Школа диверсантов

ШКОЛА ДИВЕРСАНТОВ.
В середине апреля Урбан получил отпуск и уехал в фатерлянд.
-- Что привезти вам из Германии? -- спросил он.
-- Возвращайтесь поскорее, Матиас, мне будет не хватать вас.
Урбан взял ее руку и поцеловал.
-- Большей радости вы не могли мне доставить. Я привезу краски. Теперь, когда эскизы выполнены, я примусь за главное.
В конце апреля в отпуск уехал Кёле.
-- Они стараются сейчас как можно большее количество военнослужащих выпроводить в отпуск. Ведь близится лето -- пора активных действий, когда отпуска будут сведены до минимума.
-- Уехал Урбан, а теперь и вы уезжаете, -- пожаловалась Астрид. -- Мне будет очень одиноко.
-- Время летит быстро, Астрид, я скоро вернусь.
Наступило Первое мая. Официально было объявлено, что национал-социалистская Германия отмечает Первое мая как праздник труда. Промышленные предприятия города в этот день не работали. Но, конечно, никаких демонстраций и шествий.
 * * *
Приближались пасхальные дни. Это облегчало возможность Ларсон не в ущерб службе навестить генерала Макензена. Она сказала о своем намерении Нейману и добавила, что с начальником гарнизона генералом Рекнагелем в принципе она договорилась о своей поездке еще в январе, Но Макензен тогда уехал в Берлин, и визит к нему пришлось отложить. Теперь она снова собирается обратиться к генералу Рекнагелю.
-- А зачем вам генерал Рекнагель? Я могу выписать вам необходимые проездные документы. Кстати, отвезете в Юзовку пакет начальнику пятой хозкоманды майору Кольвицу.
Все устраивалось наилучшим образом.
Астрид через два дня смогла выехать в Юзовку, где стоял штаб корпуса генерала Макензена.
Вечером она встретилась с дядюшкой.
_Дядя Карл, надеюсь этим летом война закончится , и я смогу вернуться на родину. В Швецию?
-- Хотелось бы, чтобы это было именно так, -- заметил Макензен.
-- вы сомневаетесь в этом?
-- Нет, конечно, -- спохватился генерал. -- Мы возьмем, конечно, и Грозный, и Баку. Перережем волжскую артерию. Россия задохнется в наших тисках.
-- А Москва? Вы намерены этим летом взять Москву?
-- Мы могли бы взять ее еще прошлой осенью, -- ушел от прямого ответа Макензен. -- Поворот армий, нацеленных на Москву, на юг, не позволил нам тогда этого сделать. Да и что Москва? -- сказал генерал. -- Без кавказской нефти, без донецкого угля, без криворожской руды ее заводы станут.
-- Но у русских есть Урал и Кузбасс. Сибирь тоже богата полезными ископаемыми.
-- Да. Урал! И Кузбасс! -- Макензен забарабанил пальцами по столу. -- Один мой друг в генеральном штабе, один из тех, кто планировал восточный поход, сказал мне сейчас, когда я навестил его в Цоссене: «Россия такая страна, о которой знаешь, как начать с ней войну, но не знаешь, как и где ее закончить...»
-- Дойблер говорил мне, что в войну скоро вступит Япония, и Сибирь будет поделена между Германией и Японией.
-- Кто этот Дойблер?
-- Один мой знакомый из СД.
-- Ах, из СД! Они все там крупные «специалисты», « стратеги!» Япония увязла на Востоке, как мы в России. Если японцы не вступили в войну, когда мы стояли у стен Москвы, то вряд ли они пойдут этим летом на Россию! Впрочем, как знать? Если наши успехи будут велики, если мы возьмем Кавказ, выйдем на Ближний Восток, захватим Ирак и Иран, двинемся на Индию, может, наш восточный союзник и вынужден будет поспешить на дележ добычи.
-- Я слышала не очень лестные отзывы немецких офицеров о наших союзниках на Восточном фронте.
-- Да, уж лестного о них мало что можно сказать. Румыны грызутся с венграми из-за Трансильвании. Антонеску был у фюрера. Но мы не можем поддержать его требования в отношении Трансильвании. Конечно, нам нужна румынская нефть, но нам нужна и Венгрия как сырьевая база. Что касается боеспособности их войск, то один союзник стоит другого. Моему корпусу придется взаимодействовать с итальянской армией. Что это за вояки, я знаю по Югославии и Греции.
-- Ваши прогнозы не очень утешительны, дядя. И это меня огорчает. Боюсь, что я никогда не увижу своей дочери,
-- * * *
-- Да, все надежды у Гитлера на летнее наступление! -- подтвердил Кёле, когда вечером пришел к Ларсон.
Возвращаясь из Юзовки, я ехала с офицерами 8-й танковой дивизии. Они получили новую технику и были преисполнены оптимизма.
По заказам, которые поступали в хозяйственный отдел из воинских частей, в частности по заказам на обувь, ясно, что войска в районе Таганрога получают большое пополнение.
-- По тем сведениям, которыми я располагаю, -- сказал Кёле Астрид, -- наступление осуществят две группы армий: одна из них нацелена на Кавказ, другая -- к Волге. Значит, Макензен о Москве говорить не стал? -- переспросил Кёле.
-- Он ушел от этого разговора, но по его словам: если Москву отрежут от сырьевых баз, от кавказской нефти, то русская столица задохнется в тисках.
-- Да, По всему видно, у Гитлера уже нет сил наступать по всему фронту. Главным направлением избрано южное, чтобы решить экономические задачи войны, принявшей затяжной характер. Еще месяц назад я сообщил руководству об этом. Но то была предварительная оценка намерений командования вермахта. Сейчас дополнительные сведения подтверждают это.*

* «Весной сорок второго года советская военная разведка доносила в генеральный штаб Красной Армии: «Подготовка весеннего наступления подтверждается перебросками немецких войск и материалов. В этом в основном замысел германского командования.
Центр тяжести весеннего наступления будет перенесен на южный сектор фронта с вспомогательным ударом на севере, при одновременной демонстрации на центральном фронте против Москвы»..

* * *
После зимнего затишья в мае сорок второго года на Восточном фронте начались бои. Газеты снова заполнили победные реляции.
Немецкие газеты сообщили о капитуляции американских войск на Филиппинах.Еще раньше японцы взяли Сингапур и Бирму. В Восточной Азии и в районе Тихоокеанского бассейна союзник Германии Япония по-прежнему одерживала крупные победы
Вечером пришел Келе.
-- Нашу дивизию передают 4-й танковой армии. А она стоит под Воронежем. Тогда уже я не смогу вас навещать. Кроме того, чувствуется, что день решительного наступления на фронте близок. После контрудара армейской группы Клейста на Барвенково и встречного удара немецких частей на Изюм, в окружение попали части 57-й, 9-й и 6-й русских армий. Попали также в окружение соединения двух танковых корпусов. Инициатива снова перешла в руки немецкого командования, и, конечно, оно не замедлит этим воспользоваться.
-- Кёле! Но как же я без вас? -- Астрид была растеряна. Она привыкла к Кёле. С ним она чувствовала себя сильнее, уверенней.
-- Но могло ведь так случиться, что вы работали бы без меня, самостоятельно с самого начала? Собственно, так оно и было. И кое в чем вы преуспели. Руководство приказало вам остаться в Таганроге.
-- Я очень расстроена, -- призналась Ларсон.
-- Все будет хорошо, Астрид. Вы же -- умница. Все будет хорошо!
-- Мой отдел тоже, наверное, двинется за фронтом, если наступление вермахта будет успешным.
-- Надо полагать.
-- Что же мне тогда делать? Правда, у меня много знакомых на промышленных предприятиях Таганрога и в бургомистерстве.
-- Лучше вам все-таки устроиться в какое-либо немецкое учреждение.
-- Но как? Не будет отдела, не будет офицеров, с которыми я работала.
-- Кто-нибудь останется. Я думаю, что генерал Рекнагель останется начальником Таганрогского гарнизона. Смелее надо смотреть в будущее, Астрид! Вспомните, в каком положении вы оказались осенью, когда вас чуть не раздавил немецкий танк! У вас не было ни связи, ни документов. Теперь у вас все это есть, а вы паникуете. Если с Таганрогом будут какие-то трудности, можете перебраться в Ростов, но дальше ни шагу.
-- Хорошо, папаша Кёле, -- по возможности бодро проговорила Астрид.
-- Ну вот так-то лучше. Я постараюсь заглянуть к вам перед отъездом.

* * *
Однажды в отдел зашел молодой офицер. Все на нем было как с иголочки. Новенькие хрустящие сапоги. Отутюженные галифе. Китель, подогнанный портным, сидел на нем, как влитой. От этого офицера, как говорится, не пахло фронтом. Он был явно из штаба и не меньше чем армейского. А возможно, из самой Германии.
-- Могу я видеть майора Неймана?
-- У вас к нему дело? Я секретарь майора Неймана, -- представилась Астрид.
-- Да, у меня к нему дело.
-- Как о вас доложить?
-- Доложите, обер-лейтенант Кремер! Из команды ЦЭТ! -- многозначительно добавил он.
Ларсон встала и направилась в кабинет к начальнику отдела.
-- Господин майор! Обер-лейтенант Кремер из команды ЦЭТ просит принять его.
-- Из какой команды? -- спросил Нейман.
-- Из команды ЦЭТ.
-- Что это за команда? Вы ничего о ней не слыхали?
-- Нет, господин майор.
-- Пусть войдет.
-- Входите, обер-лейтенант. -- Астрид пропустила Кремера и прикрыла дверь.
Хотя дверь она прикрыла неплотно, сначала ничего нельзя было разобрать. Но вот обер-лейтенант повысил голос:
-- Господин майор! Но они сберегают немецкую кровь, а вы жалеете для них несколько пар обуви.
-- У меня здесь не магазин, обер-лейтенант. За каждую пару обуви я отчитываюсь перед своим начальством. Почему ваши люди оказались босиком?
-- Им пришлось бежать от большевиков чуть ли не нагишом. Один из них, как был в пижаме и ночных туфлях, так и сбежал. Не могу же я выпустить его на улицу в ночных туфлях?
-- Кому подчиняется ваша команда? -- спросил Нейман.
-- Непосредственно Берлину, -- с некоторым гонором проговорил обер-лейтенант.
-- Хорошо. Ваши люди получат обувь. Раздался звонок. Астрид вошла в кабинет.
-- Фрау Ларсон, будьте добры, выпишите наряд на двенадцать пар ботинок обер-лейтенанту Кремеру.
-- Слушаюсь, господин майор.
Кремер вслед за Астрид вышел из кабинета. Астрид взяла чистый бланк, заложила в машинку и стала заполнять графы.
-- На кого выписать наряд? -- спросила Ларсон.
-- Обер-лейтенант Кремер. В скобках -- команда «ЦЭТ».
Заполнив наряд, Ларсон зашла к Нейману подписать его.
-- Что это за новоявленная команда? -- спросила она как бы между прочим.
-- Они занимаются формированием соединений из русских добровольцев.
-- Немецких солдат уже не хватает?
-- Не задавайте, фрау Ларсон, лишних вопросов. Они сберегают немецкую кровь, -- повторил Нейман.
-- Вот наряд, господин обер-лейтенант, -- сказала Ларсон Кремеру. -- Обувь получите прямо на кожевенном заводе. Вы знаете город?
-- Нет, фрау...
-- Ларсон, -- подсказала Астрид.
-- А ваши люди знают Таганрог?
-- Нет. Они не местные.
-- Сегодня во второй половине дня на кожевенный завод пойдет наша машина. Если вы оставите адрес, то я распоряжусь, чтобы вам завезли обувь.
-- Это было бы замечательно! -- обрадовался Кремер. -- Наш адрес -- Итальянский, 35.
-- Вы будете после обеда на месте?
-- Возможно, нет. Но я оставлю за себя старшего.
-- Нужна ваша подпись. Наряд выписан на вас.
-- Давайте. Я сейчас его подпишу, -- предложил Кремер.
-- Как фамилия вашего старшего?
Обер-лейтенант достал блокнот.
-- Кофалёф.
-- Ковалёв?
-- Да, да, Ковалеф.
-- Хорошо, обер-лейтенант.
-- Тысяча благодарностей, фрау.
Ларсон после обеда сама поехала за обувью на склад кожевенного зарода.
Дом по Итальянскому переулку, 35 выглядел очень респектабельно. Он находился в старой части города. Когда-то таганрогский порт был крупнейшим на Юге России. Большая часть зерна, продаваемого за границу, проходила через этот порт. Отсюда уходили также суда, груженные донецким углем и азовской рыбой.
Греческие и итальянские негоцианты приезжали в Таганрог в поисках обогащения. Со временем они обжили в городе целые районы. Одна из центральных улиц так и называлась -- Греческая. Был и Итальянский переулок, Эти улицы застроены богатыми особняками. На одном из таких особняков и значился номер 35.
Звонок не работал, поэтому Ларсон постучала. Ей пришлось еще раз бить кулачком в массивную дубовую дверь, прежде чем за ней послышался голос:
-- Кто нужен?
-- Может, откроете, а потом уже поговорим. Щелкнул замок, дверь открылась. На пороге стоял мужчина лет сорока. На ногах у него действительно были ночные туфли.
-- Мне нужен господин Ковалев, -- сказала Ларсон.
-- Это я.
Увидев грузовик на дороге, Ковалев догадался:
-- Вы привезли обувь? Вот спасибо! -- В голосе его зазвучали подобострастные нотки.
-- Остапчук! -- крикнул он уже другим тоном.
-- Я здеся! -- Появилась еще одна фигура. Этому типу было лет тридцать. Нечесанные маслянистые волосы ниспадали на низкий лоб. Лицо прыщеватое.
-- Прими обувь! -- распорядился Ковалев.
-- Будет сполнено!
-- Расписаться нигде не нужно? -- спросил Ковалев.
-- Нет. Господин Кремер уже расписался.
 * * *
Пришел Кёле. Астрид, конечно же, сразу сообщила ему новость: немцы формируют части из русских добровольцев.
 -Вам, Астрид, надлежит обратить на них особое внимание. Я шел сейчас по Николаевской, -- продолжал Кёле, -- и возле одного дома увидел военных в немецкой форме. Они говорили по-русски. Без всякого акцента. Я обратился к старшему с погонами фельдфебеля с вопросом, как пройти на Петровскую и не знают ли они поблизости какого-нибудь ресторана, где можно было перекусить. Как я и предполагал, это были русские. Никто из них не знал немецкого языка. Кое-как они мне, конечно, ответили, так как вопросы были простейшими. Насколько мне известно, русских добровольческих отрядов нет в 111-й пехотной дивизии. Хорошо было бы узнать, что это за люди в доме по Николаевской, 79.
-- Но как я вам сообщу, если что-то узнаю?
-- Если, как я предполагаю, это разведывательная группа, напишите мне коротенькое письмо. О чем угодно. Но там должна быть фраза «Dea gratias»*. А если это не разведывательная группа, а какая-нибудь вспомогательная команда, тогда в вашем письме пусть будет фраза «Всякая душа да будет покорна властям». Помните? Из послания апостола Павла римлянам.
-- Всякая душа да будет покорна властям, -- повторила Астрид. -- А если это будет добровольческий отряд, к формированию которого они, наверное, уже приступили?
-- Тогда в вашем письме должна быть фраза «Ite messa»**. Мне пора, Астрид. Не знаю, увидимся ли мы еще. Поэтому я должен сказать вам: вы -- замечательная женщина. Берегите себя.
Астрид была растрогана. За все время их знакомства Кёле не сказал ей ни одного ласкового слова. Правда, он иногда похваливал ее работу.
-- Позвольте, я вас поцелую, Кёле, -- сказала Астрид. Он улыбнулся своей грустной улыбкой.
-- Хотя бы на прощанье сказали мне просто Петер.
-- Мой дорогой Петер!..

* Славим бога (лат.).
** Месса совершилась (лат.).