Милосердие. Из цикла Ужасные сердца

Ну, не ожидал я от тебя!.. Ты сказал это слово так, будто я не знаю, что оно значит. Милосердие. Ми-ло-сер-ди-е. М-да... Или ты и в самом деле думаешь, что я не испытываю этого чувства? Ни к кому? И не испытываю только потому, что неплохо зарабатываю? Точнее — моя фирма зарабатывает. Но, слава Богу, моя фирма — достаточно честное предприятие. И всего, что я сейчас имею, я добился своей головой, а не с бандитской помощью. Хотя и с этими помоями тоже приходится сталкиваться.

Что ты говоришь? Деньги портят? Ну, не знаю! Если и портят, то не сразу и не всех. Я пока себя испорченным не чувствую... Хотя — все может быть. Со стороны, конечно, виднее.

Кстати, ты выбрал уже, что будешь заказывать? Нет? Ну, тогда я сам выберу. Давай-ка меню.
Эй! Официант! Заказываем.

Что пить будем? Думаю, два по сто коньячку. Какого? Давай «Русь». Да ладно — дорого! Я угощаю. И по два бутерброда... По два с красной икоркой и по два с копченой колбаской. И лимончик. И два кофе натуральных. Черных. Тебе с сахаром? Нет? Фигуру, что-ли, бережешь? А мне с сахаром... Ну, а дальше — посмотрим...

Так о чем это мы? О милосердии... И не просто о милосердии, а о моем милосердии. Я правильно понял?.. Что ты там бормочешь?.. Да нет, правильно... Тебе, наверное, примеры нужны? Тогда слушай.

Мы с женой частенько прогуливаемся по вечерам. Когда не сидим в каком-нибудь клубе. Парка поблизости нет, зато центр города близко. Так что прогуливаемся мы по главным улицам — вдоль магазинов и ресторанов. Витрины красивые, света много, люди мимо торопятся, машины шумят... Отдыхаем, одним словом. Ну и, конечно, глядишь, и в магазинчик завернем, приценимся или даже купим что. А то и в ресторане посидим — время убьем.

И вот мы с женой заприметили у входа в центральный гастроном одну старушку. Да и не старушку уж совсем, а так, пожилую женщину. С виду опрятная, выглядит скромно и, главное, всегда трезвая. Стоит она и, как многие старики нынче в нашей до слез счастливой стране, просит подаяние. У нее, как мы поняли, это место — рабочее. Но просит она пристойно. За рукава не хватает. Денег назойливо не клянчит, а если не дашь, вслед матюки и проклятья не посылает. Словом, не пьянь и не бомжиха. Стоит молча и даже с некоторым достоинством что ли.

Ага! Вот и коньячок... Давай по пятьдесят. За встречу. Давненько не виделись... Ну, хоп!.. Закусывай давай, закусывай. И я тоже... Вот этот, с икоркой, возьму. Люблю ее, проклятую...

Ну так вот! Начали мы с женой при случае подавать бабуленции мелочь, что в карманах завалялась. Месяц или два подавали, а потом как-то раз увидели ее снова и расчувствовались так, что взяли ее под локотоки да и повели в ресторан. Наверное, в сильно жалостливом настроении были. В милосердном, как ты бы сказал.

В общем, решили ее подкормить деликатесами. Ну, и дать ей возможность снова хоть на пару часов человеком себя почувствовать.

И причем в солидный ресторан повели. Швейцар тамошний как ее нищету увидел, так чуть с копыт не слетел от удивления. Да и официант сначала был в легком обалдении. Но никто и вида не подал и слова не сказал. Тем более что мы с женой там не в первый раз были.

Заказали мы, значит, коньячку хорошего... Кажется, «Хеннеси»... Икорки черной. Балычок. Ассорти мясное. Язык по-английски. Соляночку сборную... Кстати, хорошую солянку там делают... Рекомендую... Потом телятину а ля метр-д-отель. Ну, и десерт — кофе и что-то там со взбитыми сливками.

Кстати, о коньячке... Давай по второй. Вот так. За встречу пили... Давай теперь за удачу. Она никогда лишней не бывает...

Хорошо пошло! А мы сейчас это дело еще и лимончиком отполируем.

В общем, сидели мы там, в ресторане, долго и время проводили неплохо. Ну, как — неплохо. Мирно выпивали и закусывали. Да трепались о том о сем. И бабуленция оттаяла малость. Улыбалась, благодарила. Пила и ела с нами наравне. Но тоже пристойно. Закуски в салфетку не заворачивала и за пазуху не совала.

Она даже разговорилась после третьей рюмки. О себе правда, мало рассказывала. А то, что узнали... Да, собственно, ничего особенного. По нынешним паскудным временам — обычная житейская история. Муж помер. Сын живет в другом городе — с копеечной зарплатой, с большой семьей, с тещей и в маленькой квартире.

Кем она там раньше работала — не помню. Какой-то госслужащей что ли... А сейчас на пенсии, которой, понятное дело, ни на что не хватает. На работу таких уже никуда не берут. Вот и попрошайствует.

Сидели мы с женой, сидели, и тут жена мне на ухо и говорит: слушай, говорит, жалко женщину. Надо бы ей с работой помочь. Есть же у наших друзей в клубе место уборщицы. И зарплата неплохая. Может, сделаем доброе дело?

А что, говорю я, почему бы и нет? И обращаюсь к нашей бабуленции. И говорю: так, мол, и так. Есть возможность устроить ее на работу. Хоть уборщицей, но из сил выбиваться не надо. И зарплата, опять же, ничего. И место неплохое. Знаменитости всякие околачиваются. Это ж все-таки не милостыню клянчить с утра до ночи.

Опустила наша нищая голову, помолчала — размышляла, наверное. А потом отчетливо так, чеканя каждое слово, и говорит:

«Пусть такие козлы, как вы, работают. На мой век таких козлов, что накормят и напоят да еще и денег подкинут — хватит. Зачем это мне работать?» — И в тоне ее я с изумлением слышу такую жуткую ненависть, что меня на мгновение даже оторопь взяла.

По трезвому-то у нее такое, может, и не вырвалось бы. А под хмельком — что на уме, то и на языке. Коньячок подвел.

И тут вдруг такая обида во мне забурлила, такое зло меня за душу взяло. Я ведь не кошельки по карманам тырю и государство не обкрадываю. Я вкалываю за своим компьютером как проклятый. Порой без выходных. А то и круглыми сутками. И таким вдруг дерьмом все это милосердие мне показалось, что я развернулся да и въехал бабуленции в рыло. Но только раз въехал. Потому как моя жена тут же на руке у меня повисла — не дала из попрошайки еще одно мясное ассорти сделать.

Впрочем, все кончилось без лишнего шума. В таких заведениях скандалы не приветствуются. Я заплатил за разбитую посуду, что случайно смахнул со стола. Официант дал бабке салфетку, чтобы она сопли с кровью из-под носа подобрала. И мы ушли. Я с женой отдельно. Попрошайка сама по себе. Ни слова больше друг другу не сказали.

С тех пор я не только ей, но и никому не подаю. Ни детишкам беспризорным на кульки с клеем, ни друзьям, ни соседям. Правило у меня теперь такое. Что заработал, то на себя только и трачу. Ну и на семью, конечно. Я даже в долг не даю. А то потом трудно эти долги возвращать. Друзья, что у меня занимают, когда время отдавать приходит — врагами становятся. Зачем это мне?

Вот и тебе ни копейки не дам. Из милосердия. Тем более что знаю, зачем тебе эти деньги нужны... Да знаю-знаю... Мать у тебя на самом-то деле не больная. Она у тебя два года как померла. А вот героинчик нынче дорог. А ширнуться хочется. Так ведь? Что набычился? Я ведь, прежде чем с тобой встречаться, в своем отделе безопасности справки навел, что ты теперь за фрукт и чем занимаешься. Потому и знаю...

А вот и кофе! Пей давай. Тут хороший кофе делают.