Дуальность 1 Fools roads
Парень с рюкзаком за плечами стоял на одном месте уже не первый час, если быть точным с девяти утра, хотя где-то по радио объявили: «В Москве 16:00», а значит в Краснодаре, расположенном на той же параллели, было примерно столько же. Потеряв надежду на то, что его подберет кто-нибудь, путник пошел пешком вдоль дороги.
До города пока недалеко, еще можно вернуться и выкинуть юношеские фантазии из головы, продолжать жить как раньше: учеба, работа в пицерии, девушки, встречи с друзьями за бутылкой пива.… Но он хотел что-то поменять в своей жизни раз и навсегда, как полифонически твердили современные интеллектуалы и их подражатели, следовать знакам и своей мечте, которой у него не было. Так бывает, когда хочешь всего в этом мире, а потом по личным, разнообразным, причинам что-то меняется в тебе и, проводя ревизию ценностей, понимаешь, что нет зерен и плевел, есть лишь нечто среднее, неделимое, и среди этого нет мечты.
Поняв, что хотел бы прожить жизнь по-иному, и к иному прийти, Антон порвал связи со всеми, кем только мог, включая родителей, друзей, бывшую девушку и учебу, и предпочел ничего никому не объяснять: его бы не поняли. Взяв дорожную сумку, он напихал туда одежду, путеводители, карты и пару книг, не забыл захватить радиоприемник, под звуки которого проводил все свободное время. Чиркнуть записку оказалось не так просто, как показалось сперва. Да, в двадцать лет можно отправиться своей дорогой, не считаясь не с чьим мнением, но только в том случае если не ценишь близких. В противном случае не подобрать слов для поступка, которому сам не можешь найти объяснения. «Уехал на море» только и написал он, словно эти три слова могли утешить мать бесконечно любящую сына и никогда не отпускающую его дальше пятидесяти километров. Рыдать никто не стал, его родители рассудили, что мальчик уже взрослый и имеет право ехать туда, куда ему заблагорассудиться. Он этого не знал, и теперь, оставляя смазанные следы на пыльной дороге, испытывая угрызения совести, хотел позвонить домой, сказать, что с ним все в порядке, он цел, но обнаружил, что забыл мобильный дома. Так, сам того не желая, парень оборвал еще одну нить, связывающую его с прошлой жизнью.
На одной из развилок путника подобрал скучающий дальнобойщик, перевозивший партию дизайнерской керамики в Горячий Ключ. Он сразу задал вопрос касаемый денег.
- У меня с собой ничего нет, я путешествую налегке и… - ответил парень и зажал в руке рюкзак, готовясь к выходу.
- Да не дергайся, я и так довезу, но только до Горячего, дальше мне не резон, а куда тебе, собственно, надо?
- Хочу пару дней у моря провести.
- О, понимаю: пляж, девочки в бикини, ночные дискотеки с пеной, но, брат, поверь, без денег на тебя ни одна баба не клюнет.
- На месте разберусь; прошвырнусь туда-сюда, осмотрюсь, кто-нибудь да заметит.
- Тоже дело. Я вот на море лет двадцать не был. Родители тогда отправили в Анапу в лагерь. Золотые деньки, скажу я тебе: пионерки в трусиках, комсомолки без, - и расхохотался, явно вспоминая комсомолок.
- Я не то, что комсомолок, даже пионерок не дождался. Пока у меня в голове все на место встало, Советский Союз приказал долго жить.
- Эх, много ты потерял, парень. Дешевое мороженное, билеты в кино… Сколько сейчас стоит в кино сходить?
- Рублей двести – сто пятьдесят за билет, ну а бар…
- Можешь не продолжать, несчастный. Куда путь держишь?
- Наверно в Сочи, а, может быть, остановлюсь в Туапсе.
- Летом самое оно, но вообще молодые люди в компании путешествуют, - сказал дальнобойщик, по опыту знавший эти компании, и в первый раз он видел, чтобы парень в одиночку направлялся на побережье.
- Имя есть у тебя? – спросил водитель.
- Антон.
- Моего брата звали Антон. Чтоб ты думал? Отправился он в Афганистан, повоевал два года и вернулся без царапины, да еще и с медалями. Смурной такой явился, слова не скажи. Чуть что – сразу в челюсть. Помыкался, образования нет, на хорошую работу не берут, а сдать экзамены в училище не смог. Посидел, подумал и снова на Кавказ, по контракту записался. Дали им задание разбомбить ферму, где анашу выращивали. Наши солдаты и не такие операции проворачивали, а тут на тебе – шальная пуля и прямо в лоб от мальца ростом мне по пояс. Вот так оно и бывает.
Антон краем уха ловил рассказ, а глазами рассматривал проносившиеся мимо поля. То тут, то там мелькали коровы, козы, некоторые паслись вдоль дороги, другие сторонились ее. Рядом совсем с шумом промчалась старенькая «Волга», и черный козел уже бежит в пролесок, разделяющий салатовые пятна, а далеко в небе на голубом фоне застыли перистые облака, сквозь которые Солнце рассеивало лучи. Те падали весьма неравномерно и решеткой высвечивали бегущие вдоль трассы канавы.
Знойные дни июля выгоняли торговцев всех мастей: кто-то продавал надувные матрасы, круги; другие всеми силами приукрашивали запотевшие помидоры. Дальнобойщик притормозил, для того чтобы приобрести груши. Торговался он долго, жестикулируя и изредка вскрикивая, чего Антон никак не мог услышать. Дальнобойщик все-таки забрал ведро и затащил в салон грузовика. Эти несколько килограмм сильно оттеснили Антона к двери, и для приличия водитель предложил попутчику пару штук, и Антон не нашел причин отказываться. Откусив с более румяной стороны, Антон скривил лицо.
- Кислые? – спросил дальнобойщик, хитро щурясь.
- Есть можно.
- Ах, снова не повезло, - знал же, знал, что этот пройдоха (он имел в виду продавца груш) кислую дичку подкинет. Они сладкие груши только сверху кладут. В прошлый раз набрал целый багажник, думал семье привезти, а они, зараза, горькие.
- У вас семья есть? Удивительно, а как же постоянные командировки, семья-то, наверно, не в восторге?
- Что ты знаешь, сопляк, о семейной жизни, - водитель резко прибавил скорость. – Небось, бабу еще не нюхал и рассуждаешь!
Впереди показался дорожный знак, возвещающий о том, что до Горячего Ключа осталось меньше десяти километров.
- Я тебя дальше не повезу, - повторил дальнобойщик, - график поджимает.
- Ничего страшного, другую машину поймаю.
- Только ты сразу не говори, что денег нет, а то народ сейчас такой… Вобщем, тебе со мной повезло.
Антон с пяти утра был уже на ногах, и теперь парня потянуло в сон. Он по-хозяйски уложил голову на спинку сидения и закрыл глаза, но свет нещадно пробивался сквозь веки, раздражая где-то в глубине зрительного нерва. Неизвестно откуда на дороге выскочила кочка; водитель не счел нужным ее объехать, и Антон со всей силой ударился головой о крышу грузовика. На лбу тут же выросла шишка, украшенная еще не отшедшими прыщами.
- Я тоже разок так закемарил, - сказал дальнобойщик, усмехаясь над неловкостью парня. – За рулем среди ночи; шутка ли, сутки без отдыха за баранкой сидеть, а сроки порой так урезают, что хоть самолетом вези. Ну и врезался в тополь, машину разбил, кому за ремонт платить? Вот и выложил со своего кармана, а дело то перед свадьбой было, пришлось отложить ее на поздний срок. Невеста взбесилась, чуть не ушла от меня, но ничего, обошлось. Деньги у начальника занял, свозил ее в Крым. Он тогда еще нашим был, советским. Свадьбу через год сыграли, еще лучше, чем планировали, а семейная жизнь у нас неплохая: дети есть, квартира двухкомнатная есть, живем не богато, но бережно. Счастье, оно, парень, в романах женских, да в сериалах, а в жизни бытовуха.
В его семье так и было. Родители расписались еще студентами в районном загсе, им выдали квартиру и с тех пор ничего не изменилось, кроме самого Антона. Он не знал, какие отношения были между его родителями, но когда стал понимать, что к чему, заметил, вся их жизнь – имитация счастья: одни и те же темы для разговора, меню на обед, вечное как небо, и спокойствие: ни одного скандала, благодаря чему их семья считалась благополучной. Это самое видимое благополучие было ценой личного счастья каждого участника семейного спектакля. Стандарты: отец – добытчик, глава в семье, обожает футбол; мать – хранительница домашнего очага, готовка и уборка на ней; сын – примерный ребенок, ученик, всегда первый. Для каждого актера личные переживания другого оставались тайной, которую старались не замечать, ибо статус благополучной семьи имеет свою цену – личная свобода.
Когда в небе зажглась первая ранняя звезда, дальнобойщик высадил Антона на Горячеключевском вокзале. Здесь было полно народу: люди несли корзинки с грибами, ведь сейчас самый сезон для тихой охоты. Все, что надо сделать – перейти железную дорогу, отыскать тропу и подняться вверх на пару метров. На лесистых холмах среди прелой палой листвы хитро прячутся опята и сыроежки, но стоит пройти чуть дальше, и лесную полосу делит полоса несущая на себе электрические столбы. Бледные поганки тут, однако, ведут себя гораздо смелее: огромные, размером с дамскую шляпку, они не могут остаться незамеченными. Но не стоит так далеко уезжать от центра, чтобы набрать грибов – они растут и поближе.
После двухчасовых мытарств до Антона постепенно дошло: тот факт, что он добрался до этого милого городка, дело исключительное, и подобный случай больше не представится. Никто не хочет тратить все дорожающий бензин на постороннего человека, и то, что он не взял с собой наличные, было самой большой глупостью в его жизни. Над городом сгущаются сумерки, а ему не найти приюта ни в чужом автомобиле, держащим путь до Черного моря, ни в местной гостинице. Что ж, нам не в первой слышать, как люди ночуют на вокзале, не имея возможности найти другого прибежища, но Антон, по воле случая, некоторое время обождал.
Около вокзала располагался небольшой, подбитый временем универсам, куда в тот самый час, когда Антон проходил мимо, подвезли товар. Огромную фуру заполняли картонные коробки, пестревшие названиями известных брендов. Преодолев себя, Антон никогда не работал грузчиком, он спросил у стоящих рядом мужчин, не требуется ли помощь. «Двести рублей», - послышалось в ответ, и Антон согласился, полагая, что в его ситуации следует умерить самолюбие. Не имея физической подготовки, парень быстро выдохся, но не подал виду, видя с какой легкостью, остальные рабочие заносят коробки на товарный склад.
По окончании работы, Антон получил свой оклад. Ноющее тело быстро пришло в норму на некоторое время, только, для того чтобы дать его владельцу спокойно уснуть, а по утру вновь, напомнить, о, том, что перетрудилось яростной болью в мышцах. Антон пока лишь догадывался об этой хитрости природы и потому, не волнуясь, где-то заполночь подыскал лавочку и заснул до рассвета.
Пронеслась первая электричка, и перрон заполнился гамом новоприбыбывших туристов, желающих увидеть Дантово ущелье и Петушок, и по возможности подняться на тысячу метров, чтобы увидеть самую северную чайную плантацию. Антон на все это нагляделся еще подростком, когда их с классом ежегодно вывозили в эти места и рассказывали одни и те же легенды, но они странным образом, выветривались из головы по возвращении в Краснодар. Но все же он не отказал себе в удовольствии в который раз подняться на Петушок. Многое здесь изменилось, окультурилось, беседку, например, поставили и тропу проложили. Еще не было и девяти часов, как сия достопримечательность была оккупирована людьми с походными рюкзаками. Они, рискуя жизнью, перебирались за невысокую ограду и фотографировались на символическом гребне, и впрямь напоминающем гребешок петуха. Самые отчаянные прыгали с него в реку, что протекала у его подножия и всегда была готова приютить на своих берегах не только трупы тех, кому не посчастливилось плюхнуться в воду, но и тех, кто не боялся подцепить здесь заразу, а таких в купальниках и плавках, поверьте, было предостаточно. Изнуряющая жара вынуждала забыть о мерах предосторожности и толкала людей и в реки, внушающие гораздо меньше доверия, чем Псекупс, порой держащих при себе табличку, запрещающую купаться.
Антон никогда не рисковал, и побег из дому являл собой нечто дебюта, и дабы продолжить удивлять в первую очередь себя, он разделся и перебрался через ограждение. Десятки заинтересованных взглядов сконцентрировались на нем, и словно говоря слова поддержки, застыли в ожидании. Они ожидали наблюдать, как еще один безбашенный смельчак сиганет в пропасть. Обратно хода не было; Антон забрался на самый гребень Петушка и с опаской посмотрел вниз – высоко. Мелкие камушки проскакивали сквозь пальцы, а иные впивались в стопу, обжигая первозданным холодом. На мгновение Антоном овладел ужас; он не храбрец и никогда им не был, так почему он должен рисковать жизнью? Ответ был слишком прост: он не первый, кто переступил зону безопасности, и шаг назад ныне равнялся трусости. Покинь он гору, и окружающие презрительно усмехнуться, но вряд ли кто-нибудь из них займет его место. И он прыгнул. Антон отфильтровал мысль, что удар о воду болезнен, что можно в полете головой удариться о выступ, что можно вообще не выплыть. А в итоге думать оказалось не о чем, и пару секунд ветер свистел в ушах, и нырок в воду не сковал холодом, и аплодисментов не было – не он первый. Тут же гребень приютил на несколько минут подготовки целую группу экстремалов, и туристы подарили свое бесценное внимание новым героям, но Антон уже совершил свой маленький подвиг и с изрядным воодушевлением вылез обсыхать на берег, после чего вернулся за вещами.
Антон снова вышел на трассу ловить попутку. Те, пыхтя, дымя, а иные, скрипя ржавым металлом, отдавая дань традициям, мчались к морю, едва замечая, что происходит по сторонам. «Горячий Ключ –Сочи» - так назывался маршрутный автобус – однодневка, куда примостился Антон, предварительно уплатив 50 рублей, и то упросив водителя сделать скидку. Сторона, где он сидел, была не солнечная и, в отличие от его попутчиков по другую сторону прохода, яркий солнечный свет на тревожил глаз. Очень скоро шелковистые поля сменил рваный ландшафт гор, а тихого соседа, дремавшего сбоку, пожила дама с сумарями. Она своей массою отвоевала львиную долю сидения Антона и систематично обставилась багажом. Кто бы извинился?! Наоборот, нежданная соседка вынула из белого пакета миску с котлетами, пахнущими реганом, и, пластмассовой вилкой накалывая их, отправляла в полость протезированного рта, причавкивая от удовольствия. Где-то сзади послышалось откровенное возмущение распространившимся резким запахом. Вслед за мясным, старушка отведала горячего: термос, разрисованный желто-синей клеткой, был заполнен, чаем, капли от которого дождем падали на синтетическую видавшую виды футболку хозяйки; они расплывались, оставляя жирные темные пятна, но что они значат по сравнению с предстоящими морскими забавами, для которых женщина уже слишком стара. Но кому-то мало прыжков с парашютом, а кто-то вполне успокоится, прокатившись в детском поезде вокруг парка.
Окончив трапезу, старушка открыла газету и, развернув во весь формат, принялась пристально изучать политические новости, словно от ее мнения зависти судьба Косово и где-то измениться общественно- политический строй. Буквы плыли перед обветшалыми глазами и огромные в диаметре очки поправили ситуацию. Мельком взглянув на содержимое страниц, Антон убедился, что еще несколько часов в обществе этой особы он не выдержит.
Антон старался не замечать ее, заворожено любуясь видами предгорий Кавказа. Вот и первый приморский поселок, название которого Антон не успел рассмотреть. Между мелкими ресторанчиками, шашлычными, киосками со всякой всячиной курсировали бронзовые тела вперемешку с бледными, еще не чувствовавшими солнечных запретных дневных ванн, и красными обгорелыми, жадно глотавшими дары ультрафиолета.
Постепенно живой муравейник уступил место все тем же зеленым скалам, которые прорезала трасса, ведущая еще в более теплые края, но и они скоро стали сходить на нет. Один раз Антону даже удалось глазком взглянуть на морскую синь, впервые за несколько лет.
- Молодой человек, не могли бы вы немного подвинуться, - ворвался в реальность высокий голос неугомонной дамы.
Антон попытался быстро соорентироваться, для чего ей еще требуется место, но не найдя веской причины, остался неподвижен.
- Глухой, что ли? – повысила тон соседка, - Вон, сколько места занял.
- Мне некуда уже двигаться: вы меня к самому окну прижали.
- Неправда, у вас там еще сантиметров шесть.
С пожилыми людьми всегда следует быть вежливым, так Антона учили родители. Они сызмальства внушали, что в трамвае надо уступать место, подавать руку на ступеньках и, по возможности, пропускать вперед, стоя в очереди. И Антон эти правила соблюдал. Он имел горький опыт непослушания и дорого поплатился общественным презрением, когда одна вот такая же старуха пристыдила его за то, что он не предложил ей место в троллейбусе. Две остановки она взывала к невольным свидетелям сцены, прося поддержки. И они поддержали, клеймили Антона самыми последними эпитетами. В конце концов, он не выдержал и опрометью выскочил, до слов водителя: Двери закрываются».
Что-то нужно изменить, сказал себе Антон, укладывая в рюкзак вещи, например мировоззрения.
- Давайте не будем считать сантиметры, вы половину моей стороны захватили, - возмутился он.
- Стоило дожить до моих лет, чтобы терпеть такое хамство, - запричитала бабка.
- Нет, стоило, чтобы жрать как свинья.
- Ах, ты подонок малолетний! Я впервые за двадцать лет выбралась на побережье, но знай, что придется пережить, то осталась бы дома и померла, так и не увидев море в последний раз.
Из-за высоких спинок сидений показались любопытные лица, и что бы там не говорили, но самое лучшее шоу – это скандал.
Научитесь себя в обществе вести, а потом из дома выходите, - защищался Антон, чувствуя, зрительская поддержка не на его стороне.
Парень еще не догадывался, как любят покричать некоторые особы, ища отдушину в серых буднях, говорящих людям то, что хотели сказать совсем иным персонам. Они ищут повод везде и всюду, начиная от рынка и сберкассы, вплоть до более приличных мест. Вдоволь наругавшись, они, конечно, не радуются: «Наконец нашла на кого поорать», но бессознательно выпускают пар, а после копят его снова вплоть до следующего скандала. Знай, это, Антон не рискнул бы пускаться в полемику с пожилой соседкой.
Напряжение в автобусе возрастало. Водитель пригрозил высадить обоих, если те не замолчат. Старушка, уверенная в справедливости своей позиции, подскочила и грузным телом загородила проход, та, чтобы ее было всем видно.
- Люди добрые, что же это твориться? Меня, пожилую женщину, вдову, оскорбили, унизили…
- Да кто вас унизил, - сказал Антон.
- Вы, молодой человек, вы. Я разве многого просила, разве сильно настаивала, всего то чуть-чуть места для пожилой женщины.
- Извините, но сидение одноместное, и если его не хватает, купите двухместный билет.
Старушка, готовая ахнуть от возмущения, не удержалась на ногах и завалилась на среднестатистического мужчину. Их весовые категории были настолько не равны, что он вскрикнул от принятого на груд груза раза в два превышающего его собственный вес. Соблюдая приличия, мужчина приготовился помочь ей подняться, но не тут то было: старушка отчего-то подумала, почему бы и не полежать.
- Да у нее инфаркт, посмотрите, она не дышит, - высказалась одна дама.
Антон пристально посмотрел на старушку и, заметив, что у нее подергивается правое веко, вернулся на место.
- Эй, вы как, живы, эй? - громко спросил мужчина, что до сих пор тянул тяжкую ношу чужих проблем.
- Да помогите же ей встать, она сама не в состоянии.
- Она, кажется, не хочет, - отозвался мужчина.
Предчувствуя, что симуляция грозит быть раскрытой, старушка притворилась, будто пережила обморок. Она распахнула глаза и с удивлением поинтересовалась о произошедшем. Антон ей даже поверил и где-то глубоко проснулась совесть. Извиняться он не собирался, но поставить пострадавшую на ноги помог, за что тут же получил увесистую оплеуху.
- Мерзавец! – обрушилась на него бабка, уверенная в победе, - довел таки пожилого человека, а у меня, между прочим, повышенное давление.
- Садитесь куда хотите, а я и постоять могу.
- Это будет вам уроком, молодой человек, жестоким уроком.
И преисполненная гордости, старушка расположилась сразу на двух креслах. В Антоне медленно вскипала кровь; ему не вынести осуждающих или жалеющих взглядов пассажиров автобуса.
- Немедленно встаньте! – взорвался он.
Старуха уже успокоилась, зная, что отвоевала чужое место, и рецидив парня поразил ее до глубины гнилостной сущности.
- Я не поняла, - спокойно, растягивая, произнесла она.
- Я заплатил за свое место, я заработал на него, разгружая фуры, и мне похрен на ваше давление. Мало того, что вы своим чаем брюки мне заляпали, вы буквально прижали к стенке и потребовали еще места. Извольте уважать мои права, чтобы я уважал ваши. За те года, что вы прожили, уж можно научиться элементарной вежливости!
Оскорбленная, она демонстративно встала, уступая место, после чего села рядом, постаравшись уместиться в формат кресла, а многочисленные сумки положила, куда полагается, на верхнюю полку для багажа.
Остаток пути прошел в изумительной тишине, и Антону никто не мешал наслаждаться прекрасным приморским пейзажем. Возле очередного поселка, автобус сделал вынужденную остановку, так как горючего оказалось недостаточно, и путь был прерван на добрых два часа. К сожалению, их не хватило и на небольшую прогулку к морю, потому Антон насладился городом и его бистро. Доедая хот-дог, или как его русифицировали, сосиску в тесте, он чуть не опоздал на рейс. А Сочи был недалеко; своеобразный символ свободы для Антона, для других они были не больше чем цивилизованный пляж, и одно из немногочисленных мест, где можно увидеть раскидистую пальму. Так, не представляя своего будущего, Антон спустился с автобуса, ведомый жаждой приключений, и ни отсутствие денег, ни отсутствие друзей не могли поколебать его уверенности в том, что рюкзак, безмолвный хранитель того малого, что он в данный момент считал своим, покоился на его плечах, возвещая всему миру, что остались еще те, кто способен оторвать свою задницу с теплого места, и отправиться в неизвестность, неизменно в мечтах, необыкновенную.
Свидетельство о публикации №208062200468