Лексей и Настасея

       Гуляет народ – свадьба: Петра на Настасее женят.
       Брат Петров – Лексей – неотрывными глазами Настасею поедом поедает, в краску вводит. Папаня женихов ухмыляется, мать Настасеина в пол уткнулась, чуть не плачет, гости вида не подают, а Пётр горькую хлещет, да не закусывает.
       Кончилась гулянка – упал Пётр на сырую землю и сном мертвецким забылся.
       А Лексей с Настасеей в избу пошёл.
       Так и повелось у них: как ночь – Пётр на сеновал хоронится, а Лексей – к Настасее в спальню.
       Вскорости понесла Настасея. Лексей не дурак – в город сбежал, ищи-свищи его, только и видали.
       Пришел Пётр к жене, а та ворота заперла – не пущает!
       Спился Пётр и помер в одночасье – пьяного коза забодала.
       А потом и Лексей прикатил – в куртке кожаной, звезда на околыше. Мужиков собрал, на телегу влез, голосом хрипатым речь повёл:
       – Мужики! Сицилизм в опасности! На Москву Деника прёт, а в Сибирь Махно засел! Все на линию обороны! – Помолчав, добавил: – А хто по-добру не пойдёт – ликвидируем как личность и приспешника капитала!..
       Покумекали мужики – ёбнутый какой-то, по башке Лексею звезданули, да в поле ушли.
       А к вечеру грузовик с матроснёй приехал, мужиков – половину в расход, половину с собой угнали.
       Перемыкали бабы горюшко, деток вырастили. Опять Лексей заявился – с наганом и нога деревянная.
       – Колхоз, – говорит, – строить будем!
       Вышла тогда Настасея, по щеке небритой хлёстко вдарила. Взлютовал Лексей, леворверт ухватил, Настасее прям в висок и стрельнул. Под корень отродье кулацкое!
       Прикатили фургоны хлебные, народ загрузили и в Сибирь свезли.
       А Лексей под дубом сел, папироску выкурил. В рот маузер сунул и курок спустил.
       А через тридцать лет пришёл на пепелище сын Настасеин – побродил, поглазел, чемодан штампованный из руки в руку перекинул.
       И дале побрёл.