Поющие призраки Невского

Жизнь моя сложилась так, что до возвращения из-за границы я никогда не бывал в Ленинграде.
Много читал, много видел картин, репродукций и телепередач, но вот живьем постоять, затаив дыхание от восторга, перед пронзительной красотой Смольного собора и Спаса на крови, не доводилось. Может быть поэтому, получив предписание убыть в распоряжение начальника оркестровой службы ЛЕНВО, я особых чувств не испытал, имея за плечами хорошо изученную красоту архитектурных ансамлей Европейских столиц. Но впервые попав на Дворцовую площадь, да еще в Белую ночь, я, попросту говоря, ахнул! Никогда и ни один город не вызывал у меня столь сильного чувства откровенного восхищения.
       Уже давно пылятся в семейных архивах многочисленные фотографии, слайды и кинофильмы, снятые мной в Европе, а вот любительское фото панорамы Зимнего дворца и по сей день висит у меня над письменным столом. Этот снимок дорог мне тем, что сделан мной в день знакомства с этой волшебной красотой творения Монферрана.
       Справившись с первым чувством, я много бродил по Невскому, как по музею, узнавая знакомые по описаниям и репродукциям места. И все снимал, и снимал, и снимал. Пленку за пленкой, слайд за слайдом, как будто боялся, что больше уже никогда не попаду в эту поющую красоту, и не увижу элегантной вздыбленности Клодтовык коней, точеной мускулатуры поэтичных атлантов, загадочной улыбки Медного всадника и лучистых глаз влюбленных северянок на Львином мостике.
Но странное дело - вскоре на смену нетерпеливому и жадному любопытству пришло удивительное ощущение слуховых галлюцинаций, основанное на зрительных образах. Видно вправду говорят, что на Невском и днем полно призраков. Они не стучат костями и не материализуются из воздуха, они незаметно вползают вам в уши и начинают жить своей призрачной жизнью, наполняя все ваше существо пленительными звуками музыки.
Всякое слово, сказанное в вестибюле Малого зала филармонии, вдруг отзывается гулким эхом мрачных тромбонов, разрывающих хрупкое и поэтическое пространство пушкинской прозы темой трех карт, панорама смотровой площадки Исакиевского собора ошеломляет вступительными аккордами Первого концерта Чайковского, а шорох невской волны у Зимнего дворца причудливо выталкивает из своих глубин тему хачатуряновского вальса из "Маскарада"…

… Строгая, вальяжная красота белой ночи… у сфинкса на парапете дворцовой набережной, возле самой воды, - подтянутая, аристократическая фигура гвардейского офицера в раздумье… с Невы потягивает холодным ветерком, и белые барашки пенистых волн настигая друг друга, с шумом и брызгами обрушиваются на мокрый гранит… офицер долго смотрит на цепляющиеся за острый шпиль Петропавловской крепости свинцовые облака, и в глазах у него зреет твердая решимость и властность…
..Зимний дворец встретил роскошным блеском парадной лестницы и звуками военного оркестра…идет бал...великосветская мазурка ослепляет золотом эполет и хрупким мрамором оголенных плеч, густо усыпанных драгоценностями.
И снова вкрадчивые волны слухов и сплетен кругами расходятся по зале, настигая одна другую...над ними - колкие, холодные взгляды мужчин, и цепкие, любопытные глаза женщин... раскланиваясь, офицер прошел сквозь эхо мазурки в курительную комнату и остановился у большого окна...на сером фоне Петропавловского равелина тревожно мечутся над Невой большекрылые черно-белые чайки…
Лучше сгнить в каземате, чем жить в бесчестии ... стянув с руки парадную белую перчатку, офицер стремительными шагами возвращается в залу...вызов брошен, и музыка, неуклюже замедлившись, останавливается на длинной, леденящей кровь, ноте…

       Позже я много раз дирижировал этот вальс, и всегда поражался накалу бушующих в нем страстей. Все делает драматургическая линия с несколькими кульминациями, мастерски подготовленными ходом мелодического развития. Для симфонической миниатюры это не совсем обычно, но в итоге – максимально возможное эмоциональное воздействие на слушателя.


Луга
1993 г