Зимний вечер

Я смотрел в окно. Одинокие деревья стояли в подтаявшем снегу, и между ними растеклись лужи вперемешку с грязью. Во дворе моего дома всегда тихо. Шумная дорога находилась в метрах ста от него, и машин было не слышно. Разве что только ночью, когда гасился в комнате свет и окна соседних домов отражались на моей стене. Только тогда было слышно непонятное эхо двигателей машин. Казалось, что неизвестно кто спешит ночью домой, где его ждет жена и дети, а может и домашние животные еще. Я в такие моменты начинаю фантазировать и домысливать события. Мне всегда думалось, что хорошо бывает везде, кроме тех мест, где бываю я. Оно и понятно. Хорошо там, где нас нет. И вот, этот мифический мужчина ехал домой. А вдруг у него нету семьи, и тогда он приезжает в пустынную квартиру, снимает пальто или куртку, и медленно бредет в черную, холодную комнату. Включает свет и начинает переодеваться в домашние тряпки. Потом уныло пойдет на кухню и будет себе готовить какую-нибудь стряпню, от которой тошно самому. Вдруг во мне проснулось какое-то странное чувство. Мне вдруг захотелось быть там и похвастаться своими кулинарными знаниями. Почему бы и нет. Почему бы не помочь этому измотанному от дороги человеку? Лучок, морковь, картошечка. Все это начистить, вымыть, нарезать и на сковороду. Я люблю сам вкусно поесть, й люблю готовить другим. И особенно люблю, когда меня за то хвалят. Мне это льстит до предела. Но вдруг я оказываюсь снова у себя в кровати и понимаю, что мне не как не отойти ко сну. Мысли крутятся в стремительном хаосе. Мозг оценивает и взвешивает все то, что произошло за день прошедший. А что же такого произошло? Учеба. И, в общем-то, все. Но моя голова не выносит и этого. За день я впитываю столько, сколько никто не впитает в себя за год. Вихрь событий никак не может уложиться и спокойно перейти в подсознание. Снова я прервался из-за порыва ветра. За окном деревья загудели, и сквозь щели в окне ветер засвистел страшно. Стекло содрогнулось. Ах, как я люблю такие вот поздние вечера, когда еще не ночь, но все же темно и на часах около 23.00. Люблю, когда после тяжелого дня с силою ударяешься о простыню холодной постели и накрываешься одеялом. Прохлада кровати приятно дотрагивается до тела и становиться приятно оттого, что ты греешь эту кровать, и скоро станет тепло. В эту секунду ноги тебе говорят спасибо и мышцы, как попугаи, повторяют все слова ног. Голова восхитительно удобно устраивается на подушке и обязана тебе этим по гроб жизни. Но это счастье длится не долго. Вскоре с космоса тебе приходит светлая мысль, что, мол, дружок, не удастся тебе сегодня поспать. И дарит мне подарок, от которого хочется умереть. Это бессонница. Быть может, самое страшное, что вообще бывает на этом белом свете. Во всяком случае, ночью. И тогда уже надо говорить не белый свет, а черный свет. А точнее, света и вовсе нет. Невольно вспоминается физика и космология. Фотоны. Какое поистине красивое слово. А ведь кто-то это все придумал. Я люблю физику и космологию тоже. Перед сном я обычно читаю научные вещи про космос. Это помогает от бессонницы. Причем, весьма успешно. Начитаешься, потом глаза сами смыкаются. Как будто к ресницам привязывают гири. На моем лице появилась улыбка и я понимаю, что эта улыбка оттого, что я представил себе ресницы, а на них, на веревочках, болтаются гири. Действительно смешно. Я стал ржать, как ненормальный. Это для меня обычно. Я сам всегда себя смешил. Это получалось случайно. Я мог быть в общественном месте и внезапно начать смеяться от какой-нибудь очередной тупой и плоской ерунды. Забавно. Кругом думают, что я дебил, и от этого становилось еще смешнее. И так могло продолжаться минут пять, десять. Но потом, наконец, доходило, что как то все идет не совсем хорошо, и я смущенно краснел, при этом дико начиная гореть. Этот жар плавно перекочевывал в не приятный пот, и становилось в общем и целом мерзко и противно.
Что-то где-то с силой взорвалось, и я очнулся сидя у окна. От этого взрыва даже окна затряслись. Только я размечтался о том, как лежу в постели и снова выхожу в суровую реальность. Зимние вечера необычны по своей сути. Они таят в себе никому не понятную силу. Особенно когда начнешь смотреть на небо. В эту черную бездонную пропасть, у которой ни конца, ни начала нет. А было ли вообще начало? И будет ли когда-нибудь конец? А если и будет, то конец чего? Не желая загружать до беспредела свой мозг, я перестал обо все м думать и снова смотрю в окно. На улице было явно тепло. Через открытую форточку шел приятный запах свежести. Он сравним только с тем, когда кто-то приходит домой и его или ее куртка пропитана этой свежестью. Необычные ощущения. Так же и сейчас. Эта свежесть шла ко мне в нос. Она проникала в самые дальние уголки моего воздушного канала и поступала в легкие. А оттуда разносилась с помощью эритроцитов и поступала в самые дальние уголки моего тела. Даже кончик волос и тот питался кислородом. Так и должно быть. Волосы - это одна из важнейших частей тела вообще. Я стал щупать мою шевелюру, и на душе стало хорошо. Там было много волос, которые всегда непослушно вились. Но в этом были и свои плюсы. Зато нравилось всем. Они у меня вились всегда необычно и порой смешно, потому - что иногда появлялись торчки, и как маленькие рожки - колышки, торчали во все стороны. Забавно.
А вечер уже плавно переходил в ночь. Он шел параллельно моим мыслям. Несмотря на теплую погоду, в этот зимний вечер на небе было много звезд. Красных и синих, голубых и розовых, желтых и фиолетовых. Если просто смотреть на них, то они все кажутся одноцветными, но это далеко не так. Каждая из них имеет свой цвет, как каждый человек имеет свою душу или свой уникальный цвет глаз. Нельзя не оценить того, как свет каждой из них, годами доходит до нас, чтобы перед нами стояла такая чудная картина звездного неба. Какая влюбленная пара не любовалась им? Наверное, таких не бывает. Именно когда человека начинают переполнять какие-то сильные чувства, он начинает смотреть на небо. Но небо-это только предел нашей планеты земля. Дальше начинается бесконечно долгий путь, бесконечно долгое пространство. Я всегда знал, что где-нибудь существует конец, как существует конец всему, что нас окружает на земле. Так же и мой вечер. От него уже не осталось и следа. Зато ночь окутал весь город, и он как будто опустел. Лишь вдалеке все, также как и прежде, неслись по своим делам одинокие машины, и шум их двигателей то становился громче, то затухал. Модель начала и конца была наглядна показана.
Когда я, наконец, надышался воздухом, я захотел внезапно чая. Такое часто случалось. Мне всегда хотелось выпить чашечку чая неожиданно для самого себя. И я сию минуту пошел на кухню, что бы удовлетворить свою, вдруг появившуюся мгновенно, потребность. Не прошло и пяти минут, как я был снова у окна. Но уже не один. Рядом стояла полная кружка чая. С сахаром. У холодного окна пар было видно особенно хорошо. Струйка поднималась с поверхности медленно и важно. Ей торопиться было некуда. Отколовшиеся молекулы от общей массы держали путь теперь наверх. Иными словами, в никуда. Пар доходил до середины окна и затем просто пропадал. Как пропадают звезды по утру. Простое действие с не простой подоплекой. Все просто и все сложно. Одновременно. Я, опершись на локти, долго смотрел на эту чашку. Пока она совсем не остыла. Как это бывает печально смотреть, как остывает чай. Как будто что-то зарождается и умирает на твоих глазах. Остывает. Нет ничего более тяжелого, как лицезреть охлаждение чего-то доселе горячего. Невольно в голову начинают хаотично падать мысли в вихревом потоке о том, что когда-то было. Как стоял в первый раз на выходе из станции метро и ждал. Ждал чего-то феерического, чего-то сверх естественного. А получал, как снег на голову, что-то обычное и совершенно тусклое. Как и бывает всегда по молодости. Недовольство выражалось во всем. И двери "самооткрывающиеся" давали надежду. Пусть маленькую, но зато приятно вспоминать, как дрожали коленки, и кололо в животе. С улыбкой на лице я стал похлебывать чай. Он был удивительно вкусным. Как никогда.
За окном стояла ночь. Моя давняя подруга. Сквозь щели рам несло легким морозцем, но это был обман. На самом деле было тепло. Просто сырость зимы была похожа на мороз. Такой вот парадокс. В эту темноту можно было смотреть всю ночь. Допивая чай, я разглядывал одни и те же машины, которые по утрам уезжали, а ввечеру возвращались на свои места. Только передок москвича старого поглядывал на меня и продолжал стоять. Грустно. А когда-то он был машиной, весело рассекал по дорогам и был рад защищать хозяина от слякоти осени и холодов зимы. А теперь он стал старым, и хозяин не захотел его защищать и бросил доживать свой век вот так серо и безнадежно. Но, может быть, он подружился с деревьями и ему не так уж и скучно стоять там.
В соседнем доме последнее горящее окно погасло. В кружке уже не было чая, и она стояла холодная на подоконнике. Я начал раздеваться. Как всегда медленно, вечно думая о том, чего порой сам не знаю. Через минут десять я уже лежал в постели и смотрел на тот участок, где занавеска не закрывала окно. Это мое самое любимое место для ночного обзора. Ветки пошатывались. Маленький кусочек фиолетового неба пел свою успокаивающую песню. Все куда-то уходило, улетало. Хаос превращался в идиллию. Земля медленно растворялась.