Разум

Я сижу на балконе, прикуривая сигарету, рядом стоит чашка крепкого кофе. За окном ветер нёс мелкий колючий снег. Жёлтый свет уличного фонаря пронзал темноту и, в то же время, пересекался со снежным потоком. Эффект этот знаком каждому ночному таксисту, каждому жителю города, каждому курящему на балконе…
Мысли неслись вместе с этим потоком в неведомые тёмные дали подсознания, изредка пересекаясь со светом ощущений. Вот я выхожу на сцену и вещаю о том, что мне предназначено, о том, что написал Чехов, о том, что является искусством. Монолог длинный, но незримая публика, которую я не вижу, но явственно ощущаю, не хочет дослушать его до конца. В зале восседает новая «интеллектуальная элита», выросшая на менеджменте, PR-е, богемных тусовках, клубах, модном христианстве и патриотизме, всунутым в их гнилые умы умелой рукой президента.
Первые гнилые овощи пролетают мимо, но уровень меткости возрастает с каждым последующим броском. Неприятная жижа из сока и яичных желтков пачкает прежде белоснежную рубашку, стекает на лакированные туфли, размазывается по сцене. Выходит конферансье и прекращает выступление. Занавес. Но недовольные крики, грубые выражения и требования зрелищ продолжают наседать на барабанные перепонки.
Волна ощущений выносить меня из иллюзорной гримёрки обратно на балкон. Холодно. Я решился на очередную сигарету.
Теперь я плыву в океане. Чудесная погода и великолепная вода радуют тело. Но всё это ложь, всё это ненастоящее. Чувствуя усталость, я решаю повернуть к берегу, но внезапно рядом показывается небольшой плавник, затем ещё один и ещё... Завидев жертву, акулы начинают кружить вокруг. Они настолько близко, что можно заглянуть в их глаза, можно потрогать рукой. Самая голодная кидается вперёд, легко откусывая кусок ноги. Кровь будоражит остальных и, больше не в силах терпеть, акулы набрасываются вместе. Они отрывают от меня куски плоти, отплывают в сторону, проглатывая их, затем возвращаются. Хищники снова близко, но трогать их почему-то не хочется больше. Последнее, чего желаю я – всунуть собственные кишки обратно, вытащить пистолет и вышибить себе мозги. Но акулы не позволят ничего подобного. Они разорвут меня медленно, но верно. Красные воды мирового океана лжи сомкнуться над моей головой, и я стану его частью. Пережёванной и переваренной.
У новой сигареты нет вкуса. Я делаю небольшой глоток кофе и снова затягиваюсь – чудесная смесь действует. Ощущения снова вернулись. Потоки за окном не прекращают своего движения. Одинокий прохожий быстрым шагом прошёл по улице и скрылся в темноте.
Я иду через парк. Он огромен. Старые деревья нависают над головой и, опустив ветви, словно пытаются меня поднять вверх, как ребёнка. Тропинка ведёт через детскую площадку с каруселями, песочницами и лавочками. В однотонном зимнем парке эти сооружения кажутся нелепыми. Они режут глаз яркими красками, а ум поражают глупостью собственного предназначения. Сзади хрустнули ветки под снегом, и боль пронзила мою спину, затем ещё раз. Я обернулся и увидел мужчину с охотничьим ножом. Оружие хищно блестело от крови, она стекала по лезвию и капала на белый снег. «Красиво», - сказал я и повалился назад. Печень, судя по всему, была изрезана весьма профессионально, и сомнений не возникало – это конец.
Мужчина стал на колени рядом. Он плакал и повторял, словно обезумевший фанатик молитву: «Спроси меня, зачем. Спроси меня, зачем». Я спокойно закрыл глаза, улыбнулся и стал частью снега.
Одним махом осушив чашку и взявшись дрожащими пальцами за последнюю сигарету, я прикрыл глаза.
Трибуна была огромна. С неё я рассказываю в массы совершенно невероятные вещи: о смысле и смыслах, о выборе и бездействии, о науке и религии, о мысли и образах, о предметах и лжи… Народ слушает меня, затаив дыхание. Они внемлют каждому слову, впитывают знания, словно губка воду.
Я чувствую, что вхожу в раж, начинаю задыхаться, срываться на визг, размахиваю руками, стучу по трибуне, брызгаюсь слюной…. Массам нравится.
«Ещё, ещё!», - подбадривают меня. «Нам нужно ещё. Больше. Расскажи нам!».
Так может продолжаться долго, но тут я вспоминаю всё: гнилые овощи, протухшие яйца, акульи плавники, куски тела, окровавленный нож, плач одинокого мужчины. Кривая улыбка появляется на лице вождя, лидера, пророка, президента – как вам более угодно.
«А знаете, кто вы на самом деле?», - зловеще каркаю я. В огромном зале все замирают. Люди снова внемлют, но они уже боятся. «Вы все – иллюзорные индивиды лживого общества. Страшно? Ещё бы! Зачем вы живёте? Идеи есть? Вот ты, да-да, с усами, в первом ряду. Не знаешь? А кто вы? Скажете мне? Снова нет. Что же, тогда я скажу вам. Вы все лишь выдумка. Ведь каждый сам за себя. Хотите оторвать от меня кусок?». Улыбнувшись, я разворачиваюсь и шагаю к кулисам. В меня летят гнилые овощи и яйца, но теперь никто не сможет в меня попасть.
Я захожу за кулисы, и передо мной возникает конферансье, в руках у него большой охотничий нож.
- «Я всё сделаю», - говорит он мне негромко.
- «Ты хороший слуга, Разум. Никого не должно остаться.»
Человек, одетый как конферансье, молча кивнул и вышел на сцену.

***
Последняя сигарета обожгла пальцы и отправилась в пепельницу. Фонарь на улице погас и потоки снега, даже если они и были, стали не видны. Я вздохнул, отряхнулся и пошёл в комнату. На компьютерном столе, рядом с монитором лежал клочок бумаги, на котором моим почерком было написано короткое «Разум передаёт тебе привет!».