Дракон для жениха. Гл. 7-8

Глава 7

- Ну и что вы смотрите на меня, как на храмовое изваяние? – недовольно поинтересовалась Улле. Откинувшись на подушки сиденья, она ленивым взором провожала проплывавшие за окном достопримечательности Дюрвишты. Пан Иохан смотрел на нее и то и дело трогал пострадавшую и чудесно исцеленную щеку.
- Ведь это был не обман зрения, как тот фокус с облаком, - проговорил он негромко.
- Фокус? – оскорблено фыркнула Улле, выпрямившись на сиденье и перенеся взгляд на собеседника. – Обман зрения? Что бы вы понимали!
- Я рациональный человек, панна Улле. И мне трудно поверить своим глазам, когда они видят то, чего… не должны видеть. Но сегодня… - пан Иохан снова коснулся щеки. – Я всегда считал, что исцеление наложением рук – сказки церковников. А вы… сделали это.
- На вас, оказывается, так легко произвести впечатление? - заметила посланница.
Барон промолчал.
- Прекратите на меня так смотреть!
- Что вы еще умеете, посланница? Летать? Превращать камни в золото? Взглядом перемещать предметы?
- Не в этой форме, - отозвалась Улле слегка раздраженно. – Вас настолько сильно беспокоят мои способности? Вы меня боитесь?
- Нет.
- Тогда в чем дело, барон? Ведь вы с самого начала знали, что я – не человек.
- Верно. Наверное, мне просто нужно время, чтобы привыкнуть.
- Так привыкайте побыстрее, - посоветовала Улле. – Иначе у нас с вами дело не пойдет.
Оно и так не пойдет, вздохнул про себя пан Иохан. Если о дуэли узнает Церковь, ее служители не упустят возможности под предлогом пропаганды ненасилия и укрепления собственных позиций надавить на императора Якова, и тот, быть может, с неохотой, но отменит свое предыдущее распоряжение и вышлет нарушителей порядка (то есть выживших нарушителей) из столицы. Однако у барона оставалось еще несколько дней, и он собирался использовать их наилучшим образом.
- Хотите посмотреть на Дюрвишту с высоты? – обратился он к Улле. – Или предпочитаете продолжить знакомство с представителями высшего света? Если так, то…
- Нет, довольно высшего света, - живо перебила его посланница. – Говоря откровенно, было ужасно скучно. И стихи никудышные.
- А у ваших… соплеменников тоже существует литература?
- Вас это удивляет? Существует, и даже не слишком отличается от вашей. Только у нас сочинительством не занимается кто попало.
- Интересно было бы ознакомиться…
- Попозже. И в обмен на ваши стихи, барон, - хитро улыбнулась Улле. – Мне ведь тоже очень интересно. О вас отзываются как о неплохом поэте. Да, да, это так, - засмеялась она, когда пан Иохан с сомнением покачал головой. – Я не обманываю: о вас действительно так говорят! Почему вы не верите?
- Да кто же говорит такое?
- К чему затевать этот разговор по второму кругу, барон?
- И все-таки…
- Хорошо: некоторые дамы без ума от вашего искусства стихосложения. Что? вы краснеете? О, какой же вы забавный! – и, окончательно развеселившись, Улле расхохоталась в голос. Скрипнув зубами, пан Иохан заставил себя промолчать. А нечего возмущаться, если сам себя дураком выставляешь… Но, однако же, интересно было бы узнать, чего еще наговорили ей "некоторые дамы"…
А вот Улле было совершенно неинтересно говорить на эту тему. Немного успокоившись, она наставила на действительно покрасневшего барона дерзкие смеющиеся глаза и небрежно спросила:
- Кстати, что вы там сказали насчет возможности посмотреть на Дюрвишту с воздуха?
Пан Иохан сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, успокаиваясь, и только после этого объяснил, что можно устроить прогулку на дирижабле над столичными окрестностями. Конечно, их двоих никто не повезет, поэтому придется присоединиться к обществу других экскурсантов. Но, если госпоже посланнице угодно, чтобы никто ей не мешал, можно нанять воздушный шар.
Выслушав, Улле сморщила отнюдь не точеный носик.
- А, вот вы о чем… Нет, на воздушный шар мне лезть не хочется, очень уж ненадежное и неудобное сооружение. Ваши дирижабли, правда, тоже имеют не слишком удачную конструкцию и выглядят, откровенно говоря, просто нелепо, но этот вариант мне нравится больше.
- Может быть, вы просто боитесь высоты? – чуть приподнял брови пан Иохан.
- Если эта попытка подразнить меня, то весьма неудачная, - парировала Улле. – Так что? когда мне готовиться к воздушной прогулке? Впрочем, начиная с послезавтра, я абсолютно свободна.
- Я постараюсь устроить все как можно быстрее. Но как же ваш смотр невест? Разве с ним покончено?
- О да, - с явным удовольствием отозвалась посланница.
- И можно полюбопытствовать, кто стал избранницей?
- Разве вам это не безразлично, барон? Ваша невеста осталась при вас, какое вам дело до остальных.
- Моя невеста… Зачем вам вообще понадобилось устраивать это представление?
Улле, приняв серьезный вид, строго посмотрела на него.
- У нас имеются свои причины, но вам их знать ни к чему.
- Вы обещали объясниться, - напомнил барон.
- Я обещала объяснить кое-что, но не все. Сдержите же свое любопытство! Во время нашей воздушной прогулки – ежели она состоится – я вам кое-что расскажу, так и быть. Не касательно невесты для Великого, нет, не обольщайтесь. Но вам это тоже должно быть небезынтересно. Устроит вас такое обещание?
Пан Иохан молча склонил голову.
Экипаж ровно бежал по улицам, на которых в последние два-три дня стало заметно свободнее – барон понял это только теперь. Наплыв гостей спадал по мере того, как знатные претендентки на роль невесты дракона отсеивались, и родители увозили их по домам. Пан Иохан задумался: что за девица приглянулась посланникам Великого, какая ее ждет судьба? И что она, бедная, почувствовала, узнав вынесенный ей приговор?

*
Необходимость справляться без прислуги не то чтобы тяготила пана Иохана, но ему казалось обидным, что никто не приносит ему по утрам в постель кофе и булочки. На следующее же утро после отбытия герцога ему подумалось, что стоило взять с собой в Дюрвишту хотя бы камердинера. "Нужно подыскать какого-нибудь расторопного и честного малого, - решил барон, повязывая перед зеркалом шейный платок. – То есть, конечно, в случае, если я задержусь в столице после глупейшей дуэли".
Итак, никто не позаботился приготовить завтрак, и пану Иохану пришлось спуститься в кафе, которое, по счастью, располагалось тут же поблизости и ежеутренне напоминало о себе ароматом свежих булочек, растекающимся по улице и проникающим через окна в квартиру герцога Иштвана. Бывало, за этими булочками бегала горничная Карина, и приносила их целую корзинку. Увы, теперь бегать за ними было некому.
Завтракать в одиночестве и молчании показалось пану Иохану скучновато, однако утреннюю газету, которую, не спрашивая, положил на его столик услужливый официант, он отодвинул с раздражением. Не хватало еще с утра забивать голову официальными благоглупостями! Он оглядел помещение кафе в надежде увидеть человека, с которым мог бы завести ни к чему не обязывающую беседу длительностью в одну чашку кофе, но зал пустовал. Только в углу торопливо расправлялась с бриошами девица в соломенной шляпке – вероятно, цветочница или продавщица из галантерейной лавки. Пан Иохан решил, что она не слишком подходящий объект для непринужденной беседы, а чего доброго, и вовсе поймет его превратно. Как можно быстрее он покончил с кофе и вернулся в квартиру – ожидать посланника от оскорбленного супруга.
Посланник не заставил себя ждать, явился в самый ранний час, дозволенный приличиями. Этого господина барон знал, хотя и не близко, но достаточно, чтобы раскланиваться при встрече. Пан Иохан предложил ему присесть и взять сигару (хотя сам не курил), но тот отказался и заявил, что задерживаться надолго не собирается:
- Я только хотел узнать имя вашего секунданта, барон. С ним мы будем обсуждать детали.
- Разумеется. Пан Александр Даймие, вероятно, вам знаком?
На длинном лице гостя мелькнуло удивление.
- Пан Даймие будет вашим секундантом?
- Именно так.
- Хорошо, - сдержанно кивнул гость и, помедлив, вздохнул. – Очень неприятное дело, барон. Признаться, сначала я не хотел соглашаться участвовать в нем, но мой друг очень просил…
- Вы опасаетесь неприятностей?
- Говоря откровенно, да. Разумеется, не для себя, барон – для друга. Даже если не принимать во внимание, что кто-то может оказаться убитым или раненым, - (ничего себе, "не принимать во внимание"! – подумал пан Иохан), - вы знаете, как Церковь смотрит на поединки…
- Знаю.
- Если бы согласились решить дело миром…
- Каким же образом? – полюбопытствовал пан Иохан.
- Если бы вы извинились перед моим другом… - продолжал гнуть свою линию посланник.
- Извиниться? Мне? А впрочем… отчего же нет? Я готов извиниться, но только при одном условии.
- Слушаю вас.
- Ваш друг тоже принесет мне свои извинения.
Секундант взглянул на пана Иохана с таким возмущением, словно тот заявил, будто у Великого Дракона не одна, а три головы.
- Это невозможно!
- Нет – так нет, - покладисто согласился барон. – В таком случае, вам следует незамедлительно встретиться с паном Даймие. Всего хорошего.
Избавившись, таким образом, от нудного гостя, пан Иохан вздохнул с облегчением и смог приступить к обдумыванию более насущных дел.
В первую голову стоило бы написать письмо Ядвиге, дабы подготовить ее к возможным неприятностям – пан Иохан не исключал, что может уже не вернуться в родное поместье живым-здоровым. Но рука не желала браться за перо. Сидя за письменным столом в квартире его светлости, некоторое время барон размышлял, не написать ли лучше герцогу Иштвану, обратившись с просьбой позаботиться о Ядвиге в случае, если с ним, паном Иоханом, произойдет несчастье, - но отверг и эту мысль. Просьба показалась преждевременной; к чему беспокоить людей заранее? В конце концов он решил, что попросит пана Даймие послать весть его близким в случае его гибели (что, впрочем, он все-таки полагал маловероятным). Успокоившись на этом, барон с чистой совестью отодвинул письменные принадлежности и отправился на взлетное поле, чтобы договориться со знакомым пилотом о воздушной прогулке.
Вид дирижаблей вблизи всегда приводил его в трепет. Казалось невероятным, чтобы этакая махина, размеры которой слабо укладывались в сознании, способна была подняться в воздух, да еще с пассажирами на борту – а число пассажиров, которое могли принять гондолы самых больших летательных аппаратов, доходило до сотни.
Да и аэродром представлял собой зрелище почти сюрреалистическое: огромное поле, конца-края которому не было, утыканное белыми шестами, особенно яркими на фоне предгрозового черно-синего неба. Кое-где около шестов неподвижно висели вытянутые эллипсы дирижаблей, издали похожие на огромные бумажные фонари. Впечатление от величественной и в чем-то мрачной картины не нарушала даже суматоха, царящая на дороге; движение здесь было оживленным – столичный аэродром, все-таки. Из окна наемного экипажа пан Иохан задумчиво созерцал светлые упругие эллипсы дирижаблей, перечеркнутые крест-накрест тонкими черными линиями – тросами, на которых крепились гондолы, - и размышлял о том, в какой восторг пришла бы Ядвися, окажись она здесь. Бедная! Ведь в свои восемнадцать лет она и не видела ничего, и не бывала нигде, кроме герцогского дворца и пары-тройки наньенских провинциальных городишек, где она по большей части пропадала по портновским, шляпным и галантерейным лавкам. Нет, подумал пан Ионах, решено: если меня не выставят из Дюрвишты, выпишу к себе сестру. Пусть хоть ненадолго окунется в удовольствия столичной жизни.

*
Едва не приплясывая от нетерпения, Ядвига выскочила на балкон и перегнулась через перила, словно это могло помочь ей лучше разглядеть тех, кто будет высаживаться из подъезжающего экипажа.
- Великий Дракон! Что ты делаешь? – послышался за спиной испуганный голос герцогини Офелии, и нежная рука деликатно обхватила Ядвигу за талию. – Ты же упадешь, милая!
- Вздор! – ей очень хотелось освободиться от объятий ее светлости, но это показалось слишком уж невежливым, и Ядвига только передернула плечами. – Перила достаточно высокие.
- Ты ведешь себя слишком безрассудно, - мягко попеняла ей герцогиня. – Понимаю, ты соскучилась по брату. Но необходимо сдерживать себя, моя милая.
Сдержанность! Всем сердцем Ядвига ненавидела это слово. Сначала матушка, потом брат без конца втолковывали ей, как необходимо быть сдержанной. Не показывать окружающим истинных чувств. Не делать того, что хочется. Улыбаться, когда к глазам подступают слезы, и снова улыбаться, когда наружу рвется хохот. Степенно идти, когда хочется бежать. И ни в коем случае – ни-ни! – не говорить людям о том, какие чувства ты к ним испытываешь. Еще дозволительно уверять девушку или молодую женщину в вечной дружбе, называть ее "милой" и "сладкой", но прямо и честно сказать той же особе: "Я вас терпеть не могу!" – Великий Дракон! об этом и подумать нельзя. Что касается мужчин, в беседах с ними не дозволено вообще ничего, кроме "да", "конечно", "вы правы". Только заикнись о своих чувствах, поведи себя несдержанно, и ославят на весь свет как вульгарную особу.
Особенно бесило Ядвигу то, что ее брат мог спокойно говорить и делать что угодно. Уж его-то никто не назовет вульгарным и грубым, недостойным общества воспитанных людей. В крайнем случае – вызовут на дуэль, но от этого его честь и достоинство не пострадают. Даже напротив. Почему, почему на свете такая несправедливость? Почему мужчинам можно все, а женщинам – ничего?
Сейчас больше всего Ядвиге хотелось отцепить от себя герцогиню Офелию и скинуть ее с балкона, чтобы не мешалась со своими дурацкими советами. А затем самой перемахнуть через перила (если позволят длинные юбки), спрыгнуть на клумбу и тут же повиснуть на шее у герцога… у Иштвана. И не заботиться о том, что подумают и скажут окружающие о таком вопиющем нарушении приличий. Впрочем, Ядвига была уверена, что в глубине души – очень, очень глубоко, - брат ее одобрил бы. Его и самого необходимость соблюдать приличия частенько тяготила. Уж она-то это знала.
Экипаж остановился, лакированная черная дверца распахнулась. С подножки спрыгнул герцог Иштван. Спиной уловив устремленные на него взгляды супруги и Ядвиси, он быстро обернулся, улыбнулся и отвесил элегантно-небрежный поклон. У Ядвиги перехватило дыхание от странного чувства – какая-то болезненная смесь восторга и нежности. Какой же он красивый!.. Затем герцог протянул руку кому-то, кто оставался в экипаже, и спустя секунду на гравийную дорожку сошла девушка. Несмотря на закрывавшую лицо густую вуаль, по робким скованным движениям и характерному наклону головы Ядвига узнала Эрику. С противоположной стороны из кареты самостоятельно выбралась Карина, после чего дверца захлопнулась, возница хлестнул лошадей, и экипаж свернул с подъездной аллеи в сторону.
- А где же Иохан? – недоуменно проговорила Ядвига. Как можно деликатнее она освободилась от руки герцогини Офелии и поспешно прошла с балкона в комнату, а оттуда, приподняв подол платья, почти бегом направилась к лестнице. Скорее всех домочадцев она оказалась в холле, где и повстречала только что вошедших герцога под руку с Эрикой.
- А, панна Ядвися! – герцог церемонно и официально поцеловал ей руку, но при этом – вовсе не по этикету, - пристально посмотрел ей в лицо, и от взгляда серых глаз Ядвися все вспыхнула. – Как вы без нас поживали? Здоровы ли? благополучны ли?
- Все хорошо, ваша светлость, благодарю вас, - кротко ответила она, но кротости ее хватило ненадолго. Вместо того, чтобы смиренно ждать, пока мужчина соизволит спросить ее о чем-нибудь еще, она сама приступила к расспросам. – Но где же мой брат? Разве он не должен был вернуться с вами?
Герцог заметно помрачнел.
- Иохан вынужден был остаться в Дюрвиште. Такова была воля его величества императора.
- О, Великий Дракон! что он натворил?
Впору было перепугаться. Хотя Ядвига и не сопровождала брата в его поездках, и он, разумеется, не рассказывал ей о своих столичных похождениях, все же кое-какие слухи достигли и ее ушей. Она знала, что Иохан наделал шуму в свой последний визит в столицу, и император был откровенно им недоволен.
- Ничего не натворил, - сказал герцог, продолжая удерживать руку собеседницы в своей, как будто забыл о ней. В холле появилась Офелия, которая в силу своего положения не могла передвигаться с такой же резвостью, как Ядвига, но герцог Иштван даже не взглянул в ее сторону, как будто ничего не заметил. – То есть, я на это надеюсь. Посланница Великого Дракона, прибывшая ко двору, выразила желание, чтобы Иохан показал ей столицу.
На несколько секунд Ядвися потеряла дар речи. С самого начала она полагала известия о посланниках Дракона не более чем глупой, хотя и рискованной, шуткой; слухом, пущенным кем-то с целью позабавиться.
- И они действительно прибыли с миссией от самого Великого Дракона?
- Они так утверждают.
- И вы этому верите?
- Иохан верит.
Ядвися, быть может не очень вежливо, вырвала из ладони герцога свою руку. Она знала брата и знала его практичный ум. Церковь он посещал только по большим праздникам, и то лишь потому, что того требовали приличия (будь они трижды прокляты!); никогда ни в каких драконов он не верил. И вот, на тебе.
- Супруг мой! – напомнила о себе пани Офелия. Герцог повернулся к ней с рассеянной улыбкой.
- Здравствуй, дорогая.
Такое сдержанное, если не сказать суровое, приветствие никого не удивило и не насторожило: все знали, что герцог не слишком нежничает с супругой.
- Ему на голову кирпич упал? – громко поинтересовалась Ядвига, возвращая разговор к интересующей ее теме.
Эрика вздрогнула и приподняла голову. Ядвисе показалось, что взгляд голубых глаз, скрытых вуалью, устремлен прямо на нее. Конечно, герцогская сестричка шокирована ее вопросом, выраженным отнюдь не деликатно. Герцог тоже вздрогнул и взглянул на Ядвигу.
- Кому?
- Да Иохану же!
- А! Да. Что-то вроде. Кажется, он видел что-то такое, что заставило его поверить. Но в подробности он меня не посвятил… Взгляните сюда, панна Ядвися, - он обернулся и жестом остановил слугу, который вносил в холл несколько коробок. – Иохан передал для вас посылку. Быть может, он положил в коробку какую-нибудь записку.
Упомянутая посылка оказалась шляпной коробкой. Тут же в холле, не потрудившись подняться в свою комнату, Ядвися распотрошила ее, но не нашла в ворохе упаковочной бумаги ничего, кроме очаровательной шляпки из лилового бархата с двумя розовыми шелковыми лентами, спускающимися на плечи. На некоторое время позабыв о странном поведении брата, Ядвися, чьи глаза так и засверкали, приложила шляпку к кудрям и повернулась к герцогине Офелии.
- Как? Хорошо мне?
- Очень хорошо, - похвалила ее светлость. – У пана Иохана восхитительный вкус.

*
Между девушками никогда не было близких дружеских отношений, и потому Ядвися страшно удивилась, когда вечером Эрика подсела к ней и, краснея от смущения, похвалила узор ее вышивки. От неожиданности Ядвися уколола иголкой палец, уронила пяльцы на колени и вгляделась в лицо герцогской сестры.
- Что-то случилось?
Тонкие пальцы Эрики перебирали и комкали ткань юбки.
- Можно поговорить с тобой о твоем брате?
"Говори, коли есть, что сказать", - чуть было не ляпнула Ядвися, но вовремя прикусила язычок.
- А что с моим братом? Тебе что-то известно о нем и об этих драконах?
Обе девушки говорили тихо, чтобы не услышали герцогиня и несколько ее фрейлин, которые сидели тут же в комнате, коротая вечер за рукоделием и болтовней.
Эрика покачала головой.
- Нет, я ничего не знаю об этой странной истории. Я хотела поговорить о другом.
- О чем?
Эрика покраснела и нагнула голову так низко, что Ядвися не видела больше ее лица, а только прямой пробор в волосах.
- Как ты думаешь, - почти прошептала герцогская сестра, - пан Иохан может полюбить меня?
- Фу, что за глупости? – возмущенно и растерянно вскричала Ядвися и тут же зашипела от досады на себя, понизила голос. – Ужасные глупости ты спрашиваешь. Да и откуда мне знать? Иохан не доверят мне свои сердечные тайны. А с чего ты вдруг озаботилась этим?
- Да ведь мы должны пожениться…
- Ну и что?
- Как же ты не понимаешь? – горячо зашептала Эрика, глубоко уязвленная равнодушием собеседницы к столь важной для нее проблеме. – Что же это получится за семейная жизнь, если между нами не будет любви?
- Можно подумать, все поголовно мужья и жены без памяти любят друг друга, - фыркнула Ядвися. – Если ты так считаешь, то ты совершенно ребенок. Посмотри хотя бы на своего брата.
- Но мне хотелось бы, чтобы у нас было иначе, чем у других…
- Всем этого хочется. Но лично я на такой подарок судьбы не рассчитываю. А ты не огорчайся, - сказала Ядвига, вдруг поддавшись порыву жалости к этой белокурой девочки, опечаленной настолько, что слезы готовы были закапать из ее глаз. – Даже если Иохан не сможет полюбить тебя, он все равно не будет тебя обижать. Он хороший.
- Брат говорил то же, - едва слышно прошептала Эрика.
- Вот видишь. Тебе нечего бояться.
Эрика неаристократично хлюпнула носом.
- Он так легко расстался со мной! Мой отъезд ничуть его не расстроил… Казалось, он даже рад остаться с этой посланницей.
Может, так оно и было, подумала Ядвися. Женщина, перед которой нет никаких обязательств, Иохану наверняка интереснее, нежели та, на которой ему в скором времени придется жениться (конечно, если только посланница-дракон – в самом деле женщина). Но Эрике знать об этом не обязательно. Она и так слишком расстроена. И кто мог подумать, что холодность жениха, назначенного ей братом, то есть человека, которого она еще месяц тому назад едва ли замечала, настолько ее огорчит? Сомнительно, что в столь короткий срок Эрика прониклась к своему суженому нежными чувствами. Очень хотелось спросить, так ли это, но даже Ядвися понимала, что вопрос прозвучит слишком бестактно. Другое дело, если бы их с Эрикой связывала давняя дружба…
- А ты видела ее, эту посланницу?
- Только издалека. И на ней была вуаль.
- Вуаль? Драконы носят вуали?
- О, она выглядит как обычная женщина.
- Хм, - призадумалась Ядвися. – Хотелось бы взглянуть на нее хоть одним глазком. Ах, если бы Иохан позволил мне приехать к нему…
- Так напиши ему, - робко предложила Эрика. – Кажется, он всегда рад тебя видеть.
- А в самом деле! Отчего бы не написать. Вдруг он не станет возражать против моего приезда? Ведь, насколько я понимаю, невесту для Великого Дракона уже выбрали? Значит, никто не потянет меня во дворец на смотрины, - рассудила Ядвися. – Что ж! это хорошая идея. Напишу сегодня же.
- Можно и мне приписать несколько строк?
Ядвися взглянула на Эрику с любопытством. Кажется, и она, и Иохан ошибались на счет герцогской сестренки, и у этой белокурой малышки имеется нечто большее, нежели хорошенькое личико и нежный тихий голосок. Быть может, если копнуть поглубже, у нее обнаружится и характер? А Ядвися-то считала ее безответной дурочкой! Интересно, с какими словами она собирается обратиться к Иохану?
- Конечно, напиши, - милостиво согласилась Ядвися, поднимаясь. Получив у герцогини Офелии позволение покинуть гостиную, девушки направились в Ядвисину спальню, чтобы немедленно приняться за составление письма.

Глава 8

Пан Филипп Ойша, знакомый пилот, сказал, что отправление дирижабля "Ариэль" состоится на рассвете. На удивленный вопрос пана Иохана, почему так рано, он ответил, что экскурсантам нравится любоваться с высоты окрестностями, освещенными лучами восходящего солнца. "Незабываемое зрелище, - добавил он. – Знаете, даже у меня дух захватывает, а ведь я видел это не один десяток раз".
И снова пан Иохан пожалел об отсутствии прислуги. Отправить с запиской к Улле было решительно некого! Впрочем, он не знал, пожелает ли посланница Великого Дракона подниматься в столь ранний час, но в любом случае следовало известить ее о времени отбытия. И пан Иохан не придумал ничего лучшего, как отправиться к своему приятелю-сочинителю, с тем чтобы отрядить с письмом кого-нибудь из его слуг.
- А вот и вы! – приветствовал гостя пан Даймие. – А я уж хотел послать к вам человека, чтобы сообщить о времени и месте дуэли.
- Надеюсь, встреча состоится не завтра на рассвете? – улыбнулся барон.
- А у вас уже есть на этот час какие-то планы?
- О да.
- Вы меня поражаете. Что ж, вам придется к вечеру завершить все свои дела.
- К которому именно часу?
- К шести.
- Верно, времени мне хватит, - задумчиво проговорил пан Иохан.
- Что до выбранного места… - начал было пан Даймие, но барон перебил его.
- Простите великодушно, но давайте ненадолго отложим этот разговор. Я ведь не просто так зашел к вам. Я хотел просить об одолжении: нужно доставить письмо одной даме, так нельзя ли позаимствовать у вас кого-нибудь из слуг?
Пан Даймие несколько удивился необычной просьбе, но ему хватило такта не пуститься в расспросы.
- Конечно, - сказал он. – Можете располагать моими слугами, как вам угодно.
Уступив просьбам приятеля и его супруги пани Оливии, пан Иохан остался на ужин. В доме сочинителя его и нашло ответное послание от Улле: она извещала, что ее вовсе не затруднит подняться на рассвете, и что ее экипаж будет ждать в означенный час там же, у ворот городского парка.
- Хорошие новости? – поинтересовался сочинитель, наблюдая, как пан Иохан с невозмутимым видом складывает письмо и убирает его в карман. Ужин был завершен, и мужчины сидели в смежной со столовой гостиной, за кофе. Пани Оливия примостилась тут же, в укромном уголке, но держалась так тихо и неприметно, что про нее почти забыли.
- Это касательно завтрашнего моего дела, - пояснил пан Иохан. – Письмо от моей двоюродной сестры… Улле… ну, вы помните.
- А! – только и сказал пан Даймие и замолк, испуганно округлив глаза. Глядя на него, на его встревоженное полное лицо с двойным подбородком, утопающим в пышном шелковом платке цвета сливок, барон не удержался от улыбки.
- Ничего особенно важного. Я обещал ей показать Дюрвишту с воздуха. Мы условились о прогулке на дирижабле.
- На рассвете?
- Именно так.
- Трудный же вам завтра предстоит день, друг мой, - сочувственно прогудел пан Александр.

*
И он как в воду глядел: день и впрямь обещался быть трудным. Пан Иохан понял это, едва отворив дверцу коляски. Хотя шторки на окнах и были приспущены, это не помешало ему разглядеть, что в салоне рядом с Улле сидит еще одна девица. О том, что это именно девица, а не солидная дама, свидетельствовала со всей очевидностью ее ладная и точеная, но только излишне худощавая фигурка. О личности же девицы оставалось только гадать, поскольку лицо ее скрывала густая темно-синяя вуалька. Пан Иохан так и застыл, пригнувшись, в проеме: одна нога на ступеньке, вторая в воздухе. Под его весом легкий экипаж качнулся.
- Прошу прощения?
- Отомрите, барон, - со смешком проговорила панна Улле. – И идите сюда, а то опоздаем.
Отнюдь не вежливо тараща глаза на скрывающую лицо даму, пан Ихохан забрался в салон и сел напротив Улле и ее спутницы. Быть может, это еще одна посланница драконов? Едва ли.
- Моя… приятельница пожелала присоединиться к нам, - с улыбкой заявила Улле. – Вы не будете возражать?
- Конечно нет. Но… позвольте поинтересоваться: мы знакомы?
Не отвечая, дама неторопливо, обеими руками откинула в лица вуаль. На пана Иохана с бледного худенького личика глянули два колдовских фиалковых глаза. По спине у него пробежал холодок.
- Ваше высочество…
- Позволяю вам сегодня называть меня по имени, барон, - холодно прервала его королевна Мариша. – Но только сегодня. Я не желаю быть узнанной.
- Понимаю. Но… - он озадаченно взглянул на Улле. Та безмятежно улыбалась.
- О побеге панны Мариши никому не известно. Мы полагаемся на вашу сдержанность, барон, и надеемся, что вы не станете широко распространяться о сегодняшней поездке.
Пан Иохан слегка поклонился, давая понять, что благодарен за оказанное доверие. Королевна Мариша смотрела на него неотрывно, и так пристально, так серьезно и так не по-детски, что мурашки по спине так и бегали вверх и вниз. От взгляда фиалковых глаз сама душа готова была покрыться изморозью. Черт возьми! Ведь ей всего семнадцать. Откуда же она взяла такой взгляд?
- Не будем же медлить, - нетерпеливо проговорила Улле, и пан Иохан, встряхнувшись, крикнул вознице, чтобы трогал.
Экипаж, слегка покачиваясь и то и дело пуская из-под колес шипящие струи пара, двинулся по улице.
Минут десять все молчали, и пан Иохан даже поежился от нарастающей неловкости. Впервые в жизни, оставшись наедине с двумя молодыми женщинами, он не знал, о чем говорить. Впрочем, и сидеть на расстоянии вытянутой руки от королевны ему еще не приходилось. Не то чтобы он так уж робел особ королевской крови, но и привычки общаться с ними не имел, так что ощущение это было ему внове. Требовалось привыкнуть.
Первой, разбивая неловкое молчание, заговорила Улле – но вовсе не о том, о чем пану Иохану хотелось бы беседовать.
- Вероятно, вы скучаете по своей невесте, барон? – ни с того, ни с сего поинтересовалась она.
От неожиданности пан Иохан не сразу нашелся, что и как ответить. Но не успел он и рта раскрыть, как королевна Мариша добавила полной мерой от себя, вонзив в него холодный фиалковый взгляд:
- У вас есть невеста, барон?
Ее надменный, слегка сдобренный недоумением тон покоробил пана Иохана.
- А вас это удивляет, панна Мариша?
- Не удивляет, нет. Но, полагаю, многих дам огорчает это обстоятельство.
Скажите, пожалуйста! подивился про себя барон. И эта знает обо мне больше, чем я мог ожидать. Неужели тоже справки наводила? Но ей-то зачем?
- Можно ли поинтересоваться, кто стал счастливой избранницей?
- Ее светлость Эрика Наньенская.
- О! – холодно проговорила королевна. – Выгодная партия для вас, барон. Не так ли? Герцог Наньенский, как мне помнится, весьма богат и дает за сестрой хорошее приданое. Браво, барон.
- Вы полагаете, я женюсь только ради приданого? – в тон ей отозвался пан Иохан, уязвленный неожиданной бестактностью, почти грубостью Маришиных слов.
Королевна холодно улыбнулась и стала похожа на фиалку в сугробе.
- Всем известно, - неспешно сказала она, - что ваш отец – ныне покойный, - спустил почти все состояние на рулетке и в карты; еще немного, и его семейству пришлось бы идти по миру с протянутой рукой. Вам, барон, даже пришлось поступить в армию, чтобы добыть средства к пропитанию. Вернувшись домой после его смерти, вы взяли управление поместьем на себя и сумели расплатиться с отцовскими долгами, и заметно поправили свои дела, однако же не все у вас до сих пор гладко, и деньги герцога Наньенского пришлись бы весьма кстати. К тому же, я слышала, у вас есть незамужняя сестра.
Все это было высказано спокойным, почти скучным голосом, но у пана Иохана даже челюсти заломило от злости.
- Весьма польщен тем вниманием, которое вы проявили к моим обстоятельствам, - сквозь зубы проговорил он, заметив, с каким интересом слушает Улле излияния королевны Мариши. – Однако же не понимаю, чем этому вниманию обязан.
- О, только не воображайте, будто я нарочно расспрашивала о вас, - она тихо засмеялась – будто льдинки зазвенели. – При дворе чего только не наслушаешься – десятки бездельников с утра до вечера околачиваются в приемных покоях и только и делают, что сплетничают. Против охоты узнаешь много такого, чего и знать-то не желаешь. А ваша невеста, она красива?
- Да, очень.
- А по мне, так бледновата, - бесцеремонно вмешалась Улле, окончательно повергнув пана Иохана в состояние ступора. Никогда еще общение с представительницами прекрасного пола не было так тяжело для него. Непробиваемая холодность королевны Мариши и – особенно! – граничащая с вульгарностью неделикатность Улле действовали на него почти угнетающе и заставляли чувствовать себя неловко. – И совершенный ребенок. Не понимаю, барон, как вы можете жениться на ней. Это, по меньшей мере, нечестно по отношению к девушке.
- Простите, но я уже говорил, что не желаю обсуждать это.
- Да, я помню. Но ведь я не обсуждаю, просто высказываю свое мнение, - ядовито улыбнулась Улле.
Все вновь замолчали.
- И все-таки это лучше, чем стать невестой Великого Дракона, - проговорила вдруг королевна Мариша, и пана Иохана поразила горечь, прозвучавшая в ее словах – будто хлебнул полынного отвара.
- О нет, не лучше, - возразила Улле.
- Да вам-то откуда знать?
- Уж поверьте, - загадочно ответила посланница. – Великий Дракон совсем не то, что вы думаете. И невеста нужна ему вовсе не для того, чтобы укрепить свое финансовое положение.
- А зачем? – спросил пан Иохан.
Но Улле покачала головой.
- Всему свое время, барон. Всему свое время.

*
Они едва не опоздали к отправлению. Последние пассажиры поднимались по трапу, а у нижнего его края стоял пан Ойша и беспокойно крутил головой по сторонам. Завидев пана Иохана, выбравшегося из экипажа, он просветлел лицом и приветственно взмахнул рукою.
- Я оставил для вас места на верхней палубе, барон, - сообщил он, когда пан Иохан в сопровождении двух девиц приблизился к трапу. – Но вы не предупредили, что с вами придут две дамы…
- Уверена, у вас найдется еще одно местечко, - обворожительно улыбнулась Улле, и бравый пилот растаял.
- Конечно, сударыня, разумеется…
- Погодите, - остановил расшаркивающегося приятеля пан Иохан. – Не утруждайте себя. Я вполне могу постоять.
- Воля ваша, барон, но…
Что собрался сказать пан Филипп, так и осталось тайной, покрытой мраком. Почти в ту самую секунду, как он заговорил, над взлетным полем разнесся пронзительный звон – сигнал к отправлению. Недовольно сморщив нос, посланница Улле быстро зажала ладонями уши – словно ребенок.
- Пойдемте, я покажу ваши места, - скороговоркой пробормотал пилот и почти бегом ринулся вдоль салона. Пан Иохан, в сопровождении своих дам, поспешил за ним следом. Посланница Улле так и шла, не отнимая рук от ушей, пока звон не прекратился.
Места оказались у самого панорамного окна, в удобных бархатных креслах, у небольшого столика на четыре персоны. Два кресла напротив занимали усатый господин, и с ним – молоденькая девушка в светло-сером платье. Пан Ионах раскланялся с ними (получив в ответ милую девичью улыбку и смущенный взгляд из-под каштановых ресниц) и, дождавшись, пока его спутницы усядутся, встал за их креслами. Почти на грани слышимости размеренно застучали моторы. Салон вздрогнул, мягко качнулся (барон для надежности схватился за спинки кресел), земля наклонилась вбок, а затем плавно ушла вниз. Пан Иохан не видел лица посланницы Улле, но по тому, как она схватилась обеими руками за поля шляпы, словно ту могло унести ветром, она заключил, что взлет произвел на нее некоторое впечатление. Он склонился к ее уху и самым серьезным образом вполголоса поинтересовался:
- Не испугаетесь, панна Улле?
Посланница издала характерное фырканье и опустила руки.
- Я? испугаюсь? Что это вы себе вообразили? Да я, если желаете знать… впрочем, не важно. Просто я удивилась тому, что эта колымага может, действительно может подняться в воздух. По ее виду ни за что не скажешь…
С последней фразой пан Иохан полностью согласился, однако же вслух выражать этого не стал. Сообщил вместо этого, подпустив в голос немного иронии:
- У этой, как вы выражаетесь, колымаги, целых пять восьмицилиндровых паровых движителей и подъемная сила почти шестьдесят тонн! Кроме того, в баллоны закачан гелий, а не водород, что делает полет совершенно безопасным. А еще...
- Да что вы говорите! – перебила Улле, демонстративно захлопав глазами. – Подумать только, какие сложности: движители, какой-то там гелий... А вот не хотели бы вы полетать по-настоящему, безо всяких там приспособлений? А, барон?
- Что вы имеете в виду?
Она улыбнулась ехидной улыбкой, к которой он уже начал привыкать.
- Когда-нибудь я вам покажу…
- Вы уже столько всего мне наобещали, панна Улле… Боюсь, вам не хватит времени выполнить все обещания, - хмуро усмехнулся он в ответ.
- Почему? Времени у нас с вами как раз достаточно.
Пан Иохан промолчал.
Сбросили балласт, и дирижабль быстро набирал высоту. Внизу уже громоздились серые и голубые полусферы куполов, между ними пеной вскипала зелень парков, кое-где темнела гладь водоемов. Окутанная предрассветной дымкой, словно полупрозрачным газовым покрывалом, столица выглядела романтично и несколько таинственно. Посланница Улле не утерпела и вскочила с кресла, оглянулась на пана Иохана:
- Барон? Вы, кажется, обещали быть моим экскурсоводом?
Бесцеремонно взяла его за локоть и потянула к самому окну. Пан Иохан нерешительно поглядел на королевну. Панна Мариша сидела, как истукан, и лица ее под вуалью было не разобрать. Улле тоже нетерпеливо на нее глянула.
- Итак? Вы к нам присоединитесь?
Королевна поднялась, как деревянная, покачнулась и сразу ухватилась за второй локоть пана Иохана.
- Да, я… простите. Мне вдруг стало нехорошо.
- Вы что, боитесь высоты? – задрала брови бесцеремонная Улле.
- Нет, но я…
 - Боитесь, - заключила Улле. – Зачем же вас понесло на дирижабль? Барон, держите ее крепче. Не хватало еще обморока.
Но королевна Мариша уже вполне овладела собой и даже отпустила руку пана Иохана.
- В обморок я не упаду, - заявила она довольно твердо. – Все хорошо. Это была просто небольшая слабость.
- Быть может, вам лучше присесть… - с сомнением проговорил пан Иохан.
- Нет. Не хотелось бы упустить такую редкую возможность полюбоваться городом с высоты
По правде сказать, пан Иохан предпочел бы, чтобы королевна осталась на месте. Тогда он мог бы спросить у посланницы Улле, кто дал разрешение на эту прогулку… если вообще это разрешение у кого-то спрашивали. А в случае, если это был самовольный побег, кому-то придется отвечать за самовольство… и отвечать как бы не головой. Пану Иохану очень не хотелось навлекать на себя императорский гнев.
Но в присутствии королевны Мариши он все равно не мог заговорить об интересующем его предмете.
– Смотрите, солнце восходит… - посланница Улле буквально прилипла к окну, упершись ладонями в стекло и едва не расплющив от него нос.
Показавшееся из-за горизонта солнце заметила не она одна. По салону пронеслись вздохи и радостные восклицания, кто-то даже зааплодировал. Пан Иохан досадливо обернулся. Конечно, восход солнца – зрелище безусловно красивое и заслуживающее внимания, но к чему столь преувеличенное выражение эмоций? Но хотя бы его спутницы вели себя сдержанно.
Стоя вплотную к окну, Улле глядела вниз с живейшим интересом. Пан Иохан пододвинулся и встал рядом, чтобы удобнее было показывать достопримечательности. Императорский дворец с монументальным столпом перед ним, Музей Искусств, Галерея, грандиозное здание Оперы, Академия, площадь Фонтанов и тут же – лобное место, летние резиденции знати, окруженные парками, храмовый квартал…
- Вы так хорошо знаете город, - повернулась к нему Улле. – Можно подумать, вы здесь родились.
- В самом деле, - заметила королевна Мариша, - вашей памяти, барон, можно позавидовать.
Она помолчала и добавила:
- И свободе передвижений тоже. Наверное, вы много повидали…
- Больше, чем хотелось бы, - сдержанно отозвался пан Иохан.
- О чем вы? Ах, верно, вы говорите о войне. Ведь вам приходилось воевать. Так ли?
- Да.
Посланница Улле отлипла от стекла – не отнимая, впрочем, ладоней, - и повернулась к барону, широко и по-детски жадно распахнув глаза.
- На что похожа война у вашего народа, барон? Расскажите, прошу вас.
- На что может быть похожа война? – пожал плечами пан Иохан. – Много крови, боли, сотни мертвецов… По правде, мне не хочется об этом говорить.
- Я знаю мужчин, которые всегда рады поговорить о своих подвигах, - тихо заметила королевна Мариша, и на этот раз барон не понял, что означает ее странный тон. Он снова пожал плечами.
- Вероятно, все дело в том, что я не совершил никакого подвига, о котором стоило бы рассказывать…
Посланница Улле прыснула и оборотилась к стеклу.
- Глядите, что это там такое? Вон там, над водой, поднимаются башни. Видите? Это чей-то дворец?
Пан Иохан взглянул на башни, потом – коротко – на невозмутимую королевну Маришу, и только после этого ответил:
- Это Лазуритовая крепость. Самая знаменитая тюрьма Империи. Странно, что вам про нее еще ничего не рассказали.
- Тюрьма? Вы шутите?
- Если бы.
- Однако же вы, люди, очень странные существа, - Улле покачала головой и вернулась к созерцанию крепости.
Дюрвишта с ее пригородами полукольцом охватывала огромное озеро, дальний берег которого едва-едва можно было различить. В его серо-синих водах взблескивало солнце, уже поднявшееся над горизонтом. Посредине озера, с небольшого островка, поднимались в небо пять белоснежных тонких башенок, увенчанных шатровыми крышами цвета яркой лазури. Видно их было еще из города; правда, они терялись среди плотной городской застройки. Стены крепости белизной могли соперничать с кусками колотого сахара, в солнечный день их блеск слепил глаза. Сказочная красота этого чуда архитектурной мысли удваивалась, отражаясь в темных озерных водах.
Дирижабль начал разворачиваться в сторону озера.
- Мы пройдем прямо над крепостью, - пояснил пан Иохан.
- Зачем было устраивать тюрьму именно здесь? – пробормотала посланница Улле. – Других мест разве не нашлось?
- По правде, прадед нынешнего императора строил Лазуритовую крепость как летнюю резиденцию, так что по сути крепостью она никогда и не была, разве что по виду. Но деду императора показалось, что в помещениях слишком сыро. И он отправил туда в заключение надоевшую жену. А где один узник, там и второй, и, чего уж, третий… Так и пошло.
- Очаровательная история…
- Насколько известно, никто еще отсюда не сбежал, - добавил пан Иохан. – Даже если какому-нибудь бедолаге посчастливилось бы выбраться из камеры – в озере полно ядовитых змей. Эффективнее и надежнее любых ловушек…
Поджав губы, посланница Улле продолжала молча разглядывать обманчиво безобидную крепость и обманчиво безмятежную озерную гладь. Пан Иохан, который не видел там ничего интересного, встал вполоборота к салону и принялся рассеянно наблюдать за пассажирами. Многие покинули свои кресла и выстроились вдоль панорамных окон. Кому не хватило мест, неспешно прогуливались по салону или сидели за столами, занимая время светской беседой и прохладительными напитками. Здесь, на верхней палубе, собралась публика, принадлежащая исключительно к высшему свету. Солнце играло на светлых платьях дам и зажигало искры в глубине бокалов, наполненных золотистым лимонадом. В воздухе висел легкий гул голосов – чем-то похожий на тот деятельный пчелиный гул, который можно услышать в летний день рядом с цветущей липой. За ним едва можно было разобрать неумолчный стук двигателей. До сих пор он гармонично вплетался в прочие звуки, наполнявшие салон дирижабля, но теперь пану Иохану показалось, что в нем появился некий диссонанс. Как будто стук стал неравномерным – так, пропуская удары, бьется больное сердце. Пан Иохан прислушался: показалось или нет?
- ...Отчего у вас такой невеселый вид? – вдруг спросил над самым ухом голос посланницы. Оказывается, она уже некоторое время стояла рядом и внимательно разглядывала лицо барона, а он и не заметил. Он встряхнулся и обернулся к Улле.
- О чем вы думаете, барон?
- О том, что внешний вид редко отвечает сущности, - он ответил первое, что пришло в голову.
- Это вы о тюрьме? Ну, мысль не новая и довольно банальная. Однако же трудно поверить, чтоб именно это вас так заботило. У вас какие-то неприятности?
Вы – самая главная моя неприятность, подумал пан Иохан. Возможно, он даже ляпнул бы что-нибудь в этом роде, но Улле вдруг насторожилась, коснулась его плеча и спросила странным голосом:
- Скажите, барон, а часто эти штуки падают?..
- Не часто, но бывает, - он сразу понял, о каких "штуках" идет речь. – А почему вы…
- Погодите. Кажется, двигатели остановились. Слышите?
- В самом деле… - прислушался пан Иохан. – Возможно, просто небольшие неполадки. Ничего страшного… В любом случае мы не упадем, нас просто немного отнесет ветром в сторону, - успокоил он.
Улле посмотрела на него с некоторым сомнением, но не стала больше ничего спрашивать. Снова повернулась к окну – Лазуритовая крепость по-прежнему притягивала ее взгляд. Королевна Мариша, которая очевидно не находила в этом виде ничего интересного, сообщила в пространство:
- Пожалуй, я вернусь на место, присяду.
- Позвольте проводить вас, - пан Иохан учтиво подставил локоть. До их столика было идти от силы четыре шага, но королевна милостиво приняла приглашение.
С подчеркнуто безразличным видом она преодолела эти четыре шага и опустилась в кресло. Сказала, не глядя на пана Криушу:
- Возвращайтесь к панне Улле, барон, ей будет приятно ваше общество. А меня ни к чему ни опекать, ни занимать. Я просто посижу здесь немного.
Пан Иохан не стал спорить. Он решил, правда, для начала воспользоваться случаем и заглянуть в кабину к пилотам – узнать, в чем дело, почему остановились двигатели. Конечно, падение им не грозило, но ветер понемногу сносил дирижабль обратно к середине озера. К Лазуритовой крепости… Пан Иохан понимал, что вероятность напороться на крепостные шпили ничтожно мала – шли они довольно высоко, - но ему хотелось услышать то же самое от опытного летчика. Тогда бы он мог успокоить своих спутниц.
Он был уже в середине салона, когда стеклянные створки дверей качнулись, отблескивая солнцем, и пропустили офицера в белой с золотом летной форме. Вот кстати, подумал пан Иохан, разглядевший нашивки, капитан сам идет ко мне в руки…
- Паны пассажиры! – громко провозгласил капитан, откашлявшись, и все лица повернулись к нему – озаренные улыбками, безмятежные. – Минутку внимания. У нас возникло небольшое затруднение – нет, нет, волноваться не нужно, просто пустячок. Нам придется стравить из баллонов газ и сесть. Возможно, будет слегка потряхивать, но это ничего, прошу только сохранять спокойствие. Все окончится благополучно.
После этого объявления пробиться к капитану не было уже никакой возможности – его плотно обступили, встревожено щебеча, дамы. Пан Иохан посочувствовал бедняге и поспешил вернуться к своим спутницам. Несмотря на заверения капитана, он не рассчитывал на мягкую посадку. Вряд ли их будет всего лишь "слегка потряхивать"… Как бы гондола вовсе не развалилась при соприкосновении с землей – ее конструкция на подобную аварийную посадку едва ли рассчитана. Ну, а причальных мачт поблизости, разумеется, нет.
Впрочем, дамам знать об этом вовсе не обязательно. Пока что.
Улле так и стояла, приклеившись к окну. Пан Иохан хотел тронуть ее за плечо, чтобы привлечь внимание, но она услышала его шаги и обернулась.
- Нас сносит к крепости, - сказала она озабоченно.
- И правда, - согласился пан Иохан, глянув в окно. Ветер по-прежнему не переменил направления. – Но капитан заверил, что...
- Я слышала... Даже не знаю, радоваться тому, что мы летим над водой, или нет. Учитывая ядовитых змей...
- Думаю, все обойдется, в воду мы не упадем. Но лучше вам вернуться на место и сесть. При посадке может сильно трясти.
 - Хорошо, - согласилась посланница.
Пан Иохан снова встал за креслами своих спутниц. Королевна Мариша сидела, строго выпрямившись, бледная и неподвижная – впрочем, как обычно. Если она и боялась, то не подавала виду. Зато усатый господин, который делил с ними столик, выглядел крайне встревоженным. Он сразу обратился к барону с вопросом: грозит ли им опасность, как пан думает?
- Никакой опасности, мы уже спускаемся, - заверил пан Иохан – и тут гондолу сильно тряхнуло, он едва устоял на ногах. Раздались испуганные женские крики, но их тут же перекрыл оглушительный скрежет.
- Только этого не хватало, - хладнокровно проговорила Улле, глядя куда-то в сторону. Пан Иохан проследил ее взгляд, и почувствовал себя словно во сне: из дальней стены, снизу вверх, медленно прорастал тонкий блестящий шпиль. Он все удлинялся и удлинялся, от него по стене разбегалась сеть трещин, уши терзал пронзительный скрип и скрежет, перемежающийся испуганными воплями и визгом; вот шпиль уперся в потолок, в проломе показалась лазоревая черепица, шрапнелью ударила в пол. Закричали, пытаясь увернуться, пассажиры. Даже те, кому не досталось и кто стоял, попятились. Снаружи раздался громкий хлопок – вероятно, при столкновении была повреждена оболочка дирижабля, и лопнул один из баллонов с газом. Пан Иохан только успел порадоваться, что гелий не воспламеняется при соприкосновении с воздухом... как вдруг пол резко накренился вбок. Под слитное: "А-а-х!" - пан Иохан, чтобы не упасть, ухватился за край стола, который был намертво прикручен к полу. В салоне все пришло в движение, все полетело кувырком; кресла, стремительно набирая скорость, заскользили к пролому. За пояс пана Иохана уцепилась какая-то визжащая дамочка, повисла всей тяжестью. Он глянул мельком, в надежде, что это одна из его спутниц – но перед глазами мелькнули незнакомые каштановые локоны и пухлый разинутый рот. Освободив одну руку, он попытался поймать за спинку промчавшееся мимо кресло – но куда там! Его самого чуть не сорвало с места.
Где-то зазвенело разбитое стекло, и от полного боли крика по спине продрало холодом.
- Панна Улле! Ваше высочество! – забывшись, крикнул пан Иохан, озираясь. Никто ему не ответил. Впрочем, за стонами и криками едва ли кто-нибудь его вообще услышал.
Гондолу снова жестоко тряхнуло. Барон, пребольно ударившись бедром о край столешницы, повалился на пол, и только в последний момент успел схватиться за ножку стола – одной рукой. Второй пришлось придержать перепуганную дамочку, которая иначе улетела бы к пролому. От напряжения пан Иохан заскрипел зубами. Он понимал, что надолго его не хватит – тяжесть была изрядная, он и сам весил немало, и дамочка худышкой не выглядела.
- Великий Дракон! Великий Дракон! – без перерыва повторяла дамочка. Ее шляпа съехала набок, округлившиеся глаза наполнились ужасом.
- При чем тут Великий Дракон! – разозлился пан Иохан и попытался подтянуть ее повыше, чтобы она смогла ухватиться за ножку стола – и отпустить его. – Держитесь вот тут...
- Нет! – взвизгнула она и в панике прижалась к барону всем телом. – Не бросайте меня! я боюсь! Пожалуйста!
- Ох, да не дергайтесь вы! – то ли застонал, то ли зарычал пан Иохан. Но беспокойная дамочка не вняла и продолжила трепыхаться в его объятиях, как вытащенная из воды рыба. Вспотевшие, сведенные от напряжения пальцы так и соскальзывали с полированного дерева. Еще секунда, другая, и пан Иохан, в обнимку с дамочкой, поехал на спине – вниз, вниз, по наклонному полу, как с горки на санях. Перед глазами замелькали люди, предметы... в числе прочего пронеслась и картинка, которую барон принял за плод разволновавшегося воображения: примерно в трех футах над полом висела панна Улле, она держала подмышки обмякшую королевну Маришу. Что она висела в воздухе – это точно, пан Иохан отчетливо видел ее туфельки и даже затянутые в шелк щиколотки, торчащие из-под оборок юбки; одна из туфелек ожесточенно колотила по волосатому запястью чьей-то руки, которая норовила уцепиться за щиколотку Улле. Что за бред, удивился пан Иохан. Впрочем, бред бредом, а долг призывал его придти на помощь даме – однако, он не успел сообразить, что именно можно предпринять в его положении. Что-то, скользнув мимо, ударило его по затылку, и он лишился сознания.

*
Голова болела, болела страшно – еще не до конца придя в себя, пан Иохан застонал. На лоб сразу легли чьи-то прохладные ладони, стало полегче. Это мама! подумал он в полусне. Она так делала, когда он в детстве болел, и прикосновения ее рук снимали боль и жар.
- Мама... – счастливо вздохнул пан Иохан и накрыл прохладные ладони своей рукой.