Замок Дождей

- У истории со счастливым концом
 нет шансов попасть в легенды…
- Тогда к Незваным легенды !
       Тэссиас Доминионский,
       “ День и Ночь ”.


Он подставлял лицо порывам ветра, длинные волосы цвета спелой пшеницы развевались за широкими плечами. Несмотря на то, что на дворе началась осень и уже довольно прохладно, его куртка, отороченная мехом, была распахнута. Молодой человек в одиночестве сидел на странном стуле с колесами на вершине дозорной башни. Зная, что до обеда еще около двух часов, Андриан, второй сын герцога си Нуэрра отослал слуг вниз, наказав вернуться через два удара колокола на надвратной башне.
Пошёл дождь. Что ж, в Замке Дождей это неудивительно. Гордая цитадель от века хранит Перевал, единственный путь через Замковые горы, единственную дорогу к молодому и агрессивному соседу Шора-ин-Телур, Трону Копий. Других путей через горы в Антланд попросту нет, лишь только горные козлы, да ещё молчаливый народ Детей Барса, собирающий бесценную шерсть, которую оставляют трущиеся о камни горные козы, могут карабкаться по этим отвесным утёсам.
Вот уже семнадцать поколений старший сын герцога си Нуэрра становился Стражем Перевала, остальных детей ждали рыцарские ордена или, если у них обнаруживался Дар, Королевская Академия Магии. Когда отец отойдёт от дел, на посту Стража его сменит старший сын – Аларик. Младший же, Андриан, у которого Дара не оказалось, был отправлен в Орден Чаши. Молодой герцог с жадностью стал осваивать всё, что связано с искусством войны, и вскоре стал триархом. Несмотря на молодость командира, его сотня рыцарей готова была идти за ним и в огонь, и в воду. На одном из балов в Доминионе, пурпурно-золотой столице Антланда, Андриан встретил Амелию. Он любил Мелли как солнышко, она отвечала ему тем же.
А потом бескрайние степи выплеснули на границы волну кочевников-хашитов. После двух поголовно вырезанных приграничных городов Его Величество Диор Второй отправил Орден Чаши на южные рубежи. Только на этот раз степняки решили осесть в этих землях, а не откатиться обратно, за Засечный Вал. Панцирная ковалерия прошла на юг по Тракту Висельников, названному так из-за того, что его прокладывали не наёмные рабочие, а преступники, осуждённые на повешение.
Первый город, Саадан, отбили с налёту. А вот штурм второго, Каланора, превратился в затяжную осаду. Из Доминиона к тому времени подтянули Орден Розы.
Во время одного из ночных штурмов Андриана в полном доспехе сбросили с крепостной стены. Когда на тебе почти двадцать килограммов стали и ты падаешь с тридцати с лишним метров, шансов выжить очень мало. Андриан выжил. Но он считал, что лучше бы погиб тогда. Его нашли днём, едва дышащего, в жутко измятых и искореженных доспехах. Маги и медикусы беспомощно разводили руками – прошло слишком много времени, процесс не обратим. Он никогда уже не сможет ходить…
Все друзья отвернулись от него, а Мелли просто исчезла, ничего не сказав… Отец, вмиг постаревший лет на десять, забрал сына домой, в Замок Дождей.
Вот уже год Андриан ведёт жизнь затворника. Он не знает, зачем живёт. Наверное, чтоб не расстраивать мать. Почти каждый день слуги выносят его на эту башню и почти ежедневно он подставляет лицо порывам холодного ветра, мечтая втайне самому стать ветром и вновь почувствовать свободу.
Ненадолго оторвавшись от своих грустных мыслей, он заметил одинокую фигурку, пытающуюся спрятаться от порывов ветра под плащом, одновременно упорно идущую к воротам замка со стороны Шора-ин-Телур. Наверное, впервые за этот год ему стало интересно, кого же привела Хозяйка Дорог…



Сильный, пронизывающий насквозь ветер, казалось, знал о её цели и хотел сбить с ног эту хрупкую и нежную с виду девушку. Он развевал ее длинные, густые, темно-русые волосы, бесстыдно осыпал холодными мокрыми прикосновениями лицо, шею, руки, пытался сорвать потёртый плащ, в который та тщетно пыталась укутаться. Подол незатейливого темно-зеленого платья был испачкан в грязи, и кое-где порван, но платье отнюдь не утратило своей красоты и изящества. Безумный ветер и ледяной дождь играли с девушкой, словно с марионеткой, заставляя её делать то несколько шагов назад, то вбок, но она твердо знала, что в конце этого ущелья находится Замок Дождей и не собиралась сдаваться в двух шагах от цели.
“Когти Незваных! Я, наследница знатного и древнего рода, уже третью неделю хожу в одном и том же грязном и изорванном платье, и вынуждена была прислуживать тем, на кого еще несколько лет назад плевала свысока! – подумала она, и соленый ком подступил к горлу. – Ничего, я вам всем ещё покажу, клянусь Копытами Вестника!”
Беспросветное отчаяние стало охватывать бредущую из последних сил девушку, но оптимизм, присущий каждому авантюристу, не давал ему одержать победу. Вскоре путница упёрлась в стену и только тут поняла, что всё-таки она дошла.
…В тот день на воротах стоял старый Жиль. Хлестал ливень, поэтому, ветеран грел свои старые кости у очага в караулке за кружечкой эля. Жиль расслабился, глядя на танцующие языки пламени, его охватила какая-то странная расслабленность и глаза его стали закрываться сами собой.
Вдруг ветеран услышал стук в ворота. Жиль встрепенулся, подумав, что ему послышалось, но вскоре стук повторился. Покряхтывая, старик надел плащ и вышел на улицу. Ветер откинул капюшон, бросив в лицо ему струи воды. Жиль подошёл к воротам.
- Кто там? – Спросил он и открыл смотровое окошко. - Кого Незваные принесли? – И он увидел стоящую там девушку в зелёном платье, что безуспешно пыталась укрыться от порывов леденящего ветра под плащом.
- Кто Вы?
- Меня зовут… - раскат грома спрятал от стража её имя, - позвольте укрыться от дождя в этом замке?
- Конечно, входите! – сказал Жиль, снимая засов и открывая калитку в воротах.
Привратник проводил насквозь промокшую девушку на кухню, там её усадили у камина и дали обжигающе горячего отвара из листьев горного руийя. Путница согрелась и почувствовала неожиданное спокойствие. Казалось, о ней забыли, ну, или, по крайней мере, оставили наедине со своими мыслями. И эти мысли понеслись как река.
“Итак, я в Замке. Здесь, на границе, меня никто не знает, и никто не будет искать. Главное теперь – удержаться тут”.



Андриана снедало любопытство: кто же постучался в ворота Замка Дождей? Молодой человек искал, но так и не смог найти ответ на этот вопрос. Вот уже пять лет никто не приходил оттуда, со стороны Шора-ин-Телур. Наверное, это очень необычный и интересный человек, раз решился проделать такое, учитывая крайне жестокие порядки Трона Копий: крестьянин не имеет права сойти со своей земли, не спросив изволения у своего арлорда, а тот даёт это право лишь раз в год; горожане никогда не покидают городов, бродячих артистов и музыкантов просто нет как таковых, да и самому арлорду не выйти из дома без свиты в двадцать человек и родовых знамён – это же позор, за такое могут дворянства лишить. А с приходом к власти императоров-близнецов Аль-Хаура и Халь-Хаура и эти порядки ещё более ужесточились, а за соблюдением их наблюдают крон-ликторы, преданные лично императорам. К тому же ходят слухи, что Шора-ин-Телур собирается атаковать Антланд, а сделать это иначе, чем через Замок Дождей невозможно.
- Непременно надо поговорить с этим человеком, – сказал ревущему ветру Андриан и тот унёс его слова вдаль.
Его обычное спокойствие сорвало как сухой кленовый лист с ветки. Испытав жгучее любопытство, младший сын герцога си Нуэрра впервые за долгое время ожил. С большим нетерпением он дождался прихода слуг, чтобы его отнесли переодеться в сухое к обеду.
Обеденный зал Замка Дождей представлял собой огромную комнату с высокими сводчатыми потолками, древним гобеленом, изящными статуями, стоящими вдоль стен и большим камином.
По давней традиции герцогов си Нуэрра гостя сажали за хозяйский стол и просили поведать свою историю, рассказать о себе и о том, что привело его в Замок Дождей.



Си Нуэрра с нетерпением ждали гостя. Богатое воображение Андриана успело нарисовать ему бывалого путешественника, закалённого всеми двенадцатью ветрами, прошагавшего через полмира. Сказать, что он был удивлён, увидев вошедшую в зал девушку, значит не сказать ничего. Это была ослепительная красавица: роскошные тёмно-русые волосы волнами ниспадали вниз, они обрамляли её милое и удивительно пропорциональное лицо с огромными синими, словно сапфиры, глазами; её шею украшало колье, а точёную фигуру подчёркивало простое платье нежно-зелёного цвета; изящные руки скромно сжимали платок.
- Здравствуй, дитя. - Сказал вставший с тяжёлого дубового стула старый лорд си Нуэрра. - Садись с нами, расскажи, кто ты и как оказалась в Замке Дождей.
- Меня зовут Шарлотта кер Анри. - Приятным голосом сказала девушка, когда Жак придвинул за ней стул.
- Я – герцог Антуан си Нуэрра, Страж Перевала в семнадцатом поколении, рядом со мной моя супруга, герцогиня Катарина си Нуэрра, а это мои сыновья: справа старший, Аларик, а слева младший – Андриан. Рядом с Вами мой управляющий и друг Брего Дегрей.
- Мы рады приветствовать тебя в Замке Дождей и готовы выслушать то, что ты пожелаешь рассказать нам, – произнесла ритуальную фразу герцогиня.
- Я родилась в семье арграфов си Анри. Мой род был богатым и влиятельным в Шора-ин-Телур, падение началось с моего деда, Бертрана си Анри. Дед был известным игроком и кутилой. К сожалению, он не умел вовремя останавливаться. Тридцать лет он выбрасывал на ветер родовое состояние. Бабке удалось сохранить лишь половину для наследника. Отец был не таким, как дед, он постепенно возвращал нашей семье вес в придворных кругах. Он женился на младшей дочери арлорда си Ларда. Мама умерла при родах, по словам медикусов, я тоже должна была умереть, но бреннская ведьма вернула меня к жизни. До семнадцати лет меня воспитывала бабка, Эстель си Анри. Потом она умерла, оставив нас с отцом вдвоём. Все семнадцать лет отец, оплакивая любимую жену, пил по-чёрному.
Вскоре после смерти бабушки он заложил родовое поместье и не смог в срок раздать долги. Кредиторы вызвали его на суд Круга Арлордов. Естественно, Ла си Анри у нас отобрали. А аристократ, потерявший домен в Шора-ин-Телур, как вы знаете, вместе с ним теряет и приставку “си” перед родовым именем. Согласно уложению Кодекса Рубина, отец был вынужден покончить с собой. Так я осталась совсем одна. Круг присвоил мне приставку “кер” – знак того, что потерянное дворянство можно восстановить, если сумеешь вернуть домен. Я ещё легко отделалась – могли б и с “тар” оставить. А это позор. Я бы тоже ушла вслед за отцом. Наверное, это увидел и крон-лорд или он просто пожалел меня.
Гордость в сложившейся ситуации стала для меня непозволительной роскошью, и позволить себе её я не могла. Два года я существовала неизвестно как, ходила, умоляла… потом поняла, что сказок не бывает, и решила попробовать начать всё сначала в Антланде. Дорог в Антланд только две, но корабль разорившейся аристократке не по карману, поэтому я пошла через Замковые горы. И тут уж никак не миновать Перевала.
“Несчастная девочка, - подумала Катарина си Нуэрра, - ей так много пришлось вынести. Надо как-нибудь помочь бедняжке”.
- Госпожа Шарлотта, расскажите нам, что сейчас происходит в Шора-ин-Телур. Мы так давно не получали оттуда никаких вестей. – Попросил её один из двух сидевших за столом молодых людей, старший сын герцога Аларик.
- На троне по-прежнему императоры-близнецы, они по-прежнему следят за неукоснительным соблюдением даже самых замшелых традиций. Северный край переполнен пиратами и люди бегут на юг. Императоры поставили кордоны на дорогах, крон-ликторы гонят людей обратно, но это мало помогает – люди, которым нечего уже терять, идут по лесам, по болотам. По дорогам не рискуют ездить даже самые отчаянные сорвиголовы из числа аристократов – обездоленные не милуют никого. Поговаривают, что вскоре станет ещё хуже: народ ропщет, но крон-ликторы всё так же забирают большую часть еды. Астрологи предсказывают голод, мор и конец света. А в трактирах шепчутся, что близнецы опять собираются с кем-то воевать.
- Да уж, невесело, - вздохнул старый герцог, - не с нами ли они воевать собрались? Нужно отписать лорд-канцлеру…
- После поговорите, - сказала герцогиня, - а не то всё совсем остынет.
- Позвольте откланяться.– Произнёс Андриан, сидевший слева от герцога, когда все закончили с едой. - Жан, Жак!
- Да, господин. – Откликнулся один из слуг.
- Заберите меня.
Удивлённая Шарлотта увидела, как слуги подхватили парня под руки и отнесли в кресло с колёсами. Молодой человек укрыл ноги клетчатым пледом и ещё раз попрощался со всеми, а затем старый слуга укатил странное кресло в коридор.
“Что это с ним?” – подумала девушка, с удивлением вспоминая пронзительный взгляд его удивительных глаз.
Когда все разошлись, Шарлотта оставалась в зале – она не знала, куда ей идти. Услышав шаги, девушка обернулась и увидела идущую к ней герцогиню-мать.
- Куда ты собираешься идти теперь, девочка моя? – спросила она.
- Не знаю, госпожа. Меня никто не ждёт. Наверное, куда-нибудь вглубь Антланда, туда, где климат мягче. Я слышала, что тут живётся легче, чем в Троне Копий.
- Если хочешь, можешь оставаться здесь.
- Мне неловко стеснять Вас, госпожа.
- Не переживай, - улыбнулась Катарина си Нуэрра, - ты совсем не стеснишь нас.
- Пусть укроют Вас Крылья Всеблагого, госпожа Катарина! – выдохнула девушка.
Герцогиня взяла со стола маленький серебряный колокольчик, весь покрытый искусной чеканкой и позвонила в него. Через несколько мгновений в зал вошла молодая девушка в скромном черном платье, белом переднике и накрахмаленном чепце.
- Вы звали, госпожа? – присела в книксене она.
- Да, Анна, звала. Приготовь Шарлотте гостевую комнату в южной башне.
- Да, госпожа, будет исполнено. – Поклонилась она и ушла.



Улёгшись в тёплую постель и натянув одеяло под подбородок, Шарлотта задумалась.
“Итак, я здесь. Пожалуй, это будет моя последняя остановка перед тем, как выкупить Ла си Анри и вернуть доброе имя си Анри. Это явно богатый замок и тут есть, чем поживиться. Теперь я должна стать здесь своей, ну, или хотя бы полезной. Мне кажется, что нужно охмурить больного сына герцогини. Я стану ему лучшей подругой, а потом исчезну без следа”.
С этой мыслью она и уснула.
Утро ворвалось в открытое окно громким и заливистым петушиным криком. Шарлотта открыла глаза, потянулась и позволила себе ещё немного понежиться.
- Пора вставать, - решила она. В последнее время у неё не было возможностей подолгу спать, и девушка привыкла уже вставать с рассветом.
Шарлотта улыбнулась своему отражению в зеркале, тряхнула головой и, мурлыкая под нос какую-то прилипчивую, но незатейливую мелодию, стала одеваться.
После завтрака ей захотелось осмотреть место, в котором она оказалась. Изначально Замок строился, как форпост с расчётом на пять тысяч воинов. Сейчас же здесь осталось едва ли пятьсот, однако, Замок и ров они содержали в идеальном порядке – сказывается репутация старого герцога, он никогда не терпел расхлябанности.
При взгляде на отвесные стены толщиной в рост человека, врастающие прямо в скалы и сложенные из серого камня неизвестной породы, накатывало чувство уверенности, какой-то непоколебимости и несокрушимости этих бастионов. Семь башен возносились высоко над уровнем стен, ощерившись узкими окошками-бойницами. Во дворе выкопаны два колодца, предусмотрительно обложенные кем-то тем же серым камнем.
Шарлотта вошла внутрь донжона через парадный вход, прошла узкий коридор, стены и потолок которого испещрены бойницами и оказалась в длинном зале. Вдоль стен стоят доспехи, а на рядом висят старые иззубренные мечи и секиры.
“Это зал славы”, – сразу поняла девушка.
И она стала осматривать этот зал. Здесь были собраны около двух десятков полных боевых доспехов герцогов си Нуэрра. Брони были разные: от самых простых, до инкрустированных драгоценными камнями и посеребрённых. Шарлотта остановилась перед одними из доспехов. Простые рыцарские латы были все иссечены и страшно изуродованы, словно в человека попали огромным камнем из страшных осадных орудий армии императоров-близнецов. Когда-то на нагрудной пластине была выгравирована чаша на короткой тонкой ножке, уцелевшее оплечье венчают три шипа, а когда-то яркий чёрно-красный плюмаж на искорёженном шлеме сейчас покрыт слоем пыли.
- Андриан си Нуэрра, второй сын Антуана си Нуэрра, семнадцатого Стража Перевала, триарх Ордена Чаши. – Прочла девушка.
Следующий зал поразил обилием гербов и портретов – Геральдический зал. Красавица долго смотрела на портреты людей, хранивших Замок Дождей вот уже почти четыреста лет, и поражалась их аристократическим лицам и гордым, властным позам.
Вечером Шарлотта поднялась на смотровую башню. Она вышла на площадку и застыла от открывшейся её глазам картины. Солнце, Око Всеблагого, пряталось на ночь за Двузубой горой, самой высокой точкой Замковых гор и красило всё: снег, камень, землю, стены и башни во все оттенки ало-розового цвета. И на несколько мгновений всё застыло, весь мир замер, казалось, само время приостановило свой бег. Очнувшись от наваждения, она заметила, что не одна любуется закатом. Андриан сидел в своём необычном кресле, неотрывно глядя на неё, и такая боль плескалась в его взгляде, что девушка невольно вздрогнула. Поняв, что она заметила его, молодой человек, перевёл взгляд вдаль.
- Добрый вечер, Ваша Светлость.
- Добрый. Лучше просто Андриан, не надо меня светлить, - печально улыбнулся он, - хорошо?
- Хорошо, Ва… Андриан.
- Вот и славно!
- …Скажи, - через некоторое время спросила она, - домены обычно называют через Ла си и прибавляют родовое имя, а почему ваша вотчина зовётся Замком Дождей?
- Дело в том, что с древнеантландского Нуэрра переводится как дождь. Так, что мы лишь немного отступили от традиций.
Они проговорили ещё около двух часов, не замечая течения времени. Только после того, как окончательно стемнело, пришли слуги, и молодые люди спустились к ужину.



“Сказать, что она красива – значит не сказать ничего, - думал Андриан си Нуэрра, глядя на беззаботно щебечущую за ужином девушку. Она настолько заразительно смеялась, что даже всегда серьёзный Аларик расплывался в улыбке, - она просто чудо, как хороша”.
Эта удивительная девушка настолько оживила чопорный и церемонный ужин, делясь с окружающими своими впечатлениями от родового гнезда си Нуэрра, что не могла не вызвать улыбки у слушавших её.
Шарлотта удивительно легко и непринуждённо вписалась в жизнь Замка Дождей. Старый герцог относился к ней как к дочери, Аларик любил как сестру, а герцогиня, настоящая хозяйка Замка, смотрела благосклонно, она, конечно же, видела, как смотрит на девушку её младший сын. А Андриан всё чаще стал ловить себя на том, что стоит ему лишь посмотреть на Шарлотту, как губы его расходятся в дурацкой улыбке. Но как подойти к ней? Как сказать ей о своих чувствах? Не оттолкнет ли она? Ещё одной потери его сердцу не перенести. Уж лучше молчать.
Как-то мать позвала его в свою комнату.
- Сынок, я вижу, как ты на неё смотришь. – Сказала она, - но пойми, если ты ничего не предпримешь, она уйдёт и ты всю жизнь будешь жалеть о своём бездействии.
- Посмотри на меня, мама, посмотри на меня. Неужели ты думаешь, что такой красавице, как она нужен калека? Зачем я ей, зачем?
- Тогда попробуй стать ей другом. И, быть может, когда-нибудь эта дружба перерастёт в более сильные чувства.
- Спасибо, мама, я попытаюсь.
- Любовь – это дар Всеблагого, не смей отказываться от неё.
- А, может быть, это шутки Незваных?
После того разговора Андриан стал чаще общаться с Шарлоттой и, к его удивлению, она не была против его общества.
- Андриан, а расскажи мне о себе, – попросила как-то Шарлотта, когда они любовались закатом на смотровой площадке.
- Поскольку я родился вторым, мне по древнему обычаю в наследство должны достаться конь, латы, меч, да герб. Только Цапля не на золотом поле, а на беличьем меху – знак младшего сына. Но отец не пожелал бросать меня на произвол судьбы, поэтому он добился того, что меня взяли в Орден Чаши, где я вскоре дослужился до сотника. Рыцари нашего ордена не дают обета безбрачия, и вскоре у меня появилась невеста, маркиза Амелия си Маргал, Мелли… Вместе с ней появились балы, придворная жизнь, праздники, веселье, смех, а потом с юга нагрянули хашиты и все мои мечты о семье и счастье унесли в когтях Незваные.
Дело в том, что в этот раз кочевники решили остаться жить в вырезанных ими городах и Его Величество послал туда нас. Во время штурма Каланора я командовал одним из штурмовых отрядов. Нам приказали взять и удерживать угловую башню. Как и положено командиру, я шёл впереди своих людей, не кланяясь стрелам. Башню мы взяли и смогли удержать до прихода основных сил ордена, но меня сбросили со стены вниз и я в полном рыцарском доспехе упал на лежащий на земле булыжник.
- Так это твои доспехи стоят в Зале славы? – В ужасе прижала руки к красивому лицу Шарлотта. – О, Всеблагой!
- Да, мои. – Согласился Андриан, - атаковали мы под утро, поэтому нашли меня только днём. Когда я пришёл в себя, я уже не чувствовал ног. Отец долго возил меня по всевозможным медикусам, но они только разводили руками, впрочем, маги тоже ничем не смогли мне помочь.
- Это просто ужасно!
- Вот уже год я живу вот так, беспомощным калекой, только и делающим, что доставляющим неудобства близким людям… - он и сам не понял, почему так разоткровенничался перед этой девушкой, но было в ней что-то, что позволяло верить ей.
- А как же твоя невеста? Где она?
- Мелли? - невесело усмехнулся он, - она исчезла, едва получив известие о том, что я больше не могу ходить.
Шарлотта сочувственно замолчала.



Прошел месяц, и чем дольше Шарлотта жила в Замке Дождей, тем больше ей тут нравилось – слуги по-настоящему любили и уважали си Нуэрра, а те видели в них людей, а не скот, чем повсеместно грешили аристократы на её Родине. Она уже заставляла себя не забывать о своей клятве, вернуть Ла си Анри и о своём плане, но ей всё меньше хотелось осуществлять его. Несмотря на это, полупустая сумка, с которой девушка пришла сюда постепенно наполнялась ценностями.
Близился день осеннего равноденствия. Обычно именно в этот день кто-то из герцогов си Нуэрра объезжал владения семьи, справлялся о делах, судил, коли была на то необходимость, и устанавливал размеры податей.
- Андриан, завтра Заступничий день, поезжай по ближним весям. А Аларик проедет по дальним. – Сказала за ужином госпожа Катарина, посмотрев перед этим на сына.
- Но я же… - начал Андриан.
- Ничего, ты справишься. Возьми с собой Шарлотту и поезжай. Деточка, ты составишь ему компанию?
- Конечно, госпожа. – Сразу согласилась она.
- Вот и хорошо.
Следующим утром девушку разбудил лучик солнышка, шаловливо плясавший на её лице. Она медленно и со вкусом потянулась, но сразу же вспомнила о том, что на сегодня запланирована прогулка по окрестностям. Она, было, нахмурилась – с утра так не хотелось никуда ехать, хотя погода стояла просто изумительная, но, заметив в своём отражении морщинки, заставила себя улыбнуться.
- Что день нам новый принесёт?
Кому позор, кому – почёт,
Кому рожденье, кому смерть,
Кому – мирскую круговерть. - Напевала Шарлотта одну из запрещённых Шора-ин-Телурских баллад. Дома за исполнение можно было получить десяток плетей, невзирая ни на какие заслуги перед Родиной. Её написал поэт, осуждённый за пренебрежение традициями. Певца приговорили к казни и Улар кер Голейн (так его звали) написал эту песню в ночь перед смертью. А когда палач спросил о последнем желании, он сплюнул кровью под ноги и потребовал свою лютню. Говорят, ему переломали пальцы, но Улар сыграл так, что никто не смог бы сказать, что он сфальшивил. А чистый и звонкий голос певца уносился в хмурые небеса холодным зимним утром и вкладывал в сердца людей его последние слова. Когда ему отрубили голову, многие женщины в толпе рыдали – кер Голейн был на редкость хорош собой и, к тому же, песня его запала в души. Но не это самое удивительное: все стоявшие на площади клянутся, что слышали, как тяжело вздохнуло само небо, и пошёл проливной дождь. Тогдашний император приказал забыть эту песню, желая, чтобы кер Голейн канул в безвестность, но люди всё равно пели её. Не так-то просто такое забыть.
Кому огонь, кому – вода,
Кому разлуку навсегда…
Кому любовь и чувств пожар,
Кому ниже спины удар.

Кому болезнь, кому покой,
Кому несчастия рекой,
Кому подарок дорогой,
А чей-то муж уйдёт к другой.

Шарлотта удобно устроилась на маленькой скамеечке у зеркала и неторопливо заплетала в косу свои длинные темно-русые волосы, чтобы потом аккуратно уложить их вокруг головы.

Кому-то честный блеск меча,
Кому – верёвку палача.
Кому руины, кому – дом,
Кому огонь, вдруг ставший льдом.

Кому вернёт былую честь,
Или отнимет ту, что есть.
А, может, пеплом занесёт,
А, может, крупно повезёт.

Кому-то верным слову быть,
Кому-то головы рубить.
Кому-то только белый цвет -
Пока память жива, смерти нет!

Она допела и, закончив приводить себя в порядок, спустилась вниз к воротам. Вскоре из конюшни показалась летняя карета, в которой уже сидел напряжённый и собранный Андриан. Впрочем, каретой это можно было назвать с большой натяжкой – скорее экипаж, просто украшенный гербами си Нуэрра на дверцах и имеющий откидную крышу на случай дождя. Гнедые храпели и выгибали шеи – им не терпелось мчаться вперёд, догоняя ветер. Возница поглаживал их и что-то нашептывал.
Из башни появилась герцогиня с небольшой узорной шкатулкой. Она вышла за ворота, поклонилась дороге, прижав шкатулку к груди, выпрямилась, открыла и, зачерпнув оттуда соли, трижды бросила её по ветру.
- Будь милосердна к детям моим, Хозяйка Дорог. – Попросила она, - Сбереги их, Ты же тоже мать…
Герцогиня аккуратно закрыла шкатулку и почувствовала ласковое прикосновение ветра к щеке. Значит, вняла – поняла Катарина. Она ещё раз поклонилась и, обернувшись, пошла обратно.
Возница уже сидел на облучье, Шарлотта стояла рядом с каретой. Герцогиня осенила Андриана и Шарлотту священным знаком Крыльев, по-особому изогнув кисть руки, и сказала:
- Лёгких путей вам, дети. Пусть хранит вас Хозяйка Дорог.
- Подорожник расскажет о нашем пути. – Ответил согласно традиции Андриан и экипаж тронулся с места. Шарлотта оглянулась и увидела склонённые головы и поднятые левые руки в жестах прощания.



Дорога терялась в колосящихся золотом полях, ласковый ветерок заставлял пшеничное море расходиться волнами, краснопузики усердно выводили свои летние трели, ржаницы летали низко, собирая насекомых-вредителей прямо с колосьев. На деревьях, специально оставленных сметливыми крестьянами в каждом углу поля, пищали птенцы, требуя еды. В общем, полная идиллия.
- Янс, останови. – Попросил Андриан. – Сорви и принеси мне пару колосков пшеницы.
Возница послушался и молодой герцог, взяв в руку колосок, потёр его, посмотрел, как лущатся зёрна, и приказал ехать дальше. Через полчаса экипаж пересёк мостик через речку Каменку – одну из трёх речушек, словно артерии питавших поля. В её излучине стояла Рельта, первая из деревень, принадлежащих си Нуэрра. В центре их уже ждали.
- Ваша Светлость, мы рады приветствовать Вас в Рельте. Мы – выборные, Билл Бэйл, Том Бэйл и Уолтер Сторр. В этом году поля родят хорошо, Ваша Светлость, пшеница у нас отборная. Жреческую пятину уплатим сразу же и Вашу десятину тоже, сразу же после Нюринской ярмарки.
- Деньги на посевные у вас остаются? – Поинтересовался Андриан.
- Да, господин.
- Урожай вы продадите примерно на двести серебряных эдоров, учитывая качество зерна. После уплаты всех налогов остаётся около ста сорока… Так, в этом году вы заплатите нам не десятину, а двадцатину. Выкопайте пару колодцев и поставьте питейный дом. Я хочу, чтоб людям было, где отдохнуть вечером и жизнь не казалась такой серой и беспросветной.
- Всё сделаем, Ваша Светлость.
- А если что-то случится, вы всегда можете обратиться к управляющему Брего. Он поможет вам. Си Нуэрра никогда не бросают в беде своих людей.
- Спасибо, Ваша Светлость, - с достоинством поклонились все трое, по уложению касаясь ухоженными длинными, почти по пояс, бородами утоптанной земли. – Да укроют Вас Крылья Всеблагого.
Шарлотта по-новому посмотрела на Андриана, она и предположить не могла, что он так хорошо разбирается в жизни крестьян и налогах. Она не знала, что и Андриан, и Аларик с раннего детства обучались у Брего – их отец считал, что настоящий лорд должен знать такие вещи.
Вскоре вокруг снова потянулись поля и показались предместья небольшого городка под названием Хаталас. На него было действительно приятно посмотреть. Жители, как могли, обустраивали свой город: улицы замостили камнем, дома стояли чистые и аккуратные, каким по идее неоткуда взяться у крестьян. Но Шарлотта уже понимала, как они смогли позволить себе такое – си Нуэрра действительно заботятся о своих людях и не позволят им пропасть, не удивительно, что прохожие встречали экипаж поклонами и улыбками, а когда он проезжал мимо, оборачивались и осеняли знаком Крыльев.
 На городской площади было людно. С запада стоял собор Всеблагого, с севера городская ратуша, с восточной стороны помост для выступлений, а с запада – трактир “Лист Подорожника”. У ратуши стоял и мелко трясся маленький упитанный человечек в тёмно-зелёном камзоле.
- В прошлом году мой брат освободил Хаталас от налогов, для того, чтобы город обнесли стеной. Где она? – недовольно спросил герцог.
- Ну, Ваша Светлость, Вы понимаете… - заюлил человечек, оказавшийся мэром, - у нас так трудно достать камень…
- Вы даже не начали постройку. Палач!
Шарлотта посмотрела на него и увидела совсем другого человека: жёсткого, волевого, способного щедро одаривать достойного и строго карать виноватого. Этот Андриан совсем не походил на того тихого и старающегося казаться незаметным юношу. Этот - настоящий герцог, воистину достойный им быть: благородное лицо, звучный голос человека, сознающего за собой право отдавать приказы и требовать их исполнения, умеющего завладеть вниманием слушателя и способного повести за собой. Таким Шарлотта его ещё не видела.
Мэр стоял в оцепенении, не смея шелохнуться, и глядя на герцога как, кролик на удава. В это время к экипажу подошёл здоровенный полуобнажённый детина в чёрной маске, за которым неотступно следовал мальчишка.
- Мастер палач Урик Фарах, Ваша Светлость. Назначен сюда согласно запросу герцога Антуана два месяца назад. – Он низко поклонился сидящему в экипаже.
- Этому, - он кивнул на дрожащего мэра, - Двадцать плетей. Сейчас же.
- Будет исполнено. - Палач смерил мэра презрительным взглядом и, схватив, за руку огромной лапищей, потянул его за собой на помост. - Парко, принеси мою плеть.
- Какую, мастер?
- Без шипов.
- Один момент, мастер, – и он ввинтился в толпу.
Палач подвёл мэра к двум столбам со свисавшими с них цепями, заковал руки в кандалы и натянул цепи так, чтоб жертва не могла и пошевелиться. Подпалачник принёс мастеру скрученную в кольца кожаную плеть.
- Сожмите это зубами, ваше благородие, - обратился он к мэру, протягивая ему деревяшку, - так будет легче.
Тот благодарно кивнул и Урик Фарах, сорвав с него рубашку, стал наносить хлёсткие удары.
Пока длилась экзекуция, Андриан сидел с каменным лицом. Только в глазах его Шарлотта заметила океаны боли и бремя ответственности. Когда обессилевшего мэра отвязали и подвели к герцогу, он сказал:
- В следующий раз прикажу отрубить руку за казнокрадство. На третий раз колесую.
- Всё исправлю, Ваша Светлость. – Прохрипел не верящий, что так легко отделался мэр.
- Это радует. Срок до следующего лета даю. Подумай, нужна ли тебе рука. Налог назначаю половинный.
- Всё сделаю, Ваша Светлость.
Жители одобрительно смотрели уезжающему экипажу. Мэр понемногу прикарманивал доходы из городской казны причём, довольно давно, что, естественно, никому не нравилось. А теперь крестьяне почувствовали, что справедливость для младшего сына герцога си Нуэрра не пустой звук. И им это явно понравилось.
Ближе к обеду Шарлотта увидела совсем маленькую деревушку Нариморт. Всего пятнадцать дворов, беспорядочно разбросанных вокруг древнего дуба, неизвестно каким чудом оказавшегося посреди полей. Экипаж остановился в тени исполинского дерева и жители деревни стали оставлять свою работу в поле, чтобы засвидетельствовать своё почтение герцогу.
Из толпы вышел невысокий, но кряжистый и широкоплечий, словно подгорный житель мужчина и поклонился Андриану, а затем Шарлотте.
- Здравы будьте, Ваши Светлости, я голова местный, Штап Терри. Мы рады видеть Вас в Нариморте.
- Как у вас тут дела? Зиму переживёте? Не нужна ли помощь?
- Протянем. – Ответил, огладив длинную бороду Штап, - в этом году пшеница хороша уродилась, Ваша Светлость.
- Тогда ставлю вам налог двадцатую часть.
- Усё ясно, Ваша светлость. Не извольте сомневаться.
- Люди, - громко сказал Андриан, оглядывая стоящих перед ним, - есть ли у вас просьбы, жалобы, требующие герцогского суда?
- Есть! – Донеслось со стороны жителей.
- Тогда я слушаю вас.
- Ну, тут у нас такое дело, Ваша Светлость, - вышел вперёд средних лет землепашец в простой домотканой рубахе и холщовых штанах, - Хосе постоянно передвигает межу между нами на десять сох в свою сторону. Скажите ему, чтоб он прекратил этим заниматься, я уж ему и говорил, и колотил его, а всё без толку…
- Ваша светлость! Врёт он всё, это моя земля, клянусь Когтями Незваных, это Санчо хочет отобрать её, – услышали Андриан и Шарлотта тенор высокого и неимоверно тощего, словно жердь, человека.
- Да я тебе сейчас покажу, кто тут врёт! – Побагровел Санчо и начал закатывать рукава.
- Стоять! – Разнёсся зычный голос Андриана. Он подозвал к экипажу голову и негромко спросил его: - Что тут происходит?
- Ваша Светлость, Хосе и Санчо вот уж год почти, как не могут поделить эту несчастную полосу. А раньше друзьями закадычными были.
Шарлотта оглядывала народ, разбившийся на две группы: поддерживающие Хосе и поддерживающие Санчо, с неприязнью поглядывавших друг на друга. Но вдруг она заметила стоящих в разных группах молодого парня и девушку. Их взгляды, бросаемые исподтишка никак нельзя было назвать враждебными, скорее наоборот.
- Уважаемый, а кто вот это? - спросила она Штапа, указывая на них.
- Дык, это ж Санчов сын и дочка Хосе, Ваша Светлость. Они два года милуются уже.
- Тогда я знаю, что нужно сделать, - сказала Шарлотта Андриану.
- Ну, давай, делай, - герцог и голова с удивлением посмотрели на неё.
- Как их зовут? – спросила Шарлотта.
- Санчо, сын Санчо и Нинья, дочь Хосе.
- Слушайте меня! Санчо и Хосе, властью, данной мне вторым сыном герцога си Нуэрра, приказываю: завтра же поженить Санчо, сына Санчо и Нинью, дочь Хосе, - она увидела ошеломление и неверие в глазах упомянутых Санчо и Ниньи, - а поскольку вы становитесь родственниками, то ваши земли и спорный участок приказываю считать общим наделом. Таким образом, с этого надела будут кормиться три семьи. Достаточно ли вам этой земли?
- Достаточно, госпожа, - ответил ошарашенный Хосе.
- Храни вас Всеблагой, добрые господин и госпожа! – со слезами радости на глазах произнесла Нинья. Она и представить себе не могла, что помощь в споре с упрямым, словно тот осёл, отцом придёт с такой неожиданной стороны. Эти треклятые десять сох пахоты давно мешали им с Санчо обрести своё счастье. – Пусть укроют вас Его Крылья!
Радуясь тому, что всё так хорошо получилось, Шарлотта меж тем не замечала, как смотрел на неё Андриан. А глаза его уже не уже не напоминали озёра тоски и боли – их постепенно сменяла заинтересованность, в обществе Шарлотты он заново учился радоваться жизни.
За этот день они объехали ещё семь деревень, принадлежащих семье си Нуэрра, разрешая их проблемы, устанавливая налоги, жалуя достойных и наказывая виноватых. Экипаж вернулся обратно в Замок Дождей уже глубоко за полночь. Их проводили в обеденный зал, где ждала герцогиня. Она накормила их горячим ужином и расспросила о делах в деревнях. Выслушав, она не стала более задерживать их, отослав молодых людей спать.



Младший сын Стража Перевала сидел в огромной замковой библиотеке, собирать которую начал ещё первый герцог си Нуэрра, построивший Замок Дождей. Древний фолиант о легендарном полководце Гидеоне Чёрном лежал на его коленях, но мысли молодого человека витали очень далеко.
“Я люблю тебя, - думал, глядя на Шарлотту, увлечённо рассматривающую гравюру в какой-то книге, Андриан. Она уютно забралась с ногами в старое кресло, стоящее у окна. - Вот уже три месяца, с первого взгляда люблю, но никогда не скажу тебе об этом. Никогда не позволю тебе узнать. Я не могу поставить тебя перед таким выбором: быть со мной, с калекой, или покинуть наш Замок. А я не сомневаюсь в том, что в этом случае ты уйдёшь, или я совсем не разбираюсь в людях”.
… И тогда Гидеон Чёрный повёл свои неисчислимые полки на запад. Земля почернела от всадников, а небо от стягов. Вслед за ними оставалась мёртвая земля, - писал древний историк одного из покорённых Гидеоном Чёрным народов, - ни травы, ни воды, ни жизни…
“Зачем же вы, Незваные, принесли мне эту любовь? Неужели, ваши когти недостаточно истерзали мою душу? Неужели, вам этого мало: сделали калекой, так ещё и глумитесь? За что?!”
… Небо потемнело, и грозовая туча стрел направилась в сторону войска джамушей, пролившись на них смертельным дождём, убивая и калеча сознающих, что им не победить и приготовившихся дорого продать свои жизни воинов. Оперённые змеи ещё вонзались в тщетно пытающихся укрыться за лёгкими круглыми щитами пехотинцев, а тысячи тысяч коней уже стелились низко над землёй, стремясь в мгновенье покрыть отделяющее их от врага расстояние…
“Надо сделать так, чтобы ты никуда не ушла, а осталась тут, с нами в Замке Дождей. Так я хотя бы смогу видеть тебя, видеть, как ты идёшь, как ты улыбаешься, пусть и не мне…”
… Длинные пики насквозь пронзали коней и их всадников, но Гидеон Чёрный просто приказал своим генералам завалить джамушей трупами, постоянно бросая на измученных людей всё новые и новые отряды.
Разбив армию жителей Тиррских холмов, Гидеон сжёг их города и взял в осаду их столицу, Стополье. Десять дней после штурма ирлинги Гидеона грабили Стополье, считавшееся самым богатым городом не только Джамушистана, но и всего Великого Всхолмья. Они оставили после себя лишь руины, да гарь пепелища – Гидеон приказал разрушить до основания и сжечь непокорный город, построенный древними мастерами за сотни лет до того, как Бездна исторгла из себя этого проклятого гулхата, именующего себя Гидеоном Чёрным.
Никогда больше на том месте не жили люди, ибо неупокоенные души убиенных и заживо сожженных сводили с ума пытавших осесть там потомков Гидеонова воинства…
“И всё-таки ты просто прелесть: умна, красива и обаятельна. Как хорошо, что я встретил тебя…”
- Андриан, - оторвал его от размышлений голос Шарлотты, - пора идти, скоро ужин.
Молодой человек посмотрел в окно и увидел заходящее Око Всеблагого – он и не заметил, как пролетело полдня.
- Пойдём, - согласился Андриан, и Шарлотта покатила его кресло в обеденный зал.



-Да, я люблю его, – неожиданно призналась подушке Шарлотта, - ну и что, что он не может ходить. Только зачем такому благородному аристократу потерявшая дворянство? Надо скорее уходить, пока я ещё могу. Сегодня. Сейчас же.
Она встала, наскоро оделась и, взяв свою сумку, к тому времени доверху наполненную драгоценностями, тихо пошла вниз. Стояла полная луна. Прислонившийся к стене страж мирно похрапывал, опёршись на свою алебарду. Шарлотта бесшумно проскользнула мимо него и направилась в сторону Шора-ин-Телур.
Пройдя совсем немного, беглянка увидела впереди легендарные штандарты имперского Экспедиционного Корпуса - чёрный кулак со сломанным мечом в белом круге.
- Когти Незваных! – В сердцах бросила она.
По традиции в Корпус набирались исключительно смертники из тех, кто имел достаточно храбрости пожелать принять свою смерть в бою, а не от секиры палача. Это были настоящие звери в человеческом обличье. О них ходила страшная слава: там, где прошёл Экспедиционный Корпус в живых не остаётся никого, ни из противников, ни из тех, кто просто встретился по дороге. Их совсем не напрасно называли Гневом Трущоб.
Посмотрев вперёд, Шарлотта поняла, что не сможет незаметно проскользнуть мимо них – слишком узким был Перевал. Да и не могла он после того, как к ней относились в Замке просто взять и бросить этих людей на верную смерть. Девушка в ужасе побежала обратно. Достигнув ворот, она бросила сумку и стала тормошить стража.
- Вставайте, Янс, Эдвард! Беда! Враги! – Звала она, - там идут имперцы! Нужно закрыть дверцу в воротах и заложить засов! Да скорей же!
- Что? Какие враги? – пробормотал ещё в полусне Янс.
- Посмотри туда! – рука девушки указала в сторону Перевала, и Янс увидел как раз выходящих из-за поворота воинов. До них оставалось всего сох пятьсот.
- Жиль! Подъём! Бегом на башню, звони в набат! – Закричал вмиг проснувшийся от такого зрелища страж.
Вскоре закипела работа, Янс и Эдвард закрыли дверцу и повесили тяжелый брус засова в петли, а старый Жиль зазвонил в надвратный колокол.
- Я пойду, разбужу всех, – сказала Шарлотта Янсу.
- Всеблагой Вам в помощь, - напутствовал он. Страж заметил, что девушка наклонилась и подняла с земли какую-то довольно тяжёлую сумку, но тогда он не придал значения увиденному.



- Встань и иди! – Бесновался Голос, гулко отражаясь от стен в пустой комнате.
- Я не могу ходить, ты же знаешь!
- Встань и иди!
- Я не могу!!!
- Ты должен! Ты нужен ей!
- Я не могу! – Андриан с криком проснулся. Раздавался звук набата, все куда-то торопились, бежали, одеваясь на ходу. Он сел в кровати, надел куртку и штаны, с огромным усилием перетащил себя в стоящее рядом с кроватью кресло и кое-как добрался на нём до двери. Мимо проходил Йен, он-то и сообщил сыну герцога о том, что со стороны Шора-ин-Телур подошла армия и встала перед Замком. Требований они ещё никаких не выдвигали, но видно, что не в гости собрались.
- Где сейчас мой брат, Йен?
- На стене уже, Ваша Светлость.
- Тогда доставь меня туда. – Скомандовал Андриан.
- Да, сир!
“Крепостная стена Замка Дождей перегораживает Перевал поперёк, и часть помещений были выдолблены прямо в скале, - думал по дороге Андриан, - по отвесному утёсу вскарабкаться невозможно. Для штурмующих путь только один – атаковать ворота. Первый герцог си Нуэрра, построивший свой замок, прекрасно это понимал и поэтому постарался сделать как можно больше помех для осуществления этого плана: стена не прямая, а в форме угла, то есть ворота находятся в вершине конуса, обращённого к центру замка и огромное количество бойниц в нависающей надвратной башне. Ров забран толстой решёткой в тех местах, где речушка, питавшая его, уходила под стену. У них очень мало шансов”.
На стене к тому времени, когда появился Андриан было уже всё мужское население Замка, вооружённое и хмуро оглядывающее стоящее внизу войско.
- Вот, принесли ж их Незваные! – ругался Антуан си Нуэрра, - Близнецов- императоров Вестник, что ли Копытами отходил?
- Отец, чего они хотят, почему молчат и не шлют предложения сдаться? – спросил Андриан.
- Потому, что понимают, что си Нуэрра никогда не сдавались! – стукнул затянутым в кольчужную перчатку кулаком в основание бойницы Аларик. – Никогда и никому!
- И в этот раз не сдадутся, - хлопнул его по плечу Брего.
Только сейчас Андриан заметил, что не только мужчины стоят на стене – мать и многие другие женщины тоже были рядом с теми, кого любили. Но больше всего Андриан не ожидал увидеть здесь Шарлотту. Казалось, уж её-то точно не касается, кто останется хозяином Замка. Ан, нет! Вот она, стоит и напряжённо всматривается в ночную мглу, едва рассеянную внизу редкими факелами.
- Нет, не поэтому, - вмешалась без позволения Шарлотта, - это – Экспедиционный Корпус. Видите их знамя: кулак со сломанным мечом в белом круге. Они никогда не предлагают сдаться, за ними остаётся лишь пепелище, для них нет ничего святого, они убивают всех, кого увидят.
- Так это и есть Гнев Трущоб? – удивился Аларик.
- Да, это именно они.
- Отродья Незваных! – процедил Андриан.
- Тогда я объявляю, осадное положение! – сказал Страж Перевала и трижды ударил в набат.
- Если я правильно понимаю то, что здесь происходит, до утра они не атакуют. Поэтому у нас есть возможность поспать посменно. Я думаю, начнут они перед рассветом, во всяком случае, я сам бы поступил именно так, - проворчал Брего.
- Разделиться на две половины, - приказал Аларик, - одна спит, другая стережёт. Женщин и детей спрятать в Замке. Храни нас Всеблагой.
Страж Перевала поднялся на голубятню, что занимала верхний этаж западной башни и маленький серый комок перьев с привязанным к лапке письмом устремился на запад, к Доминиону.



С рассветом хрипло прозвучал горн в лагере Экспедиционного Корпуса и солдаты, побросав свои дела, построились перед стеной. Человек с красным плюмажем на шлеме, видимо, их командир, что-то сказал им, а потом картинно рванул меч из ножен и показал им на стену. Плюмаж затрепетал, словно языки живого огня, не предвещая защитникам ничего хорошего.
Застыв у рва, лучники врага пустили горящие стрелы перед собой. Первый си Нуэрра предвидел такое, и поэтому все здания в Замке Дождей построил из камня, а крыши тех, что из дерева, покрыл не соломой, а черепицей. Стрелы беспомощно отскакивали от стен и крыш, не сумевшие выполнить своё предназначение. Пошёл дождь, потушивший самых злых вестниц пожара. Воины си Нуэрра воспряли духом.
Под прикрытием стрел телурцы начали переправу через ров, таща с собой осадные лестницы.
- Лучники! – взревел голос Антуана си Нуэрра, - залп!
Серые вестницы взлетели в небо, неся смерть перебирающимся через ров солдатам. Выживние приставили лестницы к стене и упрямо, словно муравьи лезли вверх. На их головы лили смолу и кипяток, но за невыполнение приказа в Экспедиционном корпусе существует лишь одно наказание. Так какая разница, где принять смерть: от чужих, или от своих же?
Ворота содрогались от ударов тарана, но с другой стороны их плечами поддерживали защитники. Раз за разом они отскакивали от ударов тарана, но, сжав зубы, упорно шли назад, чтобы опять подставить плечо под удар.
В одном месте телурцы всё-таки сумели влезть на стену. Лязг оружия, торжествующие крики атакующих, проклятья раненых и сброшенных со стены, суета, вопли и поднятый флаг с нарисованным на нём кулаком, сжимающим сломанный меч – так виделась эта отчаянная атака Шарлотте, не отрывавшей взгляда от крепостной стены. А потом вдруг появился вихрь, сносящий всё на своём пути, от которого прочь разлетались мечи, обломки щитов, руки, ноги. Вихрь прошёл сквозь имперцев и, срубив древко флага, остановился. Только теперь Шарлотта узнала в нём тяжело дышащего Аларика. Старший сын герцога буквально швырнул знаменосца в поднимающихся по лестнице врагов. Он поднял над головой свой меч, закричав: “гар ра Нуэрра!!!” и многоголосый рёв стал ответом на его клич.
“Воины кажутся мне ожившими солдатиками в руках безумного мальчишки, который и не знает, зачем он посылает их на смерть. Все они одержимы в пылу этой битвы, каждый будто сходит с ума от жестокости и жажды крови. И никто из них не ответит, зачем пришел сюда, ради чего он воюет. А если и ответит, это будет лишь ожившая на губах безумная идея такого же одержимого императора, решившего подчинить себе весь мир. – Подумала Шарлотта, глядя из узкого стрельчатого окна третьего этажа на сражающихся на стене солдат в бело-золотом и чёрно-алом. - Для чего же миру нужны войны? Может быть, это какой-то непостижимый закон жизни: чередование эпох созидания и разрушения, жестокий, волчий закон этого мира: убей или умри? Только самый жестокий достоин места под солнцем?
Но ведь места хватит всем! Почему же кто-то постоянно хочет урвать себе кусок пожирнее?! Власть – вот что опьяняет рассудки самых справедливых и честных людей. Тот, кто вкусил этого чёрного вина, вряд ли останутся такими, как были до этого. Это всё власть. Не зря же властолюбие стоит первым в списке смертельных грехов. Только те, кто может позволить себе властолюбие запросто откупаются от жрецов Всеблагого.
Пусть укроют Крылья Его души павших во всех войнах, погибших, защищая свой дом и очаг, свою страну и семью, всё, что дорого сердцу. Мягких им облаков и ласковых лучей рассветного Ока”.
…Больше до самого вечера атак не было, только к закату уже какой-то телурец стал смешивать с грязью герцога и его воинов. На что его пригласили подойти поближе, чтоб не пришлось так надрывать глотку. Он оказался настолько честолюбивым и глупым, что последовал совету. Стоит ли говорить, то стрела тут же заткнула его навсегда?



Многое случилось за те два месяца, что имперцы простояли под стенами Замка Дождей. Сто двадцать семь человек погибло. Это катастрофически много: враг менял одного на троих и всё равно был в выигрыше, потому, что прилетевший голубь из Доминиона принёс письмо, в котором лорд-канцлер извещал Стража Перевала, что не может прислать войска, так как те месяц назад отправились в карательный поход в хашитские степи и предложил отбить штурм самому. Он пообещал лишь, что императорам-близнецам будет послана нота протеста, чем просто несказанно обрадовал весь гарнизон осаждённой крепости.
Все женщины стали выносить раненых, чтобы перевязывать раны и лечить их уже в замке. Многие, не щадя себя шли на стену прямо во время атаки телурцев, рискуя погибнуть.
Шарлотта кер Анри не стала исключением. В часы утренних атак она первой из женщин поднималась на стену, готовая принять раненого или убитого, чтобы оттащить его вниз к медикусу. Казалось, её нисколько не заботит собственная безопасность, причём не гнушалась она и самой грязной работы, не брезговала обмывать и перевязывать самые страшные раны, даром, что дворянка. Редкие свободные часы она проводила с Андрианом, как и в старые добрые времена, всем своим видом выказывая своё расположение обществу младшего сына Стража Перевала. В такие моменты они, как правило, сидели во внутреннем дворе с кружками горячего руийя, к которому Шарлотта пристрастилась, как и все обитатели Замка Дождей и теперь даже представить себе не могла утро без него. Они говорили обо всём и ни о чём, о жизни и смерти, о нравах и обычаях родных народов, о чудесах и дальних странах, только о войне не было сказано ни слова – им и так с лихвой хватало войны, чтоб говорить о ней в столь нечасто выпадающие минуты отдыха.
За эти два месяца Андриан и Шарлотта настолько хорошо узнали друг друга, что стороннему человеку могло показаться, что эти двое знают друг друга с самого детства. Он научился чувствовать её настроение и толковать малейшие изменения в её мимике. Она так же хорошо изучила своего собеседника и с лёгкостью могла предугадать его мнение по тому или иному вопросу. Одно осталось неизменным: никто из них так и не признался в своих чувствах.
Герцогиня си Нуэрра почти не отходила от раненых, и улыбалась лишь глядя на разговаривающих Андриана и Шарлотту. Её муж Антуан си Нуэрра тоже позволял себе улыбку лишь в подобном случае, а так это был постоянно мрачный, вросший в доспехи, словно краб в панцирь, старый воин, без конца прохаживающийся по крепостной стене и личным примером воодушевляющий солдат в бою.
Командование к тому времени почти полностью отошло к Аларику, которому лишь изредка помогал советом Брего или сам старый герцог. И он отлично справлялся с обязанностями командира – твёрдый, строгий, в неизменном чёрном доспехе, - он просто олицетворял собой уверенность в том, что Замок Дождей никогда не будет взят. По его приказу под стену поставили котлы со смолой и водой, которые быстро доводили до кипения с помощью Крови Гор при атаке, так же на стенах постоянно были связки стрел и камни, чтобы метать во взбирающегося по штурмовой лестнице врага, были и рогатины для отталкивания приставленных лестниц. Аларик подбадривал своих воинов перед очередным штурмом и, так же, как и отец, неизменно находился рядом с ними на стене.



Андриан всё-таки выбил себе право быть на стене вместе с защитниками, а не наблюдать за боем из Замка. Теперь он сидел на вершине надвратной башни с маленьким, кавалерийским арбалетом, который не требовал упора ноги для натяжения тетивы и изредка стрелял в какого-нибудь не вовремя высунувшегося из-за большого осадного щита телурца.
Осадных орудий у врага не было, поэтому штурм представлял собой попытки солдат противника влезть на стену с помощью лестниц. В такие моменты Андриану, да и остальным стрелкам было очень просто найти себе цель. Всё остальное время лучники Корпуса забрасывали стоящих на стене воинов стрелами.
- Аларик! – Закричал Брего, увидев падающего навзничь старшего сына своего сюзерена и друга. В шейном и плечевом сочленениях его доспеха расцвели невиданные цветы смерти – оперенья вражеских стрел.
Антуан си Нуэрра, услышав этот крик, обернулся к нему и побежал к упавшему сыну. Он упал на колени перед умирающим, подложил руку ему под затылок и закричал:
- Медикус! Брендон, где тебя Незваные носят?!
- Отец, поздно, мы оба знаем, что раны смертельны… – он закашлялся, - прости, что так подвёл тебя…
- Молчи, сынок, молчи. Брендон!!!
- Я здесь, сир!
- Помоги моему сыну, Всеблагим заклинаю, помоги!
- Сир, я не в силах помочь, простите! Он потерял слишком много крови.
- Прости, отец, что не оправдал твоих надежд… - прошептал Аларик и умер.
- Аларик, сынок! – простонал герцог и прижал голову сына к груди.
- Я скорблю вместе с Вами, Ваша Светлость…
- Ты! Шарлатан! Зачем нужны вы, медикусы, если не смогли спасти обоих моих сыновей? Зачем? – он встал и, обнажив кинжал, пошёл к Брендону.
- Стой, Антуан, стой! – Крикнул Брего и закрыл собой медикуса, - он не виноват ни в чём!
- В-ваша Светлость… - только и мог, что сказать ошарашенный Бернардо.
- Одумайся, Антуан! – Брего схватил герцога за руки и тот, упав на колени, тихо зарыдал…
Аларика похоронили в семейном склепе рода си Нуэрра глубоко в горе. Андриан смутно запомнил похороны: совсем осунувшийся и постаревший отец, в голос рыдающая мать, затянутая в чёрное, которую пытается как-то утешить Шарлотта, хмурый, как зимний день Брего и вскинувшие мечи в последнем салюте солдаты на стенах. Скорбная процессия около получаса петляла в хитросплетениях коридоров и анфилад, освещённых лишь чадящими факелами. Склеп располагался в самом сердце горы. Перед дверью все остановились, подождав, пока Антуан по праву главы отопрёт фамильный склеп, и медленно внесли Аларика си Нуэрра. Отец погибшего, встав на колено, вознёс молитву Всеблагому и когда гроб сына опустили в каменный саркофаг приказал:
- Лейте Кровь Гор. – По традиции семьи си Нуэрра, всех погибших сжигали, оставляя в каменных саркофагах лишь прах. И он сам поднёс факел к телу сына.
Вокруг стоит мёртвая тишина, нарушаемая лишь дождём. Когда нёсшие гроб Аларика и провожающие его в последний путь скрылись в скале, воины на стене развернулись к противнику. И вовремя: горн имперцев как раз скомандовал атаку.
По прошествии двух месяцев имперцы уже не так рьяно рвались штурмовать стену, для них это уже стало скорее рутинной обязанностью, чем необходимостью, продиктованной приказом Императоров, за неисполнение которого, как известно, существует лишь одно наказание: смерть. Но этих людей, и так уже в прошлом осуждённых на смерть, смертью испугать очень трудно.
Медленно, можно сказать, лениво, солдаты Экспедиционного Корпуса покатили поближе к стене осадные щиты, под прикрытием которых в который раз уже шла на приступ пехота с лестницами. Лучники врага вновь стали опустошать колчаны, стремясь заставить обороняющихся не высовываться из-за парапета. Из-за наличия бойниц в надвратной башне и в скалах справа и слева от стены их задача осложнялась, хотя, в целом, они справились. Вскоре лестницы зацепились крючьями за зубцы крепостной стены и по ним словно муравьи полезли подбадривающие себя криком воины.
Бой уже переместился на стену, когда небо разорвал боевой клич си Нуэрра - “Гар ра Нуэрра!” – и герцог Антуан словно гулхат, не щадя себя, стал теснить убийц своего сына. Воспрянув духом, осаждённые сбросили телурцев со стены, заставив их откатиться зализывать раны в свой лагерь.



- Я отомщу за тебя, сынок. Клянусь Копытами Вестника! Так отомщу, что Когти Незваных им детской шалостью покажутся, - склонившись над картой лагеря врага повторял герцог си Нуэрра. Неровный свет фонаря сгустил тени под глазами старого герцога, а холодок вдоль позвоночника дал понять, что услышали Незваные его клятву и теперь строго спросят, коли не сумеет выполнить её. – Брего, построй людей во дворе.
- Да, сир, - ответил тот и удалился.
Когда Страж Перевала вышел из караулки, все воины, за исключением дежуривших на стене, вытянувшись по струнке, стояли во дворе Замка.
- Воины! Как вы знаете, убит мой сын Аларик. Я не могу не отомстить за него, вы это понимаете. Сегодня ночью я собираюсь устроить вылазку и перебить всех командиров врага. Кто хочет пойти со мной – шаг вперёд. – Герцог посмотрел на строй и увидел ровные ряды, - никто не желает пойти со мной? Что ж, тогда я пойду один.
- Сир… они все сделали шаг вперёд… - сказал Брего.
- Простите, что сомневался в вас, – повинился Антуан си Нуэрра, - но все не могут пойти. Кто же тогда будет оборонять Замок, если у нас не получится? Брего, отбери два десятка тех, кто сможет скрытно пробраться в лагерь врага, спустившись со стены и отпусти их отдыхать.
- Да, сир.
В час гулхата, когда больше всего хочется спать и сильней всего безобразничают мелкие гворки, со стены на верёвках спустились два десятка фигур, одетых в чёрное и, бесшумно переплыв ров, сняли часовых.
Антуан си Нуэрра крался в центр лагеря мимо палаток простых солдат, скрываясь в самой глубокой тени и замирая, стоило только услышать разговор внутри. Герцог с большим трудом подавлял в себе желание убивать их всех, без разбора, словно шакалов, перерезать глотки спящим. Он хотел убивать их, упиваясь этим чувством, как пьянчуга упивается бутылью самого дешёвого вина. Но на то он и герцог, чтоб держать в узде свои желания и не давать им взять над собой верх. Диверсанты встретились в центре, вокруг четырёх палаток, выглядевших со стены дороже и больше остальных, перед которыми стояли штандарты. Си Нуэрра провёл ладонью себе по горлу, и ночные гости вползли в командирские палатки.
Офицеры Экспедиционного Корпуса погибли без единого шума, и защитники, убивая на обратном пути всех, кому не повезло оказаться на их пути, вернулись к стене и исчезли так же, как и появились.



Второй крон-капитан Эрилон Талерра по прозвищу Бешеный Лев в тот вечер не пожелал идти в палатку. Внутренний голос буквально кричал об опасности, а бывалый вояка не имел причин не доверять ему – благодаря внутреннему голосу он сумел избежать лавины в горах и ножа убийцы в Бренне, нанятого обзаведшимся рогами мужем одной благородной дамы, причём, обзаведшийся не без его, второго крон-капитана, помощи. После того случая его, второго крон-капитана гвардии и сослали служить в Экспедиционный Корпус. На три года.
Талерра полагал, что уже вполне искупил свою вину, к тому же до окончания срока оставалось каких-то две недели. Две недели – и он снова должен был вернуться в Бренн! И тут приходит приказ о захвате форпоста Антланда – Замка Дождей. И все мечты Незваному под хвост.
Два месяца уже Корпус под командованием первого крон-капитана Гильермо си Лайорта торчит под этой стеной. Из двух с половиной тысяч солдат осталась тысяча восемьсот, а над Замком до сих пор реет знамя с цаплей, а не кулак со сломанным мечом. Всем давно уже надоело это бесполезное стояние: замок не в кольце и продуктов у осаждённых меньше не становится, к тому же скоро к антландцам подойдут подкрепления и тогда шансы на победу равны нулю. К сожалению си Лайорт не желает этого понять и продолжает гробить людей в бесплодных атаках.
А, может быть, ему приказали уничтожить Экспедиционный Корпус как подразделение, освободив страну от двух с половиной тысяч закоренелых преступников? – в который раз пришла в голову крамольная мысль.
- Проклятые Императоры, разорви вас Незваные! – проворчал под нос Эрилон и вместо того, чтобы пойти спать, отправился к маркитанткам, постоянным спутницам любого войска. Он и не подозревал, что вновь вышел сухим из воды – остался единственным офицером в корпусе и фактически получил повышение до первого крон-капитана.
Утренний горн, проигравший сигнал побудки, заставил Талерру с трудом разлепить глаза. Он, шатаясь, выбрался из ярко раскрашенной палатки маркитанток, стоящей на отшибе и отправился к центру лагеря. Солдаты уже стояли поротно, а из офицеров никто не удосужился продрать глаза. Второй крон-капитан с руганью откинул полог своей палатки, намереваясь будить перепившихся, видать, соседей и остолбенел: внутри лежали окоченевшие уже трупы, с перерезанными глотками. Эрилон открыл остальные три палатки и увидел ту же самую картину. Он хмыкнул, сплюнул на землю и пошёл к своим людям.
- Доложить о потерях за ночь, помимо офицеров! – Громко отдал приказ первый капитан.
- Первый крон-полк - без потерь!
- Второй крон-полк – без потерь!
- Третий крон-полк – без потерь!
- В четвёртом крон-полку пятьдесят семь человек!
- Это те, кто спал на пути диверсантов? – Догадался Талерра.
- Да, сьер, они и часовые.
- Понятно.
Издалека теперь уже первый крон-капитан заметил приближающегося голубя. Голубь сел на повозку с клетками и довольно заворковал. Птичник принёс его к Талерре и тот самолично снял с лапки птицы прикрученный цилиндрик, в котором было письмо. Не раздумывая, он сломал печать и впился глазами в текст послания.
…Первый крон-капитан си Лайорт, приказываем Вам немедленно снять осаду с Замка Дождей. Вы должны в течение двух недель прибыть в пограничный город Гиртеск для дальнейших указаний.
       Арграф си Туран, наместник Бреннской провинции.
Это могло означать только одно: Аль-Хаур и Халь-Хаур свергнуты и теперь на Троне Копий восседает Иль-Раш, постоянный оппонент императоров в Круге Арлордов. Позже он узнает, что обездоленная и отчаявшаяся чернь ворвалась в императорский дворец и подняла на копья близнецов-императоров и посадила на трон пообещавшего раздать хлеб народу аргерцога Иль-Раша.
- Свернуть лагерь! – смяв письмо, приказал Эрилон Талерра, - чтоб через три часа я увидел на месте этого безобразия походную колонну!
Сержанты стали командовать, сопровождая слова ударами палок, и огромный лагерь стал напоминать потревоженное гнездо шершней. Ровно через три часа, как и приказывал первый крон-капитан, Экспедиционный Корпус был построен и раздался горн, просигналивший отправление.
Антландцы провожали их радостными криками.



 После ухода телурцев прошла неделя. Жизнь в Замке Дождей опять постепенно входила в привычное русло. На первый план вновь стали выходить насущные проблемы и заботы.
Как-то во время уборки Замка Мари, проходя мимо открытой двери, заметила в комнате Шарлотты старинный подсвечник, который пропал с месяц назад и никто не мог найти его. Это зародило в её бесхитростной душе определённые подозрения. Горничная вошла и увидела у изголовья кровати сумку Шарлотты со многими пропавшими вещами. Всплеснув руками, Мари схватила её и побежала к герцогине.
Катарину си Нуэрра давно уже мучил вопрос: как Шарлотта могла заметить телурцев и что она вообще делала у ворот ночью?
- Ваша Светлость! – вбежала запыхавшаяся Мари.
- Что случилось, дитя?
- Тут такое… - и она рассказала госпоже о том, что увидела в комнате Шарлотты.
- Ну, это многое объясняет! – Хмыкнула госпожа си Нуэрра. – Мари, деточка, сходи и приведи её ко мне.
- Да, госпожа. – Поклонилась та, - сию секунду.
- Здравствуй, Шарлотта! – поприветствовала вошедшую девушку герцогиня.
- Приветствую Вас, Ваша Светлость… - присела в поклоне та.
- Шарлотта, а что ты делала во дворе в столь поздний час в ту ночь, когда на нас напали твои соотечественники?
- Я… мне не спалось, госпожа Катарина, вот я и вышла немного прогуляться.
- А это тогда что? – герцогиня показала девушке её суму, из которой торчал причудливо изогнутый серебряный фамильный подсвечник с гербом си Нуэрра. – Ты можешь мне это объяснить?
- Я… - Словно вспышка пронеслось воспоминание: скорее, пока никто не заметил, добраться до комнаты и оставить сумку там, благо, здесь не принято входить без стука. А потом было не до того – приходила, клала голову на подушку и мгновенно засыпала от усталости, вот сумка и осталась лежать у изголовья кровати, - я…
- Ты знаешь, что по Королевскому указу я должна приказать отрубить тебе руку? Я поверила тебе, Шарлотта, я позволила тебе остаться здесь. И вот, как ты хотела отблагодарить меня? – спросила Катарина си Нуэрра у смотрящей в пол ставшей совсем пунцовой девушки.
“Это конец – подумала та, - ну так мне и надо. Я хотела предать тех, кто искренне хотел помочь мне, и того, кого люблю”.
 - Хорошо, хоть краснеть ты ещё не разучилась. Чтоб сегодня же ноги твоей не было в этом Замке! У тебя есть время до вечера. Это понятно?
- Да, госпожа Катарина. – И она ушла, не видя дороги, ушла к себе в комнату, упала на кровать и заплакала. Дождь плакал вместе с ней, то ли оплакивая её, то ли её любовь.
Она слышала, как проходящие мимо комнаты говорят о её предательстве и от этого становилось ещё хуже. Как оказалось, Янс, стоявший у ворот в ту ночь, тоже заметил её сумку и теперь он подтверждал версию герцогини.
- Я должна поговорить с ним, - сказала Шарлотта, вытерла слёзы и пошла на дозорную башню. Идущие навстречу брезгливо расходились в стороны, хотя ещё вчера приветливо улыбались спасительнице, вовремя заметившей врагов. Слёзы катились по щекам, но она шла вперёд. – Я должна сказать ему.



Андриан снова сидел на вершине дозорной башни, слёзы стекали по его лицу, но ливень прятал их, отчего его лицо казалось каменным. Внешне он выглядел спокойным и даже безразличным, но внутри бушевала гроза, которой небесная гроза и в подмётки не годилась.
“Как она могла?! Как?! Ведь я любил её! Почему? Ей нужны были только деньги. Хотя, конечно, зачем такой ослепительно красивой девушке тот, кто не может даже ходить. Правильно, пусть идёт. Я даже прикажу, чтоб ей оставили то, что нашли в её комнате. Пусть идёт. – Лихорадочно неслись мысли второго сына герцога си Нуэрра. – И пусть она найдёт своё счастье…”
- Андриан… - прервала эти невесёлые мысли вышедшая на смотровую площадку Шарлотта.
- Уходи… - вырвался его полустон-полувздох. – Прошу тебя, уходи.
- Я должна сказать тебе… Прости, я действительно пришла сюда с целью разбогатеть…
- Что ж, ты разбогатела, - сказал он, не оборачиваясь, - я прикажу оставить тебе всё, что у тебя нашли.
- Но мне это уже не нужно, я люблю тебя! Я действительно люблю тебя! Я только недавно осознала это до конца. А когда госпожа Катарина приказала мне, сегодня же покинуть Замок Дождей, я поняла, что не смогу жить без тебя. Мне больше не нужно ничего, только быть с тобой, ловить твой взгляд на себе и радоваться тому, что ты стал улыбаться. Наблюдать, как замирает моё сердце, когда ты смотришь на меня… - Шарлотта подошла к краю смотровой площадки и, взобравшись на парапет, встала на самый его край.
- Отойди от края! Отойди, слышишь?
- Прости меня! – обернувшись, прошептала девушка.
Она сделала ещё один маленький шажок и, спиной почувствовав пустоту за спиной, остановилась. Она была готова к смерти и ждала её - ей не зачем теперь жить и никто, кроме неё самой не виноват в этом. Никто. Своими руками она положила конец любви, любви этого сумевшего остаться чистым душой человека. Шарлотта вздохнула, закрыла глаза и, раскинув в стороны изящные руки, стала падать на спину.
- Не пущу! – услышала она и почувствовала руку, до боли сжавшую её щиколотку. – Не уходи, ты нужна мне!
Андриан втащил Шарлотту обратно, крепко обнял, и та, увидев его кресло у дальнего парапета, вдруг осознала – ОН СТОИТ!
 - Ты стоишь! Ты снова можешь ходить! – закричала она.
-Да что ты го… - начал он, но, видя её правоту, улыбнулся и поцеловал девушку. – Спасибо тебе, ты вернула меня к жизни.
- За что? – Смутилась та, - моей заслуги тут нет.
- Больше не пытайся убежать от меня, хорошо?
- Хорошо… - ответила она и спрятала лицо у него на груди.
Ливень всё так же яростно швырял в них ледяные капли, но Андриан и Шарлотта не чувствовали холода. Им было тепло, тепло от того, что они наконец-то нашли друг друга и теперь ничто не сможет их разлучить.



Герцог Антуан сидел за столом, подперев голову могучими руками. Он думал о том, что теперь род си Нуэрра не сможет продолжать почётную королевскую службу - у него не осталось здорового сына, способного принять родовой меч Стражей Перевала, а они с Катариной слишком стары, чтобы рожать детей. Наверное, теперь Замок Дождей отойдёт к дальним родственникам си Спарра, они давно мечтали об этом, то и дело, норовя, словно шакалы, выхватить кусок из пасти льва...
Андриан и Шарлотта, не размыкая объятий, спустились в обеденный зал. Он в светлом, она в тёмном. Увидев вошедшего, Мари выронила из рук блюдо с жареной птицей и застыла, словно соляной истукан, Жак замер на середине шага - он собирался идти на башню за сыном герцога. Герцогиня си Нуэрра посмотрела туда, чтоб увидеть, что ж так поразило слуг, и широко раскрыла глаза, не веря увиденному. Немного оправившись от потрясения, Катарина вскочила из-за стола и бросилась на шею сыну, которого и не чаяла уже увидеть здоровым.
Шарлотта скромно стояла в стороне, в затенённом углу, до которого не доходил свет камина и улыбалась.
- Но как ты выздоровел, Андриан? Ведь все медикусы клялись, что ты никогда не встанешь? - спросила герцогиня.
- Это всё она, мама, - и он показал рукой на Шарлотту.
- Но она же...
- Я знаю. Но Шарлотта изменилась. Она уже не та, кто пришла в Замок Дождей. И она меня любит, а я люблю её. Позвольте мне жениться на ней.
Герцогиня оглянулась на мужа.
- И что теперь с ними делать?
- Посмотри на них. По-моему, тут всё ясно: теперь у меня есть дееспособный наследник. Род си Нуэрра не должен оборваться, значит - Андриан должен жениться, а если у него уже есть избранница, так тому и быть.
- Но...
- Катарина, вспомни нас с тобой. Помнится мне, что моя почтенная мать тоже была против одной, как ей казалось, излишне наглой кандидатки.
Герцогиня, помолчав, кивнула.




Михаил Гридин aka IceDragon Санкт – Петербург
       25 июня 2007г. – 16 апреля 2008г.