Сказка об одном художнике

За окном было серо и тоскливо. И Витя Сорокин всё не мог отыскать на улице ни одного яркого пятнышка. Можно ли увидеть светлое, если всё вокруг заслонила собой беда, которую ни обойти, ни перепрыгнуть пятилетнему мальчику? Сначала погибла от брюшного тифа мама. А вскоре пришла страшная весть с фронта – умер отец.
Конечно, Витя не остался один. Его забрала к себе родная мамина сестра, тётя Надя. Ни на шаг не отходила она от племянника, стараясь отвлечь его от грустных мыслей. Да и остальные близкие очень переживали за мальчика. И всё думали, сумеет ли смириться он со своей страшной потерей? Но как тут смириться, когда вот же они, родители, каждую ночь появляются в Витиных снах: мама, солидная, красивая барыня, в черном платье с белым воротничком, и отец в военной папахе, которую иногда позволял сыну примерить...
Однажды, чтобы хоть немного развеселить Витю, тётя Надя подарила ему мозаику. «Мы её в детстве собрать пытались много раз, да не вышло – сказала она. – Может, у тебя получится? Говорят, тут секрет – в сочетании цветов. А какой, не знаю»...
Мозаика Вите понравилась. Все детальки её были разных цветов – ни одного похожего. Но только старательный глаз мог заметить, что одна деталь – синяя, словно весеннее небо, а вторая – тоже синяя, но с зеленцой, как если бы в небе отражался густой лес. Долго собирал мальчик частички картинки вместе. Может, неделю, а может и целый месяц. Время словно остановилось для него. И вот, наконец, получилась у Вити картинка, а на ней – бабочка. Только одной детали не хватало.
И тогда решил мальчик нарисовать её сам. Он долго смешивал разные краски, даже траву и снег добавлял, ведь должен был получиться особый цвет, похожий на дуновение ветерка и первую капель. А когда закончил работу и присоединил деталь к картинке, бабочка вдруг... ожила!
Она шевельнула крылышками и вспорхнула. Ах, какая красивая это была бабочка! Все цвета, какие только есть на белом свете, переливались на её крылышках. Витя наблюдал за бабочкой, боясь шевельнуться и спугнуть красавицу. Но она не улетела, а смело приземлилась на Витину ладонь и превратилась в кисточку. И он решил храниться её, как талисман.
С тех пор стал Витя больше улыбаться и радоваться. А всё кисточка помогала. Бывало, пасмурно на улице, серо. Но стоило взмахнуть талисманом, и мир преображался – появлялись новые краски, выглядывало из-за облаков солнце. И так красиво становилось вокруг, что Вите хотелось навсегда запечатлеть небо или опушку в лесу в своей памяти. Так и начал он потихоньку рисовать.
Конечно, хватало у Вити радостей и без кисточки-талисмана. Зимой он с ребятами замораживал колесо в реке – получала самодельная карусель. А после прогулок всегда на печке грелся да пироги тётушкины жевал. Весной слушал, как птицы поют, летом много гулял, а осенью собирал грибы. И никогда не уставал он подмечать новое: природой любовался, небом, цветочки с букашками рассматривал. Видел то, мимо чего другие мальчишки пробегали.
В двенадцать лет отдали Витю в детский дом. Нет-нет, только не подумайте, будто тётя Надя разлюбила своего племянника! Напротив! Это был самый лучший детский дом по тем временам. И учителя там преподавали мудрые, знающие. Много полезного впитал от них Витя. И, когда в семнадцать лет уезжал в трудовые коммуны в Люберцы, то увозил с собой бо-ольшой багаж знаний.
Вот тут-то, в трудовых коммунах, произошло с Витиным талисманом новое чудо.
Как-то раз приятель уговорил Витю сходить в изокружок к Никите Петровичу Хутылёву – лекции в мастерской послушать. «Это же ученик самого Ильи Репина!» – убеждал приятель. И Витя согласился. Почему бы и нет, если интересно? Но стоило зайти ему в мастерскую, вдохнуть запах краски, как вдруг почувствовал он, что кисточка в кармане (Витя всегда носил её с собой) вдруг затрепетала, задвигалась. Юноша накрыл её ладонью и почувствовал, как в пальцы от кисточки ему передалось тепло. И Витя почувствовал, как душа его потянулась к рисованию.
С тех пор стал Витя рисовать. И так он свои способности проявил, что очень скоро новый учитель Вити, Борис Владимирович Иогансон, рекомендовал его в художественный институт и взял к себе сразу на второй курс.
Ни разу не пожалел Борис Владимирович о своём выборе. Витя Сорокин оказался учеником терпеливым, вдумчивым. Он много ходил, наблюдал, посещал выставки. Мог проснуться раньше солнца, чтобы успеть к восходу на пленер. А мог долго простоять на морозе, работая над этюдом. Да и скромным он оказался, стеснительным даже. Одни ученики придут с готовой работой и таинственно так говорят, что, мол, вот я тут произведение создал. А Виктор всегда скромно сообщал: «Я тут картинку накрасил, посмотрите».
И к диплому он подошёл очень серьёзно.
Поначалу взял себе Виктор тему трудную – военную. Рисует и чувствует – не идёт работа. Всё сухо, жизни не чувствуется. Не знал он, что делать, как вдохнуть искорки в холст? А потом вдруг начал художник замечать, что его талисман с каждым днём становится всё меньше, меньше. Поработает над дипломной картиной, а кисточка словно усыхает. И тогда понял Виктор, если и дальше будет рисовать то, к чему душа не лежит, исчезнет его волшебный талисман.
Решил тогда Виктор взяться самаркандский пейзаж (он потом и работу так назвал). И получилось прекрасно – в золотистой, словно сказочной, пыли, не спеша, бредёт куда-то стадо чёрных овечек. Конечно, оценку ему поставили самую высокую. «Самаркандский пейзаж» показывали на Всесоюзной выставке, Министерство культуры эту картину приобрело. А самого автора приняли в Союз художников.
Конечно, радовался Виктор своим успехам. Но после того случая с дипломной работой понял он, что никогда уже не сумеет делать то, к чему душа его не лежит. Во-первых, самому потом плохо на душе. А, во-вторых, разве мог он позволить исчезнуть своей кисточке-бабочке? Вот и уехал Виктор из большой шумной Москвы в Елец.
Он и не представлял, какая красота его там ждёт. Старенькие домики, рядом – река, лес. Казалось, в Ельце и небо другое, и сам воздух. Трудности, конечно, и здесь были. Куда же без них? Но работа у художника пошла полным ходом. И картины получались замечательные. Все вокруг него ходили и удивлялись: «Откуда же Вы такие краски берёте, Виктор Семёнович (да-да, к нему теперь только именно отчеству обращались)? Ведь всё у Вас по-настоящему получается». «Из природы и беру», – отвечал художник.
Как-то раз рисовал Виктор Семёнович пейзаж. Рисовал и, по обыкновению, напевал музыку Верди. Он всегда так делал, чтобы почувствовать мелодию внутри себя – без неё-то картинка получится никому ненужная, неживая. И вдруг в небе, которое до этого было голубым, появилась радуга. Одна, другая, третья, потом зазвучала где-то вдалеке нежная, тёплая мелодия. И появилась перед художником... его бабочка. Только теперь она была гораздо больше, чем прежде. И цвета её крылышек стали более насыщенными, яркими. От удивления даже кисточка и палитра выпали из рук художника.
– Здравствуй, Виктор, – ласково сказала ему Бабочка. – Помнишь ли ты меня?
– Конечно, помню, – ответил художник. – Разве можно тебя забыть? Только почему же ты никогда со мной не разговаривала, если умеешь?
– Ошибаешься, разговаривала. Только слышал ты меня сердцем. И делал, как я советовала. А теперь, дорогой Виктор, пора нам расставаться. Смотри, все краски моих крылышек ты нашёл, все сумел передать в своих картинах. И дальше сможешь двигаться сам. Всё у тебя есть: талант, видение, и, самое главное, любовь – Полина Дмитриевна. Её вера теперь тебе опорой станет. Оставайся таким же добрым, открытым человеком и никого не ругай, а только помогай и советуй. И слушай, что говорит тебе сердце, оно никогда не обманет. Не обманывай и ты, Виктор, оставайся собой. А мне пора нового таланта искать, чтобы его направлять. Прощай, жаль мне с тобой расставаться, а надо...
Сказала Бабочка и исчезла вместе с радугами.
Всю жизнь Виктор Семёнович был собой. По-другому, он и не умел. Учеников своих не ругал, да и незнакомых художников тоже. И даже, когда стал он Мастером, известным во многих странах, и получил Золотую медаль Российской академии художеств, оставался человеком скромным и простым. Никогда не хвастался и не выставлялся на показ. А на свой юбилей мог прийти в рубашке, испачканной краской. Вот только уже не мог он стоять долго на морозе, рисовать этюды, как раньше. Но глаз его оставался по-прежнему острым, зорким – очки не носил. Много видел Виктор Семёнович за свои девяносто лет, много рисовал. И теперь мы с вами можем посмотреть его картины в Липецке, в Доме Мастере. Посмотрите и увидите, как много волшебных красок в нашем мире, и какой хороший может быть день, даже если вам он кажется серым и пасмурным.