История Елисеевой Василисы

       История Елисеевой Василисы

- Я пришла на проект к Ивану, увидела по телевизору и сказала себе: будет мой, - Василиса загадочно улыбнулась. – Что рассказать о себе? Я не люблю плохую погоду и не люблю, когда меня критикуют. Мне нравятся комплименты – чем больше, тем лучше. Я себе цену знаю: лучше меня у него еще никого не было и не будет. И не только у него – ну и вообще… у всех… на проекте на вашем. На телеэкране. И в жизни.
- С самооценкой у тебя все в полном порядке, - ведущая одобрительно улыбнулась: здесь надо было себя рекламировать, многие этого стеснялись, но только не новенькая. Василиса даже на кастинге уже успела произвести впечатление роковой женщины, потенциальной вампирши, роскошного змееподобного существа, коварной легендарной Сирены, рожденной для того, чтобы сводить с ума, увлекать за собой и бросать, оставлять на дне морском, по ту сторону Ада юные неискушенные души. Иван был в восторге: ну, наконец-то, прибыло Нечто, ему подходящее. «Сучка и стерва – ура!» - думал он, не сумев скрыть радости, так явно проступившей на его простоватом лице.
Василиса то и дело доставала зеркало и разглядывала свое худое смуглое лицо с тонкими змеиными бровями, бриллиантовый зуб, который так ослепительно выделялся на фоне всех остальных. Ее каштановые волосы не были очень густыми, но тем, у кого они были гуще, девушка не завидовала: зато у нее они мягкие и послушные, укладывающиеся в любую самую затейливую прическу. Вообще-то впечатления двадцатитрехлетней студентки эта статная разодетая двухметровая пантера не производила, но это продюсеров не смущало, в течение ближайших четырех лет надпись «Участница Василиса – 23 года» сопровождала ее появление на экране, и простые арифметические подсчеты озадаченных телезрителей никого не волновали.
- Василиса, а у тебя есть недостатки? – спросила юная наивная участница.
- Мне всегда все завидуют, а я завистливых не люблю, вот только на кастинге появилась – уже почувствовала… зависть такая, аж тошно! Все остальные девушки на меня так и вылупились.
- А в чем же тут твой недостаток? – уточнила ведущая.
- Слишком я хороша. А таким трудно жить – вокруг злоба, интриги и… зависть. Когда в человеке столько хорошего, сколько во мне, а особенно в женщине, таких просто не переносят… а уж убогие склочные несимпатичные бабы – это отдельная песня. С такими я плохо лажу – вот мой недостаток и есть, не хочу опускаться до их уровня и становиться на одну доску с такими.
- Ну, знаешь, не все ведь так одарены – ты на кастинге говорила, что и хозяйка ты самая лучшая, и ума у тебя немеряно… А тут ведь разные девушки.
Василиса снисходительно улыбнулась.
- Если не будут завидовать – буду общаться. Но пусть меня не цепляют и не пиарятся за мой счет.
- Ты еще даже участницей не стала, а уже о пиаре за свой счет говоришь – можно подумать: Мадонна приехала на площадку или Майкл Джексон, - пошутил Иван. Василиса поднялась с места, встряхнула как следует копной своих длинных волос и поправила майку.
- Так, все. Ухожу. До свидания.
- Ты куда?! – удивилась ведущая.
- Говорила же – я себе цену знаю. Если люди не понимают, как им повезло, что я тут нахожусь, пусть пеняют потом на себя. Раз Майкл Джексон, этот недомерок, или Мадонна, эта мочалка, для них важнее… то пусть с ними строят любовь… а я посмотрю, как у них это получится… чао… я вам не какая-нибудь лягушонка в своей коробчонке из сказки… а Василиса Прекрасная.
Смех девушки звучал демонически, ее жесты были достаточно театральны, но в интонации ощущался намек на подлинный истеризм. Все это, вместе взятое, вызывало ассоциации со сценами из романов Достоевского «Игрок», «Идиот». «Настасья Филипповна, Полина – вот она, наша новая героиня», - задыхаясь от восторга, думал один из продюсеров телепроекта, от инфернальных красавиц он просто млел. А сцена, в которой мертвенно бледная лихорадочно исступленная с горящими глазами Настасья Филипповна швыряла деньги в огонь, приводила его в состояние неземного восторга. «Ради такой – никаких денег не жалко, душу бы дьяволу продал», - думал он, глядя на новенькую участницу. Ее звездный статус – вопрос буквально нескольких дней, это он понимал. Грубоватый импульсивный, но в меру расчетливый и циничный участник Иван тоже понял, что ему повезло: уж их отношения сразу затмят все то, что зрители наблюдали здесь ранее.
Иван Мельников испытывал противоречивые ощущения. Ему льстило всеобщее внимание, он даже готов был напрячься и постараться соответствовать представлениям Василисы о великосветском шикарном стильном и звездном спутнике жизни, ее истерические эскапады он был вполне в состоянии соответственно отражать, будучи сам взрывным и за словом в карман не лезущим, если что. Но ее желание перетянуть одеяло исключительно на себя и заставить его плясать под свою дудку, указывать, с кем дружить, а с кем ссориться, стало его раздражать. Лидерские качества в нем самом были выражены еще ярче, чем в ней. И началась борьба за то, кто из них главный.
- Слушай… ты что – лучше всех, да? Ты круче всех на планете Земля, я не понял…
- На планете – нет, - милостиво соглашалась неземная красавица на такую маленькую уступку. – Но вот здесь… на площадке… у нас… даже нечего обсуждать, тут смотреть-то больше не на кого, а если не понял, как тебе повезло, что я вообще пришла, да еще и к тебе…
- Чего? Опять начинаешь? Подумаешь, цаца… Да я за периметром… да у меня… - начинал хорохориться уязвленный Иван.
- Ну чего у тебя-то? Мне вот ведущая рассказала, она твоих поклонниц там видела на гастролях – помойка одна, шалавы нечесаные, смех один, знаешь, мне было бы стыдно с такими вообще даже рядом стоять, не то что там фоткаться. Я – девушка из приличной семьи, я себя не на помойке нашла, в коммуналках не мыкалась, с такими, как ты, раньше дел не имела, колхозник несчастный. Мне все говорят: ты шикарная, да зачем он тебе? На мента похож из сериала. И сериал деревенский, задрипанный, вот в таких ты и будешь сниматься потом, ну а я – а я нарасхват буду, ты даже не сомневайся.
Слово за слово – и доходило до драки, до вырывания длинных волос Василисы с корнем, визгов, воплей, трехэтажного мата, валяния в лужах и брызгов дождевой воды во все стороны – на всех участников этого представления.
- Защитите меня, он же убьет… ненавижу, вот мразь! – рыдала Василиса.
- Еще скажешь хоть слово, пеняй на себя, - заявлял Иван во всеуслышание.
- Зачем ты так поступаешь с девушкой? – спрашивала испуганная ведущая у Ивана. Скандалы – с одной стороны, хорошо, это рейтинг, но злость Ивана казалась слишком убедительной и не могла не тревожить.
- Вот гнида, а не человек, - говорил он, презрительно сплевывая. – Из какого только гнезда змеиного вылезла… или осиного… тьфу! Меня все время цепляет, выделывается, на Кирилла с Олеськой кидается как бешеная собака… чего ей от них надо-то? Говорит, ей все завидуют, а может, сама завидуешь, а?
- Кому – этой болонке блондинистой, я?! Да она сама меня ненавидит, в покое оставить не может, не знаю, чего ей от меня надо… - лихорадочно изворачивалась Василиса, только чтобы не признаваться в том, что инициатором ссор с блондинкой, так любимой телезрителями, являлась сама. Она была не в состоянии пережить тот факт, что у нее выше рейтинг, и добилась своей цели эта «слащавая кукла», как Василиса ее называла, совсем иными методами. К славе и популярности участницы по имени Сатурн она не ревновала, эта рокерша играла «не на ее поле», апеллируя к другой совсем аудитории, а вот фотомодель была уже ее реальной конкуренткой и пока более успешной.
- Василиса, успокойся, все знают, что ты у нас – женщина, которая сводит мужчин с ума, такая, как Лиля Брик… ты в состоянии управлять всеми и каждым, зачем тебе все время ругаться с Олесей? Она девушка незатейливая простодушная… - ведущая пыталась урезонить свою приятельницу, но не тут-то было.
- Я просто таких ненавижу, ты понимаешь? Трясет меня от нее. Мало того, что все говорят, что блондинки – самые красивые женщины в мире, я от таких разговоров взрываюсь, - откровенно призналась Василиса. – Да еще – этот Котенок, чуть что, сразу за нее заступается, ну хоть бы раз Ванька вот так за меня заступился…
- Так ты ей завидуешь, что ли?!
- Ей повезло незаслуженно. Ну, сама подумай – можно ее сравнить со мной? Можно вообще нас рядом поставить? А Котенок – такой для нее надежный партнер, во всем потакает… от Ваньки ведь слова доброго не дождешься, хоть раз бы на мою сторону встал… только и делает, что заступается за друганов своих… а как же я? Понятно, он так симпатии зрителей добивается… за мой счет, понимаешь? Меня опускает, а сам поднимается. Рейтинг свой повышает, себе на уме, поганец. Да если бы я сюда не пришла, этот лох вообще бы здесь не задержался, не ценит, что такая, как я, рядом с ним. Он только со мной в паре стал интересен.
- Ну, Василиса, ты же такая умная, ты же сможешь им манипулировать… если захочешь… только надо как-то потоньше…
Василиса вздохнула. Она достала зеркальце и посмотрела на свое отражение.
- Да, понимаешь, такие, которыми очень легко крутить и вертеть... ну, с ними неинтересно. Если бы мне это удалось с Ванькой, наверное, я бы давно к нему охладела.
Именно строптивый характер и даже грубость Ивана импонировали Василисе, в ней было что-то восточное: за высокомерной маской – тайная потребность подчиняться, быть рабыней своего господина. До поры до времени она не вполне осознавала ее, а потом откровенно призналась подружке: «Мне нравится, когда мужик себя так проявляет, как Ванька, говорит: сиди, шавка». Эта война продолжалась полтора года и закончилась полным разрывом: Иван, по натуре искатель приключений, просто пресытился этими отношениями и захотел чего-то другого.
- Меня все достало… я вещи собрал, в чемодан положил… ночевать в другой комнате буду, - объявил он Василисе о своем решении. – Полтора года изо дня в день – ты и ты… сколько можно? Я что-то типа того… ну, устал я, короче.
- Вся страна бы мечтала быть на твоем месте, а ты от меня устал? – Василиса истерически расхохоталась. – Да мое фото в интернете миллионы примерных семьянинов разглядывают, зрители от подростков до пенсионеров на меня молятся… вот идиот! Да куда ты собрался?
- К Котенку. Пока там побуду. На кастинг пойду, присмотрю себе новенькую… Мне брюнеточки нравятся.
- Что за бред! Самые лучшие – это шатенки, как я, Венера Милосская… эта с картины… она же шатенка была. Я себе цену знаю…
- Я тоже тебе цену знаю, и я ее, заплатил – черт, все нервы за эти месяцы истрепал, отдохнуть я хочу, себе отпуск устроить. А если тебе что не нравится – можешь уйти с проекта.
Последняя фраза оскорбила Василису так, как ничто из сказанного им за все время, прожитое вместе.
- Я – Василиса Елисеева! Это я – с проекта? Уйти?! Это ты уходи…
- А я – Иван Мельников, - нагло заявил он, самодовольно, как ей показалось, ухмыляясь.
- Да ты за мой счет… вся звездность твоя – моего мизинца не стоит, все только из-за меня… весь пиар…
- За твой счет? Да я был тут уже пару месяцев, когда ты пришла… меня вся страна видела… это ты – за мой счет…
- Я – за твой счет?!
Драки, истерики, кидание чемоданов, визги, валяние на грязном полу – телезрители имели полную возможность лицезреть спектакль под названием «Расставание самой рейтинговой пары». Мало кто верил в его окончательность, но, тем не менее, это произошло. Иван был свободолюбив и стремился к более ясным отношениям. «Пусть сучка и стерва, но как-то поспокойнее, похладнокровнее и без таких закидонов», - прикидывал он, размышляя о том, что делать дальше. А Василиса рыдала целыми днями и злобно рычала на окружающих.
Иван считал, что рациональнее, «просчитаннее» и хитрее его никого быть не может, а уж о женщинах-то и говорить нечего: сплошные эмоции, даже у самых стервозных и хищных. Он не ожидал сюрприза в лице Валерии Сливы, холеной красотки с сочной фамилией, за мягкой повадкой которой скрывался профессионализм и цинизм такого «тертого калача», рядом с которым он сам ощущал себя пионером. Ему нравилось, что с ней легко и удобно – ни скандалов, ни истерик, симпатия вполне искренняя с обеих сторон, выгода очевидна, рейтинг есть, цель выигрыша дома и даже построения реальных отношений все больше привлекала Ивана, он даже чувствовал, что действительно влюбляется в Сливу. Та сумела очаровать и ведущих, и телезрителей, и на достойном проекта уровне полаяться с Василисой, после чего та заткнулась и больше не возникала, боясь трогать новую героиню-вамп, за склоки с которой не по сценарию ей могло и влететь от руководства телепроекта.
Василиса была бы на седьмом небе, если бы Иван вел себя с ней так, как со Сливой, он выполнял все ее желания. Он даже закрывал глаза на то, что Валерия не любит обременять себя бытовыми хлопотами, что для него было жертвой немалой после неусыпных забот Василисы, к которым он вообще-то привык. Девушки, которых Иван одну за другой приводил на съемочную площадку в промежутке между закончившимся романом с Василисой и появлением Сливы, не соответствовали его представлениям о яркой и сильной партнерше. «Слабенькая», - так звучал его вердикт, и понурые тихие красавицы покидали проект с разбитыми сердцами. Встретив Валерию, Иван приободрился, почувствовал, что может еще утереть нос всем участникам. Но оказалось, что сердце Сливы-то фиг разобьешь. Такого он не ожидал.
- Я подожду пару лет – посмотрю, как у тебя дела пойдут, чего ты достигнешь… ну а тогда… тогда, может, у нас что-нибудь и получится, - заявила она. – А пока потусуюсь с друзьями, один в Майями живет, другой в Лондоне… с тобой не выйдет, так с ними получится… или еще варианты… короче… я посмотрю.
Иван потерял дар речи. Он, конечно, слышал, что цель пребывания Валерии здесь – желание прославиться, чтобы грамотно потом этим распорядиться. Выигрыш дома ее порадовал бы, но у нее и так уже была недвижимость в Москве и за рубежом, жилищный вопрос не был таким болезненным и актуальным, как у него самого. «Кто платит – тот и заказывает музыку», - с горечью осознал он эту банальную истину, впервые в жизни ощутив, каково это – быть в роли «слабенького». Только критерии в данном случае были материальные. Слива относилась к нему как к временному приключению и не думала это скрывать. Хотя милостиво давала шанс когда-нибудь достичь такого уровня, чтобы претендовать на ее руку и сердце. Но они оба понимали, что это недостижимо, а ей носитель звездного телевизионного статуса долгожителя телепроекта нужен был для того, чтобы стать популярней самой.
Иван злился, что-то внутри него сломалось, выражение глаз стало угрюмым, чуть ли не волчьим. Тогда он и стал постепенно «терять очки» в глазах телезрителей – не замечая, что свои обиды на жизнь выплескивает на тех, кто ни в чем перед ним виноват не был. Но в тот момент внутреннее состояние было его тюремной камерой – мрачной, холодной, безвыходной.
Василиса, его невольная сестра по несчастью, тоже попала в капкан, которого уж никак не ожидала. В глубине души девушка думала, что существа капризнее, вздорнее, тщеславнее, истеричнее, загадочнее, экзальтированнее и еще менее предсказуемого, чем сама она, нет в природе. И уж тем более – среди мужчин. Но она ошибалась. Нарцисс, голубоглазый и златокудрый студент театрального института, пленил ее воображение, стал героем грез, невозможных фантазий. Василиса чувствовала, что весь «демонизм» куда-то с нее слетает, уступив место наивной детской растерянности перед непостижимым даже ее изворотливому уму лирическим героем.
Она в течение нескольких месяцев наблюдала за неудачными попытками Ивана Мельникова найти ей замену: сам по себе его поступок был достаточным ударом по ее самолюбию, но вера в то, что второй такой Василисы в его жизни не будет, поддерживала роковую красавицу. До поры до времени она притворялась равнодушной к происходящему, но надолго ее не хватало. Девушка не скрывала злорадства, когда «очередная» проектная неудачница оказывалась брошенной. «Я его полтора года держала, а ты не смогла и неделю продержать», - хвасталась Василиса. Она изо всех сил цеплялась за любое свое преимущество, выискивая способы самоутвердиться за счет унижения окружающих. Немытые тарелки, которые она, Василиса, мыла лучше, недожаренные котлеты, которые она, Василиса, всегда жарила лучше, недостаточно роскошные наряды, которые у нее, Василисы, ежедневно и ежесекундно соответствовали одеяниям кинозвезд во время вручения премии «Оскар» и даже затмевали их, всех вместе взятых. Если у той или иной участницы был спокойный и бесконфликтный характер, Василиса тут же провозглашала его «тухлым, тусклым и никаким», гордясь своей «яркостью». Сама она заигрывала то с одним, то с другим свободным участником, демонстрируя телезрителям и Ивану то, с какой легкостью она одерживает победы на любовном фронте. Но ее бывшему жениху было на это наплевать, он совсем к ней остыл, Василиса чувствовала себя униженной и ненавидела весь мир. К ней привели флегматичного и покорного обожателя, по внешним параметрам соответствующего канонам фотомодели, и девушка попыталась сделать вид, что забыла Ивана, втайне надеясь на то, что он все же начнет ревновать.
Ее спектакль никаких результатов не дал – внутреннее состояние раздражения и недовольства жизнью и окружающими только ухудшилось. Срываться она стала на своем сожителе, который молчаливостью и затравленным взглядом вызывал у нее ассоциации с бараном и только бесил.
- Что это за человек, я не понимаю! У тебя что – характера нету? Мужик, тоже мне! Вот Ванька, если бы я так его доставала, давно мне по морде бы съездил, ну, ушел, ну, дверью бы хлопнул, ну, послал бы меня ко всем чертям… а ты… тьфу! – презрительно фыркала Василиса, чувствуя, что начинает ненавидеть этого парня.
- Василиса, опомнись, да он просто ангел, другой бы терпеть тебя ни за что не стал, ты же знаешь, что ты не подарок.
- Да я понимаю, - откровенно признавалась Василиса, будучи далеко не глупой, несмотря на свои провокационные выходки. – Но я просто смотреть на него не могу – квашня, размазня, теленок… лужа какая-то, сопли одни… ненавижу таких.
- Ванька тебя ни в чем не поддерживал, а этот поддерживает во всем – слушается…
- Да не надо мне, чтоб меня слушались, это же скука смертная… это тоска, а не жизнь!
Василисе казалось, что мечтает она о возвращении Ивана или о том, чтобы встретить похожего на него человека.
- Я – несчастливая. Вот говорят – не родись красивой, родись счастливой… Мне всегда не везло, - говорила она. – Я отдала бы половину своей красоты… и ДАЖЕ… половину своего ума. За то, чтобы быть счастливой. У других и десятой доли моего нет… а они счастливы.
Участник, который придумал себе псевдоним Нарцисс, давно был ее приятелем. Василиса с ним откровенничала, время от времени даже заигрывала – они хорошо понимали друг друга, потому что были во многом похожи. Он тоже зашел в тупик – не понимал, что дальше делать. Отношения с Сатурн, девушкой с ярко выраженными мужскими чертами характера и внешности, искренне им увлеченной, но при этом совсем его не понимающей, выводили Нарцисса из состояния даже относительного психического равновесия. Он чувствовал, что никакие его выходки с целью привлечения к себе внимания не дают результата – Сатурн только все больше от него отдаляется. А фанатов у нее больше, чем у него, и большинство зрителей на ее стороне. Это было дополнительными ударами по самолюбию. Нарциссу жилось нелегко – и в семье он был обделен вниманием с самого раннего детства, привыкнув добиваться даже банальных целей демонстративными выходками. Он чувствовал себя отвергнутым, нелюбимым.
А Василиса смотрела на него совершенно иначе: ее ничто в нем не раздражало. И так было всегда. Экзальтированные выходки, истерики, слезы, мефистофельский смех, злобные насмешки над окружающими – все это роковую красавицу прямо-таки завораживало, ее сердце откликалось на каждое движение души, каждое слово и жест очаровывали демоническую женщину. Подсознательно она всегда хотела сбросить свою змеиную шкуру и раствориться во всепоглощающем чувстве любви – причем с мазохистским окрасом, ей даже хотелось, чтобы ее при этом унизили, да как следует, растоптали, уничтожили. И садомазохист Нарцисс, родственная Василисе душа, почувствовал, что нашел подходящую жертву, с которой можно делать все что угодно, – она ему это позволит.
Она, разумеется, не осознавала этого в полной мере – ей просто казалось, что, наконец-то, впервые за всю свою жизнь она счастлива. Не хотелось ни склочничать, ни цеплять других девушек, ни ругаться вообще с кем бы то ни было… только враги Нарцисса были ей ненавистны, да и то… ненависть - слишком сильное, слово, скорее она недоумевала: как может ее идеальный возлюбленный вообще кому-то не нравиться? Для нее он был самым лучшим во Вселенной, все то, что другим казалось в нем недостатками, в ее глазах было только украшающими его «демоническими» штрихами, которые только делали его интереснее.
- Сатурн просто завидует, но мне ее даже жаль… Ты лучше всех, которые у нее были и будут вообще когда-либо… она это понимает.
Лестью слова Василисы назвать было трудно, процентов на девяносто она искренне верила в то, что говорила, даже тон, интонации ее были совсем иными – не торжествующими, как прежде в беседах с другими людьми, которыми она хотела манипулировать, а тихо-изумленными. Она и сама себя не узнавала – в ее душе воцарилась гармония. Она с таким внутренним состоянием была незнакома. Василиса чувствовала себя умиротворенной – как будто Небеса ее вдруг услышали. И солнце ласково ей улыбнулось. Не кому-нибудь – именно ей.
Она вдруг почувствовала, что больше не злится – вообще ни на кого, ей даже жаль людей, которые никогда не испытывали такого счастья. Она перестала стараться произвести впечатление на других участников, что-то кому-то доказать – ей ничего этого не хотелось совсем. Телезрители, ведущие, продюсеры и знакомые Василисы были потрясены: метаморфоза казалась им невероятной. За три месяца никто ни разу не услышал от нее ни одного грубого слова, если она и плакала – то тихо, в своем домике, спрятавшись ото всех и не желая жаловаться на Нарцисса вообще никому, выгораживая его в любой ситуации и с готовностью объявляя во всем виноватой себя.
Он быстро понял, что полностью завоевал эту крепость, девушка ради него готова была на любые унижения перед кем угодно, от ее былой неукротимости и скандальности не осталось ни следа. Она смотрела на него взглядом загипнотизированного кролика. Нарцисс почувствовал, что ему стало скучно. Он-то любил по большому счету только свои настроения и причуды, а не конкретных людей. И все увещевания ведущих и друзей на тему «Мы в ответе за тех, кого приручили» на этого человека не действовали.
Василиса не понимала, в чем дело. Угодить Нарциссу она была не в силах – ему было откровенно плевать на все ее усилия сохранить отношения. Ссориться с ней было не из-за чего, даже придуманные поводы не действовали – она покорно сносила все, чуть ли не в ногах у него валялась, вымаливая даже не взаимность, но хотя бы обещание не бросать ее. Но ему это уже даже не льстило при всем его непомерном тщеславии, откровенная скука – вот то, что он чувствовал в присутствии Василисы, и поделать с собой ничего не мог.
- Василиса, ты раньше была такой яркой участницей – харизматичной, неравнодушной к происходящему, ты даже ругалась, дралась с таким энтузиазмом, с таким артистизмом… - ностальгически вспоминала ведущая телепроекта, всерьез встревожившись за душевное состояние девушки.
- Да знаю… я помню, какой я была. Но не хочу возвращаться назад – это в прошлом, - со странным, казавшимся противоестественным в такой ситуации спокойствием, отвечала Василиса. Она похудела, осунулась, не стремилась больше произвести на кого-либо сногсшибательное впечатление и всех затмить. Вообще говорила мало и только на тет-а-тетах. Выражение ее лица изменилось – взгляд был не лихорадочно ищущим, а сосредоточенным, будто застывшим в состоянии скорбного отречения и безнадежности. Василиса даже не знала, можно ли это назвать несчастьем, страданием, болью, такие слова она с легкостью употребляла раньше, но теперь, наконец, поняла, что такое не тщеславное горе, а настоящее. Трудно было представить Нарцисса без самовлюбленной его составляющей, в нем она была чем-то вроде основы, а Василиса открыла в себе нечто новое, позволившее ей увидеть все в ином свете: себя, окружающих.
- Нарцисс говорит, что не знает, что будет делать здесь дальше – новые отношения тоже строить не хочет…
Василиса пожала плечами. Она так устала страдать, что уже искала даже самую, казавшуюся ранее невыносимой, определенность. В безнадежности можно найти и покой, и силы – раньше ей это было неведомо. Она будто переродилась, сгорев как птица-феникс со всем своим былым оперением. Ничто в ней прежней не было нужно Нарциссу – ни волнующая и казавшаяся многим неотразимой внешняя оболочка, ни умение обольщать, ни ее хозяйственные навыки, ни даже звездный статус, который еще мог привлечь оставшегося на тот момент без пары Ивана Мельникова.
- Да зачем нам все это нужно, Ваня? – Василиса не удивилась. Логика его поступка была ей понятна – поднятие рейтинга, спектакль под названием «Свадьба», возможный выигрыш дома. Он предлагал ей сделку. Несколько месяцев назад она прыгала бы от радости, если бы Иван к ней вернулся, но сейчас это потеряло всякую прелесть, даже если бы было искренним, ну а так…
- А ты подумай – с Нарциссом все равно никакой каши не сваришь, у меня с Валерией – все то же самое, но по другим причинам… Короче, нам нужно держаться сейчас друг за друга. А что еще делать-то здесь? Фиктивно – так фиктивно, нет – так нет…
Василиса задумалась. Одна мысль о том, чтобы возобновить отношения с Иваном по-настоящему, ее сейчас убивала – хотелось лишь одного: одиночества, погруженности в свои мысли и воспоминания. Но фиктивно – а почему бы и нет? И она согласилась на это.
Два года назад Иван с Василисой считались парой номер один, их теледуэт любили, зрители присылали в поддержку этой пары такое количество эс-эм-эсок, что на тот момент это было предметом реальной зависти всех остальных. Но объявление об их воссоединении сейчас не вызвало никаких эмоций, кроме недоумения и странной жалости. «Зачем им это нужно? Такие сидят понурые, опустошенные и несчастные. Дом ведь не выиграют? Да скорее всего этот дом вообще разыгрывать не будут – организаторы поменяют правила игры, и слово «дом» скоро даже упоминаться не будет», - писали в интернете.
 Но интерес телезрителей в любом случае был – пусть вялый, недоверчивый, скептический: но лучше так, чем никак, Иван хорошо это понимал. И подбадривал сам себя – ничего, мол, все еще образуется, пусть Василиса пока «больна» Нарциссом, а он сам еще не охладел к Валерии Сливе, но все же им выгоден этот альянс: пока фиктивный, а потом – кто знает? Иван в принципе уже пришел к выводу, что Василиса из всех телепроектных див ему больше всех подходила, истерики ее и капризы – сейчас уже по большому счету в прошлом, характер изменился настолько, что с ней стало легко общаться, они стали друзьями, рассказывали друг другу о себе все, ничего не стеснялись. Им было легко вместе. Появилось доверие, уважение, которого раньше им не хватало. Но ушло безвозвратно то, что можно назвать «огоньком», химией, физическим притяжением. Раньше их отношения держались только на этом, сейчас они стали другими. Иван смог бы возобновить былое, но Василиса упорно отказывалась.
- Я уже почти переболела… но не могу сейчас думать о ком-то другом, - призналась она. Иван понимал ее – ему тоже было обидно и больно, но до такой степени растворяться в другом человеке вплоть до мазохистского самоунижения? Его здоровой прямой, хотя и хитроватой натуре, были чужды подобные психические выверты. Инстинкт самосохранения у него срабатывал однозначно: плохо – значит, надо что-то менять или рвать отношения, наслаждаться болью и упиваться ей – это не для него.
У Василисы тоже этот инстинкт присутствовал, хотя и в меньшей мере, и рано или поздно он стал давать знать о себе. Постепенно возвращался интерес к жизни, к повседневным делам, но она больше не строила глобальные планы, воздушные замки, не жила мечтой. Поняла, что это для нее – самое худшее и болезненное из зол, разрушительнее десяти атомных войн. С нее хватило одного такого крушения. Оно в чем-то оказалось полезным и целительным – помогло измениться, повзрослеть, поумнеть. Но из этой истории нужно было сделать разумные выводы. Василиса открыла для себя простые и всегда доступные источники наслаждения: общение со знакомыми, чтение книг, хобби. Она продолжала оставаться участницей телепроекта, по инерции даже пыталась участвовать в каких-то интригах, если и огрызалась в ответ на личные выпады, то как-то вяло, формально, безо всякого желания раздувать и продолжать тот или иной конфликт.
Она помнила, какой несчастной и неприкаянной была до истории с Нарциссом, как места себе не находила и жаловалась всем подряд, ругаясь и плача одновременно. Этот этап в ее жизни прошел, птица счастья все же дала ей в руки заветное перышко, и Василиса преобразилась, а потом ощутила себя отверженной, уничтоженной и сгоревшей дотла. Время шло, нутро ее восстанавливалось из руин – потихоньку, слой за слоем, пепел развеивался, что-то внутри нее выпрямлялось. Человек полностью измениться не может, но перейти в новое качество – да. Телезрители, ранее с трудом выносившие скандалистку Василису, прониклись к ней симпатией, им было интересно следить за тем, что с ней происходит. Девушка и сама не ожидала такого вознаграждения – теперь она уже ценила то, чем раньше пренебрегала. Рейтинг Ивана после расставания с Валерией Сливой оставлял желать лучшего, а Василису стали любить. Возможно, это было наивно со стороны многих, но искренне.
Затея со свадьбой и реанимацией старого романа провалилась – оба игрока поняли, что ничего им это не даст, и никто в это уже не поверит. В один прекрасный день Василиса решила покинуть телепроект.
- Ты – уходишь? Да ты – Василиса Елисеева! Как же нам жить без тебя? – попыталась поддеть ее телеведущая, не верящая в серьезность намерений некогда очень взбалмошной дивы.
- Я здесь свое отыграла. Поклонникам рада, они мне пишут много хорошего – сайт создали в интернете, я буду с ним общаться. Мне предложили ведущей стать, в сериале попробовать сняться, может, из этого ничего и не выйдет, тогда я учиться пойду на курсы какие-нибудь.
Она говорила спокойно, легким тоном, без надрыва – в Москве у Василисы была небольшая квартира, так что девушка могла себе позволить сделать такой жест. Она теперь очень трезво смотрела на жизнь – не обольщалась насчет других и насчет своей персоны, хотя умения очаровывать отнюдь не утратила, наоборот, стала гораздо естественнее и приятнее.
- Ну, обнимемся, что ли? – Иван с трудом сдерживал слезы: они с Василисой за все это время настолько сроднились, что ощущали себя так, как члены одной семьи. Он чувствовал себя одиноким, потерянным, знал, что будет скучать по ней как по сестре. И никто из оставшихся игроков не будет так ему близок.
- Ведь жизнь не закончилась, - Василиса поцеловала его в щеку. Она чувствовала, что так надо: проектный этап в ее жизни когда-нибудь должен был завершиться и лучше уйти на пике популярности, не успев надоесть, тогда больше шансов неплохо устроиться за периметром.
Все оставшиеся ей завидовали – по-настоящему, раньше она была бы на седьмом месте, если бы только заподозрила, что является предметом искренней зависти стольких людей, но сейчас это ее оставило бы ее равнодушной. Игроки понимали это, поэтому делали вид, что искренне рады. Василиса помахала всем на прощание. Ворота открыли, и девушка сделала шаг навстречу реальному миру.