Долгая прогулка

1
Миниатюрный дом задыхался в горячих объятиях плюща уже целый век. Катя даже представляла в нем собеседника, она рассказывал ему что-то, а дом отвечал, а потом Катя стала взрослой и уехала в Питер… Катя вздохнула еще раз и задернула шторы. Ветер немедленно надул их ленивыми парусами, отчего ей стало зябко.
Отыскав тапочки, Катя отправилась завтракать – с кухни выползал жирный аромат картофельной запеканки. Отец готовил ее так здорово, что за каждый кусочек Катя отдала бы десяток лет жизни. О, как скучала она по отцовской стряпне в душных объятиях Питерских ночей. В те моменты отчаяние ее достигало точки перелома. Отец! Как же великолепно он готовил, как великолепно он любил Катю, заботился, пытаясь заменить погибшую мать!
Прошлым вечером, встретив дочь, он говорил до упоения, а Катя до упоения его слушала и молчала. Она почти не думала. Перед ней мелькали сны и образы из ее прошлой жизни – жизни с отцом. Он ушел из ее комнаты только тогда, когда толстая стрелка часов подползла к резной тройке, отметив начало утра.
- Знаешь, теперь все наверняка измениться, - как-то рассеянно вдохновлялся отец. – Теперь мы опять вместе!
Ну как я расскажу тебе о том, что уеду в Питер лишь только пожелтеют листья старого плюща? Катя не могла произнести эти слова вслух.
- Ты не представляешь себе, как одиноко может быть вечерами…
О, папа, папа. Как же я тебя оставлю? Не нужно было мне вообще приезжать!
- Знаешь, твой Дима приходил ко мне часто-часто, - сказал вдруг, отец и Катя втрепенулась.
- Он очень хороший… - Задумчиво добавил отец, а потом сбивчиво поправился. – В смысле как человек! Ты не подумай, я не пытаюсь тебе ничего подсказывать, или навязывать, просто на твоем месте я обратил бы на него внимание. Ты поверь, к шестидесяти я научился разбираться в людях.
- Пап, - сощурилась Катя. – Я же не на совсем. Мне нужно возвращаться. Я в аспирантуру поступила…
- Так ты уезжаешь? – удивился отец, а Катя покраснела. Отсылая ему электронное письмо, она даже не догадалась написать, что приезжает всего на месяц. – Зачем тебе аспирантура? Я работу нашел, денег нам хватит.
- Пап, денег не нужно. – Катя нахмурилась. Она не знала как выпустить из себя бурю, разметавшую крепостные стены детства. – Дело во мне. Я должна сделать это. Понимаешь, я не могу иначе…
- Я ведь приходил в твою комнату, - потупился отец, - когда тебя не было. Я сидел у окна и звал, а ты не слышала.
Кате представилось, как отец входит в ее комнату и распахивает окно. Его лицо становится печально-рассеянным. Его одиночество рядом, отец потерял жену, а теперь теряет дочь...
Вобрав в грудь густой весенний вечер, он закрывает глаза и пытается дотянуться до Кати сквозь клубок из полос света, растянувшихся по проспектам; сквозь клоки тумана, обрывки звуков, сплетающихся сеть большого города. А Катя сидит по-турецки на диване и читает. Питер шумит подземками, подмигивает миллиардами огоньков и одиночеств, миллиардами пылающих мгновений…
Сверху на отца глядят звезды. Они не могут понять отчего люди ищут что-то постоянное во вселенной, несущейся сквозь время и пространство, сквозь кипящий океаном нейтрино, протонов и кварков, - во веленной, каждую секунду погибающей в реакторах звездных катастроф и возрождающейся заново в каждом мгновении…

2

- За тот месяц, что будете отдыхать, обязательно отыщите книгу Розенберга, - Кате вспомнилось лицо Нарышкина, окруженное ореолом жары. – Розенберг большой исследователь. Его приемы изящны, а тезисы неожиданны. Его работа поможет вам в исследованиях.
- Хорошо, - улыбнулась Катя. – Вернувшись, немедленно возьму его книгу, а осенью буду знать наизусть.
- Нет, так не пойдет, - покачал головой Нарышкин. – Такие книги нужно не читать, а чувствовать. Порой на это уходят годы, а ты начинаешь наслаждаться ими как хорошим коньяком… Так что я не советовал бы вам читать Розенберга с наскока.

Катя отыскала читательский билет. Отец так и не убрался в ее комнате, не тронул ящиков письменного стола. Билет нашелся в одном из них – между открытками, которые дарил ей Володя.
«Доброе утро, дорогие слушатели, - донесся до Кати приятный и глубокий мужской голос. – Это утро действительно доброе и синоптики обещают нам дождик. Может быть, божество туч услышало нас и гонит свои стада на наши иссушенные поля. Чтобы его поторопить, предлагаю послушать бессмертный хит Шевчука».
Знакомые аккорды растворили последние слова ведущего. Сердце Кати подпрыгнуло, едва не сорвалось в пропасть, вокруг нее крохотными вихрями закружилась осень.

Солнце вылило на Катю ведро жара, отчего немедленно загорелись ее плечи. Катя поспешила на теневую сторону улицы. Взгляд ее пил город, пробегал холмы, клубки дорог… На волнорезы города, зелеными мохнатыми валами накатывался лес, разбивался, застывал посреди кварталов бесформенными шапками. Кварталы врезались в посадки, а чаща пыталась откусить их. Так они и бились - город захватывал территории, лес пожирал поселки и лишь автострада прорезала его лохматую грудь горячим шрамом.
Когда-то от леса до Орла можно было отыскать квадратики восходящих полей, но теперь вокруг была чаща, а больше ничего…
Вдруг на Катю снизошла благодать. Ей стало так легко и спокойно, как не было никогда в жизни…
- Не подскажите, что может тревожить девичий ум этим глубоким утром? – Свалился на Катю приятный и до боли знакомый голос.
- Володя? – подумалось Кате вслух.
 - Он самый. Как поживаешь?
Володино лицо оказалось напротив. Он сидел в необъятной иномарке, больше походивший на сарай с колесами.
- Прекрасно, - нахмурилась Катя. Во мгновение где-то внутри нее ожили липкие Питерские ночи и книги… Отрываясь от убористых записей, Катя представляла себе Володю и их случайную встречу, каждое слово, которое она ему скажет, каждый взор, ведь именно он был повинен в том, что Катя предпочла физику баскетболу и уехала в столицу… Но в тот момент все слова куда-то от нее подевались.
А еще она тогда представила Диму. Интересно, если повстречает его теперь – также позабудет все то, что хотелось сказать?
- Ты к нам надолго? – прервал ее мысли Володя.
- Наверное, на месяц. Или немного больше, - Катя входила в роль столичной штучки. – Мне предложили аспирантуру: исследования, публикации и все такое…
- Будешь супер-умницей? - устало улыбнулся Володя.
- Вроде того.
- А мы на Императорское озеро. Хочешь с нами? Прокатимся, поболтаем? Ты, часом замуж не выскочила?
- Нет.
- Вот и правильно. Образованной женщине с этим торопиться не стоит. Кстати, ты не знаешь, почему это озеро так называется?
- Говорят, в нем купался император Павел.
- Тогда нужно было Павловским назвать. Было бы понятно… Так ты едешь, или нет? – переспросил Володя. Катю обожгли радостные мысли. «Конечно, ты еще спрашиваешь?» Но нужно было соответствовать роли.
- А ты не слышал прогноз погоды? Обещают дождь!
- Дождь? Да ты на небо погляди! Стерильно как в операционной. Я все равно должен туда попасть – вот его искупать. Всегда недоволен! – Володя кивнул куда-то назад, но Кате ничего не удалось разглядеть в тонированном полумраке салона.
- Не правда! – раздался из темноты почти детский обиженный голос.
- Брательник мой двоюродный. Шурик, - пояснил Володька. – Ну что, ты едешь?
- А, поехали! – решилась Катя.
 -Тогда дуй собираться. Через полчала мы вернемся. И не опаздывай! Я вас, женщин, знаю. Пока все купальники не перемеряешь, не выберешь.
- Володя, - вдруг позвала Катя, уже отвернувшись.
- Ну что еще?
- Нет, ничего, - покачала головой Катя. – Я так, просто…

3

Впервые Катя начала задыхаться, когда ощутила себя маленькой и незначительной… Много позже она поняла – нечто подобное переживают в своей жизни почти все и это состояние называется переходным возрастом. Однако, в те времена, Катя не знала ни о чем подобном. Она просто начинала казаться себе самой маленькой и незначительной. Над ней нависали валуны взрослой жизни, воздух становился жидким. Кате хотелось кричать, вот только воздух никак не мог напитать еее легкие. Катя пыталась дышать, но никак не могла вздохнуть!
Много дней подряд, она так и ходила – почти бездыханная, стиснутая пространством, а потом с ней случилось это, случилось совершенно спонтанно. Поддавшись какому-то почти чуждому импульсу, Катя распахнула окно и вдохнула бесноватую летнюю стихию. Она села на подоконник, а воздух напошлнил ее легкие, закружился в них бешеными вихрями.
Воздух вливался в нее как прохладная влага. Обезумевший ветер рвал кроны деревьев, Катины волосы, края пижамы. Ее грудь работала словно отлаженный механизм, до краев наполнялась свежим ветром. Она дышала и никак не могла надышаться, голова ее плыла, пьяная стихией. Внутри что-то прорвалось. И Катя слилась с бурей. Сердце ее взрывалось в такт измученному небу, мысли метались изнутри, словно случайные листья. А потом ей показалось, что до свободы остается сделать всего лишь шаг… Тогда ветер подхватит ее и понесет куда-то туда, где за непроницаемым и корявым листом туч обитают вечные души.
Катя перенесла ноги наружу, опустила их в холодный воздух. Ветер облизал ее пальцы, он шептал о последнем движении. Вот только Катя его так и не сделала. Вспомнив про отца, томящегося в соседней комнате, про Диму, она осталась жить…

Как-то раз, когда ей было совсем плохо, к ней подошел Володя. Он предложил сходить в кино. Катя согласилась.
Володя был безупречен, а потому популярен, но при этом, казался рассеянно-безразличным. Слегка небрежно он ухаживал за Катей почти полгода. Вместе они сидели в кино, или Интернет кафе. Володя изложил ей законы физики в странной совокупности, отчего Катя начала их чувствовать. Она рассказала ему притчи Стейнбека.
Незаметно пришла весна. Ожил воздух. Володя сделался еще рассеяннее. В конце апреля, когда снег погиб, а асфальт просох, он перестал дарить Кате вечера. Володя рассеянно извинялся и говорил что безумно занят с ремонтом в квартире.
Катя гуляла одна. Она глядела как ночные тени пожирали солнце, дышала тенью и жила. Ночами, распахивая окно, Катя считала звезды, свесив ноги в пустоту. Каждый вечер уносил ее в иные сферы. Катя переставал быть на земле. Вместе с нейтрино, она неслась куда-то сквозь бесконечное глубокое и ледяное пространство.
На излете весны, Катя повстречала Володю в парке. Небрежный, он сидел на скамье, заложив ногу за ногу и, по привычке, рассеянно, обнимал одноклассницу.

4

А помнишь, мы с тобой покупали пончики в лавке с подтеками на боку? – спросила Катя. – Что с ней теперь?
- Снесли, - рассеянно пояснил Володя. – На его месте теперь «свечка».
- Город меняется, - Катя выдержала паузу, а потом заключила. – Как-то меньше стало насаждений, гуще сделался лес…
Катя вдруг ощутила как погибает время, как прошлое осыпается расслаивающейся краской в воды вечности, перестает быть значимым.
- Так и должно быть, - Володя уловил ее мысли. – Время меняет очертания берегов.
Взглянув на него, Катя поняла, что больше их ничего не связывает, что нет на свете вещей, которыми ей захотелось бы с ним поделиться.
- А как поживат твои фигурки? – просто так спросила Катя.
- Да все также, - поморщился Володя. Похоже, Катя откопала тот стержень, который он старался зарыть глубже.
- Да ладно тебе, расскажи ей! – Капризно потребовал Шурик.
С начала путешествия он был незаметен. Шурик сидел во мраке и молчал. Кате он показался ребенком, так и не научившимся говорить.
Шурик был необъятен в огромной красной футболке. На голове его был смешная желтая панама с обвисшими полями. Но, не смотря на комичность облика, Шурик чем-то привлекал Катин взор. Она оглядывала его, как будто мимолетно, но с нескрываемым любопытством. Почти бесформенное тело, толстые руки, выглядывающие из красных рукавов, колбаски пальце… Отчего-то Кате вспомнился вдревнегереческий Эрос с колчаном стрел.
- Ну что ты как маленький, - капризно тянул Шурик. – У тебя это здорово получается – рассказывай!
- Ну хорошо, - сварливо согласился Володя. – Сейчас я выреза Шрека. Работаю над его вторым подбородком. Вон с него режу.
Володя кивнул в сторону Шурика.
- Наверное, здорово иметь хобби. По вечерам идешь домой с радостью, а просыпаясь утром, знаешь, что сегодня обязательно посвятишь ему несколько часов…
- Это не просто хобби, - вдруг выложил Володя. – Это инструмент постижения мира. Таким было это занятие для меня в детстве.

Володя отвел взор от дороги и набросил его на Катю, как тогда – в школе. Глядя в его усталые и, отчего-то недорые глаза, она успела заметить отблески прежнего Володи, едва ощутимые, будто горное эхо.
- Осторожно, - откуда-то издалека заверещал Шурик. – Тормози! Тормози!
Катя приходила в себя вечность. Пространство поплыло перед ней, толчок, взвизг резины. Перед ее взором мелькнул край спортивной куртки, исчезающий под капотом. Гулкий удар…
- Мы кого-то сбили! – голос Шурика срывался. – Куда ты гнал! Нашелся Шумахер! Ты убил человека!
- Замолкни, - отрезал Володя. В его голосе слышалось раздражение.
- Кто-то должен выйти и посомотреть, - заключил Шурик. – Может быть, его еще можно спасти.
- Сам знаю, - огрызнулся Володя, но не сдвинулся с места.
Кате ничего другого и не оставалась. Пересилив себя, она распахнула дверцу и шагнула навстречу неизвестности.
Между колесами копошился старичок с морозно-белыми волоами. Он упал под колеса и автомобиль, совершенно непостижимым образом, его не задел – лишь придавил полу куртки.
Что-то в облике старика показалось Кате комично-безумным… истерический смех, отдаленно напоминающий рыдание, прорвал Катю. Она смеялась и глядела на желтый лист в шевелюре старика. Отчего-то ей вспомнилась золотая рыбка в неводе. От этого стало еще смешнее.
- Чикмазова! Куда прешь! Ты бы иногда на дрогу глядела! – Воскликнул старик и голос его воскресил ее воспоминания...
- Анатолий Петрович. Вы ли это?
- Еще бы миллиметр и уже был бы не я! – Свирепо изрек старичок. Наконец, освободив куртку, он разглядывал ее полу, превратившуюся в мелкое сероватое сито. – С кем ты там катаешься? Архипов, ты, что ли?
- Вы целы, Анатолий Петрович? – признал его Володя, реши выйти из автомобиля.
- Десять лет я учил вас бегать не для того, чтобы вы разъезжали на таких вот курятниках и давили пешеходов! Подкините меня до заправки?
- О чем речь, Анатолий Петрович! – улыбнулся Володя, распахнув перед ним заднюю дверь, - прошу на борт.
- А это что за фрукт? – кивнул старик на Шурика. – Уж наверняка, ты не в двадцатой учился.
- В двадцатой, - насупился Шурик.
- Не может быть, я бы тебя припомнил, - не поверил старик.
- У меня аллергия, я был освобожден от физкультуры.
- Физкультура, это образ жизни, а от жизни невозможно освободиться, - отрезал Анатолий Петрович, а потом потерял всяческий интерес к Шурику. – Чикмазова, ты, часом, в первой лиге не играешь?
- Нет, Анатолий Петрович, - виновато улыбнулась Катя. – я больше не играю вообще…
- Жаль! – Анатолий Петрович угас, будто залиты водой огонек, но потом вспыхнул с новой силой. – В те времена, ты умела видеть поле, а это самое главное. Мастрство приходит и уходит, а вот чувство игры… Помнишь финал? Как мы тогда сделали сороковую? Ты одна их всех обыграла!
Анатолий Петрович сладостно вздохнул, откинулся на спинку кресла. Теперь он был далеко – среди прошлых баскетбольных побед. Он вспоминал поколения сборной и то единственное – самое великое, ведомое Катей, а она осознала, что воспоминания могут причинять боль…
- Помнишь полуфинал?! – хихикнул старый тренер. – Ты тогда не сыграла ни одной комбинации! Я делал вид что злился, но в душе ликовал – ты импровизировала!
Удар, шаг, еще удар… Косой отблеск солнца, расползающийся по краю полщадки… Черная форма, восьмерка над самым сердцем…
- Сколько очков ты тогда «настреляла» сороковой? Двадцать семь?
- Тридцать два, - тускло напомнила Катя. Ей, вдруг, опять стало нечем дышать, захотелось оказаться в старом зале возле помятого кольца и тренировать «трешку».
- А твое последнее попадание? – Анатолий Петрович блаженно сощурился.
Солнечный зал, напряженная публика, мяч, мягко уходящий с ладони… Теперь Кате вспомнилось все. Вот она подправила мяч кончиками пальцев. Он лениво закрутился. Катя поняла что он окажется в кольце по плавному движению руки и тому странному удовольствию, которое тронуло ее душу.
- О нас тогда написали в газете! - Вспомнил Анатолий Петрович. – Помнишь тот снимок?
Наверное, вырезка из газеты и сейчас лежит где-то среди Катиных вещей, а на ней выцветшая черно-белая фотография. Ее фотография – довольного капитана и ладера.
- Выходите, Анатолий Петрович, приехали, - сообщил Володя. – Вы довели девушку до слез! Стыдитесь!
- Всего доброго, - старик приложил указательный палец к виску, а потом отсалютовал. – Встретить вас в менее экстремальной ситуации было бы куда приятнее!
Дверца захлопнулась за Анатолием Петровичем. Катя взглянула на Володю, а он улыбнулся. Улыбнулся добро и заразительно, как когда-то…
- Ну, не реви, не реви, - попытался утешить он, - что на тебя нашло?
- Ничего, - только и сумела выдавить Катя. – Просто вспомнилось…
- Мы иногда приходили за вас поболеть, - улыбнулся Володя. – Классные были времена. Слушай, я сейчас заправлюсь, а ты сбегай до магазина – вон там, за поворотом. Думаю, нам не помешает пожевать что-нибудь. Признаюсь, я так перетрусил!
- А я вообще не могу загорать без холодной банки пива, - одобрил предложение Шурик и в сладостном предвкушении поерзал на стуле.
- А ты вообще замолкни, - рявкнул Володя. Катя вздрогнула от неожиданности.
Она взглянула на Володю и приметила в его взоре ярость. Впрочем, гнев затух в Володе столь же стремительно, как между стальными шарами погибает искра.
4
Кате хотелось думать. А еще ей стало немного смешно! В то время, как она тренировалась до изнеможения, Володя резал фигурки. Он сидел в удобной позе, орудовал резаком. Он делало это не потому, что страстно желал, а просто так, чтобы ощущать формы мира, их изгибы. А Катя играла до остервенения и ничего не желала столь сильно, как выступать за область... И что стало с ней? Она бросила баскетбол, чтобы доказать что-то самой себе! А Володя продолжал резать свои фигурки. Кате подумалось что она бросила баскетбол не из-за Володи, - из-за Димы, дружбу с которым предала.
Когда она стала встречаться с Володей, Дима оказался совсем один. Он не желал, чтобы время меняло берега именно так, но время решало само...
Солнце пронзило Катю миллионами раскаленных игл. Она поглядела на белую простыню неба и заметила, что его края обветшали. Облака, утром застилавшие горизонт, подросли и раздулись.
«Теперь, дорогие радиослушатели, я склонен прислушаться к синоптикам, - донесся откуда-то знакомый голос. - Похоже, тучи решили осадить нас и взять штурмом. Но в наших венах кипит кровь могучих предков! Что нам какой-то дождь? Предлагаю вам, проникнуться великими временами вместе с Энией...»
Прохладный занавес ветер отгородил Катю от протяжных звуков и она оказалась один на один с высоченным небом. Из-за отбеленного облака показался далекого крестик самолета. Он походил на серебряное распятие, повисшее посреди необъятной груди на цепочке инверсионного следа. Глядя вверх, Катя ощущала себя крохотной и незначительной рядом с необъятным владельцем глубокой небесной груди. Вдруг этот великий кто-то взглянул на Катю, а она ощутила его мощь и доброту. Она поняла, что небо висит над ней не просто так. Оно бдит, оберегая покой людей от бесконечности ледяного пространства, ежесекундно переживающего становление и гибель.
Катя ощутила как по ту сторону неба взрываются и гибнут звезды, сталкиваются иные миры, рождается материя. В сравнении с этим величием, Катя показалась самой себе крохотным комочком жизни, - незначительным и счастливым...
5
В магазине было душно. Крыльчатка рычащего вентилятора увязала в жаре, рядом с кассой дремал толстый продавец. Порой он просыпался, утирал лоб и опять замирал в привычной позе. Теперь продавец казался совсем старым: прозрачно-пушистая голова, серебряные усы, кажущиеся усталыми. Продавец был таким же толстым, как и много лет назад. Давно ли это было? Может быть, Катя все еще та двенадцатилетняя девчонка? Может быть, она просто зажмурилась, чтобы представить взрослую жизнь? Или это было сотни эпох назад? Может быть, с того момента менялись очертания континентов, рождались и гибли цивилизации?
Тогда - в девяносто третьем, лето было таким же душным, оно висело над городом легкой грустью утраты. Смерть матери уже не казалась Кате катастрофой, но не позволяла помыслить о том, чтобы оставить отца.
- Вы не поможете мне выбрать пиво? - спросила она у толстяка. - Я в нем почти ничего не смыслю.
- Не женское это дело - пиво выбирать. - Покачал головой продавец. -На вашем месте, я бросил бы молодого человека, который доверяет вам столь ответственную миссию.
Кате показалось, что глаза продавца вспыхнули, будто ветер сдул с них пепел... Может быть, он вспомнил лето девяносто третьего? Или какое-то другое лето?
- Подойдите к ряду возле окна и берите любое. Не ошибетесь. Я специально составил тот ряд для молоденьких девушек.
- Спасибо, - поблагодарила Катя и отправилась выбирать.
Из окна высыпались тонкие иглы летнего жара. За его завесой, Катю дожидается Володя. Протянув к нему свои мысли, Катя, вдруг встревожилась. Ей захотелось увидеть Володю, она привстала на носочки и выглянула в окно.
Володя стоял неподалеку и беседовал с высоченным малым. Ощущение тревоги усилилось. Подобное порой случалось с ней. Мать называла такие моменты «предчувствием».
Незнакомец метнул руку к расстегнутой куртке, выхватил нож... Лезвие полыхнуло куском ледяного огня идеальной формы... Катино сердце превратилось в пульсирующий атом. Когда она бросилась к выходу, сердце достигло критический размеров, но необъятная сила вернула его обратно.
- Девушка, подождите, как же пиво... - у кассы проснулся продавец.
- Я на секунду
Катя поняла что ее сознание опережает действительность. Все вокруг стало до невероятия медленным. Медленно расширялись ее легкие, наполняясь медленным воздухом. Над ее головой застыла медленная муха, дверь открывалась почти вечность.
Когда Катя оказалась возле автомобиля, Володя расправился с незнакомцем. Нож отчаянно блестел на асфальте, малый оказался прижатым к автомобильной дверце.
- Володя, прекрати! - воскликнула Катя, бросилась к дерущимся, -прекрати же, ну!
Володя нанес незнакомцу несколько чувствительных ударов по лицу.
- Володя, оставь его! - Катя не позволила ему нанести третьего, повисла на руке. Володя расслабился, отпрянул от незнакомца, а тот упал на раскаленный асфальт. Он уже не сопротивлялся. Он был слишком занят. Он дышал.
Лицо Володи было красным от ярости. Уголки губ слегка опущены, зубы полуобнажены. Катя испугалась, отпрянула, но Володя стал прежним.
- Вон отсюда, - устало махнул он незнакомцу. - Считай что тебе повезло. Если бы не дама...
- Погоди еще, - прохрипел малый. Катя узнала его голос. - Ты еще пожалеешь. Димон узнает о случившемся. У нас с вашей конторой был мир.
- Со мной мира никто не заключал, - ноздри Володи вновь раздулись. -Можешь передать своему Димону, если сунется, живым не уйдет. А теперь проваливай, пока я не разозлился.
- Поехали, - почти приказал он Кате и распахнул дверцу водителя.
6
Посадки, проносящиеся мимо окна, казались сплошной стеной, на которую капризный ребенок набросал черные кляксы.
Автомобиль забрался на пригорок, окунулся в бесконечный покой российских полей, пропитанных солнечным жаром. Их желтоватая грива уносилась к горизонту, беспокойными прибоями накатывалась на неровные берега синеватых туч. Воздух становился тепло-жемчужным. Он терял вязкость и легко-легко втекал в легкие.
- С кем ты подрался на заправке? - решилась спросить Катя.
- Да ни с кем. Знаешь как это бывает - раз и все. - Ответил Володя, а потом ответил. - Ты, наверное, его знаешь. Это Лешка из твоего класса.
Лешка... Дима... Воспоминания пронзили Катю, пришпилив ее словно бабочку к черному бархату сидения. Ее сердце едва не сорвалось в пропасть.
Катя представляла себе Димино лицо каждый раз, когда отчаяние Питерской ночи душило ее черными лоскутьями. Катя закрывала глаза, собирала его перед внутренним взором. В какой-то момент тот конструктор оживал и начинал светиться. Кате вспоминался широкий говор, вдумчивый и сосредоточенный взгляд, казавшийся рассеянным.
Порой Кате казалось, что Дима ей как брат, но однажды она поняла, что Дима ей ближе. Словно загадочная комета, он отдалялся от нее, становился тусклым, а потом врывался в центр ее вселенной. Но, даже отдаляясь, он был поблизости. Вместе они учились кататься на велосипеде, ходили в школу, читали одинаковые книги, смотрели те же фильмы...
- А как сейчас Дима? - решилась спросить Катя. Володино лицо мгновенно потускнело.
- Не нужно портить такой день никчемными воспоминаниями, -выдавил он. - Это проклятое имя преследует меня с момента окончания школы милиции.
- А все же? - Не отставала Катя. Ей вдруг стало страшно. Что бы означало это «проклятое имя преследует меня»?
- Знаешь, порой в жизни человека происходит нечто, что переворачивает все с ног на голову. Внутри тебя рушиться тот стрежень, который собирает все миры в единую сущность. Это катастрофа! Катастрофа немыслимого масштаба, но чем больше об этом думаешь, тем четче осознаешь, что до этого никому нет дела. Ты либо смиряешься, либо ожесточаешься и уже никогда не становишься прежним... Я не знаю, что произошло с твоим Димой, но после окончания школы он ожесточился. Он стал не таким. Порой я даже его понимаю своим инстинктом зверя, вот только разумом понять не могу.
- Так вот, - продолжил Володя, - окончив школу, Дима отправился служить. Представляешь! Он не стал поступать в университет, а добровольно отправился в армию!
«Обязательно прочти Баха, - вспомнились Кате Димины слова. Вспомнился неожиданно пронзительный взгляд. - Это исключительный автор. Его романы изящны. Они откроют перед тобой новые грани. Они заставляют тебя стремиться к неизведанному»...
- Из армии Дима вернулся большим и сильным. Встретив его однажды, я не сразу его узнал. Мы тогда разговорились. Я понял, что он переменился. В нем появилось что-то первобытное и недоброе. Когда мы расстались, мне показалось, что в городе начнутся проблемы. Это случилось, когда он начал торговать книгами.
«Знаешь, порой я ощущаю себя крохотным и незначительным», -вспомнилось Кате. Тогда они с Димой лежали в высокой траве и вдыхали густой летний воздух, походивший на горячую карамель. Дима жевал
травинку. Он положил руки под голову и, щурясь, глядел ввысь. "Я, вдруг ощущаю как вращается Земля, как она падает в бесконечность. Мне кажется, что ей одиноко среди пустоты"...
- Дима стал дельцом. Он открыл книжную лавку в нашем переулке. Небольшая и не слишком уютная, она, все же, привлекла посетителей. По прошествии месяца, на другом конце города обнаружили тело Кочерыжки -видного городского авторитета. Кто-то зарезал беднягу. Зарезал жестоко и хладнокровно. Казалось бы, ничего особенного, вот только Кочерыжка "крышевал" букинистические лавки. Я выяснил, что не за долго до своей гибели он посещал Диму. Наверняка, не для того, чтобы покупать книги.
"Отчего мир вокруг большой?", - вспомнилось Кате растерянное лицо Димы, когда догорало славное лето девяносто седьмого. В тот год было в достатке дождя и солнца. Случалось, погода менялась ежечасно.
«Отчего в мире происходит то, что нельзя понять? Почему в нем так легко потеряться?" - голос Димы подрагивал. Тучи становились все плотнее, сумрачными становились края луга.
В рыхлом теле туч образовался разрыв, прямо над Диминой головой. Сквозь него выглянуло бесконечное небо. Дима ответил взором на взор и зачаровался. Он замолчал, будто углядел в нем что-то.
Из разрыва выпал прямой и радостный луч света. Он лег на Диму, осветив его посреди полутемного луга.
- Поглядела бы ты на криминальные водки следующих месяцев! -продолжал Володя, - мне показалось, что о город разбилась волна кровавого прибоя. За первые несколько недель погибли трое городских авторитетов. Почерк был схож с убийством Кочерыжки - их тела находили рано утром в одной из придорожных канав.
- В прокуратуру меня устроили по знакомству, не скрою, - признался Володя. - Когда ж я приступил к работе, меня немедленно подключили к делу массовых убийств. Как новичку, мне было безумно интересно, а следователи качали головой и поджимали губы. Чем глубже я вникал в обстоятельства происходящего, тем больше находилось нитей, ведущих к Диме. А эти случаи, будто ритуальные убийства, давали его магазину новый толчок. Три месяца, - убийство, Дима расширяется. Еще три месяца -убийство, а у него уже большой магазин. Еще три месяца, у него несколько точек во всех частях города.
- Нет, этого не может быть, - покачала головой Катя. - Дима не мог поступить так... Ты что-то напутал. Может быть, он просто находиться где-то рядом с причиной.
- Да говорю тебе, дуреха, я занимался этим делом несколько лет. Все точно, это он Вот только мне бы доказательств. Тогда я поквитаюсь с ним за все...
Володя отвернулся от Кати и включил приемник. Похоже, он больше не настроен был рассказывать.
7
Изредка поглядывая на Володино лицо, Катя понимала, что он устал от людей. Ей казалось, что настоящий Володя, это тот, который бил Лешку на заправке, и кричал на Шурика. Теперь же он просто играет растерянную роль.
Шурик, задремал на заднем сидении. Он выдул две банки пива и теперь уютно устроился, подложив руки под щеку. На его расслабленном лице больше не отражался тот прозрачный свет, который озаряет лица капризных детей, начавших слушаться.
Мимо окон пролетали посадки. Придорожные кусты вытягивались в зеленоватые молнии, бросали в салон прохладные волны ветра. Облака ровными рядами лежали на небе. Они напомнили Кате автомобильную пробку. Не успевая затормозить, облака сталкивались, слипались, меняли форму. Сквозь разрывы меж ними, Катя видела озера чистого неба - теплые и глубокие, отчего ее сердце радостно вздрагивало.
Володя хмурился, впивался сумрачным взором в дорогу.
- Слушай, - обратилась к нему Катя. - Мне кажется что уже не жарко. Твоя затея теряет актуальность. Может быть, повернем? Посидим в придорожном кафе?
- Нет, - односложно ответил Володя. Голос его был твердым и пугающим, как тогда, на заправке. Катя, вдруг, ощутила глубокую тоску, от которой нет избавления.
- Володь, а ты не заметил, что вон та машина едет за нами от самого города? - Катя поглядела в зеркало заднего вида. - Мы миновал несколько развилок. По теории вероятности, она должна была повернуть.
- Знаю... Проклятие, - не выдержал Володя. Нарастающая скорость вдавила Катю в сиденье.
- Володя, что происходит? Ты меня пугаешь...
- Похоже, твой дружок хочет с нами поквитаться, - пояснил Володя.
- Дима? - спросила Катя.
- Он самый. Точнее его люди. Не думаю, чтобы он лично был причастен хотя бы к одному "несчастному случаю". Ты номер видела? Ноль ноль один. Это его автомобиль.
Черный, будто порождение ночи, автомобиль следовал за ними неотступно. Вглядываясь в хищные фары-глаза, Катя ощущала Володин гнев. На его лбу, от носа, пробежала вертикальная складка.
- Открой бардачок, - Володины слова заставили Катю вздрогнуть. Повинуясь повелительным ноткам, Катя нажала на кнопку. Из недр
бардачка выглянул уголок дорожной карты.
Черный автомобиль решился на обгон, но Володя его подрезал. Катя завалилась на коробку передач, карта упала ей на колени.
- Держись ты! - Прошипел Володя. Дорога резко ушла влево.
"Не повернуть!", - подумалось Кате, она зажмурилась...
Володя не собирался поворачивать. Он ударил по тормозам. Катю бросило вперед, ремень безопасности вернул ее обратно. Черный автомобиль пролетел мимо. Его боковые колеса приподнялись над дорогой. Автомобиль перевернулся, на боку скатился с обочины.
- Что ты наделал? - ошеломленно промолвила Катя. В тот момент она ожидала проснуться, но никак не просыпалась.
- Ничего, - с угрозой прошипел Володя. - Я только собираюсь... Он потянулся к бардачку, выхватил большой пистолет.
Лишь однажды в жизни Катя видела похожий. Дядя хранил его в гараже, в коробке из-под обуви, изредка практикуясь на крысах. Его пистолет был ледяным и безликим. Дядя заворачивал его в кусок сальной кожи.
Володькин пистолет был больше и чернее. Кате даже показалось, что он умеет мыслить. Он желал мщения. Катя ощущала как пистолет становится продолжением Володиных рук.
- Погоди, не нужно - Катя попыталась его удержать, но Володя грубо отдернул ее.
Распахнулась дверца перевернутого автомобиля, из переломанного чрева выбрался человек. Медленно-медленно он подтянулся на руках, перевалился и упал в траву. На дорогу незнакомец выбрался ползком, прижимая руку к груди.
Володя медленно направился к нему. Он успел обуздать вспышку гнева. Приблизившись, он ударить человека ногой. Волосы на голове Кати зашевелились, слово прибрежные водоросли.
"Нет, - подумалось ей. - Это просто сон! Этого не может быть!"
Но это было. Человек беспомощно повалился на горячий асфальт. Володя присел рядом, что-то говорил, направлял пистолет на незнакомца. В такие мгновения Катя задыхалась в высшей точке, но выстрелов не было. Тишина лишь становилась глубже. Володя не желал становиться убийцей.
Наконец, он поднялся, и, ударив человека, вернулся в салон.
- Больше они нас не побеспокоят, - мрачно пообещал Володя. Жидкий гнев, растекшийся в его глазах, постепенно угасал, насытившись мщением.
- Может быть повернем? - предложила Катя. Она почувствовал себя скверно. К горлу ее подкатился живой комок.
- Нет! - почти вскрикнул Володя. В глазах его мелькнула вспышка. Шурик на заднем сидении вздрогнул.
- Нет, - уже мягче ответил Володя, указал на Шурика, - Я поверну, когда искупаю его!
- Володь, я же пошутил! - воскликнул Шурик. - Я совершенно не хочу купаться!
- Ты не пошутил, - устало парировал Володя. - Все утро ты ныл и теперь будешь купаться пока не околеешь от холода. Ты полезешь в воду, даже если треснет небо! Поверь, дружище, я за этим прослежу.
8
Автомобиль съехал с шоссе, рыча покатил к широкой роще. Колышущейся стеной мошкары над Катей нависли посадки. Странное чувство тревоги объяло ее душу. Оно было невыразимо словами. Наверное, нечто схожее ощущает мотылек, объятый жаждой света.
Но посадки оказались воздушнее, чем казалось со стороны. Над крышей сплелся зеленоватый потолок, в прорехи которого пробивался солнечный свет. Он не был волной жара, подтапливающего мысли, а, скорее походил на косое и ровное лезвие меча.
Роща стала жиже, а когда машина выбралась на другую сторону, перед Катей открылось длинное озеро, похожее на каплю ртути в полете. Поверхность ее блестела, сквозь него читалась глубина и вязкость. Наверное, стоило сделать шаг, чтобы утонуть навсегда. Кате представился подводный город, в котором исчезают души. Скупо подсвеченный сверху, он стал бы ее домом, где летать также легко, как и плавать...
- Ну что, мы купаться приехали, или как? - Володя разбил ртутную каплю ее мыслей.
- Купаться? Ты думаешь, это хорошая затея? - Катя с сомнением поглядела на небо, забитое тучами.
Тучи, застрявшие в пробке сигналили друг другу, поднимая ужасный шум. Только внизу их не было слышано.
- Володь, а она права! Махнем дальше. Там есть шашлычная. Пива попьем, поедим мяса... А? - заныл Шурик.
- Черт с вами, - Володя выбрался из салона. - Можете сидеть здесь, а я приехал купаться.
Катя выбралась в прохладный воздух, Шурик последовал за ней. Ветер немедленно обернул их неприятным коконом. Катя передернула плечами, сбросив легкое оцепенение. На полумесячном пляже было почти пустынно -лишь мальчишки скатывали одеяло, да молодая парочка искала в тучах свою судьбу.
Володя расстелил покрывало, бросил на него вещи и отправился к воде.
- Ну что, вперед? - Катя поглядела на Шурика.
- А что еще остается? - Что-то печально-романтическое промелькнуло в его глазах. - Знаешь, порой мне кажется что мой брательник как нарыв, -тереби его и никакой реакции, а бывает взрывается от прикосновения.
Шурик замолчал и скорбно поглядел под ноги, а потом взорвался сам.
- Ну что, кто быстрее? - Выкрикнул он.
Сорвавшись с места, Шурик на бегу скинул рубашку, запутался в брюках и упал. Катя успела отметить, что он просто необъятен! Ей подумалось, что вокруг пояса Шурика обвилась жирная змея, трясущаяся при каждом шаге.
Вода оказалась теплее чем воздухе. Катя ощутила это от первого же прикосновения, а потом ей вспомнилась величайшая мечта - летать. Иногда ей снились полеты. За мгновение до пробуждения они обретали осязаемость и Катя летела. Летела по настоящему, но спустя долю секунды божество
сновидений отталкивало ее. Катя долго-долго лежала с закрытыми глазами. Она боялась пошевелиться, спугнуть волшебное пост ощущение полета.
Володя, будто старинный пароход, рассекающий волны, все время был где-то рядом, а потом подплыл к ней и остановился. Катя уже не чувствовала дна. Она равномерно работала ногами и висела над поверхностью. Так же и Володи оттаяли и засветились блеском сбывшейся мечты. Наверное, он тоже летал во сне и тоже понял, что плавать, это то же самое...
- А что, Шурик не умеет? - спросила она, чтобы прервать затянувшееся молчание. У самого берега виднелась его желтая шляпа. Шурик просто сел на дно, чтобы вода закрыла его толстый живот.
- Не умеет, - усмехнулся Володя. Кате показалось, что его это радовало.
- Володя, что с тобой происходит? - взорвалась Катя. - Неужели есть что-то смешное в том, что Шурик не умеет плавать. Ты не мог его научить?
- Он никогда меня об этом не просил. - Володя был удивлен строгим тоном.
- А ты ему когда-нибудь предлагал! - Глядя на Шурика, я понимаю, что его детство и юность были временем неудачника. Ты же был на высоте! За что ты его ненавидишь?
- Немедленно прекрати разговаривать со мной в таком тоне, -нахмурился Володя. - Кто ты мне? Бывшая девушка? Ты просто столичная фифа и ничего не смыслишь.
- Мне действительно больно глядеть на то, как меняется наш город. Что сделалось с Димой? Отчего ты стал озлоблен?
Володя направился к берегу.
- Володь, погоди! - Окликнула его Катя, он остановился. - Зачем ты вообще позвал меня, если я всего лишь бывшая девушка?
- Честно?
- Конечно, честно...
- Потому что мне противно быть рядом с ним, - Володя кивнул в сторону Шурика и уверенным профессиональным кролем поплыл к берегу.
9
Тучи съели солнце, но лоскутья жара носились в воздухе, словно осенняя паутина. Порой ветер затихал и Катя ощущала как клочки жары ложатся на ее лицо. Те прикосновения походили на хрупкую пыльцу ночного сна, но стоило пошевелиться, как они рассыпалось по песку.
А потом, тепло исчезло. Катя поежилась, распахнула глаза. Прямо над ней исполинской башней высилась фигура. Катя успела заметить складки на элегантных брюках, борта твидового пиджака, шляпу с полями, а еще Димино лицо...
- Добрый день, господа, - привычно рассеянным голосом промолвил он. Казалось, Дима был вне этого мира, и будто просветленный будда, наблюдал за суетой.
- Привет, - поздоровалась Катя.
Володя набросился бы на Диму с кулаками, не окажись рядом троих молодцов. Дима присел на корточки рядом с поверженным Володей, будто спустился с небес.
- Слышал я, ты зазнался, моих людей обижаешь...
- Пустите меня, - шипел Володя. Он исхитрился поднять голову. Катя случайно заглянула в бездонные омуты его глаз. В тот момент ей показалось, что теперь Володя решился бы убийство, будь у него такая возможность.
- Зачем? - резонно спросил Дима. - Чтобы ты набросился на меня? Впрочем, я здесь не для того. Хотел увидеть Катю. Помниться, - Дима обратился к ней, - ты уехала не попрощавшись. Вернувшись, ты опять катаешься с этим безумным человеком!
- Ты убийца! - надрывно завизжал Володя. - Ты можешь приказать своим головорезам держать меня вечность! Все равно я до тебя доберусь. Тебе придется ответить за все! Ты у меня еще получишь...
- Я, - отозвалась Катя, но замолчала, не найдя что ответить. Наверное, спасовала перед уголовником и серийным убийцей. - Я не знаю.
- Все это в прошлом, - рассеянно улыбнулся Дима. - Я хотел тебя увидеть. Как поживает Валентин Леонидович? Я заезжал к нему как-то. Он плох.
- Знаю, - поморщилась Катя. Она, вдруг поняла, что этот человек не способен убить. Он походил на рассеянного будду.
- Ничего не хочешь мне сказать? - спросил Дима. Катя покачала головой.
- Ну что же, тогда прощай. - Дима поднялся, стряхнул песок с брюк. Освободившийся Володя вскочил с песка, лихорадочно схватил
камень. Катя не успела оценить ситуацию - камень ударился о полосатую Димину спину. Дима дернулся, потом повернулся к ним. На лице его блуждала легкая и рассеянная улыбка.
Катя переводила взор с его добродушного и растерянного лица, на гневную полумаску, заменившую Володино лицо...
- Поехали. - досадливо велел Дима своим людям.
- Дим, подожди, - окликнула его Катя, подхватила свои вещи. - Не возражаешь, если я поеду с тобой?
- Конечно нет, - удивился Дима. Лицо его приветливо вспыхнуло. Катя поняла, что он совершенно не изменился.
Лишь позже, полностью в этом уверившись, Катя решилась спросить.
- Слушай, Дим, а этом правда, что ты убил столько народа...
В салон вползла тишина. Катя вдруг испугалась. Испугалась четырех сильных мужчин. Но Дима поглядел едва заметно улыбнулся.
- Это он тебе наговорил? Но я никого не убивал. Вернувшись из армии, связался с одним человеком... Ты его знаешь, это Карась. Я стал его помощником и младшим партнером по бизнесу. Он занимается финансовой стороной вопросов, получает прибыль и следит за конкурентами. Я же подбираю ассортимент, живу книгами.
Голос Димы стал мечтательным и тягучим, будто он говорил о чем-то очень важном
- А почему ты пошел в армию? Почему не поступил в университет?
- Почему же, я до сих пор там учусь, - улыбнулся Дима, поглядел на Катю, отчего ей стало стыдно. Она вдруг поняла, что Дима пошел в армию из-за нее.
- Ну что молчишь? - Скажи, насколько приехала?
Небо прорвало. Дождь начался резко и вдруг. Не было больших первых капель, которые падают в перегретую пыль. Дождь накрыл город и лес шумным покрывалом, напоминавшим шуршание подтопленного шоссе, выскальзывающего из-под колес.
Дождь стучался в крышу, резкими волнами стекал по стеклу, отчего все вокруг смазалось, перемешалось и сделалось тоскливым. Но Катя ощутила нарастающее тепло в груди. Внутри нее стало так здорово, что сердце радостно подпрыгивало на кочках. Теперь она поняла, что рождена для этого города; рождена, чтобы быть счастливой рядом с отцом. Решение созрело в ее голове само собой.
- Теперь я никуда не уеду. - Катя положила голову Диме на плечо. В неожиданно нахлынувших волнах тепла, она разгадала абсолютное счастье.
Катя не увидела Диминой улыбки, но ощутила ее. Говорить было нечего и не о чем. Водитель включил радио. Катя узнала голос ведущего. «Вот, дорогие радиослушатели, расплакалось небо. Но фронт уйдет, не сомневайтесь! Лето еще будет с нами, вы обязательно выкупаетесь и наиграетесь в волейбол. Сейчас я предлагаю вам отдохнуть. Ну, просто сварите себе какао, как в детстве, закутайтесь в плед, почитайте книгу. Вы дома. Вы это заслужили!»