Корпорация

Ну вот, жили-были, не тужили, приехали, теперь скучно не будет. Так рассуждал я, сидя сва-дебным генералом в чужом отделении. Ну, сдалась мне эта богадельня. Тьфу её. Но как отказать товарищу в просьбе? Как не взять его работу в болезни? Делать нечего, обременительность неиз-бежная. Сегодня ты, а завтра я. Что-то ожидание истории болезни умершей затягивается, уж все сроки вышли. "Экая право расхлябанность", - стенал я. И случай-то препоганейший - разом "со-сновой шинелькой" накрылись и роженица и младенчик. Нутром чую, скандалище будет.
Хлопнула дверь в прихожей, послышались голоса. Наконец, явились - не запылились. Экие они, право, смелые, розовощекие с морозцу; движения энергические, физиогномии уверенные, думаю я, разглядывая стайку клиницистов. И вот тебе на! Заявляют, что история болезни у них ещё "не совсем готова". И верно, гляжу - в ихнем фолианте всё свежие неподклеенные страницы. Ну, нет, родимые, так дело не пойдёт, не тот нынче случай. "Ладно, ладно", - прикидываюсь "ве-ником", а про себя думаю: надо сцапать их медицинский полуфабрикат, пронумеровать страницы и в сейф. Правда на моей стороне, к десяти часам изволь закончить свои писания (приказ 385 от 1983г). Идём в зал, лекари полукругом располагаются подле стола. Расспрашиваю об обстоятель-ствах операции и смерти. Отвечают все разом, ничего не понять. Одновременно разглядываю мёртвое тело - коренастая, мускулистая женщина, голова всажена в плечи, рот опачкан кровью. Из объяснений уразумел, что пошли на плановое кесарево сечение по поводу пятой беременности и в момент внутривенного наркоза горлом пошла кровь. И всё, и конец. Ну, чудеса, да и только. Лад-но, говорить тут больше не о чем. Врут, что-то скрывают. Надо вскрывать, может, что и прояснит-ся. В скорости всё и открылось: глотка и верхняя часть пищевода продольно разорваны в не-скольких местах; окружающие ткани пропитаны кровью. Стало быть, это травматический шок. Младенчик в утробе, само собой, последовал на небеса за матерью. Молодцы, ничего не скажешь - двоих укокошили, четверых осиротили. Я полагал, что теперь всё всем присутствующим понятно. Что тут непонятного? Женщине ввели снотворное. Затем надо было перейти на аппаратное дыха-ние. Для этого надо было провести интубацию трахеи - ввести в дыхательное горло трубку, через которую будут нагнетаться в лёгкие воздух и снотворные газы. Но просто так этого не сделаешь. Дело в том, что продольные оси рта и трахеи находятся под прямым углом по отношению друг к другу. Ну, возьмите в рот карандаш, и посмотрите под каким углом он будет по отношению к вер-тикали шеи. Ну, конечно, под прямым углом. Вот этот прямой угол и надо распрямить, сломать. Закинуть голову пациентки, так как это делает пьющий петух. Для этого придуман специальный инструмент - лярингоскоп (от лярингс - гортань, скоп – смотрю). Он похож на стальную "козью ножку". Вот этим-то инструментом и распрямляет прямой угол. Эта процедура называется прямая ларингоскопия. После этого врач увидит глазами гортань, которая является началом дыхательной трубки и протолкнёт дальше в трахею трубку, через которую пойдёт воздух. Процедура должна быть проведена быстро, уверено, "лёгкой рукой", иначе пациентка просто задохнётся. В нашем же случае лярингоскоп попал не в гортань, а в глотку, и даже чуть ниже - в пищевод и врач подналёг на него, "как тать на фомку". И в результате мы имеем то, что имеем, то, что сейчас моет санитар на секционном столе. Что может способствовать такому повороту дела? Спешка, низкая квалифи-кация врача... и, конечно, особенности конструкции шеи пациента. Наша пациентка как раз и не была обладательницей лебединой шейки, напротив, природа зачем-то стукнула её по голове, вса-див голову в плечи. В Писании есть слово жестоковыйный (выя – шея), очень подходящее в нашем случае. Если Вам случится быть в подмосковном городе Калининграде, то, прогуливаясь по про-спекту им. Королёва, посмотрите на памятник гениальному конструктору, на саламандроподоб-ную конструкцию его головы и горла. Вот это и угробило Королёва. Во время операции у него возникли проблемы с интубацией и он, кажется, задохнулся. Хотя, конечно, утверждать не стану, я там не был. Это т. с. государственная тайна. Всё у нас тайна. Вот и нынче тайна.
Надо расходиться, пауза затянулась. Вдруг слышу: "Спонтанный разрыв пищевода!" Т. е. самостоятельный разрыв. Вот это да! Совсем у коллег крыша поехала. Эка чё выдумали. Молчу, сейчас в драку лезть не надо. "Посмотрим, подумаем", - говорю. Надо их поскорее выпроводить. "Можно историю болезни взять ненадолго?" Началось. "После, после", - отвечаю. Как началось дело скверно, так оно и пошло. Много я претерпел. То в партком вызывали, то в один, то в другой, и приватно беседовали. Откровенно не угрожали, но намекали на что-то. Всё это усердие было направлено на то, чтобы заставить меня написать в диагнозе: "спонтанный разрыв пищевода". А вот этого я сделать не мог. "Ну, покажите мне хоть один пример во всей мировой медицинской практике, ну хоть один такой случай", - вопрошал я. Ну, бывают кровоточащие сосудистые опу-хольки в пищеводе (синдром Ослера), но не разрывы же. Бывают и продольные самопроизвольные разрывы внутренней оболочки желудка, даже с переходом на пищевод (синдром Меллори–Вейса), да не в том же месте. Описан даже самопроизвольный отрыв пищевода от желудка (синдром Бур-хова). Один аглицкий адмирал-чревоугодник так кончился. При двух последних синдромах про-исходит судорожное сокращение желудка. изгоняющего содержимое, давление в желудке повы-шается и блевотина разрывает слизистую, тем более, что человек сдерживается и, не желая обрыз-гать праздничный стол, пытается усилием воли зажать пищеводно-желудочное соустие. Подобное я единожды видел. В туалет вбежал студент с раздутыми щеками и выдал струю портвейна, укра-шенного свекольным винегретом, а за ней последовала струя крови. "Ну, кончается", - подумал я - "погиб в борьбе с зелёным змием". Но в нашем случае ничего подобного быть не могло. Плано-вые операции проводятся обязательно при порожнем желудке, да и пищевод расширен вверху во-ронкой глотки, как пистолет Бармалея. Каким образом там может развиться давление разрыва? Осекшись на моей робкой несгибаемости, доброхоты стали вести подкоп с другой стороны. Слу-чай де сложный, а патологоанатом молодой и бестолковый. Надо де передать дело другому толко-вому специалисту. Спасибо коллегам по мертвецкому цеху, никто в Иуды не вызвался. Финал коз-лодрания пришёлся уж на лето. Все сроки вышли, и материалы служебного расследования нужно было отсылать в первопрестольную.
Итак: зал украшенный портретами корифеев; президиум в два ряда. Кого там только нет - профессора и доценты, заведующие кафедрами, парторги, глав.врачи. "Святый ангеле, предстояй окаянной моей души и страстней моей жизни не остави мене грешнаго", - подопри мене со спины, видишь гидра многоглавая на мене ополчилась. Толчение воды в ступе продолжалось долго. Ду-хота, хотя окна отворены, в неподвижном воздухе под потолком облака тополиного пуха, а они всё говорят, говорят, дёргают меня, ёрничают. Ну хватит, надо обострить ситуацию, иду ва-банк. Влезаю на трибуну и говорю: "Товарищи, конечно, конечно, всякое бывает, но кто из присутст-вующих может встать и принародно сказать, что сам, своими глазами видел, что до лярингоско-пии, в момент внутривенного введения тиопентала натрия у умершей горлом пошла кровь?". Пау-за, я уж было начал праздновать победу. Ба, нашлась такая дамочка, она де была на операции с группой студентов и она, и все они, якобы, видели это. Дура или креста на ней нет? Нет, это заме-чательно: "Они видели". Сразу, понимаете ли, двадцать анонимных голосов за спонтанный разрыв пищевода! Я сражен, зал удовлетворённо урчит.
"Святый Ангеле! Се кораблец мой погибает от искушения волн житейских и близ потопле-ния есть". "Святый Ангеле", где ты? Ну нет, так я с трибуны не сойду, получай фашист гранату: "Уважаемые коллеги, в медицине очень полезен метод аналогий. Что я имею в виду? А то, что пищевод по своей конструкции и строению очень сходен с влагалищем. Та же внутренняя выстил-ка, те же мышечные слои, одинаковая толщина стенки... Случалось ли вам уважаемые акушеры и гинекологи видеть самопроизвольный разрыв влагалища? Допускаете ли вы самою такую возмож-ность? Если да, то я, пожалуй, соглашусь, что и голова сама по себе может разлететься на куски. Что же касается нашего злосчастного пищевода, то вы меня не убедили в том, что он сам собою разорвался, и писать я этого в диагнозе не стану - и баста!". Стульев в меня не бросали, но собира-лись. Теперь я буду объявлен ещё и хулиганом, да х..н с ними. Я выиграл, моего аутодафе не по-лучилось. Пива теперь конечно не найдёшь, всё вылакали в такую жару. Ну, хоть бы кто намек-нул, что я прав, ведь мне так одиноко. Вот что значит корпорация!
Спустя годы, да и то случайно, в пьяной откровенности собутыльников, узнал, что все они, решительно все, знали, что пищевод разорван лярингоскопом. Корпорация!!