17 Аракава-Бана

Сидзюко Исино обладал широкими плечами, покатой грудью, воловьей шеей. При этом кожа его растянулась, мышцы свисали, будто в мешки спрятанные. А когда-то Исино-сан имел крепкое тело, как меч самурая.
- Я любил делать это, - пыхтя, - Мог часами вспахивать женское тело…
Он сощурил миндалевидные глаза, захрипел.
- На Ёнагуни, помню, в 1980 году, - поднял ладонь ко лбу, смахнул пот, - Помню, тогда ещё олимпиаду принимал СССР. Ха-ха-ха, им тогда объявили бойкот…
- Вы отвлеклись, Исино-сан…
- Да-да, - захрипев, - Помню, я дни и ночи проводил с дочерью рыбака. Дзюнко её звали, Дзюнко, - вытерев влажную ладонь о майку, - Она была солёная, даже сухая была солёная, особенно там. Правда там, - смех, - Там она сухой не была никогда…
- Вы отвлеклись, Исино-сан…
- Да-да, - захрипев, - Помню, как-то вечером я решил понырять. Мы пришли с Дзюнко к мысу Аракава-Бана. Прежде, чем прыгнуть в океан, я заправил ей прямо на берегу, но так, чтобы никто не увидел. Поймите, Дзюнко была девушка порядочная, хоть и шлюха, - смех, - Она любила быть сверху, лю…
- Вы отвлеклись, Исино-сан…
- Да-да, - захрипев, - Помню, я нырнул в очках, к поясу приторочен кинжал. Из одежды только пояс, - смех, перешедший в кашель, - Это Дзюнко спрятала мои трусы, легла на них. Сказала, если хочу ещё, то должен постараться, поработать языком, - хрип, - Но спускаться в океан после её соли…
- Исино-сан!
- Так вот, - смахнув пот со лба, - Я опустился то не глубоко, метров на пятнадцать и вижу высеченную из камня фигуру черепахи. На ступеньках огромных, уходящих ко дну пирамидой, - всхрапнув, - Помню, как холодно стало, даже гениталии сжались. Так жутко от вида этих строений стало…
- Говорите, что нашли «Подводный город» подле Аракава-Бана ещё в 1980 году? А почему Вы никому не сказали?
- Ха, - прикрыв лоб широкой мясистой ладонью, - Ха, даже Дзюнко не сказал, верно. Так мне страшно стало. Я вынырнул гарпуном, вышел к ней, весь трясусь. Она хохочет, тычет мне в пах и заливается соловьём…
- Исино-сан, извините, но Вы так часто упоминаете о своих отношениях с этой девушкой…
- Так это, вы же про Аракава-Бана интересуетесь, а Аракава-Бана для меня – это Дзюнко, - смех, угасший, перешедший в смущение, - По правде не Дзюнко, а её тело, ну, вы понимаете…
- Вернёмся к Вашей находке, Исино-сан. Вы ещё что-либо обнаружили у мыса?
Мужчина медленно, замотал головой. Со стороны – вылитый вол.
- Я на следующий день уехал, - смутился, взмахнул рукой, - Да чего там, я сбежал с острова. Эта… Ха, вы назвали «находка», ха, - хрип, - Эта «находка» испугала меня. Вот сейчас вы изучаете её, то есть его, - хрип, - Даже меня нашли, в Осаку приехали. Хххмм, значит я тогда испугался и сбежал, вернулся в Осаку, к родителям. Мать говорила, шёлковый стал. То страх меня изменил. Ведь страх иногда человека создаёт, не всегда разрушает. Взять тех же потенциальных убийц, испугавшихся наказания. Ведь кто скажет, что страх их уничтожил? Только дурак! Так и меня страх перед этой, ххммм, «находкой» поменял. Я устроился на работу: утром рано вставать, вечером поздно ложиться. Чтобы забыть ту черепаху на вершине пирамиды. Но мне периодически снится сон, как кто-то… Я не вижу его, но знаю, во сне, что это моя кровь. Может быть, это я? Не знаю. Но вижу, как подплывает некто к той черепахе… И так мне жутко в душе, а потом всё! Ничего! Просыпаюсь в поту, иногда плачу, - Исино-сан откашлялся, - Я не верю, что «Аракава-Бана» нерукотворный город, что его, как писал тот учёный из Бостонского университета, «создала природа».
- Вы думаете, что его создал человек?
- Нет, не человек. Человек – сверчок, - Исино-сан смахнул пот со лба, - Человек - сошка.