. Чтобы в церквях снова жил Бог, а в домах обитали домовые. Чтобы молния и природа снова стали чем-то таинственным и прекрасным. Возвратить мир к началу – и этим спати его.
Мой желудок, сжался до атома в поиске пищи и потребовал еды, а медитировать на голодное пузо - попросту невозможно. Будда и нирвана скрывались от меня, услышал рык, этого ненасытного животного… На пустой желудок, несовершенство вселенной становилось катастрофическим. Воздух стал горячим и вязким, казалось, что его можно пить как глинтвейн. Мне нужен был свежий воздух! Срочно! Взяв бутылку с остатками водки, я швырнул её в окно, но оно увернулось, и бутылка разбилась о стену. Везёт…
За окном виднелась огромная неоновая вывеска кока-колы. Экзистенциализм в наше время приобрёл маниакальный характер, сплотив всех вместе в бушующем чеке покупок. Наши мысли уже не движутся сами, их толкает некий неумолимый поток первопричин желания, и в наше поколение, мысль течёт в реке потребительского онанизма. Поколение фетишистов, отобрало наш мир, заменив его своими концепциями происходящего вмещающегося в рекламный ролик. Антропоцентризм умёр. Человек теперь никто. Даже фейербаховский материализм уже не действует, давно первичны деньги, мода и власть. Эмоциональные дальтоники, претворяющиеся сибаритами, захватили это время. Заурядные люди, приспосабливающиеся к господствующему мнению и моде, считая современное состояние вещей единственно допустимым. Возможно, у меня просто отклонения в психике, но я не способен воспринять и принять подобные ценности в своей жизни. А жаль, мне стало бы легче жить. Сойти с ума и быть как все… Я растворился бы в социуме, погрузившись в кому души и лакированные чувства. Но мне приходится плыть против течения, которое сильнее меня, но я поверну только когда умру. Идеалисты давно задохнулись в этом потоке. Мы попросту не были востребованы этой эпохой, не могли постигнуть её сияющего неонного знамени. Мы отторгнуты этим временем...
***
Я лёг на спину и, загребая руками, поплыл за деньгами в соседнею комнату. Повсюду плавали книги и листы, исписанные химическими формулами. Иногда проплывал мелкий мусор, и прочая дрянь, название которой, я попросту забыл. Значительность окружающего мира, падала в свободном падении, быстро приближаясь к отметке ноль. Алогизм жизни угрожал моему замедленному пульсу.
Деньги я нашёл в трёхлитровой банке, дрейфующей под столом, искать свои сбережения в сейфе почему-то заранее не показалось логичной идей. Достав пачку мятых купюр, я засунул их в промокшие джинсы. Деньги для меня не имеют особого значения. Я не наркобарон и таких вещей как в фильме «Лицо со шрамом» со мной не происходило. Я не стремился к власти, не жаждал иметь по особняку в каждой стране и не хотел водить дорогущую машину. Быть богатым отнюдь не означает быть счастливым. Мир вообще полон труднодостижимых миражей роскоши, и быть по настоящему счастливым, означает быть слепым в этом мире. А я как раз произвожу ту спасительную завесу от реальности. Однако, принимая некоторые концепции этого мира, мне иногда нужна некая сумма наличности, для того, чтобы оставаться на плаву и закупать новые ингредиенты.
 Бардак в моей голове немного стабилизировался и превратился в контролируемый хаос, иногда взрывавший миниатюрные атомные бомбы у висков. Я на четвереньках пополз к выходу и очень удивился, когда не нашёл в прихожей сотни убитых крыс, чей писк был слышен из кухни. Надо быть более осторожным…а то, того и гляди слопают. Фрейд и огромный пурпурный дельфин всегда где-то рядом…
Надо приободриться…. В таком состоянии я был локальной точкой мира, и мне абсолютно ничего не нужно от пространства и времени, в существовании которых стало трудно верить. Но, я довольно чётко осознавал, что давно не ел, а так и с голодухи помереть недолго. Я видел людей, которые практически не ели и не пили, считая, что кайф, словно рог изобилия, может заменить им всё на свете. Они похожи на скелеты обтянутые бледной кожей, глаза их туманны, а во рту гнилые остатки зубов. Ходячая массовка для фильмов ужасов и я не хотел стать одним из них в ближайшее время. Хотя и в отдалённом будущем тоже не особенно жаждал.
Жизнь потеряла проекцию на шкалу времени, но я решил, что дозовые рамки вполне допустимы, и принял немного кокаина. Не той разбодяженной дилерами фигни, которая оставляет в носоглотке букет аптечных запахов, а качественный и чистый продукт, от которого онемевает слизистая. Я сразу почувствовал себя лучше, а голод и вовсе пропал. На несколько секунд я слился с абсолютом. Я стал вечным и бесконечным, безусловно, прекрасным и совершенным, неизменным и необъяснимым даже для себя. Я стал самодостаточным! Независимым ни от чего в этом мире. Я создал культ личности, на алтарь которого возложил собственную жизнь, чтобы заполнить пустоту внутри. Никаких авторитетов в мире больше не существовало. Был только Я, запертый в самом себе.
 По моей носоглотке в виде белого порошка странствовал сам Бог, но я знаю, что он скоро покинет меня, бросив на самое дно Марианской впадины. Но до этого момента я смогу жить на беспределе своих возможностей. Кокс – это мерзкий и агрессивный стимулятор, дающий чувство мощи, существования в виде силы, на верху мира, но вместе с тем есть и неотвратимое понимание, что это не настоящая сила. Где-то в глубине души и около дна реальности, стоит настоящий образ и настойчиво машет рукой, напоминая о себе. Но в этом наркотике есть своя идеологическая прелесть. К чёрту кайф и иллюзию силы, всё это не по настоящему, но вот когда наркотик отступает, и вы содрогаетесь в рвотной боли, тогда вы видите себя таким, какой вы есть на самом деле. Это даже не реальность. Это не тот образ, который вы год за годом рисовали для себя, это даже не тот человек, каким вас видят окружающие, то, что вы увидите, будет лишь большим куском мяса которое наделено сознаньем. Вы поймёте очень чётко и ясно, что вы когда-нибудь умрёте. Не через сотню лет, без всяких абстракций и предположений, а довольно скоро, и вас забудут, сколько бы у вас не было друзей. Это сравнимо с пониманием вселенной. Все знают, что она бесконечна, также как знают, что все мы умрём, но представить саму бесконечность нам не по силам. Но вы поймёте, что ваша жизнь абсолютно бесполезна. И тогда остаётся выбор: продолжать движение, но уже только ради себя, или остановится и погибнуть. Именно поэтому происходит большая часть самоубийств. Не от действия самого наркотика, а от осознания самой изнанки жизни.
***
 Заряд энергии был достаточно сильный, и я смог подняться и открыть дверь. Вода, радостно шебурча, быстро метнулась к выходу и побежала по ступенькам вниз. Надо было действовать быстро, пока вслед за эйфорией не пришла уничтожающая волю депрессия.
- Дайте мне точку опоры, и я столкну мир в пропасть…покажите мне Атланта, и я врежу ему между ног! - крикнул я в Пустоту. Иногда она даже отвечала.
В коридоре воняло кошками, не знаю, где эти твари жили, но по углам в подъезде всегда виднелось дерьмо, и я начинал подозревать, что не только кошачье. Но на моём этаже кошек нет, они попросту не могут выдержать конкуренцию с запахом, иногда идущим из моего дома.
«Ад - это место, где дурно пахнет и никто никого не любит»- сказала однажды Мать Тереза. Так вот, я живу в аду.
 Спустившись на один пролёт по лестнице вслед за убежавшей водой, я отскочил к стене и дико закричал, закрываясь руками.
На лестничной площадке стояли два мутанта из параноидального сна психопата. Правда я не знаю, что снится психам, но на мой кошмар, это вполне походило. Один из мутантов выглядел как Фрэди Крюгер с тремя зубастыми ртами, с которых капали золотистые слюни, а другой походил на огромную розовую гориллу с перьями павлина вместо глаз.
- Не трогайте меня ****утые ублюдки! - заорал я, пытаясь отпугнуть их, что возымело эффект, и они опасливо отшатнулись. Спустя несколько мгновений, почти сдохший рационализм внутри меня, посоветовал извиниться и проигнорировать их внешний вид.
 «Негоже так обращаться с пришельцами. Они устали, с дороги…. Это всё же первый контакт! » - сказало мне моё внутреннее Я.
- Прошу прощения…- выдавил я из себя, пытаясь сдёрнуть маску отвращения с лица. – Вам чем-нибудь помочь?
Пришельцы по-прежнему держались от меня на расстоянии, пытаясь, протиснутся на следующий этаж, не повернувшись ко мне спиной. Я не спец по инопланетянам, но вроде в их лицах тоже угадывалось отвращение и возможно страх.
- Э-э-э…Не подскажите где тридцать шестая квартира? – вымолвило существо двумя ртами сразу, роняя слюни на пол. Третья пасть тихо прошептала:
 -Проткните пожалуйста наши головы остро-отточенными спицами… - сказало она настолько беззвучно и тихо, что я услышал это лишь мыслями у себя в голове. В последнее время почти все прохожие говорят со мной телепатически, и почему-то все просят их убить.
-Извините, я их с собой не взял, – я удручённо пожал плечами. – А квартира – на один пролёт вверх и направо. Чёрная железная дверь.
- Спасибо, – сказали пришельцы и быстро побежали наверх.
«Долбаный психопат…» - донёсся до меня шёпот сверху.
Последняя фраза заставила меня задуматься… Когда-то мой психолог сказал то же самое моим родителям. Думаю, ему больше всего не понравилось во мне то, что я выкинул через окно его любимый аквариум с золотыми рыбками.
Мотнув головой, я избавился от ненужных рудиментов памяти и вышел на улицу, и тут же солнечный свет раскалёнными сверлом ворвался в мои глаза. Упав на землю, я начал кричать и барахтаться, придавливая ладони к закрытым глазам.
Солнце, мы так давно не виделись…
Пошарив по карманам, я с радостью нашёл тёмные очки, надев которые, почувствовал себя значительно лучше.
Встав, я показал фигу небу и солнцу.
-Один-один, сволочь! – крикнул я.
Но что-то меня беспокоило… Зёрнышко рационализма, забившееся в тёмный угол сознания, бешено кричало и махало руками пытаясь привлечь меня. И тогда я вспомнил, что тридцать шестая квартира – это, блин, моя квартира!
«Надо валить…» - сказала та часть сознания, которая ещё могла мыслить.
***
Перед тем как свалить из страны, я решил зайти в магазин, и всё же купить поесть. Прогулки по Городу для многих заканчивались кремацией, и это не могло меня вдохновлять. Не то чтобы этот город был особенно криминальным, он не был самым большим, грязным или страшным. Он был таким как все, и это меня пугало больше всего.
Прохожие даже не косились на меня, не говоря уже о том, чтобы подойти, поговорить, или, в конце концов, задержать, опасную для общества личность. Гуманизм давно изжил себя, выродился и мутировал в нечто аморфное и бездушное. Улицы были усеяны напоминающими зомби наркоманами, шатающимися в поиске новой жертвы/дозы, и поэтому я не представлял никакого интереса для публики. В этом Городе и без меня слишком много людей, которые хотят быть кем-то другим. Тут уже не лечат наркоманию, а в больницах раздают стерильные шприцы, что напоминает продажу индейцам одеял заражённых чумой. Люди и сейчас гибнут за металл, но весь металл пошёл на иглы…. Всем всё равно. И я тоже был им безразличен, как и вся остальная часть человечества. Мы живём в поколение локальных эгоистов. Распиливай я на части чей-либо труп и, скармливая его розовой горилле с пурпурным дельфином, вряд ли бы собралось больше двух зевак. Это время трудно чем-либо удивить.
«Величайший грех человека - это не ненависть, а равнодушие к своим братьям» - сказала как-то Мать Тереза. И вот я живу в одном большом, концентрированном грехе, который впитался даже в стены этого Города. Он разрастается словно гангрена, и чем он больше - тем меньше людей в нём. На его улицах нет ни души, лишь тела с вживлённым сознанием и рефлекторными функциями. Летаргический сон человеческой мысли навсегда останется ненарушенным. Мы зомби, которых программирует пустота.
Сотни тысяч оранжевых крыс бежали из медленно тонущего в асфальте дома, дико визжа, и набегая друг на друга, словно огромные волны, они перекатывались и исчезали в воздухе. Никто кроме меня их не видел, но я боялся задавить бедных зверюшек, и шел, высоко поднимая ноги, иногда перепрыгивая через особо большие потоки. Тот, кто хоть раз проходил через синдром отмены, или попросту ломки, может игнорировать и раскалённый гвоздь, вбитый в глаз. Но даже тысячи таких гвоздей не сравняться с тем адом, через который, некоторые из нас проходят. К счастью, я не был закален в подобных боях со своей центральной нервной системой, и мой болевой порог, чаще всего был на уровне штиля, но иногда ЦНС сходила с ума, и попросту отключалась. В такие моменты, автоканибализм, мог бы показаться мне обычным завтраком.
Я остановился под знаком «Не курить!», и закурил, был бы здесь знак «Не испражнятся», я бы ещё и насрал. Почесав затылок, я попробовал определить в какой стороне продуктовый магазин. Я взял за ориентир огромный небоскрёб, возвышавшийся над всем городом словно вавилонская башня желающая достать до богов. Кокаин вызывал потерю в пространстве, так что главное сейчас было идти прямо, а не кружить по улицам, словно мартышка в клетке.
 После долго-короткого пути (не могу сказать уверенно), я и вправду вышел к меленькому магазинчику с яркой неоновой вывеской, к которой я поплёлся словно мотылёк на газовую горелку. Очередь в магазине расступилась передо мной как море перед Моисеем. Судя по всему, никто не мог вытерпеть моего запаха, во всяком случае, я им точно не нравился. Началась непродолжительная борьба гордости с вновь подступившим голодом - все призы достались желудку, и я, наплевав на кислые морды людей, прошёл к кассе. У девушки стоящей рядом так скривилось лицо, что она стала напоминать старуху, хотя, возможно она и была старухой. Я плохо разбираюсь в женщинах. Они, как собственно и большинство разумных приматов населяющих планету, не могли постигнуть того единства духа, дарованного немногим просвещенным.
Продавщица тоже скривилась, словно у неё под носом появился кусок дерьма, хотя рядом был лишь я. Возможно, на каком-то уровне реальности перед ней на самом деле были экскременты красного разумного треугольника или кого-то там ещё необычного и невидимого. Во всяком случае, она изо всех пыталась не показывать отвращение, и выдала мне мой заказ: пять килограммов грейпфрутов, три связки бананов, мешок грецкого ореха и арахиса, сироп от кашля, две бутылки водки и пиво. Взвалив этот непомерный груз на свои тощие плечи, я вышел из магазина и направился….направился прямо к Башне, поскольку нового маршрута я пока не придумал. Я ждал озарения. Оно должно было свалиться на меня, словно астероид на бедных динозавров. Мне просто надо было побродить, что выстроить хоть мало-мальски здравый план действий. Но…во мне не угасало чувство, что я что-то забыл…
***
Через некоторое время, которое в равной степени могло оказаться вечностью или минутой, я забрёл в один из грязных дворов составляющих маленькую соту такого же грязного и прогнившего Города, который в свою очередь был частицей мира не столь прекрасного. На синей скамеечке у мусорного бачка, сидели какие-то неандертальцы, напоминающие утерянное звено между обезьяной и человеком, и лучше бы им тоже быть в музее или под землёй. К сожалению, данных индивидов на улицах Города, больше чем мух на покойнике.
- Эй, чмо, закурить есть?! – гаркнуло одно из существ, подняв на меня красные, водянистые глазёнки.
Боже, что же ты творил…вокруг столько тварей. Насколько же обветшал этот мир, состоящих из переплетений бессмысленных ритуалов. Вот уже и в морду дать не могут без предварительных окучиваний психики. Интересно, что же в моей внешности их так привлекло, что они оторвались от поглощения чарла, заедаемого сушёной рыбой. Наверно я выглядел слабым и странным. Пожалуй, на моём лице отражалось отвращение к реальности и к ним в частности. В любом случае, я могу позволить себе не нравиться тем, кто не нравится мне. Каждый ведь испорчен в меру своих возможностей... Но в одном они были правы: я действительно был слаб, хотя кокаин настойчиво шептал, что я Рембо. Что ж, я всегда подозревал, что притягиваю неприятности. Для многих прогулка заканчивается на столе патологоанатома…
- Иди в жопу злоебучий ублюдок! – крикнул я ему, решив, поставит точку ещё не начатого разговора и многоточие на линии моей жизни.
«Зря»- сказала та часть сознания, которой умирать не хотелось.
***
"Зачем ты влез на Эверест?" - "Он здесь стоял, вот я и влез",– металась фраза во тьме моего сознания. Всё лицо болело, словно его недавно бросили под стадо пурпурных носорогов, но в целом я был в порядке. «Порядок» - это когда я чувствую, что, скорее всего не умру через полчаса. Открыв глаза, я был несказанно удивлён тому факту, что я действительно жив. Над головой было пепельно-серое небо, по которому медленно плыли тёмно-синие тучи, пронзаемые небоскрёбом стоящим уже гораздо ближе. Что ж, лучше спать под открытым небом, чем под закрытой землей. Я посмотрел в лужу покрытую бензинной радужной плёнкой. Если верить отражению, я мелок и грязен. С каждым днем я всё больше похож на свой будущий труп…
 Покопавшись у себя в карманах, к моему удивлению и даже шоку, я нашёл деньги и пачку сигарет. Мне и вправду сегодня везёт…рассказать – не поверят. Возможно, это была некая особенная порода гопников ещё не открытая социумом. Надо будет убить пару штук и сделать из них чучела.
Вокруг меня были разбросаны мои покупки, за исключением водки и пива, что навело на мысль, что гопники не были столь уникальны, как я о них подумал. Также я сильно огорчился, увидев мои тёмные очки разбитыми…Правда, уже наступили сумерки и глаза не болели от яркого солнечного света.
Выкурив несколько сигарет, оковы параноидального страха снова сжали мои лёгкие. Нет, наркотики тут не причём. Скорее наоборот – я ощутил, что моя голова болела, но была абсолютно чиста или, во всяком случае, максимально близка к этому. Мне было страшно находится так близко к реальности. Она смердила и ужасала. Я так привык ощущать себя апейроном: бесконечным и безграничным, находящимся в вечном движении своего сознания за несуществующие границы, что убожество моего материального тела приводило в бешенство. Моё внутреннее море превратилось в вонючее болото, в котором плавали мерзкие черви жажды. Ясность мыслей помутилась, сконцентрировавшись в желание дозы. Побега, насильственной депортации из реальности. Мир трансформировался в нагромождение проекций возможностей на ось удовлетворения моей центральной нервной системы. Медовый месяц свободы закончился, и поезд надвигающийся реальности скоро размажет меня по плоскости времени.
***
Я помню, как я впервые вступил в зазеркалье…. Мне было лет семь. Погода была тёплая и солнечная: замечательный осенний день. Я гулял по лесу, когда вдруг меня словно сбила невидимая волна воздуха, и реальность изменилась! Я стоял в том же лесу, но я видел каждый жёлтый листочек в его уникальной неповторимости и красоте. Будто я всю жизнь смотрел на блеклую фотографию и неожиданно, кто-то откинули ширму и я видел мир во всём его объёме и единстве. Я чувствовал себя светом, прорывающимся сквозь ветки деревьев, я стал ветром, гоняющим хороводы листьев, я стал холодной землёй, пронзаемый неумолимыми корнями. Я был всем, я стал зряч! Я стоял так около двух часов, не смея шелохнуться из-за охватившего меня восторга, и я содрогался от страха, нахлынувшего на меня, когда я понял, что окружающий мир блекнет и возвращается в обычное состояние. Я плакал и задавался вопросом: смогу ли я ещё раз увидеть мир за гранью повседневности?
Став старше мне наскучила человеческая комедия, и хоровод масок во времени. Чем больше я видел образов, тем менее реальными они мне казались. Люди вокруг ничего не знали про тот мир, который существует в их умах. Апробативная этика: они не могли постигнуть ничего нового, пока мир не даст зелёный свет, человечество словно собака, не смеющая взять без спроса со стола кусок мяса. Бихевиоризм психики. В них всегда скрывался подсознательный страх перед бездной неизвестного в сознании, уверенность, что эта теневая сторона может оказаться окончательной главой, ужасной правдой о природе человека. Страх перед неизвестным вырабатывается с самого рожденья: семьей, культурой и религией. Но пока человечество не исследует эту сторону души, пока не изучит возможности её трансформации, у людей останется враждебность ко всему, что как-либо открывает двери бессознательного. Сужение кругозора, социальная унификация путем принятия единой этики, ограничение интересов и впечатлений и переживаний... Стабильность серого человека, поглотившая нас. Царство банальности текущее по нашим венам.
 Великие люди: художники, писатели, музыканты – могли прикоснуться к зазеркалью и тогда рождались шедевры. Способность взглянут на мир с другой стороны, шанс почувствовать изнанку бытия и биение жизни – вот, что отличает звено в цепи эволюции, цифру в потоке человечества, и индивидуума. Чувство иллюзорности всего…. Ощущения мира как тонкой плёнки над пустотой.
Поваренная книга жизни, замешанная на крови боли и страхе. Зачем мне выхлёбывать эту реальность? Я лишь хотел достичь её дна и всё. Ощутить покой и наслаждение от того, что я не могу пасть глубже. Я жаждал вырваться из скудности бытия… Мне нужен был ключ, поворачивающий потаённую дверь, и я его нашёл! Наркотики - крещендо жизни, усиливающие восприятие. Психотомиметики – подражатели души. Посредник, примиряющий человека с действительностью.
 Бытует мнение, что безумие, это прорыв на новый уровень восприятия. Мне не повезло…Я родился относительно нормальным: не слышал голоса в своей голове, не чувствовал вибрации этого мира и не мог постигнуть новых истин или открыть потаенные двери сознания. Наркотики дали шанс увидеть мир под другим углом, они даруют безумие и ввергают в новые пространства собственной души. Дают шанс исследовать мир, который лежит сразу за пределом наших чувств и понимания реальности. Я учился видеть и чувствовать на новом уровне бытия. Инсайт…
Добровольное сумасшествие.
***
Мотнув головой, я вырвался из цепких лап воспоминаний. Мне стало тесно в собственном теле, я как будто дышал одним лёгким, вдыхая раскалённый огонь. Ощущение того, что совсем недавно я чувствовал себя богом, а теперь скинут на дно бытия – ввергало в паранойю и меланхолию. Я ощущал себя как спортсмен, которого на олимпиаде охватил паралич всего тела в шаге от финиша. Бесконечность, затянутая в маленькое гниющее тело. Неполноценность…словно у меня отобрали душу, обменяв её на коробок оцеревших спичек.
Я быстро схватил и выпил баночку с сиропом от кашля валяющуюся рядом. Гадость несусветная, но содержащая немного кодеина, фенирамина, мелиссы и глицерина для расслабления мышц. Эффект – успокоение и лёгкая эйфория. Более приятен, если смешать со слабоалкогольным напитком, но, к сожалению, пиво у меня отобрали… Я точно не помню чем я мотивировал покупку сиропа от кашля, но вроде после нескольких часов – дней /недель (уж не знаю сколько) лежания в холодной воде – у меня попросту болело горло. Судя по всему, я чудесным образом исцелился…. Да восславится пурпурный дельфин!
С огромной скоростью собрав все покупки, я побежал к дороге. Встав посередине проезжей части, я расставил руки в стороны, пытаясь остановить поток машин. Я хотел бежать! Нестись пока дыхание не превратится в огонь, а кровь не станет кислотой! Уехать! Уехать хоть на лобовом стекле автомобиля, но сейчас!
Жёлтая машина такси сжалилась, и остановилось около меня. Запрыгнув внутрь, я сунул мокрые бумажки в бородатое лицо водителя, который опасливо на меня покосился большими, карими глазами. Я уставился на его лицо, словно олень на приближающиеся фары автомобиля. Его кожа сначала позеленела, потом покрылась жёлтыми пятнами и забурлила, непрерывно изменяясь. Я закрыл глаза, но окружающий мир не погрузился во тьму, а лишь сменил оттенки на ядовито яркие и вспыхнул, словно охваченный огнём. Возникло небывалое, невообразимо мощное ощущение, которое все время усиливалось и давило своей непостижимостью и непреодолимым безумием красок, которые появлялись и исчезали с огромной скоростью, уступая место бесчисленным новым образам, переплетающихся в изобилие кругов, вихрей, искр, фонтанов, крестов и спиралей в непрерывном, ускоряющемся течении.
- Куда едем брат? – спросил водитель, неуверенно забрав деньги из моей руки, которая одеревенела словно ветка векового дуба. В его карих глазах, которые тут же стали жёлтым, появилась настороженность, и даже лёгкий страх. Почему все на меня так смотрят?
Кислотная волна отступила вглубь души, и оцепенение спало, но мир по-прежнему искажался и преображался. Химический трип, любовно подаренный ЛСД догнал меня спустя несколько часов после приёма. Флэшбэк – эмоциональная лавина, вызванная напрямую сознанием через воспоминания о трипе. В организме уже не осталось кислоты, но рассудок жаждет вновь испытать это чувство и воспроизводит ощущения сам. Флэшбэк может окутать даже спустя годы после приёма ЛСД. Мир, даруемый ЛСД невозможно скинуть с себя, его можно только принять.
-Эй!! Так куда едем?! – водитель махал рукой у меня перед глазами, и я пришёл в себя, вынырнув из размышлений.
-Огненная земля!!! Чувак, огненная земля! Гони!
Сев на заднее сиденье, я закрыл глаза и сразу провалился в сон.
Я стоял на вершине огромного здания, а перед моими глазами в воздухе возникали и гасли города и ландшафты, моря высыхали, и появлялись пустыни. С неба падал мерцающий огонь, превращаясь в полёте в поющих птиц, которые взлетали вверх и вспыхивали ослепительными звёздами, которые слились в поток искр и устремились ко мне. И всё исчезло. Цивилизация, которую я выдумал и убил за секунду теперь жила во мне. Мы все носим в себе свои миры.
***
Визг тормозов разбудил меня, резанув по сладкому сну ржавым лезвием. Голова раскалывалась от боли, тело было ужасно напряжено, а все кости зудели, словно их зажали в тисках и подтачивали тупым напильником. Глаза болели так, будто они весили в десятки раз больше, и нервные окончания попросту не могли их выдержать. Ненавижу пробуждения…
На стеклянной перегородке, отделяющей водителя от пассажира, была приклеена индификационная карточка таксиста. На ней, рядом с аляповатой фотографией не в фокусе, было написано: Равшан Занахровский. В сознании медленно всплыли последние события перед очередным погружением в бесконечное «бессознательное».
-Клуб «Огненная Земля», выметайся! – выкрикнул водитель, указывая на дверь. Мне почему-то показалось, что водила, никак не походил на обещанного фотографией Равшана, и уж точно не имел ничего общего с Занахровским. Но, несмотря на это мне пришлось подчиниться, и я вывалился из машины как кусок прогнившего мяса.
Равшан тут же уехал, видимо радуясь, что наконец-то от меня избавился. Я его прекрасно понимаю, в такие моменты, я бы и сам с радостью потерял с собой всякие связи.
Иногда всем хочется быть кем-то другим.
Примерно полчаса ушло на то, чтобы до конца осознать, где же я нахожусь. Память с жадностью выдавала лишь короткие демо-ролики, вызывающие рвотные приступы, но не питающие конкретикой. Обрывки, лоскутки прошлого: вот, всё что мне дарит уставший разум.
Огненная земля… Когда я говорил это, я имел нечто абстрактное, пытаясь передать долю чувств и боли на плечи других (в частности водителя), рассказать о моём мире, который горит и умирает у меня внутри. Но клуб- это тоже неплохо. В таких местах всегда можно отыскать наркотики. Если вам сказали, что в клубе нет драгов – это лишь значит что стоят они здесь дороже, чем у других. Раньше я довольно часто зависал в подобных местах, но сейчас другой период моей жизни и я крайне ассоциативный на данный момент, или проще - мне было глубоко отвратительно всё общество в целом. А ведь были времена, когда приём наркотиков было религией, культурой и жизнью... Всё было охвачено этой великолепной кислотной волной и было ощущение того, что всё идёт правильно. Мы тогда ощущали связь с Богом и дотрагивались до собственной души. Это была неотъемлемая часть мощного бунта против власти и границ сознания. Нам был необходим новый вид духовности… Между нами возникал диалог души, который требовал нового словаря - словаря прозрения и познания. Мы наслаждались безответственной свободой, в нас кипела энергия ядерного взрыва и неудержимая жажда изменений. Нам нужен был способ выражать свои переживания, возникающие в самых глубинных участках нашей психики. Принимая наркотики, мы все становились единым существом, ползающим по дну этого мира. Нам нужен был переводчик для понимания отражения в зеркале. Но нам запретили нашу веру... Мы гонимы как первые христиане.
И вот я стою у порога клуба. На лестнице, ведущей к железной двери с двумя широченными амбалами в костюмах. Они напоминали тёмные статуи языческих идолов, к которым тянется вереница просящих чуда. Толпа шумела и двигалась, подобно огромной, разноцветной волосатой гусенице. Одни из «прихожан океана света» смеются, другие озабочено оглядывают себя, пытаясь угадать, пройдут ли они фэйс контроль – ещё один прогнивший ритуал сгнившего до сердцевины мира. Всё это напоминало сказку, где герою надо было пройти мимо двух грозных сфинксов, и только этим животным известен этот магический критерий допуска…
Окружающая меня суета подобная копошению червей в ведре с дерьмом, сводила с ума. Шум как в шторм на море. Словно лай собак на помойке. Как крик чаек клюющих утопленника всей стаей. Хотелось взять камень и размазать черепушку каждому ублюдку в этой очереди, чтобы они наконец заткнулись! Гёте был прав: нет ничего отвратительнее большинства.
Такие как я духовно богаче всего этого вонючего скопища духовных импотентов... Нам не важно, что на нас одето, и глубоко насрать на весь гламур в целом! Мы не принадлежим к поколению, которое «выбрало пепси», мы не причастны к тем, кто выбрал «жизнь» и мы не верим будущие. Мы исследуем собственные души, а не каталоги глянцевых журналов. Мы постигаем себя, а не личную жизнь денежного мешка по телику. Мы не тянемся к несуществующим берегам, их нет, и никогда не было, мы рисуем свои горизонты. Создаём и воплощаем миражи, мы живём в собственном воображении, по крупицам заменяя реальность. Хорош ли наш мир, полон ли он радости? Нет. Плох ли он, наполнен беззаконьем и болью? Тоже нет. Это обычная жизнь, только в ней все концентрированное. Сжатое до двух кубов в шприце бесконечность, и боль, страданье которое не испытает большинство живущих. Это выбор. Надо просто выбрать. Поколение «пепси» или концентрированный мираж. Я выбрал иллюзию, и если бы в каждом человеке был свой чёрный ящик, то мой бы передавал, либо вопли ужаса или стоны оргазма и эйфории. Никаких серых оттенков. Я пытался максимально абстрагироваться от чужого мира. Он стал мне отвратителен из-за помех, которые вводил в мою волну, транслирующую мой мираж.
Но сейчас, мне надо было в этот чёртов клуб, а мой вид был далёк от планки идеала причастности к «морям света». Когда ты захвачен в химический танец со своим рассудком – такие мелочи жизни как «мода» - полностью исчезают и отсекаются как второстепенные. Я был одет в обычные чёрные джинсы, затёртые кеды, и чёрную, устаревшую майку с фото Эрнесто Че Гевара. В любой другой ситуации мне было бы абсолютно начхать на это, но так уж получилось, что мне надо было в клуб! Я прикидывал возможности проникновения, не исключался и вариант, при котором, надо будет сломать шею какому-нибудь неудачнику и забрать одежду. Я уже предчувствовал ту нервную дрожь от наслаждения, которое электрическим зарядом пробежит по моему телу, когда я услышу приглушённый хруст ломающихся позвонков. Но, в последний момент я решил откинуть эту идею и поберечь свою ауру. Ведь моя причёска а-ля Эйнштейн и лицо в кровоподтёках никуда не денется. Да, возможно ворчащие у грязных подъездов старушки правы: в действиях одноклеточной инфузории больше логики, чем у человека-наркомана, но меня это мало заботило. Я влился в шумящий поток поколения и ждал своей очереди на этой сверкающей скотобойне. «Будь что будет» – решил я.
И вот я уже стою возле самого входа. Две гориллы переростка смотрят на меня с нескрываемым пренебрежением, на их лицах скользит едва заметная презрительная ухмылка.
-Сегодня вход только по клубным карточкам, – сказали они почти одновременно, и как-то странно посмотрели на мешок с продуктами в моих руках. Я понял что облажался…
За моей спиной расхохотались какие-то девушки. Краем глаза я увидел, что одна из них подкрашивает глаза карандашом, пытаясь, стать привлекательней за секунду до «проверки», словно это какой-то экзамен по проф-пригодности. Естественный отбор нашего времени. Как и все марионетки спят и видят себя людьми… Они боятся не виселицы, а ножниц, трепещут от страха остаться без нитей руководства, без этой невидимой руки управляющей их сознанием. Бога «пепси /колы»
В своём сознании я увидел замечательный демо-ролик: я выхватываю карандаш из рук этой смазливой дуры, и втыкаю его в глаз охранника, пока другой ошарашено смотрит, как его друг орёт и катается по полу – я вгрызаюсь ему в горло, вырываю клок мяса и выплёвываю его в сторону. Эх, ещё бы классическую музыку под это действие, и я смог бы отдать дань образу Ганнибала Лектора…
Я уже напряг руки, чтобы воплотить свой гениальный план в жизнь, как вдруг:
-Тод, Боб, пропустите его! – крикнул кто-то, пробираясь из клуба на улицу. Вскоре я увидел парня лет двадцати пяти. Розово-зелёные волосы, поднятые вверх коротким ежиком, кольца в бровях, носу и в губе – навели меня на мысль, что ещё не весь кокс выветрился из моего организма… Вышедший был одет в ядовито-яркую одежду, на которой огромными буквами были написаны лейблы известных фирм. Парень махнул рукой и один из охранников сразу же подошёл к нему. Он что-то сказал ему на ухо, отчего на лице амбала отразилось удивление, и он посмотрел на меня уже совершенно иным взглядом. Каким именно, я не мог понять, я ведь, блин, не психолог…
Крашеный незнакомец протянул руку, и по-дружески обнял меня. В иной раз, если бы меня не крутило от нехватки драгов, я или врезал бы ему по голове или отстранился. Но сейчас я был слишком заторможен для подобных действий.
-Привет! Давно тебя не видел, ты где пропадал? – сказал он, широко улыбаясь и смотря мне в глаза. «неужели я знаю этого клоуна?» - пронеслось у меня в голове. Незнакомец подождал ещё пару секунд ответа, а потом указал на охранников.
-Знакомься, Тод и Боб.
Амбалы кивнули в знак приветствия, хотя я так и не смог разобраться кто из них Боб, а кто Тод. Оба были одинаково коренасты и широки в плечах, имели квадратное лицо с волевым подбородком и причёской ёжиком на севере башки. Наверняка различие между ними были, но в кумарах мне было влом их искать.
Вся очередь в клуб притихла и с интересом наблюдала это немое знакомство.
-Ладно, чего стоишь? Проходи,- крашеный подтолкнул меня в клуб и Тод/ Боб послушно расступились перед нами.
Поток музыки за дверями был оглушительным. Моря света – вот что таится в хаотическом убийстве сознания за порогом клуба. От шума и ярких красок прожекторов и подсветки у меня ещё больше разболелась голова. Самоцель клуба была оглушения сознания. Подавить способность мыслить, не думать о проблемах, не думать о жизни, не вспоминать о существовании «завтра» и существовать даже не в «сегодня» а в нынешней секунде. Всё просто и лакировано, есть деньги и власть, есть девушки, алкоголь и наркотики, сконцентрировав всё - мы получаем качественный товар, которым можно ширять массу. Один умный писатель говорил: Большой Брат не следит за нами из тени, он пляшет и поёт, отвлекая наше внимание.
– Паршиво выглядишь! – выкрикнул крашеный, пытаясь перекричать шум. –Эх, помнишь как мы в былые временна проворачивали делишки в подобных клубах?
-Конечно помню! - крикнул я, но моя память настойчиво не хотела выдавать какие-либо данные по стоявшему рядом человеку. Мне было до омерзения противно с кем-либо разговаривать. Мне было гадко каждое слово, которое я слышал, а любой звук, произносимый мной, вырывался из глотки причиняя боль, словно каждая буква была усеяна иголками. Горло пересохло, и только где-то посередине застрял вязкий комок слюны, словно сгнившая устрица, а язык высох и скукожился как тысячелетняя мумия. – Знаешь, у меня есть кое-какие дела! Я пойду! –прохрипел я, и не дождавшись ответа - выскользнул из-под его руки и скрылся в толпе.
Я вышел на охоту…Сафари на дилера – крайне странное животное, которое в последнее время крайне расплодилось. Для поимки пушера требуется: деньги и основные правила общения. Каждый торчок знает правила как мантру, кто не знает – того безбожно разводят. В этом клубе таблеточным парадом заправлял Крыса, крайне мерзкий тип, и это всё что я про него помню.
 Правило номер 1. «Никогда не покупайте у незнакомых людей или на улице». По роду своей деятельности я знаю многих дилеров или, во всяком случае, знал, ибо с памятью у меня что-то неладное творится в последнее время. Мне нужно просто найти знакомое лицо...Лицо…лицо….И вдруг меня осенило! Я быстро направился в обратную сторону и схватил за руку молодого парня проведшего меня в клуб. Как только его личность стала мне мало-мальски интересна, память всё же вырыгнула на свет божий если не его имя, то хотя бы кличку: «Первый». Он не был клубным пушером, а являлся довольно крупной фигурой в наркотическом бизнесе. Он управлял несколькими клубами и россыпью точек на улицах, которым он поставлял товар. У меня не было с ним больших дел, я ведь изобретатель, а не конвейер по производству… даже странно, что он меня помнит. Напротив, такие типы всегда меня раздражали. Они извращают саму идею наркотика, превращают раскрытие внутреннего Я - в обычное кайфо-жорство, выращивая новое поколение потребителей, которое умрёт раньше, чем вырастет. Эпоха белых крыс, беспрерывно давящих на электрод удовольствия, присоединённый к их мозгу. Гниение человека при наличии пульса. Наркотики, которые приносят только удовольствие - это самый извращённый способ убийства. Если бы на древней Руси знали что такое наркотики на основе опиатов, то садили бы не на кол, а на иглу.
- У тебя товар есть? – спросил я Первого напрямик, не в силах воспроизвести весь конспиративный обряд. Первый натянуто улыбнулся, от чего стал похож на уродливую жабу, усеянную пирсингом, на голове которой застряли радиоактивные водоросли.
- Конечно…пошли.
 Он провёл меня в вип часть клуба, находящуюся на втором этаже и скрытого за красными шторами, свисающими с потолка и отделяющими маленькие круглые столы друг от друга. Вип часть клуба - это неофициальный космопорт и аэродром кислотного полёта, где садятся на освещённые славой полосы кокаина. Кокаин - это ламборджини в мире наркотика, символ принадлежности к высшему свету, сотканному из ритуалов. Имитация пылесоса посредством стодолларовой купюры это их апогей. Люди нюхают даже не порошок, а сами деньги. Кокс крайне неудобен в потреблении, но он дорого стоит, и это главное для тех, кто его потребляет. Стеклянный столик с рассыпанными дорожками кокса – вот что отличает торчка в туалете, ширяющегося «винтом» за пару баксов, и богатеньким сукенным сыном. Кокаин – дорогая привычка. Взять тот же «винт», он может действовать до двенадцати часов, а то и больше для непривыкшего организма, а повторная доза кокса требуется уже через 4-5 часов. Вот эта дорога, действительно выложена в ад, поскольку организм очень обижается, когда его лишают этого «лакомства». Само же действие кокса, скорее мерзко, чем приятно, поскольку вспышка блаженства коротка, а отходняк воистину отвратителен. С приходом ломок вся буржуазная романтика выветривается и реальность, которая и так далека от идеала – становилась ещё отвратительней.
Некоторые наркотики не представляют угрозу для здоровья человека, необходимо только знание их качеств и правильное использование. Это относится к большинству психоделиков. Изменение сознания это способ понять себя, а не получить удовольствие. В короне психоделиков стоит ЛСД, который вообще не токсичен, и не влечёт за собой привыкание и ломки. Единственная угроза – можно сойти с ума. Здесь большое значение играет апперцепция: состояние и настроение, в котором человек вступает в новый для него мир. Я знал торчка, который вгрызался зубами себе в кожу, пытаясь добраться до червей, которые якобы ползали в его теле, и всё это из-за того, что его бросила девушка и у него было плохое настроение. Теперь на его руках можно видеть большие белые пятна, словно от укусов собаки или сильнейшего ожога.
 К этому опыту надо быть психически подготовленным, и когда я, впервые увидел как из под кожи, прорываясь мелкими бугорками, выползают муравьи – я не стал срезать с себя скальпелем кожу, а когда я почувствовал, что могу летать, я не стал спрыгивать с крыши.
 Да, есть наркотики, лишь вызывающие зависимость, но не вредные для организма. Но существуют препараты, попросту сжигающие человека и превращающие его в мусор. Король парада тут опий и его производные. Потребителя опиатных наркотиков (героин, морфин, кокаин и т.п.) можно узнать из толпы, не труднее чем отличить квадрат Малевича от Джоконды. Это гноящиеся глаза, выпавшие зубы, истощенность, кожа, покрытая струпьями, словно у прокажённого. Такое состояние приходит далеко не сразу, но соскочить с иглы трудно, и всегда больно. Тот, кто их принимает, не умрёт, он уже мёртв.
Повернувшись к Первому, я сказал ему, чтобы он поторапливался.
Махнув рукой, он подозвал щуплого и нервного панка лет двадцати. Его голова с острыми чертами лица, была вжата в плечи, а красные глазёнки оглядывали всё вокруг с бешеной скоростью ни на чем, не задерживаясь более двух секунд….По расширенным зрачкам я понял, что парень чем-то вмазан. Он постоянно облизывал губы и почёсывал веняки, перекладывая из руки в руку маленький красный кейс.
Я ощутил волну отвращения и раздражения поднимающуюся изнутри, и удивился, почему столь привычная для меня сцена так меня бесила? Почему мне хотелось вскочить и набить морду, это мудаку? Надо было срочно вмазаться, а то глядишь и вправду начну кидаться на людей из-за разгулявшейся паранойи.
 –Что именно тебя интересует? - спросил Первый взяв кейс и положив его на стол.
Крыса, настороженно посмотрел мне в лицо, потом на руки, потом на карманы. Его взгляд проделал эту траекторию несколько раз, от чего мне захотелось выколоть эти глазёнки.
- А у него нет оружия? – пропищал он гнусавым голосом.
Правило номер 2. «Когда идете покупать наркотики, не берите с собой оружие». Эти мудаки чувствуют вибрации исходящие от покупателя с оружием. Это их лишь провоцирует на нападение.
У меня не было оружия, но правда только из-за того что я его забыл дома. В мои планы не входило, что поход в магазин настолько затянется. А так у меня было довольно солидная коллекция огнестрельного и холодного оружия, и несколько взрыв пакетов. Не то, чтобы всё это нужно было для обороны, но иногда это позволяло успокоить мою паранойю. Конечно, оставалась опасность, что я когда-нибудь обдолбаюсь так сильно, что выйду на улицу с дробовиком и буду выпускать по пули в каждого прохожего, наблюдая, как их головы разлетаются, словно жуки, столкнувшиеся со стеклом грузовика.
Я мотнул головой, отгоняя подобные мысли. Надо будет смотреть меньше фильмов - они выращивают маньяков. В любом случае оружие находилось в сейфе под замком, и я никогда не смогу открыть его под кайфом, а куда я дел все патроны я и сейчас не могу вспомнить…
- Я ненавижу оружие! - сказал я, гордо и запрокинул голову вверх. Пожалуй, слишком пафосно, чтобы они поверили, но пофиг.
-Ладно, так что берёшь? Азот, амфа, белый, димыч, кислота, мед? Всего много и высочайшего качества! – Он развернул кейс ко мне и открыл его, щёлкнув блестящими, позолоченными замочками. Сленг…не люблю я его, мне как химику больше по душе их фармакологическое название.
Да, он был прав, кейс был полон всякой дряни, включая ту которую попросту можно достать в аптеке. Конечно же, больше всего было различных производных от амфетамина, поскольку они являются стимуляторами центральной нервной системы. Они не вырабатывают энергию, как пища, скорее пускают в дело ту, которая уже есть в организме. Если быть совсем точным, то они повышают высвобождение норадреналина и допамина в ЦНС. Амфетамин, спид, фен, скорость, порох, порошок, бибох (зовите, как хотите, есть ещё с десяток названий). Иногда фен применяется в медицине для прерывания хронической депрессии, он дает пациенту ощущение эйфории, в то же время, контролируя аппетит.
При употреблении организму нужна всё большая и большая доза и организм сгорает относительно быстро. Относительно вечности к примеру, но ничего приятного в этом нет. Просто некая вариация шила в жопе.
Но поначалу амфа даёт много: у вас словно вырастают крылья, и вы чувствуете в себе энергию Бога. Вы ощущаете себя живым. Девушки обретают какой-то неопровержимый шарм и таинственность, а мир становится настолько прекрасен, что вы можете часами стоять на улице и созерцать красоту телевизионной антенны. Но, к сожалению, всё это – лишь крылья Икара…. Постепенно мир без этого наркотика становится серым, словно увядший цветок, а девушки обретшие шарм, уже делают миньет за дозу. Развивается паранойя и дезориентация, постоянные психозы, головная боль, но это поверьте терпимо. Дальше – хуже. Но в жизни всегда приходится выбирать между скукой и страданием.
Достать амфетамин относительно легко. Помню, у меня были знакомые, находившие жирного одногрупника, и уговаривали его пойти к врачу-диетологу за лекарством… Большинство пилюль против лишнего веса – слабенький амфетамин. Толстячок получал деньги, они - дешёвые пилюли. Сейчас врачи стали куда подозрительней… приходится быть чёртовым доктором психологии, чтобы получить тот же эфедрин.
Вот в кейсе как раз были такие таблеточки, перекупленные большей частью у какого-нибудь подставного аптекаря. Я сумел распознать: розовые таблетки в виде сердечка безедрина, чёрно-белые капсулы бифетамина, на которых написано «RJD», голубые капсулы десбутала, белые таблетки дексамила, явно смешанные с «медленными» чтобы убрать нервозность. Ну, и конечно мефедрин, который был как в ампулах, так и в порошке, явно смешанный с сахарной пудрой для увеличения веса. Но это обычная практика, почти весь порошок, купленный «с рук» - грязный, и считается удачей, если в нем, хоть 40% от обещанного наркотика. В любом случае мефедрин чаще колют, но лично я держусь подальше от иголок. Да, удовольствие от этого невыразимо больше, его почти невозможно сравнить, как нельзя сравнивать лампочку в туалете и солнце над головой, но меня это пугает. Слишком легко сгореть на этом солнце….
Да и мескаль на который я так надеялся, тоже был безбожно смешан с крысиным ядом, который придавал порошку горьковатый привкус. Обидно, один из лучших, на мой взгляд, наркотиков для раскрытия и изменения внутреннего Я, ну после ЛСД конечно. Мескалин…. Чудесное снадобье, когда-то соединяющее индейцев с богами. Мескалиновый психоз, уже совсем не пугает, после того как вступаешь в те пространства сознанья, которые он дарует. Он бесподобен и являет собой озаренье в чистом, концентрированном виде. В каждом из нас есть вселенная, и мескалин – далеко не самая плохая дверь туда. Это микроскоп души для самопознания. Правда приходится расплачиваться головными болями, тошнотой, и довольно большой вероятностью психоза и слепоты.
Что ж, в кейсе было ещё куча медленных, они же большей частью барбитураты. Конечно, не самый подходящий для дискотеки наркотик. Таким приятно закинутся дома, и обдалбавшись, развалится на диване и плавать в небытие собственного сознания. Действие барбитуратов противоположно действию амфетаминов: они подавляют центральную нервную систему. В малых дозах они действуют как транквилизаторы, а в больших - снотворные. Правда сон выходит всегда неспокойный, напоминающий прогулку по всем кино-ужасам мира. Если амфетамин разгоняет сознание, то барбитурат его успокаивает и замедляет. Продолжительный приём ведет к полному психологическому сдвигу, так как у разума не остается пути реализовать себя. Барбитураты вызывают склонность к суициду и меланхолию.… Кроме уже названых Первым более популярных разновидностей, в кейсе так же несколько аптечных препаратов: красные с бороздками таблетки люминала, капсулы амутала с надписью «Lilly», зелёные таблетки бутизола с надписью «McNeil», жёлтые капсулы нембутала с буквой «а» на брюшке, и мега популярный секонал превращающего сознание в манную кашу. Был и слабенький либриум, достать который нетрудно даже для ребёнка, стоит только сходить в больницу и сказать, что вы страдаете бессонницей или излишней нервозностью. Если вы выдержите пронизывающий взгляд врача – препарат ваш. Кстати, также можно получить и амфетамин, только сказать обратное, что вы всё время спите и никак не можете проснуться. Очень большая вероятность, что доктор пропишет именно амфетамин. Хотя это палево никому не нужно, гораздо легче найти выкинутую тёрку, заполнить её на эфедрин и варить себе тот же винт спокойно. Ну, это конечно на любителя.
Ах да, был ещё и теразин - довольно сильный наркотик. Я бы даже сказал сильнейший транквилизатор и его следует применять особенно осторожно. Чаще всего, теразин дают в психушках, чтобы успокаивать буйных пациентов. Большая доза делает из человека вечно смиренный овощ: подавляя активную работу мозга. Иногда его можно применять при передозе. Однако теразин слишком успокаивает, но не заботится о том, чтобы разбудить. Со стороны, потребитель барбитуратов выглядит забавно, если конечно обладать довольно специфическим юмором патологоанатомов. У наркомана отсутствует координация, словно у пьяницы, выпевшего галлонов пять водки: он шатается и падает, засыпает в середине беседы, пища вываливается изо рта, он может мочиться и гадить под себя, даже не заметив этого. Любимое занятие – созерцание одной точки пространства, будь то хоть голая стена. Проявляется ворчливость и некая заторможенность напоминающая брюзжание стариков впавших в маразм. Что и говорить…не лучший наркотик для дискотеки. Зато сознание возносится столь высоко, что даже боги стоят ниже в своём внутреннем совершенстве, но наркоман вечно одинок в этой высоте, позволяющей игнорировать низменности, превращающиеся в обыденность.
- Что берёшь!? – сказал Первый, когда ему надоело смотреть как я пялюсь с улыбкой в кейс, словно ребёнок на лавку кондитера. Всё же товар был хороший… Да, были и второсортные миксы, но и я такие постоянно мешал. Некоторый товар вообще напоминал мою частную коллекцию в холодильнике. У меня было абсолютно всё, что есть в этом кейсе, правда мне это нужно было для получения новых соединений, а не для употребления.
-Наверно всего понемногу,– ляпнул я, и удивился своей глупости.
«Взять научные пробы» - сказало тихо одно полушарие мозга, пытаясь оправдаться.
«Идиот…»-грустно сказала другая половина сознания. Но где-то посередине я чувствовал – товар нужно брать!
В глазах Первого загорелся алчный огонёк наживы, но я не мог не отметить, что он был каким-то тусклым, словно подсунутая зажигалка, вместо сварочного аппарата. Скорее в них читалось торжество шахматиста поставившего мат.
-Деньги, то есть? – сказал он нарочито небрежно, и на миг отвёл взгляд, что меня немного насторожило. Блин, надо быстрее вмазаться, судя по всему паранойя набирала темп.
Правило номер 3. «Никогда не отдавайте деньги вперед».
- Пожалуй поступим по другому…- я резким движением вырвал кейс из рук Первого и хотел уже бежать, но увидел стоящего на моём пути Крысу, с маленьким белым пистолетиков в руках – я сразу передумал. По лицу пушера расплылась ехидная улыбка… Я почему-то начинал ненавидеть этого мудилу и его макаку с пистолетом. Открыв кейс, я выкинул из него несколько маленьких пакетиков и бросил их на стол.
-Это берёшь? – спросил Первый, хмыкнув и вопросительно изгибая бровь. Снова паранойя, я опять вижу нашу жизнь как партию в шахматы, а себя шашкой, случайно попавший не в ту игру…
- Нет…-я положил кейс на стол, и поверх него выложил пачку долларов, не забыв достать одну сотку для себя. – Беру это…
Правило номер 4. «Никогда не покупайте большое количество любого наркотика, предварительно не попробовав его» – промелькнуло у меня в голове запоздавшее правило. Хотя, никакой угрозы быть не могло, ведь такой товар продаётся по частям, а не кейсами. Зачем я купил этот чёртов кейс? Часть его содержимого, вообще была явно моего производства!
«Идиот…»- повторило вердикт внутреннее Я, которое было явно умнее внешнего. Инстинкты управляют жизнью человека, и один из первых рефлексов, остаётся навсегда: хватательный. Настроение угасало, словно кто-то воткнул ржавую иглу с ядом, в сердце, и из него вытекало счастье. Приобретение - вот тот наркотик, которым охвачена эпоха. Это он отупляет и сжигает нас. Но почему же я не чувствую удовольствия? Поколение кипит, а пар души возноситься вверх. Скоро всё испарится и останется лишь огонь и пустота…
- Я хочу остаться один..- сказал я Первому. Фраза была эвфемизмом. Воспоминание о маленьком пистолете в руках Крысы, отбило охоту послать их нахуй. Такие маленькие люди как Крыса, могут вмещать в себе гораздо больше ненависти и подлости. Но всё человечество живо только потому, что все мы - маленьких люди.
Первый снисходительно хмыкнул и забрал выброшенные мною пакетики с некачественным товаром.
- Придерживайся рецепта...- сказан он улыбаясь.
- Ага,– бросил я, и с удивление почувствовал в себе ярость. Чужеродную, взявшуюся казалось неоткуда. Просто вспыхнула волна отвращения ко всем и в частности к Первому и Крысе. Я хотел убить самодовольную сволочь и его зверька подхалима. Я наделял их отрицательными качествами, ненавидел каждую чёрту их характера, которую я сам для них и выдумал. Я видел в них эмоциональных онанистов, мнивших себя крупным наркобаронами. Пустышек, выращенных на силиконовом корме голливудских фильмов. Всю свою злобу я сконцентрировал в этих двоих. Я видел, как их лица искажаются, обрастают шерстью, уши заостряются, а зубы удлиняются. Я в ужасе отодвинулся от них, но сумел себя сдержать, и не закричать от страха охватившего меня. Надо было срочно что-то принять…сознание уже бурлило, выплёскивая внутренние отходы наружу.
Первый с Крысой, ушли, оставив меня наедине с психоделической бомбой которую я прижал к груди словно младенца, хранящего в себе тайну свободы.
 Сунув руку в кейс, я несмотря взял и проглотил несколько таблеток, что не было хорошей идеей. Но жизнь слишком мифична и абстрактна, чтобы за неё цепляться. Время, пространство, форма и смысл – всё это не имеет значения. Есть только вечное брожение пустоты, нагромождение воздушных замков над пропастью, в которой мы живём. Разложение человечности, как регресс человечества. Безопасность – это предрассудок. В перспективной вариации происходящего мы все мертвы. Страх перед хаосом, перед разрушением всего известного, знакомого и безопасного тормозит развитие общества как такового. Эфемерный кирпич, который висит у всех над головой и может упасть – раздражал, и поэтому я сам расшибал голову о стены. Мир давно перестал быть пушистым, а может, никогда таковым и не был, но теперь он стал настолько небезопасен, что уже нет смысла бояться чего-либо конкретного, мандражировать можно постоянно, даже не покидая насиженного сортира, но всё равно это никого не спасёт. То, чего мы избегаем, и то, чего мы не желаем признавать, может убить не только нашу расу или культуру, но всех нас. Поэтому лучше нестись напролом к восклицательному знаку опасности начхав на все сожаления и сдерживающие иллюзорные путы реальности.
Ящик Пандоры, ключ на старт! Приготовится к отлёту сознания через: 3, 2, 1… Вперёд, навстречу Инсайту!
***
Я видел свою душу стоящую у границ рая... Я был цветком, растущим на вершине горы и вдыхающим ледяной, разряженный воздух мира. Я наслаждался запахом свободы. Я был рыбой выброшенной из аквариума в океан, и орлом, выпущенным из клетки. Я был пеной летящей на гребне волны. Я наслаждался вкусами и ощущениями, которые не мог постичь раньше. Казалось, даже воздух приобрёл вкус и тихо звенел, сливаясь с грохочущей на первом этаже музыкой. Сердце начало биться в такт басам поколения. Пространство измерялось в вечности. Метр растянулся на световые годы. Первый этаж был на другой стороне вселенной. Время исказилось и стало осязаемо, сжалось в точку и исчезло. Я стал, благословлён, я ощущал существование Бога рядом со мной. Я чувствовал священное единение с творением и его Творцом. Я коснулся сути своей души. Не было никакого страха и паники, я больше не боялся этого мира. Я не страшился смерти, зная, что вечен. Я обрёл покой, растворившись в затихшей музыке. Я стал мелодией и ударами собственного сердца. Я достиг просветления и духовного преображения...
***
Открыв глаза, я ощутил всю мерзость бытия, окутавшую меня со всех сторон. Как же тягостно меня било, равнодушие к самому себе. Я вернулся в реальность, и она презрительно и победоносно улыбалась, заполучив меня обратно. Тошнотворная волна припадков сжимала мои внутренности острыми зубами пробуждения. Вокруг меня были раскиданы темные бутылки из-под пива и пару прозрачных из под водки. Я лежал на полу под столом, в обнимку с кейсом, как с любимым плюшевым мишкой детства. Приоткрыв крышку, я увидел, что он опустел как минимум наполовину. Сколько!? Сколько дьявольских приходов и дней сменилось с того вечера? Быть может, прошли недели, а возможно лишь часы… Как я попал, из точки «А» в эту странную и непонятную точку «Z»? Сколько витиеватых поворотов судьбы преодолел я, чтобы оказаться здесь, в этой луже блевотины и пива…
Ненавижу пробуждения... Они как жирная, уродливая точка в конце прекрасной книги. Весь туман рассеивается, и кареты снова превращаются в тыквы. Моё сознание трепеталось как птица с отрезанным крылом, вырывая сумрачные куски прошлого и показывая мне отвратительные концепции настоящего.
Я уставился на жирную зелёную муху, сидящую на белом потолке надо мной, и я начал мучительную войну с архивами моей памяти, которые беспощадно рвали рассудок, когда я пытался к ним притронуться. Отрывки прошлого плавают как шлюпки в шторм, не способные попасть на ось времени. Что было раньше, а что позже, что из этого вообще было?
Обрыв и движение.
Я танцую под музыку в клубе, раскидывая руки в разные стороны, прыгая и крича, матерясь и плача прямо на танцполе. Вокруг меня расступились люди, сторонясь, как прокажённого, огибая, словно моря одинокий остров страдания. Они стояли и смотрели, как я, сжавшись в калачик, плачу и молюсь.
Обрыв и пустота.
Я стою возле светящейся стойки бара и прошу пиво. Лысый бармен с сомнением смотрит на меня и говорит, что мне уже хватит. «Я не пил!» - кричу я, буквально лёжа на столе. Посоветовавшись со вторым барменом, мне дали пиво.
Обрыв и тишина.
Я стою на барной стойке и блюю на толпу стоящую внизу, а она по-прежнему танцует, не обращая на меня внимания.
 «Никто нас не спасёт!! Мы сгниём заживо!» - кричу я, кашляя, поперхнувшись рвотой, и падаю со стойки. Я рассматриваю своё разрушение, как посильный вклад в коллективное бессознательное самоуничтожение.
Обрыв и безумие.
 Бесконечный коридор с открытыми дверями, поток ветра пахнущего смертью и все они с грохотом закрываются, стенки сужаются и расплющивают меня. Мои розово-красные кишки остаются по обоим сторонам белых стен.
Обрыв и крик.
Я стою в тесном, плохо освещаемом коридоре. Передо мной лежит тело, со жгутами кишков наружу. В глаза человека воткнуты букеты шприцов. Руки расправлены в стороны, словно в полёте. Неожиданно, голова поворачивается ко мне, рот открывается, и из него выползает алая от крови крыса.
Обрыв и хохот.
Я открываю глаза и кричу, кричу во всё горло, пытаясь испугать собственный страх. Я видел Антихриста, странствуя по Инсайту. Повелитель мух смеялся надо мной вместе с Богом, а я был частью их сознания. Я был охвачен ужасающим страхом, сойти с ума. Я оказался в другом мире, в другом месте, в другом времени. Казалось, что мое тело осталось без чувств, безжизненное и чуждое. Умирал ли я? Было ли это переходом? Мне казалось, что я нахожусь вне тела, и тогда я ясно осознавал, всю полноту трагедии моего положения.
Постепенно, я вырвался из таинственного, незнакомого мира в успокаивающую и омерзительную повседневную реальность. Страх ослаб и уступил место зыбкой гармонии разума, вернулось нормальные восприятие мысли, но я не стал, уверен в том, что опасность сумасшествия окончательно прошла….
 Я по-прежнему лежал под столом, откуда начал путешествие по воспоминаниям, обретшим шипы. Огромная зелёная муха ползала на потолке, и я слышал, как она смеется надо мной. Я плюнул вверх, пытаясь сбить её, но харча спикировала обратно на лицо. Мухе явно помогал сам Сатана, или как минимум законы физики.
Голоса прошлого дня, а может жизни, снова возникли в моей голове: «Какая формула» - спрашивали они, то вкрадчиво, то угрожающе. Что ещёза формула? Холод пробежал по спине. Отвратительное ощущение того, что я забыл что-то важное – по-прежнему мучило меня.
- Это он?
 Надомной появилось два огромных верзилы: Тод и Боб, напоминающие мощные бульдозеры готовые к разрушению прогнившего, деревянного сортира. Один из них показывает на меня толстым, плебейским пальцем, словно рядом со мной лежало ещё с десяток близнецов-клонов. Неужели я так плохо выгляжу, что меня трудно узнать?
- Да! – пискнул Крыса, которого я не заметил из-за широкой спины верзилы. Он выглядывал из-за плеча охранника и смотрел на меня с какой-то непонятной злостью. Если бы не запах спирта, окружающего меня словно таинственная аура святоши, я наверняка смог бы учуять непреодолимую вонь пота, который ручьями тёк по его лицу.
Верзила поднял меня за шкирку и огромный кулак костяшками врезался мне в нос со скоростью метеорита упавшего на ядерную электростанцию. Боль такая, словно мне по лицу жахнули раскалённой кувалдой, и я почувствовал, как хрящик носа с хрустом сломался и ушёл куда-то вглубь. Упав на стол, я почти потерял сознание, но беспамятство выблевнуло меня обратно в реальность не в силах больше терпеть моё присутствие.
 Нервные окончания подняли бунт, крикнули в жуткой вспышке огня и отключились, превратив лицо в маску которой оно всегда и являлось. Моя кожа стала не более чувствительна, чем трусы на мне. Я встал на ватные ноги, и начал плавно раскачиваться из стороны в сторону силясь поймать баланс. Мои руки безвольно болтались как плети. Верзила разминал кулаки, показывая, что это только начало. Спрашивать, что же я такого натворил, нет смысла. Я почти уверен, что есть за что. Верзила снова замахнулся, а под мою ладонь попала бутылка пива, стоящая на столе. На сантиметр, уклонившись от удара, я врезал пивной бутылкой по голове, и кожа разорвалась, открывая окровавленный череп. Не выпуская их рук горлышка бутылки, я воткнул «розу» в бедро второго амбала. Схватив кейс и подвернувшийся пакет с продуктами, я выбежал из комнаты в ближайшую дверь. Дикий писк Крысы, напоминавший слившийся в стон крик чаек, догнал меня уже за порогом, вместе со звуком выстрелов. Но я уже нёсся по серым коридорам, не разбирая дороги, сбивая редких людей и наконец, со всего разбега наскочил на дверь с зелёным значком выхода.
 С ночного неба шёл ядовитый дождь. Ни одной звезды нет надомной – только пустота и холод. Город тьмы, где никто не излучает свет, боясь привлечь внимание.
Бомжи лежали на улице, словно мешки мусора, пригревшись возле каждой второй трубы с горячей водой, или люка, выпускающего тёплые вонючие пары. Где-то далеко слышались крики и ругань, иногда протестующее звучал выстрел, и на миг всё смолкало, а потом тишина вновь разрывалась воплем сирены. Шёл обычный день, текло обычное время, унося с собой жизни. Все мы бараны в череде дней. Грязный скот, который Бог вывел на бойню... и именно поэтому атеизм – основная религия этого Города, который уже не верит в лучшее. Поколение контраста… Мир сияния витрин, и затхлой грязи на земле. Дьяволу нечего делать в этом Городе, а если он здесь, то он большой оптимист, если думает, что может сделать ещё хуже. Даже луна прикрылась смогом, чтобы не видеть это убожества.
Я стоял в узком переулке заставленном мусорными контейнерами. Из носа непрерывным потоком текла кровь, облизнув губы, сделал большой глоток: на вкус как красное сухое вино, продающиеся в бутылках без этикеток.
Я побежал к шумящей впереди дороге. Выйдя к проезжей части, я понял, что нахожусь на улице, на которой расположен клуб «Огненная земля». Надомной возвышался небоскреб, стоящий напротив клуба. Башня тянулась вверх в космос и смотрела на меня горящими глазами окон. Неоново-синяя вывеска «Банк» - висевшая на первом этаже врезалась светом мне в глаза, причиняя боль. Эту улицу знали все наркоманы, здесь находились три больницы сразу, и поэтому целые очереди нарков выстраивались к мусорным бакам в поисках рецептов/тёрок. «Великий джефовый путь» - так назывался этот проспект.
Позади меня в переулке раздались крики и шум бега, который ввёл в моё сознание новую дозу адреналина, и толкнул к немедленным действиям. Я вскочил в ближайшую такси, стоящую у бордюра, и увидел своего старого знакомого – бородатого, большеглазого таксиста Равшана, который нервно дёрнулся, когда я сел.
- Куда? – бросил он резко, не сводя с меня настороженного взгляда.
-Не важно! – я кинул на переднее сиденье остатки смятых денег. Поток адреналина, гнавший моё тело, внезапно прекратился. Я ощутил себя выпотрошенным и обессиленным. Веки захлопнулись, и я погрузился в кошмар своего сознания. Там тоже было темно и холодно.
***
Открыв глаза, я ощутил себя мёртвым. Я чувствовал себя монстром, созданным Франкенштейном. Живой труп, сшитый из частей поколения, и какая-то неведомая сила потянула за нить, я распался, отринул все, что не являлось мной, и остался только страх наслажденье и пустота.
 Холод сковал моё тело. Я не чувствовал свою кожу, словно её поместили в азот, а из лёгких вырывался белый пар, сгустившийся в форму ухмыляющегося черепа с чёрными впадинами глаз. Я мотнул головой и череп исчез. Передо мной стоял водитель такси, тормошивший меня за плечо.
- Эй! Ты очнулся? Блин, я уж думал ты сдох…- лицо Равшана на самом деле выглядело довольным, но скорее из-за того, что не нужно будет возиться с моим трупом. – Ты как себя чувствуешь?
- В состоянии глубокого душевного ануса. А где мы? – спросил я осматриваясь.
-В деньгах, которые ты мне дал, был студенческий твоего друга. Там был написан этот адрес. Сам поднимешься?
- Думаю что нет… - сказал я, но Равшан меня уже не слышал. Прыгнув в машину, он вдавил газ столь сильно, что из под колёс повалил дым. Не прошло и пары секунд, как автомобиль скрылся за поворотом, оставив меня на асфальте возле подъезда. Я начинаю подозревать, что как и весь остальной мир – он тоже меня не очень любит.
 Медленно, почти ползком и таща за собой свои пожитки – я полз по лестничной площадке вверх. На каждой ступеньке мой рассудок верезжал от боли, и, пытался вспомнить и понять, что же я такого забыл и почему собственно меня в последнее время так часто бьют. Всем свои существом я чувствовал эти огромные пробелы в логике, но не мог понять их смысл.
И только когда я нажал на звонок тридцать шестой квартиры, я понял, что облажался…
Я зажмурил глаза и приготовился к самому худшему. Сознание нарисовало целый батальон омоновцев и прочих монстров, спрятавшихся за порогом. Я представил, как мне простреливают коленки, чтобы я не убежал, заламывают руки так, что они дважды прокручиваются в суставах как у какой-нибудь сраной куклы барби. Омон народ не добрый, что уж говорить про монстра с планеты Персей 8, который, я уверен, также поджидает меня за дверью.
Я уже слышу, как судья плюётся серой и кричит, что я отравляю молодежь, и что меня, надо поставить у стенки! И ведь они правы! Да, был я, который искал лишь новые пути просвещения и свободы, но были же и океаны грязи и дерьма, которые выносят не берег наркотики. Я собственными глазами видел, как учили детей получать из аптечных таблеток джеф, промывая таблетки в банке из-под пепси, словно надсмехаясь над всем миром. Видел блаженные лица детей, когда им вкалывали первую дозу. А ещё помню как топтал лицо того дилера-учителя, посадившего их на иглу. Да, мы виноваты в том, что даём шанс выбирать? Создаём вариацию жизни, альтернативу. А инквизиция в лице DEA уничтожает еретиков посмевших покинуть реальность. Война с наркотиками бесполезна, разрушительна и аморальна, но она должна существовать. Да, она отнимает иллюзию свободы, но даёт время, шанс ещё раз пройтись по циклу года, и сорвать с календаря двенадцать листов. Некоторым нравится наша жизнь, а некоторым - наша смерть. На всех не угодишь, да и мне не сильно хочется им угождать, я выбрал свою жизнь, и готов принять наказание за свой выбор.
Из сплошной стены вышел слабо мерцающий китаец с овальным лицом и в сером костюме, застёгнутом до самой шее.
-Ты ещё кто? – спросил я, немного отступая назад.
-Я Мао Цзэдун! Мне из астрала велели помочь тебе собраться и успокоиться.
-Замечательно, а кого-нибудь более позитивного не было? Ну Будды к примеру?
-Нет. Ты не заслужил. Но не принимай жизнь слишком серьезно. Тебе все равно не уйти из нее живым.
-Обрадовал блин, спасибо!
-Отбросить иллюзии свои, и готовиться к борьбе! – сказал явившейся китаец.
-Хорошо. Уже отбросил,- сказал я, и Мао сразу исчез.
 Блин, Мао Цзэдун…спасибо сознание, что хоть Сталина не явила. Надо будет меньше есть китайской пищи.
 Всё вокруг претерпело актуализацию. Бытие переходило из состояния возможности в состояние действительности. За дверью уже не было монстров, но положение от этого лучше не стало, я всё равно чувствовал приближение мифического Танатоса, готового поглотить мою жизнь. И я решил, что пока есть время, надо выбрать красивую финальную фразу, перед титрами и залпом ружей. Я ждал, но ничего не происходило…Тишина, только барабаны крови, стучащие в ушах. Я ощущал, как пустота сжала меня в тиски страха. Это словно услышать глухой щёлчок осечки, вместо выстрела из пистолета у виска. Невероятное облегчение, но неотвратимый страх перед следующим нажатием на курок в этой русской рулетке жизни.
Приоткрыв один глаз, я посмотрел на стоящую передо мной дверь, из которой по-прежнему не вырывались толпы злых дядей в масках, и не вылетали пурпурные дельфины, что тоже было странно. Вполне возможно, что это ловушка, и они хотят заманить меня, а потом откусить голову, сломать руки, и повесить всё на стенку как трофей. Такое конечно возможно, но маловероятно.
«Дом оцеплен, сопротивление бесполезно!» - всплыла фраза из дешёвых боевиков. Я услышал её столь отчётливо в своей голове, что даже приподнял руки вверх.
А вот идите к чёрту! Сознание неожиданно прояснилось и поменяло русло. Меня уже занимала не столь проблема выживания, как оценка происходящего. Мне было жутко интересно, что же твориться в этом столь опостылевшем пространстве, пересекающем временную реку. Я чувствовал себя мальчишкой, сидящим у рождественской ёлки и вглядывающегося в завёрнутые подарки, в которых вполне могла быть граната. Я наткнулся на апорию: трудность выбора лежала между логичным и глупым, но проблема от этого проще не становилась.
-Идите к чёрту! - прокричал я на дверь, которая скрипнула и немного приоткрылась. Оценив свои силы, и телепатически посоветовавшись с умершими стратегами – я решил, что у меня не так много шансов перебить сволочей за дверью. Вон, сколько лет уже травлю всего лишь одни организм, и то убить не могу, но зато покалечил я его/себя солидно. Монтень верно говорил, что человеку достаточно прожить лишь год, увидеть зиму, весну, лето, осень. Ничего нового уже не увидеть, вся остальная жизнь бессмысленна. Мы все лишь начинка для гробов, чего мне бояться? Будь я грешником или святым умри я сейчас или через столетье. Я отправлюсь в другой мир или просто сгнию с червями, мне всё равно- эквипенисуально. Хэппи-энд это тоже всего лишь конец, а уж лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Смерть в сражении будет более красивой… пусть запомнят меня, пускай как идиота, но запомнят. Я ударил в дверь ногой и меня ослепил яркий свет, хлынувший из комнаты.
 - Я Шива - бог смерти! Я пришёл за вами!!
Надо же было что-то крикнуть…
– Банановый ГАМАК! – добавил я уже не столь уверено и закрыл глаза.
Я шёл ко дну на всех парусах…
***
 Над моей головой что-то пролетело и с дребезгом разбилось о стену.
- Сволочь, это ты?! Скотина! Всю!! Всю заначку пришлось потратить на то, чтобы соседи снизу не вызывали милицию. Сотрудники DEA, смогли бы целую коллекцию препаратов набрать, а нас запрятать в кутузку до Апокалипсиса! – голос быть сильно раздражён и тараторил словно пулемёт, но я сразу узнал Макса. Что ж, тёплый приём…
-Соседи? О чём ты говоришь? Те наркоманы и старушки, впавшие в маразм, которые живут по соседству, не почешутся даже если в их доме взорвать напалм, – Макс ничего не ответил на этот аргумент.
- И я уже неделю мою пол! Что ты здесь устроил!? – Макс продолжал нападение уже менее уверенным тоном. – И спрашивается, какого чёрта ты подпалил мою руку?!
Теперь мне, нечего было ответить…
 - Фига…- удивленно сказал он, рассмотрев моё лицо. – Я смотрю у тебя сегодня неудачный день?
-Обычный, - вяло сказал я.- Макс, совершенно обычный. - Я закурил, и щелчком отправил в его сторону студенческий. –Твой?
Лицо на фотографии на Макса не сильно походило... Пока меня не было, его кто-то хорошенько разукрасил, синей тушью под глазами и тёмно красными подтёками по всему лицу. Задавать вопросы было лень, и я пошёл на кухню.
 Макс не врал. Удивительно, сколько титанической работы было проделано.… Авгиевы конюшни, могли показаться стерильной операционной по сравнению с тем, во что недавно превратилась моя квартира. Но, следы уборки были явно заметны, и комнаты больше не походили на постядерные руины, а опаять напоминали обычный и близкий сердцу бардак. Да, беспорядок создается легче, чем гармония, но принимая регресс сознанья, стоило довольствоваться и этим. Вот в такие моменты особенно остро ощущаешь, как много существует вещей, в которых я не нуждаюсь. Надо будет потоп устраивать раз в месяц, заодно и пол моется...
-Говоришь, меня не было неделю? – спросил я, хотя знал, что словам Макса верить не стоит. В разных местах время течёт по-разному. К примеру, если хотите прожить тысячелетия, то задолжайте брокерской компании пару тысяч долларов. Те, двадцать минут, когда вас будут гладить утюгом, покажутся вам длиннее, чем вся жизнь. Если вы хотите умереть быстро – влюбитесь, и тогда даже годы станут минутами.
-Ну да, наверно около того. Я тоже во времени ориентируюсь плохо, – сказал Макс, по-дурацки улыбаясь.
Открыв холодильник, я замер, остолбенев от удивления и неожиданности. Я со всей силы зажмурил глаза, надеясь, что дурное виденье исчезнет, но всё оставалось по-прежнему. Наверно такие чувства испытывал бы президент Франции, зайди он в дочиста обворованный Лувр. Мой родной и любимый холодильник «Айсберг»- был пуст. Внутри стояли лишь две бутылки пива и маленькая кастрюлька с остывшими сардельками. Моя любимая коллекция марок, и все остальные препараты исчезли!
-Макс!!
- Что? – виновато раздалось из соседней комнаты.
-Спрашивается, а где весь товар?!
-Я же говорил, тебя долго не было. Пару вечеринок, да и жить на что-то мне нужно было? – его голос звучал неуверенно, и всё это прозвучало как-то фальшиво, но это не имело значения, поскольку Макс уже почти официально в морге.
Я попробовал успокоиться, расслабится, промычать то медитирующие «оммммм», и вспомнить код от сейфа с оружием.
-Никуда не уходи! – крикнул я и пошёл в спальню, где был спрятан сейф. Надо было выкинуть оружие и прятать наркотики в сейфе. Разницы конечно никакой. Любая проверка, нагрянувшая в квартиру, найдёт как незамысловатый тайник, за аляповатой картиной Дали, так и холодильник на кухне. Сейф лишь оберегал меня от плохих поступков, но к огромному несчастью для Макса – код я по-прежнему помнил. Достав пистолет с глушителем, я случайно дотронулся рукой до подушки, лежавшей на кровати, над которой висел сейф. В моём сознании что-то явно переклинило, и не в силах с собой совладать, я упал как подкошенный, и мгновенно уснул. В ногах правды нет, хотя нет ее и выше…
***
Я бежал по узким серым коридорам с медленно сдвигающимися стенами. Там были сотни красных дверей с зелёными значками выходов, но когда я их открывал, я попадал в такой же коридор, из которого только что выбежал. Я слышал шаги убийцы идущего за мной и отстающего всего на один поворот. Иногда мне удавалось увидеть его лицо: это было моё лицо, только из его чёрных глаз ползли белые личинки, а в руке у него/меня был окровавленный шприц, с которого капала зелёная светящаяся слизь.
Я свернулся в калачик, обхватил голову руками, и закричал - в ту же секунду понял что тону. Вокруг была тёмная, вязкая словно кисёль вода, и только высоко надомной, с виднелся слабенький лучик света. Я попытался выплыть, но меня кто-то держал за ногу. Опустив глаза, я снова увидел собственное лицо искажённое гневом. Я закричал, и огромные пузыри воздуха вырвались из моей глотки, в которую утекла вся вода, и я остался в темноте.
***
Я очнулся, резко вскочив с кровати. Перед глазами всё расплывалось, словно в тумане или кино без резкости. Иногда такое случалось, бывало, что зрение пропадало полностью. Однажды, я целый месяц ничего не видел и жил подобно кроту в мире звуков и запахов. Сейчас всё было не столь серьёзно и через пару минут, всё приобрело чёткие очертания. Сознание, расшатанное барбитуратом, не работало стабильно и иногда «перезагружалось», попутно отключая некоторые функции мозга. Вот так и появляются овощи.
 Нестерпимо захотелось блевануть, и изо рта вырвался сгусток жидкости, потёкший по подбородку, и закапавший с него на майку с Че Геварой. Слава Богу, желудок был пуст, и это единственное, что он мог подарить миру. Вся одежда была мокрая от пота. Ещё один микросон, наполненный кошмарами также плотно как заселён Китай и у меня просто поедет крыша. Или уже съехала? Может я сейчас сижу в белой комнате с мягкими стенками, закутанный в смирительную рубашку, перекаченный таразином и брежу, бродя в потёмках своего сознания. Хороший повод, чтобы бояться заснуть. Всё! С этого момента больше спать не буду!
В комнате пахло настолько отвратительно, что даже я, своим разбитым носом почувствовал это, поморщился, не в силах это терпеть. Запах моей блевотины слился с вонью из кухни, только она, была ещё и с добавлением ароматических тонов поноса. С кухни, всегда «пахнет» не лучшим образом….
Растерев глаза, я медленно поплёлся в ванну. В коридоре на стенке по-прежнему была размазана кровавая клякса, от того далёкого дня и паденья, хотя всё это могло случиться и вчера, или даже пару часов назад. Послюнив палец, я сделал из кляксы улыбающуюся рожицу.
Зрелище представшее передо мной в отражении было воистину ужасным…Всё лицо было усеяно жёлто-синими синяками, глазные белки оплетены кровавой паутинкой, а одежда в некоторых местах испачкана кровью. Удивительно, но лицо не болело, а на носу лишь появился маленький горбик, и было ощущение холода, как от хорошего кокаина. Судя по всему, ещё действовали некоторые барбитураты приглушившие боль и время от времени выбивавшие меня из реальности в микросон, который с лёгкостью мог перейти в кому. Неудивительно, что таксист Равшан меня невзлюбил. Хорошо хоть не добил из жалости…хотя такое чувство не было свойственно жителям Города.
Выйдя на кухню, я увидел Макса, вертящегося вокруг кастрюли, в которой что-то булькало, словно газы, поднимающиеся из сточной канавы.
-А, ты уже проснулся? Вот я тут решил супчик сварить. Ты ведь уже успокоился? – он говорил быстро и мельком на меня погладывал, видимо опасаясь нападения, но в целом он был прав, поспав – я передумал его убивать. Волна ненависти спала столь же стремительно, как и появилась. Надо будет меньше принимать наркотики, хотя может наоборот чаще? Не важно, со временем все вопросы, так или иначе, проясняться.
-Макс, тебя Бог оберегает, – заметил я.
-Бог? Не, мой срок хранения давно кончился. Я уже начинаю гнить.
Сев за стол, мне была подана глубокая, ржавая армейская тарелка с ужасно воняющим супом, в котором плавала какая-то хрень, сильно смахивающая на сопли. Зачерпнув алюминиевой ложкой вязкую жижицу, я немного отхлебнул и даже не пытаясь скрыть отвращение, отразившееся на лице, сблеванул небольшим сгустком рвоты обратно в тарелку. На вкус дрянь была далеко не лучше чем на запах, но если есть с зажатым носом, то это вполне напоминала на очень плохой грибной суп с поносом. Возможно любой другой человек на моём месте, тут же пошёл бы в ванну и блевал до конца дня, но я прекрасно знал, из каких именно грибов сварен этот супчик. «Псилоциба Мексиканская» - за этим некрасивым названием скрывался маленький такой грибок, в котором содержится псилоцобин (логично да?), который по действию напоминает мескалин. Этот грибочек можно есть и сушёным, но при варке он быстрее всасывается в кровь. Но я уверен, что никто не выдержит получившееся пойло в первый раз без рвоты, хотя возможно Макс просто не умел готовить.
Быстро доев, я довольно вытер рукавом губы. На стол тем временем был поставлен десерт: купленные мной грейпфруты, орехи, неочищенные бананы и маленькая чёрная тарелочка, на которой одиноко лежала белая таблетка. Это напомнило мне далекое детство, когда мама кормила меня витаминами: «Чтобы я был здоровым». Как же меня всё это доставало. Как же меня бесило это старание сделать из меня здорового клона поколения, готового в любой момент стать высококачественным удобреньем для полей равнодушия. Быть человеком - значит быть душой, которая выбирает, что ей делать и чем ей стать. Что до меня, то в этой жизни я старался познать, осознать и прочувствовать как можно больше - для того, чтобы выбирать с умом. И я шёл против течения. Я хотел получить свободу человека падающего с небес без парашюта. Назло себе и всему миру. Пусть он прогнётся. Пускай мир расколется, чтобы бездне было его легче проглотить. Я кину горсть земли на могилу этого поколения. Нет ничего страшнее реальности, нет ничего ужасней жизни в симбиозе с этим миром, гораздо приятней в нём паразитировать! Говорят, что хаос в душе одного человека, может привести к разрушению всего мира. Что ж, я согласен!
 - Уж извини мама, - прошептал я, и проглотил таблетку.
Я ощутил себя Алисой в стране Чудес. Всё происходящее было смутно знакомо и безумно в своём неотвратимом существовании. Для изменения декораций бытия нужно принять таблетку или выпить что-то из бутылочки…
В воздухе передо мной появился ряд зубов, слитый в огромную улыбку, над которой сияли два сиреневых глаза. Ещё секунду ничего не происходило, а потом воздух дёрнулся алой дымкой и материализовалось остальное тело кота.
- Чеширский кот, я полагаю, - спросил я у глюка, закуривая сигарету. Надо будет аккуратней в преть с мыслями. Так можно и с ума сойти.
-Мы все сумасшедшие, это константа цивилизации, -сказал кот облизнув губы.
-И я тоже безумен?
-Ты тем более, иначе бы ты меня не видел. Но ты не волнуйся, все плохое когда-нибудь кончается. И начинается чудовищное.
-Я чувствую, как море внутри меня кипит…
-Оно уже давно испарилось, осталась только лужа.
-Некоторые лужи находятся выше уровня океанов, - сделав затяжку, я выдохнул белый дым в кота и он исчез.
«Смена мест!» - тихо раздалось в воздухе, а когда я опустил глаза, то стол был забит едой.
Купленные мною продукты были далеко не столь хаотичны, как могло показать на первый взгляд. Вся они составляли единую, гармоничную симфонию для создания феерии вкуса. Проглоченная мною таблетка была барбитуратом смешанным с ЛСД, а грейпфрут, содержащий витамин С – гасил побочные влияния. Можете смеяться, но бананы содержат малую долю наркотических веществ. Никакого эффекта они, не оказывают, но если есть их с кожурой, то можно приятно дополнить вкус от более сильного наркотика. О, что и говорить про мускатный орех, содержащий галлюциген, и арахис…ммм… Это всё равно что кофе с сигаретой. Неописуемо. Это надо пережить! Хмм…а можно и не пережить.
Я поднялся и поплёлся к дивану. Наслаждаться действием барбитуратов лучше в горизонтальном положении. Включив телевизор на пустой, шипящий от помех канал, я провалился в собственную душу. Я стал духовно чист, словно новорожденный ребенок. Наркотики вымыли из меня все отходы сознанья. Меня охватило безмятежное и волшебное состояние, я окунулся в некий розовый мир иллюзий, который был настолько идеален, что становился отвратителен и мерзок от приторности. Это уникальное, мистическое или даже религиозное переживание, которое невозможно забыть. Мир вокруг меня менялся, приобретая новою форму, столь ужасающе непохожую, что это пугало своей глубиной. Но ещё хуже, чем эти демонические трансформации внешнего мира, была перемена того, как я воспринимал себя самого, свою внутреннюю сущность. Любое усилие моей воли, любая попытка положить конец дезинтеграции внешнего мира и растворению моего "Я", казались тщетными. Кокой-то демон вселился в меня, завладел моим телом, разумом и душой. Я вскочил и закричал, пытаясь освободиться от него, но затем опустился и беспомощно лег на диван, покорившись его неумолимой воле.
На пол перед диваном сел Макс и разложил перед собой зажигалку, ложку и пакетик с белым порошком.
-Зря ты это Макс, - сказал я, зная о тщетности своих слов.
-Аскетизм не для меня,- сказал Макс, разогревая героин в ложке, и наблюдая, как он начинает бурлить.- Я хочу испытать весь свет и тьму, всю радость и боль, познать все глубинны бездонных идей, до того как здохну. Легче, и быстрее всё это сделать ширнувшись дозой. Пойми, всё здесь, весь мир с его дерьмом и счастьем, если во вселенной есть Бог и Дьявол, то они тоже в этих кубах героина. В них бесконечность.
Набодяжив себе дозу, он затянул её в шприц на три куба.
– Что ты чувствуешь, когда готовишь себе дозу?
-Это своеобразный ритуал и клятва свету эйфории. Меня охватывает антиципация, я чувствую ту силу наслаждения идущею из будущего,- Макс посмотрел сквозь шприц на увядшие солнечные лучи, прорывающиеся в комнату сквозь шторы. - Тахионы - это частицы энергии, которые идут из будущего в прошлое, эта та радость от дозы, которую ещё не принял, или боль от ещё несуществующего ядерного взрыва. Когда я смотрю, как бурлит в ложке героин, я уже чувствую волны от света, введённого в моё тело в будущем.
Максу понадобилось минут десять, чтобы найти на руке вены. Он недавно прошёл ремиссию, и веняки снова были различимы, но раньше бывало, он кололся и в ногу и в ***, иногда с мастерством хирурга находил вену под коленной чашечкой. Обычно он втыкался мулькой или винтом, (это что-то вроде курения дешёвой Явы мультимиллионером ради ностальгии), но сейчас ему было лень их бодяжить.
Героин в шприце смешался с кровью и вошёл в его организм. Макс запрокинул голову. Сейчас его обвевали тёплые и светлые волны непередаваемого кайфа. Их невозможно описать. Наркотики – это и есть вещь в себе. Они аффицированны: влияют на мир и чувства, но остаются непознанными. Это апостериори — знание, которое можно получить, лишь испытав эти чувства.
Сейчас Макс был счастлив, но я видел его во времена дефицита. Фильм «Изгоняющий дьявола», мог позавидовать его мученьям. Кожа на руках были расцарапаны да крови – вены чешутся так, что хочется вгрызаться в них зубами и рвать! Невероятная боль в костях, понос, рвота – всё это идёт в нагрузку с белым кусочком рая.
-Трисвабхава – это три природы бытия,– начал разговор Макс. – Будда говорил, что существует три уровня реальности. Создатели этой концепции различали «воображаемую» природу вещей, «зависимую» и «совершенную». Знаешь, мне кажется, что только мы можем постигнуть все эти уровни, каждый слои и все вместе разом. Мы не можем подчиняться общему категорическому императиву Канта, но при желании способны понять плюрализм реальности, однако не в силах донести его миру... Мы не живём на одной плоскости бытия с другими, мы бредём настолько близко, что нас можно видеть. Мы лишь наблюдаем за жизнью, пересекая реку времени
Я ничего не говорил. Иногда надо просто слушать: после героина приходит очень сильно желание говорить, вслед за ним наступит отупляющая депрессия. Во время психоделических трипов постигаются многие вещи, проблема в том, что их трудно было донести до реальности. Слова слишком твёрдая структура, чтобы передать эти ощущения. Я понимал Макса, но уверен, что он их воспринимал свои слова совсем с другой стороны. Хорошо, что он начал разговор…. Большинство наркоманов, только и говорят, что о лучшем мире, где наркотики будут бесплатны, а вот от Макса иногда можно узнать что-нибудь интересное.
-Знаешь, а ведь меня побили из-за тебя – продолжил он, смотря на шипящий экран телевизора. Его голос был спокоен и пропитан лёгкой грустью. – Когда я вернулся домой, перед дверями стояли два амбала, трезвонящих в дверь. Ты с ними разминулся буквально на секунду, возможно, ты их даже видел.
Тема переключилась также резко как канал у телевизора. Я припомнил Фрэди Крюгера и розовую гориллу, которых встретил на лестничной площадке и мысленно посочувствовал Максу.
- А что им было нужно?– спросил я, хотя если честно этот вопрос сейчас не сильно тревожил. Слова превращались в звучащую оболочку, лишенную смысла. Весь мир предстал в необычном свете, возможно в истинном, лежащим за пределами истолкований и произвольной причинности. Я не мог достучаться до происходящего. Всё текло сквозь меня, переливаясь оттенками ощущений и эмоций, но не оставляющих на мне, ни единого следа.
-Это были вышибалы из клуба Первого. Он прослышал про новый Препарат который ты изобрёл, и боялся, что ты собьёшь ему весь рынок. Ты только представь: весь Город слез с иглы, потому что все довольны этой реальностью,- Макс грустно усмехнулся. – Вот Первый и послал мордоворотов, чтобы они выбили из тебя формулу а потом кокнули. Для них было очень важно узнать структуру Препарата, ведь это солидный туз в рукаве. Но они нашли только меня…. Я ничего не знал, и они попросту забрали весь товар из холодильника.
 Я почему-то даже не удивлялся. Скорее всего, потому, что просто не понял, о чём говорит Макс. Новость наверно была странной, и возможно должна быть пугающей, но я всё равно не вспомнил, что, же я такого изобрел.
-Странно, я недавно видел Первого, он не пытался что-нибудь из меня выведать… так, просто избил. Ничего необычного.
-Конечно, его громилы поручили мне следить за тобой. А чтобы ты мог продолжить опыты, Первый продал тебе твой же товар, ведь Препарат не был до конца синтезирован. Представляю, как он обрадовался, когда ты появился на пороге его клуба. Тод и Боб поступили неправильно забрав товар, и Первый даже позвонил мне, чтобы я подкинул его обратно, но ты был просто бесподобен, придя к нему сам, - Макс явно говорил в бреду, бессознательно выплёвывая свои мысли наружу. Слова были сбивчивы и начинали путаться, ещё минуту он что-то невнятно бормотал, а потом замолк и уставился в телевизор. Это был психический аут, до него теперь нельзя было докричаться. Я мало что понял из его слов, но уловил, что меня развели. То, что Макс был стукачом, не сильно беспокоило. Я его даже винил, он свободен в своём выборе. Сам наркотик – это флаг анархичного требования воли и понимания мира. Таков порядок вещей, и не мне противится ему, но вот факт, что мне продали мой же товар, был крайне обиден!
Я уже хотел высказать стенам, всё, что я по этому поводу думаю, но наркотик окончательно накрыл меня, утопив в своих пучинах. Меня засосало в чёрную дыру пространства другой реальности, и я погрузился в сон, где я наслаждаться беспрецедентными цветами и игрой форм, существующими перед моими закрытыми глазами. Бесконечный коллаж образов, нахлынул на меня; чередующиеся хаотичные, они сливались и расщеплялись, взрывались сверхновыми солнцами, перемешивались в сюрреалистическое буйство цвета; А потом всё исчезло. Стало Холодно и Темно. В Пустоте внутри меня.
***
Я проснулся от хрипящего звука, словно кран вместо воды выхаркивал рывками воздух. Открыв глаза, я увидел Макса бьющегося на полу в конвульсиях. Его глаза закатились и были видны только белки, всё тело сотрясалось от мелкой дрожи, а изо рта стекала на щёку пена, словно внутри у него работал миксер, взбивающий сливки.
Я быстро подскочил к нему и перевернул набок, чтобы он не поперхнулся своей же блевотиной, потом повернул его на спину и запрокинул его голову назад, чтобы перекрыть вход в глотку и открыть проход в гортань, иначе он бы вдыхал воздух не в легкие, а в желудок. Моё сознание вмиг прояснилось и стало бешено метаться в поиске решения проблемы. Надо было что-то делать! Я уже видел подобное в притонах, я видел, как пришивали язык к щеке, чтобы человек при передозе его попросту не проглотил. И именно после такой фигни, я там больше не появлялся!
Рядом с телом Макса валялся пустой шприц, а на руке виднелось место недавнего укола. Мудак! Сколько раз я говорил этому идиоту держаться подальше от игл. Так, при передозировке опиатами, блокируется работа дыхательного центра, расположенного в затылочной части головного мозга, из-за этой блокировки мышцы ответственные за работу легких перестают работать, и не двигаются, воздух не поступает в кровь…Необходимо завести дыхательный центр «с толкача»...В не критических случаях мог бы помочь болевой шок, но судя по виду Макса, хлопать его по лицу бесполезно. Вводить внутривенно кипяченую воду бессмысленно, для того чтобы снять интоксикацию необходимы большие объемы жидкости...Сейчас главное, чтобы он не проглотил собственный язык.
Я засунул большой и указательный пальцы ему в рот, и зажал язык между ними. Я почувствовал, как его зубы впились в мою кожу, и прошли сквозь мясо, остановившись только на кости. Его язык словно огромный слизень готов был выскользнуть, но я кричал во всю глотку и держал из всех сил.
Постепенно дрожь ослабла, и он обмяк у меня на руках, словно кусок мяса без единой косточки. Я сделал ему искусственное дыхание, и после третьего вдоха, его кожа немного порозовела, а грудная клетка начала двигаться сама.
Теперь, можно было расслабиться и спокойней заняться его здоровьем. Надо было вывести всю херню, что он себе вколол, из тканей и крови. Конечно, настоящей капельницы и бутылки хорошего гемодеза у меня дома не было, но подобная жизнь научила меня некоторым простым приемникам.
Взяв подвернувшуюся под руку бутылку, я положил её пакет, в котором проделал отверстие. Скотчем обмотал их, чтобы бутылка не "гуляла" и случайно не расширила дырку в пакете, который я повесил на гвоздь в стене, заменяющий мне вешалку. Проткнув резиновую крышку бутылки пластмассовой иглой от системы, я слил жидкость, чтобы не было в капельнице пузырьков воздуха. Перекрыв воздуховод, я уложил Макса под самодельную капельницу. Найдя след недавнего укола, и едва заметную вену, я, воткнув иглу в арык, и увидел маленькую капельку крови, подтверждавшую попадание. Закрепив иглу пластырем, которым к счастью нашёлся на кухне, я наконец вздохнул спокойно.
Я ещё раз осмотрел самодельную капельницу… Чем медленнее будет капать раствор, тем лучше.
Выше вероятность, что вода из раствора омоет большую площадь тканей и вымоет оттуда всю дрянь... если пустить раствор струйкой, вода из крови попадет сразу в почки – мочеточник -мочевой пузырь- и все, эффекта ноль.
 Максу повезло, что рядом с ним оказался такой «мягкосердечный» человек как я. В советские времена, когда «наркотиков не было» и поэтому они стоили крайне дёшево, по стране ходили первопроходцы наркотических трипов, смельчаки, варившие первый «винт» в стране. Так вот чтобы испробовать качество нового продукта, в каждом наркопритончике был так называемый прокормыш, играющий роль лабораторной крысы, на которой пробовали первую дозу. Зачастую они подыхали, тогда его тело бесцеремонно тащили в ванну, рубили на части, из мяса делали фарш и спускали в унитаз, а кости сжигали на ближайшем поле. Прокормыш менялся примерно раз в три-четыре месяца. Всё же я добрый человек…
Неожиданно, внутри меня что-то с хрустом и криком изменилось. Я впал в шок, осознав, что, только что произошло и что могло случиться. Действия, впитавшиеся в сознание до автоматизма, прекратились, и на меня обрушился страх. Слова разговора с Максом долетали до меня сквозь время и впивались в сознание, приводя его в порядок и обретая осмысленную основу, связанную с реальностью.
Всё, хватит! Мне надо выбираться из этого! Отвращение переполняло меня, сжимая и скручивая душу, хотелось выть и стонать кричать от внутренней боли и безысходности. Я уже хотел вскочить и выбежать из комнаты, пуститься наутёк, пытаясь скрыться от собственной жизни, но неожиданно страх пропал…
Подобные вспышки паники, время от времени бывают у всех наркоманов, подозреваю, что и обычных людей тоже. Обычный нервный срыв, который помог осознать очень многое.
 Мы все жертва: этого мира, морали, записываемой в наше сознанье, рабы общества и желаний, «поколение потребителей» и онанистов над своей мечтой. Всего лишь единицы времени, сконцентрированные в гниющую оболочку, чтобы внести свой несуществующий вклад в копилку общего призрения. Нету никакого сраного горизонта с закатом, куда под печальную музыку уходят счастливая семья, держась за руки! Нету будущего, нет никакого Бога и радости. Никто не достигнет своей мечты, все просто сдохнут, а правнуки забудут о нашем существовании. Это лишь наркоз от реальности, который я послал нахрен. Я погрузился в поиск своего мира, но обрёл лишь новые цепи. Я искал анестезию, позволяющая перенести операцию под названием жизнь, но отринув всё лишнее, я обнаружил пустоту. Я ветеран забвения. Моя зависимость это свобода. Мне гадок этот мир, всё это бытие в совокупности и каждый локальный аспект в частности. Изменяя сознание, я пытался изменить мир вокруг себя. Я начал цикл самоуничтожения, пытаясь найти способ улучшить свой мир. Я был охвачен поиском новых ключей к пониманию человеческого разума. Весь наш мир, состоит из частиц, которые можно воссоздать, обладая достаточными знаниями. Чувства – лишь химические реакции. Сотни, а может и тысячи раз я пытался отыскать ту лазейку, которая приведёт меня в идеальный мир, сгладит всё уродство, которое вижу. Почти каждый наркотик добивается этого, но ненадолго. Мне нужен был идеальный наркотик, который выжжет в моём разуме отвращение к миру, и тогда я смог бы влиться в общий поток, который мне так сейчас отвратителен. Я устал. Я просто устал…
И сейчас я вспомнил что изобрел….
Побег от ненавидимого мною мира, вот путь, который я нашёл. Панацею от реальности, наркотик любви, приворотное зелье к этому миру. Препарат, попросту выжигающий клетки мозга, отвечающие за рациональную оценку реальности. Я уже синтезировал его, и принял таблетку ЛСД, чтобы скоротать ожидание до его приготовления, и вот тогда всё и пошло не так, а память попросту выблевнула и затёрла факт открытия. Многое вытекло из этой ситуации, пущенной на самотёк, и пока, всё что вытекало, было коричного цвета и плохо пахло.
 Шок и страх… помогли мне вспомнить, что я изобрёл, Препарат наверняка был сейчас в кейсе, надо лишь перевести его в жидкое состояние, и оно будет готово….
***
Заготовки для Препарата, на самом деле нашлись в кейсе, как собственно и моя любимая коллекция марок. Интересно, неужели Первый отдал бы мне кейс просто так, если бы у меня не было денег?
Я погрузился в синтезирование вещества. Это была финишная прямая и не заняла много времени. Я слил золотую жидкость в маленькую колбочку, и посмотрел на неё, подняв к свету лампы. В этой колбочке находилось вечное избавление от условностей и догм. Они останутся, но я просто перестану их осознавать. Все войны, все убийства и прегрешения человека отступят в сторону, и я смогу просто наслаждаться жизнью. Да, с какой-то стороны это и есть превращение в овощ, но я этого хочу, свободы от разума, забвения и покоя. Надо лишь дождаться окончательной химической реакции….моментом истины станет, когда цвет с золотого, поменяться на зелёный.
-Получилось! У меня получилось, – восторженно сказал я, немного дрожащим голосом.
Через несколько минут, я услышал звонок в дверь. Вспомнив предупреждение Макса, что за мной могут прийти – я сначала зашёл в спальню и взял с кровати пистолет с глушителем.
-Не спрашивай: по кому звонит колокол. Он звонит по тебе…. - вспомнилась мне строка из книги. Если колокол не звонит, значит, он в ремонте. Ничего положительного, обычно не случается, но я не позволю чему-либо встать на моём пути, когда абсолютная свобода так близко.
Не успел я дойти до двери, как она с грохотом раскрылась, вырвав замком деревянные укрепления в стене. За порогом стоял Тод, держа в руках огромную кувалду.
Я направил дуло пистолета ему в лицо.
-Заходи, раз уж постучался, – сказал я.
Он был удивлён, но ничего не сказал: просто покорно переступил через порог, немного прихрамывая на правую ногу.
Беспокоиться насчёт того, что соседи вызовут полицию не надо. В этом квартале можно расчленить труп посередине двора и скинуть его в канализацию, и никто не почешется, чтобы звонить куда-либо.
-Будь любезен, закрой за собой дверь.
-Просто отдай Препарат и от тебя отстанут,– он говорил басовитым и уверенным тоном. Тоном человека, который не любит разговаривать, но который умеет действовать.- У тебя ничего не выйдет. Тебе не убежать.
Как они узнали, что я закончил? Наверно в кухне были напрятаны жучки, или Макс проснувшись, подслушал и настучал. Да, добро в наше время напоминает кормление голубей...Чем больше дашь хлебушка, тем больше потом на голову тебе дерьма выльется...Но это уже не имело значения. Я достал из кармана колбочку с золотой жидкостью и, не отпуская пистолета, посмотрел на неё. Конечно, они меня так просто не отпустят… Наверняка закопают где-нибудь на пустыре, а Препарат попросту выльют, чтобы он не испортил весь бизнес, но совсем не это меня пугает….меня пугает смерть именно в этой реальности. Я так и не смогу испробовать ту бесконечную свободу, которая таиться в колбочке. Нет! Этого не будет.
Я поднял взгляд на громилу, и с наслаждением заметил отразившийся на его лице страх. Он увидел ту решимость, которая появилась у меня в глазах. Звериный оскал иногда позволяет сохранить человеческий облик.
-Ты не посмеешь! – крикнул он, отступая назад.
Я нажал на курок, но раздался лишь глухой щелчок. «Патроны!» - пронеслось в моей голове.
Верзила, сообразив, что случилось, замахнулся кувалдой, но я рывком подскочил к нему, и, увернувшись от удара, вмазал со всей силы рукояткой пистолета ему в висок. Он рухнул на пол, но не отключился. Я начал бить его по лицу рукояткой, превращая физиономию в кровавую кашу, чувствуя, как с каждым ударом трескается его челюсть, очередным взмахом, я вмял его нос внутрь, и наружу вырвалась алая кость, словно белый флаг капитуляции.
-Не всего в жизни моно добиться кулаками, - сказал я ему, рассекая брови рукояткой. - Иногда приходится брать в руки палку.
Когда я выбежал из квартиры, он ещё по-прежнему хрипел и ворочался, а из его рта тёк маленький фонтанчик крови. Я не стал его добивать, я всё же пацифист…
***
На улице уже было поздно, и солнце поджигало небо алыми красками, прощаясь с этой половиной мира, и уходя на другую, ища счастья, которого нет. Наркоманы, бомжи, проститутки и мелкие кучки подрастающей шпаны, были рассеяны по улицам не спящего города, в поиске смысла своей жизни, а также в ожидании робкой добычи зашедшей не в тот переулок. Огненный поток машин не терял своего полноводья даже ночью, а лишь наполнялся звуками, словно огромное стадо слонов идущих на водопой.
Неожиданно моя щека заболела, словно её полоснули раскалённым ножом. Я приложил к ней ладонь, и увидел, что на руке осталась кровь. Несколько мгновений я вглядывался в неё, не понимая, что же произошло, а когда поднял взгляд, то увидел отъезжающий с другой стороны улицы чёрный пикап. За его рулём сидел Крыса, рядом с ним я смог различить Первого, а сзади в кузове стоял Боб с перевязанной головой, и охотничьим ружьём направленным на меня.
В минуту опасности…многие люди склонны прибегать к крайним средствам – убегать. Приму эту аксиому как данное. Второго выстрела я ждать не стал, и вскочил в машину, стоявшую у бордюра. Водитель, сидевший внутри, и попивающий кофе, нервно дёрнулся и поперхнулся, а когда увидел меня, то беспокойство в его глазах сменилось страхом. Передо мной был мой старый знакомый: бородатый водитель такси Равшан.
Я сунул дуло пистолета ему под нос, и попытки выбежать из машины прекратились.
-Считай, что у тебя сегодня такой же плохой день как и у меня, – сказал я, пытаясь говорить быстро, но уверено.
 Прогремел выстрел, и в лобовом стекле появилось аккуратное отверстие, от которого расползлись маленькие лучики трещин. Водитель был сообразительным, и тоже не стал ждать очередного выстрела, который в следующий раз может и попасть. Равшан нажал на газ, но если бы я умел водить – я бы сделал это ещё раньше…
-Куда?! – крикнул он, смотря на меня безумными глазами. Наверно старина Равшан сейчас функционировал на рефлексах, выработанных за годы работы.
-Гони за тем зданием! – выкрикнул я, указав на небоскрёб, чтобы просто задать хоть какой-то курс бедному водиле, а то ещё перегреться. Признаю, фраза звучала глупо, но я всегда мечтал её сказать, с тех самых пор, как посмотрел первый в жизни боевик.
Чёрный пикап преследовал нас по пятам, словно лодка старика Сантьяго, следовавшая за громадной рыбой в море. Равшан был бесподобен в вождении, ловко лавируя между машинами, уходя в сторону за секунду до столкновения, нам удавалось немного оторваться, но у пикапа был более мощными двигатель, а автомобили, увидев его, ещё издали пытались свернуть в сторону.
В заднее стекло угодила пуля, и впилась в непробиваемую перегородку, которая спасла мне жизнь. Если бы я сидел на заднем сиденье, то мои мозги были бы уже размазаны по салону. Равшан начал петлять восьмёркой, пытаясь усложнить пулям задачу. Видно ему уже приходилось быть в подобных ситуациях, хотя в таком Городе это не удивительно.
Я высунулся по пояс из окна и старательно прицелился из пистолета, в преследовавший нас чёрный пикап. Нажав на курок, я опять услышал лишь глухой щелчок. Блин! Патроны!
-Пах! Пах! – крикнул я и залез обратно в автомобиль. Вдруг испугаются? Хотя вряд ли... – Знаешь Равшан, я думаю нам не отстреляться, так что вся надежда на тебя.
На Равшана было больно смотреть. Он вцепился в руль, будто тот был единственным спасательным кругом на тонущем Титанике. Мою реплику он наверно даже не услышал.
Я достал из кармана колбочку с наркотиком – жидкость по-прежнему золотистая.
Небоскрёб был совсем близко, и надо было перепрограммировать бедного пилота-аса. Дорога шла вперёд, доходя почти до входа в банк, и резко сворачивала вправо в форме буквы «Г». В этом самом «Г» мы и находились.
Пикап, изловчившись, догнал нас и стал отрезать от поворота. Врезавшись в нас, мы как в дешёвом боевике, рассыпая искры во все стороны, ехали бок обок прямо в здание.
На крыше, то и дело появлялись вмятины от пуль, которыми шпиговал нашу машину Боб, но его ружьё было слишком слабо, чтобы пробить метал насквозь.
Метры, оставшиеся до здания, таяли, словно кусочек льда, брошенный на солнце.
-Поворачивай! – заорал я, но Равшан ничего не мог сделать. Слева был тротуар наполненный пешеходами, что меня не смущало, но он был явно другого мнения, а вправо нам мешал повернуть пикап. Крыса даже не смотрел на дорогу, он кричал и шипел на нас, словно животное, в его глазах виднелось звериное безумие подаренное кокаином, Первый тоже был не в силах оценить ситуацию, в его взоре, обращённом на нас, были те же эмоции психопата. Лишь охранник Боб видел приближающийся здание, но достучаться до кого-либо он не мог.
Миг, и наши машины, ударившись в бордюр, взлетают вверх и на полной скорости падают в стеклянные двери банка. Я вылетаю через лобовое стекло и, сбив собой какого-то человека, грохаюсь на мягкий диван.
 Неоновая вывеска, задетая головой Боба, падает, преграждая обратный путь на улицу, как машинам, так и людям.
Взвыла сигнализация, и последние посетители банка, которым не посчастливилось, скрыться за несколько минут до закрытия – бросаются врассыпную, прячась за столы и декоративные столбы.
 Равшан ударившись лбом о руль, дико выл, а значит, жить будет, несмотря на кровавую полосу на голове. Я встал с дивана. Кости болели, словно каждую из них миг назад вырезали из тела, а потом молотком вбили обратно. Возможно, некоторые из них сломаны, но я этого не чувствовал.
На улице уже слышался вой сирены полиции, подъезжающей к банку. Удивительная поспешность для города, в котором «всем наплевать».
Я заковылял к двери, за которой должна быт лестница на другие этажи. Я чувствовал, как круг охотников сужается, готовый задушить меня. Это напоминает травлю лисы бешеными собаками.
- Стой! – крикнул кто-то сзади. Обернувшись я увидел шатающегося Первого с охотничьим ружьём в руках. У его ног валялось безголовое тело Боба, а в машине на треснувшем лобовом стекле виднелась кровь. Судя по всему, Крысе не столь повезло, как его хозяину, хотя возможно он и был жив, но скорее всего он ПОКА жив. В подтверждении моих мыслей из машины раздался сдавленный стон.
-Ты что спятил?! Копы скоро будут здесь! Зачем тебе всё это!? – кричу я, в бешенстве от тупого упорства Первого. Немногие посетители Банка смотрят на нас со страхом из своих укрытий, не смея, шелохнуться. Почему в этом городе, чтобы стать центром внимания надо стать мишенью? Да, в жизни всегда и сейчас есть место подвигу. Надо только быть подальше от этих мест!
-Ты не понимаешь, – сказал Первый, шепелявя кровавым ртом и морщась от боли. – Заказ на тебя поступил от Братства. Если Препарат и ты не исчезнешь – исчезну я. Им не нужны конкуренты,- Первый говорил в героиновом бреду, граница сознания и реальности в его уме стёрлась, он ничего не объяснял мне, он просто доказывал себе, что меня надо грохнуть. Братство… Всё на самом деле плохо. Это огромный синдикат, содержащий в себе настоящих миллиардеров, построивших свою империю на наркотиках. Такие как Первый, контролирующие поставку наркотиков в целый город – были самыми маленькими пешками этого сообщества.
Первый поднял ружьё к лицу, чтобы прицелиться. Бежать не было сил…. Я стоял и смотрел, как идёт к финалу моя жизнь. Я пытался свернуть горы, и вот за это мне свернут шею.
Такова система баланса этого мира.
Раздался выстрел….
Первый с простреленным плечом упал.
-Сотрудник DEA! Всем не двигаться! – крикнул кто-то смутно знакомым голосом. Из побитого такси выглядывал Равшан, держа одну руку у кровавого лба, а другой, целясь из пистолета, то в меня, то в чёрный пикап. Лицо Равшана, несмотря на боль, выглядело совсем по-другому. В глазах появилась сталь и твёрдость. В голосе не было ни единой нотки страха, а лишь стойкая уверенность и жёсткость.
Всё не так плохо как я думал… все намного хуже. DEA всё это время следило за мной… Сразу становится понятным те якобы случайности, что я постоянно натыкаюсь на этого «беднягу». Акциденции не существует - кругом враги… все стремятся меня убить, и мне совершенно неважно, на чьей они стороне.
Дуло пистолета посмотрело на меня.
- На пол!
Я медленно достал из кармана колбочку, золотистый оттенок уже почти пропал, и жидкость была тёмно-зелёного цвета. Годы разработок, а все чертежи наверняка исчезли при потопе. Это единственный образец и я больше никогда не смогу его воспроизвести. Точнее, мне никогда не разрешат это сделать. Если меня поймают, то всю оставшуюся жизнь меня не подпустят даже к детскому набору химика. Что ж, как сказал Уинстон Черчилль: «Я готов ко встрече с Творцом. Другое дело, готов ли Творец к такому тяжкому испытанию, как встреча со мной»
- Нет… - сказал я.
Раздался выстрел, и боковое стекло в такси разлетелось мелкими осколками, а Равшан пригнулся, спрятавшись за машину. Из чёрного пикапа, прикрываясь за железную дверь, вёл стрельбу Крыса, а Первый, оценив обстановку, схватил ружьё уцелевшей левой рукой, и отполз за пикап. На тонущем корабле обстоятельств, возникла крысиная ситуация…надо было срочно спасать собственную шкуру. Я не стал ждать окончание этой битвы. Любой результат меня не радовал, и я сиганул к двери, на которой виднелся значок лестницы.
Я бежал! Глотнув из пробирки горьковатого наркотика, и почувствовал, как изменятся мир. С каждой ступенькой я чувствовал внутренне очищение, словно потоком света из меня вымывали весь мусор, что накопился в душе. Каждая ступенька приближала меня к свободе, изменяя саму сущность моего восприятия, отрезая от осознания зла и убогости мира. Я становился живым воплощением атараксии: невозмутимым и блаженным, приближался к состоянию душевного покоя. Чувство полной, всепоглощающей апатии назревало с каждым шагом. Я бежал всё вверх и верх, впадая в раж, и не в силах остановится, в погоне за абсолютной свободой, не ощущая усталости и боли, я преодолевал этаж за этажом. Я хотел достичь самого верха, и я не останавливался, пока с криком торжества, не выбил плечом деревянную дверь на крышу. Я замер, в удивлении смотря на пылающее небо, над новым, никогда не видимом мне мире. Маленький холмик огня у самого горизонта бросал прощальные лучи миру, и те отражались на громадном токсичном смоге, витающем над городом, окутывая его мистическим сиянием. Это было самое красивое, что я когда-либо видел за всю свою жизни, чудесней всего, что я испытал, глотая наркотики, непреодолимо прекрасное и отторгающее чужое.
Существо со дна поколения добралось до небес.
Я подошёл к краю здания, которое было видно из каждой точки этого города, и было такое чувство, что весь мир сейчас смотрит на меня. Свесив ноги через край, я закурил, и отхлебнул из колбочки ядовито-зелёную жидкость наркотика. Далеко внизу, словно вены пульсировали огни дорог и тысячи светящихся глаз домов, раскиданных по бездне человечества словно звёзды. Спустись я ниже, я слышал бы этот не прекращаемый вой жизни: иногда раздающиеся вдали сирены, редкие крики в тёмных переулках и смех поколения – огнестрельные выстрелы. Дыхание Города, который никогда не спит, поглощённый своим уничтожением. Человеческий дух, все человеческое общество стремилось к равновесию и покою в этом хаосе. К некому балансу между серостью буднего дня, и надеждой на некую исключительность своей жизни, иллюзорной анархией от общества, которое нас поглотило…но я стал свободен, я не видел внизу грязи, я чувствовал только свет, который ещё не умер в людях. Я ощущал, как мир расщепляется на сотни уровней реальности. Каждый из них был бесконечен и вмещал в себе лишь одно чувство или мысль. Был мир страха, боли, но были и миры прозрения, счастья, эйфории и вдохновения. Я мог путешествовать среди них, впитывать в себя чистую, ни чем не затуманенную энергию восприятия. На каждом уровне была копия моей души, тысячи, миллионы сознаний одновременно существовали в одном теле. Я ощущал нить связи, проходящую сквозь меня. Я был единым целым со всем миром, с каждым живым и когда-либо жившим существом.
Я живу в павшем Вавилоне, в городе страха и греха, который стал наркотиком и от него невозможно избавиться.
Это безумный мир, но я горд, быть его частью.