Одиночество

Откинувшись на спинку стула, Риккардо с некоторым удивлением разглядывал старого товарища. В полумраке кофейни тот казался ещё более осунувшимся, потёртым и постаревшим; слоем городской пыли в морщинах у глаз затаилась серая смертельная усталость; сами же глаза, мутные, поддёрнутые красной сеткой бессонных ночей, не выражали ровным счётом ничего. В неровном искусственном свете его взъерошенные грязные волосы казались совсем седыми. «Сколько ему? – почему-то растерянно подумал Риккардо, - Тридцать пять? Тридцать семь?» Сколько они были знакомы – Андре всегда был будто бы моложе самого Риккардо. А тут, будто спрятав голову в сутулые плечи, Андре сидел перед остывающим кофе напротив, отрешённо, с каким-то удивлением наблюдал за вялыми движениями своих безвольно брошенных на стол рук и молчал.
- Ты считаешь, что она права? – поднял вдруг глаза Андре.
Риккардо достал из пачки мятую сигарету, зачем-то протянул открытую пачку Андре, закурил и медленно выпустил в потолок первую струю синего дыма.
- Откуда мне знать? – пожал плечами Риккардо, - У неё, должно быть, свои мотивы, обстоятельства. У каждого своя правда. Разве я могу её судить?
Андре покачал головой; в этом жесте не было ни намёка на согласие с собеседником – он словно говорил эти жестом: «Вот-вот, и я о том же…»
- А сам ты что думаешь? – негромко и осторожно спросил товарища Риккардо и с деланной аккуратностью стряхнул пепел в пустую кофейную чашку.
- Да ничего я не думаю, - поморщился Андре, - Со временем становится понятно, что мы обречены на одиночество. Оно неизбежно как сама старость, и чем дальше, тем сильнее ты его чувствуешь. Мы все больны одиночеством, Рик, и эта чёртова болезнь прогрессирует!..
Риккардо с удивлением отметил серьёзность и даже мрачную жёсткость в интонациях друга. Он всегда знал Андре как балагура, шутника с игривыми чертами негодяя. Ему всегда нравились женщины, а тем нравились его бесстыжие знаки внимания; но влюблялся ли тот в очередной раз или увлекался чем-то новым, пропадал ли где-то ночами и затевал ли новые сумасшедшие проекты – тебя не оставляло ощущение, что на самом деле Андре не относился к происходящему всерьёз, предпочитая насмешку задумчивости; играл ли он в жизнь или действительно ему давалось всё легко и с удовольствием - в любом случае, Андре производил впечатление человека, который любит жизнь.
- Знаешь, в чём смысл совместной жизни? – зачем-то посмотрел в сторону Андре и, не дожидаясь ответа, продолжил, - смысл в умении чётко и незаметно рисовать чёртовы границы между людьми. Ты можешь спать вместе, есть вместе, жить в одном доме, воспитывать вместе детей – но не быть вместе, понимаешь? Можешь признавать это, можешь всю жизнь прожить с приятным ощущением единения – один чёрт. Люди в принципе одиноки, и закопают их в конце концов по одному. Одиночество – оно как старость: стоит тебе задуматься, что ты стареешь – можешь смело считать себя стариком, раз у тебя появились такие мысли; почувствовал себя в единственном числе – та же история, можешь констатировать одиночество. И чем дальше – тем сильнее ты его будешь ощущать, научишься видеть его во всём, что тебя окружает, слышать в каждом слове, что тебе говорится – и уж тем более, что говорится не тебе. И это во всём, во всем, понимаешь? Взросление заключается в постепенном поступательном осознании одиночества. Опыт – в чистосердечном признании того факта, что на самом деле ты одинок. Дружба? – печально посмотрел Андре в глаза Риккардо, – это всего лишь сладкая беспочвенная иллюзия того, что ты не один, которой суждено рано или поздно рассеяться. А любовь… Любовь - это когда ты умом понимаешь и принимаешь сердцем фразу «Мы не можем быть вместе», и признаёшь безнадёжное хроническое одиночество близкого человека. Мы одиноки, Рик…
Тяжёлый пепел с застывшей сигареты Риккардо неслышно упал на исцарапанную столешницу рядом с остывшим кофе и рассыпался безобразной серой массой. Риккардо неожиданно понял, что в кофейне душно и жарко.