Явление

С ЧЕЛОВЕКОМ ПРОИСХОДИТ ТО ЖЕ, ЧТО И С ДЕРЕВОМ,
ЧЕМ БОЛЬШЕ СТРЕМИТСЯ ОН ВВЕРХ, КО СВЕТУ, ТЕМ
ГЛУБЖЕ ВПИВАЮТСЯ ЕГО КОРНИ В ЗЕМЛЮ, ВНИЗ, ВО
МРАК И ГЛУБИНУ, - КО ЗЛУ
Фридрих Ницше

С самого начала он был против. Рискуя навечно остаться один на один со своей убежденностью, Он решительно проводил политику в «акции оздоровления», как любил называть Старик поселение на земле. В бесконечных мечтах он вновь и вновь возвращался к давнему спору с самым могущественным из творцов. При абсолютной уверенности в неосуществлении дебатов, видения свои Он раскрашивал самыми густыми красками превосходства: Он всегда был беспристрастным, уверенным, остроумным и побеждающим собеседником. Но, увы, Его не оспаривали. Его явно игнорировали, результаты Его неудачной деятельности даже не осуждались, - для небожителей Он был обречен на безграничное одиночество.
Мужское тело тридцати земных лет, скрючившись в дзетаобразную позу, было брошено на смятой несвежей простыне минут тридцать тому назад. Он с ходу оценил обстановку: средние размеры, неброская внешность, главные жизненные органы незначительно потрепаны частыми алкогольными отравлениями, приступами зависти и безволием. Проникнуть внутрь, устранить тромб, восстановить кровообращение и дыхание, на полную мощность подключить систему самоочищения стало дело привычным, отработанным до виртуозности. В ожидании результатов Он подключился к блоку памяти: яркие зарисовки детства, серые унылые кадры последних лет часто прерываются черными провалами. Для нормализации жизнедеятельности провалы предстоит заполнить данными из глубинных ячеек архива памяти. Основная информация к сведению: на этот раз имя ему – Трофимов Борис Всеволодович.
Голова резко откинулась в первой конвульсии, ноги свело судорогой, скрюченные пальцы медленно, как в тяжелом сне заскребли по худосочной подушке. На все тело разом навалились ощущения боли, вызвав непроизвольный глухой стон. Он распахнул веки: колющие красно-черные точки, хаотично отплясав на радужной оболочке дикий танец, растаяли. Уступив место шероховатой поверхности небрежно оштукатуренного потолка.
С трудом, развернув непослушную бурую пупырчатую шею, возрожденный, Борис кислой миной поприветствовал бесшумно подкравшуюся половую подругу для подобных убойных вечеринок. Подруга находилась в рабочем состоянии. Полные губы её, не скрывая лисиного оскала, растянулись, подражая раскосу глаз. Короткая шея её, разделенная на три пухлые части глубокими бороздами задергалась в такт извергаемого мурлыканья. Молодой торс её, не обремененный тяжкой работой или родами, изогнулся в позу наиболее привлекательную, по мнению оного торса. Большая грудь ее, стянутая и приподнятая кружевным бюстгальтером, совместно с хищно раскинутыми руками потянулись в сторону еще не окрепшего, отдающего слабым запахом разложения, клиента. На этот раз Трофимов содрогнулся в конвульсиях брезгливости. Рефлекторно защищаясь, он выкинул руку вперед ладонью от себя. Кое-как, с грехом пополам, отодрал шершавый деревянный язык от липкой противной массы, разлитой по пищеварительному тракту выше завязки:
 - П-п-п-и-и-ть, - все, что удалось проскрипеть.
Подружка захихикала и, вильнув истощенным от пьянки задом, выскользнула из опочивальни. В плотном спертом воздухе кроме неприлично откровенной смеси ароматов плоти и грубой парфюмерии повисла последняя задняя мысль любвипотребной молодки: «не большая нужда по тебе, старый ка-а-азёл. Грыжу заработаешь, пока выжмешь из тебя хоть какое-то удовольствие. Храпи дальше, вонючая тварь. Имела тебя я совсем недавно вместе с твоим занюханным шофером».
Из-за набрякших токсинами век Трофимов внимательно изучал собеседников. Компанию дополняли два закадычных друга, напрочь повязанные не только тайными половыми интригами, но и деловыми соображениями. Один из них, Петр Гринчук, доводился Борису дальним родственником со стороны жены и занимал видное место в органах правопорядка. Крупный, рыхлый законник расположился на достаточно обширном пространстве, заявляя о собственной значимости и перекрывая недостаток роста. Родственничек находился на крайней стадии расслабления: с алчных, вывернутых наизнанку губ содержимое рюмки щедро орошало перепачканные икрой рубашку и форменные штаны. Как всегда занудное описание судьбы Гринчука являлось главной и неистощимой темой разговоров, даже если речь заходила о превратностях погоды. Ничего не скажешь, Петру действительно приходилось царапаться и кусаться за сохранение занимаемого поста с тех пор, как некогда могущественного отца жены Бориса «ушли» в отставку.
Другой сотрапезник, друг детства Вадик, менее всего действовал на нервы. Возглавляя редакцию видной городской газеты «Местный угольщик», этот красавец мужчина воплощал идеал во всех своих проявлениях. Для идеального зрелища он не пользовался масками, не играл роли, а запросто перевоплощался в той или иной обстановке. Более всего прежнему Трофимову нравился Вадик в кругу семьи. Дома главный редактор становился как будто бы ниже, отпускал живот барабаном вперед, судорожно хватал младшенького отпрыска своего, окружая добрым отмеренным отцовством. При этом уши у него невероятным способом прижимались к опущенным плечам, невинно-голубые глаза выпучивались по направлению к образу с грозной жены своей, как бы застыв в вопросе: «А что, собственно, я сделал такого?». Супругу его, женщину пристрастно властную, такая позиция мужа вполне удовлетворяла. В семейной ячейке образу раскаявшегося списывались все долги, как в финансовых, так и в любовных отношениях. Будь у Вадика хоть с капельку чувства авантюризма, быть ему гениальным артистом, несколько аз заслуженным притом. Его природный талант безоблачного существования возлагал на обладателя неудобный тяжкий крест: постоянное перевоплощение не позволяло расслабляться наяву. Естественное выражение лица идеального мужчины или отсутствие такового могла рассмотреть, разве что, стенка, в которую он упирался во время сна.
Сейчас рано поседевшие, интеллигентно зачесанные кудри Вадика подчеркивали заинтересованно-внимательный взгляд, устремленный на рассудительно-причмокивающие губы Петра. Колени описанного красавца разъехались по возможной амплитуде вширь – принимать призывные пинки под столом от хитроватой подружки Бориса. Только лисоподобная не пожелала оставить мужчин наслаждаться хмельной болтовней. Чернявая девица Гринчука тихо сама с собою исполняла танец низа живота, в напряженном ритме имитируя локтями натягивание на сильную грудь воображаемого партнера. Глаза танцовщицы, сосредоточившись на сложенных в трубочку губах, изредка стреляли на кустики волос с проседью, что кокетливо выглядывали из расстегнутой для них планки джемпера Вадика. Прелести седовласого идеала не прельщали лишь его спутниц: реденькие, равномерно торчащие, обожженные перекисью водорода волосики витали над умиленными личиками, покрытыми ярким макияжем из одной косметички, что делало двух подружек на сиамских близнецов. Они и уединились в соответствующей близнецам близости в самом дальнем углу, раздражая одна другую незамысловатыми движениями.
Гринчук же тем временем все изливал и изливал свалившиеся на его бедную голову горести, ловя сочувствие и понимание в затуманенных глазах собутыльников. Нынче у Петра язык чесался на любимую тему – работа. Начальство в лице шефа на почве взаимной неприязни усиленно копает под исполнительного служителя закона в лице Гринчука. Первое лицо директировало второму очередную подковырку: доверило сформировать и организовать отряд особого значения с целью обеспечения относительного спокойствия и порядка на улицах города. Простодушный Петр выполнил все честь по чести, согласно экономно урезанной на нескольких уровнях смете. Земля зашаталась у него под ногами в первый же день выхода в ночь бравых новобранцев, те потрудились на славу: к утру подвал предварительного заключения не только постояльцами – клопами, но и добропорядочными гражданами. Исповеди задержанных в свершенных грехах побудили Гринчука на уничтожение доброй половины пачки аспирина. Истории несвежеблагоухавших арестантов, нервно вычесывающих местных жителей из рукавов и носков, были похожи как капли осеннего дождя. Один как-то слишком косо посмотрел в сторону омоновцев, другой как-то слишком нахально стоял и курил в их сторону, а третий позволил себе даже вызывающе хихикнуть в их сторону. Единственное преступление, предотвращенное особой командой в самом начале стадии развития, - справление малой нужды в положении вертикального стояния на территорию темного проулка в необозримом ряду новообразованных киосков. Злоумышленник предстал перед грозными очами Петра в приличном прикиде, состоящем из кожаной куртки и кепки, джинсов и навороченных ботинков, но совершенно безликий. Вместо положенных глаз, носа и остальных атрибутов лица между пришлепнутой кепкой и застегнутой курткой находился бесформенный серо-буро-малиновый ком. Праведный гнев преступника удалось потушить собственнонаручным приложением льда к поврежденной поверхности мягких тканей. Гринчук сочувственно хлопоча возле злодея, мелко дрожал в предчувствии незамедлительной бурной реакции наверху, куда информация просочиться со скоростью звука по давно потрепанным каналам, Слава богу, что его молодцам не хватило сил свернуть челюсть или сломать нос незадачливому мочителю установленных мест.
Кстати сказать, в здешнем городке существует, кажется, только один экземпляр установленного для подобных мероприятий места где-то на вокзале, куда без респиратора входить не рекомендуется. Городской казне, зажатой в крепких любовных объятиях администрации, не до переполненных в неурочном месте и в неурочный час мочевых пузырей и прямых кишечников горожан. В законе правда для нуждающихся есть лазейка: каждый гражданин, переполненный отходами, дабы не нарушать нравственность сограждан, имеет право на все виды отправлений в любом месте и в любой час путем справления нужды в собственное белье. Алкоголики подтвердят, - обмоченные штаны законом не преследуются, это точно.
Утешение Гринчук находил в большом несокрушимом аргументе: общая сумма штрафов бедолаг-нарушителей превышала плановую как минимум в четыре раза. Свою защитную речь для предстоящих разборок с руководящим неприятелем он сплошь и рядом обсыпал столь значительным достижением. Борис притворно держался за область рассосавшегося тромба во избежание дальнейшего потребления спиртного за компанию и набрасывал в своем воображении зарисовку обсуждаемой проблемы. Родственник его, насколько он знает, не очень жалует людей простых, обладающих достатком роста. Петр, с трудом, переносил то обстоятельство, что на него смотрят свысока, на рослое качество нужных и важных людей он попросту закрывал глаза. Вследствие чего, отряд особого назначения, скорее всего, представлял собой уникальное зрелище: разлитые синие сумерки. Причудливо сбитые черно-зеленые валуны кустов и утесы деревьев. Тени ветвей крадут и без того скудное освещение у грязно-серой полосы тротуара. Гуськом, друг за другом, соблюдая дисциплину в полметра, в черной униформе, пошитой навырост, движется вереница то ли мальчиков, то ли мужей. Силуэты свисающих, едва не скребущих неровный асфальт дубинок навевают довольно шаловливые мысли, которые могут сыграть роковую роль, не приостанови их вовремя чувство самосохранения. В такие минуты не следует забываться: ущербный человек во власти смертельно опасен.
Воображаемая картинка сжала сердце щупальцами сострадания, - Борису, или вернее, тому, кто теперь назывался им, явно не хватало чувство юмора. Он несколько пригнулся к волосатому уху Гринчука и, пользуясь частыми жевательными паузами слюнявого рассказчика, да скудным словарным запасом прежнего хозяина своего тела, стал ненавязчиво подсказывать выход из сложившегося положения.
Трофимов подходил к собеседованию с тонкостью психолога-виртуоза. К утру, его пациент будет с полной уверенностью выдавать чужую идею за свою, развернет кипучую деятельность по спасению скандально зачатого мероприятия, и, безусловно, собственной шкуры. Необычность ситуации застала врасплох лишь артистичного Вадика, - он зазевался, интуитивно ощущая невероятную перемену в давнем знакомом сотрапезнике, за что поплатился острой болью от мстительного пинка по незащищенной части голени. В мгновение ока лисоподобная вернула прежнее расположение к себе и взор умиления самой наипрекраснейшей особе на всем белом свете дряхлеющего, но еще о-го-го какого ловеласа. Молниеносно вспыхнувшая мысль у того погасла и где-то в недоступном углу сознания осела серым пеплом тревоги. Отпадно начатая вечеринка не клеилась. Потому ее быстро скомкали. В машине по дороге домой друзья осуждающе молчали: «Ты хоть совсем заткнись, но будь добр, пить со всеми на равных. Больное сердце служит незначительным оправданием». Трофимов пытался загладить свою вину, безвольно болтая в такт езды поникшей головой, но настроение у Петра с Вадимом от этой хитрости не поднималось. Они привыкли наслаждаться непотребно свинским обличьем друг друга, что возвышало их по шкале личной значимости, а он их подвел, нельзя поступаться негласными уставными отношениями товарищества. Нельзя было Борису поступать так по-свински.
Роскошно обставленное просторное жилище Бориса и монументальное ваяние законной супружницы на приватизированной площади встретили нового хозяина холодной чистотой и неподдельным изумлением в резко срубленных глазницах Капитолины Петровны. Их. Обескуражила его раннее явление и сравнительно малая степень опьянения. Жена Трофимова была неотъемлемой частью сделки с совестью, так называемой расплатой за положение в обществе, за прочно занятое кресло в организации, чья слава покрыта мрачным ореолом тайны с большой буквы. Его дорогая Капочка еще с пеленок представляла собой образец женщины без возраста и без явно выраженного пола. На своих кривых и толстых ногах она твердо ступала по жизни тех людей, что на беду свою оказывались в поле зрения ее поглощающего как черные дыры, безжалостного взгляда. Ум и совесть Капочки имели аналогичное строение. Неверный муж был в курсе, что и у него время от времени роговели на поседевшей голове неприличные отростки. Отчасти Борис даже рад был подложить еще одну свинью друзьям: он иногда сам путался, не мог определить с первой попытки ту складку на животе супруги, которая отмечена отличительной особенностью в виде сосков. Новоявленного Бориса также устраивало семейное положение. Он не желал родниться с кем там ни было душой, тем более прирастать телом. Сиамский близнец в виде особы противоположного плана не входил в его планы. На нынешний день личный гороскоп Капитолины Петровны на удивление не лгал, - удача так и преследовала ее по пятам. С утра пораньше она получила огромный заряд бодрости от вида раскисшего, покрытого красными бесформенными пятнами и сине-черными разводами лица. Лицо это, принадлежавшее молоденькой подчиненной, до обработки светилось от радости и свеженанесенной косметики. Капочка без лишнего напряжения потушила свет: помордовала молодуху за халатное отношение к работе в связи с уходом за больным ребенком. День успокоил сытным обедом в тесном кругу самых рьяных хранителей чистоты в области выхода ее каловых масс. На закуску – легкое удовлетворение худосочным личным альфонсиком. Запланированная святая пятница выдала сочные, отвоеванные у тусклого среднего возраста плоды.
Нелишне было бы заметить, что строгий распорядок приема расслабительного составлялся по причине наличия удобного кабинета одного на других. Руководящие апартаменты Капитолина Петровна занимала наряду с заместителем. Дни утех графикообразно делились по-братски с милой Глафирой Ивановной. Но дело не в уважении к правой руке, - просто необходимость связать компроматом близких соратников предусматривала параллельный пункт в делах коллеги умело раскладывать все по полочкам. В ее владениях распределение велось по табелю о рангах: старшему брату доставался кусок от уворованной казны, средний довольствовался малым кусочечком, остальная челядь даже понюхать распределяемый кусок имела возможность, если бойко виляла хвостом.
Вполне естественно, что негласно установленный закон распространялся на платных любовников. К примеру, Глафира по высшей милости пользовалась хлипко построенным, но тщательно почищенным, соблазнительно похлопывающим белесыми ресницами пацаном с неказистой кличкой «Прыщ». Капитолине же лестно было выводить своего мальчугана в люди. Ресторанные цены – плевая плата за недоуменно-продолжительные взгляды дам, откровенно скучающих по мужской ласке в обществе супругов. Ее стройный красавец с надменно-холодным взглядом серо-прозрачных глаз непременно элегантно выполнял обязательства, отрабатывал, что называется, службу до копейки.
Тайной мстительной радостью для Глафиры Николаевны укрывался факт значительного просчета при определении данного вида пирога: эксплуатируемая деталь ее невзрачного прыщика по параметрам затмевала вкупе перечисленные достоинства Капочкиного содержанта. Молчание правой руки по сокрытому факту гарантировало сохранение достигнутых успехов, как в плане личного интереса, так и в занимаемом положении. Неписанный закон, парящий в стенах конторы железной жены Трофимова, подобные проступки карал, не глядя, на колоритность фигуры. В обычном рабочем порядке он предусматривал определение горьких ягод расплаты не в гриву, а в хвост управленческой гидры.
Пятницу Капитолина Петровна выделяла и из деловых соображений. Святость ее проявлялась подведением итогов недели. Все ли концы в воде? Не упущены ли малейшие поползновения на руководящий трон? Боятся ли подчиненные? Ой, то есть уважают ли? Ряд четко поставленных вопросов ритмично отщелкивали в черный провал мозга положительные ответы. О счастья Капочка сияла бледно-зеленым цветом супериностранной маски, толстыми короткими пальчиками барабанили то по третьему, то по второму подбородку и тоном классной дамы докладывала откармливаемому на кухне супругу важные городские новости.
По привычке не переваривая желудок Бориса, жадно всасывал содержимое подставленных вазочек, мисочек и розеточек с заграничными деликатесами вперемежку с натуральными отечественными продуктами. Нервные рецепторы левого уха, улавливая воспринимаемую информацию, отфутболивали ее за малую привлекательность к правому навылет. Сообщения жены составлялись лишь о неприятностях общих знакомых: кто-то слетел с должности, кто-то проигрался, кто-то развелся, кто-то неизлечимо заболел и кто-то, наконец, умер.
Пожелание спокойной ночи, притворное хватание за уже здоровую половину груди при виде призывного намека из темного прищура супруги, и Он наедине с собой в личной спальне. Трофимов разделся, подошел вплотную к зеркалу. Отраженный крепко сколоченный брюнет разглядывал его пристально как медик-практикант. Детальный вешний осмотр завершил удовлетворительный гмык. Он приблизил лицо к двойнику: показалось, что портрет Бориса слегка преобразился. Так и есть – губы в углу рта перетянула черта саркастической ухмылки. Он невольно прикоснулся к ней правой ладонью, пригладил, но морщина упрямо уходила вниз, налицо выдавая нового хозяина своего тела.
Оболочка Трофимова покинута в реальном мире, аккуратно разложена на поверхности широченной кровати, раскинув распрямленные руки, ноги по направлению четырех сторон света. Ночь – идеальное время для восстановления жизненных сил для белкового организма. Мир иллюзий или снов представляет собой пограничный или если хотите, таможенный пункт перехода от восприятия существования животными органами чувств к смутно ощущаемому лишь трепетно-нервными особями пространству, где правит отягощенный великой мудростью Старик. Здесь бесконечной вереницей спиралеобразно завихряются проекции устремлений, наслаждений, мук, боли и страха. Здесь обнаженные души бродят, словно в заколдованном замке, онемев от ужаса при виде собственных желаний, иногда общаются с близкими, чья физиологическая жизнь на земле уже прервана, а духовная так и не затребована. Здесь соратники Всесильного вербуют светлые, доверчивые, исстрадавшиеся субстанции душ на службу мира иного. Жесткий отбор высшей канцелярии с момента вступления в силу упомянутой акции оздоровления не допустил ни малейшего просчета. Ни один субъект, зараженный разрушительными вирусами алчности, самообмана и предательства не смог покинуть Землю, не смог проникнуть через «небесные ворота» и спить из источника истинных знаний.
Уверенно ориентируясь в причудливом сооружении снов, Он безошибочно проникает в плоскость, проектирующую иллюзорное восприятие потенциальных кандидатов в вассалы Старика. Видение привычного городского пейзажа с самыми обыкновенными для землянина атрибутами. Ночной мягкий сумрак. Ненавязчивый свет блистательных звезд. Надежное полотно полей, дорог. Все как всегда: прямые линии домов, растрепанные формы деревьев. Все как всегда, но чего-то не хватает. Для точного воспроизведения реальной картины жизни не достает пыли и грязи, естественного спутника природных условий. Подобно художественному фильму, зарожденный неосознанной фантазией сон никогда не претендует на подлинность.
Самозабвенно, раскинув от наслаждения руки, в густом теплом воздухе купаются люди. Они не сбиваются в стаю, планируют по своей траектории, выполняя указания личного темперамента. При относительной перенаселенности небесного простора столкновения не наблюдаются. Летающие, конечно, видят, но как бы принципиально не замечают друг друга. Чаще встречаются молодые рослые парни с орлиной тактикой полета. Примечателен рыхлый здоровяк лет сорока: снует туда-сюда на скорости гоночного автомобиля. Радостно снующий чем-то напоминает бройлерного цыпленка, нисколько тем не смущаясь. Видно, что это дело ему нравится.
Внимание героя привлекает девушка с внешностью мальчика-подростка. Она долго переминается, приседает для толчка от неуверенности в возможность происходящего. Затем, зажмурившись, отталкивается о земли и плавно взлетает, ощупывая воздушные потоки. От сладостного замирания сердца, плоский живот ее прилипает к спине, а душа сосредотачивается в кругленьких пятках. Но, как будто бы, вспомнив о высоковольтных проводах, резко снижается и цепляется босыми ногами за прочную поверхность почвы. Очередной раз, верно приземлившись, она придирчиво одергивает узкую короткую юбочку, разглаживает ладошками блузку по невысокой груди и вдруг резко вскидывает голову, кожей почуяв внимание потустороннего. Он предусмотрительно быстро опускает лицо книзу, отворачивается, стыдливо съеживается в позу внутриутробного зародыша и исчезает где-то в мире реальных ощущений.
Очнулся Он в теле Бориса с подсасывающим чувством досады. Грузная со сна супруга отчаянно сотрясала расслабленные плечи из-за явной угрозы вдовьего удела. За растянутые в вечности пять минут Капочка пережила кошмар наяву. Ее формальная любовь не издавала никаких звуков, подтверждающих признаки жизни: ни протяжного постанывания, ни выбулькивания пузырьков слюны, ни малейшего храпа, ничего подобного. Воображение у перепуганной жены разыгрался не на шутку – а что подумают люди! Тяжелее всего переносить злорадство врагов. А злорадствовать будут, это она знала по себе. До полудня после утреннего потрясения Капочка приводила в строгий порядок волосы, кожу, слизистые, заодно уточняя должное местонахождение изгибов фигуры. Трофимову представился случай познакомиться с периодическими изданиями. На строчках городских газет его мысли постоянно спотыкались о глыбы навороченного пустомелия. Рекламные проспекты красочных полос всесоюзных изданий перемежевывались статьями типа « Посмотрите – вот Ваш кумир!», «Взгляните – наш идол облажался!», « Вглядитесь повнимательней – таким макаром орудует маньяк-рецидивист!», «Неизгладимое зрелище – врожденное уродство и жуткие калеки!», «Вскидывайте от удивления брови – к нам летят снежные люди в тарелках!». На закуску в меню непременно подавалось «Развлекайтесь – новости спорта, кроссворды и головоломки». Из массы отпечатанных слов Борис немного разобрался в политической обстановке: скудные заметки осторожно обходили острые углы президентского кресла и с размаху швыряли камни по опальным членам королевской свиты. Занимательное чтиво убило время до обеденного пиршества.
Серость будничного выходного дня окрашивал поход на именины. Густоразветвленные родовые и деловые связи обуславливают наличие общепринятых приемов и визитов, где пьяному застолью придается чопорный вид приличия, во всяком случае, поначалу. Календарный лист кроме типографского оттиска «14 июля» имел Капочкину пометку «Кузякины». Крупные буквы красиво выстроились в ровный ряд, выдавая честолюбивый нрав автора. Кузякин, как главный инженер мебельной фабрики, с кем попало дружбу не водил. Друзья на званые вечера приглашались при наличии должностного уровня. Отсутствие былых регалий не давало права на продолжение товарищеских отношений. Трофимовы, тьфу-тьфу-тьфу через левое плечо, все еще значилось в списке приглашенных.
Хозяин гостеприимного семейства Иван Иванович Кузякин, дородный мясистый увалень, встречал избранных гостей на пороге неумно-обходительными шлепками мужчин по спине, женщин – чуть ниже. Хорошо, что еще руки не доходили до детей, так как отличались значительной тяжеловесностью. Золотой блеск улыбки, фривольность шуток и надрывное бахвальство свидетельствовали о рабоче-крестьянском происхождении из несознательной прослойки. Жизнеспособные гены плепсовой родословной напористо порастали и пышным цветом распускались уже в последующем поколении Кузякиных.
Детально скопированный с Ивана Ивановича, восьмилетний мужичок Вовочка не подавал и тени надежды для своих преподавателей в специализированной школе с английским уклоном. Уклон у мальчика носил коммерческий характер. Изгибая произношение сочетания букв «ти» и «эйч» в замысловатое «зю», он без особых усилий загибал мат, если речь шла о завоевании положения лидера среди однокашников. Вовочка безуспешно часами вычесывал в затылке ответ на элементарный вопрос о прихождении и расхождении пешеходов, зато за доли секунд спинным мозгом решал сложнейшие математические задачи, балансирующие на уровне «дебет-кредит»», когда вычислял личную выгоду. Сегодня маленький Кузякин наравне с отцом приветливо скалился прибывающим гостям, вырывал из рук дарителей подарки и, издавая звуки радости и шуршания целлофана, стремительно убегал в дальнюю комнату.
За праздничным столом, среди блистательных дам и представительных кавалеров, виновница торжества резко выделялась. Мария Ивановна Кузякина, утопая и путаясь в красном бархате нарядного одеяния, эдакой серой мышкой то и дело носилась от кухни до стула, установленного поближе к выходу. В такой редкий день прежняя девичья смазливость упрямо высветлялась на рано увядшей, желтой, покрытой сеткой морщин и кляксами пигментных пятен коже ее вытянутого в услужении лица. Причина скорой потери молодости называлась: «замужество». Самодовольный муж Ваня всегда от жизни требовал одни удовольствия. Хозяйка выкладывалась на полную катушку – заботливая жена и мать, прекрасная домработница, кулинар и экономка. Мария Ивановна цены себе не знала. Сказано неверно. Скорее всего, она догадывалась, что сии каторжные труды не оплачиваются по заслугам. Именно под гнетом неоплаченных счетов со стороны близких жертвенная домохозяйка разрушала себя на протяжении восьмилетнего срока супружества. Однообразное существование среди булькающих кастрюлек она раскрашивала утопическими фантазиями полного признания ее исключительной добропорядочности и хозяйственности. Пар от глубоко зарытого справедливого гнева выпускался под видом несправедливых затрещин непослушному сынку, да сбором сплетен о несчастных в браке женщинах, то есть более несчастных, чем она сама.
Сенсационная новость о выборе Трофимовым трезвого образа жизни под умеренными дозами ритмично заливаемого спиртного мало-помалу теряла актуальность, и повеселевшие гости, разговевшись, начали компоноваться в группы общения по интересам. Борису пришлось терпеливо поддакивать жгучей брюнетке, волей случая расположенной за столом справа от него. Весь вечер в фокус его видимости налезала чернокудрая, осыпанная пудрой мордашка, часто моргала удлиненными ресницами и пела песни о муже-скотине, отбивая ритм напева золотым браслетом по коленкам соседа по случаю. Скотина-муж сидел тут же, рядом. И, совсем не дурак, а скорее наоборот. Непосредственного начальника Кузякина, импозантного поджарого мужчину портили лишь жадно раздутые ноздри. Дальновидность, умение рассчитывать исход любой ситуации позволяли ему избегать лишних стрессов. Вот и сейчас, зная о скоротечности бесчисленных любовных романов вечно озабоченной супруги, заботливо укутанных в ореол мести, директор мебельной фабрики не отвлекался от намеченной цели. Цель была мелкой, но приятной. С лихвой оправдывая затраты на подарок имениннице, особо званный гость запихивал в изголодавшуюся с утра утробу разнообразные яства, стараясь ничего не упустить, так как грешил скоростным захмелением. Польщенная вниманием, Мария Ивановна делилась с мужниным начальником сложными рецептами приготовления блюд, подробно описывала трудоемкий способ удаления семян из плодов крыжовника, когда медвежья порция янтарных ягод отправлялась в руководящие уста на переработку.
Самую многочисленную компанию слушателей имел, как всегда, неунывающий Кузякин-старший. Кроме обязательных трех-четырех смачных свежих анекдотов у него в заначке была припасена занимательнейшая история поездки хорошего знакомого в Японию. Словно выполняя номер факира с удавом, Иван Иванович умело завораживал аудиторию густым грудным басом. Размахами больших рук до определенной длины и ширины и мимикой прищуренного в тему лица. Тема лекции отображала иностранную распущенность и звучала примерно так: «Публичные дома в стране Восходящего Солнца». Разоблачение гейш сопровождалось взрывами крупнокалиберных зарядов смеха, иногда приглушалась канонадой хохота от всей детско-непосредственной Вовочкиной души. Смышленый мальчуган презрительно игнорировал навязанное этикетом общение с неуклюжей дочкой папиного начальника и нервно истощенным, мелким для его возраста, кузеном. Благородно предоставив малышам право саморазвлечения в игровой комнате. Вовочка благоразумно убрал подальше дорогие игрушки и игровую приставку во избежание порчи. За компьютер он не боялся – если что, отец новый с работы принесет.
Капочка исполняла обычный в таких ситуациях репертуар. Для нее алкоголь, похоже, являлся необходимым ингредиентом нормального обмена веществ. Никогда не теряя координации движения, стойкая махина только усиливала хватку. Спирт подобно бензину обеспечивал бесперебойное продвижение корыстной машине ее устремлений. Скверный, на первый взгляд, характер можно оправдать, - выхлопные газы-с. Уничтожительно тиская белого ухоженного пуделька, Капочка битый час обихаживала дамочку собачки. Дамочка находилась в возрасте разочарованной в любви, потому жалкие остатки своей сексуальности безраздельно отдавала благодарному животному. Выпучив из солидных мешочков глаза и непрестанно кивая коконом волос, как будто заимствованных у пуделька, заинтересованная собеседница тем самым подчеркивала собственную интеллигентность и знакомство с законами общения Карнеги. Не даром в столь почтенном возрасте она прочно удерживала позиции на пьедестале администратора драматического театра. Изнеженная собачонка испуганно косила в сторону хозяйки, умоляя об ускорении процесса договора с тетей Капой. Договор соглашающихся сторон заключал в себе бартерную сделку с одной стороны – бесплатные контрамарки на концерты заезжих гастролеров, с другой – покровительство от всевидящего ока организации, член которой представлял законную половину Капитолины Петровны. Дамочке ничего не стоило урезать долю благотворительных билетов у детского Ома, но она выдерживала театральную паузу, набивая себе цену по полной программе.
Вежливо, опасаясь скандала, Трофимов попросился у общительной брюнетки на перекур. Раздосадованная соседка нехотя выпустила добычу, презрительно сверкая вслед удаляющейся потенциальной жертве угольками воспламеняющейся неприязни. В обкуриваемом закутке на лестничной площадке Борис застал одиноко сутулящуюся спину Кривцова. Кривцов Семен Самойлович некогда слыл местной достопримечательностью. Его мечтательные ладные вирши в стародавние времена частенько мелькали на страницах « Местного угольщика». Но волна славы, окатив слезливыми каплями признания, отхлынула и бросила его вместе с талантом в пустыне безразличия. Вадик рассказывал, что черные дни запоев у Семена иногда переливаются в недели. В своих рассказах Вадик несколько преувеличивал, по его словам главный редактор служил надежным спасательным кругом для спившегося поэта. Неправда. Незаменимый Кривцов в одиночку за считанные на пальцах руки часы мог без лишнего напряжения заполнить все колонки для набора свежего номера. Мог наштамповать статьи на любую бессодержательную мизансцену городской жизни, тем самым, заполняя существенные пробелы в местной печати.
На этом празднике жизни бывший поэт затесался случайным гостем: решил построить новый семейный корабль с разведенной сестрой именинницы. Правда, в успехе очередной экспедиции сильно сомневался и сам капитан. Уже три наскоро склеенных баркаса Семена напрочь разбивались, трескались под шквалом женских истерик. Обладая куцым умишком, изначально непритязательные барышни в браке стараются подменить собой строгую родительницу. Только и слышно: «Семен ты такой-то, сякой. Семен не броди там-сям. Семен, не пей то-се. Семен ты не прав». А у Семена душераздирающие две страсти – свобода и уют капризно не втекали в единое русло.
Уткнувшись в замызганное окно стеклянным невидящим взором, Кривцов мелко потряхивал лежащую сигарету в длинных прокуренных пальцах. Память издевательски возвращала в дни былой славы, возвращала в центр внимания, неизменно сконцентрированный на его даровании. Внутри творческого сознания подспудно разрасталось чувство ненависти к Кузякину. Сознание, опираясь на твердое убеждение, что скабрезный массовик-затейник не стоит бурных оваций, что лавры героя по праву давно принадлежат исключительно одаренным людям. Борис подошел неслышно, осторожно положил руку на острое плечо курящего и тихим, но внятным голосом доверительно стал подбирать слова утешения, одобрения, поддержки. Казалось, что Семен даже не заметил, не обратил на появление Трофимова ни зрения, ни слуха, никакой реакции. Только сигарета перестала трепыхаться, да выражение лица в порезах от бритвы выдавало осмысленное восприятие внутреннего голоса. На какой-то миг для этих двоих время застыло и прикрыло от посторонних глаз покровом тайны вечности. Идиллию разрушила неугомонная брюнетка. Ее разум кипел. Напомаженная красотка отказывалась верить в то, что желания плоти не осуществимы. В последней надежде она потянулась, было до мягкой ткани брюк Бориса, но ускользнула.
Проводы засидевшихся гостей сопровождались ритуальным похлопыванием наиболее утяжеленной руки Кузякина. Капочка благодарно тискала дамочку собачки. Начальник Ивана Ивановича нетвердо стоял на ногах, но упрямо распихивал по карманам конфеты и фрукты, протискивал за пазуху недопитую бутылку. Угомоненная жена его чуть слышно шипела Трофимову: «Им-м-мп-потент г-голубой». Смущенный Вовочка в проводах не участвовал. Кузякин-юнец чувствовал себя неловко. Он по привычке проревизировал карманы шибко пьющих посетителей и машинально стянул у дяди Бориса «Паркер», забыв, однако, что дядя сегодня не в той категории.
Тихий уют поглотил семейство Трофимовых поздним субботним вечером в глубине развесистых кресел, замкнув тем самым каждого в отдельную раковину. Усталая Капочка, беззлобно промыв косточки и хозяевам, и гостям прошедшей вечеринки, мирно засопала, устремив черные провалы глаз на пляшущие огни цветного экрана. Телевизор умолял, требовал, приказывал чистить желтые зубы, пользоваться памперсами и прокладками, предпочитать шоколад с жевательной резинкой. Мысленно Борис положительно оценил благоразумность супруги воспитание детей и домашних животных не лежали дополнительным грузом на его плечах. На уровне расслабленных плеч беспомощно топорщились его собственные колени. На левой коленной чашечке невольно приглянулся небольшой бугорок с пятикопеечную монету. Нащупав под неестественным выступом уплотнение опухоли, Борис, вернее, тот, кто им назывался, окунулся в потаенный уголок памяти.
Щелчки. Вспышка. Еще вспышка. Пятилетний Бориска нервно почесал рахитично вздутый животик через измазанную серо-зеленую маечку. Животик издает утробные звуки голода. Значит, день выходной. Мама как всегда на работе корпит над очередным балансом. Мама любит баланс. Она зарабатывает уважение общества своей исполнительностью, трудолюбием, безотказностью. Повсюду следы отдыхающего папочки: воздух насыщен винными парами, светлой полоской зависла пелена табачного дыма, под ногами размазаны грязь, плевки и пепел. Ритмично, словно работающая помпа, гудит отцовский бас. Бориска еще не в состоянии воспринимать смысл выплевываемых слов, но, как завороженный стоит в больших стоптанных тапочках напротив разглагольствующего папаши. Дитя по глупости не прячется, а стоит и внимательно разглядывает родителя. Вид щетины вокруг толстых губ, склеенных густой серой слюной, мутный цвет глаз из-под опущенных уголков век вызывает смутное ощущение протеста. Взгляды поколений встречаются. Папа членораздельно просит подойти поближе. Сынок послушно шлепает тапочками. Дурачок. Разве так можно недооценивать проницательность и коварство взрослого, обреченного на медленную смерть без надежды на будущее?
Мгновение и вот оно, будущее разложено на отцовских коленях, извивается и кричит под гулкими размеренными ударами кулака. Еще мгновение, и оно выскальзывает из толстых вонючих пальцев, уворачивается на безопасное расстояние, но все равно не убегает. Возросший протес удерживает Бориску на месте. Его трясет в истерике, а глаза упорно горят ненавистью сквозь выступающие слезы. «Я в ми-и-лицию … тебя …», - рыдающему малышу трудно говорить через спазмы. Возмущенному отцу тяжело подняться, он пытается. Нет, тяжело. Пауза затишья, лишь вздрагивает затихающий ребенок. Необычно ласковым голосом папа упрашивает вновь подойти. Он не сердится. И Бориска верит. Хочется верить. На сей раз доверчивое дитя в железных тисках. Все тельце как цельный кусок боли не воспринимает свои части по отдельности. Проходит столетие, прежде чем оно сползает на пол. В этот момент, шокированный мозг регистрирует острые пронизывающие ощущения, - в левую коленку впивается осколок бутылки.
Осознание картины прошлого решило проблему опухоли. Под рукой Трофимова бугорок слегка зашевелился, и нездоровая ткань запульсировала по пути к обратному развитию.
Пробил час сна. Час иллюзий долгожданный для того, кто был Борисом. Как Он и предполагал, в полетах женщина-подросток уже не участвовала. На поиски утраченного ушла добрая половина отпущенного часа.
Знакомая фигурка бредет по залитому праздничными огнями залу. Облегающее черное платье теплым шелком стекается к ее ногам. Но плечи печально опущены, взгляд растерянный. Разноцветная веселящаяся толпа праздных людей расступается, освобождая проход для безрадостной прохожей. На гладкие распущенные волосы сыплется конфетти, на лицо налипают ленты серпантина, в уши льются дробным боем музыка. Недоуменно осматриваясь, она разглядывает маски карнавальных героев. Маски снимаются, под смешок отводятся в сторону, обнаруживая под собой новые. Она пытается отыскать истинное лицо, сама срывает маски. Одна, другая, под ней третья, им нет конца. Отчаявшись, девушка покидает зал, спускается в костюмерную комнату. Тут спокойно, прохладно. Вглядевшись в большое зеркало, успокаивается: знакомые черты, открытый взгляд. Непроизвольно приводит в порядок макияж. Обращает внимание на руки. Они голые. Надо бы их украсить браслетом. Она тянется к чеканной шкатулке с драгоценностями. Наткнувшись на что-то студенистое, слизистое, быстро выдергивает руку. По кисти ползут, плавно взвиваясь, белые черви, черными головками тычутся в кожу. Резко, встряхивая гадость, она цепенеет в ужасе омерзения. Видит - из-за приподнятой крышки вылезают громадных размеров черви, большие смахивающие на змей с кошмарно-замысловатыми формами. Чудовища растут на глазах, угрожающе тянутся к замерзшей девушке. Не выдержав, Он входит, забирает со столика шкатулку и выносит мерзопакость прочь из этой комнаты сна. Без слов, укоризненно покачивая головой, упрекает: «Так нельзя. Ты больше придумываешь. Нельзя убиваться из-за плодов больного воображения».
Где-то далеко, а возможно совсем рядом Она очнется в реальной обстановке с разметанным по грудной клетке сердечком. Ему очень жаль.
В благополучной семье Трофимовых воскресный день расписан как день здоровья. Для Капочки запланированы визиты массажистки, парикмахера и экстрасенса. Последнего посетителя рекомендовала Глафира Николаевна. Рекомендация давалась в присутствии недоумевающего Бориса с ужимками, подмигиваниями и почти прыжками. Самого Бориса, как всегда, послали в баню.
Издревле места общественного отмывания грязи традиционно уважаемы человеческими общинами. Можно и других посмотреть и себя показать, если есть, что. Здесь незащищенные тела, избавляясь от корочки плотских нечистот, покрываются клейкой пленкой любопытствуще-оценивающих взглядов. Здесь кружкой горячительного заглушают ревность к превосходящим качествам оцениваемого. Здесь откровенно любят жалких, сморщенных, но не калек. Вид калек вызывает слишком большую волну эмоций, потому от них старательно отворачиваются, как заразную болезнь, боясь подцепить немощь увеченных. Здесь часто оголяют не только телеса, но и душу, развратностью утоляя ее похоть. Утоляют как своими лаконичными методами, так и способами, подсказанными неудовлетворенцами с богатым опытом. Разнообразят методы до унылой поры расплаты, когда аппарат удовлетворения не опустит голову от разъедающего разочарования.
Осознанная необходимость облагораживания нечистот обуславливает частую смену вывесок. Так обновленный фасад скрывает старый как мир, остов строения. Бориса отправили непросто в баню, а в центр досуга. Кроме обязательной сауны его с ракеткой в руках поджидал старый приятель Лядовиков Александр Петрович. По-панибратски банного знакомого ласково окрестили Лядычем. В оправдание прозвища Лядыч неустанно блуждал по сторонам размыто-голубыми глазами в ожидании свежего чуда. Старое чудо находилось при нем: опрятная стройная куколка Марина вот уже в течение трех лет неотлучно следовала за ним по злачным заведениям. Надежда получить мужа хоть второй свежести неумолимо просвечивала через пушистые ресницы. В кукольной головке прочные доводы за беспроигрышный вариант имели внушительный вес. За: ее молодость и красота, доскональное знание техники секса со времен ранней юности, к тому же его зрело-перезрелый возраст и неказистость, потенциальные возможности ниже среднего глее-то на четверть полного удовольствия. Как такую не благотворить?! Против: слабый довод имела законная жена Лядыча с его отпрысками.
О слабом доводе Александр Петрович даже не заикался. Любил поговорить о своих проказах детства, юности. С ностальгией вспоминал, как от ответственности в любом случае мог прикрыться широкой спиной папочки, директора стекольного завода. Место работы всегда обустраивал в сфере воспитании подрастающего поколения. Возможно, потому, что постоянно ворошил прошлое, а может, наоборот: копался в памяти, потому что как бы тихо или шумно его не снимали с избранного места.
На настоящий момент Лядыч опекал отряд скаутов. Трофимов бегал по корту спустя рукава. Соперник мало доставал его подачами, больше – похмельной болтовней. Хорошо, что еще Марина не владела хорошо подвешенным языком для светских бесед. Запашистые излияния Александра Петровича за всех троих вытекали беспрерывным потоком. А, почему, собственно говоря, он не имел права предаться воспоминаниям? Никто ведь его не прерывал, не задавался вопросом: «Как же так, Лядовиков, вроде, местный. А вот директора стекольного завода никто и в глаза не видел. Впрочем, как и самого стекольного завода». Без вопросов высокий голос Лядыча менял тональность в зависимости от позы игрока. Непременно длинные руки также участвовали в изложении: мяли теннисный мячик и, жестикулируя, отчаянно шлепали по толстым ляжкам.
  - Нынче турпоход организовал. Выложился, как полагается. Скауты, понимаешь ли, народ особый – в невыносимых условиях выжить обязаны. Как по заказу и погодка выдалась дождливая. Они у меня закалку прошли, будь здоров! Сам давился, а пайку ребятам урезал. Ежедневно час по четыре глину месили, перетаскивая бревна с место на место. А что такого? Знаешь, какая нынче молодежь пошла? Хуже некуда – хилая, больная, а в голове один мусор. По ночам волей-неволей пришлось в палатке ночевать, - бдить их целомудрие. Вечерами, как дурак, вблизи костра за кустами прятался, выведывал их подноготную. От нынешних детей теперь слова правды не добьешься, из обрывков разговоров устанавливаешь подлинную личину каждого. Тут, понимаешь, с Мариной договорились в деревенской бане встретиться. То, да се, ну сам понимаешь. Своих по маршруту отправил до стоянки. Возвращаюсь, а скаутята по лагерю мечутся. Галдят на перебой, что где-то по пути двоих потеряли. «Кого? – спрашиваю. Ну, конечно, как я и предполагал, - Катька и этот засранец Митька. ( Монолог приукрашен зубовным скрежетом). Под поздний вечер заблуды притащились. Руки-ноги поцарапаны, глазенки перепуганы. Знают бестии, что от меня правды не утаить. Заладили в один рев, мол, заблудились. Меня на мякине не поведешь, давай допытывать, что да как. Митька и раскололся – я в истерике забился. Смотри же, чем малыши уже в свои семь лет вытворяют! И зря сомневаешься. Они же акселераты. Я Катьку как-то ощупывал, так у нее т-а-акие шишечки, я тебе скажу!
Спорить с Лядычем бесполезно. Особенности детской психологии ему в жизнь не уразуметь. Судя по всему, Александру Петровичу срочно требовался воспитатель из почтового ящика для перевоспитания.
В сауне Трофимов по-английски распрощался с неразлучной до поры до времени парочкой. Боком прошмыгнул мимо разношерстной публики, мужская часть которой стыдливо скрывалась за накрученными полотенцами. Интересно отметить, что современные самцы перед самкой предпочитают выставлять на передний план свое общественное положение и материальное обеспечение. За показ подобных условных ценностей часто скупают и губят женскую молодость. Происходит неестественный отбор. В мире животных красота и сила едины, а у людей основной закон выживания нарушен, уродство успешно топчет прекрасное еще в зародыше. Грустным взглядом, скользнув по резвящимся в наигранной радости бабенок, несостоявшимся любящим женам и заботливым матерям. Борис скрылся в полумраке бара.
Полулысый бармен Рудик ощерился в улыбке приветствия, как завсегдатаю отмерил добрую дозу виски, при отказе недоуменно скинул брови, брезгливо дернул плечом. Трофимов его успокоил: заказал салат «а-ля-неразборчиво напечатано», картофель «фри» вольного исполнения с подсушенной ветчиной и чашечку мутного напитка под названием «кофе». Заняв самую выгодную позицию спиной в угол, Борис принял отрешенный вид смертельно усталого человека.
Жизнь в баре дремала, - приглушенная музыка, посетителей процентов на десять, гул голосов не сливается в раздражающую какофонию. Доносятся отчетливые слова, оброненные за столиком у окна. В основном в беседе задействован крупный мужчина лет сорока, сорока пяти. Все, что находится у него на лице толстое, самодовольное, цвет красный. Трофимов листал не так давно личное дело говорящего. Фамилию забыл. Толи Саскин, то ли Соскин, неважно. Занимал важный пост в системе управления металлургического завода или все еще занимает. В период перестроечного хаоса урвал у предприятия приличную пачку акций. Мог бы и спокойненько дальше вести безбедное существование на уворованные проценты, кабы не знал истинное положение на заводе. Не глуп. Умеет заглядывать вперед: у руля на капитанском мостике все те же, и корабль, бесконтрольно изнашиваясь, вот-вот даст течь. Дальновидный Саскин, Соскин ли, по последним данным пытался бежать с корабля в политику.
По правую руку от Соскина расположен его неизменный спутник, вскормленный из одной с ним кормушки на заводе. Трухов молодцеват, подтянут. Неосмотрителен. Личное дело, размерами с трилогию «Хождение по мукам», развлекает молодежь из ведомства Трофимова своими душещипательными историями. В настоящее время крутился в сфере обслуживания. За душой толи ресторан, то ли гостиница. Молча, опорожняя бокал за бокалом, Трухов только вытягивал шею и жестким скептическим взглядом ощупывал третьего собеседника.
Третий длинный молодой паренек польщен и одновременно удивлен столь высоким вниманием. Он скрутил плечи стеснительно книзу, напряженно натягивал и накручивал уголки салфетки, тихо обескуражено кивал головой. Личное дело весьма куцее: учился, не учился, работал, не работал, голосовал, не голосовал. Борис хорошо знал бабушку Станислава. Сухонькая опрятная старушка вырастила внучонка сама, начиная с порога роддома. Год за годом бабушка со Стасиком модно было наблюдать то на молочной кухне, то в больнице, то в садике, то в школе. До института мальчик не дошел, – у бабушки иссякли силы. Вернулась мама из своего романтического заблуждения и застала сына с застывшей тоской в глазах по самоотверженной женщине. Пытаясь вернуть долги, мать под завистливо-ненавидящим взором окружающих как могла, вела Стаса дальше по жизни. А он отрешенно писал одни понятные ему картины, сонно бродил в рубашке, пуговицы которой зачастую сидели не в своей петле. Насколько Борис знал, заботами мамочки невостребованный художник работал оператором на местном телевидении.
Густой красивый, на удивление, баритон Саскина звучал снисходительно: «Даже не раздумывай!». Люди Соскиной категории, поневоле проворачивая делишки с нахрапистыми, молниеносно богатеющими «красными пиджачками», испытывали моральное неудовлетворение. По их мнению, право на доступ к золотой кормушке имеют лишь те, кто, подобно им, прошел долгую дорогу с опущенной в поклоне головой. Комфорт ощущался от партнеров с запятнанной репутацией, либо от наивных, доверчивых, которых испачкать – плевое дело. У Соскина не было манеры пачкаться в обращении с людьми. Никаких панибратских похлопываний по плечу, никаких «дружище», «братишка». Обращение с людьми у него было царское: либо самодовольная усмешка, либо гневное выпячивание губ. Сиюминутная кривая улыбка свидетельствовала об уверенности Саскина в положительном результате собеседования. Для справки: большое самомнение, базируется, как правило, на малых доводах малых размеров.
ПО отдельным фразам Борис невольно уловил суть беседы за соседним столиком. Стасу предлагалась работа. Непыльная. Левая. Часа на два после официального трудового дня. Снимать частное кино неофициального содержания. «Будь мужчиной, а не маменькиным сынком!»- давил, а больное место работодатель, развалившись на стуле. «Бабушкиным», - добавил про себя Трофимов и дал высокую оценку словам Соскина. Свои денежки, любя, он неохотно расставался с ними, любимыми. Протиснуться в когорту политиков стоит немалых средств. Для протискивания организуя прибыльное предприятие по производству доморощенных порнофильмов. Саскин и здесь держался принципов строжайшей экономии. Неплохо задумано: использование халявной дорогостоящей аппаратуры, плюс дешевая актерская труппа Трухова, плюс бесплатное самоудовлетворение. По данным агентов из конторы Бориса, у новоиспеченного порнодеятеля в течение последних пяти лет на сексуальные раздражители реагируют лишь слюнные железы.
Стас замялся. В итоге ответ зажевал вместе с салфеткой, задумчиво распрощался. Торопливо расплатившись, Трофимов догнал задумчивого у сквера. Сухо представился. Раскрыл на уровне груди корочки. На этот раз Борис страхом расплаты попытался разворошить в заблудшей душе бабушкины заветы.
После тяжелого выходного дня в родных пенах поджидали сумятица и жена, замученная коликами смеха. Немного отдышавшись, Капочка за сладким семейным ужином живописно описала явление колдуна, предсказателя, мага и экстрасенса в одном лице святого Мефодия на сцене райского уголка Трофимовых.
По словам Капитолины, вызванный на дом волшебник напустил непроницаемую завесу загадочности при создании собственного имиджа. Таких еще совсем недавно прятали в специальные лечебницы, стирали с лакированной поверхности стройплощадки социализма. В настоящее время на обломках недостроенного общества длинными блестящими одеждами, да мазками косметики на небритом лице мало кого доведешь до ступора. Потому, кроме того, маг катал вытаращенные зрачки по орбите серых глазниц как серые яблочки по желтым блюдечкам, волочил за собой рождественский мешок с арсеналом освещенных прибамбасов, да представительно предъявлял тисненный золотом диплом мага высшей квалификации.
Даже Капочка поначалу приняла его всерьез. Прививка уважения к бумаге с гербовой печатью въелась в сознание воспитанников советской власти напрочь. Диплом, выданный колдовским каким-то центром, провозгласил Ступайко Мефодия Тарасовича в необычайно одаренного целителя и мастера на всевозможные штучки, выходящие за рамки человеческих возможностей. Недоставало только справки от Всевышнего, что данный имярек – божий посланник.
«Чую, чую, - пахнет нечистым», - с места в карьер жутко одаренный пронесся мимо хозяйки прямо в обставленную во вкусом гостиную. Капочка невольно втянула воздух поглубже в легкие. Уж, что-что, а чистоту квартиры она блюла до стерильности. От неожиданности из ее пухленькой головки совсем выпало, что причиной вызова отца Мефодия послужило ее бедное тело, израненное в борьбе за жизненное пространство. Серые яблочки охотника на дьявола кружили с нарастающим ускорением, охватывая в поле зрения бар, люстру, телетехнику. Зрение у него, действительно, было сверхъестественным. Как по мановению волшебной палочки в ход пошли странные кулечки с водой, вылепленные под дистрофика свечи серо-желтого цвета, брошюрки-молитвенники с духом свежей типографской краски, и обрывок сальной проволоки, скрюченный в неровный квадрат. Нечленораздельно бормоча, рывками, не по возрасту прытко в танце экстаза колдун сам закрутил по комнате. Попытка Капочки обратить внимание на цель визита не тронули нестандартного дарования, потому она смиренно дожидалась конца выступления. « Вот оно, вот!» - Мефодий резко прервал движение всех своих членов. «Вот оно, проклятое», волосатая рука сдернула со стеллажа бронзовый подсвечник, сунула его подальше в рождественский мешок, дабы уберечь сей дом от напастей. Капитолина сморщилась в улыбке – плут плута видит издалека.
Заметно успокоившись, Ступайко приступил к цели пришествия. Разглаживая яйцеобразную ауру хозяйки, он ровным жужжанием перечислял вскрытые язвы ухмыляющейся пациентке. По ходу дела обнаруженные камни в почках, желчном пузыре и мочеточнике дробились искусником в пух и прах, выпавшие по разные стороны диски позвоночника безболезненно вставлялись обратно в столб, разрушенный кислотно-щелочной баланс восстанавливался прямо на глазах целителя. Где-то раздобыв Капочкино сердце, он воображаемо удерживал невидимый орган в одной ладони, а шаловливыми пальцами другой ловко залеплял износившиеся стенки миокарда. Напоследок, последовательно опустившись к мочеполовой системе рецепиентки, вкрадчиво прочитал лекцию: «Потенциальное раскрытие сексуальных возможностей в семь и за ее пределами».
В этом месте рассказа супруга заметно порозовела и вновь затряслась в удушливом приступе смеха. Продолжение истории предназначалось не для ушей Бориса. Вот Глафире Ивановне доведется узнать, что, ловя целителя на полуслове, догадливая пациентка вынула горячительное зелье из бара и вышла из пушистого голубого халата, в чем мать родила. Прежде всего, отец Мефодий кинулся к гормональному стимулятору с градусами, время, от времени вращая серые окосевшие яблоки в сторону неприкрытой ауры Капочки. Стимуляция великих дарований обладателя ценного диплома дала обратный эффект. У целителя даже чудодейственные руки опустились. Выпроваживая понурого колдуна, пациентка выдала нравоучительную мораль: «Врачу – исцелися сам». Заодно и муж получил ценное указание, - воспользоваться служебным положением и вернуть в лоно семьи бронзовый подсвечник как добрую память о необыкновенных возможностях, как человека, так и организация на которую работал Борис, в целом. При ритуальном осмотре приобретенного тела в отражающей поверхности зеркала Трофимов отметил здоровый цвет, маслянистую разглаженность кожи, сдвиг припухлости брюшка вовнутрь, четкое определение округлостей мышечной ткани. Труднее оказалось освободиться от отравленной крови, - жилистая сеть вздувалась синими каналами. Борис осторожно помассировал набухшую печень. Но с упрямой складкой в уголке та ничего поделать не мог. Жесткая борозда на фоне испытующе-проницательного взгляда придавала новое выражение старому лицу.
По лабиринту снов он летел с щемящим чувством ожидания встречи. Она лежала на поляне тихого осеннего леса рядом с вытянутой гипотенузой гладкого ствола вековой корабельной сосны, переломленной у основания. Под спиной нежно стелется малахитовое покрывало мха, левая рука заткнута под голову, колени согнуты, одна нога на другой, в правой руке тлеющая сигарета. Глаза диким кошачьим раскосом устремлены в снижающееся полуденное небо, но взгляд погружен в глубину внутренних мироощущений. Дав ей немного понаслаждаться безвременным пространством, Он внутренним властным голосом произнес: «Пора». Ловко поднявшись, Она разворачивается и, безошибочно определив курс, направляется в чащу леса, откуда прозвучал зов. Чем глубже в лес, тем продвигаться становиться сложнее. Налипает паутина, вичками хлещут низкие лиственные деревья, а хвойные колются мохнатыми лапами ветвей, вкалывая бурые иглы в бледную незагрубелую кожу. Возле корявого почернелого пня ломается каблук, легкие сандалеты как необязательная обуза без сожаления остаются далеко позади отважной проходчицы. Исколотые ступни погружаются в обманчивый своей надежностью влажный наст высокого изумрудного мха. Вскоре под ногами начинает хлюпать. Противно сосуще-чавкающие недра болота старательно затягивают ее в глубокую стихию. Выдергивая у топи каждый шаг, Она пытается воспользоваться помощью кривых растений, истощенных болотной жизнью. Но те лишь сухо щелкают, оставляя в умоляющих руках бесполезны обломки.
Эхом сострадания учащенно сжимается Его сердце, но жалость недопустима, - тяжкий путь Она должна пройти одна. Гнилые воды трясины подбираются к предельно поднятой в страхе шейке. В отчаянии, бессистемно барахтаясь, приходят в движение руки, ноги, и, вдруг, рождается озарение: «Не верь предрассудкам. «Можно», «нельзя» - это навязанные правила. Нужно, - плыви через «невозможно». Неуклюже, - по-собачьи ей удается пробраться до уплотненной ступени почвы. Шатаясь от усталости, жадно глотая воздух ртом, Она выбирается к берегу спокойной глади бескрайнего моря. Замерзшая в нерешительности одинокая фигурка путешественницы покрывается струпьями грязи прежде, чем Он твердо вкладывает ее ладошку в свою руку и ведет ее за собой. Она доверчиво, безропотно следует в теплую солоновато-горькую бездну.
Как будто порожденное глубинной тайной океана, тело ее плавно скользит. Ноги слитно, словно плавник русалки, едва уловимым движением стелются за утлой ладьей стана, руки синхронно неторопливо разгребают упругие слои воды по бокам, голова гордо вскинута над атласной поверхностью. Фосфорические микроорганизмы, соприкасаясь, обволакивают ее приглушенным светом, создавая вокруг ореол божественности. Волна неизведанного доселе чувства всевозможности накрывает ее логический разум. Он поддерживает ее: «Сделай это, ты можешь». Она не может идти, Она бежит по воде, поднимая пенистые фонтаны брызг, скрываясь в морском дожде. Счастливый смех безоблачного детства сливается с шумом падающих капель, недостаточно ярко передавая испытываемое наслаждение.
Зуммер будильника перекрыл звуки сна, и их вновь разлучил хмурый реальный мир. Надутое тучами темное небо вдавливало Бориса обратно в постель, не предвещая ничего хорошего. В такие ненастные дни за ним присылали служебную машину, а Трофимов предпочитал утреннюю разминочную прогулку до места дислокации конторы. Легендарная контора располагалась на малозаселенной окраине города, пряча фасад и изрешеченные проемы окон в густых зарослях парка. Строгое серое здание толи соблюдало строжайшую конспирацию, то ли сгорало от стыда. Замена вывесок не давала хоть маломальского заметного камуфляжного эффекта. Частая смена двух-трех букв в названии этой службы быстро раскодировалось и кровавым не прощаемым шлейфом тянулась в памяти четырех покоряемых поколений не только родной страны, но и близкого, и дальнего зарубежья. В критических случаях многоликая гидра госбезопасности пользовалась не одной сменой мундира; она ради сохранения живота своего махом срывала собственные головы одну за другой, на том и держалась.
Затемненные окна «Волги» цвета вороньего крыла укрывали в комфортабельном салоне согласованное молчание босса с рослым смуглым шофером. Мимо проносились назад угрюмые заспанные серо-зеленые лица в черно-коричневых мешках рабочей одежды с трудно определяемым возрастом и полом. Похожими созданиями были напиханы облупленные, некогда желтые, надрывно урчащие автобусы. Лихой водитель Трофимова их небрежно огибал. Вдруг машина резко затормозила. Столкнувшись лбом со спинкой кресла, Борис догадался, что в поле зрения водителя попало что-то из ряда вон выходящее, скорее всего, - красивая девушка. У его шофера вялая работа извилин с лихвой компенсировалась выработкой эстрогенов. «Да, Борис ты прав», - мысленно похвалил свою сообразительность. Девушка, действительно была хороша.
Легкий голубой трикотаж нежно обнимал округлые очертания, раскачиваясь парящими складками вокруг стройных икр в ритме танцующей походки. Светлые свисающие пряди развевались за вскинутом в вызове лунноликом лице. Фигурная сумочка через плечо и высокие каблучки извещали о канцелярской деятельности без касательства области тяжелого физического труда. Притормозив во всех смыслах этого слова, водитель раздавил клаксон. У Бориса с надеждой екнуло в груди: «Она?». Девушка белозубо улыбнулась, развернувшись на мелодичные позывные автомобиля, и, раскачиваясь в более широком диапазоне, затанцевала в их сторону. «Нет, не Она» - разочаровался Трофимов и непререкаемым тоном велел трогаться с места выпавшей из открытого ветрового стекла голове шофера. Тот недоуменно скосил распаленные глаза на шефа, передернул плечами и тронулся, про себя решив, что тронулся не он.
«Ишь, как тебя перекосило!» - возле кабинета с распростертыми объятиями хитро щурился в подобии радости Пантелей Апанасенко. Складка в уголке рта Бориса опустилась на два сантиметра. Для работников родимого учреждения ни слабые стороны коллег, ни внеслужебные способы их расслабления, ни малейшие их интимные подробности не имели покрова тайны. Произношение сей информации, вслух являлось табу для всех без исключения. Апанасенко по этому поводу слыл белой вороной. Нет, его не клевали, его как прокаженного обходили, отделывались дежурными фразами. У Пантелея в характере сидели два пунктика, орущих изнутри. На переднем плане выделялась его сверхуверенность в превосходном качестве его собственного ума над остальными умишками, потому ушки его хитрости постоянно торчали на виду. Второй пункт кровоточил со дня его бракосочетания, - супруга постоянно затмевала его высоким положением в сфере своей жизнедеятельности. Громадная тень жены затемняла зрение: вокруг Апанасенко находились не просто дураки, вокруг него топтались идиоты последней стадии дебильности. Связываться с вопиющими пунктиками бесполезно, - дело неблагодарное, да и себе дороже.
Пока Трофимов вставлял карточку, стараясь поскорее миновать Пантелеймона, тот продолжал надоедливо жужжать над ухом: «Со здоровьем никаких проблем? Сердце не шалит? Поди, и не пьешь теперь?». Хлопнув дверью возле расплывшегося в капиллярных змейках носа, едва не прищемив острую бородку приколиста, Борис огляделся в своей цитадели. В современный интерьер, лишенный излишеств, удачно вписывались передовые достижения современной электроники. Насмотревшись во все глаза на Джеймса Бонда, отечественная спецслужба из возможных сил старалась идти в ногу со временем. Идти было сложно, так как громоздким грузом давили призраки скелетов, упрятанных в шкафы госбезопасности. Как бы контрастно не заменялась декорация, скелеты, надо отдать должное, в бытность свою повешенные на стенах, обладали магической силой воздействия на подсознание. Сейчас идейные вожди с грозными очами уступили место на стене зимнему лирическому пейзажу, по старой памяти внушая преданность государственным интересам. Стратегический уход во тьму шкафов нетрудно объяснить: даже встав из могилы, никто из них е мог бы защитить честь и достоинство провозглашенных догм перед лицом практических результатов.
Введенный в рабочее состояние компьютер выдал на экран медленно падающие загнутые, прямые и квадратные фигурки. Наложив высокую кучу, монитор заявил обидное: «Ты проиграл!». Похоже, предшественник настоящего Бориса не всю душу вкладывал в доверенное дело. Над дверью вспыхнул красный фонарь и женский голос, гнусавый до противного, напомнил: «Дамы и господа, прошу через десять минут явиться на пятиминутное совещание». Пять минут предвещали добрых два часа наставлений и указаний. Потому Трофимов заменил диск и начал молниеносно усваивать убегающие строчки рабочего материала.
Прежний хозяин этого кабинета специализировался по найму тайной агентуры и обработке донесений от лично завербованных шпионов. Нет, «шпионы» - это громкое название для подобных людей. Было время, да прошла мода на рослых и разумных красавцев, умниц и милашек. С ними вышла промашка, просто конфуз. Доскональное знание ходов и выходов существующей конструкции здания государства позволили тем отборным воспитанникам быстро сориентироваться во всеобщей неразберихе переустройства строя. Теперь, к ужасу вербовщиков, практически на всех ключевых верхушках мафиозных группировок предводительствовали их бывшие агенты. Если бы не уверенность начальника Трофимова в том, что данная оплошность имела место не только в его округе надзора, то давно предался бы мечтам о самоубийстве. Не желая вставать на грабли дважды, агентуру держали на информационной диете, с точностью замеряли и занижали планку коэффициента ума избираемого информатора и меняли их совсем не как перчатки, а скорее как варежки: пока те не сядут или не продырявятся. Из промелькнувших сведений Борис усвоил, что его личная сеть хоть и разрежена, но охватывала немалую площадь родного городка. Фонарик настойчиво замигал, требовательно взывая к дисциплинарной совести.
Сборная сотрудников, дружно выстроив в несколько рядов серьезные лица с признаками значительности, заняла прямосидящие позиции в велюровых креслах зрительного зала. Полковник Красный неодобрительно раздул ноздри на припозднившегося Трофимова, укоризненно проводил взглядом до места, - нельзя подрывать репутацию начальника в глазах столичного руководства. Куратор из Москвы восседал над седовласой глыбой над притихшей аудиторией. Пришельцу светила пенсия, и предчувствие приближения неярко освещенной старости подогревало его служебное рвение. Едва прозвучали заключительные аккорды вступительного слова шефа городской разведки, посланец верхов развернул приличный фолиант машинописного доклада и толстым басом принялся размеренно доносить до сведения слушателей оперативную сводку по стране в целом.
По мере зачитывания спины офицеров расслаблено провисли, кое-где зашушукались в полунаклоне голов. Апанасенко в приподнятом настроении писал и перекидывал лирически записки старшему лейтенанту Кученко. Старший лейтенант из свежего пополнения, еще не имея удовольствия от близкого знакомства с белой вороной, смущенно улыбалась. Рядом с Борисом сидел его хороший друг капитан Травкин, рослый парень с военной выправкой. Травкин сравнительно недавно женился по любви, потому тихонько восполнял недостаток спокойной ночи, время от времени, роняя голову с плеч. Трофимов пытался анализировать слова докладчика, выжать полезное зерно из зачитываемого, но ровный поток размытых фраз даже его вводил в гипнотический транс. Вдруг столичный наставник круто прервал чтение и грозно потребовал: «Капитан Травкин, прекратить разговоры!». Итоговое резюме полуторачасового монолога заключалось в одном единственном указании, - прощупать настроение масс относительно личности владыки-президента.
Собрание, приглушенно гудя по теме личного характера, не спеша, рассыпалось по рабочим кабинетам. Трофимова, же, шеф, попросил остаться. Грузный, рассудительный службист, полковник Красный отличался затяжной выдержкой. Мало ком удавалось достигнуть границы его терпения. Редкий доставала начальника к ужасу своему познавал, что в ярости полковник не знал границ. Владелец выдержанного характера обладал пышной шевелюрой с предательскими серебряными змейками, - свидетелями необычного нрава. С шефом Борис соблюдал взаимно уважительные отношения.
- Слушай, Борис потряси своих насчет «Подранка». Мидовцы перебросили дело на нас. Апанасенко зубами вцепился, гад. Решил сорвать звезду на погоны. Дуракам везет. Если обстряпает, назначат его под мою правую руку бельмом в глазу. Будь добр, раскрути потихоньку, неофициально. Утри ушлый нос выскочке, - полковник вопросительно смотрел в упор.
Да, от Гринчука Трофимов немало наслышан о лютом женоненавистнике. Да, в общих чертах ему знаком почерк серийного убийцы. Хотелось бы иметь весь материал, точную копию уголовного дела. «Считай, что она у тебя на столе», - широкая ладонь обтянула плечо подчиненного, одобрительно потрепала.
В ожидании приемного часа для агентов Борис для себя заметил возможные пути решения задачи, заданной шефом. За последние полтора месяца за «Подранком» числилось шесть преступлений. Нападения совершались поздними вечерами на одиноких женщин от двадцати до сорока лет. Преступник подходил к выбранным дамочкам со спины, наносил точный удар режущим инструментом глубоко под левую лопатку. Ему ничего, кроме смерти от избранниц и не надо было. Лишь под утро остывшие трупы их, как правило, находили спешащие на работу люди. На одну из жертв натолкнулись допоздна тусующиеся подростки. Но та продержалась в реанимации не дольше двух суток без признаков сознания.
На исходных данных Трофимов предположил, что нападает, конечно, мужчина, женщину по вечерам как собаку в непогоду из дому не выгонишь. К тому же вид и запах крови гораздо приятнее обладателю повышенного уровня тестостерона. Осторожен. Значит, имеет образование, скорее всего, выше среднего. Считает себя неуловимым мстителем либо за неудачный брак, либо за нерадивую мать, либо за неумение слабого пола находить с ним общий язык.
Побудительной причиной могли послужить и сложносочиненные фильмы об интеллектуалах-маньяках, нахлынувшие в доселе закрытую от картин насилия праведную страну. Женщины спокойно подпускают незнакомца на близкое расстояние. Значит, выглядит добропорядочным гражданином. Бьет одним махом, метко, не подстраховывается. Значит, среди спившихся алкоголиков не числится, выходит на дело трезвый. Надо просчитать вечерние вылазки по графикам сменной работы. В случае если даты не совместятся, круг подозреваемых сузится до представителей интеллигенции. Предполагаемый портрет рассмешил: ни дать, ни взять, - вылитый Апанасенко.
«К Вам посетитель», - глухой голос дежурного офицера в динамике прервал размышления. На 13:00 Трофимов ожидал «Революционера». В оправдание псевдонима ожидаемый заявился десятью минутами раньше назначенной аудиенции. Поджаро подтянутый шестидесятилетний агент косил под вечно живого народного вождя Владимира Ильича. Скопировав бородку, «Революционер» постоянно прятал отсутствие лысины под кепкой. Черная кожаная куртка признаком причастия к великому делу неизменно утягивала осевший с возрастом живот, отчего запах опрелости стойко держался в радиусе трех метров от источника происхождения. Двойник Ленина был настоящей находкой для настоящей шпионской деятельности. Внушает доверие, морально устойчив, не требователен, исполнителен, безынициативен. До органов доходили слухи, что старый революционер навязывает свой диктаторский режим в семейных пределах. Но такие замашки только на пользу организации, - отрицательные эмоции расплескивались за рамками производства.
Одним уверенным размашистым движением агент коряжисто устроился в кресле для посетителей. Служебный отчет в три страницы занимал мелкий аккуратный почерк. Обстоятельный донос зачитывался глухим, безуспешно раскрашенным баритоном. Борис старательно внимал гласу, безуспешно пытаясь увернуться от ядовитого аромата, плотной струйкой истекающего из приоткрытой, как по заказу, куртки.
«Революционеру» не хватало нужной степени озлобления для специализации в области раскрытия укрываемых доходов граждан, да и не любил он копать глубоко. Ему нравилась роль инспектора по социологическому опросу. Оформив соответствующие корочки, добрый дядюшка обходил квартиры по «черному» списку, жалостливо выслушивал сетования беспечных горожан, сам тем временем включал внутренний счетчик при поверхностном осмотре меченых жилищ. Цвет списка слыл мрачным из-за способа составления. С давних времен инквизиции людей поощряют строчить кляузы на соседа, на жену его, на соседскую собаку. Как и в прежнем представительстве в ФСБ сидели не дураки, понимали – в каждой шутке есть доля шутки. Если предположить, что все доносы пишутся исключительно больными, то с водой можно выплеснуть и ребенка. Потому список составлялся за предыдущую неделю по всем анонимкам без исключения, то есть втемную.
Посетитель утомил Трофимова бесконечным перечнем обнаруженных признаков обеспеченности обследуемых черносписочников. У самого агента давно пересохли губы от чужих богатств: « … микроволновая печь марки «Самсунг», холодильник «Шарп», телевизор «Сони», видеомагнитофон», и так далее, и тому подобное. Когда промелькнул унитаз чешского происхождения. Борис вытяжкой знаменитой складки улыбнулся, - и Ленину ничего человеческое ни чуждо. Выразительно поглядывая на часы, хозяин кабинета тактично прервал словесный поток, принял отчетный документ и определил трудолюбивому агенту задание на дом. Амплуа «Революционера» как нельзя лучше подходило для исполнения заказа московских властей. Опросить пятьдесят семей по социологическим анкетам, где краешком упоминается вопрос удовлетворения от существующей правящей коалиции – это просто приятное время провождение, не более. Агент засуетился, - он не мог работать наугад, необходимо указать хотя бы названия улиц, номера домов. Трофимову представился случай позлорадствовать – в зону обследования попал исключительно зажиточный район города.
По инструкции наемным доносчикам не полагалось узнавать друг друга в лицо. Борис первым вышел в коридор, осмотрелся. К выходу вальяжно двигался Апанасенко с выпроваживаемой посетительницей. Агентурная сеть Пантелея представлялась одними дамочками похожими одна на другую словно дочери, порожденные общей матерью. Они почти не поддавались описанию. Это козырная карта рьяного карьериста, выбранную однажды дорогу он не покидал ни на шаг. Больших результатов от подобного стиля не жди, но и проколы около нулевой отметки. Апанасенские шпионки как невидимки терялись в многоликой суете города, благодаря неприметным физическим данным. Наметанный глаз Трофимова выделял их по характерным признакам – беспрерывное движение губ, носа; плечи собраны к шее; голова высунута из панциря; взгляд откуда-то из-под низу постоянно бегает. Возможно, В Пантюше погиб талантливый художник, так как он их различал.
Следующая визитерша в пику предыдущему имела обыкновение задерживаться. Доставшись в наследство от давно ушедшего в отставку и мир иной майора госбезопасности Туземцева, дочь его сидела обременительным балластом на балансе выжившей системы. Сложенная в отца из грубо отесанной кости, «Тетка» совсем не ловила мышей. На пять лет раньше намеченного психиатрами срока, то есть уже в тридцать три года она переживала кризис несостоявшейся личности, комплексовала по поводу несостоявшегося замужества. Из приличия шпионка стряпала бессодержательные отписки, в доверительных беседах в основном настоятельно выбивала места для подрастающего сынишки в престижных больницах, яслях, садике, школе. Внучонка покойного майора знали все, печенкой чувствовали, а вот на зятя в личном деле сиротливо лежала единственная справка. Справка выдана на имя сына в том, что в указанном городе не проживает, не проживал. Самое странное, что будто и не рождался бы. Хотя по данным агента служил ее любимый муж на благо Отчизны в секретной зоне, часто навещал родимое гнездо, обожал и баловал свое семейство. Специально отслеживать благоверного проку не было, но у «Тетки» портился характер. ЕЕ цикличные приступы астении вызывали головную боль у всего руководства городских органов госбезопасности.
Красный, намекал, было, что и пора, и честь знать. А у кого поднимется рука на своего, кто первый бросит камень? Туземцева без проволочек объявила о возмутительном поведении директора специализированной школы с математическим уклоном. Расфуфыренная мадам знать не желала, чья перед ней дочь. Устроили проходимцы голоштанные, конкурсную систему отбора, на том и настаивают, они, что надеются на бессилие мертвых? Да их отец из-под земли достанет! Трофимову было жаль оболтуса, майорского внучонка, но больше всего ему было жаль затраченного времени. Перебив рассказчицу, он сухо попрощался. «Тетка» от обиды дар речи потеряла. Прием у капитана она восприняла как день визита к психотерапевту. Молчание собеседника и поддакивающие кивки помогали снять внутреннее напряжение, снимали груз с плеч, скроенных на манер офицерской шинели. Вздернутый подбородок, резкий уход от сопровождения подсказывали, что так просто она это дело не оставит. Агент пошла стучать не только каблуками по гулкому коридору.
На обеденный перерыв сотрудники грозного учреждения опускались до минус третьего этажа. Специальное помещение, стилизованное под кафе, располагало к приятному общению в тесном треугольнике друзей за сервированным по высшему классу столиком. Смета расходов органов госбезопасности не позволяла нанимать работников для приготовления пищи, По причине чего офицеры блюда заказывали загодя по ресторанному меню в соответствии со своими изнеженными вкусовыми ощущениями. Заказы доставляли и подавали под нос две расторопные сотрудницы Вера и Наташа. Поступив на службу совсем юными девчушками, обе расцвели, повзрослели и вошли в безвозрастную пору, несменяемым дуэтом насыщая желудки бойцов невидимого фронта.
Их профессионализм достиг абсолютного совершенства, - никто и не заметил, что надо бы бывших молоденьких сержанточек величать по имени-отчеству.
Дружеское трио, - Трофимов, Травкин и Сентарико предпочитала ютиться за угловым столиком у Веры. Травкин успел выспаться, начал радоваться жизни при виде дымящихся тарелок. Сентарико, как истинный джентльмен, поблагодарил дары приносящую нехитрым комплиментом по поводу прически. Верочка затянула глазки в веселые морщинки, поправила заколку-бантик. Все-таки е зря она вчера в парикмахерской закрашивала седину. К чести Сентарико следует заметить, что, обрусев во втором поколении, он в целости и сохранности уберег благородные черты маленького, но гордого народа. Гены предков побуждали его распахивать душу друзьям, ненавидеть и презирать врагов, делать и для тех и для других широкие жесты. Всем е нравились обыкновенные шуточки Апанасенко, ради первоапрельского розыгрыша намешавшего в чай капитана Травкина слабительное, передавшего по телефону дезинформацию ревнивой жене майора Щукина относительно его местонахождения, отчего ревнивица наглоталась снотворного. Трудно упомнить и перечислить замысловатые выдумки и проказа Пантелея. После его сомнительного юмора один плакал, остальные смеялись, а выдумщик гордился своей сообразительностью. Только у Сентарико в полной боевой готовности пылал ген мести, который сегодня особенно проблескивал искоркой карих глаз.
Отменное настроение Апанасенко, галантно сопровождающего лейтенанта Кученко до обеденного столика, слегка припало, едва он обнаружил мстительный огонь из дальнего угла. Заметно нервничая, юморист предложил свой заветный стул даме, налег на спинку другого, проверяя на прочность. Натужно втягивая воздух над тарелками, Пантелей незаметно поменял местами кофейные чашки, предоставив спутнице право пользования его напитком. Незамысловатые ухищрения не помогли, - спина чесалась и чуть не дымилась под пристальным взглядом Сентарико. Обихаживаемая лейтенантша приняла перемену в поведении ухажера на свой счет. Немногословная задумчивость мужчины часто принимается романтически настроенными натурами за намек на серьезное предложение. Приосанившись, Кученко односторонне поддерживала беседу. Мило щебечущая парочка уже прикончила трапезу, когда плотная ладонь секретаря полковника красного легла на вздрогнувшее плечо кавалера: «Вам срочное сообщение. Просили не задерживаться». Армейская выдержка позволила курьеру без намека на игривый тон разложить официальный бланк перед обоими лицами. Намеренно отвлекая Пантелеймона рутинно-формальными переговорами, секретарь дал возможность женскому любопытству просмотреть содержание депеши. Бумага, якобы, из кожно-венерического диспансера требовала от адресата срочно явиться в лоно больницы для завершения лечения гонореи. В противном случае курс лечения, халатно затянутый по вине больного на три года будет проводиться в принудительном порядке. Бледная Кученко, ссылаясь на срочные дела, спешно ретировалась из обеденного зала, оставив Апанасенко для личного ознакомления с содержимым послания.
Вмонтированное звукоизоляционные стены кафе подслушивающее устройство зашкалило от раскатов хохота. Секретарь, наконец, дав волю чувствам, переломился и завис над сиденьем стула. У него, бедного, от спазм смеха пропал голос. Лишь Сентарико достойно держал себя в рамках приличия. Его совет вслед удаляющемуся Пантюше звучал невесело: «шевели шибче своей больной задницей, а то не догонишь новенькую. Придется тебе пользоваться старенькими, как и ты сам».
Довольного и сытого Бориса на рабочем столе поджидал объемный пухлый конверт с копиями документов по делу «Подранка». Мимолетный просмотр подтвердил версию об интеллигентном происхождении преступника. Подробные отчеты патологоанатома подсказали дополнительные штрихи к его портрету. Узкое режущее орудие убийства вонзалось в жертвы острием вверх. Значит, удар наносился безжалостной рукой от груди при согнутом локте. Учитывая рост женщин, можно предположить, что нападающий выше среднестатистического русского мужика. Примерно от ста восьмидесяти и более. Чем же надо было обделить природе такого умного верзилу, что он кровно обиделся? Может быть, обучаясь на медбрата, он отрабатывает технику постановки внутримышечных инъекций? Втыкает для практики лезвие вместо иглы шприца, чтоб обожали больные за безболезненный укол? Да, похоже, Борис до сих пор находился под впечатлением от розыгрыша в кафе.
Метнув взгляд на циферблат, Трофимов прибрал в сейф за картину документы со стола. Близилось время приема очередного агента. «Партизана» сравнительно недавно перекупили из нелегальной сети МВД. Такие типы не котировались госбезопасностью, как и обществом в целом. Расцвела пышным цветом торговля недвижимостью, тут-то и вспомнили о деградирующей прослойке. Работать и строить пока в этой стране не научились, и хронически больной квартирный вопрос разбух до гипертрофированных размеров, подминая под себя все, что не движется, неблагоустроенные лачуги в том числе. Поговаривали даже о продаже «шалаша Ильича». Рабочая частично безработная окраина, от беспросветной нужды спившись в основной массе, жила обособленными буйными страстями. Стоимость жизни измеряла в бутылках, а в пьяном угаре и вовсе в грош не ставила. Власти давно закрыли глаза на плебейские междусобойчики, если те не касались интересов добропорядочного гражданина.
Отмечено еще на испражнениях: в отходах лучше не ковыряться – вони не оберешься. Это только перед богом все равны. Пред опытным взглядом мидовца здесь трупы убиенных после скрытых бурь сортировались по внешнему виду. С пристойными мертвецами обходились по-божески, - и уголовное дело для приличия заведут, и родственникам выдадут на захоронение в личной могиле. Бесхозных жмуриков без лишнего шума списывали в общую яму. В прошлой памяти Бориса сохранился наглядный случай. Однажды так кинули в общий могильник окоченевшего на улице мужчину. Поди, разбери из какой он касты: грязный, избитый, без опознавательной одежды, никто его не спрашивает и не трезвенник, вроде. А мужичонка тот при жизни какую-то финансовую контору возглавлял. На работе и рады, что избавились от его правления. Решили, что он сбежал в дальние края, прихватив часть наличных. Разыскивать не стали. Деньги - дело наживное, а вдруг найдут, пожурят, да обратно приведут главенствовать над ними этого прохвоста. Дома жена и дочь вначале переживали, что опять загулял их парниша. Горе утраты постепенно переросло в чувство облегчения, - уж такого козла они точно больше никогда не заведут. Так бы и никто и не обнаружил пропажи, не имей горемыка престарелой дальней родственницы. От нечего делать старушонка любила обсуждать злоключения знакомых с различными незнакомцами, старясь ежедневно расширять армию своих благодарных слушателей. Года через два какой-то слабонервный взбунтовался и ляпнул, что с пропавшим родственником следует обращаться в милицию, а не бубнить над душой с утра до вечера. Словоохотливая бабулька обрадовалась, - круг ее собеседников заметно расширялся. Мидовцы навязчивым посетителям не перечат, - дали посмотреть фотографии неопознанных. Вот тут-то и всплыл богатый пропавший финансист, царство ему небесное. Только нехорошо получилось, - похоронили как собаку.
«Партизан родился и воспитывался в неблагоприятных условиях для человеческого проживания. Мать поднимала его одна: вкалывала и пила, пила и вкалывала. В последнее время меньше вкалывала, больше пила. Ровесники вокруг как сорная трава на незасеянном поле росли по примеру родителей, с взмальства орошаясь алкоголем. Грянула провозглашенная сверху буржуазная революция, и однородная свора сверстников резко разграничила права в стае по степени спиртозависимости. Именно из этих стай вылетели в белый мир краснопиджачники в золотых цепях на «Мерседесах», крутые парни, которых приличное общество презрительно побаивалось. Из подсудного страха пред ними старались закрыть все двери, - слишком страшна и непредсказуема та сила, что позволила простым смертным е только выжить, но и подняться со дна общественного положения.
Агент Бориса не относился к числу самых сильных выходцев окраины, но и неказистое жилье, и невзрачное имущество, и нездоровое тело. Внезапно затормозив, он сошел с двадцатилетней дистанции пьяного угара. «Партизанская» натура афериста, отметившись на лице тремя-четырьмя шрамами на память о пережитом, явственно проклюнулась, освободившись от завесы тумана. Нарезанные черты былых дебошей, да сутулость выдавала переход за грань молодости. А не приглядишься – подросток подростком. Держался агент на приеме держано, скованно, хотя понимал, что его информация имеет немалую ценность, и ему подобные – редкие самородки. Самородок обладал только устной информацией. Одно дело написать – «Мама мыла раму», другое – изложить на бумаге собственные соображения. Аленькая красная точка магнитофона горела в ожидании: велся прием отчета. «Партизан» любил угощаться госбезопасными сигаретами Трофимова; одна нога на другой, свободный от опоры носок находился в состоянии раскачки вверх-вниз. Взгляд исподлобья озорной, черный. Такому с трудом веришь. По донесению агента крупные квартировладельцы в бедном квартале перекупив с десяток малогабаритных каморок с видом на нечеловеческие условия выживания, братаны пытаются окольными путями вынырнуть в престижное место обитания, где невольно меняют профессиональный профиль. За отсутствием образования приобретение недвижимости у других слоев населения продвигается не столь успешно, привычные методы тут не срабатывают. Орудовать же в прежнем оазисе нет смысла - мани, конечно, легкие, но е бешеные. На память «Партизан» не жаловался. Фамилии, адреса, связи. Обильный перечень выдыхался вместе с клубами дыма. Для себя Борис отметил тенденцию временного пользования образованной интеллигенции крупными птицами с окраины в целях легализации деятельности. Знающие люди сами себе цены не знают. Государство за их профессионализм не раскошелиться. Только и у нуворишей они долго не задерживаются, - новые богатеи страдают заболеванием происхождения. Как доходит дело до дележа добычи, сразу одни загребающие движения, и с придыханием: « Это все мне, мне и мне…». Пытаются образованные люди и сами встать на ноги, открыть золотую жилу. Находят иногда серебряную, а тут опять этот нувориш с протянутой рукой: «А мне?». Да, если бы только он! Десятки, сотни жаждущих удостоверениями, с полномочиями занимают очередь, - хотят красиво жить паразитами. Вновь лезет в бутылку недоумевающий работяга за ответом на вопрос: « С чего начинается экономика?». Трофимов знал, что в борьбе за выживание рано или поздно замкнутый круг разорвется под натиском здравого смысла. В момент записи его больше мучило другое: «Кому и с какой целью собирается столь специфическая информация?». Как всякое оружие ее можно использовать как в целях защиты, так и в целях нападения. Можно выявлять криминогенные элементы. А можно и вновь самых трудолюбивых отправлять на принудительное строительство объектов государственного значения.
«Партизан» чихнул, прервав измышления. Раскаченный носок ботинка аж замер в воздухе: «Разрешите еще сигареточку?». Борис дернул себя, - не следует забываться, у подобных типов интуитивное чутье развито до звериного инстинкта, по выражению лица определять простофиль, хитрецов, умников. Придав голосу скучащий оттенок, Трофимов небрежно протянул: «У Вас все?». Носок ботинка пустился вверх-вниз по прежнему маршруту.
Заминка в докладе исчезла. В течение последних полутора лет служил верой и правдой некий адвокат Стеблев на владелицу пивного бара Коровину. Проколов в работе законника не случалось, - ловкий, шельма. Стеблев и оглянуться не успел, как его коллеги в сравнении с ним на несколько пунктов подскочили в цене. Он намекнул, было, хозяйке о разумных деловых отношениях и взаимоприятном сотрудничестве. Пора, мол, на хлеб не только маслица, но и икорки намазывать; а е то обидится, уйдет к чертовой матери. Коровина сама обиделась: «Пошел к сексуально удовлетворенной матери!» Расстанемся взаимоприятно, как должок вернешь». Адвокат за собой долгов что-то не припоминал.
- А кто зимой на Багамы летал за счет фирмы? Тоже е помнишь? Кроме того, различной мелочевкой пользовался, не брезговал. Вернешь – ты чист. Мои мальчики отпустят тебя к матерям всех четырех сторон. На «нет» и суда не будет, - леди не шутила, не умела.
Нынче Стеблев в долгах, как в шелках, но жив, курилка. «Партизан» злорадно смеялся: умники у него не в почете.
Итак, мужчина обижен женщиной. Смекай Борис, не твой ли это подозреваемый? Необходимо проверить данные на незадачливого коровьего служителя. Очередной агент был свободен. Трофимов в спешном порядке рассовал полученную информацию по отведенным для того файлам компьютерной памяти. После рутинных обязательств переключился на архивные записи. Так и есть, по физическим параметрам Стеблев подходил на роль «Подранка».
Наступило время более тщательного ознакомления с отложенным делом. Любитель свежих женских трупов охотился в различных частях города. Наиболее понравившееся место развлечения не определялось. Пока не охвачены в круг его деятельности два пространства: дальний и северный район окружной прокуратуры. По идее, именно в этих областях следует ожидать кровавых преступных следов. Жертва оставались истекать кровью в метрах ста-трехсот относительно ближайшей остановки общественного транспорта. Предположительно «Подранок» не пользуется личным автомобилем, даже если имеет слишком осторожный. Одиноких путниц может поджидать на некотором расстоянии от освещенного и людного места. Надозапросить сведения о метеоусловиях на даты убийств. Хотелось бы выяснить, насколько неприхотлив или изнежен наш герой.
Подкупала тщательная, чистая работа «Подранка». Как будто у него не давили, как будто он не был подвержен стрессам. Окружающие не раздражали женоненавистника: делает свое поганое дело и не сбивается с намеченной поверхности. Ни землей ни запачкается, ни кровью, ни кражей вещей у заколотых. И улик-то, подлый, не оставляет. Тогда при чистюле должен быть носовой платок, бинт ли, что-то такое, чем можно тщательно обтереть орудие убийства. Куда выбрасывается окровавленная ветошь? Урна? Мусорный бак? Не хранить же ее как награду за отлично выполненную работу? Или задание?
Сигнальная лампочка над дверью замигала. Заглянул Травкин, пригласил развеяться. Сентарико, вот тоже не против где-нибудь отужинать. Борис, не раздумывая, предложил на выбор пивной бар Коровиной, тем более, что тот находился в дальнем северном районе. Хотел, было, предупредить Капочку о производственной задержке, но вовремя спохватился. Забота о чувствах жены не входила в обязанности предшественника его тела.
Отпустив шофера, святая троица заняла в баре укромный, относительно тихий уголок. Заведение Коровиной уютностью не кичилось. Кислый запах пива, перистые облака дыма дешевых сигарет, неисправная аппаратура сипит и глушит звуки музыки, световые зайчики перемигиваются и кривляются в неполном мраке просторного помещения. Здешняя обстановка ассоциировалась с караваном- сараем. Публика пивбара была настолько разномастной, что само собой напрашивалось название для обозримой картины: «Караван-сарай на перекрестке всех дорог». Внимательно осматривалось, Трофимов вяло ввязывался в дружескую беседу.
Слева столик занимала одношерстная компания юнцов, разбавленная пухленькой крашеной блондинкой. Мальчики на удивление одинаково недоросшие, недокормленные, с невидимыми колючками меж лопаток, отчего их лица их имели болезненно-недовольное выражение, количеством четыре штуки, были одеты в пределах суммы месячного заработка шахтера. Пышка ласково льнула к наиболее скукоженному, определяя тем самым предводителя. Она сплошь и рядом состояла из маленьких круглых деталей: голова, глаза, веснушки. Кругленькими выступами топорщились также коротенькое желтенькое платьице в синий горошек. В этом квинтете радовалась жизни лишь девица, парни угрюмо не выпускали воображаемые колючки со спины.
За ним составлен банкетный каскад из четырех столов для бабского коллектива с вкраплениями парочки сослуживцев в штанах. Мужчины лоснились. Один проблескивал проплешиной и не выпускал вилку из крепкой волосатой руки. Второй, раскрасневшись от выпитого, постоянно выпускал шею рядами из узла широкого галстука. Добрая женская половина, пестрея яркими нарядами, суетливо обслуживала коллег без юбок. Всем, естественно, не удавалось проявить услужливость, потому три-четыре дамы, отяжелев от собственного веса и возраста, еще более нагружались водочкой из графина. Две наиболее легкие на подъем сослуживицы кружились в тесном танце, с хохотом поддерживая друг дружку. «Сейчас споют», - усмехнулся про себя Борис и перевел взгляд в противоположную сторону, присматривая кандидата на должность «Подранка».
Правый ближайший столик аккуратно оккупировали длинноногие студенточки, легко определяемые по ультрамодному прикиду. Ощипанная брюнетка в облегающих брюках демонстрировала обнаженный трос в области пупка и нескрываемую симпатию к Сентарико. Тосты горячего товарища приобретали интимный окрас, потомок гор уже был готов пуститься в пляс. Девушка в полосатом жакете и короткой юбке вела, по всей видимости, интеллектуальный спор с рыжеволосой сокурсницей в светлом костюме. Обе, не забывая отпивать темное пиво, яростно отстаивали свои точки зрения. По обрывкам фраз Трофимов уловил, что спор разгорелся из-за приветствия и противления эмигрированию. Рыженькая относилась к сторонникам западного образа жизни. Она рисовала идеальную форму законности и порядка за пределами родной страны, изображая кошмар на улицах России довольно убедительно. Ее оппонентке приходилось отбиваться общими фразами, типа «Где родился, там и пригодился». В виде поддержки к рьяной патриотке примкнула в буквальном смысле худощавая подружка. Кивая в знак благодарности лохмами взбитых волос на удачные слова «полосатой», поддержка, тем не менее, заметила внимание Трофимова и улыбалась, скромно посупившись.
За студентками расположились три бритых бугая в клепаной коже. Выставив кое-где бугры мышц, богатыри вели чинную беседу, укрепив занятую оппозицию на стульях распахнутыми ногами. За неимением лишних средств к девицам не клеились, предпочитали выставлять себя на выбор, создавая ореол значимости.
Возле кожаных парней устроилась несуразная парочка. Она: ухоженная, статная, в многочисленных золотых украшениях, неплохо сохранила некоторые детали былой молодости. Он: неприметный, серенький, вертлявозадый, плохо смотрелся в ее обществе, но при этом не отвечал взаимностью притязательное жеманство девы. Толи ему очень хотелось кушать, то ли злился, то ли хорошо знал ее. Борис по старой памяти вспомнил суетливую даму, - в картотеке значилась как сексуально неустойчивая. Так часто бывает: бурная молодость проходит, а пристань из-за дыма горячих деньков и не видать.
Еще дальше находилось общество старых алкоголиков, принаряженных на вкус личных жен. Сред них выделялся самый потертый. Бобыль или вдовец, неважно. Трофимов перекинул взгляд в центральную часть зала. Обогнув дурашливых юнцов с повязками на головах, он споткнулся на одинокой долговязой фигуре. Мужчина, уткнувшись в тарелку, казалось, ни на кого не обращал внимания. Отросшие сосульки светлых волос не смогли прикрыть удлиненного хрящеватого носа. В этот момент созревшая банкетная компания грянула застольную. Сонм сильных грудных голосов пьяных баб обрушил на посетителей тревожное переживание за замерзающего ямщика. Все заулыбались. Беседующие ближе склонились к друг другу. Поднадзорный Бориса, не шелохнувшись, продолжал клевать тарелку.
Сентарико после танца, как обязательного элемента ухаживания, пересел за столик студенток, оставив широкую ладонь на оголенной поверхности торса довольной брюнетки. Трофимов, не выпуская из поля видимости долговязого, поддерживал беседу с Травкиным за двоих. У молодожена проблемы носили самый банальный характер, - он страдал наличием тещи. Он так переживал из-за разногласий, словно женился на матери невесты. Борис посоветовал плюнуть на распри, стать выше, на что, захмелевший друг еще яростнее накинулся на тещу с обвинениями. «Совсем зеленый, горя не знает», - вздохнул про себя советчик. Трофимов, как будто вспомнив о важном деле, наскоро распрощался с коллегами, - претендент на место «Подранка» расплачивался с официанткой.
Предночной порой воздух остудил моросящим дождиком. Долговязый не спеша, пересекал дорогу, рассматривая тупые носки своих ботинок. Поглощенный тяжкими думами, он добрел до ближайшей скамейки и усадил на нее костлявый зад в мешковатых брюках. Борис автоматически отметил время: 22:35. Полуторачасовая выдержка не дала никаких результатов. Подозреваемый оставался по прежнему глух и слеп к окружающей обстановке. «Не тот», - разочаровался сыщик и, ради интереса, подсел на лавочку рядом. Предложив закурить, он мало-помалу сумел разговорить нелюдимого.
Представившись Васей, долговязый поведал печальную историю. В юности Василий подавал большие надежды. Его мотало по стране в поисках приключений. Кем он только не работал: фотографом, официантом, барменом, товароведом, всего не упомнишь. Жизнь его радовала, и он радовался ей. Женившись, осел в этом городке и неплохо устроился на должность заведующего турбазой. Деньги, друзья, водка, бабы, - все как у всех. Только внезапно здоровье пошатнулось нежданно-негаданно в одночасье. Врачи расписались в бессилии: цирроз печени. Вывели на инвалидность. Оглянуться не успел – исчезли должность, деньги, бабы, друзья. Напоследок оставил себе последнее удовольствие жизни, - табак и алкоголь. Жена ругает, сын за человека не принимает. На работе поставили нового начальника: так, не поверишь, ворует и ворует, вечно по карманам что-то напихано. Я не был таким жадным!
Длинноносый все стрелял и стрелял сигареты случайного собеседника. Борису не жаль было сигарет, он вновь пожалел о потерянном времени. Странно прямолинейно устроены люди. Однажды выбранный путь приводит их в тупик, а поиск новых дорог совсем не приходит им в голову. Казалось, - вот тебе новый шанс начать жизнь заново, раз уж наглядно совершилось саморазрушение. Ан, нет, сознание зашорено, и нет сил задуматься. Трофимов долго колебался, взвешивал все за и против. Не удержавшись, протянул руки к правому боку долговязого. Через минуту сообщил Васе хорошую новость:
- Произошла досадная ошибка. Никаких страшных диагнозов. Забудь, все в прошлом. Обыкновенная алкогольная интоксикация на основе болезни Боткина. Диета, воздержание от спиртного, табака. Побольше положительных эмоций. Своди сына на рыбалку, заодно отношения наладите.
Спасибо таксисту, бесстрашному труженику. Домой Капочкин супруг явился, пока жена еще бодрствовала. Препаршивейшее настроение женской половины грозовой тучей сгустилось под сводами родных пенатов. Причина накаления атмосферы засверкала молниеносными обвинениями. Мало того, что на работе мамашка вечно больного ребенка зубки показала, так вдобавок ко всем несчастьям непорядочный муж забыл вернуть бронзовый подсвечник. Если бы об этом знал папа, он бы восстал из гроба. Креста на тебе нет. А еще мужик называется. Никакого уважения к семье.
От грозовых раскатов у Трофимова шейный позвонок аж заныл. Завалившись поуютнее в поглощающее кресло, он отключил слух и приложил руку к затылку. Долговременная память увела его на задворки прошлого.
В гробу отец лежал смирно, скрестив перевязанные руки и улыбаясь той долгожданной улыбкой, которой так не хватало для освещения жизни сынишки. Прикрывшись черным платком, мать хлюпает красным распухшим носом и причитает о безвозвратной потере. Бориска никак не может взять в толк: горе у нее или так положено. Всеми фибрами своей детской души он ощущает всеобщую наигранность в сожалении к покойнику. Невесть откуда возникли старушки плакальщицы, потерли платочками сухие глаза и расселись по углам шушукаться о пристрастии безвременно ушедшего к зеленому змию. Из собравшихся поскорбеть никому не приходит в голову хоть одно воспоминание о благородных проявлениях души мертвеца. На ватных ногах, слово лунатик, забытый малыш бродит по дому, брошенному хозяином. Привычный образ пьяно бормотавшего отца затмевает усмешка воскового лица.
В кладовой горит свет, дверь приоткрыта. Бориска ищет табурет, чтобы достать до выключателя, - бессознательно пытается навести порядок. Звякнуло железо. В бессильной ярости мальчик застывает на пороге: родные дядьки, младшие братья мамы, прибирают к рукам слесарный инструмент, проволоку, гребут все без разбору. В дорожную сумку добыча не входит, племянника просят отыскать объемный мешок. Что-то внутри Бориски обрывается. Горечь разливается в живот, непослушно трясутся губы и беззвучно стекают слезы, капают на грудь. Он хочет, но не может напомнить дядькам, как в свое время приютил их этот дом. Как одного за другим, сбежавших из деревни отроков без штанов, спившийся муж сестры поднимал на ноги, делился последним. Крепкие мужики смеются: «Пореви, легче будет».
Наступило легче. Болевые импульсы притупились, теплый ток крови разлился по спине вниз. Мышцы расслабились, позволили расправить плечи. Приняв давно забытое положение, шея зудела и приятно потукивала. Трофимов открыл глаза: эффектно разрубая воздух, измеряя широкими шагами, свободный участок комнаты, перед ним в пылу неудавшегося скандала Капочка читала нотации. Широкое белое от природы лицо ее покрылось красными пятнами, глаза еще дальше углубились в черную бездну, воплощая собой неисчерпаемый источник энергии. Бурные всплески эмоций не угнетали нормальной деятельности ее организма, другой на ее месте давно отравился бы валидолом. Или ее подпитывали отрицательно заряженные психические заряды? Борис нежно обнял рукой запястье жены: «Дорогая, бронзовый подсвечник не стоит и капли твоих переживаний».
Мало кому удается за всю жизнь увидеть, как плачут железные люди. Казалось мир, наполнился вселенской печалью. Сердце разрывалось от рыдающего навзрыд существа, ни разу, не познавшего понимания. Слез было мало. У Кадочки ходуном ходило взбитое тело, непослушные руки, плечи, рот, голос. Трофимов отвел супругу в кровать, терпеливо утешал, гладил, отпаивал водой. Только под утро она затихла.
Избавившись от обязательств перед материальным миром. Он растворился в желанном сне. Мольберт, кисть, краски. Она сидит на складном по-детски хрупком стульчике.
Розовый язычок, зажатый зубами, подглядывает за творениям спящей художницы. Та нервно бросает неровные мазки на холст и морщится, - не получается подобрать нужный колор, чтобы запечатлеть старое, обветшалое, унылое здание, натюрмортом взгроможденное напротив. И серый цвет не такой тускло- грязный, и для налипшего на стены лишайника не идет ни одна из смесей красок. Просо кисть валится из рук! Она поднимается, подходит ближе к строению, осматривает рамы, кирпичную кладку, фундамент. Осторожно трогает тонкими пальцами, Все трухлявое, изъедено черным налетом многолетней сырости. От слабого прикосновения сыпется щебень, отваливаются кусками штукатурка.
Привстав на цыпочки, Она заглядывает в проем незастекленного окна. Обнаруживается, что здания как такового не существует. Одна стена, - узкая перегородка. За ней - необозримый простор, заброшенная дикая земля. Сухие стебли ковыля низко сгибаются от нещадных порывов ветра. Почувствовав под ее взглядом всесильность, ветер ударной волной обрушивается на фиктивную постройку. Перегородка без сопротивления ломается и в замедленном движении оседает на фундамент как на подкошенные ноги. Молча.
Со всех сторон набегают рабочие в пыльных телогрейках. Нельзя понять, кого среди них больше - мужчин или женщин, так похожи. Различаются только по голосам: «Отойди! Посторонись!» Обломки разобраны и растасканы по укромным уголкам за считанные секунды. На опустевшем пространстве сиротливо торчит метровый без кепки осколок на прогнившем постаменте. Она не успевает присесть за мольберт, как суетливые устроители нагромождают свежевылепленные, не просохшие бетонные блоки. Укладывают заготовки бессистемно, наперекосяк лишь бы стояли ребром. Новое сооружение напоминает жуткого причудливого уродца. Она беззвучно кричит: «Не надо! Меняйте основу! Все рухнет!». Ее грубо отпихивают, уводят подальше.
Совсем рядом с навороченной конструкцией возникает годовалое дитя в желтом комбинезончике. Беззаботный малыш играет с щенком, таким же лохматым, как и он сам. Она вырывается из цепкого захвата, платье трещит и рвется на ней, но не хватает сил освободиться от пут сплетенных рук. Лицо перекашивается в бессилии. Кажется, что Она тоже заплачет. Он не может перенести вновь вида слез, - помогает выбраться из плена. Она бежит, бежит и бежит, ощущая непозволительно медленное сближение с беззащитными. Неустойчивая группа блоков угрожающе кренится. Раскинув крыльями руки, Она успевает покрыть малышей своим трепещущим тельцем. Сгребает их в охапку и проталкивает под живот, - старается предохранить от убийственных ударов. Все трое скрываются в белом мареве пыли, поднятом обрушившимся строением.
Он рад, - опасность миновала. Ее не будет преследовать чувство вины. Борис вернулся в распростертую оболочку раньше позывных будильника. Кофе в постель? Хм… Бодрое самочувствие на веселом подъеме подтолкнуло на проявление чуточки безумия. В своей спальне Капочка разметалась в безмятежной неге. Прильнув к внешности жены, он нашел привлекательные детали: трогательно подергивалась в чуть слышном храпе нижняя губа, коротенькие пальчики шевелились, отсчитывая пригрезившиеся деньги. Машину подали точно по расписанию. Сонный ненасытный город окончательно вернул в реальные мироощущения. Прежний маршрут по прежнему негладкому асфальту. Как в прошлый день на том же самом месте верный привычке шофер начал часоточно растирать свои яички по кожаному сиденью. Та ли красавица взбудоражила водилу, другая ли, разницы нет, - Трофимов не доверял вкусу охотника за дивами. Девушка из снов должна быть выше планки притязаний спермомена. Начальственно кашлянув, Борис восстановил заторможенное продвижение автомобиля.
В коридоре нечаянная встреча: не успел разминуться с Апанасенко. Тот сиял свежевычищенным голубым унитазом: «кого мы видим! Здоровы, вы, ребята, отдыхать! Вчерашние посиделки не выбили из седла Сентарико? Как его жена? Как дети? Не потеряли папашку? Или наш горный орел уложился в срок?» Такое впечатление, что запах двери кабинета Трофимова обладает притягательной магической силой для Пантелея. Или еще хуже: уборщица брезгует убрать дерьмо, наваленное здесь кем-то давно. «Спроси у него», - Сентарико не умел интеллигентно отмалчиваться на неотесанные остроты. Важно надувшись, Апанасенко оторвал прилипший зад от косяка и отправился прочь восвояси. Уж куда-куда, а к черту он не пойдет, оскорбить себя не позволит.
В первую очередь Борис запросил сводку происшествий за минувшие сутки. «Подранок» непредсказуем – в любой вечер от него жди сюрприза. Спазм досады перехватил горло: в районе рыночной площади обнаружен изуродованный труп юной девушки. Многочисленные ранения, лицо стерто - одно кровавое месиво. В отсутствующих глазах жертвы не усмотреть отражения истязателей. Спина неестественно выгнута, меж согнутых ног в спекшихся сгустках крови выделяется мутным блеском донная часть бутылки. Обрывки платья до боли знакомы. Правда, на снимке желтый фон усеян черным горохом. Выть хочется! Позвонил Гринчуку, договорился о визите на обеденное время. Места себе не находил, - все казалось, что та девочка из пивбара до последней минуты надеялась только на его, Бориса, помощь. Где же я был, что я наделал!
Определенно это наши, доморощенные изуверы, не заезжие гастролеры. Лихорадочно просмотрел картотеку по признакам пола, возраста и примерного роста. На первый взгляд отобрал тридцать три кандидатуры. Отпечатал список имен, адресов, но успокоение не приходило. С досады на себя все виделось в омерзительном свете, особенно принимаемые доклады и сами докладчики – агенты.
Подливая масло в огонь, на прием вовремя заявился раздражитель. Преемник святого дела своего отца, «брат» не то, чтобы не любил, а обожал стучать. Не плати ему, будет писать в стол. По наследным хромосомам такой же жадный, но еще и с изюминкой ненасытности. Подобно папочке служит при приходской церкви пономарем, - тут он выше батьки не прыгнул. Пока не признал за собой унаследованной болезни: вслед за предком в дом умалишенных не спешил. Говорил медленно, вязко, как при исполнении литургии. Растянутое «о» неприятно скоблило слух. Кучерявая бородка, остатки завитков на голове в период службы на государство временно уволены от чинного напомажения. Смоляные глазки беззастенчиво выглядывали в упор. Сложение боксерское. Имеется в виду и спортсмен, и собака. И стойка в кресле для посетителей соответствующая: на прямые углы расставленных коленей упирались локти, в середине композиции ладони сплетены в замок. «Брат» не сутул, просто манерно выгнул спину для увеличения объема.
В противовес агенту Трофимов наплевал на общественно- полезное дело, но держался в рамках долженствующего приема. Со служителями храма у него особый счет. Несокрушимый столп фарисейства до сих пор остается неразрешимой загадкой. Тысячелетиями добродетельные богоугодники вершили кровавые судилища над неугодными, пользовались властью, данной им от самих себя. А народ, не задумываясь, руководствуется старыми или нововведенными канонами, старательно заучивает способы поклонов, перекрестов, ритуально вымаливает счастье и богатства у избранного идола. Мало того, выворачивает наружу душу и карманы, не осознавая, что просьба выполняется в точности до наоборот. Насколько Борис знал, в стране нынче мода на христианское вероисповедание. Ирония судьбы. Еще недавно по велению государства большинство отрекалось от существования мистического всевышнего. Правительство сказало: «Есть», и это большинство спешно уверовало. Человеку свойственно верить. Только вот, почему не в себя? Второе необъяснимое сокровение.
Впрочем, наученные недавним горьким опытом коммунистического правления, граждане охотней распахивали кошельки, нежели делились сокровенным. Потому донесения «Брата» для органов не дотягивало до полновесной ценности. Так мелочишко: один пьяно плачущий коммерсант каялся, что подставил друга за долги, того раскрутили в афере; другая молодуха убивалась от нечестивой грешности, но замалчивала качество греха; - ничего интересного. «Подранок» в сетях церковных догм не запутается, у него стержневая целенаправленная установка, ему не нужны свидетели. Или нужны? Кому-то он открывает свою героическую натуру? Кому?
Необычный тон промелькнул в голосе агента. Борис прислушался. «Брат» яростно выходил из себя.
Нахальный молодой паренек ради любопытства забрел под своды церквушки. Свободно везде шастает, притрагивается к утвари, рассматривает божественные изображения. На экскурсию пришел, шельма. Старушки, верные подружки, зашикали на мальца. Тому хоть бы хрен на деревне. Еще и огрызается, зараза. Ничего, мол, такого я не делаю. Глаза такие бесовские, - ни тени смирения. Руки в карманах, стоит, - хором церковным заслушался. Одно, что в такт ногой не подрагивает. Мы с отцом Никифором мирно просили вынуть руки из брюк. Сосунок бровью не повел; достал, поганец, руки, да и скрестил их сзади на манер зэков. Смотрит прямо в лицо, ухмыляется. Так и выволок его под сцепленные клешни под лестницу. Там поучил уму-разуму. Документов у пацана не оказалось, но описать могу. Неплохо взять на заметку. Бунтовщик, в натуре.
Тесно сплетены интересы господствующих структур. Преступная непреклонность карается как со стороны государства, так и со стороны священнослужителей. «Брату» действительно, не угрожает умалишенность, - он предан одному богу: власти. Досада на себя не ослабевала. Требовалась уйма терпимости, чтобы одолеть опять визит агента. Прежний Борис также недолюбливал приемные дни. Нужно быть отъявленным мазохистом, чтобы выслушивать чужие откровения.
Следующего гостя и не заподозришь в прямом родстве с преподавателем физики профессором Зиминым. Профессорский сынок был закомлексован со всех направлений. « Угол» выглядел соответственно угловато. Заросший, неухоженный, с прыщами и вечно шмыгающим носом он пользовался завидным успехом у местных купцов. Отсутствие в его личности признаков ума всеми воспринималось как за чистую монету. Замухрышку охотно нанимали грузчиком за бутылку, неприкрыто орудовали на его замечательных глазах. Единственный недостаток: у него слова спотыкались о катеты и гипотенузу черепного треугольника или путались в забитом содержимом, зато одна жизнедеятельностная извилина, чудом уцелевшая в борьбе с алкоголем, шевелилась полностью на благо Отечества. Протяженный отчет «Угла» состоял из небольшого лексического запаса, но содержал море информации, уже упакованной в определения. Выглядел доклад примерно так: «кавказцы такие-то дела сякие-то разборки с тем-то угощали чем-то». Ни точек, ни запятых профессорских отпрыск не признавал.
Под тяжестью комплексов Зимин-малый не обременял своим присутствием высоких людей, - рассусоливать отчет не рассусоливал, но около шестидесяти минут при нем оттикало. Трофимов, поторапливая время, заполнял досуг примеркой костюма «Подранка» на агента. Выходило Забавно: скованно-зажатый «Угол» крался в ночную мглу, сучковатыми рывками достигал женской спины, выдергивал из широких штанин острое лезвие и ... А спина ему: «Фи, молодой человек, шли бы вы подальше! От Вас дурно пахнет!» Нет, лучше так: нескладный «Угол» разбил стоянку в куцых зарослях возле дороги, прикрылся лопухами, сидит в засаде, ждет свеженькую жертву . . . А вокруг ни единой женской души, - разбегаются, учуяв в полумиле раздражающую вонь. Мужским рецепторам носа никогда не понять, что испытывает дамское обоняние, улавливая хоть краешком ноздри запах хряка. Трофимов с удовольствием спровадил посетителя и отправился до Гринчука. Благо до управления милиции было рукой подать.
Здание МВД в каждом городе страны можно спутать с тюрьмой, какой бы окрас ему не придавали, - обязательно безрадостное строгое сооружение без признаков жизни. Печальные одиночки- потерпевшие, сборища блюстителей с дубинками и скопища разнокалиберных авто только больше нагнетали мрачную атмосферу вокруг специфического офиса.
Петр встретил Бориса с распростертыми объятиями. В официальной обстановке хозяин кабинета выглядел немного презентабельней, нежели в минуту расслабления. Свежепобитый, втиснутый в гражданский темный костюм как в мундир, он богатым дядюшкой потчевал гостя растворимым высококачественным кофе. Обозначив вкратце суть происшедшего с момента посещения пивбара, напросившийся визитер определил несложное задание для дружины Гринчука. Ратным труженикам предстояло к десяти часам вечера по заготовленному списку собрать ребят под стены мидовского учреждения. О причине привода во избежание осложнений лучше умолчать.
- Скажешь, что мальчишки уклоняются о военных сборов. Доставят в целостности и сохранности. Пусть не все, но хотя бы один из подонков окажется в сетях. Повезет, - опознаю всю четверку. Дело, считай у тебя в кармане. Кстати, смотрю: молодцев своих разменял, - Трофимов сбросил часть груза с души. Петр радостно закивал:
- Подобрал по завышенному стандарту. Чудо-богатыри. Парой начальственских выдвиженцев разбавил, чтоб смягчить руководство, будь оно неладно; а так, - все равны как на подбор, я выходит, - Черномор.
Отдав все нужные распоряжения по делу об истерзанной девочке, повелитель великанов повел упирающегося гостя отобедать в ближайшем ресторане. Ресторан, однажды назвавшись, присвоил себе романтическое название «Парус», но атрибуты романтики по ходу работы где-то растерял. Современные элементы декорации укладывались скорее, в официозное направление. К Петру здешняя услуга относилась тепло и услужливо. От стайки скучающих официанток отделилась одна элегантно украшенная девица: « Меню, пожалуйста. Что заказывать будем?» Аппетит Бориса до сих пор огорчительно задерживался. Заказывал для видимости и, чтоб даму не обидеть и приготовился к россказням Гринчука.
Тот не стал тянуть кота за хвост, - подобны выходки не в его характере. Угнетающая мучительная проблема именовалась у Петра коротко: жена. В отличие от Трофимовой Капочки она выделялась миловидностью и добродетельным нравом, что для небезгрешного родственника стало камнем преткновения. Следовало бы оправдать небрежное отношение к семейному очагу, а упрекнуть супругу не в чем. Нет зацепки, - чистюля, старательная хозяйка, в детях души не чает, начитана и спокойна до беспредела. Саныч, старый приятель, ( «ты его знаешь, - заместитель начальника по уголовным делам. . . )предположи, что умная женщина довольна жизнью в двойной игре. Проверял, организовал плотную слежку на месяц, как жук-рогач выковыривал повсюду следы воздыхателей. Результат отрицательный. Саныч подсказал сводить к психиатру: может она больна, страдает подавленностью, меланхолией. Жену послал к врачу протестироваться, наплел что-то насчет корректировки воспитания старшего сына. Проверила, сходила. Никаких отклонений не обнаружено.
- Не поверишь, я раньше так не напивался. Сейчас залью глаза, хоть не стыдно ей в лицо смотреть. Хоть бы немного огорчилась, нет: «Петруша милый, Петруша дорогой». Саныч говорит, что если не святая, то дура. Не знаю, но чувствую себя неловко, как предатель. Из-за нее бессонница замучила. Напьюсь до опупения, стараюсь достать непрошибаемую. Пусть поплачет как человек, истерику закатит, понимаешь, замахнется, что ли. Робот роботом: «Петруша милый успокойся, Петруша дорогой поспи». Озвереешь тут, понимаешь ли. Саныч заметил, правда, - у нее морщинки появились возле глаз. Может она все-таки страдает втайне. Может у нее патология скрытой личности? Может ее и столичным профессорам свозить? Ты-то что думаешь? – в заключительной части рассказа Петр благосклонно передал слово собеседнику. Борис думал, что Санычу следует обратить внимание на собственную жену, оставить в покое чужих. А Гринчуку желательно задуматься пока не поздно. Редкий дар всепрощения, переполняясь до краев, переливается в слепую ярость, поток которой ничем не остановишь. Не советую сталкиваться с подобным явлением. Петруша старательно пережевывал пищу и слова Трофимова, недоверчиво покачивал щетинистыми щеками и запихивал камень преткновения подальше за пазуху.
Смятение души улеглось, но на службу возвращался тяжелой поступью. Образ «Подранка» никак не связывался воедино. Возможно, он прикидывался маньяком? Надо тщательно исследовать личность жертв, проследить короткий жизненный путь каждой. Маловероятно, но вдруг одна из них выбрана неслучайно. Случайная смерть. Нелепое словосочетание. Старик учил, что люди сами выбирают свою судьбу. В критический момент, находясь на грани между жизнью и смертью, человек взвешивает преимущества и недостатки обоих миров. Слабый индивид решает вопрос в пользу вечного покоя. Сильный, волевой продолжает отчаянно бороться за бренное тело, чтобы там от него не осталось. Потому идентичный несчастный случай у разных людей решает исходный путь у каждого по-разному. Чаще всего дороги обрываются, бывают – ломаются, изредка – выпрямляются. В нашем случае все линии вели в небытие. Постой, а та, что продержалась около двух суток? Что-то ведь ее удерживало!
Круглова Нина Макаровна. Тридцать с небольшим. С фотографии задорно улыбается миловидная толстушка. Такие культивировались в эпоху Ренессанса. Работница типографии. Замужем. Дочерям- близняшкам по пять лет. Жить бы, да жить. Ближайшие родственники: мать, постаревшая копия Нины, и муж, - карикатура на Дон Кихота Сервантеса. Должен быть крепкий союз в браке худой и толстой половины. Как правило, противоположно сконструированные супруги довольны, - каждый получает от жизни то, чего ему не достает, но очень хочется. В декретном отпуске не задержалась, почти сразу вернулась на рабочее место. Значит, воспитание детей передоверила бабушке. Уходя из жизни, за девочек была спокойна. Почему мужа не пожалела? Кому доверила своего возлюбленного? Взять на заметку. Найти вторую половину безутешного вдовца. Если половинки не существует, причина ухода из жизни зависает в воздухе: при вскрытии не обнаружены скрытые патологии, труп найден в районе «Трясино», - Нина возвращалась от матери, оставив ей малышек на выходные. Искаженный Дон Кихот вес вечер находился с друзьями дома, - пили, играли в карты. Ближе к ночи забеспокоился, позвонил бабуле, затем – в милицию. Вне подозрений. К тому же зарплата меньше, чем у жены, - в убийстве материально не заинтересован. Интеллектом не обременен. Работает помощником машиниста тепловоза.
Вторая женщина подвернулась «Подранку» во дворе многоэтажки новостроек. При жизни фотографировалась не часто. Последний снимок запечатлел уже остывшую Фомину Анну Ивановну: лежит ничком, руки с сумкой под грудью, лицо замерло в повороте за спину – оглянулась взглянуть на попутчика. Двадцать пять неполных лет. Дородного крестьянского сложения. Пощуришь глаза - вроде красива. Родители проживают в далекой сибирской деревне. Прописана в строительном общежитии одна, без семьи. Служила в конструкторском бюро секретарем-машинисткой. Через год обещаны ключи от квартиры, - жилищной проблемой не болела. Мужчины? Наверняка имела она их, - стройки не страдают отсутствием руководящих указаний от представителей сильного пола. Друг? Доброжелатели утверждают в показаниях наличие трех экземпляров. В свой злополучный вечер возвращалась как раз от одного из оных во временное пристанище. Связанный брачными обязательствами с другой, на допросе запуганный дружок общался подозрительно нервозно. По совместительству являясь непосредственным начальником Аннушки, подозрительный справедливо полагал, что мертвая секретарша – очернение белых пятен на его репутации. На должность «Подранка» не дотягивал как ростом, так и характером. Осторожность почитателя использования служебного положения основывалась на трусости, - собственнонаручную подпись на бумагах оставлял с излишней подстраховкой. Лень занимала две трети площади его организма, породив кормильцу прозвище « Лежачий анекдот». Устойчивый вкус Фоминой диктовал выбор других двоих кавалеров, идентично отмеченных записью в паспорте о семейных обязательствах и росписью в трудовой книжке о руководящем положении. Однообразное питание любовных запросов, и как результат – отравление. Правдоподобно. В подтверждение патологоанатомом обнаружена раковая опухоль верхней четверти шейки матки. Причина ухода из жизни на поверхности слизистой.
Следующая жертва брошена в районе водоканала. «Подранка» не испугать дальними путешествиями. Славиной Марине Семеновне без году сорок. По виду не скажешь. Чувствуется, что женщина постоянно перелицовывалась. Относилась к своей внешности с огромным уважением. Благодаря заботливому самоуходу лет десять можно скинуть. На фотографии завлекательно кокетничает с фотографом. Полная жизни и желаний. С супругом развелась, отправив его в места не столь отдаленные. Пара взрослых сыновей в скорби и печали делятся светлыми воспоминаниями о безвременно ушедшей мамочке. Это именно их породительница задержалась на этом свете дополнительное время. Возможно, ожидала визита любящих детей в больнице, а те по ее примеру не отходили от зеркала? Катастрофическая нехватка данных! Срочно собрать сведения! Светлана Семеновна пахала на нехлебном пыльном поле, - работала библиотекарем в школе. Но нужда меж тем не заставала ее дома. В связи, с чем возник целый ряд вопросов: куда, к кому и зачем шла? Близкие знакомые, знавшие ответы, так и не удосужились выявиться. Постоянных поклонников не имела, на эту тему не везло. Может быть, попытала удачу с «Подранком»? При вскрытии сердце нашли в расширенном состоянии от гипертонической болезни. Страдало завышенными притязаниями? Составное многовопросие!
Четвертую подобрали ровно через неделю в центральном районе города. Герой-поножовщик совсем обнаглел.
Пронзительный звонок дежурного попросил на выход. Борис удивился: прием окончен, до конца рабочего дня ожидать было некого. На вахте передали карточку с бессодержательным самонаборным текстом. Передача изображала условный знак: полковник красный договаривался о неофициальной встрече вне стен родного учреждения. На часах четверть четвертого. Встревоженный, Трофимов быстрым шагом направился до явочного места аудиенции в экстренных ситуациях.
Аккуратно заросшую беседку городского парка крупным шагом огибал шофер босса. Сам поджидал любимчика внутри, нервно курил. Красный не славился смазливой красотой. Заурядная, среднесдельная внешность его преображалась в общении: свет живого ума зажигал глаза, обаятельная артистичная мимика притягивала. За свой небольшой рост сильно не переживал. Крупно обиженных им подчиненных офицеров полковник не заводил, - старался держаться от всех на расстоянии дружеской ноги, либо на безопасной дистанции. Крепко пожав дружескую ладонь, шеф изложил суть взрыва:
- Борис держи ухо востро. Я виноват, не углядел, - «Тетку» твою перехватил московский старпер, ухватился мертвой хваткой. Дело, бюрократ старый, на тебя открыл. Будет копать по полной программе, - хочет на Травкина выйти, поди. Сам знаешь, оолит у куратора зуб на него, хотя, почитай, года три как выдрали. Хе-хе. Ну, не мне тебя учить: если где концы торчат, спрячь.
История стычки трехлетней давности считалась притчей во языцех. С возрастом, обрастая дофантазированными деталями, она превратилась в некрасивую легенду.
Московский соглядатай любил наведываться в подведомственный городок в летнюю пору. Заявится, месяца два-три его не вытурить. Напялит, франт, белую шляпу и костюм и давай провинциалочкам между делом голову запудривать. Те и рады стараться - играют как в лотерею, мечтают билет на проживание в стольном граде выиграть. В конспиративной квартире следы разнообразных каблуков претенденток утоптали каждый квадратный сантиметр. Будучи еще старшим лейтенантом, Травкин в ту пору по оперативной работе злачные притоны пас. Только-только со скамьи военной академии, рыжеусый сухопарый парень легко входил в контакт, завязывал поверхностные знакомства, посредством чего раскорчевывал расцветающие параллельно с кооперативами малинники. Бригада его легкокрылой конницей без устали гарцевала по ночным улочкам сонного городка. Полковник Красный поощрял прыть своих питомцев, - Ставил в пример.
Как-то однажды в ресторане столкнула судьба неопытного стажера с неудержимо буйной фантазией дамочки. Раскрашенная до жирных черных завитков вокруг глаз, словоохотливая крупноразмерная девица, желая привлечь к себе внимание, наплела черт знает, что с три короба. Послушать приятно: где она только не вхожа, и с кем она только не знается. Не жизнь, а калейдоскоп событий. Забыв подтянуть отвисшую челюсть, юный лейтенантик заикнулся о желании приобщиться хоть краешком глаза к пикантному сообществу. Тут малышку прорвало с новой силой. Делая страшную мину, вожделенно брызгая слюной, она поведала о та-а-ком развратном плюрализме, что ей, бывалой женщине, стыдно глазеть на это было. Сейчас опишет все в мельчайших деталях. «А место, место описать можешь? Хочу туда!» - Травкин в нетерпении перебирая под столом копытами. Жеманно растянув нарисованные завитки, стыдливая девушка отказалась поделиться сведениями в столь интимной подробности.
Слежка ей была обеспечена. Филеры откровенно заскучали через недельку. Ничего особенного: дом- работа, работа- дом, маршрут заезженный. Решили,
было, снять наблюдение, как объект куда-то лыжи навострил. В боевой раскраске и мини на кривые ноги бежит, спотыкается. Дело к вечеру. По всем приметам ждет ее дальняя дорога в казенный дом на марьяжную постель. Бригада на слете. Ведать не ведают, что затаились возле ведомственной берлоги. Им, трудягам, не все положено знать. Местонахождение наблюдаемого объекта цветными огоньками в окнах перемигивается, грохочет музыкой на грани недовольства соседей, да женским повизгиванием заполняется. Вот он, очаг разложения. Часы сверили: ровно по нулям. Ату их!
Дальше картину происшедшего каждый описывал на свой манер. Лучше всего получалось у балагура Выселкина. Он умел рассказывать, не перебивая себя неудержимым хохотом, давал передышку слушателям, чтоб отсмеялись вволю. Вышибленной дверью, слава богу, никого не придавило. Вышколенные молодцы кинулись врассыпную по комнатам, - на удивление безлюдно. На кухне наша подопечная в одном черном нижнем белье вторую бутылку виски приканчивает, звуки визгливые, отмеченные ранее выдает. А знакомый столичный наставник, прикрывшись семейными трусами, на обеденном столе «польку-бабочку» отплясывает. Отяжелевшая волосатая грудь второго размера, безразмерно отросший живот подпрыгивают, забавляя захмелевшую гостью. От явления незваных пришельцев враз отрезвевший воспитатель проглотил, прикусив, язык. Голубые цветочки на приспущенных трусах поникли, пожухли и заплакали.
Пока Травкин отпаивал лихого танцора корвалолом, майор Щукин запутался в объяснительных бабенки: варианты версии происшедшего задержанная меняла с интервалом в полчаса. Утверждая, что она сама не ожидала от кавалера подобной прыти, позже призналась в выигранном пари. Затем поклялась, что москвич выполнял выдвинутое требование красотки: удовлетворив ее прихоть, старик получал возможность развлекаться на свой манер. Еще немного подумав, покрутила у виска и, склонившись, шепотом сообщила о странном поведении одержимого плясуна. Будто до того ему пригрезились летающие тарелки, и, будто бы маленькие серенькие человечки призвали заблудшего на путь истинный.
Не вычислив правдоподобного объяснения, майор сложил признания в кипу и передал полковнику. Начитанный Красный решил с паршивой овцы не один клок шерсти натеребить, и сделал, как ему казалось, верный ход: по-товарищески приобняв куратора, заверил в дружеской поддержке. Хорошо продуманные фразы обволакивали заблудшее животное твердым обещанием: « Москва никогда не узнает, он позаботится об этом». Но старый лис не попался на удочку, нес тал заложником у опекаемого ведомства. Примчавшись раньше намеченного срока домой, бывалый служака с честью отрапортовал, что так мол, и так: «Выполнял важнейшее спецзадание. Всячески пытался выудить у нехорошей девицы информацию о домах распущенности. Прикидывался своим. Доказывал, что способный. Идиот Травкин провалил все дело». Лейтенант тогда хлебнул выговоров, карьера висела на волоске. Задним числом Красный корил себя, по мере сил выгораживал подчиненного офицера. Столица пошумела пылесосом «Буран» и отключилась на собственные заботы, списав оплошность на молодость. Отборная злая память старого хрена работала в другом режиме: со временем наращивала мощность, замещая остальные функции сознания.
Облачко на небосводе для Бориса обещало обратиться грозой. Надо торопиться. Итак, на чем он остановился?
Четвертая жертва: Либертина Ирина Николаевна. Ровно тридцать лет. Числилась, между прочим, корреспондентом в газете у Вадика. Смазливая шатенка. Глазища в пол-лица, но выражение тоскливое. Диспропорция в конституции: что на ней было в момент встречи со смертью? Трофимов зашуршал листами. Так и есть: длинное мохеровое пальто. «Подранок» в темноте наряд женщины мог принять за упитанность, более привлекательную для его вкуса. Мать-одиночка. Сейчас забота о воспитании дочурки Либертиной на государстве, и оно уступило ответственность детдому. В давних воспоминаниях Бориса застряли слова Вадима, замолвленные за Ирочку после похорон. Заместитель главного редактора, бабища Тумбарина Василиса Викторовна, живую молодую журналистку не переваривала, - клевала е и в хвост, и в гриву, почем зря. Как красным знаменем Василиса размахивала впереди Ирининой дороги черным клеймом, потускневшей печатью греха младых лет. Ненавистница не позволяла всем, в том числе и самой Либертиной, забыть давний факт баловства юной корреспондентки «колесами», то есть таблетками наркотического свойства. Было и, было, чего суетиться, и без того жизненная тропинка Ирины не была обсыпана сахарной пудрой. Вадик ее жалел. Грустный облик молодки пугающе отталкивал избранников, длинной вереницей убежавших из ее судьбы. Работать журналиста умела, но времени на составление статей из-за временных увлечений не хватало. Мужчин любила самозабвенно, как нитка за иголкой не отставала от очередного возлюбленного - он в запой, она туда же. В тот злополучный вечер только невезение сопутствовало ей: возвращалась домой одна-одинешенька из ресторана, - никого не заинтересовала глазастая грустная мордашка. Так, во сяком случае, показали все свидетели. До остановки не дошла. Дочкой, единственно любящим человечком, не дорожила. Вадик припоминал за Либертиной случаи забывчивости, когда увлеченная мамаша оставляла малышку на трое, даже на четверо суток. Смышленая девочка, истребив все домашние запасы съестного, набирала рабочий телефон мамочки и, зная, что там родительница порой не проявляется, спрашивала дядю Вадю. При вскрытии в чреве трупа найден окоченевший трехнедельный зародыш братишки. Судя по всему, его, так или иначе, все равно бы убили. Причиной ухода из жизни могла послужить как новая любовь, так и разочарование в ней.
Следующая, Грабова Галина Алексеевна, пала от руки 2Подранка» в районе Жадрино. Двадцать два года. Самая молодая избранница. Училась на последнем курсе медучилища, специализация – стоматолог. Синеокая, круглолицая, русые волосы распущены за плечами. Убийца себе е изменял. Где же, на какой дороге она так рано растеряла оптимизм? Почему попала в список жертв? Мидовцы растерялись при опознании. На свой страх и риск хотели поместить объявление в телепередаче местных новостей. На удачу мертвую признал конвоир бригады охранников, назвавшись ее мимолетным приятелем. Оказалось, круг знакомства девушки отличался большим диаметром. Обладая неисчерпаемым запасом энергии, энергоносительница помимо занятий в училище расплескивала ее на нескучную жизнь. Престарелые родители, предоставив квартиру на дочкино попечение, переселились на дачный участок разводить добротное хозяйство, растить коров, коз, кур, и собак.
Установлено, что в день убийства Галина собиралась на запойную вечеринку к друзьям. Друзья не удивились ее не пришествию, - подружку легко было соблазнить более привлекательным приглашением. Галя слыла заводной, бесшабашной. Такая могла запросто довериться всякому встречному, но и за себя постоять умела. На этот раз не сумела? Вскрытие никаких следов патологических изменений в организме не обнаружило. Да, девушка была без явных комплексов. Причина ухода из бренного мира зарыта в детстве – Грабова постоянно бродила по лезвию жизни.
Последней по счету «Подранка» значилась Варягина Елена Борисовна. Двадцать шесть лет. Конечная пристань – район магазина «Стройматериалы». Сочная крашеная хорошенькая Каштанка. Работала старшим экономистом в управлении металлургического завода. Борису пришло неотвязное желание за уши притянуть сюда Соскина-Саскина. Замужем. Детей нет. Муж после сокращения на заводе подрабатывал то здесь, то там, - получить постоянное место работы не получалось. Варягин на экране компьютера смотрелся желтовато-темным чахотничком. Судя по тяжелому взгляду, пилил, поди, супругу за собственные неудачи. Мать Лены в случайность смерти дочери не верила. За глаза и в глаза тыкала в сторону зятя как на отъявленного убийцу, привычно проклинала. Со дня свадьбы он не устраивал тещу во всех отношениях, как будто Варягин насильно женился на матери Елены.
В записи патологоанатома упомянуты вскрытые недоразвитые детородные органы обследуемой. Хотя факт бесплодия до сих пор инкриминируется недоделанному зятю со стороны притязательной осиротевшей матери. Галина попалась в лапы маньяку в период возвращения домой от родителей. Накануне супруги крупно рассорились. Муж не хватился потери, решил, что благоверная опять находится под влиянием авторитетных высказываний в его адрес. Невоплощенная мать опять злилась, что непослушная дочь вновь связалась со своим мерзавцем. Рост у Варягина приличный, - вполне сойдет участником в команду кандидатур «Подранка». За спиной химико-механический техникум. Не ахти какое, но образование есть. Причина ухода из жизни последней жертвы под вопросом.
Итак, что мы имеем в итоге? Избранницы неизвестного героя не дурнушки. Сочные, но толстые. Можно сказать с небольшой натяжкой, что любили мужчин. А кто их не любит? Мы и сами не прочь отдать себе должное. Вот и все связующие звенья. Не густо. На поле брани осталось два вдовца и пять сирот. В первую очередь необходимо прояснить мужнины образы. С чего начнем? С конца.
Борис вызвал служебную машину, чтобы успеть застать начальство на местах управления металлургического завода и не утруждать куратора навязывать ему на хвост филера, - шофер сам проследит за шефом.
На необетованную территорию предприятия Трофимов ступил без проволочек: представительное личное удостоверение служило пропуском на любую русскую землю. Укатанная голдбинами дорога выводила на приличное, по сравнению с другими, здание администрации. Корпуса цехов тревожно моргали закопченными и выбитыми отверстиями в стенах, нутряной гул давил напряженностью. Всюду громоздились укладки металлических изделий. Деревянная обшивка на кучах складированных деталей по степени гниения подсказывала срок хранения со дня изготовления. В сравнении с несунами местные климатические условия являлись более могущественным врагом для изделий. Перевязанные трубы свистели паром над головой. Только упрямая осока имела на стеблях слой копоти меньше, чем с палец толщиной. Единичные тополя прижались к управляющему строению как на спасительный островок и заглядывали в блестящие на вечереющем солнце окна.
Как не торопился Трофимов, а из управленцев на месте застал лишь мелких служащих. Те, по занимаемому положению обязаны отрабатывать кусок добываемого хлеба, исполняя долг от звонка до звонка. Седовласая сотрудница отдела кадров послала посетителя в цех отгрузки, где до недавнего времени Варягин значился мастером. Здесь у администрации своих дел по горло, чтобы к тому же узнавать подноготную каждого трудяги.
Внешне цех выглядел не так жутко, как внутри. По обшарпанным проходам между завалами в неторопливом хаотичном движении кружила бригада немытых рабочих с похмельным синдромом. Движение возникло поневоле: сам начальник вышел из отдельной каморки навстречу Борису, а он терпеть ненавидел бесцельные посиделки работников с сигарками в зубах. Отсутствие фронта работы не дает права на бездеятельное прозябание. Руководитель цеха, с виду порядочная скотина, услужливо распахнул белесые ресницы. Конечно, он отлично знает Варягина. А куда требуется характеристика? Трофимов понял, что характеризовать подчиненного этот блюститель занятости будет в зависимости от потребности. Надо - помоями обольет, надо – грамоту заударную трудолюбивость выдаст. Чего изволите? Гость изволил познакомиться с ближайшими коллегами, друзьями бывшего мастера. Пожалуйте.
Знакомьтесь: бригадир такелажников – Савельев. Жилистый, крепкий, небритый новый знакомый потерянно застрял взглядом на кончике папиросы. Говорил через паузы затяжек и незлобливый мат. Мастером Варягин был неплохим. Совестливый мужик. Переживал из-за простоев, из-за задержки зарплаты с сентября месяца цепным псом носился по разным кабинетам, - пытался выбить деньги для ребят. Сократили его при первом удобном случае, но сокращенное место возобновили. Знают – по судам Варягин бегать не мастак.
- С женой? Не знаю, он все больше о теще рассказывал. Хотя, знаешь, смотрю: как-то сник он, почернел весь, от усталости с ног валится. Я и соваться не стал. Затем стороной прослышал, что жена его шибко почками страдала. Так он ее в больницу побоялся сдать, сам выходил. Уколы научился делать, настоями по народным рецептам отпаивал. Вот, шайтан, только тогда раскололся, что детей у него нет. Говорит, что она для него ровно ребенок малый. Да-а, нынче настоящих мужиков не ценят.
Издержки производства: напрасная поездка. Варягину никогда не играть в одной команде с «Подранком». Причину ухода его жены в мир иной можно объяснить ее нежеланием расстаться с детским возрастом. Бывает так: розовые очки разбиваются, а без них жить не хочется.
Возвратясь в тайные стены родимого учреждения, Трофимов нашел Апанасенко на помеченном излюбленном месте. И не одного Лейтенант Кученко, добросовестно оттягивая недлинную форменную юбочку, стеснительно не решалась пройти в кабинет Пантелея на чашечку крепкого кофе. Козлобородый призвал Бориса в свидетели для подтверждения его незапятнанной репутации. « А по Носенко?», - угрожающе отозвался выросший в проеме коридора Сентарико. Имярек быстро скрылся за дверью, оставив обихаживаемую молодку при своих интересах. Та, несправедливо фыркнув на потомка гор, гордо удалилась восвояси. Друзья, отсмеявшись, условились встретиться через полчаса в ближайшем ресторане за вечерней трапезой.
За остаток рабочего дня Трофимов успел вкратце набросать примерный план вычисления маньяка-профессионала. Не веря в молчаливость компьютера, наметку написал от руки по порядку, пункт за пунктом; листок сложил вчетверо, доверил внутреннему карману пиджака.
Ужинающий оживленный «Парус» располагающе напевал мелодию любви, дразняюще мигал точечными огоньками в полумраке. Сентарико одиноко высился в дальнем правом углу. Уже сделали заказ, когда примчался запыхающийся Травкин. Здоровый цвет лица его гневно пылал. «Куратор?» - предположил Борис. « Он, сволочь», - зеленый капитан не мог сдержать нахлынувших эмоций. Битых два час его пытало пузатое животное, без продыха удерживало в цепких кошачьих лапах. По начальной мягкой прокладке в речах старого лиса Травкин сразу смекнул, что дело пахнет керосином. Долго не мог смекнуть, где собака зарыта, - осторожничал, подбирая ответы на запросы о жене, состоянии дел, здоровья.
-При вопросе о друзьях у хрена уши встали торчком, тут до меня дошло: кто-то из своих на крючке. Хотел послать его сразу, но решил под дурачка косить, - любопытство разобрало. Как до тебя, Борис, дошел, грудь у старпера растянулась и встала. Ну, думаю, совсем плохой на голову стал: копать под нашего Трофимова, все равно, что личную могилу выдалбливать. Я его не послал, нет. Я заверил товарища куратора, что до пенсии тебе далеко, а ему не в спину, но чуть ниже дышит, торопит совершать ошибки. Когда уходил, краем глаза заметил: года на два московский запевала в возрасте прибавил. Правда, к нему, как бальзам на просвистываемую рану, добровольцем набивался незабвенный Пантелеймон Апанасенко. Сидит сейчас, поди, жизни радуется.
У Сентарико от гнева ноздри гневно колыхались. Покушение на его друга равносильно покусительству на его честь, на самое святое. Ужин был испорчен, в промежутках потребления блюд и Травкин, и Сентарико наперебой заверяли подвешанного на крючке коллегу в несокрушимости уз братства, в силе их упругих плеч, на которые Борис без колебаний может положиться. Трофимову ничего не оставалось делать, как сокрушенно качать головой. Быстро воспламенев, потомок гор также скоро отошел от горячей темы: приметил объект охоты. В центре зала ему светила улыбкой призыва высоченная мраморная колонна с фиолетовыми украшениями. Без пяти десять Борис пожал руки друзей, откланялся, окинул прощальным взглядом беспечно расслабленную публику и, не заприметив одиноких верзил, скрылся в вечернюю прохладу.
Гринчук встретил его уже под хмельком разводом широченных лап знак сожаления:
- Понимаешь, дорогой. Опознавать никого не придется. Третий пацан из списка нашелся в реанимации с перерезанными венами. Раскололся, понимаешь, сразу. При задержании один сам из окна выбросился. Вдребезги. Двое других – чуть теплые – ребята перестарались. Да не переживай ты так. Самое страшное, что девчонку ту не воскресить, а остальное – как бог на душу положит.
Петр по привычке предложил родственнику залить за воротник, чтоб полегчало. Нет, у Бориса еще проблемы на сегодня, надо решить парочку вопросов. Извини.
Шофер, недовольный затянувшейся сменой, резко затормозил возле невысокого, обрамленного острыми штакетинами забора матери Кругловой Нины. Судя по тускло освещенному оконцу, малышки уже угомонились. Боясь спугнуть сон двойняшек, Борис постучал, игнорируя пуговку звонка. Маленькая, опрятная Круглова-старшая проводила высокого гостя в такую же маленькую и опрятную кухоньку. Старую клеенку стен украшали нехитрые поделки хозяйки, создавая покой и уют. Старушка засуетилась устроить чаепитие. Трофимов вежливо отказался, предположив, что сахар в этом доме не лишний. Но затем передумал: нельзя обижать приятных людей, да и для беседы нужна непринужденность. «Как девочки?»,- Борис тактично притронулся к ране, кровоточащей от гибели дочери. Нинина улыбка проявилась на морщинистом лице.
- Я раньше с ними с трудом справлялась. Егоза на егозе. А уж после… Сейчас они совсем непослушные стали, чертята. Воспитательница в детском саду, добрейшая Надежда Петровна, жалуется. Говорит, что совсем от рук отбились, просто беда. Она их каждый день их наказывает, ничего не помогает, - предательская слеза все-таки скатилась. Гость не торопил, дал подавленной под спудом горе женщине высказаться, излить душу.
- Соседи ругаются, грозят участковым. Ихнего мальчишку недавно палкой побили. Внучки утверждают, что сам напросился, дразнил сиротами казанскими. А я уж старая совсем, где мне с ними сладить. Не то, что ремнем, отругать девочек язык не поворачивается. Все думаю, не отпусти я тогда Ниночку … О-О-ох … Притворись я в тот вечер больной, была бы жива их мать. За что бог нас так наказал?
Чужая боль теснила грудь Трофимова. « А отец помогает?» - осторожно сменил направление разговора в нужное русло.
- А что бы мы без него делали? Пенсия моя, ох, не больно разживешься. Помогает касатик, иногда помогает. Золотой человек. Мужчины они ведь, знаете, какие: оставь их одних, так они грязью по уши зарастут. Зашла я к нему как-то за вещами внучек. В квартире чистота, порядок. Пол аж блестит. Он-то сердешный крепится, не пьет. Сидит как сыч грустный-грустный. Все мамой меня величает. Нинина подружка после работы забежала навестить, узнать, не нужно ли чего. Все его уважают. Подружка-то? Да они с Ниночкой за одной партой сидели. Людочка-то смышленая была, не чета моей. Институт какой-то закончила. В Москве, что ли не помню. Вернулась в город, устроилась инженером где-то в конструкторском бюро. Замуж вышла. Муж неплохой, очень хороший, когда трезвый. А когда под мухой бывал, Людочка у Ниночки ночевала, - буйный больно. Из-за него и рожать не торопиться. Все ждет, может вылечиться. Плохо ей сейчас, бедной, - если, что случись, и податься некуда. И поплакаться теперь некому. Родителей теперь ее в живых нет. Когда? Да недавненько в автомобильной катастрофе погибли. Они богато жили, все честь по чести: машина, дача, дочке образование дали. Единственная она у них была. Людочке наследство приличное досталось, а вот в жизни не все у нее гладко. Дай бог, будет и на ее улице праздник.
Где-то в глубине дома раздался детский плач. Старушка встрепенулась, кинулась на зов. Трофимов не стала дожидаться, пока сердобольная бабушка успокоит и вновь усыпит обездоленных малышек, - время поджимало.
Надо отдать должное шоферу: он неплохо ориентировался в городских лабиринтах. Высотную этажерку дома одного из дружков Круглова нашли без труда. Исписанный лифт не работал. Воспользовавшись незапертостью подъезда, всюду царила грязь и любовь несовершеннолетних подростков.
Заметно прогрессирующее состояние здоровья позволило Борису стремительно подняться до девятого этажа, не сбив ритм дыхания. На удачу Сергей Захарович Петренко, любитель-картежник и выпить не дурак, пребывал дома во главе многочисленной семьи. Жена, теща и трое недоодетых сорванцов из уважения к отцу, мужу, зятю промелькнули в момент открывания дверей, больше не смели издавать каких-либо звуков, на кухню, место дислокации больших мужиков, носов не совали. Абстинентный синдром хозяина затихшего семейства сказывался на укладе домашнего хозяйства.
Пятачок кухни от свинского отношения соответственно благоухал и похрюкивал. Гора немытой посуды. Заляпанная газовая плита и кафель. Пепел, окурку в пузатой баночке и возле. Грязное сморщенное полотенце на залапанном холодильнике. Прокопченный кипящий чайник, - Петренко лечился от головной боли крепким чаем. Говорить с больным было во вред здоровью. Один вопрос: «Как поживает Ваш приятель Круглов?2 Вскипающая пена разлепила уголки рта, застряв на щетине: «да какой он к черту мне приятель! Он теперича ни со мной, ни с Васькой знаться не желает. Зазнался, жлоб. Хахалицу себе образованную нашел, играет теперь в высшей лиге. Мы перед ним та-а-акие мелкие букашки, что задавит, если сунешься. При Нинке он проще был.
На лестничную площадку вслед за Борисом в натянутом плаще и тапочках выскочила всполошенная хозяйка: «вы не подумайте чего. Сережа у нас хороший. Мухи не обидит. Ему много и не надо. Выпьет парочку рюмок и спит». Васю наведывать не имело смысла: тоже, поди, хороший, когда спит пьяный.
Все детали головоломки сложились в невероятную версию.
Жили-были две подружки. Две взаимопритягательные противоположности.
Одна богатая, да умная, другая нищая дура. Людочке одно удовольствие блистать на фоне Кругловой: никакой конкуренции, только почитательное восхищение. Прошли годы, и наша драгоценность при отсутствии проб соперничества постепенно потускнела. Глядь - а бедная фанатка превратилась в превосходящую конкурентку по наличию сокровищ: дом, муж, дети. Тут бы сказке конец, если бы не проницательный ум Людочки и подгнившее достояние семьи Кругловых. К тому же сама разбогатевшая Ниночка непростительно щедро оказывала покровительство несчастной подруге, накаляя в ее душе страсти. Нащупав слабинку в штанах Дон Кихота, умненькая конструирует план мести за недозволительное обращение с кумиром. Уговорить мужчину стать орудием в руках женщины не сложно. И действие разворачивается: под чутким руководством зачарованный убирает жену, чтоб не мешала совместному проживанию и режет прохожих женщин, чтобы замести следы. А Людочкин муж? Алкоголик не помеха. Он самая легкая добыча, которую можно оставить на десерт. В эту схему ровно укладывалась предположительная причина ухода из жизни - шок от потери безграничной веры в великодушие людей. Наконец, самый главный фрагмент головоломки встает в незаполненную ячейку: жертвы «Подранка» не рисковали, подпуская к себе незнакомца на дистанцию близкого контакта. При таком раскладе им было невдомек оглядываться на милующуяся влюбленную парочку, неудобно. Тем более, что в темноте красота наиболее эффектна. Он оглядывался, а она ревновала? Устраняла потенциальных конкуренток? На что же она похожа?
Машина вприпрыжку мчалась назад в контору, Трофимов воспользовался ее внутренними услугами: позвонил по телефону абоненту Круглову. Надорвались четыре долгих гудка, прежде чем отозвался мужской густой бас. Перевозбужденный голос Дон Кихота не злился, что его разбудил какой-то хулиган.
Дежурного офицера позднее явление Бориса на рабочее место вывело из состояния транса. Единственный помощник компьютер без вопросов подключился в сеть. Список одноклассников Нины Кругловой имел в наличии двух Людмил. У первой из них личное дело не пестрело отметкой об образованности. Вот она наша подружка: Самойлова Людмила Фоминична. В Трофимова прямо с экрана вперился тяжелый властный взгляд. Такая в мужчине, прежде всего, должна ценить власть над ним. Какая же огромная капля раба вместилась в Круглова, чтоб променять счастье жизни на радость смерти? Фотография Самойлова также набивалась в свидетели обвинения супруги; тонкие черты, безвольно спущены уголки губ, глазки пупсика. Женственный мужчина скорее напьется, нежели совершит подвиг во имя любимой властительницы. Борис набрал номер телефона Самойловых. Трубку никто не брал. Долго звонил. Долго никто не брал. Соединившись с коммутатором, убедился, что абонент сам прервал связь, слышать никого не желает. Воображение Трофимова сработало в прежнем направлении: если отключен источник звонков, значит, отключен зеленым змием хозяин. Оберегая его нервный сон, Людочка по привычке ушла ночевать к Нине Кругловой. И вот так вот каждый раз. Хорошо бы отправиться в гнездышко «Подранка» немедленно, да нет пока ни зацепок, ни надобности: время охоты маньяка уже позади, к ночи все приличные женщины исчезли с улиц города. Борис был переполнен чувством выполненного долга. Самое время навестить родную жену.
А Капочка той порой сотрясалась от беды, налетевшей вдогонку за неприятностью. Мало того, что в очередной приемный день не явился на службу альфонсик, пренебрег левым приработком. Вдобавок нелегкая принесла по льготному тарифу «Аэрофлота» гостей из Германии. Группу незваных нацистов возглавляла давняя знакомая, имевшая память о совместных годах обучения с женой Трофимова. Хорошая знакомая Софья с порога представила всю неприглашенную семью: вывезенного ею из России мужа, девятилетнего сыночка Коленьку и трехлетнюю дочь Ленку. Поначалу Капочкино сознание помутила радость, - хоть Софья года два тому назад и именовалась простой соотечественницей, сегодня хозяйке этой квартиры выпала честь принять зарубежных гостей. За накрытым от широкой русской души столом настроение медленно угасало. К ночи совсем упало и разбилось, вызвав головную боль, - в проясняющемся черном сознании свежие заграничные новости стали спонтанно приобретать мрачный подтекст. Гости сразу заверили осчастливленную хозяйку, что владеют наличием лишь марок, да марок, потому без рублей им в гостиницу никак не попасть, и они согласны остановиться на тесной жилплощади Трофимовых всего на четыре дня. Довольная Капочка кивала головой, совершенно ею не думая. Вылезали лишь дурацкие мысли: «Путешественники поди, с поезда, а грязью там заражаешься еще при посадке». Шальная думка погнала приготовить первую ванну для малышки. К молчаливому изумлению хозяйки новогерманцы плескались в этой ванне поочередно, не меняя воды. Оказывается, в цивилизованной Германии принято экономить на потреблении горячей жидкости, и за исполнением обычаев этой страны строго следят счетчики.
Чем дальше в лес, тем больше дров. Софочка много ела и много разговаривала, с трудом, подбирая русские слова. У Капочки все попало в провалы памяти, но ничего бесследно не проваливалось. Она отлично помнила, что голодная гостья рванула по зову сердца на землю предков, не издавая ни одного звука по-немецки, что родители Софочки, обрусевшие немцы, не дали дочке ни знания родного языка, ни способностей к изучению иностранных языков. С набитым ртом гостья подробно объясняла, как по законам цивилизации один раз в неделю затариваются провизией в супермаркете, как добрые слуги в виде тележек и корзинок предоставляют зарубежные магазины. У Капочки еще не все прояснилось, она перебила увлекательное описание: «Услуги зарубежных магазинов каждый день по кабельному телевидению показывают. Ты лучше скажи, каким образом овощи и фрукты неделями хранятся?» Худющий супруг знакомой иностранки, целиком проглатывая помидор, нечленораздельно прошмякал: « А мы их и е берем. У нас их никто не ест».
Затем Капочка стала пережевывать заграничную проблему предметов домашней обстановки, утвари и туалета. По ее словам новогерманцы целыми днями склоняются по барахолкам, приглядывают поддержанные вещи торгуются до посинения их бывших хозяев. « У моей мамы тридцать пять пар обуви», - вставил ненасытный рано обюргевший сынок, гордо выкатив маленькие глазенки из щек. « И все с барахолки, - моментально мысленно подхватила Капочка, - Надо будет потом как-нибудь заставить пацана мои башмаки пересчитать, чтоб не умер от дармового ожирения. Пусть попотеет». Предложенные на просмотр фотографии обескураживали однообразным ракурсом. Вот Софочка на фоне стиральной машины, вот муж Софочки с пылесосом в руках, вот мальчишка Софочки удерживает громоздкую кинокамеру, вот дочка Софочки опирается на полированную поверхность крайней секции стенки. « Вот он, сэконд-хэндз», - мысли хозяйки обрели способность шутить по-черному.
Семейство Софочки обосновалось в доме, щедро выделенном правительством Германии энергетичным иммигрантам. В связи с чем, рассказ застрял на осуждении злых соседей. «Ты не поверишь, нам все завидуют, - расправляясь с четвертым блюдом, лепетала похорошевшая знакомая, - Этих злыдней поражает наша обеспеченность, скорость разрастания богатств. А им-то кто не дает, - работай и все будет о;кей. Я, не покладая рук, тружусь медсестрой, обмываю трех престарелых развалюшек. Кручусь как белка в колесе: подмываю их и … еще куча процедур». « Я бы тебе тоже только говно убирать позволила», - Капочка кисла на глазах. Соседи упорно не давало покоя новогерманцам. А ведь и неразговорчивый по-немецки супруг Софочки Ваньку не валял, - каждый вечер на велосипеде на край города мотался, так как работал поваром в кафе. «Я бы тоже ему только посуду мыть доверила, но под усиленным контролем», - Капочку очень легко довести до бешенства. Далее злые завистники обвинялись в непозволительном расточительстве: и кофе у них, и сигареты, и коньяк. Фу, какая пакость. Добропорядочное семейство Софочки, напротив, держалось здорового образа жизни. « Точно не едят, не пьют и не курят … своего», - хозяйка мстительно ожидала результатов от съеденного, выпитого и выкуренного с накрытого стола. « Еще?» - в Капочке коварства конкурентов не было. Отказывать гостеприимной хозяйке у законопослушных бюргеров не принято.
Только маленькую спящую Леночку Трофимов не застал в разгар пиршества. Под переливчатый звон бокалов нежданные гости с увлечением передавали справочные сведения из цикла: « Где, что, почем?», не упуская ни одного пфеннига. Появление хозяина немного отрезвило нескучную компанию, - расшаркиваясь и откланиваясь, представители зарубежья с сожалением покинули недоеденный стол и отправились почивать в спальню Бориса. Положительный элемент этой истории: никто не вспомнил о фамильном подсвечнике.
Почистить на ночь зубы не удалось, - из идеально плоского тюбика нечеловеческими усилиями угнали всю пасту. Понятно: немцы тоже следят за гигиеной полости рта. Интересно: с водой или без? Тонкий просвечивающий обмылок рассыпался в руках, - ему нынче пришлось не сладко. Он весь измылился, отстирывая белье эмигрировавших Капочкиных знакомых. Он запарился трудиться в той же самой ванне, где промывались до него гости. Трофимов может и не человек, но не до такой же степени! Заимствованное тело требовало чистоты и элементарных бытовых услуг. Ради его процветания заботливая жена закупала исключительно тонкую голубую туалетную бумагу, на здоровье не экономила. Подтираться же, пардон, пришлось невесть откуда деревоплитой, смотанной в рулон. Это мелочи, но неприятно. И совсем мало радости доставил печальный итог радушного гостеприимства: рухнувшая в постель супруга не подавала признаков счастливой жизни. Трофимов отмывал посуду от остатков угощений до оскомины. Вконец разнывшаяся челюсть заявила о себе в полный голос. Погрузившись в лоно дивана, Борис обхватил голосящую скулу руками. Память унеслась в далекие детские годы.
Очередные удары судьбы Бориска ощутил на своем хрупком тельце в первый школьный год. Звериный закон «Выживает сильнейший» определил его вместе с дворовым дружком Вадиком в секцию самбо. К мелким шмакодявкам мускулистые борцы снисходительны, но без обид. Те, в свою очередь, платили бывалым спортсменам завистливым восхищением. Тренер сопляков, грузный Иван Харитонович, прошел закалку двух последних лет Отечественной войны, за что пользовался огромным уважением подопечных. Втайне Бориска желал его себе отцом. Время тренировок пацанов проходило, но они дружной стайкой путались под взрослыми ночами допоздна. Шугать их было бесполезно. Спортзал уже закрывался, когда юные почитатели спорта возвращались домой сквозь ночную темень.
В один прекрасный зимний вечер Вадик и Бориска через череду кварталов города добирались до родного дворика, пробирались неосвещенными проулками, сокращая неблизкий путь. Воспользовавшись прикрытием тьмы, перед малышами внезапно выросла подвыпившая компания пяти девиц. Забыв про реакцию самозащиты, мальчики задрали головы, чтобы ответить на вопрос главной верзилы. Атаманша спросила огоньку закурить, натягивая вязаные перчатки на неженские ладони. Вадька успел что-то сказать об отрицании вредных привычек в их годы. И только. Маленьких самбистов прижали к заколоченной двери подъезда. Били по-мужски, тяжело, с оттяжкой. Лавным образом по лицам и головам. Ребята не сговариваясь, сопели кровавыми носами, но слез и соплей не распускали. Бориска, как бы в отместку упрямо смотрел в глаза мучительнице. Н видел, что это лишь подстегивает садистские замашки, но в тоже время под твердым взглядом и упорным молчанием возрастает замешательство в мозгах любительницы дать прикурить. Резвящиеся девицы на минуту разрешили мальчикам отдышаться: поплотнее приперли к двери, зажали рты. Причина перерыва прогуливалась невдалеке.
Проулку немного доставалось от света пролегающей рядом центральной улицы. Под ее яркой сенью не спеша, продвигался отряд народной дружины. Заводские ребята и девчата весело смеялись над выпущенными шутками. Для них навязанное обязательство по охране право порядка служило отдушиной от рутинного быта, да и от лишних отпускных дней никто не отказывался. Дружинники не заглядывали в темные переулки, - там темно. Вежливо пропустив отдыхающий отряд, воинственные девы приостыли, работали руками вяло. Им наскучило. Атаманша в невыносимой тоске породила новую идею и решила претворить ее в жизнь. "Желаете получить шанс отстать от нас? – у девицы выявилась недостача зубов, - Кто из вас ударит другого, тот свободен». Оценив придумку, разбитная свора оскалилась в одобрении. Бориска, не сводя ненавидящих глаз с главной выдумщицы, боковым зрением почувствовал напряженный взгляд на обнаженных вздутых ушах. Медленно, не веря в происходящее, он развернулся и натолкнулся на ненавидящий взор друга. Правым кулаком Вадик из всех силенок резанул по подбородку, покупая себе свободу.
Выкуп не приняли. Спасение явилось из мрака ночи в образе такой же неформальной компании, только в юношеской компании. «Ба, кого мы видим!»- Да это – Пашка! – верзила поправила сбившуюся кроличью шапку, - Ну, ребята, каюк вам. Наши мальчики большие любители маленьких мальчиков. Изнасилованными быть не желаете?». Веселенький вечерок обещал замечательное продолжение. Еще немного подумав своей затейливой головкой, атаманша предпочла на сегодня сама занять предложенное ложе: «на исчезновение даю вам пять секунд. Считаю: раз, два, три…» Друзья бежали примерно с равной скоростью. А Бориске так хотелось оторваться, убежать далеко от Вадика. Очень хотелось, чтобы никто не увидел среди множества кровоподтеков на саднящем лице едва приметную отметину на скуле.
Тело вспомнило, простило и забыло обиду, выключив болевые импульсы. Настала его пора сбросить и оправиться в царство снов.
Она стояла на покрытии автострады какого-то светлого города. Именно светлого. Если бы солнце почистить эффективным чистящим средством и пропустить его лучи через матовое стекло, именно такой свет лежал бы на всем земном до неземной белизны. Белые до идеального цвета дороги, бордюры, висячий мост, крытая автостоянка и дома. Она беседует с девушкой в лимонном платьице в голубой горошек. У собеседницы высветлена присохшая кровь, из-за интенсивного освещения не различимы дефекты лица. При разговоре ей постоянно приходиться натягивать подол, чтобы не проглядывало донышко бутылки. Его избранница не замечает странностей в поведении девушки. Тон спокойный. Она, вроде бы, за что-то прощает подругу, кладет руку на вывернутое плечо. Доброжелательный смех подтверждает промелькнувшую догадку: Она не знает, где находиться, но понимает, что делает. Мертвецов воспринимая живыми, Она направляется к белокаменному огромному дому, увитому белесым плющом Престарелая черта опрятно одетых супругов радушно приветствует ее на пороге. По тому, как она общается со стариками, как независимо двигается по обширным комнатам, Он понимает, что это отчий дом и Она, увы, сирота. Судя по заботе и окружающей любви, подобных сантиментов она никогда не испытывала. Здесь Он лишний. Интересно узнать получше ее земные ориентиры, но подглядывать в замочную скважину Он не мог себе позволить.
Рано вернувшись в покинутую оболочку, Он очнулся вовремя. К Борису под крылышко примостился одуревший от переполненного желудка непрошенный русский немец. «Чью интересно жену он ощупывает? Свою или мою?» - Трофимов сдернул волосатую костлявую ногу со своих колен. Софочкин супруг сознательно отрезвел и стал плести невероятно длинную вереницу оправданий и извинений. В доказательство наличия умственных способностей он откопал в кладовой кипу толстенных журналов. Оправдывающийся немец зажег над хозяином люстру и начал цитировать произведения Мандельштама. Борис не хотел, чтобы его тело опять заворошилось старыми ранами, но вставить между строк: «Да я вижу, что ты не дурак» было некуда.
Дверь туалета оглушительно хлопнула, к отцу присоединился отекший Коля. Ребенку не спалось, и он решил поиздеваться над главой гостеприимной семьи, раз тот замучил детский желудок разносолами.
Спасибо наследным генам, - мальчик не умел читать. Достаточно одного дребезжащего вокалиста. На шум, растирая кулачками заспанные глазенки, к бодрствующей троице присоединилась Леночка. Испуганная девочка, игнорируя родных, приблизилась к Борису» дядя, мне приснился страшный сон». Чужой дядя успокаивающе прижал малышку и, по возможности, нежно произнес фразы утешения. Напряженность от сновидений отступила, Леночка в благодарность ровно засопела рядом. «Надеюсь, разумность поможет девочке, повзрослев, улететь из этого осиного гнезда как можно дальше», - надежда на лучшее никогда не покидала Трофимова. Нормальный человек не мог спокойно перенести ночные кошмары наяву. Сегодняшний Трофимов был ненормальный.
Софочкин супруг еще не успел полностью раскрыть интеллект, как самая главная его половина предстала во всей национальной красе. Формы немочки, побогаче Капочкиных, вздувались из красного нейлона ночной рубашки. Дежурно пожурив своих, шейка семьи пополнила ряды мучителей. « Это вам, - гостья размашистым жестом плюхнула на приоткрытую грудь Бориса коробку конфет, искусно подделанных под шоколад. Вот уж истинно важен не подарок, а проявление щедрости в доступных пределах. Предел щедрости Софьи соразмерный карманной записной книжке неудобно возвышался перед носом, в смущении свергнутый на пол. Свершив самоотверженный поступок, дарительница выдвинула условия дальнейшего пребывания важных зарубежных гостей в этом доме.
Столоваться, так и быть, немцы намерены у Трофимовых и в последующие дни. Желательно поменьше холестерина. Леночке по утрам необходима бутылка минеральной воды. Коленька обожает ванильный сыр, он так соскучился по нему в Германии. Сама Софочка предпочитает натуральную пищу покрывать толстым слоем майонеза, запивая горячим шоколадом после обязательного приема аперитива. « А Вам? – Борис обратился к понурому в присутствии супруги Мандельштама. «Ему ничего не надо. Он у нас неприхотливый» - полная шея, она же голова семейства, не позволила мужу еще раз открыть рот. До утра ей так много надо было рассказать развалившемуся на диване хозяину, что не было времени поправить спавшую лямку рубашки. Заголенный вздутый правый отросток грудной клетки оставался пребывать в положении свисания над пунцовым лицом Трофимова.
Зарубежные гости хотели осчастливить своим визитом массу приятелей, потому им требовался в пользование автомобиль. Для Леночки надо срочно найти няню. А для снятия напряжения после трудной дороги неплохо бы пригласить массажиста Капочки. У хозяйки есть, полагала размечтавшаяся новонемка, и парикмахер. И его туда же! Отросток всколыхнулся с новой силой: «Мы у вас в шкафу чемоданы присмотрели. Можно одолжить? Наметили кое-что приобрести в российских магазинах, там вещи иной раз подешевле, чем у нас бывают». Борис молча дожидался рассвета.
Долгожданное утро и ясное небо. Много ли человеку надо! Но прогулку отдых сменила служебная машина у подъезда. За рулем сидел водитель Красного. Судьба уверенно вела Трофимова по черной полосе. Шофер без слов протянул Трофимову маленький клочок бумаги с указанием шефа: «Действуй по обстоятельствам».
В ранний час здание госбезопасности не просто ожило, оно бурлило. Залетные взводы отрядов особого назначения загружались в крытые зеленые грузовики. Входная дверь не успевала захлопнуться за мигрирующими туда-сюда новыми командующими лицами, неразборчиво, одним звериным рыком раздающими распоряжения. Неизменный Апанасенко сменил место прописки. Его опереточный профиль красовался возле поста дежурного. Сияющий лик Пантелея служил предвестником торжества злых чар глупости. « Мне велено проводить тебя на тайное совещание. Прошу. Нет, нет, только после Вас», - от радостного перевозбуждения доброволец-конвоир подтолкнул недоуменного Бориса к лифту тычком в спину.
Нет нужды в унижающем жесте. Без того понятно, что на минус пятом этаже не размещали совещательных комнат. На основании тайного учреждения, прежде всего, оборудовали в большом количестве комфортабельные изоляторы для задержанных, да непритязательные следственные кабинеты. Неандерталец с автоматом обобрал Трофимова до шнурков включительно. За слепящим светом настольной лампы скрывался куратор – предпенсионер собственной персоной. «Ну что, скажем?», - произнес властный старец, выдержав театральную паузу. « А, что спросим?», - арестант не полез за словом в вывернутый карман, передразнивая тон чревовещательного голоса лампы. «Молчать!» - истрепанные с возрастом нервы рефлекторно выбросили на полированный стол сжатый кулак»! Есть, товарищ начальник», - дала о себе знать воинская дисциплина.
Подследственный явно куражился. Высокопоставленное лицо такого не потерпит! Мало того, что этот оборотень устроил бунт на заводе, так еще и паясничает! Отборная бранная тирада замещала запрещенное по отношению к Борису силовое воздействие. Предполагалось лишь запугать задержанного, чтоб он переложил вину на шею Травкина. Наконец свершилось чудо: появилась возможность прихлопнуть давнего неприятеля. Дело в том, что единственный агент, внедренный в гнездо заводского управления снабженцем, принадлежал капитану зеленой зрелости. Но улики против противника были писаны симпатическими чернилами. Необходимо либо скрепить приговор подписью Трофимова и наслаждаться повергнутым врагом, либо отказаться от сладостной мести и обречь себя на муки вечные. Дилемма не оставляла выбора. Терпеливо выждав окончания извержения словесного поноса, побочный узник более спокойно, чем от него требовалось, попросил объяснить суть происшедшего.
С куратором на подведомственной территории, еще никто не смел так говорить. Взбешенный, он решил вести игру до конца, мысленно записывая в строй обвинения вместе с Травкиным этого пересмешника. Суть? Вот она. Вчера,17 июля энного года, вы, Трофимов Борис Всеволодович, проникли за стены металлургического завода с целью оказания помощи в провокационной подрывной деятельности капитана Травкина И.С.. Воспользовавшись услугами курьера Савельева К.Л., бригадира цеха отгрузки, передали указания и инструкции по проведению акции протеста. В шесть ноль-ноль по местному времени заводские рабочие забаррикадировались в главном линейном корпусе и выдвинули ряд требований в адрес администрации предприятия, главе города и правительству страны. Петиции, подготовленной офицером Травкиным, в указанном порядке перечислены: ликвидация задолженности по заработной плате, улучшение условий быта трудящихся, выполнение нормативного обеспечения техники безопасности на горячих рабочих местах, а главное …
«Ну, требования, я полагаю, Вам и без меня известны», - приподняв дужку очков, следователь попробовал поймать во взгляде визави какую-либо разновидность испуга. Никакой почтительности! «А как бы Вы поступили, не получая потом и кровью отработанную плату по истечении десяти месяцев несолоно хлебавши?» - риторический вопрос завис в воздухе.
У куратора аж под мышками потекло, - еще никому не удавалось пригвоздить к стенке настоящего бунтовщика. Сколько лет этот засранец Трофимов скрывался под маской, прятал вражеское обличье! Вот она – жар-птица! Вот он, крест на грудь. Тьфу, ты, медаль, то бишь. «Внесем ясность: Ты организатор, а Травкин – исполнитель. Так?» - окрыленная фантазия выписывала плотную череду циферок прибавки к пенсии. « Если народ исполняет танец с саблями, значит, его организует или дезорганизует правительство», -подчеркнуто тихо, безжизненно произнес Борис, предсказывая неминуемые последствия высказывания для своего бренного тела. Предвидение сбылось: тело на испытание прочности поручили незамедлительно неандертальцу. Рьяный следователь в обход инструкции сел на любимого конька. Его жизненное кредо в призыве вождя революции замещало глагол «учиться» на существительное «экзекуция». Исполнительный охранник битый час провозился с опальным капитаном. ОН старался изо всех сил, а неадекватный задержанный не издал ни звука в награду, даже заранее не сжимался от свистяще-наступательного взмаха дубинки. Невозможно было растолковать и уложить в короткое пространство между крутыми надбровными дугами и плоской макушкой способ отключения болевых импульсов. Во избежание порчи организма Трофимов пытался не сталкиваться взглядом со старательным охранником.
Возбужденный предстоящими почестями, старый вояка отдохнул всего часок и продолжил начатое дело. «Колись. Тебе не на что рассчитывать. Взгляни на улику. Ты прятал ее в кармане пиджака», - перед носом Бориса промелькнула отутюженная и запечатанная в целлофан записка с едва приметным крестообразным следом от сложения. «Это набросок по делу «Подранка», - капитан не на шутку испугался за судьбы людей из списка, - Мне необходимо срочно переговорить с полковником Красным». Заведенный столичный поверенный пообещал встречу со всеми красными, голубыми и зелеными. Распоясавшись, куратор самозабвенно махал руками, брызгал слюной и изрыгал обвинения. Но, приспело время, и руки вспомнили о ложке, слюна о еде, а отрыжка о вкусном обеде.
Непослушника заперли в обитую мягким изоляционным материалом келью и выдали в пластиковой посуде суточный рацион студента. Аппетит, взглянув на подачку, исчез в неизвестном направлении. Не загруженные перевариванием пищи мысли работали четко. Они Его спишут, не пройдет и полгода. Обычно ему не позволяли долго пользоваться человеческим обликом, интуитивно определяя источник опасности для силовых структур. Обрядись Он президентом, в царственной оболочке тем более не продержаться ни дня. Складка в углу рта подводила черту под выполненным и настоящим. Первый пункт значительно уступал первому.
После обеда следственная комната преобразилась. Вместо пытливой настольной лампы освещением занимался ненавязчивый верхний неоновый свет. На смену одержимому куратору заступил генерал-майор, срочно прибывший из столицы в связи с событиями на провинциальном заводе. Сменщика отличали усугубленная сухощавостью интеллигентность и внимательно-изучающий взгляд глубоких карих глаз. Генерал-майор Ступин по обыкновению приглаживал ровную щеточку черных усиков: «Вы умный человек и должны понимать, что наш коллега немного перестарался в порыве служебного рвения». По его словам без прямых доказательств никто всерьез не примет версию о диверсии капитана Трофимова. В настоящий момент снимают показания свидетелей, и подтверждений за вину подследственного пока нет. Временное задержание, как опытному офицеру, Борису Всеволодовичу надо принять как должное. Без обид.
Здравое логическое рассуждение генерала не обманывало арестанта. Он, в свою очередь, также детально изучал нового следователя: темные мешки под глазами, резкие борозды вниз от носа, небольшие уши прижаты. Нет, такой себе не позволит самостоятельного поступка. «Вы действительно считаете допустимым протест в форме бунта?» - благожелательно настроенный сменщик протянул пачку «Кэмела», пыхнув струйку дыма в лицо. Вежливо отказавшись от угощения, Трофимов вопреки подсказанному решению проблем не отрекся от недавних изречений: «Если волка загнать в тупик, страх смерти подтолкнет его на безумную отчаянную борьбу с отрядом вооруженных охотников и собак». Ступин дернул за ус: «люди все-таки выше людей».
- Часто люди ниже животного не только по физическим параметрам. В фауне все особи спокойно занимают свои ниши по степени развития, чем обеспечивают гармонию на планете. А человеческое существо никак не обретет покой высшего разума. Мечтая о достижении самой высокой ступени в природе, устраняют с пути конкурентов, - убивают своих детей и поэтов.
- Поэтов. О чем это Вы?
-Я говорю о низменных страстях, что губят истинную величину. Я говорю о монстрах-шакалах и монстрах-крысах в человеческой шкуре, что, имея сознание в соответствии с названием, пользуются правом беспрепятственного даже не себе подобных, а наиболее одаренных.
-Подождите. Разве можно отказать в интеллекте, к примеру, серийному убийце?
- Бросьте, это только выдумки режиссеров и писателей. Надо же как-то объяснить неистребимость злого начала. Маньяка представляют неким сгустком нечисти, пытаясь отвести подозрение в существовании нечистоплотности у себя. Разве он родился с ножом в руках? Разве он е вырос среди сородичей? Разве его не люди учили жить? Его ум в совершении преступлений совершенно ни при чем, дело в безумстве окружающих. И можете поверить мне на слово: ощущение чужой крови на душе несовместимо с развитием сознания, - Бориса несло на красный свет. Диалог затягивался.
-Я смотрю, Вы не больно-то людей любите.
-Она сами лишены здорового самолюбия. Либо кусают ближнего, либо дают себя укусить, смиренно ожидая награды за терпение. Жертвенное молчание только порождает порочность в большей степени. Палача нет, если добровольная жертва не подставит шею во имя легендарной любви, дружбы или долга. Мученикам невдомек, что зачастую эти догмы надуманные, лживые, а их авторы скрываются под балахонами с прорезями для глаз.
-Что-то не пойму. Вы-то, сами, в какой весовой категории? Волк? Овца? Ответьте правдиво, не забывая, где Вы работаете.
-Место работы - не сущность человека. Где бы он не находился, основным занятием должно стать наращивание духовных ценностей внутри себя. Наращивать постоянно без остановки. Стоит только задержаться, полюбоваться на труды свои, как коварное самолюбование скатит с пьедестала. Чем выше пьедестал, тем больней падать.
-Не уходите от ответа. Кто Вы?
- Я наблюдатель.
-Чей? Англия? Китай? Штаты? – черная щеточка усов приподнялась в ожидательном оскале.
-Смешно подумать, что Вы верите в подобную чушь. Представьте на минуточку, что не давят погоны, кабинет не имеет значения, и дело может подождать. Любой человек базирует свое мышление на определенной вере. Во что Вы верите? – подследственный передернул инициативу допроса в закованные руки.
-Верю? – генерал сунулся, медленно закурил, долго собирался с мыслями.
- Вы недавно говорили о дружбе. Я верю в братство людей, сплоченных одной бедой. Святые узы проявляются в особенности на войне.
-О войне особый разговор. Там и подлость вырастает до особо крупных размеров. В бедственном положении слабый тянется к высокому, сильному, чтобы уцелеть. И это дружба? Слабый берет, но помнит не о благородной силе дающего, его угнетает собственное бессилие. При удобном случае должник, не имея возможность вернуть долг подобным эквивалентом за неимением, обязательно мстительно отплатит той мелкой монетой, какой стоит. Другого за душой у него нет. В вашей дружбе сильный теряет гораздо больше, чем разницу в цене расплаты. Он возвышается от сознания внутреннего благородства. Но наступит время подведения итогов, и горькое разочарование разъест его высоконравственное начало. Интуитивно даритель всегда рассчитывает на полный взаиморасчет. Разве не о равных взаимоотношениях гласят каноны вашей дружбы? Помните, как у Ницше: « Но я из тех, кто дарит: я люблю дарить как друг-друзьям. Но пусть чужие и бедные сами срывают плоды с моего дерева; это менее стыдит их. Но нищих надо бы совсем уничтожить! Поистине, сердишься, что даешь им и сердишься, что не даешь им». Положа руку на сердце, попробуйте отыскать среди Ваших знакомых хоть одного, от которого Вы бы не желали получить что-либо, или от Вас не требовали чего-либо.
-Неправда! Меня немало друзей, с которыми просто приятно поговорить, отдохнуть в их обществе, душу излить.
- Эмоциональный всплеск убеждает меня в Вашей неправоте. Душу излить, это означает – пронести собственные проблемы через чужое сознание, поискать там ответы на мучительные вопросы, переложить на чужие плечи и свою боль, и ответственность при неудачном исходе совместно решенной задачи. Замечали ли Вы когда-нибудь, как беседуют друзья во время приятного общения? Один упивается своим остроумием и красноречием, другой старается вставить свои измышления, не воспринимая, не оценивая доводов первого. А третий хитро помалкивает, набираясь уму-разуму, чтобы заимствованные перлы, перелицевав, выставлять на показ от своего лица в следующем кругу собеседников. В итоге все остаются при своем мнении, и каждый от общения получает то, что хотел.
- Эк, Вы хватили! Надеюсь, против настоящей любви Вы ничего не имеете против?
-Зря Вы спросили. Это продолжение разговора в прежнем русле. Любят красивых, не правда ли? Красота зиждется на внутреннем спокойствии, отсутствии больных комплексов. Если красоту не сопровождает глубокий ум, Она чахнет под воздействием среды обитания и от душевной неустроенности. Полный расцвет красоты достигается сочетанием двух компонентов зрелости, потому, что человек постоянно ищет недостающую половину. У редких обладателей цельной красоты разум успевает созреть до физического совершенства, но они обречены на вечное одиночество. Вспомните сколько великих, даже обласканных славой людей страдали непонятостью. Они всю жизнь находятся в поиске той любви, рамки которой установлены другими. Им, как слишком красивым, окруженным завистливой степенью недоступности, не позволяют любить себя любовью сильного. Спуститься к остальным они не хотят, да и не могут из-за высоты, а наслаждения от здорового самолюбия не получают, не умеют. « И даже ваша лучшая любовь есть только восторженный символ и болезненный пыл. Любовь – это факел, который должен светить вам на высших путях. Когда-нибудь вы будете любить дальше себя! Начните же учиться любить! И оттого вы должны испить горькую чашу вашей любви», - это опять из Ницше. Вы уж простите за пафос.
-Ничего, ничего. Интересно излагаете. А что у вашего любимого философа говорится про долг перед Родиной? Разве не под формулами его изречений Гитлеровская армия маршировала по родной земле?
-Люди зачастую слушают, но не слышат. Учатся, но не обучаются. Вот, пожалуйста, его изречение: «Но есть и такие, что считают за добродетель сказать: «Добродетель необходима»; но в душе они верят только в необходимость полиции. И многие, те, кто не могут видеть высокого в людях, называют добродетелью, когда слишком близко видят низкое их; так называют они добродетелью свой дурной глаз».
- Я хорошо знаком с Вашим обожаемым мыслителем, потому не стану докучать вопросом о государстве. При нынешнем поколении стране легко опорочить любое здравое начинание. Лучше кажите, что, по Вашему мнению, свято чтят люди? Или нет порядочности в нас?
-Я совсем не пытаюсь очернить человечество, не надо судить поверхностно. Нельзя помочь больному, не узнавая истоков заболевания. В людях еще достаточно здорового, раз они научились продлевать срок пребывания на земле. Возьмите, к примеру, истинное родительское чувство. Если мать или отец не разглядывают свое чадо в зеркальном отображении, забота о слабых возвышает их, возносит над тленом. Заметьте только, что это животный инстинкт, а вы зверей изначально ставите на низшую ступень развития. Выходит, интеллект дан вам для нарушения законов природы, для разрушения. Что-то я не припомню случаев расстройства сознания в мире фауны на почве зависти, жадности и высокомерия. А Вы?
-Вы считаете, что дополнительный вес мозговой ткани человек использовал во зло?
-Добро, зло, - все это слишком вольно трактуемые понятия. Давайте это называть жизнеутверждающей и самоуничтожающей силами. В мышлении своем человек оперирует этими понятиями, испытывая тягу либо к жизни, либо к смерти. Позавидовал и поступил по примеру соперника, - ты полон жизненной энергии. Позавидовал и обозлился от недосягаемости, да к тому же уничтожил достижение соперника, - ты заболел и умер раньше смерти. Любой грамотный врачеватель на пальцах объяснит Вам суть происходящего в организме под воздействием, так называемых, отрицательных эмоций. Эмоциональный криз – гормональный дисбаланс – кровь отхлынула – обесточенные ткани поникли, и их ждет незавидное будущее в зависимости от частоты и силы перевозбуждений. Эмоции это не беда, если Вы самокритично относитесь к самому себе,- нашел ошибку и исправил, делов-то. Но нет, человек самохвален, он прячет болячки от посторонних и от своих глаз, чтоб никто, даже он сам, не нашел порожденного уродца. Болезнь раз за разом прогрессирует, пораженные органы гниют, прося пощады у замутненного сознания. И, не найдя поддержки, в отместку рушат связи с центральным мозгом, обрекая его на гибель. Ему, центральному, в своем гордом превосходстве не до второстепенных органов, которые день и ночь питают его. Вам это ничего не напоминает?
-Не надо аналогий с государственным строем, мы же договорились. У Вас все так гладко получается, если выключить из обсуждаемого сообщества детей с врожденными патологиями и людей, погибших в результате насилия, катастроф. Наконец, болезни поражают и самых добрейших, замечательнейших представителей нашей планеты. У Вас на все готов ответ?
-Дети, к сожалению, прямые наследники своих родителей; несут, так сказать крест ошибок предков. Но перед ними выбор дальнейшего пути в два раза шире, так как они образуются в результате согласования мужского и женского индивидуумов. Наблюдая за близкими образцами поведения, невольно копируя их, выросший птенец может осознанно отказаться от следования за родными. Ему предоставлен отрицания как выбор базиса для нового построения. Отрицание отрицания – это один из компонентов прогресса, если Вы помните учение Маркса, зазубренное на недавних занятиях политинформации. А о врожденных уродствах по каждому отдельному случаю разговор особый. Вот возьмем, к примеру, Даунов. Таких детей мечтают видеть многие родители. Послушные, исполнительные, изначально добрые, ласковые, Дауны воплощают собой образ вечно воспитываемого малыша. Никаких проблем отцов и детей. Жестоко? Это относительно мягко по сравнению с суждением толпы. Теперь насчет несчастных случаев: а Вам, глядя на немощную старость, не приходила на ум спасительная мечта умереть молодым? Во-первых, в любом человеке по мере восприятия сознание накапливает все виды ощущений, весь спектр проявлений добра и зла. Во-вторых, Вы заметили как часто работник, отдающий все силы на производство, сгорает от сердечной недостаточности? Как правило, сердечные мышцы подвержены кровоизлияниям в результате саможаления. Пашет, пашет такой самоотверженный, затем хватается за грудь, - ему жаль своих усилий, затраченных напрасно. После смерти Вы его вспомните, всплакнете: где еще найдешь замену, даже признаете его талант и благородство. А …
-Не надо дальше, хватит. Это все пустословное словоблудие. В конце концов, мы все смертны. Каждый пытается при жизни получить любимую игрушку. Потом в ход идут всевозможные средства. Не все ли равно?
-Смерть смерти рознь. Одни погибают, другие тлеют, третьи дохнут. Но есть еще одна горстка человеческих существ, создающих творения, жизненная сила которых бесконечна. Разве их отнесешь к смертным? Сознание, развитое ими, вечно. Разве сознание это не единственное и неповторимое, что отличает человека от других животных Земли?
-Хорошо. Вы прекрасно изложили свою точку зрения. Только возникает вопрос: Чье все-таки кредо, если по Вашим поступкам не скажешь, что Вы руководствуетесь данной концепцией? Или для красного словца не пожалеете своей дурной головы, не способной на созидающее творчество? В герои рветесь?
-Для большего начинания необходимо созреть, научиться познавать себя. Время созревания неважно. Лучше поздно, чем никогда.
-И какая у Вас стадия созревания?
-Это так важно? Если я скажу, Вы позволите мне воплотиться? Разве идеология занимаемого мною поста разрешает мне инакомыслить?
- Не перегибайте палку, никто Вам не запрещает, мыслите себе на здоровье. У нас демократическое государство. Извините, беседа затянулась, а мне срочно надо попасть еще в одно место, - Ступин резко вздернул руку, проверяя отметку времени на часах.
-Не смею задерживать, - Трофимову было трудно отказать в хладнокровии.
Ставшая уже родной, камера встретили его идеально чистой тишиной. Борис предполагал еще одну встречу на сегодня, потому настроился на ожидание. Полковник Красный не заставил ждать себя долго. В келье узника стало тесно от возмущено-напористого шефа: «Какого черта? У тебя, что похмелье на пятый день в черепную коробку ударило? Совсем за уехавшей крышей не следишь!» Молча проглотив буйную разноску начальства, Трофимов дождался более спокойного продолжения монолога. «Я тебя Борис понимаю. В последние дни ты переутомился, много работал; вот тебя занесло на повороте. Тебя ли учить: высказывайся дома в подушку, в бане на глубине бассейна, в крайнем случае – с друзьями за кружкой крепкого пива. Хоть фашизм пропагандируй, это твое право. Но официальный допрос превратить в базарный треп!» - всплески беспокойства за подчиненного снова вырвались на поверхность. Окончательно успокоившись, полковник отечески предложил выйти из создавшегося положения одним-единственным возможным путем. Путем покаяния. Извинится Борис, скажет, что измотался, нервный стал, и пиши – проехали. Не без нареканий, конечно, но спишут на человеческие слабости. « Не прощают только силу? Встанешь раз на колени, - завязнешь по уши, голова навсегда уйдет в песок», - Трофимов покрутил непокорной головой. «Опять философия, - полковник как будто зажевал лимонную дольку, - Я тебя не узнаю, ты очень изменился за последнее время. Посиди до утра, подумай. Утро вечера, сам знаешь». Прежде чем, отпустить шефа, Борис поинтересовался событиями на заводе. «Не беспокойся, все в порядке. Пока мы не облажались», - заверил тот перед уходом.
Тишина плотнее прижалась к узнику. После казенного ужина нежданные гости не выпадали, ждала нашего героя дальняя дорога перед тем, как отправиться в сонное царство. Развернув тело поудобней, чтоб улеглись внутренние потрясения от встречи с неандертальцем. Он решил проверить верность версии по делу «Подранка». Он изредка прибегла к схоластическому движению в реальном пространстве без телесной оболочки, - сказывалось воздействие земного притяжения. Его психофизиологические ионы шлейфом растягивались за концентрическим Само, вынуждая несколько придерживаться в развитии больших скоростей. Незаметно для человеческого глаза, Он проходил сквозь неорганические и органические соединения, вызывая лишь озноб у живых организмов, когда его субстанция ненароком контактировала с ними. Приходилось огибать только кабельные линии, - в сторону. Восприятие ощущений, словно оголенные нервные волокна чутко реагировало на звуковые, световые и психические волны, по молекулярной плотности определяло качественный состав объектов, через которые проходила его суть. То есть в обнаженном виде Он осязал точнее, чувствовал тоньше, слышал отчетливей, видел острее и, кроме того, улавливал яркие раздражительные мысли людей. Чтобы не отвлекаться на попутные результаты мыслительных процессов. Он поднялся на череду этажей и крышу здания госбезопасности и на птичьей высоте промчался до намеченной цели.
Проникновение в холостяцкое жилище Круглова произошло прежним манером, только в обратном порядке: через крышу и верхние этажи до третьего. Многоквартирный дом пел, ругался и тихо шуршал старческими мыслишками, оглушающе наваливаясь на чуткое восприятие. Максимально сконцентрировав субстанцию в узкой искомой прихожей, Он осторожно, стараясь не реагировать на соседние шумы, стал пробираться в глубь комнат. Мелодичный звонок всколыхнул ионную массу. Сквозь Него, невольно содрогаясь от мурашек холода, пронесся длинными неуклюжими скачками, вдовец собственной персоной. Синий, линялый махровый халат вскрыл на ходу худые извилистые ноги в стоптанных шлепанцах. Стремглав расправившись с входной дверью, Круглов гордо приосанился и без слов пропустил в родную берлогу припудренную Людочку. Та ответно молчала во избежание возбуждения нездорового любопытства соседских сплетниц и тянула тонкие нити губ в любовную улыбку. Сквозь стену прихожей прохрипел отзвук обиженной мысли: « Опять стерва притащилась. Ворона драная. Дочке мужа с квартирой присмотрела, сколько пирогов скормила. А этот все со шлюхами водится».
Подобострастный Дон Кихот, спутав себя с Дон Жуаном, нарочито элегантно стянул с дамы шелковый ярко-оранжевый пиджачок и размашисто предложил следовать по коридору далее и налево. Налево Людочка пошла уверенно, закатала рукава прозрачной черной кофточки и растянула застиранный передник в розочках на крутые бедра. Здесь, на кухне, гостья по-хозяйски принялась угождать кулинарным запросам галантного кавалера, сопровождая обслуживание речитативом: « твоя Нинка приучила тебя к неряшеству. При ней была постоянная непролазная грязь. Ты до сих пор не научился аккуратности. Кругом пылища, вещи всегда разбросаны. Что бы ты без меня делал!» А подстрочно в женской головке еле слышно шевелились совсем другие мысли: «Говнюк. Достали они меня. Что тот, что этот. Только о выпивке и думают. Пора бы и этого в ЖКО послать, пусть девчонок выпишет. Или лучше старуху уговорить прописать внучек у себя? Что делать?» Неаккуратист смущенно пожимал плечами, в оправдание старательно протирал посуду, промытую до скрипа старательной хозяйкой-чистюлей. В его голове от разбрасываемых слов не осталось и вмятины, - мажорный лад из кинофильма «Веселые ребят» перекрывал все остальные мыслительные процессы:
-Нам жажда жить и любить помогает,
Ее нутро не залить никогда,
И тот, кто водкой подчас обладает,
Пускай сюда забредет иногда.
За ужином на красное вино кислого содержания навалились дружно, не уступая первенства. Ритуально расправившись с хозяйским аперитивом, приступили к бутылке «Столичной» в более замедленном темпе из-за спертой духоты, да и не удобно: все-таки преподнесена гостьей. Мысли в затуманенных мозгах обоих повяли и переплелись в однотонном гомоне бессодержательных фраз. Рассчитывая на признательность, Людмила повлекла в гостиную. Сюда ее притягивал неуклюжий низкий диван, Дон Кихота больше устраивал широкий экран телевизора. Одновременно скрипнули пружины, и ровным баритоном заговорил диктор, предвещая передачи для обозрения. Упокоенная дама стремительно схватила заголенные колени Круглова, отчего тот нехотя оторвался от занимательного вещания и приступил к выполнению обязательств по обслуживанию припозднившихся гостей. Наблюдающий смутился, но отвернуться не получалось, потому постарался основное внимание уделять происходящему на экране, оставляя незначительное восприятие событиям на диване.
Телевизор выдавал серию рекламных роликов, а парочка издавала чмокающие звуки ласк. Смачные звуки губ решили исполнить концертную программу. Время тягостного ожидания заполнили кадры документальной киноленты о «шестидесятниках». Фильм посвящался поколению, в пьяном угаре пережившему годы молодые, веселые и содержал ностальгические откровения уже несвежих, подернутых осенней дымкой заката, взрослых людей. Из череды интервью, по словам опрошенных, выходило, что «шестидесятники» ярко выделялись в свое время на фоне остальных, в противовес, общественным устоям предаваясь разгулу, подражанию Западу, и тусовались совсем не как другие. Вот здесь они собирались, вот это они пили, вот по такой цене, вот это они носили, вот с этими они водились. Все в таком духе. За спиной одного из представителей особого поколения кроме прожитых лет висели картины, которые вернее было назвать картинками. Похоже, рассказчик состоялся при жизни как несостоявшийся художник. Вальяжный уверенный тон, прилично-кучерявая внешность не прикрывала загнанной внутрь озлобленности на несостоятельность:
-С нами иногда тусовались подруги из нашего круга. С ними мы обходились по договоренности. Некоторые из них впоследствии даже переженились на них. Но была еще куча девок, которых мы часто подбирали на улице. С такими не церемонились. Они делились на две категории: барухи и марухи. Барухи – это те, которые давали всем без разбору, марухи же получали сексуальное удовольствие, оттого что прыгали из окна, плакали на лестницах, умоляли на себя руки наложить. Ну, понимаете, есть такие мазохистки. Кто же им запретит, пусть тешатся. А на что, собственно говоря, они рассчитывали? Девки из низших слоев, а мы были, так сказать, сливками общества.
Он задумчиво отреагировал на душевную откровенность: «Все-таки законы природы не так легко нарушить, как кажется на первый взгляд: тошно бы пришлось бедной марухе, вляпайся она в подобные сливки на всю оставшуюся жизнь».
Чавканье на диване прекратилось, зашуршала и зашлепала об пол одежда пришли в движенье пружины. Скрипнула раз, два и … «Спасибо, дорогой». Он решил, что вдовцу желательно завести знакомство с хорошим сексопатологом, а не с хорошей подругой погибшей жены. Людмила всерьез задумалась о покупке новых батареек к силиконовому заменителю мужчин, а Дон Кихот все это время не забывал о покинутой на кухне початой бутылке. Минуя водные процедуры, влюбленные вернулись к вожделенной мечте хозяина квартиры.
-Здесь очень холодно, - дама зябко поежилась в халатике бывшей хозяйки.
-Угу, - прохрустел зажеванным огурцом Круглов.
-Мой опять скотина скотиной. Вчера очухался, героя из себя корчил. Раздухарился и золотую цепочку на мне порвал, - гостья пронзила кавалера вызывающим прищуром глаз и мысленно проворчала: « Недоносок, все его подпихивай, да подпинывай. Давай, заводись побыстрей».
-Тряпка, - веско отреагировал недогадливый собеседник, набулькивая жидкость по рюмкам.
-Героизм, это редкий дар, - Людмила выжидала нужной реакции, не торопилась хлебнуть спиртного и про себя: «давай, шевели мозгами».
Туго соображающий любовник резко вздернул рюмку ко рту, сморщился и его понесло:
-Чего твой стоит? Да чего стоят все эти ничтожества в сравнении со мной?
Да я…
-Ты, милый, великолепен, -подхватила восторженная поклонница, а в мыслях: «Наконец-то!».
-Да я его одним ударом. Как муху. Да он у меня. Стоит только тебе сказать, я ему …Да за тебя я …, - захлебываясь от собственной значимости настоящий мужчина не находил слов в хмельной голове.
-Дорогой, передай огурец. Не надо о нем. Он этого не стоит. Бесспорно, ты только герой, - гостья смиренно потупилась, на душе полегчало: «Теперь он мой. Нельзя же постоянно иметь это унылое: «раз, два и обчелся». Вот сделает свое дело и будет чуть получше вести себя в постели».
Новая хозяйка Круглова уже переоделась и вернулась обратно к столу с сумочкой, а объявленный герой так и не мог успокоиться:
-Я тебе докажу! Я …
-Довольно, радость моя. А не пора ли маньяку вновь нарушить общественное спокойствие? Пока ходит о нем легенда, никто не станет подозревать тебя. Ты просто чудо! Я тебя обожаю! – дама подала кавалеру продолговатый сверток, выуженный из чрева дамского саквояжа.
Ты его обработала? – исковерканный Дон Кихот бережно развернул белую тряпицу, на свету блеснуло лезвие высококачественной стали.
-Как всегда, - аккуратность умной женщины была безупречна, а ее горделивая осанка подытожила сказанное.
Выслушивать последующие чмоки было невыносимо. Сейчас бы сюда Его тело!
-Заходи за мной завтра в восемь вечера, - прогуляемся, пошалим, - Круглов по-ребячьи веселился, нарубая воздух чистым орудием убийства.
-А то, давай, вставай ко мне спиной, я потренируюсь.
-Шутки у тебя дурацкие,- засидевшая гостья поспешила к выходу, пятясь до самой двери. Ярко вспыхнуло сомнение: «Стоит ли игра свеч? Этот идиот может и дойная корова, но по глупости и прирежет, чего доброго. Отравить? А квартира?»
На холостяцкой квартире задерживаться больше не было смысла, мир грез манил более привлекательными картинами. Покой Сна к Ней еще не приходил, потому в ожидании Он бродил по чужим видениям.
В мещанском сне покупок мелькнуло знакомое Софочкино лицо. Оно перекосилось в азарте приобретения. Полки необъятного магазина предлагали на выбор разнообразный товар. Платить не надо было, сколько унесешь – все твое. Руки фанатки-покупательницы уже были перегружены, их груз во избежание потери фиксировался подбородком, потому она где пинками, где, пихая задом, подталкивала к выходу две большие коробки. Выбранная ноша была не из легких. Здесь ничего не заслуживало внимания. Скорее всего, на протяжении ночи Софочка так и будет возиться со своими приобретениями до вожделенной двери.
Прошло немало времени, прежде чем Он обнаружил спящую избранницу в центре прямоугольного бассейна. Она лежит на спине, медленно погружаясь в недра искусственного водоема, и кожей ощущает необычность ситуации. Где Она? Развернувшись, обнаруживает, что во все стороны от четко обрамленного бассейна простирается ровный бескрайний пустырь, сверху нависает синее чистое небо, а внизу… Какой ужас! Оказывается, Она находится в мутной воде со взвешенными частицами мелкостной грязи. Сон как рукой сняло.
Через несколько мгновений он возобновляется. Декорация совсем другая. Застекленная обширная веранда черна от роящихся мух. Воздух едва различим в суете назойливых насекомых. Она выводит на прогулку четырех котов. Домашние питомцы без поводков, потому внимание полностью уделяется им, - лишь бы не разбежались. Рыжий сразу лениво растягивается, не желая двигаться дальше. Уговоры не помогают, - Она машет на него рукой, проходит вглубь. С удивлением замечает, что воздух стал чище. Перед ней вырастают небольшие черные конические кучки,- пара ее питомцев, молодые коты черно-белого окраса, сильными ударами лап сбивают настырных летунов. Она благодарит ловких охотников, поглаживая на руках любимца вороной масти. Тот вытягивается, спрыгивает вниз. Она думает, что тот спешит на помощь трудягам-котам, но любимчик мягкими прыжками уходит на другую веранду. Уходит туда, где бездомные животные обитают по своим диким законам. Она окликает обласканного питомца, но безрезультатно. Вслед за беглецом устремляется кошечка с выводком писклявых котят. Где лапой по усатой физиономии, где ударами под задранный хвост, кошка-мать пригоняет заблудшую овцу обратно. Возвращение с прогулки выглядит забавно. Горделиво вышагивая, шествие возглавляют самцы-охотники, за ними понуро плетется черномазый виновник семейного скандала в сопровождении жены и детей, далее неизвестная полосатая кошка, стыдливо отворачиваясь, волочит рыжего лежебоку. Проходя в здание следом за питомцами, Она не видит ничего смешного в происшедшем событии. Тихий голос хозяйки звучит обреченно, со вздохом: «Как хорошо, что у меня нет мужа».
Многолюдное фойе с ответвляющимися вверх и вниз лестницами встречает Ее праздничным гомоном. Она уже не одна. Рядом какая-то женщина. Они подходят к высокому трюмо. Попутчица смотрится в зеркало, прихорашивается. Приблизившись, Она видит в зеркальной поверхности устрашающе распахнутую голову кобры на веревкообразном стане. Смотрит: женщина действительно выглядит змееподобным существом. «Как же я раньше этого не замечала?» - допытывается Она. «Все очень просто. На, возьми крем, попробуй» - вязкая прозрачная жидкость из бесцветного тюбика, не смотря на протест, стекает на лицо. От неприятного соприкосновения с мазью зрение приобретает искаженное восприятие: безликие люди предстают в причудливых образах. От интеллигентной коровы в очках вверх по ступеням устремляется ее дочка беленьким зайчиком с розовыми ушами. Дорогу попрыгунье уступает ощипанный куриный окорок, неодобрительно взирая в силу своего роста на шалунью. Все понятно. Она разворачивает взгляд на зеркало и в упор всматривается в себя. Нечеткое серо-черное облако, меняя конфигурацию, постепенно скидывает пелену и приобретает более четкие контуры. Она пугается отображения и вновь меняет декорацию сна.
Вокруг голая пустыня без признаков жизни. Даже барханы не нарушают идеально плоскую поверхность песка. Иссушающее серое солнце гонит на поиски воды. Ноги не вязнут, но босые ступни жжет. Незаметно Она оказывается перед каменной кладкой. Верхние и боковые окончания преграды тают в необозримом пространстве. Она пытается проделать лаз, расковырять желанный выход, вынимая кирпичик за кирпичиком. В скрупулезности ей не откажешь. Камень за камнем выкладываются в высокую горку за спиной. В образовавшийся проем за новым кубиком приходиться втискиваться в полный рост. С очередным кирпичиком до Нее доходит ужасная мысль, что стена ко всему прочему бесконечной ширины. На этом Она покидает мир снов с горьким привкусом безнадежности.
Неприятный осадок остался и у Него: частые смены видений свидетельствуют о неблагоприятном душевном климате в реальности. Она на краю. Где же искать Ее?
Для изолятора утро растянулось. Похоже, Бориса решили немного помариновать. Наконец, в обозначившийся проем двери вписался сменщик неандертальца богатырского телосложения. На маленьком, зрительно усыхающем на фоне рук раздатчика, подносе молча преподнесены предметы личной гигиены. Этого достаточно, чтобы улучшить настроение. Если не смотреть на жизнь мрачно, то в душе просыпается ребенок, который, шалея от восторга, умеет прыгать и смеяться на пустом месте. Оценив услужливость нового охранника, Трофимов посвятил исполину строки Пушкина: «Златая цепь на дубе том». После подслащенного завтрака бывшего узника снабдили личными вещами, сданными накануне на хранение доисторическому экзекутору с автоматом. На выходе с минус пятого этажа нехотя освобожденного капитана вежливо попросили отправляться до кабинета полковника Красного.
Шеф тоже был свободен, принял сразу. «Как спалось? На казенные харчи претензий нет?», - обычное рукопожатие. У Бориса ничего, кроме вопросов не было. «Подожди кипятиться. Скажи, что ты решил?» - Красный многозначительно показал указательный палец правой руки. Направление полированного ногтя на потолок намекало на настоящее место нахождение материалов по заведенному на Трофимова делу. Затем, от руководящей руки отогнулся большой палец и уткнулся в аппарат телефаксной связи, подсказывая способ их ухода наверх. « На чем стоял, на том и стою. Мировоззрение не меняют за ночь, для этого и одной жизни мало. Лучше скажи: заводские держатся?» - капитан непростительно равнодушно отнесся к переломному моменту судьбы. «На завод даже не суйся, чтоб тебя там не видел! – подавив приступ злости, полковник резко перевел стрелки – С «Подранком» продвинулся?» Смена темы понравилась и подчиненному: «Имеется подозреваемый. На сегодня мне нужно выделить группу захвата». Шеф еще не остыл от подавленного чувства, спросил автоматически, без заинтересованности: «Кто, если не секрет?» «Супруг первой жертвы, Круглов», - в голосе ответчика отсутствовали признаки довольства собой от удачной охоты, что оживило почти умершее чувство внутри начальника. Полковник разозлился не на шутку: «Ты, что думаешь; ты чем думаешь? Самый умный нашелся! Круглова он вычислил! Ты со своей философией совсем из ума выжил! Крыша у тебя поехала!» «вы уже лишили меня крыши?» - складка у рта Бориса оползла вниз. «Уже мне и хамишь! Вон отсюда!» - злость резко подскочила до гнева и покрыла обладателя лиловой краской: слова подчиненного задели по живому. Уж кто, кто, а полковник Красный прекрасно понимал, что спусти верхи негативное решение по делу и телу
Трофимова, подписываться под приговором придется ему, а грех на душу брать не хотелось.
В коридоре, как водится, околачивался Апанасенко. Несвежий, но по-прежнему сияющий, он победоносно держался за заднюю часть юбки старшего лейтенанта Кученко. Для засады у дверей коллеги у Пантелея уважительная причина: требовалось выставить трофей напоказ. Трофей по-хозяйски оправлял незаметные складки на рубашке белого ворона. «Надеюсь, ты не в обиде на меня?» - сослуживец учтиво подал ладонь для примирительного рукопожатия. «А что ты такого сделал, чтобы принимать тебя всерьез?» - Борис аккуратно обошел протянутую руку. Вымученный из Апанасенко смех влетел следом за Трофимовым, заглохнув в благодатной тиши служебного кабинета.
За ним, не прошло и минуты, ворвался взъерошенный Травкин.
-Господи, что творится? С тобой все в порядке? О жене не беспокойся, ей сказали, что ты в командировке. Сентарико срочно выехал в Чечню. Куратор водит хороводы возле московского генерала, никого к нему не подпускает. Мне пытались грозить. Сейчас звонил босс, велел помочь тебе вечером в каком-то деле. Что происходит? – зеленый капитан взахлеб перечислял последние поразительные события, стараясь не глотать слова, но все-таки откусывал их окончания.
Будь добр, присядь. Невозможно говорить с отбойным молотком.
Невозмутимый тон Бориса разрядил напряжение ряда вопросов, Травкин с удовольствием откинул сомнения и переживания:
-Пожалуй, то, что покрепче. Ты спокоен, значит, наши держат оборону. Я рад за тебя, наливай, братан братану, будем дело говорить.
Трофимов, упуская подробности, вкратце обрисовал предстоящую деловую поездку к дому подозреваемого. Ударение ставил на том, что вылазка проверочная и брать с собой огнестрельного оружия строго настрого не рекомендовал. Внимательный слушатель не перебивал, утвердительно кивал головой через одно предложение и запивал согласные поддакивания кофе с бальзамом.
Позвонил Вадик: главный редактор всегда должен находиться в гуще городских новостей. Друг детства нес сущую безделицу только для того, чтобы убедиться в существовании Трофимова. По слухам давнего знакомого не только упекли за пожизненную решетку, но уже и расстреляли, потому Вадик незаметно для себя сменил первоначально возбужденный тон на будничный и предложил встретиться завтра на традиционной вечеринке в тесном кругу. «Как получится» - Борис не хотел категорическим отказом еще больше расстраивать звонившего. До обеда трубка телефона перегрелась и не сходила с руки, ее невозможно было оставить в покое из-за нескончаемого списка любопытных.
Солнечный денек манил на природу, подальше от назойливых сочувствующих голосов и взглядов. Опасения Травкина по поводу вредной привычки дразнить вышестоящих гусей не устояли на весах выбора перед решением устроить себе прогулку в близлежащем городском парке во время обеденного перерыва.
Не оглядываясь, Чтобы не нервировать «хвост», Трофимов медленно брел по тенистой березовой аллее, вдыхал пряно-пыльный воздух как в последний раз. Сорная трава стойко пробивалась сквозь ржавые разъеденные банки и прибитый дождем бумажный мусор. С видом обременительной заботы мимо скоростной походкой пробегали одинокие прохожие. Праздно прогуливаться могли себе только молодые мамаши с умильными разноцветными малышами. Первоочередной задачей для детей было добежать до дикорастущей зелени и сорвать хоть один пушистоголовый цветок. Перед заботливыми родительницами стояла более трудная задача: Сохранить нарядную одежду ребенка в чистоте и порядке. В неравных поединках победу, как правило, одерживало новое поколение. Горечь поражения срывалась на озорных попках звонкими шлепками и неоправданно громкими объяснениями «за что». Чем меньше была значимость «за что», тем сильней повышался голос проигравшей.
На явочной беседке висел амбарный замок, предохраняя ее от звания общественной уборной. Борис присел на скамейку в полной уверенности, что костюму не грозит полосатость, - свежей краской тут давно не пахло. Палящий зной пал под сенью сизого облака. Свежий порывистый ветер разогнал кровососущих насекомых. Из аллеи вывалилась ватага подростков. Не обращая внимания на взрослого, они вели себя как большие: пользовались дешевым куревом и бранными словами. Судя по вырезкам литературных выражений, мальчишки спешили искупаться в реке. За ними к скамейке вышли два неухоженных мужика, но не решились распить бутылочное пиво рядом с Трофимовым, направились дальше. Зато место посадки Бориса приглянулось немолодой красотке с открытой коляской и краснощеким бутузом. Просьба закурить и явный интерес в глазах выдавали ее с головой.
Наслаждаться природой пришлось пешком. Четкие последовательные рассуждения, соединившись в гармоничное переплетение, расставили все предстоящие события в стройный ряд. За всю многовековую практику Он всегда предсказывал свое будущее безошибочно. Верный расчет, к сожалению, не давался так легко в другой области знаний. Человек. Человек, - вот что Он знал очень хорошо, ничего в нем не понимая.
Время до вечерней операции тянулось тягучей вязкостью, и Трофимов его попросту убил в тире госбезопасности, отстреляв положенные по уставу часы по учебным мишеням.
Выжидательную позицию возле дома Круглова служебная машина заняла ровно в семь тридцать. За рулем, выпуская струйки дыма, сидел водитель полковника Красного: все-таки шеф был человеком щедрой души. Травкин, скрывая напряжение, время от времени шутил, вспоминая забавные, с его точки зрения, истории и пытался рассказывать анекдоты. Рассказчика нисколько не смущали слабые смешки в ответ, как все, он выглядывал объект слежки и говорил, чтобы заглушить стук собственного сердца:
-Знаете, почему в стране сейчас такая неразбериха? Вперед к коммунизму мы пробивались головой и набили шишки. Теперь возвращаться обратно к капитализму приходиться вперед ногами.
Людмила оказалась пунктуальной, - Борис сверил часы в момент ее подхода к обозреваемому подъезду: ровно 8:00. В тихо урчащем салоне обстановка накалилась, но от этого зеленый капитан еще больше разболтался:
-Тут недавно к нам парень из Киева приезжал. Рассказывал, что у них одна девица вот такой же сумочкой, как у милочки Круглова, маньяка-насильника изловчилась садануть по темечку. Здорово саданула. Ей даже премию выписали, так как долго гонялись за этим мерзавцем. Прошло сколько-то времени, и нет-нет, да стали поступать в больницу мужики с сотрясением мозга. Чаще о причине травм замалчивали, но некоторые заявили, что ехали себе спокойно в лифте, а какая-то женщина ни за что, ни про что трахнула сумкой по голове. Вышли на ту девицу, что помогла маньяка задержать. А она, оказывается, в добровольные помощницы милиции себя записала. Как вечер наступит, выходит на прогулку, присмотрит мужика и шасть за ним в подъезд и в лифт. И не да бог, если тот позволит себе лишнего! У женщины, похоже, избиение мужчин как наркомания: стоит только попробовать.
Вот и долгожданная парочка! Посмотришь со стороны – интеллигентные люди. Ему не хватало шляпы, галстука и трости. Ей – зонтика и надменного вида: так заискивающе леди не прижимается и заглядывает в глаза джентльмену. Круглов повел спутницу к остановке, чем круто сменил направление мыслей Травкина:
-У «Армянского радио» спрашивают: «Что такое троллейбус?» Через минуту молчания оно с горечью отвечает: «Это автобус, которому изменяет жена». И вновь вопрос: «А почему так печально говорите?» В ответ тяжелый вздох: « он теперь без рогов жить не может, через них питается».
Мило воркующие объекты слежки совершили посадку на первый притормозивший автобус. Бориса насторожило, что «Подранков» не интересовал маршрут транспорта. Голубки были так отрешены от окружающего, что, казалось, довези их до нужного места на служебной машине сыщиков, они не заметили бы ни номера и цвета автомобиля, ни самих пассажиров маршрутки. Может быть кровавые планы отменены? А тут еще незрелый коллега никак не мог себя успокоить:
- Решил автобус покончить жизнь самоубийством. Разогнался, несется к обрыву. Пассажиры в панике, беснуются, орут, что есть мочи. Автобус уже летит с обрыва, закатил фары и обращается к тем, кто в салоне: « Помирать так с музыкой! Дальше пойте братцы!»
Через две остановки Людмила под руку вывела Круглова к району гибели корреспондентки Либертиной. По-прежнему не отвлекаясь на обзор окрестностей, ведомая парочка не спеша, направилась по боковой улочке вниз. На душе немного улеглось: они двигались в сторону окружной прокуратуры. Автомобиль преследователей совсем сбавил обороты, в салоне наступило затишье: как назло, ни одна смешная история не всплывала в памяти неутомимого говоруна. Борису на минуту показалось, что еще немного и веселый капитан, забавы ради, испортит воздух. Но Травкин нашелся:
-Прогуливаются мимо витрины магазина муж с женой. Она кивает на манекен: « У моей подруги Нины точно такое же платье. Идут дальше. Проходят рядом с обувным ателье, она опять: «Нина вот недавно себе эти туфли заказала». На пути попадается ювелирный салон. Она опять за свое: «Вчера здесь Нина здесь себе шикарное колье купила». Супруг не выдерживает, срывается: « В этой жизни у каждого своя цена. Твоя Нинка валютная проститутка, она свободный предприниматель. А ты как порядочная женщина имеешь право только на одну мою зарплату, и то напополам с Нинкой».
И вновь воцарилась взрывоопасная тишина.
- А вот еще. Двое молодых людей познакомились в курортном городе. Как водится, курортный роман закрутили. Как-то вечером прогуливаются, и она спрашивает: « Где тут ЗАГС находится?» Он отмалчивается. Она опять наступает: « Где ЗАГС, да где ЗАГС?». Он в свою очередь: « А ты не в курсе, где тут нарсуд находится?» Она удивилась: «Зачем тебе нарсуд?» Он парирует: «Как зачем, ты женщина и дальше замужества планировать не умеешь. А у меня чисто мужской склад ума. В своих фантазиях я могу забегать далеко вперед. Вот я и подумал: «Где мы разводиться будем?»
Круглов завернул в небольшой скверик, приостановился и достал пачку сигарет. Людмила расположилась на лавочке рядом, закинула ногу на ногу. «Приехали, - прокомментировал Борис, - проезжай чуть дальше. « Все правильно: сквер находится в районе прокуратуры в метрах ста пятидесяти от остановки. Здесь малолюдно, но и сравнительно безопасно, - уличное освещение, да и жилые дома поблизости. Травкин по примеру Дон Кихота устроил перекур, затем вновь принялся нагонять веселую беззаботность. Голосом, отдающим могильным холодом, он продолжал:
-Сидит на скамейке пьяный мужик, курит. Из кустов вылетает молодая комариха. Воспользовавшись моментом крови напилась и домой полетела. А мамаша ее бранит: « Опять обрюхатилась! Фу, как от тебя воняет! Сколько тебе говорить, что от алкоголиков рождаются одни уроды. Ты, что думаешь, я с твоей тлей нянчиться буду?»
Главный объект наблюдения бросил и растоптал окурок, присел к возлюбленной и стал отбиваться от маленьких вампиров. Две спортивно приодетые дамы выгуливали своих питомцев. Короткошерстные толстолапые псы вышагивали важно, явно осознавая свою породистость и дороговизну. А когда удалились, оставили свежие следы испражнений. Управы у зеленого капитана на собак почему-то не нашлось, зато на неуверенно петляющего прохожего отреагировал сразу:
-Возвращается пьяный мужик домой. Мало того, что ноги подкашиваются, так еще и тяжело на душе: дома жена обязательно истерику закатит, по голове скалкой настучит. Всю дорогу переживал. Приходит, а жена в постели валяется. Мимо него какой-то парень в одних трусах наизнанку прошмыгнул. Мужик икнул от удивления. А когда до него дошло, вздохнул облегченно: « Фу, ты пронесло, - скандала не будет».
Поводов для продолжения монолога не было довольно долго, потому Травкину на ум пришла совсем другая история: « Пошли как-то раз мужики на охоту…» Внезапно приподнятая ладонь Трофимова попросила помолчать. Парочка на лавочке пришла в движение: одновременно разогнулась и встала. Поднявшийся ветер откинул челку Круглова, обнажив узкий лоб и пространственный стеклянный взгляд в глубину аллеи. У Людмилы губы поджались, образовав изо рта подковообразную щель. «Внимание, охота!» - Борис дал команду другу сосредоточиться. Не хлопая дверцей, неслышно две черные тени устремились за дичью.
Дама приобняла кавалера за талию, склонила голову на его предплечье. Так «Подранки» и шли, медленно настигая цель. Цель, крашенная каштановая пышечка стояла напротив и пыталась облегчить свои страдания листом сорванного подорожника. Новые нарядные туфли в отместку за топтание проделали на ее пятке мозоль. Жертва красоты расположилась в пол-оборота
 к приближавшимся, подскакивала и морщилась. Травкин и тут не удержался, шепнул чуть слышно: «Терпи милая. Тесные белые туфли гораздо лучше, чем белые тапочки в гробу». Фигуры долговязого Дон Кихота и сухонькой прилипшей подруги напряглись, шаги сближения размеренно отпечатывались. Рука Круглова скользнула в отворот пиджака и замерла там, в ожидании роковой минуты. Трофимов прибавил скорость, рассчитывая настигнуть сосредоточенную парочку прежде, чем она домарширует до жертвенного ягненка.
Вооруженная рука успела только вырваться из-за пазухи, когда Борис отработанным приемом спрятал ее за спину хозяина. От неожиданности неуловимый «Подранок» рухнул на колени и плашмя растянулся на асфальте, сдирая кожу с изумленного лица. Подорожник и мстительная туфля полетели вслед за поверженным. Пышечка, сначала прихрамывая, затем и вовсе босиком под звуки оглушительного визга умчалась в ту сторону, откуда пришла. Сидеть верхом на пойманном преступнике все равно, что распластать по земле матерого волка. Осталось лишь защелкнуть наручники на другой руке. Но в бой вступила разъяренная волчица. Отчаянные удары по голове угловатой сумочкой-чемоданчиком заставили пригнуться к уже ожившему Круглову. Тот в свою очередь извернулся и принял Трофимова в цепкие объятия. Не успели охотник с добычей вволю помериться силами, как Людмила, истошно завизжав, понеслась по горячим следам улизнувшей жертвы. Причина женской паники возвышалась в пяти метрах от обнявшихся: Мертвенно бледный Травкин, расставив ноги как на учениях, двумя трясущимися руками удерживал небольшой черный предмет. Выстрелов Борис не расслышал. Он только почувствовал жгучую боль в левой груди где-то на уровне верхушки легкого и увидел разорвавшуюся скулу и голубой глаз неудавшегося Дон Кихота, свисающий до самого кончика носа.
Время шло. Шофер и вызванная им оперативная бригада растаскивали труп и раненого по разные стороны, а зеленый капитан так и остался стоять монументом в шоке от первого убийства. Суматоха вокруг не оставили возможности даже окликнуть замершего Травкина. Провалившись в носилки кареты скорой помощи, Борис молча провожал одинокого друга сострадательным взглядом. Как никто другой, он понимал, что в медицинской помощи нуждаются люди не только с телесными ранами.
В больнице весь медперсонал в срочном порядке был демобилизован для участия в экстренной операции. Огнестрельное ранение – не такая уж и невидаль в наше время, но эскорт сопровождающих больного внушал уважение. Если не кричать от боли, то становится заметна специфичность больничной суеты, - ее согласованность и глубокая тишина коридоров и палат, поглощающая остальные звуки. На случай буйства во время наркотического сна, Трофимова пристегнули ремнями к операционному столу. «Давление пятьдесят, давление пятьдесят» - молодая сестра с зализанными под колпак волосами причитала, как зазубривала стихи. Вены постоянно ускользали от неопытных рук, игла кое-как попадала в русло опавшего сосуда, оставив ряд проколов от неудачных попыток. Борис старался приободрить девушку: шутил, как ни в чем не бывало. Хирурги, готовясь к операции, поддерживали остроумие раненого и радовались, что предстоит помочь хорошему человеку. Помочь человеку вдвойне приятно, когда человек приятный. Наркоз подан. Можно оставить тело на попечение людей, знающих свое дело и отправиться на прогулку по сонным лабиринтам.
Она видела себя во сне в темной маленькой комнате. Сидит в белых больничных одеждах за письменным столом и что-то сосредоточенно записывает в амбарную книгу. Дверь распахивается и входит дородная женщина в таком же белом халате: «Пошли быстрее, там Панин умер!»
-Да знаю я, - отнекивается Она – мне по смене передавали. Да и некролог уже напечатали. Я читала.
-Пошли, пошли, посмотришь, - уговаривает посетительница Ее сна.
-Отстань, мне некогда, - сквозит досада, - С каких это пор покойники стали любопытным зрелищем?
Знакомая настаивает, чуть не волоком вытаскивает и ведет Ее за собой. Они появляются в той же каморке, как и прежде. Только вместо письменного стола стоит кушетка, на ней – молодой парень, даже скорее мальчик в бурых трупных пятнах. Она в удивлении всплескивает руками: « Да это же не Панин! Панину в обед сто лет. Это Смирнов из тридцать шестой палаты. Как жалко! Совсем еще юнец. Тихий был такой, спокойный, все время улыбался». Подходит к нему и кладет ладони на лоб и затылок, пытаясь возродить покойника. С помощью прикосновения Она отдает ему тепло и силу. Склоняясь в скорбной позе, Она очень желает оживить мальчишку.
Внезапно глаза Смирнова распахиваются. Но взгляд не тот, не живой, - одеревеневший, с едва различимыми точками зрачков пугает Ее: «Что же я наделала! Нельзя прикасаться к мертвым! Я сделала из него зомби».
Замороженное выражение глаз заставляет пятиться прочь отсюда. Медленно, как во сне, Она пробирается по больничным коридорам, нескончаемым лестницам, а негнушающиеся твердые ноги ожившего трупа неотступно следуют по ее маршруту. Кошмарная погоня затягивается на длительное время. Приходиться ползать на трибуне стадиона между ног зрителей, прятаться за широкими стволами деревьев, пробираться сквозь густые заросли колючих кустов.
Она попадает в помещении, напоминающее ангар. Здесь полумрак, но спокойно и красиво: вьющиеся растения стелются по стенам, под ногами чистая земля. Наряженные в легкие хитоны девушки и юноши собрались возле фонтана, служащего единственным источником света, читают стихи, музицируют на черном рояле. Нутром, угадывая какое-то родство с ними, Она просит о помощи, объяснив происходящее: «Вы должны знать, как от него избавиться. У вас должны быть старинные рукописи, которыми вы руководствуетесь». Появляется огромный фолиант, - листы пожелтевшие, кончики потрепанные. Пока ищут главу про вампиров и зомби, лихорадочно переворачивая неповоротливые страницы, по ангару, разгоняя молодежь, мечется осатаневший Смирнов. Ему удается прокусить шею одной из зазевавшихся. Девушка на глазах преображается, уподобляется укусившему. Теперь они вдвоем помышляют о свежей крови.
Наконец прочитана искомая глава. Избавление от напасти элементарно: надо просто полить живые трупы водой из фонтана. Сказано - сделано. Облитые зомби набухают коричневой рыхлой корочкой, трескаются изломанными линиями, оставляя в центре взрыва целых и невредимых Смирнова до смерти и девушку до укуса. Освобожденные от злых чар удивленно осматривают окружающих и смущенно улыбаются. Она слишком любопытна. Во время чудесного превращения подошла недопустимо близко к разрывающимся оболочкам. Кусочки горячей коричневой массы попадают Ей на руку и щеку. Потирая обожженные места, Она понимает, что в сердце закипает неведомая злая сила. Сила бродит по току крови, будоража и пьяня. Окрыляясь упоительным восторгом всемогущества, Она умоляет новых друзей позволить ей побыть немножечко ведьмой: « Вам ведь известен способ обратного перерождения. Не беда, если я немного понаслаждаюсь внутренним бесом».
Неистово радостное чувство гонит ее на шоссе. Уже ночь. Здоровый грузовой фургон разрезает мглу светом увеличивающихся фар. Она плавно поднимает изящную руку, голосует. Скрип тормозов. Из боковых окон кабины выпихиваются три лохматых кочана голов. Она манит притормозивших мужиков за собой, кокетливо-вихляющей походкой без видимых усилий поднимается на холм, сбрасывает одежду. Холм украшается женской фарфоровой статуэткой со светлыми развевающимися волосами и зелеными глазами, горящими веселым азартом. Мужики облепляют непокоряющуюся возвышенность, пробуксовывают в обманчивой почве и пускают пенящиеся слюни на подбородки. А новоявленная ведьма мечтает об их душераздирающем ужасе. В своих мечтах Она обнимает удачливого скалолаза и, вместо обычного соприкосновения, насквозь пронзает подгнившее тело, наслаждаясь видом кричащего и свалившегося в корчах несчастного везунчика. Она ослепительно прекрасна в злодейском облике, но Он не может Ей позволить ей питаться отравленной кровью. Он кладет руку на хрупкое фарфоровое плечо. Не оглядываясь, Она с размаху впивается в нее острыми ногтями и, не получив ожидаемого эффекта, оборачивается, смотрит прямо в Его лицо. Впервые, Они встречаются в такой непосредственной вблизи. Она не узнает Его: «Вы от наших? Уже пора?»
Он накидывает на разгоряченную статуэтку светлый хитон, и Она оказывается в ярко освещенном просторном холле. Высокие многочисленные двери по обе стороны помещения скрывают неизведанные комнаты. Новые многочисленные знакомые из ангара в ожидании чьего-то появления по-детски развлекаются: водят хороводы, играют в жмурки. Она принимает участие в играх, растворяясь во всеобщей беззаботности. Он знает, кого ждут собравшиеся, потому старается напомнить о себе, - со спины подходит к девушке с завязанными глазами, обхватывает повязку с боков. Девушка водит в игре, оттого не пугается, смеясь, отгадывает шутника. Она стоит напротив, широко распахивает глаза в немом вопросе, узнав Его по спущенной складке в уголке рта. Когда Он уводит захваченную девушку в ближайшую потаенную комнату, Она не выдерживает, из любопытства заглядывает в запретную дверь. Внутри темно. В центре комнаты прямо на полу сидит Он и без слов, одним взглядом пытается сказать самое главное. Она ничего не понимает, смотрит вопросительно, даже укоризненно, не шелохнется. Ее зовут, окликают.
Прикрыв дверь, Она присоединяется к юным слушателям. Перед внимательной аудиторией человекоподобная женщина огромного роста. Лица не видно, оно размыто, очертания тела улавливаются под ниспадающим белым балахоном. Голос сильный, властный, хорошо поставленный. Из собравшихся никто, кроме Него, не знает, что речь держит подручная Старика. Речь гласит об избранности находящихся здесь юношей и девушек. Избранные, хоть и лучше, но достигли только второй стадии развития. Для обладания высшими знаниями им необходимо отправиться на обучение в галактическую инстанцию, чтобы развить сознание до девятого уровня. После окончательного созревания они все вернутся на Землю в качестве созидателей и миссионеров. После убедительного разъяснения избранные молодые люди, не торопясь, по очереди по одному покидают планету человечества. Их легкие тела взлетают в межзвездное пространство и стремительно, кружась, уменьшаются, исчезая в бледно-серебристом свете космической станции Старика.
Когда Она подступает к вратам выхода с Земли, Он мысленно умоляет Ее вернуться, не стремиться в неизведанное. Почувствовав импульсы, Она начинает колебаться в своей решимости: «Можно вопрос?» «Да, конечно» - посланница Старика участливо склонилась над избранницей. «А что будет, если я останусь?» - Она силилась, но не смогла рассмотреть черты лица собеседницы. Ответ незамедлительный: « В таком случае девятую стадию развития тебе, если и удастся достичь, то только ценой невероятных больших усилий: много боли, крови, пота. Мало кто смог одолеть этот тяжкий земной путь. Не раздумывай, это почти невозможно». Его усилия не прошли даром, Она вспомнила: « А Он? Кто Он? Что Он делает на Земле? Почему Он остается?» Посланница попыталась отмахнуться от вопроса: « Он? Он находится на шестом этапе развития. Не обращай на Него внимания, лети». Она хочет спросить еще что-то, уже раскрывает рот, но внутри сознания зарождается и прорастает недоверие, отливая темной зеленью в глазах. Небожительница ощущает порожденное чувство, разворачивает недоверчивую и отправляет обратно в реальный мир.
Она не просыпается, Она очнется в своей постели с пережитыми яркими чувственными восприятиями и неразрешимыми противоречивыми вопросами. Как знать, возможно, Она все-таки посвятит свою жизнь поиску Его. Его, единственного и неповторимого. Пусть даже не ради любви, а ради интереса. Именно этого Он от Нее добивался. Думай, моя избранница, ищи пути. Не важно, бог я для тебя или дьявол, все равно. Между нами тоненькая ниточка связи, а это главное. Нить, сотканная из мироощущений, прочней и выше любви. До нашей встречи всего четыре ступени. Не медли. Я всегда жду тебя. Я верю, ты узнаешь меня в любом обличье.
Серо-мертвенное перебинтованное, утыканное трубочками и присосками тело Бориса валялось на жестких белых простынях в небольшой больничной палате. Присевший рядом на постель нарколог отчаянно колотил послеоперационного больного по щекам: «Боря, Боря, очнись! Ну, хоть капельку жизни!» у мониторов медприборов с недоуменным видом стоял хирург необычайно маленького роста. Хирург Степашин относился к той породе людей, у которых с детства гормоны роста мутировали в антитела, противодействующие злому началу. Ужасно терпимый, всегда спокойный, он дотошно рос в профессиональном отношении, не уделяя должного внимания карьеризму. Пока коллеги усиленно пихались локтями, захватывая ступеньку за ступенькой на служебном поприще, Степашин углубленно анализировал истоки, развитие и способы излечения заболеваний. Все случаи практики раскладывались им по определенным показателям, из которых выводились заключения. Больной Трофимов не укладывался ни в одну из ниш: ускоренная регенерация тканей, молниеносное восстановление темпа дыхания и сердцебиения. Тело на глазах возобновило полнокровную жизнь. Одна беда – сознание отсутствовало, никаких признаков реагирования. Если предположить, что больной сумасшедший, то подобное скорое заживление ран вполне допустимо. Но каким образом можно потерять рассудок под воздействием наркоза и скальпеля?
Он появился в Трофимове, когда отчаявшийся, выбившийся из сил нарколог стирал трудовой пот со лба. Веки вздрогнули, и осмысленный взгляд карих глаз без тени сонливости устремился на изумленных врачей. « Как самочувствие, какие жалобы?» - первым очнулся хирург. «Все отлично. Можно я встану?» - Борис приподнялся, опираясь на левую руку. Мужчины переглянулись. Степашин неуверенно протянул: «Желательно. А какое сегодня число?» Чудодейственно выздоравливающий больной растянул складку у губ: «Двадцатое июля». « Действительно, двадцатое июля, – маленький хирург ловко убрал присоски и прозрачные трубочки, аккуратно сложил их, - А у Вас посетитель. Всю ночь дожидается. Можете принять. Да. Смотрите, только недолго. Через полчаса обход. Главному это не понравится».
Место врачей на койке раненого занял осунувшийся Травкин с воспаленными глазами и довольно вместимым пакетом с фруктами. Фрукты на фоне раннего визитера выделялись яркими сочными оранжево-красно-желтыми цветами.
-Господи! Господи, прости меня! Я не хотел, так получилось. Я как во сне. Я думал, что все будет как на учениях. Что на меня нашло! – зеленый капитан находился в лидеров среди заговорщиков.
-Прекрати, не надо так убиваться. Разве не видишь: все прекрасно. Ты меня слегка задел, делов-то. Лучше о себе позаботься. Куратор не упустит случая навешать на тебя всех собак. Иди, выспись. Считай, что я тебе приказываю. Давай, дружище, до встречи – последние слова прозвучали не так уверенно, тихо. Травкин потоптался еще немного, чтоб убедиться в правоте слов Трофимова и, заметно успокоившись, освободил место опрятной толстенькой медсестре.
Юная сестричка сухо, без улыбки, по-деловитому предложила больному обнажить ягодицы. Борис хотел отказаться, но благоразумно решил, что девушка истолкует отказ по-своему, - решит, что мужчина стесняется. Начнется никому не нужная перебранка, а то еще хуже. Когда лекарство через острую иглу вступило в свои права, сестричка исчезла, отбивая торопливую дрожь каблуками. Поражает женская самоотверженность: мало того, что весь день крутится, так еще и на высоких каблуках. Красота требует жертв? Или жертвуют только красотой? Трофимов встал, подошел к окну. Серо-голубая занавеска от порыва сквозняка парусообразно вырвалась наружу. В распахнутую дверь ступила делегация в темно-голубых костюмах с висящими на шеях марлевыми повязками. Возглавлял процессию заведующий хирургического отделения, коренастый мужчина с серебристо-седой головой и сильными волосатыми руками. «Непорядок», - хмуро пробурчал главный хирург. Борис сам понимал, что при появлении. Врача больному полагается занимать горизонтальную позицию. Извинился за поведение, прилег обратно. Причина недовольства представляла неприкасаемые органы, потому отголоски неприятного ощущения достались члену свиты. Хмурясь, как затянутое тучами небо, главный читал историю болезни Трофимова и бубнил Степашку: « Не может быть. Что за записи. Все переврали». Потихоньку
туча ушла за горизонт, и голос приобрел доброжелательный тон: « Ну что, голубчик, какие жалобы? Нет? Отлично. Пульс прекрасный. Да вас, батюшка, можно подстреливать и подстреливать: феноменальная живучесть».
Гулкие шаги делегации стихли в коридоре, но вместо диетического больничного завтрака в палату подали потревоженную Капочку с пузатыми баулами снеди. Жена за последние дни, богатые отрицательно заряженными перенапряжениями, заметно поправилась. Припухшие щеки, веки, губы как нельзя к месту сложились в маску сострадания. Но выражать сочувствие к мужу не требовалось, потому Капочка сразу перешла к изложению событий по порядку, то есть к изложению собственных треволнений.
Событие номер один: на работу к супруге, прямо в руководящие апартаменты явился добрый товарищ из конторы Бориса. Капочка по жизни шла с девизом: «Ни в чем себе не отказывать. В уме тоже». Благодаря жизнеспособному лозунгу, она сразу смекнула, что почем, и чем пахнет внезапная командировка мужа. Представительный визитер хотел взять ее голыми руками, запутывая туманными вопросами. Хе-хе. А ну-ка обхвати-ка! Ответы нашлись легко и быстро: «Ничего не знаю. Ничего не подозреваю. Ничего особенного за последнее время не происходило». Из неприятного визита Капочка даже извлекла пользу: намекнула непрошенным гостям, что хозяина, по всей вероятности, призвали к ответу за связь с иностранцами. Что все-таки следует, по ее мнению, новогерманцам приобрести свою зубную пасту, - в камере для допросов такие излишества не применяют.
Событие второе: исчезли из квартиры давно никем не званые гости, прихватив на дорогу то, да се, пятое, десятое. Хотя по себестоимости они уложились в четырех суточное пребывание, но Капочка довольна: здоровье дороже. Никаких железных нервов не хватило бы выслушивать четыре раза подряд скрупулезный сравнительный анализ ценников отечественных с зарубежными, сетования на негостеприимность бывших знакомых Софочки, гомон одичалых в дележке германских детей и занудное умничанье тощего прихлебателя немецкого кафе.
Событие третье, замалчиваемое: личного альфонсика перекупила конкурирующая фирма – заведующая базарных отношений. Капочка и раньше подозревала, что рыночная царица любили ее обсчитывать и обвешивать, но не заостряла внимания, списывала на профессионализм. На этот раз базарница ударила ниже пояса. Ничего, еще не вечер, Капочка устроит воровке харакири.
Событие четвертое, последнее и самое трагичное: трон под Капочкой пошатнулся и дал первые трещинки. Девиз: «Какие бы катастрофы не сотрясали мир, не упускай штурвала управляемого корабля», - упущенный из виду на тревожное время, наказал за забывчивость. Резкое изменение поведения Глафиры Николаевны предзнаменовало наличие тени на корабле, - ни с того, ни с сего заместительница не посмела бы окрыситься на начальницу, позволить себе непочтительность. Капочка незамедлительно принялась выискивать пробоину. Нашла. Причина, тихая серая мышка сидела смирно в углу бухгалтерии. Виновница аварии сложила в сальдо плотную колонку кредита за вычетом сухонького дебета и отправила документ наверх без начальственного одобрения, прикрывшись его отсутствием на рабочем троне. Дурость ли, подлость ли сгубила экономистку, теперь уже все равно: быстрая на расправу Капочка выставила ретивую счетоводку за дверь кормиться на вольных хлебах. Выговорившись, супруга поспешила по делам, наскоро поцеловав мужа в лоб. Железная леди уверенно ринулась в ратный бой за завоеванное место в жизни. Никто еще не мог устоять против напора ее самозащитного нападения.
Покой больному только снился: как колесница, стуча спицами каблуков, у постели больного закружила медсестрица: «Руку, пожалуйста». В водовороте ее движений мелькали бутылочки с желтоватой жидкостью, мешочек с кровью, ватные шарики, - следить за ней было одно удовольствие. После прокола вены сотрудница больницы все-таки расслабилась, присела на краешек стула и оправдываться:
-Я бы ушла до окончания процедуры, но чужая кровь коварна. Надо проверить реакцию организма: не дай бог, случится отторжение.
- У нас прекрасный доктор, не правда ли?- капельки вишневой жидкости нехотя сползают вниз.
-Такая прекрасная погода, а Вам приходится лежать в постели, - капельки ускоряют свой бег.
-Правду говорят, что Вы обезвредили банду убийц и насильников? – при общении начинает проясняться миловидность девушки: светлое овальное лицо с мелкими крупинками веснушек, припухлый курносый нос. А глаза… Глаза у нее были изумрудно зелеными! У Бориса перехватило дыхание.
- да, правда. Только банда была самогонщиков. Меня ранило при взрыве самогонного аппарата. Два старых алкоголика пытались добить меня змеевиком, но я мужественно отбивался до прихода наших. Враги обещали вернуться и доделать свое грязное дело. Вы ведь не допустите? Одна надежда на Вас.
-Откуда Вы узнали, что я ярая защитница старых ловеласов? – смех еще больше украшал девушку. Трофимов понимал, что вышло пошло, но остановиться не мог: надежда вспыхнула несбыточной мечтой и помутила разум. Как будто бы смутившись, он продолжил:
- Я не старый, я мудрый. А от бывшего ловеласа во мне осталось лишь больное разбитое сердце. Вы обязаны заботиться о моем душевном благополучии.
-Сейчас позабочусь, - медсестра перешла на сухой тон, - Вам вредно со мной разговаривать. Вы перевозбуждаетесь от пустых слов.
Девушка сменила выжатый мешочек из-под крови на бутылочку с желтоватым содержимым и удалилась из палаты, неизменно отчеканивая шаг.
Очень похожа на Нее: та же терпеливость, та же нетерпимость, в придачу белый халат. Борис не успел размечтаться, - наперекор писаным инструкциям на прием к больному ворвался Петр Гринчук. С утра или еще со вчерашнего вечера находясь в теплых объятиях зеленого змия, разгоряченный родственник стукнул об пол увесистой спортивной сумкой. От скорого приземления сумка звякнула, - увесистые бутылки внутри раздраженно потолкались между собой.
- Ты чего развалился? – громогласный рев Петра нарушил спокойствие во всем хирургическом отделении, - Тебя, что как малого дитятю с бутылочки кормят? Наш российский мужик выздоравливает только от водки. Пей на здоровье, пока не умер!
Тумбочка в палате Бориса не справлялась с принесенными дарами, потому Гринчук расторопно расставлял свои пол-литровые приношения на подоконнике, по ходу дела не прерывая начатый разговор. Трофимов, с тоской поглядывая на размеренно капающее лекарство, приготовился к долгой задушевной беседе об угнетающей неразрешимой проблеме шумного визитера.
Действительно, тема погоды вскоре перепрыгнула на обсуждение неурядиц Гринчука. Пробка ловким щелчком слетела с головы одной из презентованной бутылок, прозрачная пахучая жидкость забулькала в больничный граненый стакан:
-Помнишь ту девчонку с бутылкой меж ног? Ну, да четыре насильника. Кстати, - трое из них лежат под охраной неподалеку от тебя. Я это дело раскрыл, понимаешь, а Саныч возьми да и оттяпай его у меня. Перед начальством выкаблучивается: в его, говорит, дежурство парней брали, значит, заслуга его. Я его, гада ползучего, прижал, а он выворачивается: мол, ты и так в опале, к тому ж твои ребята переборщили при задержании. Даже и не знаю, как быть.
По призыву последних капель из бутылочки Трофимова явилась строгая медсестричка, установила вторую.
-Выпить не желаете? – у Петра всегда был армейский подход к женскому полу. В ответ – стук дверью и отзвук каблуков.
- Да, ты брат, барином здесь устроился, - Гринчук махом закинул ледяное горячительное в луженую глотку, - Все услуги для тебя, как полагается. Мне бы твои проблемы. С Санычем, понимаешь, разобраться надо, а не неудобно как-то. Я раньше внимания не обращал. Ну, придет к нам в гости, обязательно жене небольшой презентик притащит. Гляжу, понимаешь, - норовит на кухню сбежать из-за стола и там возле моей крали хиханьки-хаханьки разводит. А баба-дура хитреца приваживает, - угощает. Вспомнит о нем – не нахвалится. Начала, понимаешь, Саныча в пример мне ставить. Да, если я по его стопам пойду, у меня все рыло в пуху от подушек с постелей начальства будет. Ты не выпьешь? А я еще по маленькой.
От добавочной порции Петру стало совсем тоскливо: и друг у него не тот, и жена не та, и работа – да ну ее, грязную!
-Грязная работа требует чистых рук, - Трофимов уставился в потолок, разглядывая там собеседника.
-Вот и я говорю, надо с Санычем разобраться, - обращался Петр к стакану.
- Всегда делай то, что нравится делать, - это основной закон душевного здоровья. Если возникла необходимость делать нежеланное дело, - делай, только очень быстро. Хочется тебе избавиться от тягостной дружеской привязанности – избавляйся. Не желаешь заниматься выяснением отношений – разорви приятельские отношения разом, - Борис опять беседовал с потолком.
Биологические часы зеленоглазой опять прозвенели с предпоследней каплей лекарства. Морща носик в сторону от Гринчука, медсестра освободила больного от процедурной канители. Можно было встать и пожать на прощание родственную руку. Не стоило надеяться, что Петр отправился на свою грязную работу: ладони его были не чистые, а потные от хмеля.
Трофимов выглянул в пустынный коридор: послеобеденный час разогнал всю больничную братию по лежачим местам. В дальнем конце, сидя на жестком табурете и опираясь остриженным затылком о стену, полудремал невысокий милиционер в белом халате и форменной фуражке с околышком. Вот оно, новое убежище мальчиков-ежиков из бара. Борис тихо, стараясь не шлепать утконосыми больничными тапочками, подобрался к охраняемой палате. Дежурный вскинулся, спросонья потянул руку к кобуре, но, признав в Трофимове должностное лицо, панибрата Гринчука, отрапортовал по-уставному: «За время дежурства никаких происшествий!» Не спрашивая разрешения, чтобы не получить отказа, Борис решительно шагнул в каморку узников. Спертый, насыщенный лекарственными запахами воздух пахнул из полутьмы. Предусмотрительно заколоченное окно и ремни, стянутые на конечностях ребят, предостерегали преступников от дальнейших неразумных поступков. Капитана в темницу подталкивал интерес не к парням с увечьями от благородных порывов гнева, а к неудачливому самоубийце. Последний легко определялся по перебинтованным запястьям. Е смотря на принятые транквилизаторы, охраняемой троице не спалось. Три пары испуганно-расширенных глаз устремились на вошедшего. В этих глазах кроме обреченности дрожала искорка надежды на волшебное избавление. Искомый убийца оказался самым тщедушным и бледным. « Что ты чувствуешь? – Борис старался говорить нейтральным тоном, чтобы окончательно не напугать пацана и не разжигать напрасно мигающую искорку. «Мы ничего не сделали, это не мы! Мы здесь совершенно ни при чем! Она сама…» - голос с соседней кровати разрывался до хрипоты. « Я не Вас спрашиваю, попрошу помолчать» - для исчезновения посторонних звуков не надо было и оборачиваться. Воцарилась тишина. Пришлось повторить вопрос. «Ничего не чувствую, - голос звучал настолько слабо, насколько болезненно выглядел сам парень, - Мне кажется, что внутри меня все умерло, я мертвый». Разговорчивый сосед забился в истерике: « Мы уже покойники! Нам теперь все равно не жить! Режьте нас прямо здесь!» Нецензурная истеричность нервного преступника выражалась в три этажа. Перед уходом Трофимов поглубже заглянул в зрачки самоубийце, стараясь на дне их отыскать мучительный вопрос: «Почему?» От нечеловеческого взгляда у парня кожа покрылась мурашками, и сердце на несколько секунд встало. Тишина усилилась. Наконец капитан задумчиво развернулся и покинул обреченных.
В родной тридцать шестой палате его уже поджидали. Скромно притупившись на краешек стула, больного высиживала Людмила собственной персоной. Вот уж действительно, стойкую выдержку ей не занимать. Трофимов не удивился: «яду прихватили?» для начала потупившись, самоуверенная гостья произнесла заготовленную речь:
-Зря, Вы так. Я как узнала, что произошло, сама в милицию пришла. Я Круглова жалела очень. После смерти Ниночки старалась поддержать его, чем возможно. Кто мог подумать! Такой всегда тихий, добрый, жену обожал. Я его в скверике встретила, разговорились. А он… Как вспомню, до сих пор в дрожь бросает. В милиции мне про Вас рассказали. Беда, какая! Говорят, после выздоровления Вы будете дело вести. Пока там меня к какому-то Поносенко направили. Хороший человек. Я сюда зачем пришла. Я пришла заверить Вас, что всегда рада помочь следствию, что…
Прервав домашнюю заготовку на полуслове, Борис предложил гостье отведать в небольшом количестве подарок Гринчука. За знакомство. За дальнейшее, так сказать, сотрудничество. По мере возможности проявил галантность: разложил на казенной тарелке фрукты, наполнил треть немытого стакана водкой, элегантно, насколько это возможно в мятой пижаме, склонился в полунаклоне: « Прошу». Людмила расслабилась. Почему бы и нет? Деликатный Трофимов бросил взор на вид из окна:
-Как там девочки?
-Девочки? – дама с трудом переключалась со своего.
-Я говорю о девочках Кругловой, - взор все там же.
-А-а-а. С ними полный порядок. Они у бабушки, - для Людмилы это самый пустяковый вопрос.
-Без мамы им хорошо?- слово «мама» выделено ударением.
-Я не говорила, что им у бабушки лучше. Я не это имела в виду. Жизнь у всех сейчас такая тяжелая. Я понимаю, я сама сирота. Бедные дети. Надо бы их навестить, все некогда, - гостья прикрыла рот яблоком.
-конечно, все свободное время Вы посвящали отцу сироток, - Борис постарался повысить тон до непререкаемости.
-Этим бабкам только бы посплетничать. Неужели ваша организация может полагаться на показания выживших из ума старух? – зубки у дамы оказались мелкими, острыми и рассеянными.
-Поверить Вам? Вы, уважаемая, сами во что верите? – капитан развернул темные зрачки на собеседницу.
-Я крещенная, - короткопалая ладонь с обгрызенными ногтями прижалась к нательному крестику, но взор приложился к пустому стакану.
-Пожалуйста, не стесняйтесь, - обходительный мужчина вновь наполнил опустевшую емкость, Чтите заповеди, значит. Как там звучит? Не желай дома ближнего твоего, не желай жены ближнего твоего, не раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что есть у ближнего твоего.
Стакан замер на полдороге:
-Чего это я возжелала? Да Нинка голь перекатная, позавидовать нечему. Гнула из себя цацу! – Людмила быстро захлебнула последние лишние слова. Водка е пошла по намеченному пути, застряла комом в горле.
-Но дружить Вам это не мешало? Не мешало заботиться о безутешном вдовце? Не мешало на похоронах лить слезы по убиенной? – саркастическая улыбка придавала Борису демонически-устрашающее выражение. Гостья притихшим голосом открещивалась от какой-либо причастности к убийству подруги, но глаза не лгали. В глазах холодным блеском светилась ненависть. Людмила поспешила удалиться, воспользовавшись появлением медсестры с градусником.
Трофимов нежно прижал маленькую ручку с градусником к себе, в нотках голоса сквозила признательность: « У Вас такие теплые руки. Теплые руки – теплая душа, чистая совесть». Рука вырвалась без градусника: «Совесть замучила? Совсем больной?» каблучки удалились, оставив Бориса в раздумье.
Женщины. Мужчины веками борются за право называться воином, но где им сравниться с женщиной. Женщин не занимают грубые баталии. Кинжал, пистолет и яд они используют лишь в крайних случаях. Их оружие – сами воины. Изумительно изящными полудвижениями они организуют кровавые битвы и великие подвиги, используя неисчислимый арсенал средств. Мужчины изо всех сил сопротивляются незримому натиску, навешивая ярлык глупости на женщину, потому остаются в дураках. С природой не поспоришь: только женщина позволяет мужчине появиться на свет. Под покровом навязанной слабости она уязвима, благодаря чему достигает цели с наименьшими потерями. Цель у них общечеловеческая – самоутверждение, признание их личности, неповторимой красоты. А вот арсенал… К примеру, Людмила использует заведомо слабых мужчин, чтобы зримо ощущать свою высоту. Непримиримая медсестра, судя по разборчивости, ставку делает на сильного. В итоге по закону логики тот, кто остается на месте, стремительно падает в пропасть; а тот, кто стремится к высотам твердо стоит на ногах.
Людмила, скорее всего, избежит наказания в общепринятом порядке: ни суда, ни тюрьмы ей не видать. Но смертельное начало уже разрушило сознание, душа прогнила, подтачивая организм рядом противоречий. Вся последующая жизнь для нее – адское ожидание наказания, шорохи по ночам, кошмарные видения во сне и наяву. Пройдет мучительное время затаиван6ия, память потускнеет, сотрет и перевернет происшедшее преступление против совести; тело потемнеет, скрючится и ослабнет. Вот тогда, в самый неожиданный момент судьба столкнет старую каргу Людмилу Фоминичну с сестрами Кругловами, красавицами-близняшками, молодыми девушками, полными сил. Обязательно столкнет. Затянутая язва вскроется, и накопившийся гной хлынет наружу. Еще неизвестно, что страшнее: получить общественное порицание и наказание или обречь себя на губительную тайну.
Незаконченный полет мыслей оборвала Капитолина, заботливо обеспечив мужу сытный семейный вечер. Заглянул в покои больному и преуспевающий друг Вадик. Шумной толпой нагрянули старые товарищи из конторы госбезопасности. Смеркалось. Предположения сбывались. Полковник Красный не соизволил навестить больного. Рука, подписавшая приговор, не поднимается для дружеских рукопожатий. По крайней мере, у того, в ком еще не умер человек. Борис без лишних отнекиваний отправил Капочку потчевать домой. Выключив свет, он замер одинокой выжидательной фигурой на фоне распахнутого окна.
Холодный предночной ветер гнул верхушки деревьев, срывая первые листья, еще зеленые, но уже слабые. Без лишнего урчания во двор больничного корпуса вкатился приземистый черный фургон с потухшими фарами. Дверцы приоткрылись, на землю бочком выпихнулись люди в черных гражданских костюмах. Острым зрением в одном из пришельцев Трофимов определил долгожданного Апанасенко. Вот и все. Последний раз усмешка соскользнула вниз. Он вернулся к кровати, разделся и улегся вдоль. Перед выходом из тела сверхтончайшей энергетической пленкой Он укрыл полушария мозга и шишковидную железу, предоставив организму право пользования только примитивными нервными волокнами по своему усмотрению. Полюбовавшись работой со стороны, все-таки передумал и запрограммировал поведенческую реакцию на свой манер.
Черные ребята долго не шли, собирались с мужеством. В дверь ворвались стремительно, но не шумно. А там…
В ярко освещенной палате на истерзанных простынях сидел голый Трофимов и разминал свежеиспражненную кучу переработанного удовольствия. Запах дерьма пригасил пыл нападающих. За секунду отвратительного замешательства они успели заметить пугающе пустые глаза деградировавшего алкоголика, блуждающего по ухмыляющемуся лицу. Этого промедления хватило осужденному для начала оборонительного наступления. Липкие ошметки фекалий разлетелись, взрываясь новой волной пахучести на оторопелых и отутюженных форменных одеждах. Полет самопроизводного оружия озвучивался сумасшедшим смехом. Сорвавшись на визг, Апанасенко сумел переломить ход событий: бравые ребята неимоверными усилиями скрутили буйного больного. Борис от души глумился над исполнительными товарищами: « Ребята, мать вашу! Замарали честь мундира! Не воротите носы, дышите глубже, вдыхайте запах вашей жизни!» рябой исполнитель попытался заглушить рев ладонью, за что поплатился укушенной рваной раной. В ход пустили полотенце. Правда, до этого мелкий капитан успел отправить меткий плевок прямо в правый моргавший глаз белой вороне. Пантелей на взводе, дрожа в растерянности от нестандартной ситуации, вынул из прозрачной коробки шприц с темно-серой жидкостью. Шприц двоился от пляски в скрюченных пальцах, приближаясь к осужденной шее. Трофимов умудрился лягнуть старого коллегу коленкой в пах. Раздался зажатый «О-ох», шприц вылетел в воздушное пространство, спикировал на подоконник и воткнулся во что-то мягкое. На танец прыгающего Апанасенко отозвались гулкие шаги в коридоре. Заняв неслышную позицию на четыре точки опоры, перекошенным в страдании лицом Пантелей кивнул своим молодчикам на дверь. Укушенный рябой выключил свет, припер спиной дверь. Случайные шаги минут пятнадцать держали командира карательного отряда на четвереньках. Излучая ненависть, Апанасенко встал на задние конечности и вцепился передними в горло противника. С первой попытки ничего не получилось: полотенце защищало капитана от несправедливой расправы. Но вскоре возня и ругань на полу тридцать шестой палаты прекратилась. Распятый навалившейся массой исполнителей, Борис в ответ на казнь прохрипел, выпучил глаза и высунул сине-малиновый язык.
Замазанная команда карателей весь остаток темной ночи трудилась на благо Отечества: заметала трудноотмываемые следы тайной операции. В это время Он находился за несколько сотен миль от злополучного города.
Высоко в горах, на излюбленном белоснежном пике, труднодоступном для человеческих созданий, обдуваясь свободными ветрами. Он вел нескончаемый воображаемый спор со Стариком. Старик всегда начинал первым:
-Поздравляю с очередной неудачей.
-Спасибо. Отрицательный результат – тоже результат, при том результат поучительный.
-Сколько раз они убьют тебя, прежде чем ты вернешься обратно ученым?
-Если глупость мое второе имя, то почему ты не рад, что я вместе с ними?
-Людям сладостно прозябать на Земле. Оставь их в покое, не буди в этих жалких созданиях первородного чванства, это бесполезно. В них слишком много от рабов. Смертельное начало им ближе и родней.
- Но рабам присуще возмужание.
-Эту сущность они предпочитают проявлять на трибунах стадионов, в концертных залах, на семейных сценах. Их тяга к саморазрушению настолько велика, что им мало себя: мертвые тянут за собой живых.
-Но в сопротивлении смерти они мужают.
-Мужают или умирают? Даже ты, при всех своих знаниях не можешь удержаться в шкуре человека. Это смешно, что дольше всего ты продержался в их образе, исполняя роль шута при дворе.
-Не лукавь. Говоришь о равной значимости людей, одновременно осмеивая паяца. Мне незачем держаться за бренную оболочку, я уже выше ее. Я хочу, чтобы они это поняли и научились летать.
-Они никогда не поймут твоих слов. Твои речи порождают новые заблуждения не более. После расправы над тобой они обычно лепят из твоей мумии идола, измышления которого перевирают и заставляют молиться на него, размножая слепых верующих.
-Слепым можно вернуть зрение.
-Ни в коем случае! Прозревший слепой самый яростный истребитель целителя.
-Вот видишь, уже три составляющие могут появляться в прозревшем: видение, чувство и жажда действий. Остальные составляющие вызреют при окончательном озарении.
-Хорошо, возмужают они до твоего развития, а дальше? Будут также скитаться из тела в тело, гонимые толпой? Комедия: кучка одухотворенных скрывается в горах, против них выставляют мировые военно-воздушные силы со специальными психогенными локаторами. В тебе еще слишком много от человека – ты любишь самообманываться.
-Зато в тебе ни капли человека. Ты обманом уводишь их с Земли в космические дебри. В твоих инстанциях высшие знания они получают в угоду тебе. Они остаются рабами, только уже твоими рабами. Ощущая это, они тоскуют по Земле обетованной, в другом обличье на планетах-тарелках они устремляются обратно. Но таких земляне тем более не потерпят. Потому я их учу рабству, обращенному на свое Я. Я хочу, чтобы они исполняли собственные приказы и приказывали себе исполняемое. Я хочу, чтобы разум поселился и здесь, на планете, где им жаждется осуществляться. Ты же их расселил в корыстных целях: помаются, помаются и повиновенно вернут тебе душу в услужение.
-Хорошо, что еще тебе не хочется вручить высшие знания в их безумные руки, вложить высший механизм в их неумелые головы. Хотя признайся, Она вызывала у тебя подобные желания?
- Подобных желаний нет.
-Ты слишком поторопился с ответом. Значит, ты слишком устал от поражений, раз тебя тянет к женщине. А если Ее не существует как таковой? Ты так трепетно мечтаешь о Ней, что сам себя водишь за нос. Она – твой образ в женском виде и, ты сам за собой, как волк за хвостом, кружишь в неисполнимом желании.
-Не надо о Ней в таком тоне. Я ничего не забыл, я все помню, чему ты учил. Это ты в своей заоблачной недосягаемости запамятовал, что стремления, в конце концов, всегда вознаграждаются, потому, как тебе некуда стремиться.
-Ладно, оставим личное, тебе решать. Не желаешь знать, чем закончилась твоя последняя экспедиция к людям?
-Тогда послушай. Посеянные за тобой зерна ни в ком не проросли. Гринчук, кляня судьбу, решать проблемы не предпочитает. Поэт Кривцов по-прежнему лелеет жалость к себе. Бабушкиного Стасика вместе с его отрешенностью без определенности уже съели акулы грязнобизнеса. Верзила Василий, которому ты подарил печень, с тем же успехом проживает почки и сердце. Единственный человек, которому твои откровения проникли в душу, сидит одиноко с бутылкой горькой, в который раз прослушивает магнитофонную запись с твоим голосом и льет крокодиловы слезы. Ты догадливый. Да, это генерал Ступин. Он тебе Понтия Пилата не напоминает? История повторяется. Витки ее спирали укорачиваются. А на арене все те же. Брось упрямиться. В споре со мной ты зашел в тупик. Доказывая свою правду, ты раздаешь советы людям, не требуя награды. Ты так гордишься своей памятью, что забыл: к бесплатному человеку относятся как к ворованному, – берут охотно, но не используют, а прячут подальше.
-Это лучше – спрятанные сокровища превращаются в бесценные клады.
-Да, если не портятся и не скисают. К тому же времени для превращения семян в драгоценные плоды осталось мало. Близится время, когда лаборатория по закалке и подготовке воинов уйдет в прошлое истории создания Космического Совершенства. Если к тому времени люди сами не истребят себя, по решению Коллегиального Разума их зафиксируют в одной из ниш фауны.
-Неправда, Коллегиальный Разум никогда не вынесет такого решения. Высшее сознание основывается на неразумности и растет от противного.
-Ты находишься слишком близко с ними, от того все видишь в преувеличенном масштабе. В сравнение с другими созданиями человек ленив в любых проявлениях: чуть-чуть добропорядочности и совсем уж мелкопакостная злоба. Большую пакость они совершают случайно, по глупости, а никак не от сильного чувства. Кто будет сохранять такую мелочь? Разве люди не давят сами тараканов, поселившихся в их доме?
-Ты расселил их в слишком приземистые оболочки, не виновны они в своей малости. Тебя пугает их потенциальная возможность вырваться из оков твоего на то благословения. Воинствующие рабы тебе милее свободных созидателей. Ты держишься за трон всемогущества, ты раб его. Низшее человеческое рабство ты возвел в высочайший сан. Ты сам говорил, что враг вызывать уважение, а не презрение. Дай им время, они воспользуются шансом, предстанут грозными противниками или благосклонными почитателями высшего света. Дай шанс.
-Ты заразился их безумством. Я им шанс - а они опять взорвут планету? Без того Коллегиальный Совет вынес довольно мягкое решение в связи с их прошлым деянием: вечная ссылка и каторжные работы. Твое добровольное изгнание – проявление юношеской пылкости.
Бесконечный спор продолжается во времени и пространстве: он разрешает разногласия с самим собой. Старик слишком мудр, чтоб оспаривать. Старик ждет. Старик ждет, когда его лучший ученик возмужает и оторвется от земного притяжения. Старик ждет, когда Он, накопив опыт, вступит в права Наследия. Старик ждет, когда новый мудрый правитель сам примет выстраданное решение по вопросу земного существования. Старик ждет, когда Он вынесет окончательный приговор людям.
Когда-нибудь Он придет.