Неспокойное море Пугающая глубина

Море Тетис. 100 млн. лет назад.

Море – настолько широкое, что казалось, не имело берегов, такое глубокое, что казалось бездонным, и столь синие, что чудилось будто бы часть неба отвалилась от небосвода и заполнила подходящую земную котловину, своими громадными размерами как раз подходящую для такой цели. Море – колыбель жизни, породившее в своих темных, соленых водах первую живую частичку, а затем постепенно развивавшее и усложнявшее ее, бережно оберегавшее новое начало органической сущности, и затем отпустившее свое детище на освоение просторов земной твердыни. Море – чьи потомки, пройдя тернистые, путаные тропинки эволюции, преодолевшие все трудности наземного существования, и пожелавшие вернуться в первородную среду, были приняты им обратно, с лаской самки заботящейся о своих детенышах, с позволением занять любые понравив- шиеся ниши для существования. И, наконец, море – а именно его пугающие, темные глубины, в которых рождались невиданные существа, наводящие ужас на обитателей световой зоны, устрашающие кошмары, которые иногда становились трагической явью.

Яркий, идеально округлый диск солнца только что вскарабкался на самую высокую точку небосклона, и ненадолго приостановился, отдыхая после столь утомительного подъема. Осмотревшись, солнце как-то разом усилило потоки света, до сих пор стекавших вниз слабыми ручейками, а вот теперь льющиеся настоящим лучевым водопадом. Жаркие потоки света устремились к водной поверхности, спеша окунуться в прохладные волны, а те, уже порядком остывшие за ночь, с удовольствием принимали их, пропуская через себя в нижние слои. Све- товые лучи продолжали опускаться все ниже и ниже, плавно скользя в прозрачной воде, легко расставаясь с остатками тепла. Но вот их силы окончательно иссякли, и лучи превратились в жалкие блики, не способные более разгонять тьму глуби- ны. А она по мере удаления от поверхности все нарастала и усиливалась, как будто знала, что здесь начинаются ее владения и здесь она хозяйка, не терпящая светлых отпрысков небесного светила. Тьма быстро поглощала остатки послед- них и еще немного в глубь, становилась поистине черной, превращаясь в насто- ящий мрак. И этот мрак очень пугал...

На поверхности же все казалось привлекательным и жизнерадостным. Лег- кие, полупрозрачные облачка слегка прикрыли солнечный диск, смягчая его жгучие лучи. Подул слабый ветерок и по водной глади пробежала мелкая рябь, на которой заблестели переливающиеся пятна. Изредка ветерок усиливался и тогда морская поверхность начинала недовольно волноваться и покачиваться. Волны не спеша устремлялись в след друг другу, то появляясь вновь, то бесследно исчезая, то с плеском опрокидываясь и извергая клочки белесой пены. Но даже при таком волнении море оставалось спокойным и медлительным, как будто дре- мало, а поднимающаяся и опускающаяся вода обозначала его размеренное дыха- ние. Море отдыхало - от бурь и штормов, от кровавых охот и изматывающих погонь, от природных и животных трагедий.

Еще вчера морю здорово досталось от небесной стихии. В самый разгар дня, - тихого и спокойного, - вдруг поднялся сильный ветер. Море слегка заволнова- лось, как бы предчувствуя надвигающиеся неприятности. Из-за горизонта показа- лись темные тучи, серыми, бесформенными пятнами расползающиеся по небес- ной голубизне. Сначала медленно, а затем с все возрастающей скоростью, они устремились к солнцу, постоянно подхлестываемые крепчавшим ветром. Еще немного и яркий диск скрылся под их плотной массой. Правда, пару раз солнце пыталось прорвать лучами эту чернеющую, перекатывающуюся массу, но лишь на миг блеснув, вновь обволакивалось мягкими щупальцами туч. И вокруг тут же потемнело, словно ночь неожиданно поменялась с днем местами, и очень властно начала отстаивать свои права.

Ветер усилился втрое, бешено метясь между вязкими тучами и колышу- щейся водной гладью. Теперь он уже не ласкал море нежными воздушными струями, а, ощетинившись, царапал его жесткими потоками, хлестал, вырывая клочья пены, прыгал сверху, вминая в податливой воде солидные ямы. Море же быстро затягивало эти раны, но при этом волнение усиливалось, и с каждым разом волны все отчетливее напоминали небольшие холмы, разделенные глубо- кими впадинами.

Черные, отливающие синевой тучи окончательно затянули небо от горизон- та, до горизонта, не оставив ни одного кусочка голубого неба. Решив, что их задача по захвату территории окончена, тучи извергли из себя яркую вспышку, на мгновение расчертившую их мягкие тела неровной полосой, и с шипением уда- рившую в воду. Раздался оглушительный грохот и стена дождя разом обрушалась вниз, всей своей массой давя на и без того бушующие море. А тому было от чего придти в бешенство. Его воды, - его просоленное тело, - вздымали упругие струи ветра, разрывая на мелкие брызги и пену, хлестали ливневые струи, своей пресно- той действуя подобно яду на подповерхностных живых созданий, безмерным жаром жалили раскаленные молнии. Море все терпело и сносило, безропотно подставляя свое широкое лоно ударам воздушной стихии, прекрасно зная, что она затрагивает только малую поверхностную часть, а там в глубине, где прячется мрак, море оставалось таким же спокойным и постоянным, как сама вечность.

Шторм окончился так же неожиданно, как и начался, быстро израсходовав силы, - солнце не успело проделать и половину пути от зенита вниз. Прошло еще немного времени и вот море, вновь медлительное и величавое, неспешно пере- катывало воды, словно засыпало, после столь значительной встряски. Его раны заживали почти моментально, не оставляя и следа. Море привыкло к таким битвам стихий, и просто не замечало их, воспринимая, как вынужденную, незна- чительную помеху, а возможно это даже забавляло его. Не замечало оно и других битв, происходящих почти ежедневно, - животных, жестоких, кровавых так же зная об их неизбежности.

Широкая, распластанная тень неожиданно упала на сверкающую бликами мелкую рябь. Серебристочашуйчатая рыбешка, неспешно плывущая возле самой поверхности, сбившись в плотный косяк, тут же метнулась в разные стороны. По- добная им мелочь, часто поднималась из глубин в верхние слои воды в поисках полупрозрачного планктона и одноклеточных водорослей. И при этом они всегда старались держаться кучкой, так как для пущей уверенности в себе, предпочитали ощущать рядом бок сородича. А вот при опасности их излюбленной тактикой являлось быстрое рассеивание, позволявшее сбить с толку хищника. Накрывшая их тень как раз и была расценена как угроза, от которой надо уплывать во всю силу хвоста. И очень правильно расценена...

Огромный, массивный клюв врезался в воду, тут же раскрылся, со щелчком захлопнулся и одна из рыбешек оказалась зажатой между костных челюстей, тре- пеща всем телом. Упругий, мясистый язык сразу развернул ее головой вперед, последовал резкий рывок и добыча исчезла в объемистой, устрашающей пасти. Челюсти звонко хлопнули и довольный ящер легким движением набрал прежнюю высоту.

Это был летающий ящер птеранодон. Огромное, могучие создание, стоящие в конце одной из дорог эволюции, которая вела к укрупнению и даже гигантизму среди ящеров, осваивающих воздушную стихию. Когда птеранодон расправлял крылья, между их кончиками укладывалось ровно двенадцать метров! Трудно поверить, что несущей поверхностью крыла являлась всего одна, довольно тонкая кожистая перепонка, на вид столь непрочная, что возникали опасения за ее целос- тность при каждом порыва ветра, но на самом деле вполне упругую, чтобы им противостоять. Эта перепонка отходила от бака тела, плавно переходя на перед- нюю конечность: плечо, предплечье, и чрезвычайно удлиненный четвертый палец кисти, равный по длине самой конечности. Сзади перепонка крепилась к бедру, доходя до колена. Именно так строилась вся конструкция, идеально подходящая для планирования в воздушных потоках и продолжительных перелетов.

Тело птеранодона, относительно крыльев, не было большим. Сплющено в спинно-брюшной плоскости оно казалось просто подходящей по размерам связ- кой, между двумя громадными крыльями. Хвоста ящер практически не имел –если не считать маленький отросток, оканчивающий тело.

Голова же птеранодона, сидевшая на толстой, массивной шее, наоборот, смотрелась чрезмерно большой. Длинные челюсти выдавались вперед острым клювом, не несущим зубов, широкая пасть занимала почти всю морду, оставляя для глаз совсем мало места, и длинный костяной вырост отходил от затылка, словно корона, венчая столь удивительное создание природы. Этот нарост, в форме сплюснутого рога, служил ящеру не более чем украшением, хотя присутст- вовал и у самцов и у самок, не являясь привилегией первых. Вместе с тем он, воз- можно, обеспечивал и некоторое улучшение аэродинамических свойств гигантс- ких летунов, впрочем, и без того превосходно чувствующих себя в воздушной стихии.

Верхняя часть тела ящера имела синевато-голубоватый окрас, под стать небу по которому парило это существо. Низ контрастно отличался от верха своим коричневатым оттенком, с примесью некоторой рыжеватости.

Ящер неспешно парил над морем, лишь изредка лениво взмахивая крылья- ми, для корректировки выбранного курса. Летела, в истинном значении, подра- зумевающем активную работу крыльев, птеранодон не умел. Гигантские несущие поверхности перепонок, просто не позволяли быстро поднимать и опускать их, а если бы ящер и попытался такое осуществить, то тут же бы вымотался от непо- мерной работы. Оставалось планировать. И он справлялся с этим превосходно.

Сначала птеранодон, медленно кружа, по спирали, поднимался вверх, ис- пользуя теплые восходящие потоки воздуха. Оказавшись на нужной высоте, он некоторое время оставался там, высматривая косяки рыбы, хорошо просматрива- емые даже на глубине. Зрение ящер имел отличное, и взглядом мог пронзать не только воздух, но и воду. Высмотрев подходящий чешуйчатый обед, солидной стайкой поблескивающей возле самой поверхности, птеранодон плавно пошел на снижение, замедлившись почти у самых волн. Здесь ему пришлось слегка поработать могучими крыльями, ловя подходящие по силе горизонтальные воздушные потоки, способные поддержать столь массивного летуна.

Заняв нужное положение птеранодон, время от времени спускался чуть ниже и тут же пронзал соленые воды острым клювом, стремясь схватить рыбу. Иногда ему это удавалось, иногда нет, но ящер никогда не горевал в последнем случае. Длинна косяка измерялась приблизительно километром и в нем насчитывалось несколько тысяч рыб, так что огорчаться по каждому промаху не стоило – всегда можно было попробовать еще раз. Этим ящер и занимался, плавно скользя в порывах ветра, методично погружая клюв в воду, и хотя через раз, но с завидным постоянством заглатывая пойманную добычу, моментально исчезавшую в его широкой пасти.

Только море, со своими громадными ресурсами, могло прокормить такое могучие существо. Мелкие летающие ящеры хорошо чувствовали себя и на суше, охотясь на больших насекомых, поедая падаль, гоняясь за некрупными динозав- рами, сопоставимыми с ними размерами. При этом благодаря своим незначитель- ным габаритам, они не зависели от наличия ветра, могли спокойно садиться на землю, и почти вертикально вновь взмывать в небо. Другое дело птеранодон. Пищи ему требовалось много, сразу и желательно недалеко от места ночевки, хотя последние легко преодолевалось с помощью широких крыльев. И только неистощимые рыбьи косяки моря могли насытить его глубокую утробу. Вместе с тем, над морской гладью почти всегда присутствовал ветер, необходимый для планирования. Берега во многих местах были представлены скальными уступами, лучше всего подходящими для гнездования, как с точки зрения безопасности, так и со стороны того, что с них удобно стартовать, раскрыв крылья воздушным струям. Поэтому птеранодон являлся истинно околоводным животным, покорите- лем небесных и морских просторов, видящим сушу лишь с ее береговой кромки.

Птеранодон все продолжал размеренно покачивать крыльями, изредка пог- ружая клюв в воду. Он не спешил, экономно расходуя силы. И вдруг, когда он в очередной раз схватил рыбу, послышалось громкое карканье, что-то мелькнуло перед глазами, и добыча была потеряна. Птеранодон, оправившись от растерян- ности, осмотрелся и его взгляд сразу изобразил недовольство. Он узнал своих извечных соперников и спутников, постоянно мельтешащих перед носом, с целью лишить его законной добычи - ихтиорнисов. Вот и сейчас один из них с видимым удовлетворением заглатывал отнятую у птеранодона рыбу. Остальные кружили возле крылатого ящера, словно ожидая его дальнейших действий.

Ихтиорнисы являлись самыми настоящими птицами. Хоть и примитивными в строении, но птицами, покрытыми перьями и способными к активному полету. Казалось невероятным одновременное присутствие этих столь разных существ в одном месте, а главное в одно историческое время! Но это было явью. Ихтиор- нисы продолжали кружить над птеранодоном, и все воспринимали данное собы- тие, как само собой разумевшееся. И в самом деле, крылатые ящеры, птерозавры все еще продолжали господствовать в воздухе, пока оставаясь властелинами небесной стихии, но их владычеству уже явно грезило окончание. Зародившаяся где-то в глубине веков, новая ветвь покорителей полета, наконец-то смогла выйди из тени, и громко заявить свои права на этот мир. Птицы являлись этой новой ветвью. Летающим рептилиям недолго оставалось бороздить воздушный океан. Скоро, очень скоро они исчезнут с лица Земли и тогда эта тонкая ветвь сможет дать настоящие древо поразительно разнообразных форм и красок.

Сейчас же о разнообразии речи не шло. Задача стояла выжить. Ихтиорнисы были некрупными птицами с пропорциональными крыльями, подходившими и для полета, и для парения. Лапы имели достаточно длинные с небольшими перепонками. Тело покрывало плотное оперение, серое в крапинку. Тонкий, но прочный клюв украшали острые зубы, способствовавшие лучшему удержанию рыбы. Питались ихтиорнисы тем, что преподносило море и далеко на сушу не улетали.

Птицы продолжали сопровождать ящера, надеясь поживиться за его счет. Однако они и сами были превосходными охотниками. Высмотрев жертву они с ходу плюхались в воду, но тут же, громко хлопая крыльями, взмывали вверх, с рыбой в клюве. Нырять они не умели, плавать могли, но не любили, и садились на волны только в исключительных случаях.

Птеранодон стоически терпел суматоху и крики вокруг себя, но когда у него отняли очередную добычу, он разозлился. Щелкнув клювом, он закрутил головой, в надежде достать хоть одну из назойливых птиц, а затем резко взмахнул кры- льями. Сильный воздушный поток отбросил ихтиорнисов со стороны. Те загал- дели, стараясь удержаться в полете и набрать высоту. От ящера они отлетели, но отстать не захотели. И только один, самый упрямый, продолжал парить прямо возле морды птеранодона, всем видом показывая презрение к его мощи. Обнаглев окончательно, ихтиорнис двумя взмахами усилил движение и неожиданно клю- нул ящера в гребень. Тот даже клюв раскрыл от такого нахальства, а потом, резко повернув голову, сомкнул челюсти на крыле обидчика. Последний жалобно карк- нул, трясясь и стараясь вырваться. Птеранодон снизил высоту и начал медленно опускать голову, показывая, что хочет утопить наглую птицу, или хотя бы хоро- шенько ее выкупать. Ихтиорнис забился сильнее, всецело осознав надвига- ющуюся угрозу, и принялся кусать ящера, одновременно царапая когтями огром- ный клюв. Однако повредить толстой, чешуйчатой коже ящера оказалось не так-то просто.

Брюхо ихтиорниса коснулось воды. Он заметался и неожиданно для себя задел лапой чувствительное веко птеранодона. Хватка ослабла. Птица дернулась, и, потеряв несколько перьев, получила свободу. Более ни о чем не думая, как о спасении она сразу набрала максимальную скорость и уже смогла нагнать отделившихся соплеменников. Птеранодон выплюнул пучок перьев, спасших ихтиорнису жизнь, и только тут заметил как что-то крупное поднимается из морских глубин. Он одним взмахом набрал высоту, осмотрелся, ища опасность, заурчал, развернулся под прямым углом и быстро умчался вдаль.

Морские волны разошлись, и на поверхности показался панцирь, а затем голова гигантской морской черепахи - архелона. Она шумно выдохнула, вдохнула и что есть силы фыркнула, выбрасывая через ноздри излишки соли, беспрестанно поступающие в нее из морской воды. Затем, вытянув шею, огляделась вокруг. Ей оставалось плыть совсем немного. Она может быть и не знала этого, но чувст- вовала каждой клеточкой своего тела, что ее цель близка. Инстинкты не подвели ее и на этот раз. Из года в год они неудержимо влекли туда, где маленьким черепашонком она выбралась из яйца и сырого песка, бесстрашно вступив в море, полное опасностей, и куда она возвращалась с завидной регулярностью, чтобы дать жизнь новому поколению черепашат. Сезон размножения уже начался. Архелон немного запаздывала, но ее это не страшило. Даже начав не сначала она спокойно успеет принести достаточное потомство. Плыть оставалось совсем немного, и если ничего не случится она достигнет родного песчаного берега уже завтра к вечеру.

Архелон являлась довольно солидным созданием. Ее панцирь в длину нем- ногим превышал три метра, передние ласты раскидывались в стороны на метр каждая, массивная голова с тяжелым крючковатым клювом была настолько круп- на, что даже на чуть-чуть не могла убираться под панцирь. Гребла черепаха передними ластами, задние используя как руль. Окраску имела крапчатую, в основном темно-коричневых тонов, с более светлым брюхом.

Черепаха продолжительное время оставалась в надводном положении. Она отдыхала, едва шевеля ластами, для поддержания равновесия, и шумно дышала. Как и все животные, вторично освоившие водную стихию, она не смогла вновь приспособиться получать кислород из воды. Вот и теперь ей пришлось всплыть, дабы наполнить легкие и кровь кислородом, для очередного длительного погру- жения. В конце концов, архелон сочла, что вполне отдышалась и рывком ушла вглубь, активно работая могучими ластами.

А под водой жизнь била неиссякаемым ключом, такой силы, которая способ- на напитать приличную реку. Разнообразие и обилие рыб поражало взгляд: боль- шие и маленькие, тонкие и пузатые, пестрые и одноцветные, серебристые и темные, плавающие в толще и копошащиеся на дне, быстрые и едва плывущие, хищники и их жертвы. То тут, то там блестела чешуя мелких рыбешек сбившихся в стайки, для охоты за планктоном. Между ними серебристыми реками рассекали моря их более крупные собратья, сплотившиеся в огромные косяки в поисках обильных кормовых участков или шедших к местам нереста.

Среди стайных рыб беспрестанно сновали охотники одиночки, для которых первые являлись неистощимым источником пищи. Особенно среди скоростных хищников выделялись двухметровые акулы скапаноринхи. Стройные, остроры- лые, с мускулистыми телами и мощными плавниками они являлись серьезной угрозой всем существам соответствующего размера. Они, как стрелы, выпущен- ные из невидимого лука, пронзали толщу воды, на огромных скоростях врезаясь в стаи рыб. Бросок, резкий поворот всем телом, и вот рыбка бьется в челюстях акулы. Та кусает, и ее острейшие зубы пронзают брюхо жертвы, вырывая почти все внутренности. Запах крови и беспокойные всплески привлекают еще двух скапаноринхов. Те тут же бросаются к месту кровавого пиршества, где каждый пытается вцепиться в лучший кусок. Акула, поймавшая рыбу, не желая расста- ваться с желанной добычей, вцепилась в нее зубами и попыталась уплыть. Но не тут-то было! Два других скапаноринха без труда нагнали соплеменника и вместе они быстро разорвали добычу на три части. Проглотив мясо и сделавшись от этого еще более голодными троица разом разошлась, приступая к новой охоте и больше не реагируя друг на друга.

Архелон с некоторым трепетом миновала охотничий участок акул. Для пущей безопасности она ушла еще на большую глубину и постаралась не делать резких движений. Но в месте с тем ее испуганные глаза постоянно посматривали вверх, в поисках возможной угрозы. Один скапаноринх не мог нанести ей ощути- мого вреда, но если их будет хотя бы двое, то, возможно, она так и не сумеет доплыть до места размножения.

С глубины, до которой донырнула черепаха, открывался вид на морское дно, в данном месте море не было чересчур глубоким и лучи солнца хорошо освещали песок, камни, и ту живность, которая обитала на них. По дну неспешно ползали морские ежи, гигантские улитки, морские звезды, голотурии, различные плоские черви. Практически к каждому удобному камню крепили свои домики кораллы, иногда полностью покрывая первоначальную основу, и их колонии во многих местах сами стали напоминать скальные уступы. Там где кораллам не удалось захватить территорию с удовольствием селились неказистые губки, толстые акти- нии, размахивающие длинными ветвистыми щупальцами офиуры, закованные в известковый панцирь асцидии. В некоторых местах из песка высовывались части раковин и сифоны двустворчатых моллюсков, незаменимых очистителей фильт- раторов морской воды. Между ними неспешно курсировали омары, гордо неся перед собой огромные клешни, важно вышагивали длинноногие крабы, вечно пребывающие в поисках пищи, шустро семенили мелкие креветки, иногда пус- каясь вплавь с помощью резких ударов сплющенного брюшка.

Над всем этим разнообразием, в придонных слоях воды, царило не меньшее оживление. Особым обилием форм отличались головоногие моллюски аммониты, чьи изящные раковины то тут, то там медленно выплывали из замутненной глубины. Здесь присутствовали и скафитесы, с сильно закрученными тонкими раковинами и длинными, узкими щупальцами. И более массивные и медлитель- ные акантоцерасы, чьи известковые домики образовывали не столь завитую спираль, а толстые щупальца выглядели вполне устрашающе. И быстрые, как стрелы, бакулитесы с совершенно прямой, длинной раковиной, которой удобно пронзать морскую толщу. А между ними неспешно сновали полупрозрачные рыбки и пассивно парили морские лилии цинтакрины.

Архелон, плавно взмахивая ластами, медленно проскользила над самым дном. Впрочем, ее взгляд был обращен не на глубоководные красоты, а вверх, на возможную опасность. Скапаноринхи некоторое время все еще попадали в поле ее зрения, но уже скоро остались далеко позади. Решив, что угроза миновала, черепаха начала активный подъем для очередного вдоха. Она и так пробыла под водой слишком долго, так что организм настойчиво требовал кислорода. Но тут случилось непредвиденное...

Атака последовала резко и снизу. По счастью зубы акулы лишь поцарапали панцирь и не нанесли вреда. Второй скапаноринх попытался вцепиться в ласту, но архелон, предвидя это, быстро отклонилась в сторону от разинутой пасти. Акулы отпрянули и закружили, выжидая удобного момента. Обычно эти хищницы не нападали на черепах, но у этой парочки желудки видимо оказались совсем пусты, поэтому они решили поохотиться, и ждали. Архелон же не могла ждать. Еще чуть-чуть и она начнет захлебываться, - легкие настойчиво требовали кислорода. Она рванулась к поверхности и ей тут же вцепились в задний ласт. Не останав- ливаясь, черепаха ударила другим ластом. Попадание оказалось удачным. Острый край конечности угодил точно в глаз, заставив скапаноринха разжать челюсти. Вторую хищницу, нацелившуюся архелону в шею, она с такой силой шлепнула передним ластом, что та ушла вглубь метра на три. Минуло еще два удара сердца и с плеском и брызгами черепаха наконец-то вынырнула.

Быстро набрав новую порцию воздуха, одновременно чувствуя как мощь вливается с каждой его каплей, архелон снова погрузилась, готовая к битве. Но ее не последовало... Акулы явно решили, что эта добыча им не по зубам, - уж больно яростный отпор они получили, - так что победительнице в костном панцире оста- валось только проследить взглядом их удаляющиеся силуэты.

Морская странница продолжила свой нелегкий путь. Она то поднималась к поверхности, то уходила в глубь, экономно расходуя силы и не совершая необду- манных рывков. Период размножения требовал большого физического напряже- ния. Приплывать на брачные игры уже вымотанной, означало остаться в стороне от общего действа, а этого ей совсем не хотелось. Не оставить хотя бы одну кладку завесь сезон, являлось для нее настоящей трагедией.

Между тем черепаха чувствовала, что с каждым взмахом ласт, она хоть немного, но ближе к цели. При каждом погружении она внимательно изучала подводную обстановку, лишний раз убеждаясь в своей правоте. Морское дно начало пологий спуск вниз, и, в конце концов, исчезло из вида, даже при самом глубоком нырке. Теперь снизу виднелась темнеющая синева, пугающая и таинст- венная. Это была последняя впадина на пути архелона. За ней пойдет еще боль- шее мелководье, чем до нее, означавшее, что песчаный берег совсем рядом.

В одно из погружений архелон замерла, дивясь увиденному. Под ней вдруг показалось дно, которое, правда, как-то странно шевелилось. Присмотревшись, она разглядела отдельные тела и осознала - это громадный косяк рыб, идущих столь плотно, что казался единой рекой. Это шла на нерест гигантская сельдь портея, достигавшая в длинно трех метров! Мощная тяжеловесная рыба, быстрый и прожорливый хищник, - одна особь уже сама по себе наводила страх, а скопище этих великанов вызывало прямо таки панический ужас. Неудивительно поэтому, что черепаха не на шутку перепугалась. Рыбу же в данный момент занимало совсем другое.

Инстинкт размножения, равный по силе инстинкту выжить любой ценой, неудержимо толкал вперед, заставляя забыть практически обо всем. Повинуясь ему, сельдь быстро и упорно продвигалась к только ей ведомому месту, не обра- щая особого внимания на то, что делается вокруг и даже не питаясь, а расходуя жировые запасы накопленные заранее. Бока самок раздулись от переполнявшей их икры. Самцы готовы были извергнуть молоки. Но они еще не достигли нерес- тилища, и посему сдерживали свои порывы к размножению, зная, что еще не время, и не место.

Косяк портеи растянулся в ширину на полкилометра, в длину – насколько хватало обзора, и в глубину - метров на пятьдесят. Плыли они как можно кучнее. Каждый хотел чувствовать себя окруженным другими, для большего ощущения безопасности. Хотя их огромные размеры и отпугивали многих хищников, все же находиться в центре, со всех сторон имея дополнительный живой барьер, никто не считал излишним. Следовательно, оказавшиеся с боку, находились в самом невыгодном положении и постоянно пробовали прорваться к центру. Некоторым это удавалось, и тогда возникала сутолока. Рыбы толкались, терлись друг о друга боками, тыкались носами в хвост переднего, подныривали под брюхо соседа, но в месте с тем не сбивались с верного пути и ритма, продолжая составлять единое целое. И не удивительно, что сверху портеи казались копошащимся нечто, извива- ющимся в толще воды, как морская змея, устремленная куда-то вдаль.

Архелон, поборов первоначальный страх, продолжала свое странствие, нем- ного увеличив скорость. Плыть над косяком сельди ей пришлось довольно долго. При каждом погружении она обязательно смотрела вниз, обнаруживая там всю туже картину из плотно сплоченных тел. И когда ей стало казаться, что прод- литься вечно, рыбья река как-то резко поредела, предвещая скорое окончание. Но тут черепах поджидал еще один неприятный сюрприз...

При очередном нырке она заметила на глубине, еще ниже косяка портеи, угрожающую тень. О том, что эта тень несет опасность черепаха как-то сразу почувствовала всем телом. Во-первых, она смотрелась чрезмерно большой, даже с такого расстояния. Во-вторых, двигалась нарочито медленно, как будто гото- вилась совершить молниеносный бросок. В-третьих, ее заметила сельдь и тоже пришла в возбуждение, стараясь отплыть со стороны и ускорить продвижение. И, в-четвертых, силуэт тени казался ужасно знакомым, с чем всегда связывалось понятие смерть.

Тень двигалась, но не поднималась, скрываясь во мраке. Последний и сам нимало пугал обитателей поверхности, своей непроглядной темнотой, бездонной глубиной, и необъяснимой таинственностью. А те существа, что рождались под его завесой пугали вдвойне. И эта тень была, безусловно, одним из самых его кошмарных порождений. От одной ее черноты, от невероятных размеров стано- вилось не по себе. Она не просто пугала, а наводила ужас, заставляя сердце вначале остановиться, а затем стучать быстрее, разливая по телу в миг разогретую кровь. Она устрашала, как все непознанное и необъяснимое, но обязательно опасное, готовое разить в любой. И, наконец, тень выметала из головы все мысли, кроме желания спастись, уплыть, улететь, убежать, скрыться в самом дальнем, укромном уголке, куда бы она не смогла бы проникнуть и поглотить в громадной утробе.

Черепаха испугалась не на шутку. Она немедля устремилась к поверхности, словно стараясь очутиться как можно выше, а, следовательно, дальше от неве- домой угрозы. От страха легкие рефлекторно сжались, выбрасывая воздух, так что всплытие было чересчур бурным, с плесками, фырканьем и брызгами. Столь эффектное появление, в свою очередь, ошарашило летающего никтозавра. Пос- ледний, как до этого птеранодон, неспешно летел по своим делам, догоняя соплеменников, вяло взирая на плавно перекатывающиеся серебристые барашки под собой. И тут, прямо под крылом, всплывает какой-то темный холм, громко фырчит и обдает соленой пеной!

Как по сигналу, летун и пловец разошлись в разные стороны: один в синее небо, другой - в морские волны. Архелон окончательно растеря свое обычное спокойствие при вторичном испуге, заработала ластами с такой силой, что вполне могла бы поспорить с такими признанными плывунами, как акулы. Лишь краем глаза она успела заметить, что таинственная тень исчезла, и, уже более ни на что не отвлекаясь, устремилась к родному берегу.

Никтозавр в отличие от нее почти достиг намеченной цели, до которой оста- валось пара десятков энергичных взмахов крыльев. Он ясно различал четверку своих сородичей, кружащих над одним местом и знал, что так скучились они неспроста. Уж больно громко они кричали и активно летали, а не парили, как на обычной охоте, ясно показывая, что дело здесь не в обыденной рыбешке. А когда он различил на темно-синих волнах яркую красную полоску, то убедил себя окончательно в том, что проделал этот путь не зря.

Никтозавр принадлежал к той же обширной группе летающих ящеров, как и птеранодон. И в самом деле, эти два вида очень походили друг на друга, и внеш- не, и по поведению. Их эволюция шла параллельными путями, не слишком далеко разведя в стороны от первоначального плана. Никтозавр был немного мельче, - в размахе крыльев около восьми метров, - без впечатляющего выроста на затылке, и немного скромнее в окрасе, предпочитая обыкновенный коричневый цвет. Однако все остальное: громадная перепонка, клюв с зубами, острое зрение и умение превосходно парить, присутствовали у него в полной мере.

Никтозавр подлетел к сородичам. Те встретили его неодобрительным кар- каньем, давая однозначно понять, - ему не рады. В скором времени намечался сытный обед, а делится своим куском с вновь прибывшим никому не хотелось. Впрочем, сопротивления они не оказали, выражая недовольство только криками, и не отрывая взгляда от воды. А посмотреть было на что! Там у поверхности сражались два морских ящера, и каков бы ни был исход поединка туша одного из них, даже наполовину съеденная могла послужить отличной пищей крылатым существам. Тогда им оставалось бы только не торопясь планировать вниз и отры- вать по кусочку аппетитного мяса. Но пока битва только разгоралась и ни один из бойцов не желал становиться чьим-то обедом.

Первым, сразу бросавшимся в глаза, был эласмозавр, чье тело одновременно удивляло своей нелепостью и поражало восхитительной грацией. Его длинна составляла около пятнадцати метров, причем треть этой длины приходилось на тонкую, гибкую, изящную, но, в тоже время, мускулистую шею! А оканчивалась она маленькой головой, на которой еле помещались глаза, ноздри, и широкий рот. Отходила шея от плоского, овального тела, от которого, помимо ее, торчали в стороны четыре ласта и куцый хвостик. Таким образом, всем своим видом элас- мозавр напоминал змею продетую через панцирь морской черепахи.

Спина ящера имела темно-серый цвет, изредка прикрытый черными, рас- плывчатыми пятнами. Брюхо напротив, было практически белое, с едва разли- чимым рисунком. Такую раскраску природа дала ему не случайно. Если смотреть сверху то эласмозавр фактически сливался с темной глубиной, а если снизу, из-под воды, то отлично маскировался на фоне блестящей поверхности. Это давало ему отличные шансы на успех, как в погоне за добычей, так и в спасении от хищников. Правда, не на этот раз...

Его противником был десятиметровый тилозавр, который, несмотря на меньшие размеры, осмелился на нападение, и по всему шансов победить у него насчитывалось несколько больше. По форме тела тилозавр очень сильно смахивал на крокодила, если последнему заменить ходильные ноги, на широкие ласты. Тоже вытянутое рыло, та же массивная голова и огромные челюсти с кинжало- образными пятнадцатисантиметровыми зубами. Похожее плоское тело, покрытое толстыми костными пластинами, и длинный хвост, служащий, как рулем, так и мощным толкателем. По спине проходил двойной костный гребень, сливающийся только в середине хвоста. Передние ласты в длину немного превышали задние, но ни те, ни другие не отличались по строению и жесткости, неся одинаковую нагру- зку во время плавания.

Окраска тилозавра была одинаково коричневая со всех сторон, - этот хищ- ник не любил скрываться, ясно сознавая свою мощь и быстроту. Прирожденный охотник, он не задумываясь нападал на любую добычу, которою считал достой- ной съедения. И в отличие от эласмозавра, предпочитавшего некрупную рыбу, по размеру сопоставимую с его маленькой головой, тилозавр не всегда удовлетво- рялся таким однообразным обедом. Он бесстрашно шел в атаку даже на крупных ящеров, заставляя тех трепетать под его напором и агрессивностью. Любовь к свежему мясу слишком сильно захватывала его примитивное сознание, заставляя забывать о возможном риске.

К моменту, когда никтозавр подлетел к месту действия, эласмозавр был уже ранен в правый задний ласт. Из рваной раны сочилась тонкая струйка крови, которая и привела летающего ящера к сражающимся противникам. Длинношей- ный ящер попытался уплыть от опасности, но, лучше приспособленный к скоростному движению в толще воды, тилозавр скоро нагнал его. Поравнявшись, зубастый хищник нырнул под брюхо эласмозавра и атаковал снизу в шею, инс- тинктивно зная, что это наиболее уязвимое место противника.

Эласмозавр плыл, держа голову высоко над водой, и мелкая рябь сильно мешала заглянуть под поверхность волн. Однако он ожидал нападения и как только почувствовал колыхание воды под собой, тут же рванулся в сторону. Гигантские челюсти закрылись на пустом месте и тилозавр вновь погрузился. Вторая и третья подобные попытки увенчались тем же успехом. Змеешейный ящер словно нутром чувствовал от куда надвигается угроза и, моментально реагируя, не оставлял противнику никаких шансов. Тот, здорово разозлившись, до красноты в глазах, опять напал из-под воды, но на этот раз он даже не стал пробовать укусить за шею, а просто с плеском вынырнул повыше и навалился всем телом, стараясь притопить вертлявого ящера. Эласмозавр такого не ожидал и, получив мощнейший удар, почти полностью исчез в волнах, яростно шипя и извиваясь. Тилозавр ответил громким рыком такой силы, что никтозавры поспешили взлететь повыше. А громадный хищник развернулся, дабы удобнее сдерживать порывы жертвы, во всю работая ластами и взбивая хвостом белую пену.

Морские ящеры закружили на месте, как водоворот во время шторма. Тилозавр все пытался вцепиться противнику в шею, одновременно избивая его тяжелыми ластами. Эласмозавру же оставалось только извиваться, да кусать спину атакующего. Правда, это не давало ни какого эффекта. Слабые челюсти и мелкие зубчики ящера, приспособленные для ловли рыбы, не могли повредить толстым костным пластинкам, а только скребли их в бессильной злобе.

Брызги и пена разлетались в стороны на десяток метров, от двух неистовст- вующих могучих тел, слитых в едином порыве уничтожить друг друга. Рев, шипе- ние, клекот, плеск и шлепки оглашали морскую гладь до горизонта, смешиваясь с карканьем парящих в высоте никтозавров. Разгоряченные яростной борьбой, ящеры кружились друг против друга, кусались, били ластами, наваливались всем телом, топили противника, стараясь получить хоть какое-нибудь преимущество. Но силы оказались вполне равными...

Наконец в один момент тилозавр смог таки вцепиться в тонкую шею эласмозавра. Тот жалобно взвыл, метясь в поисках спасения. Челюсти сжались сильнее, выдавливая из-под кожи теплые алые струи. Эласмозавр изогнул шею и укусил противника прямо в челюсть, в наиболее чувствительное мягкое место. Как не хотелось тилозавру отпускать почти побежденную жертву, но резкая боль сама разжала его хватку. Ящеры отплыли в стороны, собираясь с новыми силами.

Первым, как и в прошлый раз, атаковал тилозавр. Он нырнул, решив повторить бросок с глубины. Но длинношейный ящер уже изучил этот прием и в последний момент, когда на него должна была обрушиться многотонная туша, сам погрузился в воду. Выпрыгнув с ревом из волн, тилозавр шлепнулся на пустое место, бешено вращая глазами в поисках неожиданно исчезнувшей жерт- вы. Когда же он догадался, что та ушла вглубь, то тут же нырнул, догонять элас- мозавра. Погоня началась!

При подводном плавании преимущество в скорости явно принадлежало тилозавру, имеющему более подходящую для этого форму тела, и способного одновременно работать ластами и хвостом. Эласмозавру же очень мешала его шея, которая так и норовила изогнуться, и поддержание которой в вытянутом состоянии требовало больших усилий. Впрочем, по маневренности он намного превосходил преследователя. Стоило ему хоть немного повернуть голову в сторону и уже все тело следовало в данном направлении, так что ящер обладал способностью разворачиваться практически на месте.

Зубастый ящер очень скоро настиг эласмозавра и уже предвкушал победу, но тот одним легким движением повернул, и ему оставалось только проплыть мимо, загребая ластами, чтобы замедлиться. Преследование перешло в несколько иное русло из прямолинейного в сплошные зигзаги. Эласмозавр уворачивался с грацией змеи, то заныривая в глубь, то вдруг вертикально поднимаясь вверх, то разворачиваясь вокруг оси. Тилозавр едва успевал отслеживать все его действия, так как не обладал подобной гибкостью. Нырять он мог, только снизив скорость, а разворачиваться, по слишком длинной дуге. Поэтому все выигранное им рассто- яние на прямой дистанции тут же испарялось при очередном маневре. Казалось вот-вот и он сомкнет челюсти на теле жертвы, но опять он кусал пустоту, а та спокойно уходила у него из-под носа.

Но вот эласмозавру понадобился глоток воздуха. Он уже долго прибывал под водой и каждая клеточка его тела ныла, требуя кислорода. Ящер всплыл, фыркая и шумно дыша. Тут то его и настиг тилозавр. Он вцепился змеешейному ящеру в бок, но сразу получил сильный удар ластом в челюсть. Пришлось отсту- пить, оставив на волю волн два зуба. Но тилозавр не сдался. Он поднырнул и ухватил другой бок. Эласмозавр казалось предвидел это и во второй удар вложил всю свою мощь. И этот удар оказался столь сильный, что тилозавра перевернуло через голову, утопило в волнах, лишило десятка зубов, и на некоторое время затмило сознание! Эласмозавр получил заслуженную передышку.

Очнулся тилозавр на приличной глубине и если бы мог то, наверное, поблагодарил свои инстинкты за то, что те не дали ему захлебнуться, вовремя остановив дыхание. Ящер осмотрелся. Сверху ясно различались контуры тела эласмозавра, медленно удаляющегося вдаль, а снизу неясным черным пятном вырисовывалась какая-то странная тень, едва отличимая от сумрака глубины. Эта тень едва перемещалась, постоянно сливаясь с темнотой и казалась чем-то не очень существенным, если бы не одно но... Поражали размеры тени, - колоссаль- ные, невероятные для любого существа на планете, пугающие так, что кровь остывает в жилах. Тилозавр на мгновение содрогнулся, но жажда боя и крови пересилила страх. Он вновь погнался за удаляющейся добычей.

На этот раз зубастый ящер принял радикальное решение. Подплыв снизу, резко, почти вертикально, на самой большой скорости, на которою был способен, пошел на таран. Удар получился страшным! Эласмозавр зашипеть не успел, как ощутил себя в свободном полете. Пролетев по воздуху, он плюхнулся обратно в воду метрах в десяти, подняв такой фонтан брызг, что они сумели намочить крылья парящих никтозавров! Длинношейный ящер ушел в глубь, затем всплыл на поверхность, но шевелиться уже не мог. Боль от удара и переломанных ребер не позволяла даже поднять голову. Он просто лежал на волнах, спокойно ожидая своей печальной участи.

Тилозавр описал широкую дугу, заплывая с удобного бока. Затем, не спеша, всем видом показывая превосходство, поплыл к обессиленному ящеру, и нырнул, желая начать рвать плоть с мягкого брюха...

Прошло время. Эласмозавр вытянул шею, осмотрелся. По всему он должен бы быть уже атакован и убит, но его противника нигде не было видно. Ящер озадаченно покрутил головой. И тут страшный вой заставил содрогнуться всем телом. Вода забурлила и из нее буквально выскочил тилозавр, не помня себя от страха и боли. Плюхнувшись обратно, он забился в конвульсиях, разбрызгивая вокруг кровавую пену. Причем алое пятно быстро расползлось в стороны на добрый десяток метров, показывая, что из ящера разом вытекло не менее полови- ны драгоценной жидкости. Тилозавр попробовал плыть, но его тело как-то стран- но изгибалось, ласты совершали беспорядочные шлепки. Ящер едва сдвинулся с места, неуклюже барахтаясь, как детеныш завязший в грязной луже. Эласмозавр присмотрелся и застыл, не в силах пошевелиться, - у зубастого охотника отсутст- вовал хвост и один задний ласт! Вместо них виднелись только сочащиеся кровью обрубки. Наблюдатели замерли: эласмозавр пригнулся к воде, никтозавры перес- тали каркать, стараясь парить как можно бесшумнее. Они и представить не могли, кто мог совершить такое?

Ответ последовал незамедлительно. Морская поверхность поднялась огром- ной волной и раскатилась, высвободив гигантскую морду и широченную пасть, усаженную треугольными зубами, которая ухватила тилозавра поперек тела, поглотив почти полностью, и увлекла под воду. Далее показались высокий спин- ной плавник, часть темной спины и хвостовой плавник, по размерам сопоста- вимый с самим ящером. Этим чудовищем, поднявшимся из мрака глубин являлась акула кархародон, своими безумными размерами поражавшая даже самое смелое воображение. Более двадцати метров в длину и несколько десятков тонн веса! Хищник не знающий пощады, ужас морской глубины, порожденный ее чернотой, вселявший страх во все живое. Гигант способный сожрать любого и каждого. Монстр, чье появление всегда сопоставляется с понятием боли и смерти, кошма- ра, затмевающего разум и разрушающего волю.

Кархародон скрылся под поверхностью, вместе с тушей тилозавра. Но даже от туда донесся звук ломающихся костей и треск раздираемой кожи. Через три удара сердца вновь всплыло тело ящера, но уже не целиком, а разорванное на две равные части. За ним высунулась тупорылая морда кархародона, яростно вцепи- лась в мясо и начала пожирать, отрывая громадные куски. Акула не умела жевать и раскусывать, она просто делала удачный захват и мотала башкой разрывая жилы и мышцы. Красные брызги летели во все стороны. Море бурлило, когда такой гигант метался в неудержимой жажде крови.

Эласмозавр, выведенный из оцепенения видом этой сцены, забыв обо всех ранах, на полной скорости поплыл от места жестокой расправы. На его счастье акула была занята и он благополучно смог скрыться за горизонтом.
Никтозавры так и остались кружить над пирующим чудовищем, в прочем без особой надежды на поживу, - такие ненасытные твари по обыкновению ничего не оставляют после себя.

И только море, оставаясь все таким же невозмутимым, продолжало спокойно перекатывать свои волны, прекрасно зная, что эта трагедия не первая и далеко не последняя на его веку, и что она тоже является неотъемлемой частью того порядка, который установила сама природа.

       Конец.