Подземелье

Сколько раз я давала себе слово не встревать ни в какие авантюры, сладко прикрываемые приглашениям пожить в замке на время отсутствия его хозяев – то ли по причине их отъезда в отпуск, то ли на время их поездки для того, чтобы посетить отдаленных родственников, то ли по любой другой уважительной причине. И почему это у меня ни разу в такой ситуации не возникло чувство здорового недоумения – с какой стати приглашать к себе малознакомого человека пожить на правах хозяина, пусть даже у них и есть с этим человеком общие знакомые?

Неужели же у них, у владельцев имений, нет никого, из числа близких родственников или знакомых, более подходящих для подобной роли, не говоря уже об имеющемся штате постоянных работников? В крайнем случае, вопросы охраны замка и сохранности его содержимого спокойно можно решить при помощи страховой компании или охранной фирмы.

Но, как я уже сказала, подобные вопросы никогда во-время не приходили в мою светлую голову, и я, обычно, радостно принимала очередное «лестное» предложение, в чем – тоже обычно – вскоре глубоко и искренне раскаивалась.

Не скажу, чтобы с подобными приглашениями были связаны самые сложные из моих приключений, но вот то, что эти приключения обычно оказывались в числе самых неприятных, могу сказать точно. Причем когда тебя приглашают разобраться с неприятностью, ты идешь уже морально подготовленной к риску, да и размер гонорара оговорен. А при таких приглашениях – «просто пожить, чувствуйте себя, как дома!» –вроде, никто тебе ничего и не должен. Так что в результате ты не получаешь ничего, кроме нервотрепки и еще одного негативного опыта. Разве что хозяева случайно во-время (точнее, совсем не во-время) окажутся на месте действия и кое-что увидят своими глазами. Вот тогда действительнo у них обычно возникает сильное желание по-больше заплатить, и потом никогда-никогда-никогда не встречаться со мной – чтобы не дай Бог снова не вспомнить о пережитом. Я к такому уже давно привыкла и даже не обижаюсь.

Наверное, я действительно неисправимая оптимистка, потому что во всем плохом всегда нахожу положительные стороны. Например, полученный в подобных приключениях негативный опыт можно рассматривать, как бесплатный тренинг в полевых условиях, который устроить специально практически невозможно, а разыскать уже имеющееся место, подходящее для подобных тренировок нелегко. Единственная проблема – если ты не справишься с опасностью, которую не ожидаешь, о которой даже не подозреваешь, и к которой просто-напросто не готова, то можешь погибнуть, если не произойдет еще что-нибудь похуже. Цитируя великого Шекспира, можно спокойно сказать: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам!»

Вот и на этот раз я снова поддалась на провокацию. Собственно говоря, именно в этот раз я уж никак не могла отказатся – самой любопытно было. К тому же, и так было ясно, что какая-то пакость меня в этом замке точно ожидает, иначе чего бы ради хозяин именно на это время отпустил свою единственную горничную, которая одновременно являлась и домоправительницей и следила за порядком в замке? А чтобы мне «не было скучно», он пригласил разделить со мной компанию еще двух человек, проверенных и закаленных в совместных экспедициях.

Видете ли, в этот раз пожить в своем замке меня попросил не кто-нибудь, а мой давний хороший знакомый, можно сказать сказать друг, с которым мы, что называется, съели не один пуд соли. Дело в том, что мы с ним не раз принимали участие в рискованых экспедициях, в которых подчас забываешь, в каком веке живешь, настолько заброшенными и недоступными оказывались дыры, в которые мы залезали.

Так вот, сэр Рональд Грахем, так звали моего друга, несмотря на свой титул и немалое состояние, никогда не относился к категории людей, которые шагу не могут ступить без штата камердинеров, спутниковой связи и вертолета со всяческими прибамбасами, и которые оказываются не в состоянии провести никакую, пусть даже минимальную и самую элементарную экспертизу – чего угодно – без консультаций со специалистами. Сэр Рональд Грахем, соответственно своему титулу, получил прекрасное образование, и помимо этого, многим интересовался и обладал поистине энциклопедическими познаниями. За что я его и уважала.

Ну, а он меня уважал... Скорее всего за то же самое, хотя, конечно, в моем случае речь о деньгах, а тем более о больших деньгах не шла вовсе, так же, как и о титулах. Разве что о таких, которые надо было бы доказывать и подтверждать, захоти я этого. А вот этого я ни в коем случае не хотела. Я знаю, кем были мои предки – и этого достаточно.

У сэра Рональда Грахема было хобби, которому он и посвящал большую часть своего времени, а именно, поиски сокровищ. Да-да, я не оговорилась, именно поисками сокровищ занимался мой хороший знакомый. Не кладов, а сокровищ. Как он говорил, в игре должен присутствовать элемент азарта, а на расходы ему и так хватает.

Кстати, давно прошло то время, когда я к нему обращалась официально и по титулу – сэр Рональд Грахем. Как я уже сказала, мне пришлось участвовать с ним в нескольких экспедициях, причем в каждой из них происходило что-то такое, что... Короче говоря, то, о чем лучше не рассказывать, а еще лучше, и вовсе не вспоминать. Ну, как вы понимаете, невозможно обращаться к человеку «Уважаемый сэр Рональд Грахем» в тех случаях, когда надо шепнуть: «Замри и не дыши!» или крикнуть: «СТРЕЛЯЙ!!! НАУ(Сейчас же, англ.)!!!». И уж совсем невозможно остаться на «вы» с человеком, которому не раз спасала жизнь и разум, и который при случае ответит тебе тем же. Если у него будет возможность, естественно. Так что теперь мы обращаемся друг к другу просто по имени. Как я уже сказала, мы с ним почти друзья, и тайн друг от друга у нас нет. Ну, или почти нет.

Впрочем, если мы уж заговорили о неприятностях, подстеригающих человека при поиске сокровищ, то могу откровенно сказать, что ничего для меня неожиданного в этих неприятностях нет. Понимаете в чем дело, когда речь идет о захоронениях действительно больших материальных ценностей, которые мы и называем сокровищами, то верхом наивности было бы предполагать, что те, кто эти ценности прятал, не позаботился бы об их сохранности. И тут дело даже не в том, что на картах указывали долготу и широту места захоронения с отклонениями на пару градусов в любую сторону. И не в том, что рисовали очертания не того острова, на котором они были спрятаны, а соседнего или одного из соседних. Обо всех этих шуточках можно говорить, когда идет речь о кладах, но когда речь заходит о сокровищах... Тут уже почти всегда можно быть уверенным в том, что при их поисках, кроме обычных хитростей и ловушек, можно напороться на какие-нибудь магические штучки. И здесь уже действуют совсем не те силы, к которым мы привыкли, которые знаем, и которые встречаем в обыденной жизни – и это уже не шутка.

Дело в том, что, как правило, сокровища прятали цари или равные им владетели, и помогали им в этом, как правило, жрецы или другие священнослужители высшего ранга. А я уже давно убедилась, что все, что имеет любое отношение к религии – опять-таки, к любой религии – обязательно сопряжено с какими-нибудь сакральными тайнами. И добра от этих тайн ждать не приходится.

Видите ли, в нашем мире и в самом деле существует такое, о чем нормальные люди и помыслить не могут, но что для меня является реальностью, с которой я сталкиваюсь достаточно, если не сказать слишком, часто.

Я как-то уже говорила о том, что некоторые из моих предков распрощались с жизнью при помощи очистительного пламени, в смысле, были сожжены на костре, о чем генная память регулярно напоминает мне по ночам, особенно во время веселого летнего праздника Ивана Купалы. Взять бы всех этих празднующих скопом – да и кинуть в этот самый костер, чтобы «попраздновали» там. Вот бы я тогда и посмотрела, возникнет ли у них на следующий год желание отмечать это радостное событие. Но это я так, отвлеклась чуток, наболело, знаете ли...

Так вот, то ли это у меня генная память срабатывает, то ли мозги наизнанку вывернуты, но только в отличие от всех присутствующих, я никогда не теряюсь в ситуациях, когда в дело вступает магия или, так называемые, «потусторонние силы». Прежде всего, я считаю, что раз уж эти силы действуют, то нет смысла сомневаться в их существовании. Во-вторых, с этими силами и с тем, что они могут сделать, я сталкивалась неоднократно, и поэтому то, что «нормальных» людей приводит в состояние шока, для меня – всего лишь еще один эпизод из моей богатой приключениями жизни – слишком богатой, как на мой вкус.

Как-то так получается, что для меня во всем этом этом нет ничего удивительного, и я оказываюсь в состояниии принять необходимое или правильное решение и адекватно среагировать в совершенно неадекватной обстановке. Вот именно за это, как я подозреваю, и испытывает ко мне чувство глубочайшего уважения сэр Рональд Грахем. Потому что в... ну, в общем, не окажись я пару раз рядом с ним в нужный момент, его дни на этом свете уже давно могли бы перейти в категорию воспоминаний.

Кстати, его последняя экспедиция, насколько я помню, тоже была посвящена поиску сокровищ из категории легендарных. Судя по тому, что он сейчас направился совершенно в другую сторону света, ему удалось добиться успеха. А вот судя по тому, что никаких сведений в прессе об обнаружении этих сокровищ не было, ему удалось не только отыскать сокровища, но и украсть их. Или я совершенно не знаю сэра Рональда Грахема. Теперь понятно, почему я не могла упустить случая побродить по его замку в надежде случайно на них наткнуться?

И меня даже не смутило то, что кроме меня там будет еще двое из числа наших общих знакомых – таких же любителей пошляться по экспедициям в надежде поймать «Летучего Голландца», как и мы с ним.

Кстати, хочу подчеркнуть, что в своей повседневной жизни, в смысле, в то время, когда сэр Рональд живет у себя в замке, он очень неприхотлив и обходится услугами всего лишь одной горничной. Как он говорит, «чтобы не расслабляться в условиях цивилизации». О том, что кроме нее он еще содержит поваров, их помощников и официантов, садовников, которые следят за красотой и «неухоженностью» дворцового парка, а также достаточно большой штат работников, следящих за состоянием его «скромного домика» на 80 спален, построенного в ХVII веке и числящегося в списке достопримечательностей страны, он скромно умалчивает.

Кстати, этот домик он купил именно после возвращения из своей последней экспедиции – это, пожалуй, тоже наталкивает на размышления, не правда ли?

Ну так вот, Рони уехал, и мы остались в замке втроем. Это если не считать работающих там людей, естественно. Но мы их практически не видели – замок был, по моим понятиям, огромным, и люди в нем просто-напросто растворялись, в смысле, их присутствие было совершенно не заметно.

Первое время все шло просто прекрасно. Великолепный парк с бассейном с рыбками, прекрасный вид, масса залов с картинами, скульптурами, статуэтками, столиками, светильниками, часами и другими произведениями искусства, ненавязчивое, но превосходное обслуживание... Даже с погодой повезло! А потом понемногу начались неприятности.

Как всегда, все началось с прозаических вещей, не имеющих никакого отношения ни к сокровищам, ни к заклинаниям. Все началось с того, что подошел срок платежей за замок, а сэр Рональд не оставил никаких распоряжений на этот счет. Забыл, что ли? Не очень верится, правда. Скорее всего, тут уже начинала действовать причина, по которой он «пригласил» меня «в гости». Но, как обычно, в тот момент я об этом не подумала.

Я сидела за необъятным письменным столом Рони, рассматривая письма с требованиями срочно выплатить задолженность и крутила в руках бронзовую табличку с надписью Memento mori . Это была новая игрушка на рабочем столе Рони. Наверное, стащил где-то на римских захоронениях. Он любил такие вещи, и я его понимала. Сама иногда надевала сережки, украденные из раскопок одного из античных поселений. Как Рони выражался, «красота, проверенная временем».

Сама табличка была древней, но самая ее середина, там, где были выгравированы буквы, выглядела свежеотполированной. Скорее всего, это сделал сам Рони, когда вот так же сидел за своим столом и думал. Была у него такая привычка, крутить что-нибудь в руках во время размышлений.

Я тоже сидела и размышляла. По счетам надо было платить, а доступа к банковским счетам Рони у меня не было. Распоряжений в банке на этот счет Рони почему-то тоже не оставил. А подождать с выплатами прежние владельцы замка по какой-то причине тоже не соглашались. Не совсем нормальная ситуация, правда? Должна ли я еще упомянуть, что связаться с Рони не было никакой возможности, а когда он должен был вернуться оставалось неизвестным? Во всяком случае, можно было ожидать, что в ближайшие пару недель этого не произойдет. А кредиторы давят... И что я должна была делать, спрашивается?

Ну вот, посидела я так, подумала и решила, что надо искать свеженайденные сокровища. Наверняка в них все дело. Поэтому и Рони уехал, чтобы мне не мешать – впрочем, вполне вероятно, что он сделал это из соображений собственной безопасности. Не хотел встревать в разборку, если она состоится.

Так где же он мог их спрятать?.. И тут мой взгляд упал на бронзовую табличку, котрую я держала в руках. Memento mori! Помни о смерти(лат.)! Это же прямое указание! Недалеко от замка находилось старое кладбище. Там же стояла небольшая, но древняя церковь, в которой регистрировались все местные события, в смысле, свадьбы, смерти, рождения и крещения, а также были захоронены прежние владельцы замка. Помню, Рони еще смеялся, что и своих родителей он тоже захоронил в мавзолей. Я еще тогда удивилась – какая была необходимость тревожить их прах? Это было как-то на него не похоже. Но, в конце концов, это его личное дело, и никого не касается, и я выкинула это из головы. А сейчас вот вспомнила...

Время приближалось к полудню, а к часу, как меня извещало посьмо, лежащее передо мной на столе ожидается приезд адвокатов «для обсуждения сложившейся ситуации» с просрочкой платежей. К обсуждению этой самой ситуации я была однозначно не готова, поэтому, пока гости не приехали, я позвала своих партнеров по отдыху, и мы пошли в церковь. Искать мавзолей, могилы родителей Рони и в первую очередь, конечно, сокровища, из которых предполагалось оплатить задолженность за замок – если, конечно, я правильно поняла замысел Рони. Видимо, найти-то он эти сокровища нашел, и даже сумел их украсть, а вот воспользоваться ими по какой-то причине у него не получилось. Вот эта часть работы, очевидно, и предназначалась для меня. Ну что же, посмотрим, что там придумали древние на этот раз. Пластинку с надписью «Memento Mori» я положила в нагрудный карман – не знаю, почему. Просто захотелось.

Несмотря на жаркий солнечный день, в церкви было прохладно, тихо и пусто. Единственным, что создавало приподнято-торжественное настроение, были витражи, через которые солнечные лучи проникали в сумрачное помещение и расцвечивали его цветовыми пятанами. Да еще пылинки плясали в косых полосках света.

Я огляделась. По обеим сторонам в боковых проходах расположены старые надгробия, и кое-где стоят саркофаги. Тут ничего странного нет, это могилы бывших владельцев замка и особо выдающихся священников, которые здесь жили. Но мавзолеем и не пахнет ни на кладбище, ни здесь. И где же мне искать сокровища?

Вот тут я обратила внимание, что почему-то меня неудержимо тянет к маленькой боковой дверце. На ней не было никаких украшений, и чтобы ее открыть, надо было спуститься на пару ступенек вниз. Видимо, она вела в какие-то подсобные помещения, построенные когда-то давным-давно, когда возводили самое первое здание церкви. Поэтому за прошедшие столетия она и ушла вниз. Чтобы никто не споткнулся о ступеньки, подходы к дверце были отгорожены небольшой решеткой. Решетка была заперта.

Перед отъездом Рони дал мне связку ключей – как он сказал, «на всякий случай». Ох, и не люблю же я это выражение!.. Так вот, если я правильно все поняла, ключ от решетки должен находиться на этой связке. Да и от дверцы тоже.

Ну-ка посмотрим... Точно! Так и есть! Значит, мы на правильном пути.

Я открыла решетку, наклонилась и отперла дверь. За ней была темнота. Узкая лестница, заворачиваясь, вела вниз. Это было страшновато, потому что при взгляде на церковь снаружи совершенно не было похоже, чтобы в ней были предусмотрены подвальные помещения. Снаружи в стенах не было ни окошек, ни отдушин, которые могли бы давать вниз свет или воздух. Единственным, что радовало, было то, что ни затхлостью, ни сыростью снизу не тянуло. Воздух был сухой и теплый. Слишком теплый, как на мой взгляд.

Мы переглянулись, сняли факелы, укрепленные в стояках на стенах церкви – как я подозреваю, это было сделано с чисто декоративной целью, но ведь ничто не мешает при необходимости использовать вещи по их прямому назначению, правда? – и пошли вниз.

Лестница была винтовой, причем казалось, что ее шахта шла под углом и, вроде бы, несколько раз поворачивала. И неожиданно лестница закончилась. Всё. Мы пришли.

У меня перехватило дыхание. Не знаю, куда мы пришли, но только к месту начала нашего путешествия, это место никакого отношения не имело. Мы никак не могли опуститься на такую глубину, которую предполагало то подземелье, в котором мы очутились, и было бы совершенным безумием предположить, что подобное помещение может располагаться под полом мирной сельской церкви. К тому же воздух в подземелье был совершенно другим – сухим, теплым, с привкусом незнакомых трав или специй. Ну, и пыли, конечно. «Запах веков» – была первая мысль, пришедшая мне в голову. И еще было в этом месте что-то очень странное и незнакомое даже для меня. Ну, и неприятностями тут пахло тоже, причем весьма ощутимо.

Мы стояли в дальнем углу колоссального зала, лестница заканчивалась в двух метрах от его левой стены простым арочным проемом. Освещения в подземелье не было, единственным, что давало нам возможность видеть в темноте, был свет наших факелов. Стены уходили вверх и терялись в темноте, поэтому было совершенно незаметно, где кончается стена, и начинается потолок. Во всяком случае, свет трех факелов не позволял нам это сделать. Помещение тянулось вдаль, и хотя еще было возможно рассмотреть его противоположную боковую стену или, во всяком случае, догадаться, где она находится, понять, где заканчивается это грандиозное подземелье, было совершенно невозможно.

Зал уходил далеко вперед, и по обеим его сторонам возносились вверх величественные колонны, по два ряда с каждой стороны. Между ними тоже что-то стояло. Может быть, саркофаги?

Мы пошли вперед. На земляном полу лежал песок с небольшими обломками камней, высохшими ветками деревьев и прочей мелочью, но, в общем, было довольно чисто. Как ни странно, пыли почти не было.

Мы шли, а под высокими сводами летали тени и блики от наших факелов. Что было совершенно непонятно, это то, как наши, в общем-то, небольшие факела давали такие огромные блики. И откуда брались эти тени, которые метались над нами, как огромные распахнутые крылья.

Как я и подозревала, между колонн вдоль стен стояли каменные кубы, больше всего похожие на саркофаги. Некоторые из них были украшены барельефами, но что-то меня не тянуло останавливаться и рассматривать их в деталях. И уж тем более, пытаться их открыть и посмотреть, что в них находится. Я привыкла доверять своим ощущениям, да и мои спутники тоже уже имели возможность убедиться в безошибочности моей интуиции. Поэтому, когда в ответ на предложение подойти и взглянуть на какой-нибудь из них поближе я сказала «Нет, мы идем дальше», возражений не последовало.

Чем дальше мы шли, тем темнее становилось, и тем активнее становились тени. И все-таки меня неудержимо тянуло вперед.

И вдруг раздался звук, совершенно неподходящий к обстановке. Трудно было себе представить что-то более неподходящее – у меня зазвонил мобильный телефон. Не ответить я не могла, поскольку это был служебный телефон замка, который я свято пообещала Рони всегда иметь при себе – опять-таки, «на всякий случай, вдруг там пожар или наводнение?». Но чтобы сигнал мобильного достал в таком месте и на такой глубине, где бы мы ни находились?..

– Да, – ответила я.
– Катрин? – спросил до ужаса знакомый женский голос. – Ты что же думаешь, получила деньги, замолчала и решила, что все так и обойдется?
– Мммм... не-е-ет... Это?.. – я решила поменьше говорить, чтобы побольше узнать. Катрин звали ту самую единственную горничную-экономку Рони, и мне стало интересно, за что же и от кого она получила деньги?
– Да-да, это я, Лидия, – сказал голос, – и нечего делать вид, что ты меня не узнала. Где обещанное?
– Мммм... не сейчас, – сказала я шопотом, – люди вокруг.
– Ладно, но смотри, я жду!.. – и Лидия повесила трубку.

Я прекрасно знала Лидию,. Это была очень неприятная дама, невероятно амбициозная и алчная, несмотря на огромное состояние, молодость, красоту и положение в обществе. Интересно, за что же она платила Катрин?

И тут сердце у меня ёкнуло. Я увидела цель нашего путешествия. Мертах в двадцати перед нами стояла огромная решетка, которой был перегорожен весь зал. И как же мы сумели подойти к ней, совершенно ее не заметив? Решетка упиралась в потолок, и ее прутья были толщиной почти в руку взрослого человека. За ней, справа и слева, соответственно рядам колонн, возвышались каменные сооружения, вплотную примыкавшие к прутьям. Они вызывали ощущение такого ужаса, что складывалось впечатление, что решетка была установлена именно для того, чтобы не выпустить этот ужас наружу. Сооружения были замурованы и заперты, и ужас, спрятанный в них спал.

Тени метались, как сумасшедшие. Несмотря на то, что они казались просто сгустками темноты, у меня было полное ощущение того, что они буквально сбивают меня с ног. Теперь они оформились и приобрели очертания гигантских обезьяны и орла. И еще одного крылатого существа, которого я по очертаниям никак не могла узнать и, похоже, никогда не видела раньше. Что характерно, что всматриваться в это существо и вообще в тени мне совершенно не хотелось.

Оранжевые блики факелов, как и тени, стали огромными. Казалось, они достигают решетки, невероятно усиливаются и отражаются от нее обратно, освещая зал тревожным оранжевым пламенем, как будто решетка была колоссальным камином, от которого и шел свет. А твари, тени которых метались вокруг нас, сидели прямо напротив камина. Чем ближе к решетке мы подходили, тем огромнее и тем активнее становились они. Спасало одно – я не смотрела на них сама и запретила смотреть на них своим спутникам. Я знала, стоит лишь одному из нас всмотреться в любую из этих теней или просто сосредоточиться на их существовании – и за наши жизни и сохранность наших рассудков нельзя будет дать и ломанного гроша. Да, не зря Рони подобрал мне именно этих людей в спутники... Интересно, а как же он сам здесь прошел?

Освещение подземелья даже сейчас не было сильным или ярким, и до отдаленных его уголков свет так и не доставал. Они оставались по-прежнему темными, и лишь чернота их приобрела красновато-кровавый оттенок. А в тех местах, куда свет попадал, зал казалось еще более мрачным из-за того, что его красновато-оранжевый мрак перечеркивали резкие полосы теней, падающие от колонн. Тени колонн разделялись на три оттенка черного или сливались вместе в одну угольную черноту полосу, соотвутственно движению языков пламени наших факелов. Тени двигались и шевелились. Казалось, сам воздух в подземелье нагрелся и вибрировал от напряжения.

Самое интересное, что никто, кроме меня ничего этого не заметил. Мои спутники стояли рядом и спокойно обсуждали, к какому времени и к какой цивилизации относятся сооружения за решеткой, кто и когда поставил ее, и какие технологии при этом были использованы. Молодцы ребята, ничего не скажешь! Или они просто не понимают, с чем мы столкнулись?..

И тут я обратила внимание еще на одно: вся центральная часть прохода за решеткой была заставлена и завалена ящиками и сундуками, котрые не имели ничего общего ни с залом, ни с решеткой, ни с сооружениями, находящимися за ней. Было очевидно, что эти сундуки и ящики появились позже и были нагромождены в беспорядке, как будто хранилищем воспользовали в спешке исключительно для того, чтобы сложить в него сокровища – потому что это были однозначно сокровища – без мысли о том, как их доставать впоследствии.

Интересно, все-таки, что же происходит в этом подземелье, если мы, спустившись метров на десять, оказались в зале, находящемся на огромной глубине и имеющем высоту потолка, как минимум, тридцать метров? Если мы не заметили решетку, перегораживающую зал и отражающей свет, освещавший все пространство подземелья, пока не подошли к ней почти вплотную? Если даже стоя вплотную к решетке мы в упор не замечаем вещи, находящиеся сразу за ней? Да и саму решетку мы тоже пока не слишком хорошо рассмотрели, несмотря на то, что стоим прямо перед ней и смотрим на нее вот уже хороших пять минут.

Именно в ту минуту, когда я обо всем этом думала, я неожиданно заметила, что на высоте примерно двадцати метров вертикальная решетка перегорожена горизонтальным брусом. Сверху над ним она уже другая, прутья значительно тоньше и стоят чаще. А прямо над нами находится что-то вроде решетчатой дверцы, запертой на вполне современный замок. А слева, чуть выше замка на дверце, прицеплена табличка, похожая на ту, с которой и начиналось наше путешествие в преисподнюю. Неужели же на ней тоже выгравировано «Memento mori» – «Помни о смерти»?

Да... чувству юмора Рони можно только позавидовать. Действительно, впечатление такое, как будто находишься у входа в склеп, и решетка закрыта, как бы преграждая доступ к могилам. Всё, сокровище найдено. Другой вопрос, как и где Рони его нашел, и как он сумел установить замок на решетке, но об этом можно будет поговорить с ним потом, когда и если мы сумеем достать сокровище, чего ему однозначно сделать не удалось.

Итак, принимая во внимание, что установленный замок вполне современный, должна быть возможность подняться туда, наверх. Ведь как-то же Рони туда попал. А то, что он умеет пользоваться сварочным аппаратом, для меня секретом не было. Он вообще много чего умел.

Я огляделась. В неверном свете отраженного пламени факелов, между колонн, слева перед решеткой я увидела еще одну вещь, совершенно не подходящую к обстановке. Это был стул. Вполне современный, несколько старомодный деревянный стул, с круглым фанерным сиденьем, круглыми гнутыми ножками и такой же спинкой. И при помощи этого стула Рони работал на двадцатиметровой высоте?!! Ну что же, если он это сделал, значит смогу и я.

И тут я обратила внимание на то, что мои спутники как-то странно себя ведут. Они как-будто зависли в одном мгновении и никак не могут выбраться из него. Разговор крутится вокруг одного и того же вопроса, и аргументы повторяются те же самые по нескольку раз... И самое непноятное, что они, вроде бы, сами перестали понимать, где они находятся и что делают. Мне пришлось буквально дернуть их за рукав, чтобы они обратили на меня внимание и начали что-то понимать. Да что же такое происходит в этом подземелье, в конце-то концов?!!

Я показала им на стул и попросила принести его сюда. Сама я занялась тем, что стала рассматривать ящики, находящиеся за решеткой и обдумывать, как же мне их оттуда достать, и как нам удастся унести нашу добычу. Потому что если там, как я подозревала, лежит золото, то они будут неимоверно тяжелыми, а если бы их можно было просто так взять и унести, несомненно, Рони бы это сделал давным давно, и я бы тут сейчас перед ними не стояла. Ладно, будем решать проблемы по очереди. Сначала надо забраться туда, наверх, и открыть замок, а дальше посмотрим, что будет.

Кажется, на моих спутников во-всю уже действовало древнее колдовство – конечно, если это было именно оно. Они вели себя, как неразумные дети, которые не понимают даже самые элементарные вещи, и которым почти невозможно что-то объяснить, а усилие, требующееся, чтобы сосредоточиться и что-то сделать оказывается для них непосильным. В общем, я поставила стул перед решеткой спинкой к ней, сказала им крепко держать его с двух сторон и полезла на него.

Как я и предполагала, в подземелье с пространством творилось что-то непонятное. Несмотря на то, что стул, как я помнила, был самым обычным, таким же, как и те, на которые мы садимся, собираясь обедать, я оказалась почти на двадцатиметровой высоте. Пол отсюда казался очень далеким, а мои спутники до смешного маленькими. До дверцы оставалось совсем чуть-чуть... но я не доставала. Тогда я встала на спинку стула и оказалась еще выше, но и этого было недостаточно. Я была уже выше горизонтального бруса, но все же ниже замка. Конечно, Рони выше меня ростом, и вполне возможно, что он доставал со стула. А что делать мне?..

Чтобы вернуть своих спутников к реальности, я решила нажать на их самые сильные чувства – авантюризм и жажду наживы. Я крикнула:

– Всё, что достанем, разделим на троих. Не думаю, что Рони будет возражать!

Мой расчет оказался правильным. Они встряхнулись, и в их глазах зажегся огонек разума. Я встала на левый угол спинки стула и попросила их приподнять его и придержать на ножке, противоположной той, на которой я стояла. По счастью, они поняли мою просьбу и выполнили это.

Итак, я балансировала на левой ноге, стоя на краю спинки стула, а стул, на котором я проделывала этот акробатический этюд тоже балансировал, стоя на противоположной ножке. Такого я в моей жизни еще не было... Но главное – я достала до замка!

Пока я подбирала к нему ключ со своей связки, раздался треск, и моя неустойчивая подпорка пошатнулась. Все-таки в подземелье было очень сухо, и, видимо, старая древесина не выдержала и рассохлась. Однако вместо того, чтобы упасть и расшибиться, я осталась на прежнем месте, хотя одновременно видела, как отламывается ножка, на которой стоял мой стул, и вторая, на продолжении которой стояла я. Внезапно все невероятно замедлилось, а воздух стал плотным и тягучим, как если бы я оказалась погруженной в расплавленное стекло или в очень густую воду.

Одновременно мою правую ступню пронзила страшная боль. Я взглянула вниз и охнула от ужаса. Вцепившись в мою правую ступню своей страшной клешней, на мне висел почти полутораметровый омар. А за моей спиной металась огромная обезьяна, не менее трех метров ростом, готовая в любую минуту вцепиться в меня.

Я прекрасно понимала, что все это было действием галюциногенных составов, котрыми древние пропитали что-то в своих захоронениях, но это было уже слишком даже для меня. Я действительно разозлилась. Даже не очень думая о том, что я делаю, я начала изо всех сил размахивать ногой, стараясь ударить омара о прутья решетки и разбить его об них, как будто бы он действительно живым существом.

Как ни странно, но на третьем или четвертом ударе, когда мое раздражение достигло максимума, и я изо всех сил размахнулась и долбанула омара панцирем о решетку, он действительно лопнул, а его панцирь разлетелся на куски. Клешня, сжимающая мою ногу разжалась. Что было самым потрясающим, что на разлетевшихся кусках панциря и в самом деле были куски мяса... Отвратительно!..

Я воткнула ключ в замочную скважину и повернула его. Сразу же произошло несколько событий одновременно.

Дверца распахнулась, из нее полетел верхний сундук, раскрываясь по дороге и засыпая все вокруг веерами золотых монет и украшений. Единственное, на что я понадеялась, это на то, что мои спутники, услышав звон золота, снова на минуту придут в себя и успеют во-время отскочить от сыпящегося на них золотого дождя. Только таким образом они смогут остаться в живых.

Гигантская обезьяна бросилась на меня, на ходу превращаясь из тени в живое существо. Я оттолкнулась от того, что когда-то было спинкой стула, а теперь неизвестно на чем держалось в воздухе, и прыгнула направо, в сторону, противоположную той, откуда на меня летела обезьяна.

Правая стена подземелья внезапно приблизилась и распахнулась. За ней открылся туннель, и я вылетела на дорогу. Я чуть не попала под колеса грузовика, который, по счастью, успел затормозить, резко свернул в сторону, объехал меня и остановился.

Обезьяна, снова превращаясь в тень и дробясь об колонны, метнулась на потолок подземелья.

Водитель вышел из машины и, ругаясь, пошел ко мне. Потом он остановился, замолчал и остолбенело стал переводить взгляд с меня на кузов своего грузовика, в котором масляно поблескивали золотые монеты.

В кузове грузовика лежали ящики с продуктами, которые он вез на кухню замка Рони. Когда-то давным давно кто-то из прежних владельцев имения проложил подземный туннель, по которому в замок подвозили продукты и хозяйственный инвентарь. Это было сделано для того, чтобы не портить грузовиками вид, которому владелец замки придавал исключительное значение. Вот в этот туннель меня и выбросило искаженное пространство подземелья. А вместе со мной выбросило и падающие из раскрытого сундука золотые монеты.

Как я поняла, водитель грузовика не видел раскрытую и зияющую прямо перед ним пасть подземелья. Для него я выскочила откуда-то из тени прямо под колеса грузовика, а в кузове неожиданно возникли приятные золотые кругляшки. Больше всего он боялся, что я замечу их блеск и потребую их вернуть.

А меня в тот момент волновало кое-что совершенно иное. В кузове грузовика находилось нечто, вызываюшее у меня чувство сильнейшей опастности. Я встала, подошла к грузовику и пригляделась. Водитель грузовика мгновенно залез в кузов, стараясь прикрыть от меня его содержимое. Было ясно, что вступать в открытую конфронтацию со мной он опасался, потому что ну кто меня знает, кто я, откуда взялась, на что имею право, и чего можно от меня ожидать? В принципе, в этом отношении он был совершенно прав, ожидать от меня, вообще говоря, можно много чего, но не об этом сейчас речь.

Я всматривалась в кузов грузовика, стараясь определить, что же это такое там лежит, что настолько меня беспокоит, что я даже не рискую сама туда подняться? В кузове между ящиками и в них самих действительно лежало порядка пятнадцати золотых монет, и это меня совершенно не волновало. Того, что в подземелье сыпалось сверху и падало на пол, могло хватить не только на то, чтобы погасить все долги Рони за купленное им имение с «домиком» ХVII века, причем сразу, одним платежом, но и нам троим хватило бы каждому на три жизни.

Но когда водитель стал сдвигать ящики таким образом, чтобы мне было поменьше видно, имея в виду золотые монеты в кузове, неожиданно в одном из ящиков я заметила блестящую золотую цепочку необычного плетения. Цепочка была невероятно красивой, блестящей, казалось, она так и просится в руки и манит пощупать ее, такая она была гладкая и прохладная. Но одновременно от нее исходила такая угроза, что казалось странным, как она помещается в таком небольшом, в общем-то, изделии. Не знаю, какая цивилизация изобрела подобное украшение, но людям от нее ничего хорошего ждать не приходилось.

Я бы ни за что не позволила ни одному человеку дотронуться до нее... но раз уж водитель грузовика настолько старательно от меня все это прячет... и так хочет все сохранить... Да Бог с ним, пусть берет, если ему так хочется. В конце концов, это же такие, как он, сжигали на кострах моих предков. Вполне возможно, что среди сжигавших моих родственников были и его предки...

Я подняла на него глаза и улыбнулась. Даже если бы в тот момент он обратился бы ко мне с вопросом, я бы посоветовала ему забрать монеты, но ни в коем случае не касаться цепочки. Уж слишком гладкой она была и скользила, вроде змеи. Но он этого не сделал. Он нахмурился и еще активнее стал задвигать ящики с золотым содержимым поглубже в кузов.

За моей спиной с высоты продолжал сыпаться дождь из золотых монет и украшений. Опасности больше не было.


Вечерело. Мы втроем, все в том же составе, сидели на открытой веранде кафе и разговаривали. Рони и в самом деле не возражал против того, чтобы мы разделили упавшие сокровища на троих, чему мои спутники невероятно были рады. Причем нам даже не пришлось тратить деньги на оплату его счетов. Это Рони сделал сам. Оказалось, что все это время он находился неподалеку, исподтишка наблюдая за нами.

Я смотрела на своих спутников и улыбалась. Хорошо, что они не знали, что кроме этих денег, Рони выплатил мне еще третью часть того, что мы вытащили из-за решетки уже потом, вместе с ним, когда он после нашего возвращения появился в замке.

Оказалось, что однажды, во время одного из своих блужданий по миру в поисках потерявшихся сокровищ, в джунглях, Рони спас древнего старика, который лежал там со сломанной ногой не в силах шевельнуться или позвать на помощь и покорно умирал. Рони всегда был, в общем-то, не злым человеком. Он наложил старику на сломанную ногу самодельную шину, сделал ему укол антибиотиков, взял старика на руки и отнес в заброшенную деревушку, в которой тот жил. К сожалению, старик пролежал в джунглях слишком долго, и на поправку не пошел. Рони пробыл со стариком до его последней минуты, и тот умер у него на руках. Почему-то жители деревни упорно не желали проявлять заботу о ближнем.

Перед смертью старик рассказал Рони, что он является последним жрецом древнего культа. К сожалению, он уже и сам не помнил, какой это был культ, и о чем там шла речь.

В то время, когда он пришел в храм, он был еще молодым, полным сил человеком, а культ Забытых Богов уже тогда был древним и полузабытым. О нем толком никто ничего не знал, и почти ничего не помнили, кроме нескольких устрашающих историй и легенд о невероятных сокровищах, спрятанных при помощи магии неизвестно где. Именно рассказы о сокровищах и привели его в Храм Забытых Богов, и именно из-за этих легенд храм был разрушен воинственными соседними племенами. Всем хотелось сокровищ, а жрецы храма отличались, скорее, ленью, чем воинственностью. К тому же, они-то хорошо знали, что в храме совершенно ничего не было, кроме некогда величественных, а теперь полуразрушенных статуй, вырезанных из камня в древние века. Причем никто даже не мог сказать наверняка, кого эти статуи изображали. Поэтому храм так и назывался – Храм Забытых Богов.

Разъяренные тем, что никаких сокровищ и даже ценностей в храме не оказалось, нападавшие вырезали всех, кто был в храме. Старик, а в то время еще молодой человек, к этому времени уже прошел обряд посвящения и был младшим жрецом. Ему самому повезло только потому, что именно в этот день старший жрец храма послал его собирать особые грибы, из которых в храме готовили лекарства, и в момент нападения на храм его там просто не было. Он пришел позже, когда нападавшие уже ушли.

В ужасе бродил он по разрушеннному храму в надежде найти хоть кого-нибудь оставшимся в живых. И тут из груды мертвых тел раздался слабый стон. Это был старший жрец храма. Почти разрубленный пополам, заваленый мертвецами он все еще продолжал жить.

Младший жрец вытащил старшего жреца из кучи мертвых тел, омыл водой его раны, приходя в ужас от их вида, а также от того, что несмотря на них тот все еще не умирал.

Откуда-то из своих одежд старший жрец вытащил небольшую металлическую пластинку и прошептал:

– Вход... отовсюду... из боковой двери, – он помолчал немного, собираясь с силами, и продолжал. – Идти, смотря закрытыми глазами и ничего не видя. Брать... только то, что упадет само...

Старший жрец тяжело дышал, собирая все свои силы, но продолжал говорить:

– Смотреть... закрытыми глазами... и ничего не видеть... Смерть... Металл... вход... выход – везде... Помни...

Он протянул младшему жрецу пластинку, и последние слова его были:

– Теперь ты – старший... Не умрешь... пока не передашь... Храни...

И в эту минуту младший жрец взял из его слабеющих рук пластинку, собираясь ее рассмотреть, а потом что-то спросить, но в то же мгновение, как пластинка покинула руку старшего жреца, тот умер.

Вот так он и стал последним старшим жрецом разрушенного Храма Забытых Богов, культа, о котором он ничего толком не знал, кроме нескольких страшных историй об ужасе, который приходит когда угодно, и от которого нет спасения, легенд о невероятных сокровищах Забытых Богов и последних слов умирающего старшего жреца, который, вероятно, что-то еще знал, но не успел передать свои знания дальше.

Он потом еще несколько раз приходил в разрушенный храм, искал «боковую дверь», но так ничего и не нашел. Потом разрушенный храм поглотили джунгли, искать стало негде, и он вообще ушел из знакомых мест.

Он так и остался в своем разумении старшим жрецом Храма Забытых Богов, несмотря на то, что самого храма больше не было, да и люди ничего про него не слышали. Какое-то время он просто шел вперед от одной деревни к другой, а когда идти стало тяжело, поселился здесь, в этой деревне и в этой хижине.

Люди его не слишком привечали, потому что для них он навсегда остался непонятным чужаком, но и не выгоняли отсюда. Знания и умения, полученные за те несколько лет, что он провел в храме, дали ему возможность зарабатывать себе на хлеб. Он умел лечить, предсказывать погоду и заговаривать урожай. Кроме того, он никогда не болел сам, и с ним никогда ничего не случалось. Металлическую пластинку, принятую из рук старшего жреца он считал амулетом, никогда ее никому не показывал, но и не расставался с ней.

Похоже, она действительно его хранила, потому что за то время, пока он жил в деревне, не только не осталось в живых никого из жителей, помнящих, когда он пришел в деревню, но и никого из их внуков и внуков их внуков. В тот единственный раз, когда он оставил пластинку дома, и произошел тот несчастный случай, в результате которого он сломал ногу. Чисто случайно – а может быть, закономерно – судьба привела Рони именно в это место именно в это время.

Старый жрец так и не нашел никого, кому бы он мог передать то, что помнил о культе Забытых Богов. Для молодых жителей деревни он был слишком старым, а у стариков были свои истории, которые они могли рассказать, и поэтому они предпочитали рассказывать, а не слушать. Поэтому он воспринял появление Рони, как указание Забытых Богов передать свои знания чужеземцу и покинуть этот мир. К тому времени в его голове сохранились только слова старшего жреца, навсегда врезавшиеся в его память, да истории о сокровищах, которые некогда привели его в храм, а потом разрушили всю его жизнь.

Старик передал Рони пластинку и скончался. Рони похоронил его прямо в его хижине, поскольку племя отказалось выделить место для его захоронения на своем кладбище.

Рони был прагматиком, поэтому он ни на секунду не поверил ни в мафусаиловский возраст старика, ни в волю Забытых Богов. Ему было старика по-человечески жалко, и в память о нем он забрал пластинку с собой. Когда он вернулся в цивилизацию, то выгравировал на ней слова «Memento mori» – «Помни о смерти» в память о том, какой ценой оборачивается для людей человеческая жадность и невежество.

Настроение после возвращения у Рони было подавленным, и он решил купить себе дом, который ему очень нравился, но с покупкой которого у него все время что-то не складывалось.

Однажды во время церковной службы, которая проходила в старой церкви, принадлежащей к его новому имению, взгляд Рони внезапно наткнулся на боковую дверцу в церкви, и он вспомнил слова старого жреца. Насколько Рони было известно, эта дверца никуда не вела, поскольку подвалы были давно засыпаны. И все же он решил попробовать. Когда служба закончилась, он пришел к себе, взял пластинку и вернулся в церковь. Там уже никого не было. Он отперыл боковую дверь и с удивлением обнаружил, что там, оказывается, есть лестница, которая куда-то ведет. В тот раз он никуда не пошел. Запер дверь, пришел к себе и стал думать.

На следующий день, вооружившись мощным фонарем, укрепленном на шлеме и взяв с собой нож он решил спуститься. Из людей он не взял с собой никого и никому ничего не сказал. Уж слишком невероятной представлялась вся эта история.

Он спустился по винтовой лестнице и вышел в подземелье. В тот момент, когда он вышел из арки, свет фонаря внезапно стал настолько ярким, что Рони почти ослеп. Одновременно в его ушах – или в голове, он никогда не мог сказать точно – зазвенел такой страшный визг, что он,. сломя голову, бросился обратно.

Но Рони не был бы самим собой, если бы так легко сдавался. Отдышавшись, он спиной вперед спустился с лестницы, выключил фонарь и с закрытыми глазами повернулся лицом к подземелью.

Ощущение было удивительным. Он как будто бы оказался в огромном зале невероятной красоты. Потолок в зале поддерживали четыре ряда колонн, по два ряда с каждой стороны, а между колоннами стояли саркофаги. Весь зал был залит серебристым сиянием, которое шло откуда-то спереди. Пол под ногами был выложен мозаикой.

Рони очень хотелось посмореть на саркофаги, потому что они не были похожи ни на какие из тех, которые он видел до сих пор – а он повидал немало, и рассмотреть узор мозаики под ногами, линии которой, казалось, начинали шевелиться, когда он на них смотрел, но он хорошо помнил слова старого жреца: «Смотреть закрытыми глазами и ничего не видеть». В том, что к этим слова стоит прислушаться, он уже убедился на собственном опыте. Все так же, с закрытыми глазами, Рони пошел вперед.

Он дошел до решетки, от которой и шло сияние, освещавшее весь зал. Перед ней находились ее стражи – сгустки темноты, похожие на огромных животных. Рони помнил: «Смотреть и ничего не видеть!». Он старательно придерживался указания, и несмотря на то, что стражи решетки старались не подпустить его к ней, он их «не видел» – и они ничего не могли ему сделать. Наверху он увидел дверцу.

Рони человек практичный. Он вышел наверх точно так же, как пришел, ориентируясь по единственному темному пятну в зале – входу на лестницу, взял надежный замок, который решил врезать в дверь – тут уж я никак не могла понять его логику, Рони решил, что если он туда прошел, то это может сделать кто угодно – и сварочный аппарат. Он еще хотел взять с собой лестницу, но в последний момент отвлекся и забыл ее захватить. Поэтому он взял стул, который стоял в церкви недалеко от «боковой двери». О чем он тогда думал – мне до сих пор непонятно. Типично мужская самонадеянность.

В общем, он прошел по уже известному пути, залез на стул и немало удивился, когда этого ему оказалось достаточно, чтобы достать до дверцы. Под защитой черных очков для сварки и под невыносимый визг в ушах Рони врезал замок и ушел, решив подключить меня к заданию. Ему было стыдно рассказать, как он искал сокровища Забытых Богов в подвале мирной сельской церкви, стоящей в его имении, и поэтому он решил просто пригласить меня в гости «пожить у него на время его отъезда», а чтобы мне «не было скучно», он и пригласил на это же время еще двух человек из числа самых надежных и проверенных в экспедициях друзей. И стал ждать.

Насколько я была поняла, на самом деле замок там был вообще не нужен, дверцу открывала металлическая пластинка, аналогичная той, которая была укреплена на дверце. Для того, чтобы она открылась, достаточно было просто поднести одну пластину к другой.

Как я уже сказала, мы разделили «выпавшую» часть сокровища между нами тремя, а позже я помогла Рони вытащить еще некоторую часть сундуков, сваленых за решеткой. Вытаскивать все сундуки не имело смысла, уж слишком большими оказались сокровища. К тому же это было просто опасно. Штучек, подобных пресловутой цепочке, там было предостаточно. Мы так и оставили их лежать прямо перед решеткой. Кстати сказать, Рони показалось, что стражам эти вещи тоже не понравились.

С пространством в подземелье и в самом деле происходило что-то непонятное. Как мы поняли, пройти туда действительно можно было почти откуда угодно – из левой боковой двери любого сооружения, имеющего отношения к религии. Я имею в виду, что из левой боковой двери любой церкви, мечети, синагоги или храма открывалась темная винтовая лестница, ведущая в уже знакомое нам подземелье. Единственным условием было то, чтобы у нас была с собой металлическая пластинка, которую старый жрец передал Рони.

Что мне не удалось, так это увидеть подземелье так, как его видел Рони, глядя плотно закрытыми глазами – таким, каким оно было сооружено на заре веков, и боюсь, что совсем не людьми. Наверное, не просто пластинку и не просто так передал ему старый жрец, и оттого, что я ее взяла, не многое изменилось. Во всяком случае, для меня.

Мы так и не определили, к какой цивилизации относятся найденные Рони сокровища, поскольку ничего подобного ни в музеях, ни на аукционах не появлялось, а рассказывать о своем открытии, не имея возможности сказать, где они находятся, было бы глупо.

Тем не менее банки высоко оценили и монеты, и украшения, и теперь даже у меня есть возможность делать только то, что я хочу. Чем я сейчас и занималась – сидела на веранде открытого кафе, лениво пила свою чашечку кофе и разговаривала о пустяках с приятными мне людьми.

Кстати, Катрин Рони уволил. Он выяснил, что она действительно согласилась шпионить за ним в пользу Лидии, передавая ей всю информацию о его действиях и о том, где и какие сокровища он хранит.

С Лидией у Рони по-прежнему прекрасные отношения, и они по-прежнему мило разговаривают при встречах, хотя теплота в их отношениях отсутствует. Впрочем, раньше ее между ними тоже не наблюдалось.

Мы так и не поняли из какого металла сделана та пластинка, которую Рони получил из рук старика. Он так и не решился отколупнуть от нее кусочек, чтобы отдать его на анализ для определения состав, из которого она была изготовлена. Совершенно правильный поступок, с моей точки зрения. Неизвестно, что могло за этим последовать.

Интересно, правда, что Рони сам пришел к такому решению. Раньше ему не была свойственно подобная осмотрительность в делах, имеющих отношение к «потустороннему» миру. Почему эти слова взяты в кавычки? Потому что, если не все мы видим и знаем о существовании существ, подобных тем, которые заперты в подземелье и сил, которые позволяют входить в него из любой точки земного шара, то это не значит, что это существа и силы находятся по другую сторону нашей реальности. Во всяком случае, я так считаю.

Вечерело, над морем пролетал легкий бриз... Ко входу в кафе подъехал новехонький лимузин и остановился. Его дверь открылась, из машины вышел Рони и замахал мне рукой. Я поднялась и пошла к нему. Рони никогда просто так ничего не делает, и если он зовет меня к себе вместо того, чтобы подойти самому, значит это с чем-то связано.

– Натали, смотри, что я нашел! – сказал Рони, разворачивая и протягивая мне рулон древнего прегамента.

Я взглянула – и чуть не задохнулась от волнения. Да, такую находку скрывать не придется – конечно, если мы действительно сумеем ее отыскать.

– Поедем? – и Рони вопросительно заглянул мне в глаза.

Ага, начинается, подумала я. Точно, он уже что-то узнал про очередную пакость, которая будет нас поджидать при их обнаружении, и торопится обеспечить себе безопасность. Почему бы просто не сказать заранее, что он уже успел услышать, а я как-нибудь сама решу, что и как расценивать? Конечно, если мы и в самом деле найдем сокровища царя Соломона, я, безусловно, получу свою долю, как и свою долю работы и неприятностей, но почему бы не подготовиться заранее? Ведь предупрежден – значит, вооружен!..

Или, может быть, так и не говорить ему то, что я думаю по поводу слов, которые он выгравировал на табличке старого жреца?..

27.06.2008