Игорье

       В детстве я впервые услышал об Игорье от брата Лешки. Он с парнями собирался на рыбалку: брал из отцовского стола смотанные куски лески, блесны, пробковые поплавки, свинцовые грузила, крючки, складывая снаряжение в большую металлическую круглую банку из под монпансье. Кинув ее в вещевой мешок, туда же положил полбуханки хлеба, сорванные с грядки огурцы, соль в спичечном коробке, сваренные матерью яйца на обед и бутылку молока. Завязав мешок, Лешка закинул его на плечо и, выведя велосипед из сарая, сказал мне, младшему братишке:
       - Буду на Игорье, рыбачить с парнями, с ночлегом уезжаю.
       Вскочил в седло и был таков. Я стоял с открытым ртом в недоумении. Как рыбачить, если удочки не взял? Удочки с отвислыми лесками и поплавками сиротливо висели на гвоздях под навесом сарая.
       Брат возвратился на следующий день ближе к обеду, усталый, грязный, но почти с полным вещевым мешком рыбы. Вывалив в тазик рыбу, Лешка довольный сел за стол, жадно съедая все что там было: вчерашнюю жареную картошку на сметане, вареные вкрутую яйца, малосольные огурчики, и все это он заедал черным хлебом и запивал холодным молоком прямо из кринки. Я же стоял около тазика с рыбой, разглядывая черных большущих окуней с иголками на спине, серебристую плотву и липких подлещиков. Из-под этой кучи-малы торчал хвост зеленой в крапинку щуки.
       - Ты палец-то не суй, а то отхватит, - предупредил меня брат.
       - Как много! - с радостью выдохнул я. - Лешка, а как ты ее поймал? Удочку-то не брал… - задал я волновавший меня вопрос.
       - А зачем удочка? Там их на берегу сколько хочешь, выбирай любую: побольше, поменьше. Зачем возить за десять километров удилища. Половил рыбу, снял леску и оставил, другие так же – попользуются и тоже оставят.
       - А если украдут? – не отставал я со своими наивными вопросами.
       - А зачем их красть, когда кругом лес? Вырубай и уди…
       - Лешка, а мама сказала, что тебе задаст трепку, за то, что без спроса ушел.
       - Да ладно! Я же со всеми.
       - А мама сказала, что ты нахал и наглая рожа, потому что тебе было задание картошку прополоть, а ты на рыбалку сбежал…
       - Картошку прополоть еще успеется, а клев он или есть, или нет. Видишь сколько рыбы? Мог бы и больше, крючки все оборвал, - деловито отвечал брат, допивая молоко. – Ты вот что, Кирюха, заливай рыбу водой до краев и добавь туда соли ложку. Мать с работы придет, почистит, а я спать пойду.
       Леха встал и, пошатываясь, побрел к сараям на сеновал, там на лето была оборудована спальня с пологом из рогожи от комаров и мух…
       - Леха, а Игорье далеко? - уже вслед уходящему брату крикнул я, зная ответ заранее.
       - Далеко, Киря, далеко…
       - А ты меня возьмешь с собой в следующий раз?
       - Куда?
       - На Игорье!
       Но Леха ничего не ответил. Он был за дверью и шел отдыхать, как уставший человек, выполнивший большую и очень полезную работу, полный гордости и достоинства.
       Мать все же, несмотря на пойманную рыбу, задала Лехе трепку. Она отшлепала его тряпкой, которой мыла полы.
       - На вот тебе, на! Будешь без спросу уходить! - приговаривала мать, шлепая его тряпкой.
       Отец, путевой обходчик, приходил с работы поздно, когда солнце уже садилось. Его околоток был самым большим на разъезде, двенадцать километров в одну сторону. А нужно было обойти эти километры туда и обратно, получалось двадцать четыре километра в день. Не каждый путеец может проходить четверть сотни километров, да еще ежедневно, простукивая метр за метром рельсы стальным молоточком на длинной ручке. Внешне молоточек походил на детский из игрушечного набора, но, поднимая и опуская его поминутно, без опыта и сноровки, рука немела уже после первых двух-трех километров обхода. Поэтому путевые обходчики считались элитой путейного дела, каждого из них знал лично по имени и отчеству сам начальник отделения. Отец любил свою работу, и хотя сильно уставал, но утром снова шел, постукивая по рельсам. «Бум, бум», слышалось легкое постукивание молотком о рельсы, которое потом и вовсе растворялось в стрекотне кузнечиков.
       Обычно отец не вмешивался в воспитание детей, считалось это женским делом. Да и некогда было. К вечеру от жары и звона молотка начинала гудеть голова, и у отца едва хватало сил, чтобы поужинать и лечь в постель. Куда уж тут детей воспитывать? Но в этот раз он решил вмешаться. Он пришел тогда немного раньше обычного, и увидев всю картину случившегося, не стал драть Лешку. Дал легкий подзатыльник, а потом умиротворенно сказал:
       - Ладно, мать, хватит тряпкой махать. Парень уже большой. Рыбы наловил вон сколько, за неделю не съесть. Отнеси часть соседям, а то испортится. Лето же. Ну а теперь мойте руки и давайте ужинать.
       Мать налила по тарелке ухи, а на второе поставила теплую рыбу в тесте:
       - Не знаю что получилось, все на скорую руку. Пришла после работы, смотрю - целый таз рыбы. Пока почистила, тесто замесила. Спасибо, соседка Люба дрожжи одолжила. Тесто быстро поднялось, раскатала, соли, перчика, немного зеленого лучка с яичком нарубила, потом рыбу в тесто завернула и в духовку. Пока корову доила, смотрю - дошли рыбники-то… - хлопотала мать.
       Отец ел с удовольствием и жадно, как едят сильно проголодавшиеся с дороги люди
       - Да, мать, вы сегодня с Лешкой нам праздник устроили. За то так и тянуло домой. Обычно до Шестерни иду часов пять-шесть, а тут смотрю, только четыре прошло, сам удивился.
       Лешка, главный герой пиршества, ел неторопливо, обсасывая рыбьи головы из ухи. Он знал главную заповедь настоящего рыбака: в ухе главное не рыба или ее количество, а сам рыбный навар.
       - Ты где, Леха, ловил? – спросил немного насытившийся отец.
       - Сперва с крутого берега у Змеиного камня, там всегда плотва хорошо берет, а вечером в Промошнике. Ух, такой клев на зорьке стоял, леску только успевал менять. Хватанет окунь или щучка, удочку в руках не удержать, леска как струна со звоном рвется. Вот так, - и Лешка стал показывать, как он закидывал снасть, и как рвалась леска.
       - Верно, верно, там место рыбное. В это время самый клев. Давно там не был, – вздохнул отец.
       - Папа, а ты знаешь, где это Игорье-то? - спросил наконец я.
       - А как же, сынок, - отец погладил Кирюшку по голове. - Я ж почти там вырос. Аргуново от озера напрямки километра полтора будет, а то и меньше.
       - А почему его Игорьем зовут? - не унимался я.
       - Не знаю, так повелось исстари, - ответил отец. - Игорье да Игорье. А на карте значиться озеро Игорь. В войну сам видел на немецкой трофейной карте, все деревни нанесены и хутора, которых уж давно и нет, и озеро Игорь обозначено. Вот так-то, сынок. Древнее оно сильно, как и вся наша земля. Как-нибудь расскажу про него, от стариков сам в детстве слышал. А сейчас спать пора, все устали. Спасибо, мать, за ужин.
       Отец встал и следом все мы. Идя спать следом за братом, я все канючил:
       - Лешка, а, Лешка, расскажи про Игорье.
       - Ладно, не канючь, расскажу.
       Уже лежа на постели, я услышал я от Лешки первую фразу, запавшую мне в душу на всю жизнь.
       - Игорье - не простое озеро, а волшебное…
       Лешка начал рассказывать о каком-то князе в золотой кольчуге, похороненном под змеиным камнем, утопленной в озере сестре Куше, и еще что-то такое интересное. Но я, набегавшись за день, крепко уснул, так и не дослушав интересный рассказ брата.