САША

       САША

       Сашка вертел головой, пока не получил линейкой по вихрастой макушке. Это не больно, просто несправедливо.
       - Не вертись! – взвизгнула Ануза Мухаметовна, и раздался щелчок.
Сашку словно муха укусила:
       - Не имеете права такого линейкой драться! Вы мне не мама!
У Анузы даже коленки под умеренной мини-юбкой насупились. Здорово он ее довел, хотя и не нарочно. Да разве теперь объяснишь! Главное, чтобы ей сейчас сказать было нечего. Голосом не забыл пустить петуха. Губы его тут же надулись, задрожали. Глаза вовремя зачесались. Сейчас привычно подкатит к горлу ком и выступят слезы. Он, Сашка, не станет их утирать, а возьмет сумку и выскочит в коридор, предварительно изо всех сил хлопнув дверью. В этом кабинете после такого удара обязательно отвалится кусок штукатурки, и впечатление от сцены усилится. Потом он пойдет по коридору свободный, - удалось, - утирая слезы и снимая напряжение, подобно актеру, добросовестно сыгравшему свою роль.
Сегодня среда. Надо, чтобы до субботы все улеглось. Значит, завтра сидеть ему тише воды, ниже травы, иначе в выходные вместо поездки в сад с бабушкой будет ему большой привет от отца. Сашка явственно представил, как драит он полы, точно матрос палубу, потирая ушибленные места, и зябко поежился.
       - Саша, у вас же самоподготовка! – это Раиса Алексеевна. Ее можно совсем не бояться – ругать не будет и завучу не скажет.
       - Выгнали меня – соврал Сашка на всякий случай и на сей раз обошелся без слез. Можно было и без вранья обойтись, но с ним как-то надежнее, тем более, его и правда часто выставляли.
       - Ладно, герой, ясно все. Давай на массаж.
       Сашке полагался массаж . Вещь малополезная, но без лишних неприятностей, а потому он послушно потрусил в кабинет, ведь, по правде говоря, лучшего убежища теперь ему не сыскать, а потом, глядишь, Ануза поостынет, и все образуется. Раиса Алексеевна – медик. Она отвечала за все терапевтические процедуры и часто поступала непедагогично.
От белого халата Раисы исходил слабый запах духов и чего-то еще очень приятного. Руки были теплые и мягкие. Сашке стоило большого труда расслабиться. Он почему-то все время ерзал и вздрагивал, но Раиса умудрялась на него не раздражаться.
       - Ну, давай, теперь, грызи гранит науки. И, чур, воспитателей до истерики не доводить! – она подмигнула и то ли погладила, то ли похлопала его по плечу.
Сашка поморщился, вспомнив щелчок линейкой и сердитые коленки Анузы.
       - Что такое? – спросила Раиса серьезно.
       А случилось – всего ничего. Саша, сидя в классе на своем месте у окна, старательно корпел над тетрадкой. Терпеть он этого не мог: ошибки все равно откуда-то все время берутся, и, если напишешь сам, тебе противным голосом мораль прочтут, пальцем в тетрадку потычут и переписывать заставят. Да только вот бабушке пообещал быть хорошим и честным. А отец сказал: «Не будешь учиться – ох, и огребешь ты у меня!». За то и старался. Вот уже и шея заболела, и пальцы свело.
       «Тяф!» - а это друг его старый, Батошка. Конечно, маленький мохнатый щенок старым быть не может, и зовут его на самом деле Батон, просто он еще не такой большой и гладкий, как Батону положено.
Есть у него еще один талант – всем, кто с ним дружит, кажется, будто всю жизнь его знают. Живет он в подвале соседнего дома за счет доброты окружающих. А сейчас он прибежал в гости, удивился, что нет во дворе никого, и разрезвился среди осенних листьев, бегая за собственным хвостом, тявкая и повизгивая. Весело смотреть, как кружится белый
комочек среди красивых разноцветных лоскутков на солнышке. И тут Саша вспомнил, что ничего ему не припас, и заерзал от смущения.
       - Са-а-ня-а-а! Са-ань! – это Динька, Динислам. Глаза большие, круглые, чуть не плачет. У него у чудака опять ручка сломалась от усердия. Теперь вот орет шепотом. Сейчас ручку попросит. Славный парень. И списать бы дал, только у него лучше не списывать. Он делает все сам, зато по четыре раза переписывает. За долготерпение это его ботаником дразнят, но не трогают, потому что гостинцев его на весь класс всегда хватает. Саша достал ручку и потянулся через парту, чтобы передать, но по дороге задел пенал, и тот со страшным грохотом свалился на пол.
Тут Ануза со своей линейкой и подоспела.
Он не знал, как это объяснить. Вышло, конечно, по-дурацки, но от одних только шагов Анузы ему давно уже становилось противно и холодно где-то в животе.
       - Есть хочу, - неожиданно для себя сказал Сашка, обалдев от собственной наглости. И это была правда.
       - А я как раз перекусить собиралась, - легко ответила Раиса Алексеевна, словно Саша пожаловался на головную боль, и достала пару бутербродов и печенья, как достают таблетки из аптечки.

       Из кабинета в класс Саша шел, совершая сложную работу. Он репетировал мину раскаяния – она была просто необходима - иначе Ануза не впустит; попутно срочно придумывал, у кого списать. Благо, оба кармана куртки загадочно шуршали. От жевательного мармелада и печенья никто не откажется – это точно.
Тут его как отбросило, и лихой комбинатор сам не заметил, как оказался в вонючем кабинете, на двери которого крупно написано: «М». В коридоре стояла возмущенная Ануза Мухаметовна и о чем-то горячо беседовала с завучем. В этом и была причина Сашиной прыгучести.
       - Ой, Санек, не узнал! Богатый будешь! – услышал он, когда дверь скрипуче захлопнулась. По мальчишеской спине снова пробежал холодок: на подоконнике, развалясь, сидел десятиклассник Арслан и многозначительно улыбался. Рядом с ним мельтешил Костик, его вечный приятель. Они всегда ходили вместе - черноволосый смуглый Арслан, косая сажень в плечах, и щуплый, белобрысый, веснушчатый Костик. Их боялись те, кто помладше, а они понимали друг друга с полуслова, никогда не ссорились и молча делили добычу.
       - А он и так богатый, гляди, как его распирает! – Костик похлопал по Сашиным оттопыренным карманам.
       - Шуршат! – еще шире улыбнулся Арслан.
       - Не трогай! – попытался крикнуть Саша, но голос оказался тоненьким и противным.
       - Да не трогает тебя никто, не пищи, - ласково потрепал по плечу Арслан. – Скажи лучше, брат, старшему товарищу, где тебе так повезло.
       - У Раисы ему повезло, что ты спрашиваешь. Она из себя его мамку строит, - усмехнулся Костик.
       - Что ты смеешься, Костя? Нехорошо! Если своя мамка сбежала, то и такая за счастье. Правда, Сань?
Саша покраснел, как свекла. Стало жарко и зашумело в ушах. Его кулак, не спросясь, вдруг полетел в лицо Арслана. Арслан уклонился. Кулак промахнулся.
Что потом было сказано, Саша не помнил и помнить не хотел. Он видел себя со стороны, как во сне или в кино. Его как тряпичную куклу мотало от одной грязной кафельной стены к другой. Он то и дело налетал то на одни кулаки, то на другие . Руки его размахивали по большей части бесполезно. «Проснулся», когда дверь снова скрипуче захлопнулась. Он сидел на полу у раковины, обхватив колени руками. Тело глухо ныло. Лицо горело. Карманы были пусты.
       Ребята гуськом отправлялись на полдник. Сначала маленькие, потом постарше. В череде массажей, уколов и прочих процедур наступил перерыв. Наконец-то можно заняться и бумагами. Это противная мелочная возня требует тишины. Работу проверяют тоже по ней.
       - Извините, вы Сашу не видели? – спросила возникшая на пороге кабинета Ануза Мухаметовна.
       -Был на массаже. Ушел, – спокойно ответила Раиса Алексеевна, а сама заволновалась: обычно после массажа он сразу шел в класс. В бега ударяться ему незачем – дома влетит за милую душу. Стряслось что-то?
       - Он опять приходил во время самоподготовки? – Воспитательница входила в роль следователя. Говорят, раньше она работала в детской комнате милиции, - Знаю я ваши массажи с пирогами и печеньями, мы все про всех знаем. Он только за печеньем к вам ходит, точно медведь дрессированный, а наша цель – людей воспитывать! - Слова у нее кончились, а желание обличать осталось. Она развернулась и ушла, оглушительно хлопнув дверью.
       Раиса передернула плечами, точно желая стряхнуть впечатление от разговора. Что ей можно ответить? – ничего. Все равно кроме себя никого не слышит. Она ей все время кого-то напоминала - кого Раиса Алексеевна никак не могла понять. Но где же все-таки Саша? Неприятно закололо под левой лопаткой. Что случилось?
       Саша вернулся в класс. Добросовестно отстоял под градом упреков. Расквашенный нос и распухшая губа делали мину раскаяния ненужной.
Кто-то принес ему полдник, пока его не было. К порции прибавился слоеный пирожок и кусок шоколада – это от Диньки. Кружок по настольному теннису и прогулка сегодня для него отменялись. Он бы и сам не пошел – нога разболелась. Угрюмо доделывая домашнее задание, Сашка понял, что настоящая выволочка откладывается. Все закончив, он умудрился прошмыгнуть мимо вахтерши и осторожно вышел на крыльцо. Батошка был еще во дворе. Мальчик подозвал его. Батошка, безмерно радуясь, подбежал и стал лизаться. Соблюдая негласный договор, Саша сунул ему слоеный пирожок: «Расти большой – не будь лапшой!». Щенок улыбнулся. Кто говорит, что они не улыбаются, у того никогда не было собаки.
       - Сашка! Сашка! Вот зараза! Мало тебе приключений на твою задницу? Так сейчас я уши надеру! Иди, к медикам тебя, тоже мне Штирлиц! – это вахтерша. Вообще-то не злая, но любит, чтобы слова ее звучали внушительно. Хуже нее сменщица, которая молча берет на карандаш, а после тихо докладывает директору.
       В кабинете сидел ортопед из городской больницы. Раиса удалилась в смежную комнатку и была занята. Чья-то бледная детская попа готовилась принять укол, а Саша нечаянно увидел ее через приоткрытую дверь.
       - Вырос ты, мил человек, вытянулся и похудел. Протез надо менять, -сказал врач, осматривая культю, - только что ж молчал так долго? Сказать некому что ли, что трет? И за ногой плохо ухаживал, это ж безобразие!
Во время перевязки пришлось потерпеть.
       - На процедуры ходить регулярно! Это будешь мазать сам, после того, как повязку снимут. - он протянул какую-то баночку, - И больше так не шути! Из-за девушки дрался? – спросил доктор, бодро улыбаясь.
       - Упал я, играли мы, - заученно произнес Саша.
       - Ну-ну, знаю я, как вы играете… - пробормотал он и протер очки.
       Одевая брюки, Сашка обнаружил в кармане вафлю и ,недолго думая, съел ее.
       Раиса открывала дверь ключом. С кухни пахло пригоревшими котлетами, звон посуды раздавался. С ужином воюют, надо помочь.
Вот они, ее мужчины, один большой, другой совсем маленький, оба в фартуках и с засученными рукавами, муж и сын.
- Ну, дождались, наконец, хозяйку. Проходи, ужинать будем, - сказал Юра и помог снять пальто. Значит, правда заждались и соскучились, раз так встречают. Миша слушается папу и как следует моет руки в ванной. Ужин победили вместе, весело сидя за столом. Легко и хорошо с ними. Тяжело только из-за компьютера вытаскивать.
       - Ну, теперь ты дежурная, - рассмеялся муж, - иди ребенку сказку почитай!
Миша забрался к маме на колени. Сегодня он принес большую красивую книжку Андерсена и попросил:
       - Про стойкого оловянного солдатика!
Читая сказку, Раиса вдруг поняла, кого ей напоминала Ануза, – рыбу со студенистым холодным взглядом.
Потом вдруг вспомнила Сашу маленьким первоклассником. От него, шумного непоседы, живчика, ваньки-встаньки, застонали многие, как только он появился в интернате. Придя к ней впервые, он похвастался:
       - А у нас в деревне, в детском доме, где я раньше жил, лошадь была настоящая!
       - Правда? А у меня никогда не было лошади, - ответила она смущенная непобедимостью детского жизнелюбия.