Sea...

Иварс с ужасом смотрел на то, что сжимал в руке его пятилетний сын. "Где ты это взял?" - спросил он, совершенно забыв в тот момент, что ответа он не получит - малыш не умел разговаривать. Это был их с женой четвертый ребенок, который решил появиться на свет слишком поздно, когда его родители были уже немолоды. Жена обрадовалась, узнав о своей беременности, думая, что это подарок богов, еще один сын, но все ожидания пошли прахом, едва только он появился на свет. Он был не такой как все, это было видно сразу, Иварс до сих пор жалел, что поддался уговорам жены и оставил ребенка. Надо было не слушать ее и отдать его богам, как всегда делалось в их мире. Но она так просила, так уговаривала, плакала, а Иварс любил свою жену. И он уступил. Когда мальчику был год, в их деревеньку забрел странник, что было не такой уж и редкостью. Он оказался доктором и согласился осмотреть мальчика. Иварс никогда не забудет выражения его лица, когда тот говорил старому рыбаку, что его сын никогда не сможет говорить, никогда не научится делать что-нибудь полезное и навряд ли когда-нибудь поймет, кто его родители... Впрочем, мальчик был вполне самостоятельным, он любил надолго уходить к морю и играл там на берегу. В деревне было не так уж и много детей его возраста, но даже те, которые были, сторонились мальчика - его выпуклые глаза и всегда немного приоткрытый рот пугали их. Дом Иварса стоял на отшибе, на скалистом уступе над самым морем. Сейчас он благодарил богов за это, ведь если бы дом был в середине деревни, не избежать его сыну злых насмешек, итак ходили пересуды по деревне.

Когда сын только родился, Иварс дал ему гордое имя Ренгвард, но потом оно как-то забылось, и он сам, и его жена, и старшие дети звали ребенка Скерф. Наверное, из-за того, что никогда малышу не позволялось снимать с шеи толстый шарф, прикрывающий его уродство - жаберные щели по обе стороны шеи под скулами. Никто в деревне не догадывался об этом.

А сейчас Скерф стоял перед отцом, занимавшимся починкой сетей, и счастливо улыбался. На вопрос отца он помотал головой и повернулся в сторону моря. Иварс протянул руку, и Скерф неохотно положил ему на ладонь то, что сжимал в ручонке. Старый рыбак с трудом сдержался, чтобы не отбросить это в сторону - такая от вещи исходила сила и будто бы ненависть. Но сын внимательно смотрел на него водянисто-голубыми глазами. Иварс еще раз поглядел на фигурку в своей руке - это была миниатюрная женщина с рыбьим хвостом, русалка, выточенная то ли из крепкого дерева, то ли из кости. В нижней части фигуры, по хвосту, были высечены какие-то письмена, но они почти совсем стерлись, было не разобрать, что же там написано. Иварс немного умел читать, когда-то он очень хотел научиться этому, хотя его отец, такой же рыбак, не понимал, зачем это его сыну вздумалось учиться читать. Но тем не менее купил для него несколько книг, бывших редкостью - Иварс до сих пор хранил их и с благодарностью вспоминал отцовский поступок. Так вот, письмена, которые еще можно было разобрать на фигурке, не были похожи на знакомые ему буквы. Они вообще не были похожи на буквы, а скорее на рисунки, какими дети любят испещрять прибрежный песок в теплую погоду.

Скерф подергал отца за рукав, всем своим видом выражая желание получить обратно фигурку. Иварс вовсе не хотел, чтобы его сын играл с такой вещью, от которой исходит дух опасности, но не хотел он и чтобы сын расплакался, ведь он не плакал, как все дети, а выл, издавая совершенно нечеловеческие звуки, булькая и хрипя. Нет, этого Иварс не хотел. Поэтому он отдал ребенку фигурку, которую тот сразу крепко зажал в кулачке. "Значит, море вынесло ему это", - подумал рыбак. Его беспокоило то, насколько Скерф был привязан к морю, иногда ему даже казалось, что море отвечает сыну взаимностью. Ловить рыбу Скерф не научился (в то время как старшие сыновья, с грустью вспоминал Иварс, уже в три-четыре года увлеченно тянули сети из моря, помогая отцу), но выходить с отцом в море он любил. Сидел на корме, отвернувшись от отца, расставлявшего сети, и смотрел в зеленоватую глубину. И Иварс знал, что когда брал сына с собой, его улов был очень большим, больше, чем всегда. Вот только Скерф не выносил вида рыбы, вытащенной на воздух, он мог начать плакать, и успокоить его было очень трудно, поэтому Иварс все реже брал сына с собой в море. Тем более что вид плачущего в лодке сына, показывающего грязным пальчиком на рыбу на дне лодки, неуловимо напоминал ему эту самую рыбу, хватающую ртом воздух, выпучивающую глаза в предсмертной агонии.


Иварс вернулся к починке сетей, а Скерф, радостно подпрыгивая, побежал по извилистой тропинке вниз, к морю. Со спины он не отличался от обычного ребенка, и Иварс тяжело вздохнул, сожалея о том дне, когда жена уговорила его оставить дитя.
Их два старших сын уже жили отдельно, обзавелись женами и детишками, а шестнадцатилетняя дочь, Рейана, помогала родителям по хозяйству. Она была довольно привлекательной, и скоро уже должны были начаться визиты сватов в их дом... впрочем, Иварс боялся, что людская молва о ненормальном ребенке отпугнет женихов от дочери. Но она, похоже, не задумывалась об этом, всегда была улыбчивой, приветливой, и любила возиться с младшим братом. Ее не пугало его уродство, похоже, она даже могла понимать его "язык", созданный из жестов и странных звуков. А вот старшие братья сторонились малыша, их визиты в отцовский дом становились все реже. Возможно, сами став отцами, они осознали всю ту ответственность, которая ложится на плечи родителя... и боялись, что однажды и их жены могут произвести на свет подобное существо, ведь и в их жилах текла кровь Иварса.
Море сегодня было неспокойным, поэтому Иварс не вышел на рыбалку. Но он не мог позволить себе отдыхать, и на берегу всегда было много работы. Закончив с сетью, он хотел было почистить коптильню для рыбы, но тут его окликнула вышедшая из дома жена. Велеана была все еще красива, хотя руки ее были загрубевшими от постоянной работы, а на лице уже появилась сеточка морщин, только углубившихся после того далеко дня рождения их младшего сына. "Где Скерф?" - спросила его жена. - "Я волнуюсь, сегодня море неспокойно, а он так любит играть в самом прибое, чтобы море лизало его ножки..." Иварс успокоил жену, сказав, что Скерф недавно прибегал к нему. Он умолчал о странной фигурке, а жена пристально посмотрела на него и ушла обратно в дом.

Этот ее вопрос поселил беспокойство в душе Иварса, он решил спуститься к морю и посмотреть, чем занимается его сын. Спускаясь по тропе (которая была довольна опасна для непривычной ноги и которую рыбак и его семья могли пройти с закрытми глазами), он смотрел на открывшуюся перед ним широкую полосу грязно-желтого песка пляжа. Под самой скалой лежали перевернутые лодки, вытащенные на берег на время непогоды, волны бились о берег с силой дикого зверя, как будто хотели поглотить эту часть суши, сделать ее своими владениями. Скерфа нигде не было видно.

Иварс спустился к морю и пошел по цепочке следов, оставленных на песке его сыном. Следы вели к каменистой гряде в левой оконечности пляжа, которая частично закрывала эту бухту от резкого ветра, часто дующего с той стороны. Иварс шел вдоль выброшенных на берег груд водорослей, удивляясь тому, как много их море вынесло за сегодняшний день - ведь не было шторма, только сильное волнение на море. Он приблизился к камням и вдруг остановился, прислушиваясь. Сквозь грохот волн он различил странные звуки. Они были похожи на песнь китов, только вызывали не чувство грусти, которое всегда возникало у Иварса, когда он слышал плач морских гигантов, а скорее чувство страха, леденящего ужаса, сковывающего движения. Звуки доносились из маленькой пещерки, скрытой среди камней - когда-то давно несколько кусков скалы обвалилось в море, образовав это укрытие, в котором так любил играть его сын. Иварс стоял, раздумывая, что ему делать, как вдруг звуки резко оборвались, как незаконченный разговор, остановленный появлением чужака.


Иварс вскарабкался на камни, за которыми находилась пещера. Но не успел он сделать и шагу дальше, как из пещеры показался Скерф. Ребенок улыбался. Отца и сына разделяло всего несколько метров, поэтому он хорошо рассмотрел выражение лица Скерфа. То, что он увидел, заставило его соскользнуть за камень и затаиться. Никогда раньше он не мог подумать, что испугается собственного пятилетнего сына, но это случилось. Эта улыбка... она будто застыла на лице ребенка, скрывая какие-то другие чувства. Она была похожа на оскал, к тому же сын зачем-то снял с себя шарф ("Надо будет наказать его", - мельком подумал Иварс, когда увидел это, но сейчас уже совсем забыл о возможном наказании, так ему было страшно), и жаберные щели на его тонкой шейке ярко краснели, как следы от удушья.

Скерф, похоже, не заметил отца, который выглядывал из-за камня, он подошел к морю, но его движения насторожили Иварса еще больше. Он мог бы подумать, что ему померещилась жутковатая ухмылка, но сейчас он смотрел на то, как двигается его ребенок, и впервые задумался о том, кого же произвела на свет его жена. Мальчик шел так, как будто его ноги были перебиты в лодыжках. Иварс понимал, что этого не может быть, ведь тогда ребенок бы не шел, а лежал и плакал, но впечатление создавалось именно такое. Он шел так, как будто не привык ходить. Пока Иварс размышлял над этим, Скерф скинул с себя всю одежду и бросился в бушующее море. Иварс хотел было броситься за ним - мальчику не разрешалось купаться одному, он был еще слишком мал для этого, как вдруг какой-то звук, раздавшийся из пещеры, заставил его остаться на месте и еще сильнее прижаться к камню, за которым он скрывался.

С того места, где он находился, был виден вход в пещеру. Оттуда с громким хлюпаньем показалось нечто. Иварс не мог поверить своим глазам. Тварь была огромной, бесформенной, воняющей. Вонь тухлой рыбы и застоявшейся воды оглушила Иварса, он еле удержался, чтобы не вскрикнуть. Существо было похоже на большого тюленя (Иварс видел их в детстве, когда они с отцом ездили к родственникам на север), но тюлени были красивы, их глаза были умны. А глаза этого существа... похоже, оно было слепым, потому что его правый глаз, который видел Иварс, был подернут белой пленкой. Существо ползло к морю, опираясь на недоразвитые ласты, которые росли у него из боков, помогая себе хвостом. Когда оно уже почти было скрыто от Иварса камнем, за которым он прятался, оно издало звук, тот самый, который слышал рыбак, когда подходил к пещере. И вдруг из моря донесся ответный вопль. Не веря своим глазам, Иварс глядел в море на Скерфа, который, высунув голову из воды, вторил существу на берегу. С громким плюхом оно бросилось в море и поплыло к Скерфу. Тот нырнул и долго не показывался. С берега за ним наблюдал отец. Непонятное существо больше не выныривало, а Скерф еще долго резвился в холодных волнах. Он не глядел на берег, потому что он почти не показывался на поверхности воды. Он мог дышать под водой благодаря своим жабрам, но Иварс предпочитал не думать об этом раньше и просто запрещал сыну купаться. Теперь, бредя домой по пляжу, он раздумывал, что же за существо было в пещере и почему оно разговаривало (Иварс не сомневался, что это был именно разговор) с его сыном. Его сыном... А может ли Скерф считаться сыном его и его жены? Или он был отродьем Морского дьявола, его проклятием семье рыбака?

Легенду о Морском дьяволе знал каждый в деревне, но никто не думал, что это что-то большее, чем просто сказки. Теперь Иварс подумал, что возможно, эта история правдива.


Вернувшись к дому, Иварс решил ничего не говорить жене о том, что видел на берегу. "Скерф играет, с ним все хорошо, ты зря беспокоилась", - успокоил он Велеану, хотя на душе у него было совсем не спокойно.

Иварс занялся коптильней, как и собирался. Пока он чистил ее от остатков рыбы, наступил вечер. Скерф прибежал к отцу в сарай, где тот возился с громоздкой коптильней и сидел как ни в чем не бывало на лавке, смотрел, как работает Иварс. Старому рыбаку начало казаться, что виденное им на берегу было наваждением - вот он, его ребенок, да, он не такой как все, он ненормален, но это не повод подозревать в нем отродье какого-то чудовища. А что до того существа, выползшего из пещеры на берегу - кто знает, может то был тюлень, хотя их давно уже не видели в этих местах, они обитали севернее, но когда-то, пока еще не разрослась деревенька на берегу, их было здесь много.

Наступил вечер, отец и сын пошли в дом. Семья поужинала рыбной похлебкой - рыба составляла основную часть их рациона, да еще они держали несколько куриц. Какую-то более крупную скотину им было не прокормить. Велеана еще выращивала овощи на скудном огороде, но близость моря делала землю непригодной для земледелия.

Дочка Иварса, Рейана, после ужина убрала со стола, вымыла посуду, потом они со Скерфом сели у очага и девочка начала рассказывать малышу историю, сказку, одну из тех, что придумала сама или слышала в детстве от матери. Непонятно было, понимал ли Скерф то, что говорит сестра, но он сидел молча, будто слушал, его влажные выпуклые глазенки блестели в отблесках пламени. Иварс же молча сидел за столом, то и дело поглядывая на Скерфа. Он не мог поверить, что этот мальчик сегодня резвился в волнах подобно рыбе, да к тому же издавал звуки, будто разговаривая на неведомом языке.

Велеана чувствовала настроение мужа, но вопросов не задавала. При свете лучины она занималась штопкой одежды, чтобы та дольше прослужила семье бедняков.

За мутным окном, затянутым бычьим пузырем, было темно. Наступила ночь, и семья рыбака устроилась спать. Завтра их ждал новый день, полный забот и трудов. Только Иварс не знал, сможет ли он еще когда-нибудь взять сына с собой в лодку. Ведь он может быть опасен. Впрочем, Иварс отбросил эту мысль, уже засыпая, он подумал, что зрение его обмануло там, на пляже, и он словно ребенок, испугался неведомо чего.


Следующим утром, когда Иварс с женой проснулись, они поняли, что беда пришла в их дом. Рейана исчезла. Первым делом Иварс обошел всю деревню, спрашивая соседей, не видели ли те его дочь. Но никто не мог сказать ничего вразумительного. Погода в этот день была хорошей, море - спокойным, и многие рыбаки уже вышли на лодках добывать пропитание для своих семей. Иварс вернулся домой ни с чем. Велеана вне себя от горя сидела на прогнившем крыльце их домишка, к ней прижимался Скерф. Ребенок был как будто чем-то напуган, возможно, волнение матери передалось и ему. Иварс спустился к морю. Он был уверен, что его дочь и в темноте нашла бы дорогу по извилистой тропе, если бы ей зачем-то понадобилось спуститься к морю, но его не отпускало видение ее изломанного тела, лежащего под скалами. На пляже никого не было. В море виднелись лодки рыбаков. Это была привычная утренняя картина. Вот только Иварс не был в море со своими сыновьями - они частенько выходили в море и становились ловить рыбу рядом, отдавая дань своим родственным узам. Но сегодня сыновья ушли без него, еще до того, как Иварс пришел в их дома с вопросом, а не видели ли они сестру.

На песке не было видно никаких отчетливых следов - ночью прошел дождь, и грязный песок был весь в маленьких углублениях от капель. Иварс пошел к камням, к той самой пещере, в которой вчера был его сын ("...и что-то еще", - мысленно добавил он). Вдруг сзади он расслышал топоток ножек по песку, обернулся - Скерф что есть сил бежал к отцу, спотыкаясь, его выпученные глазенки блестели, на этот раз он не забыл надеть шарф. Иварс остановился. Скерф подбежал к нему и взял его за руку, всем своим видом выражая желание идти с отцом. Иварсу этого не хотелось, но он ничего не мог сделать, ведь иначе ребенок начал бы плакать, а Иварс не хотел пуще прежнего расстраивать его мать. Пришлось идти к камням вместе с сыном. Когда они приблизились к пещере, Скерф стал проявлять признаки нетерпения. Он вырвал ладошку из руки отца и побежал вперед, ловко перелазая через камни. Иварс с трудом поспевал за ним, поэтому когда он только пробрался ко входу в пещеру, ребенок был уже там. Жуткой вонью тухлой рыбы и гниющих водорослей пахнуло на Иварса из пещеры, он даже остановился на мгновение, прежде чем войти в нее. Но глубоко вдохнув свежего воздуха, он все же пригнул голову и втиснулся в узкое пространство между камнями.

Когда его глаза привыкли к полумраку, царившему в пещере, он сумел разглядеть Скерфа, сидящего на корточках в дальнем углу небольшой пещерки. На каменном полу лежали водоросли, но запах шел не от них. Похоже, этим запахом пропиталась вся пещера, но его источник Иварс сейчас не мог определить. В пещере не было ничего такого, что могло бы так пахнуть. Разве что только здесь было что, долгое время находилось здесь, что издавало эту мерзостную вонь. Иварс вспомнил о виденной вчера твари, и подумал, что знает, от чего здесь такая вонь.

Он приблизился к Скерфу. Оказалось, тот сидел рядом с небольшим сундуком, которого Иварс никогда раньше не видел. С трудом различая в темноте очертания лежащих в сундуке вещей, Иварс нагнулся над ним - и отпрянул, почувствов ту самую ауру ненависти и зла, которая исходила от фигурки русалки, найденной его сыном. Он посмотрел на Скерфа. Во мраке его лицо было почти неразличимо, но глаза ребенка блестели очень ярко, и этот блеск напугал Иварса. "Что это? Откуда?" - спросил он сына. Тот только смотрел на него, не понимая, как и всегда, о чем его спрашивают. Тогда Иварс, превозмогая отвращение, взялся за ручки сундука и попытался приподнять его, он хотел вытащить его на свет, подальше от этой вони и мрака, и рассмотреть его содержимое. Находясь в этой пещере, он уже почти забыл о цели своих поисков, о пропавшей дочери, как будто что-то подчиняло себе его волю. Как только он смог оторвать сундук, неожиданно оказавшийся очень тяжелым, от каменного пола пещеры, Скерф бросился на него, обхватил за него и с силой, неожиданной для пятилетнего ребенка, толкнул. Чтобы удержаться и не упасть, Иварсу пришлось бросить сундук. С глухим лязгом он стукнулся о дно и из него под ноги Иварсу вылетела какая-то вещичка. Иварс ухватил Скерфа одной рукой, другой подхватил выпавшую из сундука безделушку и попятился к выходу из пещеры.


Он вывалился из пещеры, отпустив сына, который упал и, ударившись о камни, замер, зло смотря на отца выпученными глазами. Иварс отдышался, с наслаждением вдыхая свежий морской воздух. Затем он вспомнил о вещи, что держал в руке. Раскрыл ладонь - и сначала не мог поверить своим глазам. На его ладони лежала деревянная заколка, которую он сам когда-то выточил для дочери, Рейаны. Они никогда с ней не расставалась, даже на ночь иногда не снимала... Но как она оказалась здесь, в пещере, в странном сундуке? Ведь еще вчера (он был уверен в этом) он видел ее на дочери... Иварс посмотрел на Скерфа. Ребенок был готов заплакать, но в то же время в его лице было что-то такое, что заставило Иварса отказаться от намерения пожалеть сына. Он будто ухмылялся, там, за этим его рыбьим выражением лица. Иварс развернулся и пошел обратно в пещеру. Там он, пытаясь не обращать внимания на вонь, ухватил сундук покрепче и поволок его к выходу. Скерф на этот раз не пытался помешать ему. Иварс вытянул сундук на камни и открыл его. Он будто бы реально осязал ту волну ненависти и злобы, исходившую от самого сундука и его содержимого. Сундук был заполнен лишь наполовину, что делало непонятным его такой большой вес. Иварс протянул руку и достал из сундука ту самую фигурку, которую вчера принес его сын. Женщина-русалка, казалось, смотрела своими глазами-бусинками прямо на Иварса, рыбаку даже показалось, будто она ухмыльнулась, глядя на него. Он бросил фигурку обратно в сундук. В нем были также какие-то древние монеты из неизвестного металла со стертыми надписями, украшенные изображениями водорослей и рыб. Сам сундук был из простого дерева с железным скобами, но на нем также были начертаны письмена, похоже, на том же самом языке, что и на фигурке женщины-русалки и на монетах. Иварс захлопнул сундук и посмотрел на Скерфа. Тот не глядел на отца, повернувшись к морю. "Откуда это здесь, оветь мне, Скерф", - спросил он сына, как будто ожидая от того вразумительного ответа. И Скерф, к удивлению Иварса, ответил. По-своему, конечно - он показал в сторону моря, а затем издал звук, который Иварс уже слышал днем раньше - похожий на заунывную песнь китов, но только мерзкий, как зубовный скрежет. Страшная догадка поразила Иварса - а что, если это морское чудовище, что было здесь вчера вместе с его сыном, утащило Рейану, его единственную дочь? Но как это было возможно, ведь спать они легли все вместе, дочь была спокойна и ничем не взволнована? Иварс взял Скерфа за руку и почти потащил его к дому.
Велеана по-прежнему сидела на крыльце. Она подняла на мужа мокрое от слез лицо и сказала: "Я знаю, что ее больше нет. Море забрало ее". Иварс сел рядом с ней и обнял жену... он не хотел признаваться ей в том, что нашел в пещере, но у него не было другого выхода. Он начал свой рассказ с того самого момента, как Скерф принес фигурку русалки. Пока он говорил, Скерф сидел напротив родителей и, казалось, тоже слушал. Иварс закончил свой рассказ и посмотрел на жену. В ее глазах он прочел то, чего страшился и в то же время хотел увидеть.

Они поднялись. "Пойдем, Скерф", - сказала Велеана, утирая глаза рукавом платья. Они спустились к берегу втроем. Иварс подтащил к берегу лодку, посадил в нее сына и жену, оттолкнул лодку от берега и запрыгнул в нее сам. Взялся за весла и погреб в сторону камней. Скерф начал плакать, как это мог делать только он - побулькивая и пуская слюни. Острая жалость пронзила Иварса, но он не мог позволить этому чувству взять верх над его решением.

Лодка уже завернула за камни, Иварс греб теперь наискось от берега - чтобы миновать рыбачьи лодки своих соседей. Они уходили все дальше в море, которое было на удивление спокойным. Вдруг далеко в море показались спины каких-то плывущих животных. Иварс было подумал, что это дельфины, но присмотревшись, понял, что это не грациозные дельфины. Эти существа плыли, тяжело переваливаясь в волнах. Иварс начал грести быстрее, пытаясь уйти от приближающихся существ. Скерф тоже заметил погоню и перестал выть, он обрадованно подскочил в лодке, Велеана ухватила его и с трудом заставила сесть. Ребенок вырывался, но жена Иварса крепко держала его. На ее лице застыла маска печали и какой-то отрешенной целеустремленности.

Берег уже был с трудом различим, другие лодки тоже не видны. Было только море, рыбак, его жена, и странное существо, которое они считали своим сыном. А еще были приближающиеся в волнах фигуры неизвестных существ. Впрочем, Иварс был уверен - это были существа, подобные тому, что он видел вчера возле пещеры. Те самые существа, которым, вероятно, принадлежал сундук и его содержмое. Существа, укравшие его дочь и превратившие его сына в чудовище.

Он, как и любой другой житель побережья, всегда помнил о том, что море полно загадок и тайн. Легенда о Морском Дьяволе передавалась из уст в уста среди рыбаков и их семей, но были и другие легенды. О Морском Народе, живущем под водой и затапливающем корабли и лодки рыбаков. О гигантских спрутах, обладающих разумом и поедающих людей вместе с их суденышками. О подводных городах, где живут прекрасные русалки с черными сердцами, злобные как исчадия ада. Иварс знал все эти сказания, он никогда не насмехался над подобными историями.


Лодка раскачивалась от быстрых гребков Иварса, она почти летела по воде, но долго выдержать такой ритм рыбак не мог. К тому же в этом не было особого смысла - им не уйти от морских чудовищ. Они приближались, сидящие в лодки люди уже могли рассмотреть их лучше, жена Иварса в ужасе отвернулась от воды, ее лицо стало бледнее мела. А Скерф... Скерф перестал вырываться из рук матери, он с радостью смотрел на тех, что окружали лодку. Иварс перестал грести, опустил весла, с трудом разжал победевшие пальцы, почти сведенные судорогой от долгого усилия.

ОНИ высунули из воды свои морды, такие безобразные, отвратительные, но самым ужасным было то, что эти морды... или лица... определенно принадлежали разумным созданиям. Они были другими, не такими, как люди, они принадлежали к другой ветви развития, были теми, кого принято называть Потаенным народом... Их вожак "заговорил", на своем странном языке, а Скерф ему ответил. Велеана, услышав мерзкие звуки, отпустила ребенка, ее руки безвольно повисли, она была вне себя от страха и горя - в один день она теряла двух своих младших детей. И пусть один из них был не таким, как все, она все же любила его, любила своего сына и даже его выпученные глаза, розоватые щели жабер на нежной шейке...
Скерф тем временем быстро освободился от одежды и прыгнул за борт. Иварс не пытался ему помешать, он знал, что ему не совладать с ребенком, с этими существами. Возможно, так будет лучше для всех - ведь так была надежда, что Скерф будет счастлив среди подобных себе существ (Иварса передернуло при мысли о том, что такой еще похожий на человека малыш станет подобен созданиям, что окружали лодку). И Иварс с Велеаной не замарают свои руки детоубийством... Ведь именно это они решили сделать с ребенком - Иварс немного не успел догрести к мысу, который возвышался вдали, мысу, где всегда бились черные волны, где, как верили жители деревни, обитали духи воды. Возможно, принеся странное создание в жертву в том самом месте, они смогли бы что-то изменить. Но не успели.

Несколько всплесков вывели Иварса из задумчивости - другие уходили, уплывали прочь, среди них Скерф, пять лет проживший на суше, но всегда стремившийся в море. Иварс не хотел даже думать о том, как у его жены мог появиться ребенок из морского народа, это было не иначе как проклятье их рода. Рейана... мысль о ней болью скрутила все нутро старого рыбака... его единственная дочь пропала, вероятнее всего, была убита морскими чудовищами. И это Скерф привел ее к ним! Но что теперь оставалось делать Иварсу? Только вспоминать о дочери.

А здесь и сейчас он был в лодке в опасной близости от мыса Духов, его жена почти без чувств полусидела-полулежала на лавке. Иварс медленно положил ладони на дерево весел и погреб обратно, без спешки, которая больше и не требовалась. Море было тихим, нигде не было и следа того, что в нем обитал кто-то помимо рыбы и морских животных.
Иварс почти не помнил, как он в конце концов вытащил лодку на берег в своей бухточке, как поднялся с женой к дому. Возле дома его ждали сыновья, с бледными лицами, гневно сжатыми губами. Их жены, конечно, рассказали им о пропаже их младшей сестры, как только они вернулись с утреннего промысла, они были полны решимости найти похитителя и отомстить ему. Но Иварс только покачал головой. У него не было сил сейчас пересказывать всю историю своим сыновьям, да к тому же его очень беспокоила Велеана, не произнесшая ни слова с тех пор, как Скерф прыгнул за борт и уплыл с морскими чудовищами.

Сыновья, повинуясь жесту отца, подхватили мать под руки и отвели в дом. Иварс же тяжело опустился на крыльцо дома. Он чувствовал себя дряхлым стариком, будто из него разом выкачали все силы. События прошедших суток казались слишком невероятными, разум будто отказывался их вспоминать и осозновать. Тут Иварс вспомнил о сундуке, что остался возле пещеры, о той силе зла, которая исходила от него. Он подумал, что должен уничтожить сундук и его содержимое, пока кто-нибудь еще из деревни не наткнулся на него и не попал под влияние странной силы Морского народа.


И вот снова рыбак бредет по пляжу к пещере... Этот путь уже стал привычным для Иварса за прошедшее время. Сундука возле пещеры не оказалось. Из нее все еще доносился затхлый рыбный запах, но он будто стал слабее. Иварс вошел в пещеру - она была пуста. Морской народ забрал свои сокровища с собой. Иварс вышел на берег и сел на камни. Он смотрел в море, забравшее у него двоих детей - дочь сегодня и сына 5 лет назад, в день его рождения. Никаких мыслей в голове не было, только боль, горечь, грусть - только чувства. Иварс не знал, сколько он так просидел на берегу, очнулся он от своей печали только тогда, когда понял, что его тело занеменело, он весь продрог. Тогда он медленно поднялся и побрел к дому. К дому, в котором больше не было любимой дочери, к дому, в который вошла беда...

Поднявшись по тропе, Иварс увидел своих сыновей, стоящих возле двери. По их лицам он понял, что произошло что-то ужасное - оттолкнув их, он вбежал в дом - его жена, его Велеана, лежала на их жалкой кровати. Она была бледна, ее глаза были закрыты, но она не спала. Сон приходит только к живым, а жизнь уже покинула тело жены Иварса. Слишком сильным для нее оказалось горе потери дочери и сына.
Издав нечеловеческий вой, Иварс бросился прочь из дома. Сыновья последовали за ним, чтобы удержать отца от того, что он мог совершить. Но горе ли придало ему сил, или что-то еще - но старый рыбак оказался проворнее своих сыновей, когда они только спустились к морю, он уже греб от берега в свой лодке. Он греб в сторону Мыса Духов. И там опасное течение подхватило его лодку и швырнуло ее об острые камни в черных волнах. Море получило свою жертву.

Сыновья Иварса потом нашли только обломки лодки отца в воде. Ни его тела, ни тела своей сестры они так и не нашли. Эту историю передавали из уст в уста в деревне, потом она обросла невиданными деталями и превратилась в сказку. Потомки Иварса продолжали заниматься рыболовством и были очень удачливы - рыба так и шла в их сети. Чем объяснить это - никто не знал, уже совсем позабылась старая история и никто в нее бы и не поверил...

...Тяжело дыша, весь в поту от кошмарного сна, рыбак Иварс поскочил в своей постели, с трудом сдерживая крик. За тонкими стенами его дома выл ветер, лил дождь, доносился грохот волн, бившихся внизу о скалы. Понемногу успокаиваясь, он прислушался - услышал дыхание дочери, малышки Рейаны, смешной смышленной девочки, басовитое сопение сыновей. Его жена, Велеана, лежала подле него на боку, повернувшись к нему спиной. Она теперь могла спать только так, обняв руками ставший очень большим живот - вскоре у Иварса и его жены должен был родиться четвертый ребенок. Иварс смотрел сквозь темноту на жену и думал, думал, думал - о странном сне, который привидился ему в эту штормовую ночь, о том, что его жена уже придумала имя ребенку (почему-то она была уверена, что родится мальчик) - Ренгвард. Рыбак думал о том, что ему придется сделать, когда родится ребенок, и решимость крепла в его сердце. Он должен будет спасти свою дочь, жену и себя самого. Его рука не дрогнет.

18.09-09.10.2006