Записки о музыке

ПЕРВОЕ АПРЕЛЯ – ДЕНЬ ИНСТРУМЕНТОВ

Едва мне выдали диплом об окончании музыкальной школы, я напрочь забыла, что такое пианино. Вот и стояло оно, сиротливое, в спальне у стены – покрывалось пылью, расстраивалось и, наверное, тосковало о былых временах, когда к нему хоть изредка, но прикасались мои неумелые, ленивые пальцы. Пианино было жалко: всё-таки верой и правдой прослужило оно мне добрых семь лет. И вскоре его продали. Пусть помогает учиться музыке другому новичку. Может, хоть он добьётся успехов?..
А без пианино в комнате стало непривычно свободно. Захотелось, чтобы оно вернулось обратно. Или на смену ему «пришёл» другой инструмент. Мы погрустили-погрустили, и вскоре у нас появилась Скрипка. А ещё её брат Контрабас и сестра Волынка.
Вы спросите, где можно взять столь дорогие и непростые инструменты? И мы ответим: у мусорного бака. Они лежали в коробке, на старых тряпках, и мокли под дождём. И только бессердечный оставил бы их там на произвол судьбы и растерзание диких псов.
Итак, Скрипка, Волынка, Контрабас... Когда мама позвонила мне и сообщила о неожиданно свалившемся богатстве, я даже не поверила – на дворе-то первое апреля! – и сразу поспешила домой. А уж тут... Как не поверить, если вот они, три инструмента, лежат в коробке, под батареей, и тихонько пищат, настраиваясь на окружающий мир.
Да-да-да, три крошечных котёнка, у которых даже глаза не успели открыться, были самыми настоящими инструментами. Потому как первым делом жильцы коробки научились играть... на наших нервах! Круглыми сутками пищали они дружным трио или по очереди. Особенно старалась чёрная кроха с белым пятнышком на груди. Её скрипучий, будто охрипший, голосок, редко умолкал. И в те редкие минуты молчания музыкой становилась для наших ушей тишина.
Вот тут я поняла – передо мной самая настоящая Скрипка. Скоро она вырастет и будет давать такие концерты, такие!..


СКРИПКА-ПРЕДВОДИТЕЛЬ

Росла она действительно быстро. Причём из всех троих Скрипка первая стала зрячей – у неё открылся большой правый глаз, который светил небесно-голубым под длинными чёрными ресницами. И ведомые одноглазой сестрой, слепыши Волынка с Контрабасом принялись выползать вслед за ней из коробки на тонких, дрожащих лапках. Будущие великие инструменты испуганно пищали и наводняли мокротой пространство комнаты. И, если крошки-лужи вовремя не иссушались тряпками, в скором времени комната превращалась в озёрную местность.
Что и говорить, мамины руки с трудом успевали за непоседливыми музыкантами. И потому мои руки, подчас без желания хозяйки, приходили на помощь. Пока я держала двоих крикунов, мама кормила третьего, протирала его влажной тряпочкой, вычищая из шёрстки капли молока.
Сложнее всего было со Скрипкой. Едва почуяв запах молока, она по головам своих родственников ползла к пипетке с едой так, словно неделю мы не давали ей и маковой росинки. Наверное, сказалось несчастливое начало жизни у мусорного бака. Натерпелась, бедняга, страха и голода на все свои кошачьи девять жизней... И приходилось иногда тайком подкармливать Скрипку дополнительными порциями пипеточного молока, иссушая запасы продовольствия.
А что поделаешь? Её скрипучему крику сложно было противостоять. Уши, принимая звуковую информацию, передавали импульсы сердцу, которое сжималось от душераздирающих звуков.

ВЛАСТЬ МУЗЫКИ НАД РАЗМЕРАМИ

А тем временем, пока малыши пищали в коробке и ползали по квартире следом за одноглазой предводительницей, рядом с ними тихо и мирно, словно крошечный мышонок, жила себе на коврике восточно-европейская овчарка по кличке Ника. Знающий читатель тут же вообразит себе размеры «мышонка» и наверняка удивится, мол, как это?..
Нет, она не была карликовой, хорошо питалась. И к своим двум годам набрала положенный ей вес и рост. Но, если бы овчарки умели ходить на цыпочках на задних лапах, Ника именно так бы и делала – она даже приближаться боялась к будущим инструментам, очевидно, предвидя всё их величие. Конечно, бесстрашная Скрипка, сверкая своим первым открывшимся глазом и еле заметной щёлочкой второго, старалась наладить контакт настойчивым писком. Но стоило ей приблизиться к собаке, как огромная Ника спешила убежать, спрятаться за папу, в общем, сделать всё, чтобы этого самого контакта не налаживать.
Пытаясь оправдать свою верную подругу, я объясняла всем, что она излишне застенчива перед новенькими. И втайне надеялась – животные когда-нибудь подружатся. Ведь и в Нике, несмотря на её большие размеры, жила чуткая, музыкальная душа. Я была в этом уверена.

РАССТАВАНЬЕ НЕИЗБЕЖНО

Прошло время. Котята подросли, изменились, но только внешне. Контрабас остался задумчивым мечтателем, Волынка – милой игруньей и лишь Скрипка... Её скверный характер стал ещё хуже. Она почувствовала себя хозяйкой нашего дома. Наверное, потому что, благодаря мелким размерам могла пролезать под кухонной дверью и воровать со стола колбасу. К счастью, её родственники до этого не додумались.
Конечно, три инструмента для одной квартиры – это слишком. Не консерватория же у нас, в самом деле! И семейный совет решил, что пора с ними расставаться. Очень скоро мы пристроили Контрабаса в немузыкальную, но вполне достойную семью. Волынку определили к знакомым, любящим классику и животных. Осталась одна Скрипка.
Если честно, сердце моё сжалось. Настырный характер крохи, очевидно, в силу схожести, вдруг пришёлся мне по душе. И я поняла, что расстаться с последним инструментом выше моих сил. Только мама оставалась непреклонной. Она уже пообещала Скрипку маленькой девочке, которая никогда не видела чёрных кошек.
Ну что же, размышляла я, не видела и хорошо. Зачем они ей? Пусть мечтает и представляет себе волшебных зверей. Так даже лучше будет – разовьётся воображение. И, найдя себе оправдания, мне удалось уговорить и маму. Уже запеленав чёрный инструмент в старое платье, чтобы отнести девочке, она вздохнула и положила его на место, в коробку. Пошла на работу.
А Скрипка, выбравшись на свободу из пелёнок, оросила линолеум под кухонным диванчиком. Очевидно, в знак благодарности и радости. Пришлось всё отодвигать и промывать. Не хотелось, чтобы мама разочаровалась.

НАКАЗАНИЕ

И всё-таки существует в мире справедливость. Потому что, лишив ребёнка чёрной кошки, которую она никогда не видела, судьба жестоко наказала не только меня, но и всю мою семью.
Став взрослее и, по причине размера, не пролезая больше под кухонной дверью, Скрипка научилась эту самую дверь открывать лапой. Во время многочисленных тренировок она отодрала линолеум и покарябала пол.
Более того, полученный навык «открывания», кошка стала использовать при каждом удобном случае. К примеру, распахнув шкаф, могла покопаться в нём и, как настоящая модница, вывалить на пол весь гардероб, приукрасив некоторые вещи затяжками и дырками. Наверное, она подбирала себе платья для будущих выступлений. Ведь, в самом деле, к этому нужно готовиться заранее!
Мама не разделяла кошкиной предусмотрительности. Она часто ругалась и грозила выбросить Скрипку на улицу, обратно, к мусорному баку. Потому как, если мама и простили Нике одну единственную кофточку, которую собака съела ещё в период своего неразумного детства, то прощать Скрипку за юбку, свитер, брюки и блузку она не собиралась. Хотя, подумаешь, сделала кошка пару зацепочек...
Страдал и папа. Его кошка наградила фигурными царапинами на разных частях тела. А однажды забралась по его ноге, словно по дереву, прямо на живот. К слову, нога была в короткой штанине.
Страдала бабушка. Скрипка повадилась прыгать к ней на спину. Кошка заранее занимала боевую позицию на вешалке, где хранятся головные уборы, и стоило бабушке наклониться, чтобы снять обувь, она прыгала ей на спину.
Страдала собака. Её подстилку Скрипка занимала в любое удобное для себя любимой время. И я не раз наблюдала, как несчастная Ника ложилась спать на голом полу, искоса бросая взгляды на свою мучительницу. В ответ же бессовестная кошка даже не открывала глаза, которые, кстати, стали у неё жёлто-зелёными и меняли свой цвет в зависимости от настроения.
Страдала, конечно, и я сама. Мне доставалась и одежда в художественных зацепках, и фигурные царапины, и прыжки на спину. И даже на моей кровати кошка спала, как на своём собственном троне. Мне же приходилось поджимать ноги, чтобы не получить новых царапин. И от родителей доставалось тоже мне. Только бабушка и Ника молчали. Бабушка, потому что жалела, а Ника, потому что не умеет говорить.
Как вы поняли, дорогие читатели, был в нашей совместной жизни такой период, когда кошку все мы слегка невзлюбили. Имя, подобранное в детстве, показалось нам неподходящим, и общими усилиями стали придумывать новое.

ТРАНСФОРМАЦИЯ ИМЕНИ

– Ой, это не Скрипка, а настоящая Пантера, – взвыл однажды папа, с трудом отодрав кошку от ноги.
– Да это же Крокодил! – воскликнула мама, когда бывший инструмент цапнул её за палец острыми зубами.
– У Хищница, – пробормотала бабушка, пытаясь отогнать кошку шваброй от своего тапочка.
– Это прямо Царапка, а не Скрипка, – прошептала одна моя знакомая девочка, спасаясь на маминых коленях.
– Ну, блин, – в сердцах сказала я, увидев на полу свою одежду.
Конечно, к имени моё восклицание не имело никакого отношения.
В минуты затишья мама звала кошку Селеной за жёлтые глаза. Папа же отстаивал Пантеру.
А я, не взирая на решение семейного совета, продолжала звать кошку Скрипкой – во мне почему-то продолжала жить настойчивая уверенность, что не зря...

ПРОБУЖДЕНИЕ

И вот однажды музыкальная натура всё же проснулась в Скрипке. Правда характер её лучше от этого не стал. Но зато она откликнулась на искусство: когда моя мама запела, кошка едва ли не впервые в жизни замурчала и уютно устроилась у неё на коленях. Мы дружно вздрогнули и запели вместе. Скрипка продолжала мурчать. И так приятно вдруг стало, так спокойно...
Правда, всё это длилось недолго. Очень скоро Пантера-Крокодил-Хищница-Царапка принялась за старое.
Но прошло ещё немного времени, и теперь Скрипкина душа отозвалась на протяжную мелодию моей флейты. Кошка так воодушевилась музыкой, что попыталась забраться по ноге поближе к инструменту. Благо, опыт уже имелся. Разумеется, мелодия тут же прекратилась. А когда началась вновь, настырное животное повторило попытку. Пришлось устроиться в кресле, хотя сидя флейтисты не играют. Зато в дуэте с моим инструментом зазвучало мурлыканье. С тех пор репетировать я стала на пару с кошкой. Жаль, учитель не верил в то, мне удалось укротить дикую Скрипку.
Вот так Скрипка стала настоящей Скрипкой – чуткой музыкальной натурой. Она продолжает кусаться, царапаться и открывать шкаф, но зато мы узнали целых два верных средства, с помощью которых её можно успокоить – пение и флейта. Иногда получается настоящее трио – в унисон мелодии «подыгрывает» неизвестный до сегодняшнего дня инструмент Ника. Звук у этого инструмента очень необычный, похож на тоненькое подвывание или поскуливание в местах, где требуется сменить ритм.
В общем, живём мы дружно, без ссор. И, пожалуй, смело можем называть себя музыкальной семьёй.