Визит

Огромная, иссини белая молния, разрезала горизонт от кромки моря, до дальнего леса, на другой стороне горизонта. Особенно ярко она выхватила замок, стоящий в горном ущелье, черный, с множеством башен, которые извивались к грозовому небу подобно головам Лернийской гидры. Но не было огня, которым можно было бы прижечь эти головы, так как в этом краю почти всегда шли дожди, и грозы были не редкость, но такой как сегодня не было уже давно.
Арабелоут – неприступная цитадель маркиза Арно де Кьури, владельца всего южного побережья, прилегающих охотничьих угодий и множества гектаров бесплодной земли, на которой ютились крестьяне, пытавшиеся выжить за счет немногочисленного скота, или же охотой, но в такой суровой местности водились только опасные твари, и даже лиса могла перегрызть горло взрослому человеку.
Вассалы маркиза умирали целыми семьями, моля лишь об одном - увидеть, хоть ненадолго, солнце. Но оно было лишь четыре месяца в году, светило тускло, и не давало саженцам никакой надежды стать пропитанием изголодавшимся крестьянам. А еще была вира. Дань что вассалы платили своему господину, каждую полную луну. И это было одна единица выращенного скота, не важно какого, хотя выбора и не было, в таких условиях выживали лишь свиньи, и ели в этом гиблом крае, носившем название Бримрейн, только свинину и сами превращались в свиней. Простолюдины от голода, знать от обжорства.
Иногда в деревнях, рождались красивые девушки, но это как раз было не опасно, маркиз де Кьури никогда ими не интересовался. Одни говорили что он предпочитал мужчин, другие поговаривали, очень тихо, что он был лишен мужской силы, а старожилы думали, что он на столько ненавидит всех на этом свете, что и прикасаться к людям брезгует. И возможно последние были правы, так как маркиз никогда не снимал своих шелковых перчаток, даже когда спал.
Замок Арабелоут был построен из черного кирпича, был полукруглым и в диаметре имел около пятисот метров, а самая высокая башня, возвышалась где-то на триста метров от основания. Крепость имела высокую стену, оснащенную бойницами, из которых торчали дула семидесяти семи пушек, далее, от внешнего мира, замок отделяла пропасть шириной в пятьдесят метров, которую можно было преодолеть лишь опустив надвижной мост. Далее шел город офицеров гвардии и знати. Самые лучшие бойцы, самые хитрые торговцы и самые подлые дворяне собрались здесь. К следующему району вела стальная дверь, десяти метров в высоту. За ней расположились ремесляники, чьи изделья никому не были нужны, актеры, их было пять, чье искусство никого не радовало, торговцы, которым некому было продавать свои немногочисленные товары, воры, которым нечего было красть и проститутки, которым некому было отдаваться.
А за этим кварталом, почти перед выходом, единственным, из ущелья, расположилась вся армия маркиза Арно де Кьури. Солдаты жили в палаточных городках, всегда готовые к бою, что бы сдержать первый удар, если он будет, а по сколку армия насчитывала более пятидесяти тысяч человек, можно было не сомневаться, что и мимо них никто не пройдет. Ибо, только для того, что бы подняться на плато около ущелья, нужно было преодолеть пятнадцатиметровый подъем, шириной в три метра.
Церкви в Арабелоуте не было.

Молния еще раз осветила все вокруг, но самым ярким оказался не замок и не прилегающий к нему город, а всадник, который преодолел высеченные в скале ступени и въехал в палаточный городок воинов.
Он ничем не был приметен, обычная гнедая кобыла, коричневая кожаная куртка и штаны, черный, местами рваный плащ, шляпа с широкими полями, закрывающими лицо от бесконечного дождя и повязка до носа, надетая то ли по прихоти, или что бы смазать черты лица.
Но всем, всем без исключения, был отдан строгий приказ, самим маркизом, что если прибудет всадник-одиночка, немедленно пропустить его через все уровни защиты к нему в замок, и ни в каком случае не вступать с ним в разговор, или спрашивать, что-то. Никто не хотел быть сброшенным в пропасть перед замком, поэтому все почтительно расступались, при его продвижение.
С левого бока всадника, из-под плаща, выглядывал кончик рапиры, если у него и было другое оружие, то его скрывала одежда. Он проехал палаточный город воинов и видел как несколько групп людей дерутся из-за подогреваемого на костре мяса, увидел расстрел троих изможденных, еле стоящих на ногах солдат. Он ехал медленно, и когда вопли затихали, было слышно как стучат копыта его лошади, об подобие мостовой, выложенное булыжником. Он видел страх в глазах солдат, мимо которых он проезжал, их настолько запугали его появлением, что им было все равно, что кобыла издыхала, что плащ был рван, а камзол не стиран, они видели в нем демона, который явился по приказу/прихоти/просьбе их маркиза, демона, столь страшного, что с ним нельзя было даже заговаривать, а оставалось лишь молча, благоговейно расступаться, перед его шествием, через неприступную цитадель Арабелоут.
Далее всадник въехал в район «никому не нужных людей» и к его удивлению здесь было гораздо приятней, но так только казалось. Повсюду окружали унылые лица безработных мастеров, своего дела, каким бы оно ни было. Все продавали но никто ничего не покупал, даже на тела продажных женщин не натыкался похотливый взгляд. Самыми несчастными выглядели воры, ведь воровать денег не у кого, а если украсть предмет, то его некому продать.
Едой в Арабелотуте не торговали, она была для жизни. Для себя.
Только лениво забредающие воины, разбавляли серость этой массы, но и они не могли предложить ничего этому кварталу. Ни денег – ворам, ни денег – торговцам, ни денег – проституткам. Хотя все они променяли бы эти деньги на еду, но за нее нужно было драться, то группами у костра, то расстрелами по трое.
Всадник опустил рукой маску и сплюнул, надел на место и услышал рев открывающихся ворот, ведущих в район офицеров и знати. Ворота открывались с шумом и скрипом, видимо для того, что бы все «внизу» поняли, что выезжает кто-то главный. Они открылись на два метра и как всадник проехал через них, с тем же звуком тут же сомкнулись за его спиной.
Всадник оглядел местность, желая понять контраст, и тут уголки его губ поползли вверх, под маской это было не видно, но так и было.
Он увидел каменные обшарпанные, а не как ранее ветхие деревянные, здания. Пусть сытые, но те же унылые, скучающие лица, в глазах которых был еще больший страх, так как, чем выше залез, тем больнее падать. Повсюду мелкая, надоевшая всем, ругань, глупые стычки не доходящие до драк, напудренные, размалеванные девицы, выглядевшие хуже проституток из прошлого района, и пузатые виконты, не имеющие ни ловкости воров, ни мастерства ремесленников, щеголяющие в светлых, но уже давно не чистых, костюмах, по своим скучным улицам, без определенного занятия. От завтрака до обеда, от обеда и до ужина. А еда одна – свинина.
Всадник проехал двоих дуэлянтов, которые не очень то хотели друг друга ранить, какого то дворянина с синим пером в шляпе, блюющего на мостовую, пожилую даму в белом, высоком, парике, которая за нелепые, лживые комплементы, которые говорили ей восьми – десятилетние дети, показывала им свое влагалище, задирая юбку. И когда всадник уже подъезжал, к опускающемуся на встречу ему, надвижному мосту, то увидел группу стражников, следивших за этим процессом и не удержавшись спросил:
- Может у вас тут есть театр, или… или..., - Всадник не вспоминал слово, он просто не мог представить, что может быть из области культуры в таком городе, но продолжения и не потребовалось, так как стражники оцепенели от его слов, обращенных к ним, на столько страшным был запрет маркиза. И опомнились только когда, мост, опустившись, прищемил одному из них ногу. Но тот стражник, с которым это случилось, подождал пока всадник пустил рысью лошадь через мост, и только когда он был уже у ворот замка, посмел себе закричать.

Гранитная, парадная лестница, раздваиваясь вела на второй этаж. Левый путь вел в комнату гвардейской охраны и чуть дальше кухню и спальню для прислуги. Правый путь вел в комнаты пажей, к которым часто заходил маркиз, тем самым подтверждая первую версию людей из деревни. А так же в казармы офицеров стражи, левее располагалась кухня для воинов, а правее вела лестница на третий этаж.
Эта лестница дробилась на три. Левая вела к аванпосту рыцарей, закованных полностью в латы, охранявших сокровищницу. Правая вела в лабораторию алхимиков и мистиков, по большей части шарлатанов, которых держал при себе маркиз из глупых суеверий и страхе за свою жизнь. Центральная вела сразу на шестой этаж, четвертый и пятый были отданы под подсобные помещения, а что в них находилось, знала лишь прислуга.
Шестой этаж бал отдан целиком под приемный зал, тут можно было устраивать и маскарад и бал и театрализованные представления, но видя паутину во всех углах, свисающею с хрустальных люстр, а так же вековой слой пыли на полу было понятно, что этот дом, давно не знал приемов.
Далее лестница вела на седьмой этаж, первая половина которого была отдана под комнаты элитных стражников маркиза, безжалостных, уродливых, ассасинов. А вторая часть под место препровождения отдыха всех родственников Арно де Кьури, которых, после «прогулки», те же ассасины отводили в семь из девяти, лернийских, витиеватых башен, и охраняли, что бы кто-то к ним не зашел. Хотя вероятно, для того что бы они, если будет надо, не смогли от туда выйти.
В восьмой башне находились покои маркиза, представлявшие собой огромную кровать, и кучу, невпопад, наваленного барахла. А девятая башня была личным кабинетом де Кьури. В ней высились огромные стеллажи, никогда, никем, не читаных книг. Множество картин, купленных или украденных без особой цели. Все в золоте и инкрустировано драгоценными камнями. Камин, два высоких, очень неудобных, серебряных кресла. И на севере, у окна, стол слоновой кости, за которым не написали ни строчки.
Всадник проходил седьмой этаж, как раз в момент «выгула» родственников. Первыми на глаза ему попались три десятилетних мальчишки близнецы, которые прибивали гвоздями кошку к полу, рядом валялось уже много истерзанных существ, но видимо эксперимент этих детей еще не был закончен.
Эти трое, как младшие дети, жили в первой башне.
Далее он увидел мать этих детей и их бабушку, лица которых распухли от спиртного, и даже стражники, истосковавшиеся по женщинам, не желали к ним прикасаться. Но они обе, продолжали вливать в себя, что-то из множества бутылок, и видимо уже ничего не понимали.
Они жили во второй башне.
Смотря дальше всадник понял, почему у маркиза две жены, так как ему на глаза попались дети от первого брака. Это были две девочки, одна одиннадцати, а другая шестнадцати лет, причем старшая была красавицей. А так же парень, а скорее молодой мужчина, но с маленькими, комичными ручками и очень большой головой. Старшая сестра, полуобнаженная, засовывая в свой рот сладости, поучала младшую сестру как причинить брату более сильную боль, использую нож. Младшей это очень нравилось, но ее слабые руки не могли сильно вспороть плоть ее недоразвитого брата. А тот плакал, и мычал что-то, пытался гладить сестру по волосам или поцеловать, но получал лишь новые раны и смех старшей сестры, на данный момент поедавшей взбитые сливки.
Дети от первого брака жили в третьей башне.
Потом всадник увидел мать и этих детей – огромную, жирную тушу, которую возили в ее башне на специальной коляске. Весь ее рот был перемазан едой, глаз практически не было видно из-за щек, а руки были настолько жирными, что она не могла сама положить себе еду в рот, но ей помогал ее брат. Он подкидывал куриную ножку, или безе, или сырую рыбу, толстухе было все равно, и она ловила эту еду ртом, а если не ловила, то он бил ей кирпичом, вытащенным из стены, по ногам, особенно любил попадать по пальцам. И хоть она и орала тогда от боли, но все это походило на игру, которая нравится им обоим.
Четвертая башня была их домом.
Следующими перед всадником предстали два брата первой жены маркиза. Это были чудовищные гомосексуалисты, любимчики де Кьури, они насиловали друг друга без остановки, пока кровь не текла из ануса, и чем большую боль они причиняли друг другу тем сильнее было их удовольствие. Они очень любили забавляться со всеми оставшимися дальними родственниками маркиза, безмолвными существами, на которых надевали намордники, что бы они ни перегрызли друг другу горло, вначале они хотели сделать это метафорически, из-за наследства, но пожив в этом месте, стали просто голодными псами. Над ними и издевались братья первой жены, издевались как любили, как умели, когда насыщались болью друг друга.
Два гомосексуалиста жили в пятой башне.
ЧеловекоПсы (восемнадцать изначально, семь осталось) жили в шестой.
Последняя, кого окинул взглядом всадник, перед тем как подняться в кабинет к маркизу была древняя старуха, высохшая как жердь, в ней было килограмм двадцать, она была слепо-глухо-немая, но когда кто-то проходил рядом, она чихала, и у того кто прошел, вскакивала язва на лице, размером с кулак. При этом она смеялась и хлопала в ладоши. Именно по этому ассасины не отличались особой красотой.
Старая ведьма жила в седьмой башне, одна.

Всадник вошел в самую высокую башню, оглядел показную роскошь этой комнаты, нетронутость книг, нелепость кресел и стола, лишь вид за окном радовал, хоть там была и гроза.
Перед ним стоял человек, в халате из шкуры леопарда, на голое тело, с бокалом чего-то темного в руке, осанка маркиза выявляла нерешительность.
- Итак ты пришел, пришел по моей просьбе, наконец то! – Крикнул де Кьури, расплескав немного своего напитка.
- Да. – Ответил всадник.
- Я столько тебя выискивал, а как находил ниточку к тебе, она обрывалась! – Маркиз волнуясь стал ходить по комнате, - И вот наконец я сумел отослать тебе свое предложение и долгих, слышишь, долгих восемь месяцев, я ждал тебя, и вот наконец ты его принял. – Маркиз внимательно посмотрел на всадника, - Ведь принял? Твоя репутация говорит за это.
Всадник сделал несколько шагов по мягкому ворсу персидского ковра и остановившись в пяти метрах от маркиза сказал:
- Да, я пришел получить твой заказ.
- Прекрасно, - Де Кьури улыбнулся, - Присаживайся, я тебе все объясню.
Гость остался стоять, но внимательно смотрел на маркиза, готовясь слушать.
- Как угодно, - Маркиз тоже остался стоять, но произнося свою речь расхаживал по комнате, - Понимаешь, я хочу расширить свои владения, не только из-за власти, которую мне это принесет, но и из-за того, что моя земля совершенно не плодоносит, повсюду голод и нищета, и не то что бы меня волновала судьба простого люда, просто от восстания их сдерживает моя армия, но и им скоро нечего будет есть, и хоть моя крепость и неприступна, я не могу позволить себе затяжной военной компании, но если Шеенское графство, которое я хочу захватить, лишится своих правителей, то станет легкой жертвой, но их замок охраняется не менее хорошо чем мой.
Маркиз подлил себе вина, жестом предложил всаднику, но тот отрицательно качнул головой, тогда де Кьури выпил сам, подошел к окну и новая вспышка молнии озарила его фигуру. Он был достаточно молодым, меньше сорока лет, худым но подтянутым, а лицо не очень приятное, маленькие бегающие глаза, нос с горбинкой и чересчур пухлые губы.
- Ты долен будешь убить графа Вирда и всю его семью, включая самых дальних родственников, что бы полностью обезглавить Шеенское, лакомое местечко, к моему приходу.
- Оплата? - Не думая ни секунды спросил всадник.
- Ты даже не будешь думать? – Маркиз смутился, - Ах ну да, ну да, ты выполняешь задания любой сложности. Ну, что же, я могу предложить тебе земельный удел, где захочешь, любое количество крестьян и титул.
- Не интересно, ни первое ни второе. – Так же быстро ответил гость.
Маркиз отошел от окна и приблизился к наемному убийце, молния сверкнула еще раз, высветив растерянность маркиза и холодную спокойность всадника.
- Что же ты хочешь?
- Я беру награду только изумрудами, ни чем иным, по одному за голову каждого, кого нужно убить.
- Я не знал, - Маркиз удивился, - хотя откуда я мог знать, все на кого ты работал, скрывают это самым тщательным образом, об этом я тоже хотел с тобой поговорить.
- Конечно скрывают, я самый безжалостный и неуловимый убийца, которого знал этот мир, я всегда выполняю то на что подписался, как бы ужасно или подло это ни было, назначая мне цель, ты уже подписываешь ей смертный приговор, - Разговорился всадник, - И у меня только одно условие: Задание будет выполнено в течение года, не позже, но и ставить определенный срок мне нельзя.
- Год? Ну это нормально, у меня хватит провианта на это время, а можешь объяснить почему? И… хм, как мне тебя называть, все хотел спросить?
- Не надо имен, это лишнее. А по поводу длительности выполнения задания, это моя специфическая черта, к тому же и Бримрейн и Шеенское графство и Оклавские острова и королевство Крагонт и многие-многие другие постоянно ведут войны, и я выполняю то поручение, которое мне удобно в данный момент.
Маркиз выглядел удовлетворенным этим ответом, он снова налил себе вина, гость опять отказался, и спросил:
- Платить сразу?
- Нет, после выполнения.
- А как я узнаю, что…, - Начал было маркиз, но увидев пронзительный взгляд всадника и умолк, а потом тихо добавил, - Да, да, репутация идет впереди тебя.
Маркиз подошел к столу из слоновой кости, открыл, стоявшую на нем шкатулку, и достав оттуда изумруд, размером с кулак, обернулся к всаднику.
- Что тебе в этих камнях? Мне просто интересно, они не самые дорогие, хоть и редкие. И еще один вопрос, как ты это делаешь, как это у тебя получается? Я имею в виду выполнение заказов? Как ты пробираешься в неприступные крепости и убиваешь всех кого захочешь? Ты обладаешь магией? Мне просто интересно, о тебе ходит столько легенд, ты низверг, по заказу, столько великих правителей по всему нашему континенту, и всегда оставлял свой отличительный знак.
Всадник улыбнулся, подошел к столу и налил себе вина, пригубил и поставил бокал обратно, после чего обернулся к огню, пылающему в камине и сказал:
- Поскольку наша встреча подходит к концу, я отвечу на все твои вопросы. Двенадцать лет назад существовало Меарингское царство…
- Да, я помню, - Начал было маркиз, но всадник, жестом, велел ему умолкнуть.
- Оно было в рассвете своего могущества, но не вело захватнической политики, люди в нем в основном занимались горнодобывающем делом, ибо земли были богаты минералами. И вот однажды, Меаринги нашли новый вид драгоценного камня, зеленый, до этого неизвестный. И назвали его изумрудом. Никто не знал, что по всему нашему континенту находятся множество залежей этого камня, просто Меаринги были первыми. Но правители соседних государств не могли смерится, что изумруды есть только в Меарингском царстве, и собрав свои войска вместе, пошли войной на них. Они стерли его с лица земли, убили царя и всю его семью, а уцелевших жителей увели в рабство. Потом они поделили изумруды, но через год, стали находить их и в своих владениях, так этот камень потерял свою уникальность, а военная компания превратилась в акт геноцида.
Поленья в камине потрескивали, гремел гром, но маркиз не слышал этих звуков, он вспоминал.
- Я помню, я сам был в том карательном походе, это было первый и последний раз когда все владыки объединились, с тех пор только междоусобицы. Мне тогда было двадцать пять, это было весело, хоть и глупо, как потом оказалось.
- Отвечу еще на один вопрос, - Продолжил всадник, - Я оставлял свой отличительный знак – стальная игла, в горле жертвы, для того, что бы сделать себе имя, что бы другие знали, чья это работа, и приглашали меня на новую, - Всадник развернулся к маркизу, его голос был спокоен, но глаза горели, - Ты спрашивал, как я пробирался в неприступные цитадели разных владык? Очень легко, они сами меня впускали. И даже заботились, что бы о том, кто я, не узнал никто из их вассалов.
Маркиз начал нервничать, в нем стало расти подозрение, он отошел от стола и направился к двери, но стальная игла, величиной с ладонь, пропоров его шею, остановила это бегство.
- Ты хотел знать как меня зовут? Я Луис де Меаринг, единственный уцелевшей в той резне, за изумруды, мне было семнадцать лет. Теперь ты понимаешь почему я прошу именно эти камни?
Всадник подхватил упавшего на колени маркиза и усадил в одно из кресел, крови было очень мало, игла, парализовала нервную систему, и де Кьури не мог двигаться, а так же перекрыла доступ кислорода, обрекая на смерть от удушья. Последнее, что услышал, задыхающийся Арно де Кьури, маркиз Бримрейнский, были слова всадника:
- Я получил твое предложение семь месяцев назад, вот только ждал, когда кто-то другой сделает заказ на тебя. На счет Шеенского графства не волнуйся, они уже как две недели мертвы, и граф и все его потомки и все родственники. Меня все, всегда, впускают сами.
Всадник посмотрел, как расширились зрачки маркиза в момент смерти, потом подошел к двери башни и открыл ее и крикнул ассасинам:
- Маркиз желает видеть всю свою семью, немедленно! После чего никому не появляться на этом этаже до завтра.
Те побежали исполнять приказание, не зная чего больше боясь: гнева маркиза, или его странного гостя.
А всадник развернул кресло с трупом, так, что бы маркиза ни было видно с порога, потом встал в центр комнаты и принялся ждать. Он ехал совершить двадцать одно убийство, первое – из ненависти он уже совершил, осталось девятнадцать из презрения и брезгливости и еще одно, как ни странно, из милосердия.
Ну а дальше у всадника был еще долгий путь, по изумрудной дороге, щедро орошенной кровью.