О питие

       О питие


       Вино и даже водку употреблял в детстве, это было не осознанно, может быть от этого с трех лет помню детские воспоминания, но в 14 лет от вредной привычки избавился по причине увлечением спортом. Редкий случай, когда в летний период после деревенской бани дед двоюродной бабушки уговаривал принять стопочку – вторую за здоровье крепленного винца за компанию, иначе бабуля лишала его радости и тройного подношения. Иногда баба Паша покидала стол для проверки самовара и дедуля без зазрения совести выпивал и мою долю.
       В древней Греции меня бы казнили, кто пил до 35 лет и не разбавленное вино водой. Но в России я остаюсь малопьющим человеком и это вам постараюсь поведать, а вы сможете сравнить насколько меня превзошли.

       I.
       В армии тоже не пил и не тянуло, но в холодные и голодные времена ел много лука в любом виде и перца, от чего очень страдал желудок. Но не жаловался. Мылся ледяной водой, бегал самостоятельно кроссы и держал себя в форме. Не пил, но коллектив сослуживцев поддерживал в торжественные и прочие дни, которые требовали обязательного присутствия.
       Одним из таких дней стало событие, которое можно назвать днем благодарения, где я помог отправить в солнечную Грузию полушубок, которые были очень модны. Не буду выдавать профессиональных тайн, как это делается и не о том история, а о традициях, которые не чужды и грузинам. Георгий поставил за оказанную услугу бутылку спирта. В моем распоряжении была маленькая каптерка, которая и стала нашим .банкетным залом. Так как я не пил и Георгий без обиды это принял, а я в свою очередь позвал Эдика – поволжского немца. Кстати, очень обрусевший северянин Эдик предложил спирт пить неразведенным. Георгий не позорил Грузию, но пил немного, тем более, что закуска была из булки хлеба и двух консервных банок тушенки. После нескольких месяцев напряженной трудотерапии и можно сравнить с каторжными условиями проживания Эдик был на вершине блаженства. После сто грамм спирта Георгий ретировался, то есть ушел. Эдик был старшим дежурным по роте и просил к себе внимания. Я же должен был заступить на ночное дежурство, если можно было так назвать. Раньше всех с работы вернулся Толик-хакас, то же северян. Я их в двоих закрыл в каптерке и настроил, чтобы вели тихо. К 24.00 рота вернулась в работы и быстро завалилась спать на нары, так как казарма представляла вид полуземлянки, полубарака, построенного на-спешную руку двадцатилетними “умельцами”. После отбоя обход делал полковник стройки по фамилии Глупак, которую он оправдывал. В это время Эдик с Толиком распивали, а лучше уже сказать запивали украинские песни дуэтом и диким хохотом и пересмешками. Чему полковник был очень удивлен: идет напряженный график строительства, солдаты должны на сто процентов выкладываться на работе. а тут гулянки. Две в мою каптерку сломали, а там красовались два война в приподнятом настроении. Нет, чтобы заставить их носить кирпичи на постройку злополучной казармы или носить доски половые на 4 этаж, этот полковник по фамилии Глупак заставил их бегать по замерзшему болоту по кругу. Где они сбивали все кочки, так как в полутьме и при легкой качке в голове им приходилось невольно падать на каждом препятствии. После пяти кругов их под руки вывели с болота и отправили спать. На утро пришел опять полковник Глупак проверить доблестных солдат и устроить им утренний забег после подъема, но в назидание для всей роты. Рота восприняла хмуро данную команду и косо поглядывали на зачинщиков забега. После забега Эдик и Толиком в захлеб лили воду в пересохшее горло и вода возымела свое положительное действие после забега. Эдик с Толиком опять были пьяными, что глупого полковника взбесило. Он их заставлял бегать, давил их сапогом сорок шестого размера, но русский солдат какой бы национальности не принадлежал все же остается русским солдатом. Чтобы не быть битыми Эдик с Толиком поставили примирительный спирт сослуживцам, а сослуживцы за поруганную честь дружно напились. Полковник Глупак все так же продолжал гонять солдат для протрезвления по болоту, где по кругу были все кочки сбитые и замерзшее болотце больше походило на беговую дорожку, а после этого они шли на строительство казармы. Многим уже утренние кроссы стали нравиться и они предпочитали бег на свежем воздухе, чем трудовую повинность. Однообразная и монотонная работа утомляла физически и морально, а данное разнообразие вносило особенный колорит в однообразную службу. Рассказал один эпизод, хотя их хватило бы на отдельную книгу, но его достаточно, чтобы отразить почву для пития в армии.