Егор

Я ждала почти два года, пока он обратит на меня внимание.

Когда я впервые увидела Егора, мне было всего одиннадцать лет. Ему – на год-два побольше, чем мне. Он был ужасным хулиганом – но мне это не мешало. Я этого не замечала.
Егор был очень симпатичным мальчишкой. Он обладал тем особым обаянием, которое человек получает от природы – просто так, за красивые глазки. Какая у него была улыбка!!!
Это был просто Мальчик-мечта. Мне кажется, что при нём я забывала дышать.
Я никогда бы не решилась подойти к нему первая. Я вообще ни к кому не подходила первая. Но здесь было другое. Я хотела, чтобы именно он сделал первый шаг. Чтобы он понял сам, что я этого так жду.
Я, конечно, не любили его ещё – я им любовалась! Издалека и со стороны.
Я мечтала о том, как он пригласит меня в кино. Или – в кафе. А ещё лучше – к Смольному, на пляж на берегу Невы. Не знаю почему, так вот хотелось.
Я строила планы по поводу первого свидания, первого нежного, несмелого поцелуя. До головокружения, до обморока.
И где-то, совсем не скоро, через годы, мне представлялась свадьба. Я в белом платье. И он – красив как Бог. И все мне завидуют. И я сама себе завидую. И у меня сводило живот от ужаса и от восторга.
А после свадьбы – только после свадьбы – меня ожидало то, что, как я знала, должно было быть абсолютно прекрасно. Только я была ещё не в курсе всех технических подробностей. Но впереди же - столько лет! Лет в ожидании счастья.

Время шло. Одни фильмы сменяли другие. Вода в Неве текла мимо нас. Я ждала.

Прошло два года. Мне исполнилось тринадцать. Однажды я зашла в гости к моей подруге Люське. Неожиданно, без звонка, заявился её парень, Серый. А с ним – Егор. Это было впервые, когда мы с ним встретились дома, а не на улице или в парадном. Я почувствовала, что нервничаю. А вдруг – сегодня он скажет, наконец, что хочет пригласить меня – не важно куда – главное – пригласить! А вдруг! Ну, пусть он это скажет! Пожалуйста!
Мы вчетвером немного посидели в гостиной, поболтали. Вскоре Люська с Серым, прозрачно намекнув на то, что они планируют делать, отправились в другую комнату. Им было по семнадцать лет – самое время.

Дальше всё произошло так быстро и нелепо, что я даже не могу восстановить в памяти всех подробностей.
Вот как это, например, в кино, бывает, показывают? Она сидит на диване. Диван большой и широкий. Он сидит на полу, у её ног… Решительно, не резко, а именно – решительно и спокойно – он поднимается. Садится с ней рядом. Обнимает…
Вполне возможно, что и у нас было также. Не знаю…Зато точно помню – что было дальше.
Ровно через секунду, после того, как его рука оказалась на моём плече, я уже лежала на диване. Он был старше, сильнее, просто - больше меня. И только ему из нас двоих было известно, что должно было сейчас случиться. Сразу же, не теряя времени, не давая мне опомниться, он попытался развести меня на поцелуй. Неловкий и невкусный. Я не помню, умела ли я вообще в это время уже правильно, по-взрослому, целоваться, но у Егора, в любом случае, не было никаких шансов.
Тогда он, моментально поняв, что я не сдамся просто так, нашёл, по его мнению, единственно правильное, хитроумное решение. Он меня отпустил. И, не успела я снова сесть и сделать следующий вздох, он… Раз, меня повалил, рукой - мне под юбку. И всё.
Лежит, на меня смотрит. Улыбается. Своей бесподобной улыбкой. Со своими ярко-розовыми губами. Со своими белоснежными, ровными зубами. Красив как Бог! Лежит и молчит. И я молчу. Кричать не хочу – зачем ребятам знать, что тут со мной происходит? Тем более, что ничего хорошего. Но делать что-то было надо.
- Руку убрал!
- Да, ладно!
- Руку убрал!!!
- Да, ладно, чё ты, я уже залез!
- Руку убрал, я сказала!!!!!
Я не знаю, как я выглядела в этот момент. Может быть, я была прекрасна, может быть – безобразна. Но одно было бесспорно понятно – я не хочу. И – не буду.
И он руку убрал. Понял, что любви никакой не получится…

Через пару секунд вошли Серый и Люська. Не знаю, толи они досрочно финишировали, толи вообще – просто поболтали и вернулись…
- А что это вы тут без нас делали? – хитро улыбнувшись, спросил меня Серый, – Что, целовались? Что ты губы-то вытираешь?
- А ничего. – И я ушла.

Мечты о нежном счастье обернулись пошлой попыткой изнасилования.

Вот так, просто и без предупреждения, мне была сделана первая в моей жизни прививка типа: «Он-Она: Недопонимание. Разочарование».

Егора я потом видела редко. Я специально от него не пряталась. Похоже, что это он сам избегал встреч со мной. И о нашем приключении на диване он, как мне кажется, никому не рассказал. Во всяком случае, никто из наших общих знакомых ребят ни на что такое не намекал, на мою тему не шутил, не смеялся. Да и над чем тут было смеяться-то?..

Где-то примерно через год Егор возник в моей жизни в последний раз. Прямо у меня дома. Он пришёл просить прощения. С недопитой бутылкой пива в руках. Я недовольно и с удивлением покосилась на неё.
- Понял, - сказал Егор и оставил бутылку за входной дверью, на лестничной площадке.
- Соня, прости, а? - он протянул мне цветы. Не помню - какие, но точно – не розы.
- Нет!
- Ну, прости.
- Нет, Егор. Никогда.
Он начал так сразу, неожиданно. Я была не готова. Я не знала, что мне дальше с ним делать. Выгонять я не умела. Слова типа: «Пошёл вон!» я никогда никому ещё не говорила.
Он постоял, помолчал. Улыбнулся… Не глупо и не хитро – по-человечески улыбнулся.
- Ну, хочешь, я на колени перед тобой встану?
- Нет… «Неужели встанет? Он? Не может быть! Зачем? Врёт – ни за что не встанет!»
А он – встал.
Такой красивый. Такой долгожданный, в сердце моём мною созданный, взлелеянный. Мальчик-мечта. Передо мной на коленях.
- Нет, Егор. Я не могу. Нет. Со мной так нельзя. Никому. Никому, слышишь, нельзя ко мне так грубо. Никуда. Ни в душу, ни в сердце, ни в жизнь мою, никуда!!! Как ты не понимаешь, что ты сделал то, чего делать было нельзя, Егор!!!
Он всё понял. Поднялся на ноги. И – пошёл. От меня. И я знала, что навсегда. Дверь он открыл сам.
- Б…дь, бутылку кто-то взял! Да, ладно, - это было последнее, что я услышала.

Через несколько недель я узнала, что его судили. Потом – выяснилось, что посадили. Надолго. В колонию для несовершеннолетних.
Постепенно, день изо дня, в моей голове стала возникать одна и та же мысль. А что, если Егор приходил не только для того, чтобы помириться, не только для того, чтобы попросить прощения за то, что было? Он рассчитывал, может быть, ёщё и на далёкую перспективу. Он хотел, как мне показалось, чтобы я его ждала. Из колонии. Он знал, что ему грозит срок. И он понимал, что, если я его прощу, - то ждать буду. Потому что у меня характер такой. Твёрдый. Не знаю. И никогда не узнаю.

Сидел Егор потом то и дело. Регулярно. Разнёс-разметал, растратил всю свою красоту и юную свежесть по камерам, тюрьмам и колониям различной строгости.
      
Парень сам себя уничтожил.

А я вот не желала бы ему получить большего в жизни наказания, чем мой отказ. Отказ от него. Даже – чтобы он на колени передо мной вставал – не желала бы я ему…