Марсель

- Ты опоздал буквально на полминуты… - звонко рассмеялась она на другом конце.
- Но… - Андре не успел даже отреагировать, как связь прервалась.
Над притихшими чёрными деревьями парка сдержанным, отчуждённо жёлтым лунным светом сияли гордые своды и шпиль базилики Нотрдам Де-Ля-Гар; невдалеке шумела никогда не засыпающая Ля-Канебьер, в старой магнитоле едва слышно неистово переливался всеми оттенками страсти гениальный аккордеон Галльяно. В сгустившихся летних, пахнущих тёплым океаном, чёрно-белых марсельских сумерках он растерянно стоял у распахнутой двери своего пыльного бьюика, сжимая в руке влажную от ладони плоскую раскладушку мобильного телефона, и в очередной раз удивлялся мимолётному, но хорошо знакомому ощущению того, будто бы сам он смотрит на себя со стороны; будто бы он и главный герой, и зритель в одном лице. И, - самое главное! – сюжет происходящего от него не зависит.
Вообще, последнее время осознание собственного бессилия редко покидало Андре. Самый сильный гнев природы он испытал лишь однажды, когда застрял в пробке под Ниццей и попал под невероятный ливень с грозой; ураганов же, смерчей и прочих цунами он никогда не видел, однако происходящее вновь и вновь напоминало ему мощное торнадо: хлещущее в лицо пыльным ветром, срывающее крыши домов и швыряющее об стены сгорбленные фигурки людей. Была теоретическая возможность прекратить всё это, спрятавшись в надёжном укрытии – но изменить силу, направление и вообще как-то управлять этой стихией не было никакого шанса. Андре понимал, что находиться в центре этого циклона становится всё опаснее; однако бушующее торнадо стало частью его жизни, и прекращать всё это Андре не хотелось.
Он вообще не выносил, когда что-то заканчивалось. В детстве для него было очень важно заснуть до того, как родители в соседней комнате выключат свой старый телевизор; момент, когда вдруг прекращался едва слышный свист и бормотание чёрно-белого экрана, был для него просто невыносим; как только отец щелчком выключал телевизор и отправлялся спать, тишина тяжко наваливалась на маленького Андре и в голове начинало шуметь.
Позже, будучи студентом лионского университета, он с большой неохотой разрывал мимолётные отношения с многочисленными подругами: ему было проще поддерживать запутанную связь с тремя девушками и беспрестанно лгать себе и им, чем сказать «Это конец!» В итоге он портил отношения со всеми, оставаясь в глазах своих бывших подруг отпетым негодяем, и сильно утомлялся от этой неразберихи сам, скрываясь от всего за обшарпанными дверьми холостяцких квартир своих друзей. Конечно, головой он понимал, что продолжать всё это – это безвольная слабохарактерность; но разрывать и прекращать было ещё тяжелее.
Проще было отстранённо и беззубо наблюдать за происходящим со стороны, надеясь на какой-то благополучный исход; исход же мог быть только одним – хэппи-энд в таких историях не предусматривался. Да и само действо удовольствия ему не доставляло – ни как главному герою, ни как зрителю. И только один человек на свете мог так вот взять и ничем не примечательный летний вечер в Марселе превратить в кадры какого-то хорошего фильма с тёплым полынным привкусом грусти.
Не было ни единой причины набирать её телефонный номер тем вечером, - за пару лет отсутствие таких причин стало привычным. Но каким-то образом пальцы сами вспомнили, как найти в телефонной книжке мобильного телефона её имя, и сами нажали кнопку вызова, - даже в этом Андре оставался зрителем и невольным участником.
- Да?... – он услышал в своей трубке её озорной, чуть удивлённый голос.
- Слушай… - Андре подбирал слова, - Я тут подумал, что ты заканчиваешь, еду сейчас по Канебьер, совсем рядом с тобой, и подумал тут, почему бы не довезти тебя до дома… - сбиваясь, оправдывающимся тоном выпалил он.
- А я уже закончила! – перебила она его, - Сейчас поймаю такси и поеду… до дома! – передразнивая его интонации, рассмеялась.
- Ну… - растерянно замолчал Андре, - Хорошо! Но если у тебя будет желание дождаться - я подъеду через полминуты.
На мгновение на другом конце воцарилось многообещающее, как показалось Андре, молчание.
- Это неправильная постановка вопроса! – наконец ответила она в том же дразнящем издевательском тоне. Андре понял, что страшно соскучился по этой её манере говорить. Даже когда речь шла о вещах серьёзных, всё равно не покидало неуловимое ощущение игры в её голосе. Она могла вывести из себя, довести до бешенства, хлёстко бить по нервам своим хихиканьем – но не любить эти интонации было невозможно.
- Хорошо! – улыбнулся Андре и взялся правой рукой за рычаг коробки передач, – Если я тебя успею застать около офиса – значит, мне повезло!
- Совсем другое дело! – рассмеялась она.
Всего два квартала; бешеное, как раскатистые переливы аккордеона Галльяно, переключение скоростей, терпкий марсельский ветер с вечным океанским запахом старого порта в лицо из открытого окна бьюика. Светофор, второй, взвизгнув покрышками, он резко свернул налево на Эсперандо, и на какой-то миг ему показалось, что в темноте за поворотом скрылись жёлтые огни марсельского такси. У большой парадной знакомого дома никого не было.
- А ты… - сделав потише звук магнитолы, набрал в ту же секунду Андре её номер.
- Ты опоздал буквально на полминуты… - звонко рассмеялась она на другом конце.
- Но… - Андре не успел даже отреагировать, как связь прервалась.