Дождь

Она была вся в белом. Шел теплый летний дождь, но на брюках не было ни одного пятнышка. Белая, как и всё, сумочка свисала с плеча, а девушка смотрела себе под ноги, сложив руки на груди. Она шла неторопливо с изящной грацией. И, что удивительно, никто не сталкивался с ней, все оплывали ее в вечном потоке.

Я остановился прямо перед ней и предложил, указывая на свой зонтик: «Может вас проводить, а то вы уже вся мокрая?». Она подняла на меня свой красивый и очень мягкий взгляд и спокойно ответила: «Проводить можно, но зонтик мне не нужен». Мне ничего не оставалось делать и я, развернувшись и закрыв зонтик , пошел рядом с ней. Мы молчали. Я наблюдал за ней, она меня просто зачаровывала.

Вдруг она посмотрела мне в глаза и сказала:
- Я обожаю гулять под дождем без зонта… Чувствуешь себя единым целым с окружающим миром, который тоже без зонтика».

До этого дня я никогда - так получалось - не находился достаточно долго под дождем. Но в этот день она открыла мне глаза на еще одну прелесть жизни. Сначала, конечно, было не очень приятно, но когда я уже основательно промок и привык к такому состоянию, то интуитивно почувствовал ощущение эйфории, какую-то идиллию, то чувство, которое она так четко описала словами.

Она опять ушла куда-то в глубь себя. И, чтобы возвратить ее к реальности, я спросил:
- Как вас зовут?
- Наталья. Кстати, по-моему, мы давно уже перешли на «ты».
- А я - Паша…
Мы гуляли с ней весь день, и, когда я пошел ее провожать, было уже за полночь. В лифте она сказала:
- Сегодня был великолепный, просто потрясающий день! Я очень тебе благодарна. Ты такой необыкновенный!

Но необыкновенной была она.
Когда мы вышли из лифта, она обняла меня, встала на цыпочки и поцеловала. Это не был поцелуй ребенка. Он поднял во мне бурю чувств. И возбуждение не солировало в ней, а лишь придавало легкую эротическую окраску. Она провела пальцами по моей щеке и упорхнула.
На следующий день я встретил ее из университета с букетом роз и бутылкой шампанского. Но она забрала бутылку и отдала ее проходящим мимо девченкам:
- С тобой мне не нужен алкоголь, - объяснила она свои действия. И мы пошли гулять.

Через неделю я уже не представлял жизнь без нее. Мы часто выезжали за город. Бродили по берегам какого-нибудь озера, лежали на траве и гуляли по лесу, разбавляя все это поцелуями и сексом. И везде, где бы мы ни находились, она находила какие-то удивительные вещи, созданные природой, то крошечный, но очень красивый цветок, то странной формы ветку… Выезжая с ночевкой, мы сидели у костра и тогда она показывала мне удивительные знаки, которые видела в пламени, еще рисунки звезд и многое-многое другое. Я увидел массу интересного в окружающем мире, что обычно мы, люди прогресса, не замечаем…
       
… Мы, обнаженные, лежали на прохладной траве, закат окрасил ее тело в нежно-розовый цвет, а румянец – щеки. Она уже отдышалась и лежала такая чистая и соблазнительно невинная. Глаза блестели, лицо раскраснелось, а счастливая улыбка обнажала ровный ряд красивых зубов. Грудь, блестящая от выступившего прозрачного пота, вздымалась и опускалась, отражая то закатывающееся солнце, то крону, нависшего над нами дерева. Бархатная кожа притягивала мои руки, и я хотел коснуться ее соблазнительного животика, но она вдруг приподнялась на локтях и, склонившись надо мной, заглянула мне в глаза. Ее обычно голубые глаза были темно-синими от все еще не отступившей страсти.

- Спасибо, за то, что ты у меня есть! – произнесла она и поцеловала меня тем самым первым поцелуем…

Как-то я спросил ее, не ругаются ли родители, что она уходит рано, а приходит поздно ночью или утром. И проводит все это время неизвестно с кем (я только через полтора месяца увидел ее родителей, да и то мы их встретили). А она ответила, что они ей доверяют.

Все свободное время мы проводили вместе. Но вот начался очередной призыв в армию. И однажды я пришел к ней с новостью:
- Меня забирают в армию, - сказал я ей, обнимая ее и целуя, около порога.
- Но… а как же я? Я не смогу жить без тебя! – второй раз я видел ее слезы.
- Не переживай, ну, я же вернусь! – я поднял ее лицо и заглянул в ее глаза. То, что я увидел в них напугало меня, это была полная безысходность, там отражалась смерть. «Смерть чего? Или кого?» - подумалось мне тогда.
- Понимаешь, я не могу не пойти. У нас в семье, ты же знаешь, это считается долгом каждого мужчины, – я обнял ее и крепко прижал к себе. А она лишь прошептала, прижимаясь ко мне:
- Я не смогу… я не переживу это.

Через неделю у меня были проводы. Она, как всегда, была в белом. Первый раз за время наших отношений мы выпили. Хотя я знал, что пила она и до меня, и во время наших отношений в те редкие дни, когда у нас не получалось встретиться, и ее многочисленные знакомые заставали ее дома. Ближе к утру мы сбежали от всех и пришли на карьер, недалеко от моего дома. Мы долго и очень страстно занимались любовью, стараясь не думать о предстоящей разлуке. От травы ее платье приобрело ужасающий грязно-зеленый цвет. Это был первый и последний раз, когда ее белый наряд был грязным.

Мы рвались друг к другу, пытаясь слиться воедино. Она хотела забеременеть тогда, чтоб меня не забрали или чтоб хотя бы частичка меня осталась с ней. Молча мы встретили рассвет. Только слезы на ее глазах блестели двумя маленькими восходящими солнышками. Придя домой мы разбудили всех и продолжили прощанье. Она была очень сильно пьяна и совершенно не стояла на ногах, и я увел ее домой и уложил в кровать. Тем более, что мы заранее договорились, что к военкомату она не пойдет (иначе я не смог бы уехать). Подарив мне последний поцелуй, тот, первый и незабываемый, она сказала:

- Помни! Я с тобой. Что бы не случилось, знай, что моя любовь будет тебя беречь, любимый! – и уснула с улыбкой на губах и со слезами на глазах. Я шел, и слезы не давали мне увидеть дорогу. Горькие слезы. Мне самому казалось, что я не переживу это расставанье. Уже когда все мы стояли около военкомата, я почувствовал что-то. Сердце сильно сжалось, так, что какое-то время я не мог дышать. Я сказал плакавшей сестренке, что сейчас вернусь, и побежал к Наташе. Она жила совсем рядом с военкоматом.
Когда ее брат открыл дверь, я, чуть не сбив его с ног и не сказав ни слова, пробежал в ее комнату. Она спала. Но чувствовалось что-то не то. Я склонился над ней – она не дышала. Ее руки хранили еще тепло, такое родное для меня. Я огляделся – рядом лежал шприц… и пакетик. В таких пакетиках продается героин.

Это была передозировка.Она это сделала специально. Было дико: откуда она вообще взяла эту дрянь, да еще дозу рассичатала. Я не мог простить себе этого и решил, что поеду в боевую точку, чтобы умереть. Мне тогда казалось, что наступил конец света. Жизнь для меня утратила смысл, и после Ее похорон я попросился в Афган.
Когда я только приехал туда, мне приснился сон: К кровати подошла Она, на ней было то белое платье, которое стало зеленым на моих проводах. Я не мог оторвать от нее взгляд или пошевелиться, и только слезы текли по моим щекам. Второй и последний раз в жизни я плакал. Она сказала:
- Живи! Ни в чем не вини себя. Я тебя люблю и хочу, чтоб ты жил. Потому что частичка меня живет в тебе, не губи последнюю мою часть… Дай мне жизнь! – Развернулась и ушла…
А я так лежал и плакал. Но на рассвете я решил, что буду жить, постараюсь выжить в этом аду. И, скорее всего, благодаря Нате я выжил. И вернулся домой.

Сейчас у меня взрослые дети. Рядом спит жена, замечательная женщина, тоже Наталья. Но моя душа принадлежит той необыкновенной, удивительной девушке. А может быть моя душа – это и есть та частичка оставленная мне Ею.
Каждый год восьмого мая – в день, когда мы с ней познакомились - я хожу на ее могилу. Один раз в год все оживает в моей памяти, вплоть до сломанного ногтя или ее вздоха.
И до сих пор, когда идет дождь, мне обязательно снится моя любовь. Наташа…