Вдохновение

- Тебе просто надо влюбиться… - задумчиво произнесла Лина.
- Погоди! – хмыкнул Андре, - И как бы ты отнеслась к тому, что я бы влюбился в кого-нибудь?
- Мы бы расстались… - тихо и твёрдо ответила она.

Лето в Марселе в этом году было на редкость отвратительным – вязким, влажным, душным и пасмурным. Дни длинными грязными мазками тянулись по холсту календаря невыносимо медленно, но погода тут, в общем-то, была не при чём: уже почти месяц Андре не мог дождаться звонка из галереи Natalie Boidyreff. Одно время он каждое утро просыпался с мыслью, что наступил тот самый долгожданный день, когда всё случится; весь день возился с красками и холстами, стараясь не покидать надолго студию; и каждый вечер у него оставалась надежда на то, что этот день обязательно будет завтра. С каждым таким днём сил на надежду и ожидание оставалось всё меньше; меньше оставалось и уверенности в собственных картинах. Слово стены его маленькой студии под чердаком старого дома сдвигались вокруг него, оставляя ещё меньше надежды, пространства и воздуха. Порой, когда Андре сидел перед холстом, его вдруг сдавливало сильное удушье – тогда он, закрыв глаза и выпрямив спину, закидывал голову назад и замирал на какое-то время, чувствуя как сильно бьётся сердце. Ничего подобного раньше с ним не случалось. Как звали ту маленькую женщину с туго уложенными волосами и неприятным цепким взглядом почти бесцветных глаз? Николь? Ранней весной Андре встречался с ней в парижской галерее: Николь, как ему показалось, благосклонно отнеслась к его работам и, прощаясь, обещала ему обязательно перезвонить через неделю-другую и уже предметно обсудить предстоящее сотрудничество. Но звонка всё не было.

Редкие долгожданные встречи с Линой были бесцветны, суетливы и скомканы – последнее время она, отдалившись от него, часто терялась из виду в делах и проблемах, недоступных Андре. Ему не хотелось думать, что у неё появился кто-то ещё; казалось, случись что-то подобное – он обязательно почувствует это в её взгляде, в запахе, в интонации, в смехе. Но когда он вечером, задумчиво вытирал кисти, глядя в окно на дремлющий в шуршащих сумерках город, на маленькую бабочку, залетевшую на жёлтый свет его старой лампы, тревожное беспокойство возвращалось к нему вновь и вновь. Когда же она, сверкая модными колёсными дисками, заезжала во двор его дома на своём блестящем синем мерседесе со стремительными обводами, - Андре любил насмехаться над этой дорогой покупкой Лины, намекая на то, что такая трата свидетельствует скорее о социальных комплексах, чем о достатке, - и они прятались от суеты в полумраке его студии, он ненадолго успокаивался.

- Ну что с тобой?! – толкнула она его в бок, - Что ты тоскливый-то такой?
- Да ну ладно тебе… - с досадой махнул он рукой и достал из пачки сигарету, - Последнее время просто не клеится что-то всё.
- Ты про галерею что ли опять про свою? – вскинула брови Лина.
- И про неё тоже. Да вообще что-то последнее время картины не получаются. Я недоволен. Да и ты говорила сама недавно, что ничего значимого я не написал за последние месяцы.
Андре с шутливой строгостью посмотрел на Лиину, предполагая, что та всё-таки начнёт, как всегда, убеждать его в художественной ценности собственных картин. Лина молчала, перебирая тонкими пальцами складки своей сумасшедшей юбки. Андре молчал, рассматривая тускло блестящие в полумраке кольца на её тонких пальцах.
- Пойми одну простую вещь… - наконец, словно подбирая слова, ответила она, - Они не плохие. Но они… как бы это сказать… без искры, без вдохновения, без жизни. Куда-то всё это в тебе делось.
- …И что же делать? – не нашёл ничего лучше этого нелепого вопроса Андре.
- Тебе?... Тебе просто надо влюбиться… - задумчиво произнесла Лина.
- Погоди! – хмыкнул Андре, - И как бы ты отнеслась к тому, что я бы влюбился в кого-нибудь?
- Мы бы расстались… - тихо и твёрдо ответила она.