Её седые волосы прикрывали глаза

Её седые волосы прикрывали глаза. Набухшие веки, как верхние, так и нижние – устали от жизни. Свежевыжатый сок увлажнил стенки горла. С каждым днём просыпаться стало всё сложнее. «А вот как-нибудь не проснусь!» - произнесла, ржавым голосом.
На дворе даже и не пахло теплом. Но именно сегодня ей захотелось надеть юбку, именно сегодня ей показалось, что на улице душно и нужно дать подышать ногам. Да чем только она думала, когда одевала эту сшитую из плотной ткани юбку ( ещё в прошлом веке, кстати) Да она только согревала, нежели проветривала эти дряблые старческие ноги.
Но нет, ****ь, именно сегодня нужно было надеть чёртову юбку притом, что пару дней назад ей исполнилось семьдесят два года.
Знайте, вы знайте, в чём повезло то. Шёл я по одной дорожечке, по одной тропиночке с ней по пути к метро Raspail ( названо, кстати, в честь французского химика, Vincent Raspail’a).
Я даже могу представить о чём она думала. О чём думают старушки в возрасте семидесяти с хвостиком лет? О внуках, естественно. Конечно, она представляла, как её внук станет миллионером, возле его ног будут ползти много детишек и жена будет красавица-принцесса. Нет, не спорю, так и могло быть при его мозгах, трудолюбии, смекалке. Одно помешало, привычка тягать дорожки в туалетах института. Она представляла, скорее всего, как её внучка станет актрисой, у неё будет богатый, любящий муж, появится сначала мальчик, а потом девочка, или сначала девочка, а потом мальчик. Какая разница. Пусть мечтает дальше. Она конечно и могла стать актрисой при своей красоте, скромном обаянии и умении заворожить людей. Одно помешало, на первом курсе за шторами сцены её переимел весь факультет.
Так почему же я обратил внимание на эту старуху? Юбка, на дворе +13 и до лета ещё долго. Её кривые ноги сначала делали большой полукруг, прежде чем стопа прикасалась к земле. Сосуды связывали фиолетовую паутину на её толстенькой ноге. Длина шага соответствовала её возрасту. В руке торчала сумка, набитая, скорее всего, предметами из мира медицины, или какими-то книгами, например сонником, на который по утрам надеются многие люди. Сон ведь показывает судьбу, а сонник гласит только правду. Ага.
 А я, не спеша, наблюдал за ней. Никуда не торопясь, в ушах играл легендарный Dave Brubeck. Рейс моей крошки приземлялся в восемь часов вечера. А сейчас только двенадцать, обед. Как не крути, очень ждал, хоть не любил. Ночь перед тем, как она улетела, показалась очень горячей, член болит до сих пор, хотя прошло уже три дня. Я до сих пор не кинул в стирку ту грязную постель. И до сих пор не смог придумать оправдание своей беспомощности и нежелание купить машину. Желание то было, а средств нет. Ведь я только продвигаюсь. Только выпеченный студент. Первая работа и только первое понимание вкуса жизни, поэтому пока проездные и подземка.
       Мне нужно было на синюю ветку. До конца. Ст. Le Bourget , а потом ещё двадцать километров на автобусе до аэропорта Charles De Gaulle.
       Старухе, не знаю, скорее куда-нибудь в центр. Встретится со своими одинокими подругами. Выпить по пятьдесят грамм коньяка и напевать старые песни. И так до позднего вечера.
       Я до сих пор не пойму, каково хрена ей захотелось поездить в час пик. Этой полтора метровой, худенькой в туловище, толстой в ножках, старушке. На нашей станции обычно не так много народу, но в последнее время достаточно прибавилось. На краю района открыли какое-то новое большое заведение, куда приходит очень много молодёжи.
Но судьба старухи не была связана с молодёжью, её сумкой задел какой-то турист. (Он больше был похож на индуса, кого тут только не бывает ) Юбка зацепилась за крючок, расположенный на сумке. Старушка споткнулась и наклоном вперёд углубилась на подходящий к платформе поезд.
 Перед её иссякшими глазами наверно мелькнули внук наркоман и внучка проститутка. Дочь – инженер, как ни странно, и умерший от рака сын. Бросивший давным-давно муж. И переднее стекло поезда. А может и машиниста заметила. На рельсах валялись туловище и ноги, которые уже никогда не будут дышать. И томиться в старых брюках. И загорать на свежем весеннем солнышке.

 

PS. А я в тот день опоздал к своей крошке на пятнадцать минут, так как в метро остановилось движение на три часа. А такси от центра до аэропорта Charles De Gaulle стоило моей недельной зарплаты.