Звони, Звонарь

Давно это было. Деды сказывали и даже указывали, где в топком гиблом месте, заросшем ивняком, скрывался ведьмин колодец. Обходили его животные и люди.

В зимние ночи, когда луну закрывают темные облака, выходила из того колодца всякая нечисть, пугала и дурачила деревенский люд. Царапалась нечисть в стены домов, водила по ним мохнатыми лапами, свистела в печных трубах, выла волчьими голосами в поле и на болоте. Выползала нечисть из ведьминого колодца и летом, ползла серым туманом по кустам и низинам, гуляли среди этого тумана кикиморы и лешие.

Ребятня деревенская о месте дурном с малых лет сказки слышала, никто и подумать не мог подойти и заглянуть в колодец. Интересно, да страшно очень.

Собрали сход деревенский, долго решали, как от нечисти избавиться. Из дубовых досок сбили толстую крышку, оковали ее кузнецы пластинами железными с изображением креста. Старенькая бабушка Груня с молитвами и иконой обошла вокруг болота, напугалась нечисть, попрыгала в колодец. Самые сильные мужики закрыли колодец крышкой. Визжала в колодце нечисть жалобно, в крышку царапалась и стучала, а вылезти не могла.

Ивашка, сын кузнеца Ефима, сказки эти тоже слыхивал, только не очень в них верил. Золотком его в деревне звали. Прилепилась к мальчишке кличка эта с самого рождения. Матушка в поле рожь жала, там, во ржи под телегой, и родила мальчика.

Проходила мимо цыганка старая, роды приняла, ребеночка осмотрела и перепеленала своим рушником. Добрые слова жнице сказала: - Приметного сыночка, Пашенька, родила, на лопаточке у него три родинки, словно зернышки ржаные прилипли. Правителем в далекой богатой стране станет, на золоте есть- пить будет, найдет то, чего не терял, потеряет то, чего никогда не найдет. Шутница была цыганка.

Паша только про золото поняла, другим шуткой рассказала про встречу с цыганкой, так и стали в деревне мальчишку звать золотком.Три годика сыну исполнилось, повела его матушка в соседнее село. Всего-то две версты, идет матушка, радуется.

 В церковь сынка ведет. Хорошо в поле, пчелы жужжат, вот среди пения жаворонков возник новый звук, - колокольный звон. Шел он с теплым ветерком над бором, рощей у ручья, над деревней и речкой.
- Слушай и запоминай, сынок, это наша сторонушка поет. Вот батюшка Сысой, он больший колокол, а это маленькие ему подпевают, радуются. Хорошо-то как! Правильно говорил твой дед, что пока поют колокола, жить нашему краю и земле нашей.

Шли года, помогал Ивашка отцу в кузнице, но хотелось ему стать звонарем, чтобы пели и под его рукой колокола. Не раз по узкой крутой лестнице поднимался он с хроменьким звонарем на колокольню. Знал каждую ступеньку, каждую доску на колокольне. Далеко видны с колокольни поля, роща, деревни вдоль речки.

Пошли парни деревенские в город за покупками, дорогой разные сказки, да истории рассказывают. Самый большой выдумщик и книгочтей был Павлушка:-Кто-то придумал, что среди людей царь тьмы появится, выпустит он из всех углов тени, да страхи, упадут с неба и погаснут звезды, потемнеет и уйдет луна, всюду наступит тьма. Нужно ему найти человека, который его главное желание выполнит, тогда и придет темное царство

 Любопытно парням, с чего это люди его желания выполнять должны, нет дурных. У Павлушки на все ответ есть:-Большая власть у царя тьмы, соблазнов у нег целый мешок. Может он человека всего золотом обсыпать, может министром, или генералом сделать, даже не принцессе английской женить. Человек только родился, а ему уже соблазн готов. Вон Ивашке цыганка золота насулила, а он его и в глаза не видал.
 
Посмеялись парни, да и забыли Павлушкины выдумки, а зря.
На ярмарке цирк представление давал. Пошли парни на медведей дрессированных да собак ученых посмотреть, на силачей подивиться.

А Ивашке больше всех девица-красавица понравилась, про красоту такую девки деревенские и не знали. Почти голая девица, только на груди монисто золотое звенит, чуть прикрывает живот юбочка короткая из золотой ткани. В девицу ножи кидали, на столе пилой перепиливали, а она только бедрами качает, да поцелуи воздушные публике шлет.

 Любуется парень на девушку, а сам знает: ни к чему лапотникам деревенским о такой красе думать.
Вышел силач, троих мужиков на лопатки положил, гирей поиграл. Обидно стало парням, что их дурачат. Такие фокусы Ивашка с отцом в кузне бесплатно показывали. Вытолкали парни на арену Ивашку:- Докажи, что и мужики простые такое сделать смогут.

 Засмущался парень, к гире подошел, рубаху сбросил, привычно перекрестился трехкратно гирей, кидал высоко и ловил, прут железный узлом завязал. Вот радости у публики было. Долго хлопали, «браво» кричали.

Девица тоже хлопала, на Ивашку смотрела. Взяла она в руку зеркальце, стала зайчики солнечные по цирку пускать. Покатились зайчики по арене, скрутились спиралью, поднялись к куполу цирка, зазвенели. А девушка насмешничает: - Кто-то от меня сегодня богачом уйдет. Ловите золотой дождь!

 Зазвенели, попадали в публику золотые дождинки. Подставили люди руки, ловили простые солнечные зайчики. Ивашка руки в кармане держал - не дитенок в сказки верить, но что-то теплое легло прямо в его руку.

Девушка опять с зеркальцем играет, поймала лучик солнечный, забегал лучик по публике, что представление смотрела, как дошел до Ивашки, остановился, все по лицу скользил, глаза слепил.

Сделали парни покупки, домой торопятся, разговоры ведут про цирковое представление, про золотой дождь вспомнили. Ивашка и спроси: - А, может, кто и взаправду поймал ту дождинку?
Посмеялись парни: - Нашел, кому верить, артисты народ развлекают, а девка эта бесстыжая, все видали, как она на твою спину пялилась.

Ивашка в кармане кругляшок трогает, помалкивает.Достал дома из кармана цирковое подарение; лежал на ладони желтый кругляшок, поблескивал. Вот оно какое, золото. Не удержался, матери тайком показал. Матушка золота тоже не видала, покачала головой.- Выброси, сынок, не смотри на него, сердцем чувствую - горе принесет тебе эта штуковина. Успокоил матушку, пообещал выбросить, да ослушался, не выбросил.

Работы в кузне и поле полно, а на золотой кружочек полюбоваться время находится. Любуется золотом Ивашка, все чаще девицу вспоминает. До того дело дошло, что девица в золотых одеждах во сне приходить стала. На лугу показалась, руки протягивает, манит. Манит днем, манит ночью, страшно парню стало.

Пошел в воскресный день к священнику исповедоваться, наваждение снять. Пока по знакомой дороге шел, на золотые купола церкви любовался, как выплывали они из голубизны июльского неба, про девицу и думать забыл. Свечки к образам стал покупать, сунул руку в карман за мелочью, золотой кружок прямо в руку лег, о себе напомнил.

Душно стало в церкви, захотелось скорее уйти на колокольню. Сверху далеко виднелась река, на излучине табор цыганский кибитки расставил, переливалась серебром вода, белели кувшинки на плесе. Удивленно понял, что звонить ему сегодня не хочется, хотелось в табор. Хотелось послушать песни цыган, посмотреть на их пляски под гитару. Хотелось посмотреть, как блестят золотые мониста на шее цыганок.

Радостно встретил гостя табор. По знаку самого цыганского барона поднесла молодая цыганочка с лицом, закрытым золотой вуалью, чарку вина на золотом блюде.
-Не пей, уйди! – упрашивал чей-то голос, а парень выпил пряное вино под звонкое цыганское пение.

Отбросила цыганочка вуаль, стояла перед Ивашкой цирковая артистка, обняла гостя, крепко поцеловала в губы, закружилась у парня голова.
-Что же ты так долго не шел? Ведь я тебя ждала и звала.

 Взяла парня за руку, увела на цветущий луг, околдовала словами, опоила приворотным зельем, от такой не уйдешь, он и не уходил. Забыл про все на свете, про черемуху у крыльца родительского дома, про колокольню и звоны колокольные, про мать с отцом и односельчан, искавших его, пока нищий, сидевший на церковной паперти, не сказал, что ушел Ивашка в табор. Попробуй, найди тот табор!

Забыл Ивашка про время, дни не считал, да горе приключилось, заболела Исида, мечется в жару, пить просит, тянет руки к Ивашке:- Принеси, желанный, водицы из ведьминого колодца, наслали на меня порчу злые люди, только та водица и поможет.

Куда и страхи у парня подевались, про все запреты родительские забыл, пошел к колодцу. Захохотал филин, такой туман на болотину опустился, что своей руки в тумане не видать, где уж тут колодец отыскать, к вечеру еле ноги в табор принес.

Совсем плохо Исиде, лежит, стонет, никого видеть не хочет. Не спится Ивашке, заметил, среди ночи встала Исида, разожгла у кибитки костер, бросает в чашку снадобья, бормочет заговоры. Утром протянула колдовское питье: – Вот отвар, он придаст тебе силы, твой прадед закрывал колодец, только ты и сможешь его открыть, ступай! Возьми кувшин, набери в него воду. Я совсем ослабела, всю силу в отвар вложила, пойду, прилягу.

Опять в болотине хохотал филин, сквозь пелену тумана отыскал парень колодец, уперся плечом. Чуть дрогнула крышка, но не сдвинулась. Силен парень, да и крышка тяжела. Напрасно упирался руками, толкал боком и спиной – крышка не поддавалась. Понял – никогда ему этот колодец не открыть, не сможет попить воды Исида из колдовского колодца.

До утра Исида с табором сидели вокруг костра, взявшись за руки, бросали что-то в котел, висевший над огнем, хором произносили заговоры. На заре варево было готово.
Ивашка уже не удивлялся, когда Исида откусила голову большой гадюке, вылила кровь в котел, полоснула ножом по своей руке, кровь капала в котел. Весь табор произнес слова, или клятву, каждый отпил из котла, передали остатки Ивашке, он все выпил. Кружилась голова, он плохо соображал, но пошел к колодцу.

 Половину солнечного диска закрывал темный круг, он все рос и рос. Полутьма лежала на земле, тоскливо завыли собаки.На этот раз крышка сдвинулась, тьма выплыла из колодца, заволокла все вокруг. За этой тьмой из колодца полезли чудовища, рядом раздался хохот.

 На крышке сидела Исида, глаза ее светились, руки-змеи обхватили Ивашку. Он не мог пошевелиться. Исида хохотала, туго заворачивала парня белой паутиной. Не Исида это вовсе, а громадный паук, замотал, развернул веревку, бросил, несчастного, потерявшего сознание, прямо в воронку воды, которая увлекала его все глубже.

В далеком, неведомом государстве наступил день, предсказанный оракулом. Сегодня боги подарят правителя, который принесет свет. Пока стояла привычная темнота, но во дворцах и храмах было светло, свет шел от стен, строители добавляли в раствор песок из древнего колодца, песок светился.

Забурлила, закрутилась спиралью вода священного колодца, засветился ярким светом столб воды, тихо опустился, всплыл из недр колодца белый кокон.Бережно развертывали придворные крепкие слои ткани. Юноша в коконе был без сознания, его внимательно осмотрели, на лопатке с радостью заметили три родинки в форме зерна. Ошибки не было, это был Дарий, их пропавший повелитель.

Сбывалось предсказание оракула. Небо на востоке светлело, уходила тьма, узкий лучик солнца осветил вершину горы. Народ за стенами дворца ликовал
К повелителю возвращалось сознание. Он удивленно рассматривал стены дворца, золотую ткань полога над кроватью, стоящих на коленях людей.
- Где я, кто вы?

- Ты - наш повелитель, Дарий. Это твой дворец, твое царство. Ты долго болел.
Повелитель ничего не понимал, ничего не помнил. Не помнил он эту золотую посуду с цветочным орнаментом на мраморном столе, забыл вкус вина и фруктов. Память ничего не хранила, но он должен все вспомнить и понять.

Лиз, хранительница и толковательница древних книг, помогала ему вернуть память. Часами слушал Дарий про дела предков, запоминал их имена, сам подолгу сидел с книгами или бродил по улочкам и дворцам города.

Особенно красивым город был ранним утром. На фоне розового неба вставали и выходили из глубин скал дворцы и храмы. Все было яркого розового цвета.
- Здесь нет другого строительного материала.
Лиз, как всегда была рядом, это было ее обязанностью, сопровождать повелителя.

 Все строения выходили из скал, опять уходили в скалы. Колонны поддерживали своды переходов и дворцов. Поражали красотой, сложным орнаментом фрески стен и мозаика полов. Дарий уже узнавал храмы, запоминал мозаику, он все дальше уходил по переходам. Он что-то искал, но не находил.
- Лиз, я не могу вспомнить, чем занимался до болезни, ничего не помню из детства, даже сказок не знаю.

- Ты, как все твои предки, учился работать по золоту. Пойдем в сокровищницу, посмотришь, как работали твои предки.
 Золотая посуда, утварь, украшения заполняли помещение. Дарию нравилось пересыпать в ладонях золотой песок, звенеть кружочками монет, но скоро все это надоело. Звал и манил город. Он ходил и ходил по бесконечным дворцам и переходам города камней.

 В этом месте он был впервые, узкий мостик вел к развалинам храма. Среди нагромождения камней стояло маленькое дерево. Неведомый скульптор вырезал из глыбы камня ствол, ветки, листья. В ажурной тени этого деревца пробивались между плитами редкие травинки, цвел рыжий одуванчик.
 
Где-то Дарий встречал это растение, удивленно узнал: - Одуванчик! Как травка и цветок попали сюда?
Странно, но Лиз расстроилась и совсем не обрадовалась растению: - Наверное, принесли птицы, или ветер. Рабы совсем разленились, плохо убирают город.
 
Задумался правитель, никак не мог вспомнить, где раньше видел одуванчик, напрасно придворные старались развеселить господина. Самые красивые чернокожие девушки прислуживали за столом, пели, извивались гибкими телами. Дарий ни на что не смотрел, попросил Лиз остаться, рассказать старинную сказку.

 У него разболелась голова, Лиз уложила повелителя, зажгла благовония и начала нараспев сказку:
- Это было очень давно. Тогда на нас прогневились боги, напустили на царство сумерки. Люди боялись и поклонялись Тьмаку – царю сумерек, построили ему прекрасный дворец-храм. Глубоко в подземелье храма сделали для божества опочивальню, лежал Тьмак на огромной золотой кровати под золотым покрывалом, никто не смел приблизиться к богу, потревожить его покой.
В гневе Тьмак был страшен, он мог разбудить вулкан. В указанный звездами час могли приблизиться к божеству царь и верховный жрец. Богатые дары складывались у изголовья кровати. Раз в сто лет в покои Тьмака приводили самую красивую девушку. Прислуживали царю чудовища и тени.

Сказывают, жадный до золота придворный захотел украсть часть сокровищ царя сумерек, приблизился ночью к храму, открыл дверь, кинулось на него склизкое чудовище, страшно кричал в ночи вор, нашли его, посиневшего, у приоткрытой двери храма. Побоялись люди дверь закрыть, не нашлось храбрых.
Стали чудища изредка вылетать и выползать из храма, сначала пугали народ, потом совсем осмелели.

Все чаще встречали и видели в темноте ночи летающих драконов, затаившихся под крышами пауков. На улицах города и в домах находили мертвых, убитых чудовищами. Люди не хотели выходить из своих жилищ и убежищ, страх и паника охватили царство. Среди народа началась смута, рабы взбунтовались.

Главная жрица храма Оракула обратилась к народу: - Нужно изгнать злые силы из храма.
 Она-то знала, что люди сами придумали чудовищ и поверили в них. Храм окружили тройным кольцом из факелов, осталась свободной только дорога из храма до древнего колодца, вода в нем бурлила, пахла серой и плевалась. Красавица жрица в легких одеждах стояла на крыше храма Тьмака, подняв руки: - О, всемогущие силы стихий огня, воды, земли и воздуха! Придите нам на помощь, изгоните слуг царя Тьмы из храма!

Земля не дрогнула, не раскололось небо ударом грома, не вспыхнула молния, только ветер качнул пламя факелов. Народ кричал, многие видели, как из раскрытой двери храма неслись по огненному кольцу с воем страшилища и пропали в колодце.
Колодец закидали камнями, закрыли тяжелой плитой.
 
Жрица стояла на крыше: - По воле богов я останусь в храме Тьмака, вы закроете дверь, опечатаете царской печатью, завалите вход плитой и разрушите храм. Сравняете его с землей и забудете это место. Если вы нарушите волю богов, проснется вулкан, Тьмак в гневе страшен.

 Люди это знали. Так от храма Тьмака остались только развалины, никто уже не знает, где он был.Ты принес нам свет, город снова будет застраиваться, вернутся люди, покроются растительностью склоны вулкана, это скоро будет.

Дарий верил и не верил, утром снова отправился в город. Влекли его узкие улочки, захотелось побродить одному, посидеть. Лиз ушла, распорядилась принести питье и фрукты, сел повелитель богатого царства среди камней, пил вино, заедал незнакомыми кислыми ягодами.
 Захотелось прижаться спиной к теплой стене, посидеть с закрытыми глазами. От стен пахло сандаловым деревом. Выпитое вино и этот запах слегка пьянили. Ему не показалось,- стена действительно отошла в сторону, открылось большое помещение, сверху огненными глазами смотрел на него череп, висевший на золотой цепи.
 Он весь светился, видны были все сосуды, каждая жилочка, словно с человека сорвали кожу. Порыв ветерка качнул череп, шевельнулась челюсть, сверкнула зубами: - Зачем пришел, раб золота?
- Скажи, Оракул, что меня ожидает?
 Челюсть снова дрогнула: - Тьма.
Солнечный лучик скользил по стене, казалось, он рисует. Из стены выходила прекрасная женщина в золотых одеждах.
- Исида, – вспомнилось имя.

Солнечный лучик пропал, сумерки окутали храм. Сидел Дарий на теплом камне скалы, его держала за руку Лиз. Никакого храма рядом не было. Он просто заснул.
- Повелитель, я забыла тебе сказать, что храмы иногда появляются, также внезапно исчезают.
 Они живут по воле своих строителей. Люди над ними не властны. Это не просто развалины, древние мастера в одну ночь могут снова превратить их во дворцы и храмы, но этого давно не было, или просто стало никому не нужно.

 Они стояли под звездным небом, взявшись за руки, далеко от людей и богов. Но вспомнилось: - Лиз, кто такая Исида?
-Тебя, повелитель, пустил храм Оракула, по преданию Исида была его жрицей. Ее принесли в дар Тьмаку, она погибла в его храме.

- Она могла выйти?
- Это никому не удавалось, даже жрице.
- Лиз, ты научилась врачевать, ты можешь многое, а я не могу ничего вспомнить. Верни мне во сне детство, какой из меня повелитель, если я даже не могу вспомнить лица матушки?
- Это очень опасно, Дарий, я давала клятву жрецам, что никогда не буду входить в мысли правителей.

-Я, Лиз, не только правитель, но твой муж, ты сделаешь это, я приказываю.
Лиз зажгла душистые свечи, на большом блюде горели благовония. Дарий еще не спал, он видел, как Лиз сняла шеи старинный медальон, начала покачивать.
 Не медальон качался перед ним - тяжелый шмель сидел на жёлтом одуванчике, ласково перебирал лапками лепестки, над жёлтым полем одуванчиков гудели пчелы, заливались жаворонки.
Лежал на лугу босоногий мальчишка, плыли над ним белые облака.
- Ивашка, иди обедать! – звал голос матери.

Душистая волна благовоний кружила голову. Выплывали из дальнего далека памяти, светились на бесконечности голубого неба золотые купола и кресты церкви. Золотые листья берез падали на землю, золотые монетки листьев покачивались в лужах.
Подхватила золотая метель листья, закружила их, это падали и звенели по приказу прекрасной лживой колдуньи золотые солнечные лучики.

На золотой кровати, под золотым пологом лежал, стонал и плакал во сне правитель богатой страны, просыпаясь и успокаиваясь под ласковой рукой Лиз.От сна остались в памяти обрывки, имя: – Лиз, я вспомнил, меня зовут Ивашка, я не Дарий.

- Любимый мой муж, я больше никогда не войду в твою память. Для всех подданных и для сына Дария ты останешься правителем Дарием, так будет лучше всем. Теперь ты навсегда забудешь свой сон. Пусть отныне навсегда заснет твоя память.

С силой брошенный медальон разбился, раскатились колесики. В памяти ничего не осталось.
Шло время, уже второй сын правителя стучал молоточком по наковальне, он тоже учился работать с золотом.
Однажды утром во дворце проснулись от криков на улице. Под плитами рычала и клубилась жарким паром вода. Это проснулся древний колодец.
 
Тревожно стало жителям, все знали, что город стоит на вулкане. Дарий постоял, послушал, задумался: - Лиз, я думал, что колодец с изгнанными привидениями простая сказка, но он есть, должны быть и развалины храма Тьмака. Ему нужно принести дары.

Напрасно Лиз плакала и уговаривала мужа от опасной затеи, Дарий снова ходил по городу, он искал место, где по коридору из факелов неслись в колодец привидения, кружил и кружил вокруг колодца, пока не наткнулся на две ведущие вниз ступеньки.

Рабы не посмели ослушаться, с трудом они разобрали камни перевернули и отодвинули плиту. Ступеньки вели к двери, опечатанной царской печатью. На ступеньках, на стене храма, на двери - всюду чудовища и драконы скалили пасти, они преданно охраняли своего господина.

Угрозы расправы и кары не помогали, не помогали обещания щедро заплатить – желающих открыть дверь в святилище не нашлось.Дарий сорвал печать, толкнул дверь, она неожиданно легко отошла в сторону.Ступеньки круто вели вниз, отступать было некуда, светились стены, светился песок под ногами, со стен наблюдали за пришельцем изображения чудовищ.

 Ступеньки закончились, в большом подземном убежище, на золотой кровати, прикрытый ниже пояса тяжелым золотым кованым покрывалом, лежал огромный чернокожий мраморный человек, он спал, раскинув руки. Его прекрасное лицо слегка откинуто, казалось, он хочет посмотреть в небо.
 Золотая утварь, посуда, украшения лежали и стояли у кровати в ногах Тьмака. Своды пещеры сияли и мерцали далекими звездами, их искусно сделали старинные мастера. На сводах пещеры блестел и переливался далекий млечный путь. Но вот упала, покатилась по небосклону звезда.

Зачем люди придумали, что бог страшен? Не Дарий, а все вспомнивший Ивашка, стоял у ног древнего божества, зачарованно смотрел на лицо: - Тьмак, ты прекрасен! Человеку показалось, что дрогнули веки спящего. В этот миг качнулся небосвод, звезды стали уходить вниз усыпальницы. Наступила темнота.

 На его лицо падали капли воды, тревожный детский голос звал: - Деденька, вставай, очнись!
Ивашка открыл глаза, но ничего во тьме не увидел: - Ты кто, где я?
- Ты на бережку ручья, а я Данилка, убогий нищий, хожу по свету, побираюсь.
- Данилка, почему темно? Сейчас ночь?

- Нет, деденька, солнце давно встало.
Страшной была догадка: сбылось предсказание оракула. Вокруг была тьма, он ослеп.
- Данилка, почему ты зовешь меня деденькой?
- Старенький ты и седенький.

И пошли по пыльной, теплой дороге двое: слепой старик и убогий мальчишка-поводырь. Держались нищие за одну палку, счастливые, что нашли друг-друга, шли от деревни к деревне, от дома к дому, ночевали в стогах сена, жевали мирское подаяние. Рассказывал в деревнях дед сказку про богатого царя Дария, который спал на золотой кровати под золотым пологом и не мог вспомнить своего имени.

 Шли в место безмолвия и страха, где сплошная тьма и много лет жили в потемках чудовища и тени, оттуда ушли люди, сбежали звери, улетели птицы, человека и зверя там ждет погибель.Жила в хуторе, на опушке леса, одинокая деревенская знахарка. Накормила, обстирала путников, приодела в чистые рубахи: - Куда путь держите, божьи люди? Не вас ли я много лет жду?

- Звонарь я. Иду я в место мрака и безмолвия, хочу перед смертью подняться на колокольню, услышать, как запоет Сысой.
- Проходили тут давно два монаха, из святых мест год шли, оставили свечу, не простая свеча, от гроба Господня. Наказали монахи свечу отдать звонарю, знать, для тебя эта свеча.
 Зажгу я, а ты незрячими глазами на пламя смотри, пока огонек не увидишь. Будет этот огонек перед тобой, на него и иди. Он приведет тебя на колокольню.

Пошел Ивашка. Не было у него страха. Что ему, темному, в темноте бояться? Довел его огонек свечи до места, которое узнал и в потемках. Открыл дверцу, за ней крутая лестница на колокольню. Сверху падали на него, ворчали, шипели неведомые твари.

Колотилось, болело сердце, старик задыхался, но медленно поднимался, шепча слова молитвы.
Вот и последняя ступенька. Силы оставляли старика, он вполз, нашел веревку от большего колокола, качнул, издал Сысой печальный стон.
- Пресвятая Богородица, спаси нас, грешных! – молил старик. – Запой, Сысой! – Молил, из последних сил качнул тяжелый язык колокола – и колокол запел.
 Шуршали, опадали с пылью чудовища. Шла теплая волна звука над светлеющей рощей, над дальними полями и речкой. Знал звонарь, уйдет тьма, посветлеет, зазолотится восток. Вот и все. На родной колокольне спал и плакал во сне звонарь.
ЗВОНИ, ЗВОНАРЬ!