С добрым? утром

Он ещё раз повернулся, на сей раз, на бок, укрылся одеялом с головой, постарался замедлить, сделать тягучим и сонным своё дыхание, несколько раз втёрся головой в подушку, находя то самое, магическое место перехода, послышался даже лёгкий шум в ушах (явный признак перехода)! Он загнал яблоки глаз со зрачками, радужками туда, подальше наверх, до ломоты, где-то над веками. Вот-вот сон подхватит его и понесёт в своей колыбели дальше в блаженный отруб, в не день, в неделанье и недуманье…

А потом он проснётся свежим, отдохнувшим, весёлым, наполненным ленивой энергией позднего утра, свободного дня.

День большой! Можно глянуть, например, свежий фильмец, что он взял недели две назад у приятеля. Что-то там про Седого, (Слепого, Косого или Хромого, Волка, Беркута, Шамана, Шумахера, Парикмахера и др.) не важно. Главный герой будет решительно смотреть на фотографию из счастливого, но безвозвратно потерянного «вчера» и клацать затворами, щёлкать застёжками множественных ремней и портупей, пихать и пихать в бездонную спортивную (как бы спортивную) сумку автоматы, ружья, пистолеты, стрелки, звёздочки, арбалеты, эполеты, (нет, стоп, эполеты – это из другого фильма). Вжикать решительными змейками, бесшумно топать здоровенными гавами на толстенной подошве со шнуровкой до самого, до самых, не важно.
 
Последний раз окинув глазами комнату, где он (вырос, был счастлив, любил, был любим, рисовал, таскал варенье из комода, стрелял из рогатки, сидел на горшке, тупо смеялся, подкидывал и иногда ловил каких-то детей, жён и любовниц) решительно выйдет в ночь и кончит этот взвод (полк, дивизию, армию, страну), которые его так огорчили. Последним он замочит генерала и легко раненный в левую руку (в правую нельзя – она стреляет) он найдёт в маленьком сарайчике свою любимую дочку (жену, сестру, любовницу, рогатку, лэптоп) и гордо выйдет с ней (с ним) на самое простреливаемое место, но там уже не стреляют. Какой понт? Всё равно гада-генерала уже пришили, да и конец фильма, чего там…
Но сон не взял его. Спать много и сытно, одним куском, как в юности уже не получалось.

 Он медленно потащился в ванную, там же оказался и туалет. Зачем-то он долго стоял над унитазом, потом увидел кусочек размазанного, не контрастного и не бритого себя в зеркальном шкафчике и понял, что для бритья он стоит неправильно. (А, вот в чём дело)! Пописал. Подошёл к шкафчику правильно. Взгляд его сонно вполз на зубную пасту, но правая рука чуть приподняла кисть и небрежно бросила обратно, вниз. Бриться тоже не хотелось.
В комнате на столе валялся лист с пометками, столбиками цифр и внизу что-то там с минусом, нулями и восклицательными знаками. И того и другого было много. Нет, пожалуй, нулей чуть больше.

Он снова подумал кадрами боевиков с грозными щёлканьми и вжиканьями. Спортом он не занимался, но спортивная сумка была. Правда, из оружия нашёлся лишь хлебный нож с плавной волной пилы и лобзик.
Нет, он не Рембо, не Седой, не геймбой и даже не молодой.

Обратиться что ли к мутным дяденькам, которые «могут помочь»?
Его затошнило. Наверное, виновата первая сигарета.
Что ж, придётся признать очевидное: его кинули. И жертв не будет. Вернее, жертва уже есть. Это он.