Поединки и переходы

       Она сразу бросилась мне в глаза. Даже не знаю, что больше привлекло мое внимание: ее лицо, собранные на затылке песочного цвета волосы, аккуратные ушки с маленькими рубинами в мочках или тонкий длинный чехол с мечом. В том, что в черной матерчатой трубке находится синай, я был абсолютно уверен.
       У нас не настолько большой город для того, чтобы иметь несколько клубов кэндо. Я прекрасно знаю всех, кто занимается в “Кенсин”, сам добился кое-каких результатов, поэтому девушка с синаем не могла не привлечь мое внимание. Она сидела у окна и рассматривала проплывающие мимо дома. В трамвае было свободно, я выбрал место, откуда мог без труда наблюдать за необычной пассажиркой. Ее зеленоватое приталенное пальто было застегнуто, шею прикрывал газовый шарфик огненного цвета. Черные облегающие брюки переходили в узкие высокие сапоги.
       Я держался за поручни, смотрел на девушку и фантазировал на тему, откуда она и кем может быть. Пассажирка почувствовала мой взгляд, оторвалась от окна и я увидел ее серые глаза. Мне показалось, что она прочитала мои мысли. Первые пару секунд ее глаза с холодным спокойствием взирали на меня, потом от них потянулись лучики смешинок. «Ну и как ты думаешь, кто я?», - прочитал я в них. Я шагнул в ее направлении, и с этого момента началась цепочка удивительных событий, наполнивших этот день.
       - Бамбук? - показал я на меч в ее руках. Вопрос был глупый, потому как мечи для кэндо делают только из бамбуковых полос.
       Девушка кивнула головой. Я решил не мудрствовать.
       - Меня зовут Максим, я тоже занимаюсь кэндо, - сообщил я, слегка наклонившись.
       Обладательница меча ничего не сказала, она отвернулась к окну, но я заметил, как уголки ее губ приподнялись в еле различимой улыбке.
       - Откуда вы приехали?
       - Из Ахтовайска.
       Она по-прежнему смотрела в окно, но улыбка проявилась сильнее. Мне показалось, что девушка несколько секунд думала прежде, чем ответить.
       - Это где?
       - В Крыму, маленький поселок.
       - И там изучают кэндо?
       - Я изучаю.
       - И каковы успехи в постижении пути?
       - Шичидан.
       «Так никогда не станет шутить тот, кто стал на путь меча и хочет таким образом достичь гармонии с собой и окружающим миром». Все-таки я решил не показывать, что эта девушка перешла границу и говорит неправильные слова, поэтому тем же тоном продолжил разговор.
       - Кто шичидан?
       - Я.
       По ее лицу я пытался понять, насколько серьезно она это говорит. Чтобы иметь седьмой дан по кэндо нужно, как минимум двадцать с лишним лет жизни посвятить этому. Понимает ли она о чем говорит? Уголки ее губ слегка приподнялись вверх, а в глазах заискрились звездочки.
       - Не окажет ли мастер мне честь? - своей улыбкой я хотел показать, что воспринял ее слова, как шутку.
       Трамвай подъехал к остановке, девушка встала и направилась к выходу. Не знаю, было ли это совпадением, но я тоже собирался сойти здесь.
       - Если вы согласитесь пройти со мной пару кварталов, то мы окажемся у нашего клуба, - произнес я, когда затих грохот трамвая.
       - Вы хотите провести схватку? - Девушка перекинула чехол с мечом за спину и, не дожидаясь ответа, пошла вверх по улице.
       Меня немного злило ее поведение, я не мог понять, почему она себя так ведет. С виду моя собеседница не была похожа на глупышку, у которой язык никогда не подчиняется мозгу.
       - О, да, мастер, если не секрет назовите ваше имя? - открыто подтрунил я над ней.
       - Сачико. (Ребенок счастья.)
       Я сделал широкий шаг, чтобы оказаться впереди и видеть идущую рядом особу не в профиль, а в анфас. Никаких намеков на присутствие в ней восточной крови. «Романтическая натура с немалой долей инфантильности, начиталась литературы о средневековой Японии», - сделал я вывод.
       - Можно я буду называть вас Саша?
       Девушка перевела свой взор на меня.
       - Можно, - разрешила она через несколько секунд.
       - Но вы ведь Саша и есть?
       Моя новая знакомая передернула плечами, как будто хотела сказать: “Не знаю”.
       Когда мы подошли к развилке улиц, Саша остановилась.
       - Сюда. - Я повернул вправо.
       До самого клуба Саша молчала, она ни разу не взглянула в мою сторону, ее больше интересовала река с растущими липами вдоль набережной.
       Я поднялся по ступенькам, открыл дверь и жестом пригласил Сашу войти. Наш клуб находился в двухэтажном здании послевоенной постройки. Дом не отличался архитектурными изысками, но от него веяло основательностью и стариной в хорошем смысле.
       День только вступил во вторую половину, тренировки начинались в шесть вечера. Зал и раздевалки были безлюдны. Нас приветствовал Матвеич. Отставной майор выполнял в клубе роль и уборщика, и сторожа, его умелые руки легко приводили в хорошее состояние амуницию кэндоистов, поврежденную на тренировках или на соревновании.
       Иван Матвеич служил на острове Кунашир еще в шестидесятые годы. Как он сам говорил, с тех пор его и накрыла любовь к востоку. Свою страсть ко всему восточному Матвеич перенес на “Кенсин”. Одинокий пенсионер приходил в клуб к восьми утра, а покидал здание после того, как последний член клуба выходил за его стены.
       - Это настоящий додзё, я не тренируюсь, но дышу этим воздухом, здесь одна атмосфера помогает мне постигать путь, - откровенничал с избранными Иван Матвеич.
       - Максим, а вы сегодня рано, решили поработать самостоятельно? - полюбопытствовал старик.
       Я давно не юноша, но Ивану Матвеичу гожусь в сыновья и он вполне мог бы говорить мне “ты”, но у старика был свой принцип, с теми кто усердно тренировался и имел определенные результаты он общался на “вы”.
       - Ваша правда, Иван Матвеич.
       - Это правильно, только постоянная работа над собой может рядового фехтовальщика сделать лучшим.
       - Ну мне еще далеко до лучшего.
       - Не скажите, Максим, второй дан совсем неплохо, - выдал уровень моего мастерства сторож.
       Я глянул на Сашу, но она похоже не слышала сказанного Матвеичем. Девушка рассматривала висящие на стенах гравюры, изображающие поединки самураев, муляжи посмертных масок древних фехтовальщиков.
       Все-таки не зря дед столько времени проводит в клубе, разговаривая со мной, он как истинный самурай использовал периферийное зрение, созерцая мою знакомую.
       - Иван Матвеич, подберите Сачико сан новый богу, (Снаряжение для защиты) мы поработаем.
       Старик на мгновенье замер, затем повернулся к девушке, склонил голову и расплылся в широкой улыбке: - О-о! Сачико сан, идемте.
       В этот момент он был похож на старого японца, мысли которого невозможно прочесть. Саша прервала свое занятие и вместе со сторожем направилась в направлении женской раздевалки. Мне было интересно, когда Саша поймет, что зашла слишком далеко и прекратит свою игру? В клубе сейчас не было ни одной женщины, а для того чтобы надеть все элементы богу, нужна помощь второго человека. Похоже, девушка действительно не имеет никакого представления о кэндо, раз она пошла вместе с Матвеичем. Я представил, как через несколько минут увижу Сашу со сконфуженным лицом и усмехнулся. Однако все получилось не так, как я предполагал.
       Когда я сидел в сэйдза, прижимая тарэ к животу, а Матвеич завязывал ленты химо,
затем помогал мне закрепить до, возился со шнурами крепящими панцирь, он не проронил ни слова.
       «Значит Саша уже в богу. Ну-ну».
       Я повязал тэнугуи, одел протянутый стариком стальной шлем, повернулся к Матвеичу спиной, давая ему возможность завязать крепежные ленты.
       Сколько раз я облачаюсь в доспехи воина, а не перестаю удивляться метаморфозам, которые при этом происходят со мной. Я чувствую, как все бренное остается где-то позади, каждой клеточкой я ощущаю величие грядущего, незыблемость истин, которые существовали и будут существовать, независимо от того постигну я их или умру, так и не приблизившись к ним ни на йоту. Потом через несколько часов, когда я выйду из додзё: инфляция, возня в парламенте, псевдонациональный вопрос, грязь на улицах и грязь в средствах массовой информации начнут свое ядовитое воздействие на мое очищенное за несколько часов тренировки сознание.
       Я надел котэ – толстые кожаные рукавицы, взял свой синай и мир обывателя растаял. В зале меня ожидал человек в богу.
       - Сомени реи, - произнес я, и мы поклонились восточному углу, где на белом полотне чернела вязь иероглифов с девизом клуба: “Пусть сердце твое будет так же бесстрашно, как и меч твой”.
       - Хаджиме. - Моя визави употребила разговорное выражение, что-то вроде “начнем” чем подкрепила мои сомнения в том, что она кэндоистка.
       Мы разошлись по краям площадки и замерли. Мэн скрывает лицо противника и придает ему некую таинственность, даже когда спаррингуешь с хорошо знакомым одноклубником возникает ощущение прикосновения к неизвестности. Ту, кто стоял напротив меня, я увидел полтора часа назад, поэтому холодящая неизведанность присутствовала в полной мере.
       Я увидел, как Саша сделала левой ногой полшага вперед, синай, зажатый двумя руками, устремила вертикально вверх и перенесла его к правому плечу. «Моку но камае – стойка большого дерева, имеющая больше психологическое значение чем практическое, в современном кэндо ее никто не применяет. Ну во всяком случае это уже хоть что-то», - подумал я.
Я приблизил рукоятку меча к пупку и устремил конец его в направлении горла противника, одновременно начав сближение. Когда расстояние между нами сократилось до двух метров, Саша перешла в правостороннюю стойку, занесла меч над головой, быстрым коротким шагом тсуги-аси мгновенно преодолела эту дистанцию и нанесла мне рубящий удар в голову. Я успел сместиться вправо, одновременно развернуться в сторону атаки и своим мечом сбить удар. Синаи громко клацнули. Я никак не ожидал, чтобы хрупкая девушка обладала столь сильным ударом. Сила инерции повернула Сашу ко мне боком и я тут же обрушил свой синай на ее предплечье крикнув: - Котэ, - позволяя душевной силе вырваться наружу. Ее хираки-аси – (шаг в сторону с одновременным разворотом корпуса к сопернику) было поразительно быстрым. Мой меч еще двигался вниз, когда синай Саши ударил по нему сверху и молнией устремился к моему горлу.
       - Цуки, - прозвенел ее голос.
       Я отклонился назад насколько позволяла кираса. Синай моего противника прошел в нескольких миллиметрах от моей шеи. А если бы удар пришелся точно в цель, смогла ли бы она его остановить? Ведь цуки самый травмоопасный прием в кэндо, его разрешается выполнять только мастерам.
       Я увеличил дистанцию, чтобы сосредоточиться и взять поединок под контроль. Хакама
в какой-то степени скрывают передвижение ног, но я никогда не видел, чтобы кто-то перемещался, как Саша. Когда она двигалась, у меня возникало впечатление, что под ней лента-транспортер, которая включается с любой скоростью и несет ее в любом направление.
       - Одзёсама, (“Принцесса”, испорченная девчонка из богатой семьи.) – гневный голос, раздавшийся из-под шлема, выдал Сашино недовольство собой.
       «А выдержка у тебя не самурайская…

       … Иэнао Тадакэ сидел на земле, прислонившись спиной к большому валуну. Из его рта вытекала струйка крови, стекала по шее и на груди смешивалась с красным озером, занимавшим все большую площадь на темно-синем кимоно. В его открытых глазах отражалась гора, поросшая густым лесом, синее небо с облаками-пушинками. Еще полминуты назад он мог бы по достоинству оценить окружающую красоту и создать свое очередное танка, но теперь он был мертв. В трех шагах от него, раскинув в стороны руки и ноги, но так и не выпустив меча, лежал Ходзе Масакацу. Что отражалось на его лице увидеть было невозможно, так как оно было погружено в лужу, оставшуюся от утреннего дождя. Тело Оодзуцу Хироцунэ лежало поперек тропинки, но любопытная голова его подобралась к краю ущелья, пытаясь взглянуть на быструю речку, пробегающую далеко внизу. Асигака Сёраку скрючился в некрасивой позе от обиды за то, что у него отобрали меч, хотя он так и не выпустил его из руки. Меч у него отняли вместе с рукой, кисть, сжимавшая катана, лежала чуть в стороне. Человек, убивший моих товарищей, – молодой самурай с красивым женоподобным лицом стоял передо мной.
       Еще несколько минут назад мы шли по горной тропе. Утром мы вышли из деревушки Якуро и направлялись в Огур – маленький городок в провинции Бунзен. Тропа была узкая, на ней могло уместиться только два человека стоящих рядом. Оодзуцу – самый большой из нас шел один, за ним двигались Иэнао и Ходзе, мы с Асигака замыкали шествие. Я задумался и чуть не уткнулся в затылок Ходзе, когда наш маленький отряд неожиданно остановился.
       - Посторонись, остолоп, дай пройти самураям. - Загремел мощный голос Оодзуцу.
       - Я тоже самурай, но если вы станете к скале и уступите мне дорогу, мы разойдемся быстрее, потому что троим все равно не уместиться на тропе и пока вы будете перестраиваться, мы потеряем больше времени.
       - Грязный выродок, пытаешься поучать меня. Ты не представляешь, сколько ослов вроде тебя поплатились за то, что строили из себя умников. Ну-ка прочь с дороги, или это будут последние минуты твоей жалкой жизни.- Оодзуцу, славившийся вспыльчивым характером, уже готов был выхватить меч и кинуться на обидчика.
       - Я бы не стал употреблять слово грязный, так как оно больше подходит к тебе, - парень указал взглядом на покрытые толстым слоем грязи гэтта Оодзуцу, который всегда шел прямо, не обходя лужи и топи, - а насчет последних минут жизни, мне бы не хотелось, чтобы они действительно стали последними для тебя. - Рядом с гигантом Оодзуцу, странник выглядел гибкой тростинкой, но в его голосе не слышалось робости.
       Оодзуцу схватился за меч, но Иэнао остановил его.
       - Юноша, моего друга зовут Оодзуцу Хироцунэ, его имя хорошо известно, он большой мастер кэндо, все, кто вступал с ним в схватку, покоятся в земле, не надо искушать судьбу и произносить столь дерзкие речи.
       Иэнао положил руку на кисть Оодзуцу, который снова сделал попытку вытащить меч.
       - Мне это имя ни о чем не говорит, но я могу сказать, с теми, кто решился скрестить меч со мной, уже не встретиться под луной. А если ваш друг – мастер кэндо, то это не повод оскорблять встречного путника.
       - Да молодежь нынче стала слишком дерзка, словам она не внемлет, я не стану больше сдерживать моего друга, потому как ты действительно заслуживаешь наказания и я с превеликим удовольствием разделаюсь с тобой, жаль только, что мне это не удастся после того, как с тобой сразится Оодзуцу, мне достанется только твой труп. - В голосе Иэнао появился металл.
       - Этого юного нахала нужно поставить на место, только давайте перейдем вон туда, иначе мы рискуем оказаться на дне этого ущелья.
       Площадка, на которую показывал Ходзе, находилась за спиной парня, до нее нужно было пройти по тропинке шагов тридцать.
       - Трус, что ты стоишь? - заревел Оодзуцу.
       - Вы сами выбрали этот путь. - Парень повернулся и пошел назад.
       - Я помню имена всех, кто начал свое очередное перевоплощение благодаря моему мечу,
1 хочу знать и твое имя. Как зовут тебя, решивший сегодня продолжить свою сансару? - Подал свой голос Асигака, для которого любой поединок был также сладок, как любовь красивой женщины.
       - Одагири Укун, но можешь не утруждать свою память, мое имя ты забудешь, как и все остальные.
       Парень демонстрировал полное пренебрежение к нам, он ответил, даже не повернув головы. Либо он был чрезвычайно храбр, либо безразмерно глуп.
       Одагири первым вышел на свободное место. Не в силах больше сдерживать свою ярость, Оодзуцу выхватил меч и бросился на него. Он настиг своего обидчика и занес над головой меч, но в этот момент катана молодого самурая вошел в живот Оодзуцу. Я увидел две руки Одагири, сжимающие рукоять меча возле его правого бедра. Рывком он вытащил меч, и Оодзуцу Хироцунэ опустился на колени. Все это Одагири проделал, продолжая оставаться спиной к Оодзуцу. С быстротой молнии он повернулся и ударил мечом по шее Оодзуцу. Казалось меч не встретил никакого препятствия, он легко прошел через тело и остановился у левого плеча Одагири. Гигант Оодзуцу Хироцунэ, который провел так много поединков, что уже не мог вспомнить, когда был первый, Оодзуцу Хироцунэ, на которого напало восемь разбойников и которых он одолел, выйдя из схватки без единой царапины, рухнул на землю и только лишь голова его откатилась в сторону. Пользуясь общим замешательством, Одагири подбежал к Ходзе и нанес ему косой удар от правого плеча до левого бедра, не проверяя результат своей работы, он повернулся на носках и пронзил Иэнао. Асигака выставил перед собой меч, издал дикий крик и кинулся на Одагири. Казалось, он сейчас проткнет своего врага, но в последний момент Одагири Укун присел. Его меч словно раздвоился, одна его часть коснулась руки Асигака, вторая метнулась к груди самурая. Крик Асигака Сёраку перешел в вой, он в изумлении уставился на фонтанирующий кровью обрубок руки, сделал два шага к отскочившему в сторону Одагири, прижал руку к ране на животе и опустился на землю.
       Я был поражен, с какой легкостью этот молодой ронин победил моих товарищей, а ведь они не являлись желторотыми птенцами, на счету каждого было множество побед в поединках с серьезными противниками.
       Мы стояли с обнаженными мечами друг против друга. Несмотря на молодость, Одагири Укун наверное приблизился к двадцать пятому году своей жизни, я имел дело с искуснейшим мастером кэндо. Я должен был отомстить за смерть своих друзей и я хотел это сделать, но чувствовал, что мое первое движение, означающее атаку, станет последним. Лицо Одагири являло собой образец самурайской выдержки, Укун смотрел мне в глаза, но меня он не видел. Его взгляд был устремлен в какую-то точку вселенной, где находилось то, что давало ему ключ к таким блестящим победам…
       
       … В какой-то момент я обнаружил, что мы ведем спарринг без защитных приспособлений, все элементы богу лежали кучей в углу зала. Я не помнил, когда мы разоблачились, и не понимал, как мог на это согласиться. Ведь удары синаем, который весит полкило, и имеет длину сто восемнадцать сантиметров, даже в богу весьма чувствительны.
       Спарринг проходил под диктовку Саши, оставшись в кэйкоге и хакаме она стала действовать еще быстрее. Девушка ринулась в очередную атаку, в метре от меня ушла влево, но ее синай прочертил под моим коленом. Я еле ощутил его прикосновение, но будь сейчас в руках Саши боевой меч мои сухожилия на правой ноге были бы перерезаны. Саша демонстрировала уникальную технику классического кэн-дзюцу. Ее меч двигался с невероятной скоростью. Во время следующей атаки кончик Сашиного синая коснулся моего большого пальца, обхватывающего рукоятку меча и тут же скользнул по запястью левой руки. В реальном сражении я был уже не противник, так как не смог бы удерживать меч. Дальше проводить бой не имело смысла.
       - Яме. - Выкрикнул я, подав команду прекратить бой.
       Не знаю, сколько длился наш спарринг, но мне показался он необычно долгим. Сашины волосы растрепались, часть их по-прежнему держалась заколкой, а часть упала на лицо, закрыв левую щеку. Последние события выбили меня из колеи, вместо того, чтобы сказать осаме то и вложить меч в ножны, я потрясенно произнес: - Сачико сан, но как!?
       - Я же говорила, у меня седьмой дан.
       - Да причем тут дан, такой техникой не владеет никто из живущих сегодня на планете.
       - Может во мне пребывает душа мастера кэн-дзюцу, жившего много веков назад. - Уголки
губ Саши чуть приподнялись вверх.
       - Какого мастера?
       - Не знаю. Максим, не расстраивайся это всего лишь спарринг.
       Я не расстраивался, я был поражен, разбит, растрепан. В голове вместо четких мыслей трепыхались жалкие лохмотья. Проиграть убеленному сединами мастеру это одно, но девчонке, которая от силы разменяла четвертак. Хотя девчонкой она выглядела только внешне.
 Я присутствовал на спаррингах мастеров кэндо, видел записи боев кэндоистов высших данов, но думаю против Сачико у них не было шансов. Но самым главным, от чего я до сих пор не мог прийти в себя, – это мое пребывание в древней Японии. То, что происходило со мной, не было ни сном, ни галлюцинацией. Я четко помнил необычайно чистый и прозрачный воздух японских гор, не сомневался в том, что знал своих убитых товарищей не один день и испытал с ними немало приключений. Эта информация находилась у меня в той части мозга, которую мы не используем. Помимо этого было что-то еще, что не давало покоя. Я находился в состоянии человека, который пытается вспомнить важную деталь и ему кажется, что он близок к этому, но время идет, а память не срабатывает.
       Мы поклонились друг другу.
       - Домо аригато гозаимасу. ( Большое спасибо, вежливая форма, предполагает продолжение общения.) - мягко произнесла Саша.
       «Спасибо, сэнсэй, за то, что заставляешь нас учить японский. Я не тоже не против продолжить общение».
       Когда мы вышли из клуба, Саша неожиданно предложила: - Максим, если бы ты играл на гитаре, мы могли бы в качестве реванша устроить гитарную дуэль.
       «Ха, если бы я играл на гитаре. Да я не знаю, кто я больше, фехтовальщик или музыкант. С тех пор, как погибла моя жена, в моей жизни есть только две страсти: кэндо и музыка. Но неужели Саша хочет сказать, что она играет на гитаре так же, как владеет мечом».
       Ее предложение прозвучало так неожиданно, что я невольно остановился. Саша с интересом смотрела на проезжающую поливальную машину и мне показалось, что я ослышался. Я смотрел на нее, ожидая, что она повторит свое предложение, но она молчала.
       - Саша, ты что-то говорила о музыке? - сделал я вид, что не расслышал.
       - О музыке?
       - Мы играем в какую-то игру?
       - Нет.
       Она смотрела мне в глаза и на ее лице то появлялась, то исчезала еле заметная улыбка.
       - Саша, какую музыку ты слушаешь?
       - Разную, но больше я люблю сама играть.
       - И на чем ты играешь?
       - На гитаре.
       - На акустике?
       - И на акустике тоже.
       - А хочешь поиграть на классной гитаре? - неожиданно для себя предложил я.
       - Хочу, - ответила Саша, не раздумывая.
       Когда мы вышли из маршрутки, начал накрапывать дождик. С каждым шагом дождь все больше смелел.
       - Как я давно не слышала такого чудесного запаха! - воскликнула Саша, когда я закрыл калитку и мы двинулись к моему дому, затерявшемуся в глубине сада.
       - Год.
       - Что год? - не поняла она.
       - Апрель был год назад, а так пахнет только в апреле.
       - Только в апреле? – Саша, идущая впереди, остановилась и повернулась ко мне. В ее глазах я увидел нескрываемое разочарование.
       - Конечно, самые сильные весенние запахи всегда в апреле. А разве нет?
       - Не знаю, наверно.
       Дома Саша попросила пить. Я сказал, что есть пиво и минеральная вода. Саша предпочла воду. Я поманил ее рукой в одну из комнат. Саша с бокалом воды проследовала за мной.
В комнате не было окон, я включил свет.
       - О! Да здесь банда репетирует! - оживилась она, когда увидела барабанную установку,
гитарные комбики, кучу примочек и шнуров.
       - Группа “Гогаим”.
       - Что за персонаж такой?
       - Трехглавый: Гоша, Гарик и Максим.
       В музыкальной тусовке нашу группу еще называли три холостяка. Барабанщик Гоша, никогда не был связан узами Гименея, хотя упрекнуть его в равнодушии к женскому полу никто бы не рискнул. Он работал водителем маршрутки и все свободное время посвящал музыке. Басист Гарик женился дважды, но оба его брака оказались неудачными и уже десять лет он жил “свободным художником” во всех смыслах этого слова. Гарик был талантливым фотографом, выставки его работ устраивались во многих городах, глянцевые журналы часто покупали у него фотографии. Отношения с женщинами он тоже строил, как свободный художник.
       Ну и меня тоже можно было назвать холостяком со стажем. Прошло пять лет, как в аварии погибла моя жена с неродившимся ребенком. Я продал машину, гараж и чтобы хоть как-то забыться, отдался увлечению юности. Я купил гитару и стал по несколько часов в день посвящать музыке. Через полгода я познакомился с Гариком и Гошей, в жизни которых имелась незаполненная ниша. В разные годы они тоже занимались музыкой. Не помню, кому первому пришла в голову идея сколотить группу, но так или иначе это произошло и теперь у каждого из нас есть возможность почувствовать себя творцом, создающим великий мир музыки.
       Пока Саша рассматривала аппаратуру, я расчехлил одну из гитар.
       - Ух ты, “Лес Пол”! - загорелись ее глаза.
       Я включил фэндэровский комбик, подключил гитару, сыграл несколько рифов и посмотрел на Сашу.
       «Сейчас мы выясним, всегда ли ты говоришь правду?»
       - Хочешь поиграть?
       - Угу. - С загоревшимися глазами она стала искать место, куда пристроить бокал с водой.
       Я взял у нее бокал и протянул гитару. Вообще-то я недавно купил этот “Гибсон” и еще не привык к его божественному звуку. Я бы сам сейчас с удовольствием поиграл на этой гитаре, но надо держать слово.
       Саша играла разные пассажи, крутила настройки комбика и педалей – искала свой звук.
Потому как она это делала, было видно с гитарой и саундом, эта девушка на “ты”.
       Я взял “Корт”, который мне верно служил несколько лет, подключил гитару к другому усилителю, одел наушники и стал настраиваться.
       Саша вытащила заколки из волос, те не замедлили упасть ей на плечи, взяла черную шляпу с широкими полями, лежащую на тарелке и одела ее.
       - Сэр, поехали? - подмигнула она.
       Я поставил Джона Мэела и мы поехали. Сначала Саша дублировала гитарную партию, потом стала менять развитие темы, к ее ходам я добавлял свои рифы, иногда уже сыгранные, иногда скроенные на ходу. Мы сыграли пару композиций с легким перегрузом усилителей, после чего Саша добавила на своем усилителе овердрайва, сыграла фразу, заставив несколько нот звучать максимально долго. Теплый звук с мягким искажением стал буквально осязаемым, последняя нота этаким жидким янтарем выплеснулась из динамиков и тягуче разлилась по студии.
       - Макс, давай что-нибудь потяжелее.
       На щеках Саши появился румянец, в глазах застыла жажда движения.
       - Окей, сейчас будет потяжелее.
       Я включил ноутбук, воткнул его в усилитель, нашел записанную нами на прошлой неделе композицию и врубил ее. “Звезда на дне” – восьмиминутный инструментал из-за нескольких командировок Гарика создавался по кусочкам в течение месяца. Но в результате игрой ритм секции все остались довольны, а вот с гитарными партиями нужно было еще работать. Так что по сути дела мы с Сашей были в равных условиях.
       Первые мгновенья она слушала переговоры баса и ударных, потом начала добавлять гитару. С каждой секундой плотность звука из Сашиного комбика возрастала, ее импровизация становилась все более смелой, но при этом я не услышал ни одной лишней ноты в создаваемых ею фразах.
       Я покрутил ручку компрессора сустэйна, увеличив длительность звучания гитары, и с пятого такта вступил.
       Мы вели с Сашей диалог, обыгрывая по очереди каждый такт, сыгранный Гошей и Гариком. На третьей минуте количество одинаковых пассажей, сыгранных мной, превысило допустимое. Я играл банальные фразы, звучавшие в этом мире миллионы раз. «Конечно мой “Корт” и “Вокс” не сравнятся с “Гибсоном” и “Фендэром”…

       …Когда облака закрывали луну, вокруг наступала кромешная тьма. Я дождался, когда желтый блин в очередной раз появился на небе и, пользуясь его рассеянным светом, стал осматриваться по сторонам, чтобы найти местечко, где бы можно было скоротать ночь. Справа от дороги росло дерево, там я и решил заночевать. Очевидно я был не первым, кого приютило это дерево. Утоптанная земля вокруг, пустая бутылка из-под виски, обгоревшая коряга и два сигарных окурка свидетельствовали о популярности этого дерева. Я аккуратно положил гитару на землю, обошел вокруг дерева, удаляясь не дальше чем на десять ярдов, нашел несколько довольно толстых сухих веток и распалил костер. Усталый, но довольный я лег на спину, вместо подушки я использовал руки.
       Наконец-то все позади, завтра я буду в Мемфисе и смогу заниматься своим любимым делом – играть блюз, и никто мне не сможет помешать. Месяц назад пришло письмо от Пола Фокса. Их бэнду нужен гитарист и если я потороплюсь, то смогу к ним присоединиться. Конечно надо было сразу отправляться в путь, потому как за месяц они могут найти себе другого гитариста, но тогда Мэни Соер не заплатил бы мне всей суммы. А ведь я обещал Элайзе, что позабочусь о ней и ее детях. Бедный Джимми ведь из-за этой женщины он и погиб. Как он любил эту мулатку и двух дочурок, хотя Пати была ему и не родная. Чтобы семья не испытывала нужды, Джимми работал на трех работах, недосыпал и в конце концов оступился на пристани и его раздавил паром. Я сказал Элайзе, что семья моего брата – это моя семья, и деньги у них будут, на что та презрительно ответила: “Да где уж тебе, Джимми неудачником был, целые сутки проводил на работе, а мы ели-ели концы с концами сводили, а ты вообще только на гитаре бренчать умеешь”. Я устроился к Соеру на лесопилку с договором отработать на него год, с оплатой десять долларов в день. В конце недели Соер выплачивал мне половину, а остальную часть должен был выплатить по окончании моей работы на него. Соер сдержал слово, к этой сумме я добавил деньги от продажи своего дома. Все деньги я отдал Элайзе, их должно было хватить на то, чтобы пару лет о них не думать. В тот же день я покинул наш городок.
       - Парень, ты правильно сделал, что разжег огонь, ночи в этих местах дьявольски темные.
       Низкий хрипловатый голос заставил меня прервать свои воспоминания и судорожно подскочить.
       - Меня зовут Скай Роу. Надеюсь ты не будешь против, если я проведу ночь у твоего костра.
       Вспыхнувшая ветка осветила подошедшего человека. Сперва мне показалось, что передо мной стоит негр, но присмотревшись к его лицу, я понял, что это белый, у которого очень смуглая кожа. Зачесанные назад волосы придавали его лицу странное выражение. Они были настолько густые, что возникала иллюзия, будто у незнакомца на голове лежит какой-то предмет.
       - В незнакомом месте ночью вдвоем всегда лучше.
       Словно в подтверждение моих слов где-то в ночи закричал койот.
       - Располагайтесь, пожалуйста, где вами удобно. - Любезно предложил я. Мне не так давно исполнилось девятнадцать, ночной гость выглядел лет на сорок. С людьми такого преклонного возраста я не мог вести себя неучтиво.
       - Хо! Да ты тоже с гитарой. - Усмехнулся Скай усаживаясь перед костром. Рядом с собой он положил кофр. Я мог поклясться, что полминуты назад у него в руках ничего не было.
       - Как зовут тебя?
       - Джерри Джойс. - Я сел на свое место.
       - Сценическое имя?
       - Нет мое.
       - Хорошо запоминается, станешь известным, не меняй. Ты куда путь держишь?
       - Просто путешествую. - Я решил не раскрывать цель своего путешествия.
       - А я иду в Мемфис, буду играть в бэнде.
       Я с трудом проглотил слюну. «Спокойно, в Мемфисе много музыкальных коллективов, он же не сказал, что будет играть у Пола Фокса».
       - Ну что, Джерри, ночь длинна, спать нет желания, да и к тому же постель жестковата, - Скай усмехнулся и похлопал по земле, - сыграй что-нибудь.
       Я взял гитару, проверил строй. Любопытная луна тут же отодвинула край занавески-тучи и уставилась на нас. Я начал с неторопливого “Миссисипи-блюза”, потом сыграл “блюз безлюдной дороги” и “Хмельную Луизу”. Пока я играл, Скай сидел наклонив голову к правому плечу. Я закончил третью вещь и ждал, что он скажет. Роу выпрямил голову и смотрел на меня. Так продолжалось с минуту, чтобы прервать затянувшуюся паузу, я бросил ветку в костер. Тот благодарно пыхнул красными искрами.
       - А я играю чистый блюз, - изрек Скай Роу.
       - Это как?
       - А вот так.
       Скай открыл кофр и достал гитару. В этот момент неожиданно налетел порыв ветра. Дерево над нами издало тяжелый протяжный вздох. Я услышал в этом шуме определенную гармонию. Гармония была настолько четко выраженной, что я даже определил тональность – до мажор. У меня в голове тот час возникла короткая мелодия и я не произвольно воспроизвел ее на гитаре.
       Скай Роу одобрительно кивнул головой и продолжил мелодию. Ветер не утихал, он менял то силу, то направление, дерево соответственно отзывалось, но я слышал в его шуме определенную последовательность звуков и тут же играл их. Скай добавлял те ноты, которые я не сумел услышать. Мы играли пока дул ветер. Не знаю, сколько это продолжалось, может минуту, может десять. Это была потрясающая неповторимая мелодия, рожденная на ходу. «Как просто, слушай ветер, слушай дерево и играй. Только вот, как научиться их слышать всегда?»
       - “Блюз шумящего дерева”, - произнес Скай, когда мы закончили.
       Ветер так же неожиданно исчез, как и появился, только лишь редкое потрескивание сучьев в костре нарушало тишину.
       - А это блюз беззвучия, - сыронизировал я.
       - Такого не бывает, вся тишина пронизана музыкой, - не согласился Роу.
       Он взял бутылку и ударил ее о камень. Бутылка звякнула, рассыпавшись на осколки. Каждый брызнувший осколок звучал по-разному и имел разную длительность. В основном это были шестнадцатые и тридцать вторые ноты, я взял их в третьей октаве. Скай тут же подхватил предложенное мной начало. Я люблю музыку и играю с упоением, но сейчас хотел, чтобы состояние, овладевшее мной, длилось вечно. Музыка лилась из-под наших пальцев подобно ручью, падающему с камня на камень. Когда я заканчивал какой-то кусок мелодии, Скай добавлял свой вариант. Последняя нота, извлеченная им, подсказывала мне продолжение композиции. Я испытывал настоящий экстаз.
       Пока мы играли, прогорели все дрова, тлеющие головешки обозначали расположение костра. Темнота не замедлила набросить нам на плечи темную мантию.
       Я отложил гитару, нашарил несколько веток, бросил их в жар и снова взял в руки гитару.
       - А что теперь? - в моем голосе прозвучала надежда на продолжение магии от музыки.
       Совсем близко залаял и зашелся воем койот. Я вздрогнул от неожиданности. Скай одел горлышко от бутылки на безымянный палец левой руки, прикоснулся к струнам и гитарным глиссандо повторил мелодию, которую пропел койот. Я взял несколько аккордов, построенных от соль минор, – тональности, в которой страдал наш четвероногий соавтор. Серый вокалист воодушевленный инструментальной поддержкой стал выдавать превосходные рулады, Скай Роу на слайд-гитаре тут же делал импровизации, при этом он оставлял основную канву, предложенную степным бродягой, я задавал нашему трио ритм, порой на ходу строя новые аккорды. Это было нечто невероятное!
       - “Ночная песня койота”, - выдохнул я, когда последняя нота унеслась в черное небо.
       - Я тут вспомнил, мне надо в Сомервилле повидать кое-кого.
       Стив Роу уложил гитару в кофр и закрыл его. Из кармана пиджака он вытащил сигару, зажал ее зубами, вытащил из огня тлеющую ветку и поднялся на ноги.
       - А ты, Джерри Джойс, можешь продолжать свой путь в Мемфис, место гитариста у Пола Фокса еще свободно. Из тебя выйдет хороший блюзмен.
       - А как вы узнали, что?.. - я замолчал и стал наблюдать, как Скай Роу раскуривает сигару. Он выпустил несколько клубов дыма, бросил ветку в костер и посмотрел мне в глаза.
       «Если бы не смог играть сегодня ночью вместе со мной, я бы занял твое место у Пола Фокса. Ты нашел бы новый бэнд, которому нужен гитарист, но когда бы ты пришел на репетицию, я снова занял бы твое место. Так продолжалось бы до тех пор, пока бы ты не понял: “в музыке тебе делать нечего”», - прочитал я в глазах Ская.
       - Всегда помни о “Чистом блюзе”.
       Когда Скай Роу отошел на несколько шагов, так что его трудно стало различить, мне показалось, что при ходьбе он машет обеими руками и никакого кофра с гитарой у него нет…

       …Я уже не утешал себя объяснениями, что мои гитара и усилитель не сравнятся с Сашиными, а после того, как пошла медленная часть нашего инструментала, я и не пытался вести с Сашей гитарную дуэль. Я присел на стул, откинулся на спинку, прижал к себе гитару и слушал. Саша играла великолепно, это был необыкновенный синтез техник разных гитаристов. То ее вкрадчивая манера игры напоминала Джей Джей Кейла, то она сворачивала на классические каноны Би Би Кинга, добавляя вольности Эрика Клэптона. Но уже через мгновенье она демонстрировала резкий и напористый стиль Стиви Рэй Вогана, а потом и вообще ее “Гибсон” выдавал ураган звуков а-ля Джо Сатриани.
       Я не завидовал Саше и не расстраивался, что не могу так играть. Я знал, что какие-то из приемов, демонстрируемых этой удивительной девушкой, я буду повторять и развивать, а это положительно скажется на моей технике. А еще я не завидовал ей потому, что находился под впечатлением от проведенной ночи на юге США в предместье Мемфиса. За одну такую ночь не жалко отдать несколько лет жизни. Ведь я слышал “Чистый блюз”, а самое главное я не сомневался, что он существует и тот, кто его слышит, играет, как бог или, как… Я пока не знал, как научиться слышать “Чистый блюз”, но верил, что рано или поздно смогу это делать.
       «А ведь Саша пожалуй его слышит», - пришла мне неожиданная мысль.
       Она играла, склонив голову к грифу, ее распущенные волосы закрыли ей лицо. Широкополая шляпа, сапоги, брюки делали ее похожей на мужчину и только вздымающийся небольшими бугорками груди белый свитер, говорили о том, что этот невероятный гитарист – женщина.
       Когда музыка закончилась, Саша продолжала стоять с опущенной головой.
       - Сашка, ты супер! - я захлопал в ладоши, - расскажи, откуда такая техника?
       - Я продала душу дьяволу, ха, ха, ха, - она сверкнула глазами, театрально рассмеялась, сняла шляпу и бросила ее на тарелку.
       Шляпа задела край тарелки и упала на пол.
       - Тс-с-с-с, - отозвалась негромко тарелка.
       Саша подобрала шляпу и положила ее на барабан. Ее глаза снова стали спокойными, а на лице возникла смущенная улыбка.
       - Максим, ты что-то говорил насчет пива? - Саша вопросом скрыла свое смущение.
       Я заказал пиццу и через полчаса мы сидели на застекленной веранде, пили пиво, заедая его свежей пиццей. За стеклом поливал ливень, раскачивались голые ветки деревьев, солнечный апрельский день перешел в ненастный вечер. Непогода на дворе, ароматная пицца, хорошее пиво, теплая веранда, льющийся мягкий свет настенного светильника создавали уютную атмосферу. Саша расслабленно откинулась на спинку кресла, неторопливо потягивала пиво и чему-то улыбалась.
       - Саша, все же раскрой секрет, как ты достигла таких вершин в кэндо?
       - Максим, а ты веришь в реинкарнацию?
       «После того, как сегодня побывал в Японии XV века и в тридцатых годах прошлого столетия Америки, поневоле поверишь».
       - Ну в общем категорически отрицать переселение душ не буду.
       - Тогда допусти, что во мне живет душа Миямото Мусаси. (Легендарный мастер одержавший победу в шестидесяти серьёзных поединках и умерший своей смертью.)
       «На малоизвестные имена ты не размениваешься».
       - Хорошо, - я сделал глоток пива и улыбнулся, - а как быть с музыкой?
       - Джимми Хендрикс.
       - Что Джимми Хендрикс?
       - Во мне живет его душа.
       Саша отправила в рот кусок пиццы и стала его пережевывать, при этом с ее лица не сходила легкая улыбка.
       Я пил пиво, наблюдал за девушкой, о которой еще сегодня утром ничего не знал.
       «Странная она все-таки».
       - Не хочешь говорить, не говори. - В моем голосе прозвучали нотки обиды.
       Саша перестала жевать, поставила локти на стол и подперла руками подбородок.
       - Ты уверен, что хочешь знать правду?
       - А что, она настолько ужасна?
       - Ну, а если я скажу, что живу не здесь.
       - То, что ты не из нашего города, я сразу понял.
       Саша отрицательно покачала головой: - Я живу не на земле.
       - А-а, так ты инопланетянка, - я весело рассмеялся, - признаюсь, не ожидал такого.
       - Я не совсем точно выразилась, - Саша не обратила внимания на мой смех, - я живу на земле, но в другом времени и в другом измерении.
       - О-о, так это еще круче, ты гостья из будущего, - я уже не обижался на нее, уж очень интересный сегодня был день, не хотелось мне портить и приятный вечер, пусть чудит, если хочет.
       - Максим, зачем ты добивался правды, если теперь не хочешь слушать.
       А вот Саша похоже обиделась. Она отвернулась от меня и стала смотреть на потоки воды, сбегающие по стеклянной стене веранды.
       - Саш, я хочу, только давай в начале нашего разговора поставим большое слово “ДОПУСТИМ”. Мне так будет легче.
       Я открыл новую бутылку пива, разлил ее по бокалам. Саша продолжала созерцать водную феерию.
       - Я не буду смеяться, рассказывай.
       - Что рассказывать? - она повернулась к столу и взяла бокал.
       - Откуда ты?
       - Из двадцать третьего века.
       - Однако, - усмехнулся я, но тот час принял серьезное выражение, - так, и из какого-то другого измерения.
       - Я не буду вдаваться в подробности, это очень сложно, тебе будет трудно понять. Я имею в виду всех, кто живет в твоем времени.
       - Опустим это, мне не хочется говорить с тобой, как с инопланетянкой.
       - Я не инопланетянка.
       - Все равно, чем больше я буду знать о твоем мире, тем больше дистанция будет между нами. Лучше ответь на мой вопрос о кэндо и музыке.
       - Уровень развития нашей науки позволяет в каждом человеке просканировать саент. Это совокупность микрочастиц, определяющих гармонию человека между его побуждениями и физическими возможностями, потом синтезировать его и хранить в специальном банке. В свое время были воссозданы саенты всех людей, проживавших когда-либо на земле.
       - На вашей земле?
       - Максим, мы живем на одной планете. В конце двадцать первого века человечество для того, чтобы выжить, перебралось в другое измерение. Так вот по законам нашего мира раз в году человек может заказать саент любого человека и транслировать его себе. Саент будет активным на протяжении нескольких дней и все это время человек будет наделен способностями первого носителя этого саента. Правда при этом не разрешается покидать пределы своего дома.
       Я недоверчиво смотрел на Сашу и крутил в руках бокал. Я ожидал услышать какую-нибудь диковинную историю, но не до такой степени.
       - Подожди, получается в тебе два саента?
       - Угу.
       - А так можно?
       - По закону нельзя, - Саша забарабанила пальцами по столу, улыбнулась и шепотом продолжила, - я преступила несколько законов.
       - С чужими саентами покинула дом?
       - Наша конституция запрещает перемещаться во времени, за нарушение пожизненное заключение.
       Я попытался представить симпатичную Сашу коротко остриженной, сидящей на нарах в камере, но у меня это плохо получилось.
       - Как же тебе это удалось?
       - Мой дядя занимает ответственный пост, его ведомство курирует порастайм – это установка позволяющая перемещаться во времени. Вообще-то основной девиз нашего государства “Никаких контактов с прошлым” – имеется ввиду физических, историю мы знаем прекрасно. А порастаймом пользуются только спецслужбы.
       - И дядя тебе позволил переместиться в наше время?
       - Я же ребенок счастья, - впервые на лице Саши появилось кокетливое выражение, - у дяди никогда не было детей, он души во мне не чает. Хотя если бы он знал, что перед тем, как отправиться сюда, в меня перетранслировали два саента, он никогда не пошел бы на это.
       - А как тебе удалось заполучить два саента?
       - Друг помог.
       - Получается, что через пару дней твое умение фехтовать и играть на гитаре исчезнут?
       - Да. У меня сейчас недельный отпуск и мне очень захотелось провести его так, чтобы он запомнился.
       Я откупорил очередную бутылку пива и в задумчивости поднес ко рту, потом опомнился и разлил ее по бокалам.
       - Разочарован?
       - Даже не знаю, что и сказать.
       «А ведь по возрасту она могла быть моей дочкой, если бы я, конечно, женился лет в восемнадцать».
       - Саш, а ведь ты бы могла быть моей дочкой.
       Саша прищурила левый глаз и оценивающе посмотрела на меня.
       - Хм, не думала об этом, но наверное да. А ты что ощущаешь нашу разницу в возрасте?
       - Нет.
       - Тебе трудно со мной общаться?
       - Ну что ты, Сашка, мне очень легко с тобой. Сегодня вообще потрясающий день.
       - А ты женат?
       - Был.
       - Ушла?
       - Нет, погибла в аварии.
       - Прости.
       - Ничего.
       - Знаешь, Максим, я пойду.
       Я не имел на нее никаких планов, но часы на стене показывали четверть двенадцатого, дождь не думал прекращаться и я думал оставить Сашу ночевать у себя.
       - Саш, куда ты пойдешь? Уже поздно, погода отвратительная. У меня три комнаты, ложись, где хочешь.
       Но Саша, повязала свой невесомый шарфик и потянулась к пальто.
       Тут мне пришла в голову мысль: «Если на миг согласиться с тем, что она рассказала…»
       - Но ведь в этом городе тебе некуда податься, - я опередил ее и забрал пальто.
       - Максим, я ухожу.
       Спокойный взгляд серых глаз говорил о том, что ее не остановить. Я помог ей надеть пальто и вручил чехол с мечом.
       - Не провожай, - остановила она меня, когда я потянулся к своей куртке.
       Саша стояла на дорожке, свет лампы над ступеньками освещал ее.
       - Мы еще увидимся? - спросил я, заранее зная ответ.
       Она выставила вперед руку, поймала несколько капель дождя и посмотрела на меня. Ее лицо было серьезным, и в тоже время мне казалось, что я вижу ее улыбку. Саша ничего не сказала на прощанье, она повернулась и пошла по дорожке, растворяясь в мокрой ночи.
       Я стоял за закрытой дверью и думал об ушедшей девушке. Вдруг я вспомнил, что не спросил у нее о самом главном, что она думает о моем пребывании в Японии и Америке. И тут маленькая деталь, свербевшая в моей голове на протяжении дня, но прятавшаяся в глубинах памяти, предстала во всем великолепии. Я увидел Одагири Укуна, стоящего передо мной. Боковым зрением я отметил серовато-голубой блеск катана, устремленный вверх, но ничто не могло отвлечь меня от его лица, на котором чуть приподнятыми уголками губ обозначалась еле заметная улыбка. Через мгновенье молодой самурай сменился раскуривающим сигару Скаем Роу. Сквозь бело-сизые клубы дыма я видел блуждающую улыбку блюзмена.
       - Что у вас за проезд?
       Мужской голос вывел меня из задумчивого состояния. «Размечтался, теперь оправдывайся. Ну это ж надо».
       Десять минут назад я сел в этот трамвай. Мое внимание привлекла элегантная девушка с длинным кожаным чехлом. Мне почему-то представилось, что у нее в руках меч. С этого момента моя необузданная фантазия понеслась вскачь.
       - Мужчина, я к вам обращаюсь, - не унимался ревизор.
       Я посмотрел на ту, из-за которой попал в глупую ситуацию. В этот момент трамвай подошел к остановке. Девушка передала чехол стоящему рядом с ней парню. Он развернул его другой стороной и я увидел торчащие из чехла удочки. Девушка встала и со своим спутником направилась к выходу. «Вот идиот», - выругал я себя.
       - Гражданин, платим штраф, - ревизор дернул меня за плечо.
       Когда девушка поравнялась со мной, она незаметно всунула мне в руку свой талончик. Ее парень сошел первым и подал ей руку. Новые пассажиры закрыли их от меня.
       - Какой штраф, вот мой талон, - разочаровал я ревизора.
       - Ездят тут тормоза, - пробормотал он, протискиваясь по салону.
       Я вышел на своей остановке, запустил руку в карман, чтобы выбросить трамвайный талончик. Вместо него я вытащил какую-то скомканную бумажку. Я более основательно пошарил в кармане, но он был пуст. Тогда я развернул бумажку. Карандашом на ней было написано несколько слов. ~ Максим, тебе ничего не пригрезилось. Спасибо за все. Сачико~
       
       - Как думаешь, сколько можно пережить за пятнадцать минут?
       - А сон сколько длится? Две, три минуты, а тебе кажется, что он снился всю ночь.
       - Мужики, что за базар, вы слышали хоть один плохой отзыв о “Мэджик реалити”? Сейчас Петруха проснется и все расскажет.
       Сказочный мир растаял, наступившая реальность снова приковала меня к постели. Одиннадцать лет я не принимаю вертикального положения. Я боролся до последнего, но болезнь Бехтерева оказалась сильнее. Хорошо, что это произошло не сразу. Судьба отпустила мне восемнадцать лет жизни полноценного человека. Правда в эти годы вошли детство и юность, почувствовать, какой предстает жизнь перед здоровым парнем мне не посчастливилось. Я не хочу думать о том, что будет со мной, когда умрут мои родители.
       Сегодня мой тридцатый день рождения и начался он совсем не так, как последние одиннадцать. В десять утра пришли мои друзья, поставили на стол бутылку шампанского, а мне вручили красную коробочку.
       - Петруха, шампусик после того, как вернешься из путешествия, - засмеялся Колян.
       «Неужели это “Мэджик реалити”, но ведь она стоит сумасшедшие деньги», - я повертел коробку в руках и увидел на крышке тисненные золотом два слова, подтвердившие мое предположение.
       Последние полгода мир захлебывался от восторга по поводу нового препарата позволяющего управлять сознанием человека без всякого риска. “Мэджик реалити” не являлся галлюциногеном, человек, принимавший эту таблетку, отправлялся в виртуальный мир, где с ним происходила история, которая никак не могла случиться в настоящей жизни. События развивались по определенному сюжету, проходя все фазы: завязку, кульминацию, развязку. “Мэджик реалити” представляла фантастические события абсолютно реальными в осязании, обонянии, в визуальном восприятии. Когда действие таблетки заканчивалось, человек помнил все, что с ним происходило, как если бы он действительно это пережил.
       Я слышал голоса друзей, но не открывал глаза, мне так хотелось еще хоть немного побыть другим человеком, сильным и здоровым, но это было уже невозможно.
       Я открыл глаза и в комнате сразу стало шумно.
       - С прибытием!
       - Рассказывай, где был, что видел?
       - Петька, ну как?
       Друзья обступили меня и засыпали вопросами.
       - Мужики, это супер!
       - Петька, не томи.
       - Меня звали Максим, - я закрыл глаза, вспоминая сильное ловкое тело, которым так приятно было владеть.
       - Дальше, Петя, дальше, - не выдержал долгой паузы Юрка.
       - А женщина там была? - Женя с лукавым взглядом сел у меня в ногах.
       - Была.
       - Как ее звали?
       - Саша.
       - Так, Петька давай все по порядку, интимные подробности можешь опустить, - Коля начал снимать фольгу с бутылки.
       - А интимных подробностей нет.
       - Как, а чем же вы там занимались? - разочаровался Женя.
       - Дрались на мечах, играли на гитарах.
       - Тю-ю.
       - Сашка, Сачико сан, она такая! - Я представил Сашу с мечом в руках, сконцентрированную на атаке, стремительную, как молния. Эта картинка сменилась другой: Саша в надвинутой на лоб шляпе, с рассыпавшимися по плечам волосами, ее пальцы бегают по грифу, из динамиков льется красивая мелодия. За этим образом последовали новые: Саша с аппетитом ест пиццу, Саша держит в руках бокал с пивом, смотрит на бегущие по стеклу потоки воды и чему-то улыбается, Саша, которая сейчас исчезнет, я последний раз вижу ее прекрасную еле различимую улыбку.
       - А-а, все-таки, что-то было! - торжествует Женя.
       - Петруха, ты вообще как? - лицо Юрки озабочено.
       - В смысле?
       - Тосковать не будешь?
       - Из-за чего?
       - По Саше.
       - Я человек двадцать первого века, знаю, что такое виртуальная реальность, в несуществующих людей не влюбляюсь, хотя эта неземная девушка заставила меня... - с хлопком вылетает из бутылки пробка и Колян разливает пенящуюся жидкость по бокалам.
       - Мужики, вы сошли сума, эта пилюлька стоит полмашины… - я снова останавливаюсь, не закончив мысль, в комнату заходят родители.
       Мне протягивают бокал, я поднимаю его.
       - Хочу нарушить традиции и произнести тост первым. Судьба сделала меня инвалидом, но я не ропщу на нее, ведь у меня есть два любимых человека: мама и папа и есть прекрасные друзья. Спасибо вам, мои дорогие. Я – счастливый человек!
       
       - Конец из другого жанра, - негромко произнес я, покрутился на стуле и поводил глазами вправо-влево, вверх-вниз. Семь часов за монитором отозвались резью и “песком” в глазах.
       - Фастов, что ты бормочешь?
       Сема оторвался от компьютера и посмотрел на меня. Сема, он же Семен Аркадьевич Ком, учредитель, главный редактор и издатель в одном лице. Два года назад он осуществил давнюю мечту – иметь собственный журнал. С Семеном я учился в одном классе все десять лет. Помешанный на фантастике, он еще в юности собрал великолепную библиотеку. Пробовал Семен писать и сам, но быстро понял, что писателя из него не получится. Не скажу, чтобы мы были друзьями, но страсть к фантастике заставляла нас контактировать.
       “Мой журнал, как яхта с хорошей парусной оснасткой. Благодаря ему я чувствую любое направление ветра и сам решаю, куда направить свой корабль”, - сказал как-то Ком, под ветром подразумевая произведения, которые ему присылали авторы. Журнал не приносил Семену дохода. “Чистая фантастика” выходил раз в квартал небольшим тиражом, знали о журнале в узких кругах, но моральное удовлетворение заставляло Кома крутиться, кое-как сводить концы с концами, но журнал не закрывать.
       Когда вышел фильм по моему роману, Семен до этого относившийся снисходительно к моему творчеству, захотел поставить мое имя в списке редколлегии. Я не помню, что я ему ответил, но в паре номеров моя фамилия действительно фигурировала.
       Полгода назад какой-то его знакомый бизнесмен для выполнения своих стратегических планов стал прокачивать через журнал Семена солидные финансовые потоки. Несколько месяцев таких прокачек дали возможность Кому объявить конкурс для молодых авторов с хорошими денежными премиями. Штат сотрудников Семена был весьма немногочислен, и он попросил меня недельку-другую поработать у него. И вот сегодня я целый день читал присланные на адрес журнала произведения.
       - Кто автор? - Семен поднял свое грузное тело и подошел ко мне.
       - Дмитрий Фролов, что-нибудь говорит это имя?
       - Да вроде нет, а как называется вещь?
       Я вернулся на первую страницу.
       - “Поединки или колесо фантазии”, - на лице Семена появилось кислое выражение.
       - Может название и не очень, но из всего, что я прочитал сегодня, это единственный рассказ, который привлек мое внимание.
       Семен начал бегло читать первые строчки, потом потянулся к скролу на мышке. Через минуту Ком забыл о моем существовании. Глаза неприятно слезились и я решил, что на сегодня хватит. Я поднялся со стула, на который тут же опустился Ком.
       - Семен, я закончил.
       - А, да, Вили, иди, до-завтра. - Не отрываясь от монитора, попрощался Ком.
       - Семен Аркадьевич, - я сделал паузу, чтобы Семен оторвался от чтения, - если завтра ты не заменишь картридж, я работать не буду. Мне глаза и для своих дел нужны.
       - Фастов, завтра все будет окей, тексты будем распечатывать и твои глаза страдать не будут. - Семен снова погрузился в рассказ, а я покинул редакцию.
       Трамвай, как и положено в час пик, напоминал бочку с сельдью. Глаза неприятно слезились, а в левом еще появилась соринка. «Неужели опять эписклерит. Ком, и где ты взялся со своим конкурсом. Сегодня никакого телевизора, никакого компьютера, никакого чтения. Ванна, легкий ужин и джаз. Когда это было, чтобы прошел месяц, а я толком и не послушал последние купленные диски». Я стоял на средней площадке громыхающего трамвая и думал о том, как проведу сегодня вечер. Приятные мысли нарушила очередная порция пассажиров. Кто-то сильно толкнул меня в спину и я повернул голову, чтобы взглянуть на этого силача. Осуществить задуманное до конца я не смог. Мой взгляд зацепился за девушку, сидящую на одиночном сиденье.
       Я мысленно зааплодировал Дмитрию Фролову, его мастерскому описанию своих героев. Я без труда узнал ее собранные на затылке песочного цвета волосы. На ней было тоже зеленоватое приталенное пальто, на шее горел ярким огнем тоненький шарфик. В руке она держала тонкий кожаный чехол, прислонив его к стеклу. Лицо девушки было удивительно спокойным, где-то даже отрешенным и в то же время на нем читался интерес к тому, что она видела за окном. Таких лиц не встретить в нашей жизни, я видел в нем потрясающую чистоту и гармонию.
       С трудом я начал проталкиваться к девушке в зеленом пальто. Я преодолел три трудных метра, заставляя на полную работать свое тело, включая в дело бицепсы, трицепсы и языки некоторых пассажиров. Шум, который сопровождал мое передвижение по трамваю, привлек внимание сероглазой пассажирки. Когда я остановился возле нее, она подняла голову и вопросительно посмотрела меня.
       - Хотите я угадаю ваше имя?
       В ее серых глазах вспыхнули искорки, уголки губ дрогнули и слегка поднялись вверх.
       Май 2008г.