Йонге Йорг. В сумерках времён

       ЙОНГЕ ЙОРГ. В СУМЕРКАХ ВРЕМЕН.




       ГЛАВА 1.

- И, да будет сей славный младенец достойным продолжателем рода Йоргов и да…
- ”Йонге” – раздался вдруг резкий визг и маленькая цепкая рука ухватила отцовскую бороду. Не более чем на мгновение оторопев, Рэндо расцепил крохотные пальчики своими огромными ладонями и раскатисто захохотав, сквозь смех выдавил:
- Да будет так. Нарекаю наследника Йонге, - после чего не оборачиваясь стремительно вышел за дверь, что бы более никогда не вернуться, так как не в традиции рода пасовать перед неприятелем, пусть даже существенно превосходящим твой отряд. Старый рыжий великан оставил о себе хорошую память, и мать Йонге долгими зимними вечерами охотно одаривала малыша бесконечными преданиями о крестовых походах, о битвах с сарацинами, и поиске чаши Грааля, ставшей на долгие годы желанной целью для рыцарей, таких же славных, как и отец Йонге – Рендо Йорг, герцог земель Дамфрийских и любимец Короля. Слушая эти длинные повествования, маленький Йонге никогда не огорчал мать ни всхлипом, ни голодным вскриком, хотя часто рассказы заканчивались далеко за полночь, ибо столь велика была любовь Эльзы к покойному мужу, и столь далеко простиралось уважение к его памяти, что ни одна, даже крохотная подробность не могла затеряться на изысканном полотне ее воспоминаний. Не отрываясь глядя в бездонные бирюзовые глаза матери, жадно следя за шевелением ее алых губ, в пляшущем неверном свете ночника, младенец пядь за пядью аккуратно сворачивал это грандиозное полотно и бережно укладывал его на вечное хранение в своей неокрепшей памяти, что бы много позднее в зрелом возрасте иметь возможность несказанного удовольствия бережно, пласт за пластом разворачивать картину событий закончившуюся задолго до его рождения, но сохранившую в себе яркие краски сверкающих на солнце обнаженных мечей, золото взбудораженного конскими копытами песка, тучами взлетающего в лазурь неба и оседающего на расшитых крестами знаменах.
Часто во время своих бесконечных рассказов добрая Эльза вдруг замирала и молча, сосредоточенно перебирая белокурые локоны своего малыша, силилась отыскать в них хотя бы один рыжий волосок. Не найдя и огорчаясь, она ипытывала вдруг чуство глубочайшего стыда, тем более загадочного по природе, что никакого даже малого греха за ней не могло быть, так как все кто знал ее могли бы в один голос сказать, что столь чистая душа на земле обычно не приживается. Тайной же, скрытой от даже самых близких людей было ее ощущение, со временем переросшее в паническую уверенность, что в ночь зачатия не руки мужа крепко обнимали ее гибкое тело и что под темным покрывалом туманнной промозглой ночи чужое дыхание согревало ее озябшие запястья.
Вскоре, когда маленький Йонге вполне окреп и часами изводил прислугу неожиданными нападениями с деревянным мечом из засады, в окрестностях объявился негодяй и пройдоха Лешат, по слухам бежавший из заточения (не без помощи диавола конечно) из Форда Баярд и незамеченным пересекая границы оставлял о себе такие слухи, что у людей не понаслышке даже знакомых с беззаконием, дыбом вставали волосы на загривке. В иные времена люди благородные в изобилии встречающиеся в тех краях не задумываясь бы снесли острым клинком его маленькую круглую голову, покрытую густым черным волосом, едва услышав каким тягучим ядом пропитаны его богохульные речи, но времена изменились и люди легко позволили Лешату, словно ползучему гаду уютно свернуться на теплых камнях своих отвердевших душ. Часто в мыслях своих Лешат достигал таких глубин падения, что едва приоткрыв плотный покров скрывавший сознание от представлений о морали и сам ужасался, но стиснув зубы шептал: - “что же, я таков и мне поздно меняться”.
Жгучая злоба наконец стала принимать ясные очертания когда укрепившись в мысли, что засуха и неурожай последних лет – прямое следствие связи семейства Йоргов с люцифером, Лешат принялся весьма успешно убеждать в этом окрестных крестьян. Бунт и последующий пьяный погром были короткими, но столь масштабными, что отряд, посланный королем для карательных мер и сильно опоздавший из-за непрекращавшихся ливней, застал на месте некогда величественного имения лишь дымящиеся развалины. По разграбленным коридорам бродила безумная Эльза и в тонких пальцах сжимала продолговатый предмет, сиявший изнутри нездешним голубым огнем. Прижимая его к пересохшим губам, она умоляла кого-то, кого видела лишь она одна, унести ее из этих проклятых мест и пощадить сына. Притом, казалось, она смотрела, но не видела маленького Йонге с балюстрады взирающего на разоренное семейное гнездо и ничуть не препятствовала ему в сборах вещей по его мнению могущих пригодиться в долгом пути к туманным горам, где жил дядюшка Фром, о котором ему ранее много рассказывали мать и румяная няня.
Повинуясь своему решению, уверенно шагая по раскисшей дороге, Йонге не разу не оглянулся на дом, взрастивший не одно поколение доблестных воинов и в одночасье прекративший свое существование. Возможно, Рэндо был неправ, утверждая, что у крестьян есть дела поважнее возведения крепостных стен и теперь его утверждение, об отсутствии врагов среди соседей сыграло с его семейством злую шутку, вскрыв супостата под самым боком. Йонге пока не мог развить эту мысль, но по мере его приближения к деревне, местных жителей посетила вдруг странная уверенность, что до вечера им не стоит покидать своих жилищ, а дворовые собаки, поджав хвосты, жались к поросшим мхом стенам. Едва легкие шаги Йонге затихли вдали, Лешат, до того не встававший из-за стола и прислушивавшийся, резким рывком поднялся и опрокинув на затертый бархатный камзол серебряный кубок с вензелем R.Y. и все его содержимое, рухнул на неструганные доски. Кровь из его рта, смешавшись с вином, стекла с посиневших губ на пол, и прохрипев «свершилось» Лешат испустил дух.
Йонге шел быстро. Суровый ветер Северного моря обдувал острые плечи, но Йонге только прибавлял шаг и ноги упрямо несли его через Ньюкасл в Сандерленд и далее с остановкой в Хартпул, на задке почтовой кареты мальчишка сумел добраться до Мидлсборо. Приютивший Йонге аббат Шелди был уверен, что сможет вырастить из смышленого малыша будущую гордость Империи, но взгляд Йонге был обращен в сторону Пеннинских гор. Малыш был по горло сыт постылым вниманием населения, сначала проявлявшим сочуствие при виде следующего неизвестно откуда неведомо куда бедно одетого мальчонки и выражавшим крайнее недоумение, стоило ему открыть рот. Со временем Йонге научился помалкивать, а просидев полдня в одной из деревень рядом с играющими мальчиками, вполне перенял их язык и манеры и более не смущал простые умы разумными речами. Однажды его едва не похитили цыгане и дважды он был на волосок от гибели, так что хватит с него приключений – так думал Йонге, дожевывая кусок овечьего сыра. Почтенного старца дядюшку Фрома необходимо было разыскать, но при этом, избежав проблем связанных с малым ростом и весом (о возрасте Йонге не задумывался). Конечно, в сиротском приюте добрейшего аббата было сухо и тепло, но похоже было, что невзлюбившие Йонге за замкнутость другие мальчики что-то затевают а также смутная идея манила его в дальнейший путь. После долгих размышлений Йонге решился и развернув уголки платка показал изумленному Шелди одно из своих сокровищ.
       -Что это? – Вскричал Аббат и попятился.
       -Не бойтесь, мой добрый учитель и воспитатель, это всего лишь свидетельство того, что время, сделав круг, вернет нас всех в точку, откуда мы начали свой путь. –
       Так отвечал Йонге и про себя изумлялся тому, что, несмотря на расплывчатость образа, ему удалось донести до Аббата хоть часть того, что он знал, но не мог выразить. Осознав, что перед тем как открыть одну из своих тайн, ему следовало-бы позаботится о более толковом объяснении, Йонге замолчал.
       Паузу нарушил Шелди.
       - Сын мой, будучи сиротой, ты претерпел немало лишений и, подобрав тебя грязного и голодного на дороге, без единого пенни в кармане и без бумаг, могущих открыть твою личность, я поверил тебе на слово, вняв твоей трагической истории. К чести твоей, слова твои были после вполне подтверждены почтенными мужами, и это дало мне право оставить тебя при монастыре. Правда, некоторые факты твоей короткой биографии, как, например твое годичное отсутствие без явной обеспокоенности родителей и твоя няня неясного происхождения меня не могли не насторожить. Признаю, что ты не по годам смышлен, и со временем из тебя мог бы выйти толк, однако это не дает тебе права - тут он запнулся, как завороженный, глядя на переливчатое радужное свечение.
-Поймите, я лишь хотел просить о помощи иной, нежели утоляющей голод, ваша милость. Мне очень нужно найти отшельника, мудрого старика, путь к которому лежит на запад, приблизительно в трех днях ходу, но без помощника – проводника и самого необходимого, ну и конечно вашего благословения мне никак не обойтись. Взамен я готов вам оставить вам эту вещь, она очень дорога мне в память о моей матушке. Вещь эта сделана мастером из страны восходящего солнца и, наверное, не смогу объяснить вам ее предназначение, но поверьте, сегодня она стоит всех сокровищ мира, так как нет второй такой. Я лишь прошу изредка разрешать ненадолго прикасаться к ней наедине, чтобы оживлять утраченные воспоминания. – Йонге закончил и пристально поглядел на аббата.
- Дитя мое, – Шелди тщетно пытался скрыть набежавшую слезу. – Обещаю оказать тебе любую помощь, которая будет в моих силах, ибо мне кажется я знаю, кого ты хочешь посетить. Я был еще ребенком, но уже тогда даже на Оркнейских островах, откуда я родом, знали о мудрейшем из мужей, к которому обращались за советом даже правители сухих песчаных земель и услаждались из источника его знаний. Но, как известно, многие мудрости – многие печали, и Фром Хевен вернулся на землю. – Шелди многозначительно улыбнулся. – Не уверен в правильности твоего решения, но человеку, решившему следовать путем знания нужно пройти весь этот путь, тем более, если он расчитывает, что время вернет его в точку, откуда он его начал. – И Шелди покосился на серебристый прямоугольник на резной тумбочке.
  - Мы выходим на рассвете, сегодня только я один помню дорогу к пристанищу. – Добавил аббат и затворил за собой дверь. Вечерний сумрак сгущался в крохотной келье, как вдруг на стенах заиграли причудливые блики, и таинственная поверхность разлилась матовым сиянием. Словно повинуясь неизвестному приказу, Йонге выхватил из каменной чернильницы перо и отерев его об штаны, стал неумело карябать прямо на светящемся квадрате странные словеса, значение которых он и сам не мог объяснить…

       Глава 2.

Смеркалось, и особый, какой-то ядовитый по виду туман стал заползать в брошеные жителями дома проклятого селения. Он вкрадчиво заползал через щели и стелился по полу как овечья шкура. Возле одного из домов спешился всадник, лица которого если кто и захотел, не смог-бы рассмотреть, так как его почти полностью скрывал плотный капюшон. Не спеша, всадник развязал ремни и снял с рослого, а в сумерках казавшегося гигантским коня тяжелую поклажу, в которой что-то дергалось и брыкалось. Затем, взвалив на плечо мешки, он несильно ударил в дверь и та, слетев с прогнивших петель, со стоном рухнула вовнутрь, подняв тучу пыли. Под массивными каблуками лопались и трещали не успевшие разбежаться насекомые, в комнате стоял тяжелый и душный смрад, но ни он, ни кромешная темень не смущали пришельца. Он двигался легко и уверенно, расставляя и зажигая в определенном порядке жирные, коптящие, черные свечи, почти не дававшие света. Носком сапога незнакомец отбросил в сторону тяжелый серебряный кубок и, склонившись над бездыханным телом, резким движением подтянул к себе мешок. Выудив из него орущего облезлого кота и держа его на вытянутой руке, изувер одним точным движением обезглавил животное острым клинком и обильно полил хлеставшей кровью смердящий труп. Затем хриплый голос из под капюшона зачитал несколько страниц из тяжелой книги в черном кожаном переплете и после появления из мешка следующего кота, процедура повторилась. Так продолжалось довольно долго и ни одна птица в лесу, не прервала страшной тишины лежащей в округе, лишь изредка разрываемой дикими кошачьими воплями. Наконец фигура на полу пошевелилась и стала конвульсивно дергаться. Через некоторое время тело рывком подскочило и стало рассматривать свои руки.
       - О нет, сколько можно, я уже со счета сбился, неужели я, наконец не могу вернуться к хозяину? – Захныкал уродливливый рот.
       - Вставай, гниющая груда мяса, ибо на ближайшие двести лет – я твой хозяин!
       - Кто здесь? – Глаза на кривом лице прищурились. - Ага, и на этот раз Бельфегор заявился! Оторвал свою толстую задницу от горячих камней. Так знай, меня зовут Лешат и мое решение состоит в том, чтобы остаться здесь, куда бы ты меня не звал.
       - Послушай, мне плевать какое имя ты себе присвоил, теперь, как и ранее ты просто раб и будешь во всем слушать меня. Ты испортил все дело и страшно наследил. Похоже, что Йонге узнав про тебя не стал спрашивать у ситтера где засел старикан и следовательно мы ничего не услышали и не знаем куда идти. Гениальный план провалился, а зная упорство Йонге, можно догадаться, что он проникнет на место, хотя-бы прибегнув к помощи проводника, но я не знаю никого, кто знает путь к пещере.
       -Есть один раскаившийся грешник, - с презрением прошамкал Лешат, - но я все равно никуда не пойду, я ужасно выгляжу. Две луны сменилось, как я здесь лежу. Бельфегор хрипло расхохотался. – По-твоему ты выглядел лучше, когда тебя вытащили на волю через решетку? Как несколько фунтов протухшего фарша. Вставай-ка на лапы, шелудивый пес и вынюхивай дорогу.
       - По крайней мере, тогда нашелся кто-то, кто смог меня склеить, – боязливо бурчал себе под нос Лешат, на негнущихся ногах вышагивая в темень.
       - Правила вежливости требуют от нас немного прибрать за собой, – произнес Бельфегор, небрежно смахивая свечи на пол. Некоторые погасли сразу, но остальные, лениво полизывая желтыми языками свалявшеееся тряпье, потихоньку разыгрывали свой аппетит и если бы два мрачных путника хоть раз оглянулись, они бы увидели, какое зарево освещает их путь.
На четвертый день пути Лешат вдруг встал как вкопанный посреди дороги, так что конь Бельфегора унес хозяина на приличное расстояние, прежде чем тот заметил пропажу раба.
       -Только не лги, что устал, ты на это не способен, – произнес громила вернувшись.
       - Другое. Есть отличная идея.
       - Ну да, вроде той, что вчера, когда ты стянул с себя капюшон в харчевне, чтобы не платить за еду. Я вдоволь посмеялся, глядя, как тебя за ноги окунают в помойную яму. А ты и вправду думал, что тебя испугаются?
       -Ничего я не думал, просто мухи залепили мне глаза, и снял капюшон, что бы их прочистить. А эти проклятые ирландцы… Послушай, я о другом. Нам нет нужды сейчас идти к старику.
       - Ты с ума сошел, что несешь?
       - Я объясню, сейчас нам нужно свернуть в Карлайл.
       - Свернуть? Это называется вернуться, протухшие твои мозги! Отвечай, зачем?
       - Частью расскажу по дороге. Частью объяснит тебе она, – и Лешат сжал в руке толстую противную крысу, которая отвратительно заверещала.
       -Ты считаешь, ей можно верить? Она удверждает, что твой Шелди выкрал побрякушки у Йонге и сбежал, а тот, несмотря на предательство продолжил путь, как ни в чем не бывало и распивает себе травяные настои у Хевена. Кстати, не затем ли выпустил птичку из гнезда, что бы она привела нас к старику?
       -Ответ на первый вопрос – да. С детских лет крысы – мои друзья.Ответ на второй вопрос также утвердительный, но с поправкой на обстоятельства. Старик, не смотря на возраст, по-прежнему силен и опасен для нас. Побрякушек у него все равно нет, а насчет того, для чего они нужны… Лучше все-же отправиться в Карлайл.
       -Но без побрякушек не обойтись!
       -Уверен, что у Шелди мы сможем без труда получить их в любой момент. Это тебе не Йонге, с его магической защитой, – и Лешат побрел, наступая на собственные следы.
       -Все ты лжешь, не было у тебя никакого детства, – прищурился на закат Бельфегор.
       Раннее утро занималось над деревней и удивленный пастух, гнавший стадо на дальнее пастбище с удивлением проводил взглядом огромного всадника на вороном коне и бежавшего подле него, скорее всего оруженосца, правда вида нелепого и двигавшегося неестественно криво. Вскоре эти двое достигли края деревни и без стука вошли в просторную кузницу, чтобы вольготно с видом хозяев расположиться на широкой скамье, с которой отлично были видны несколько наковален и кусок стены с большим количеством оружия и образцов оград с решетками.
       - Послушай кузнец, оставь свою работу, сядь и внимай нам, поскольку тебя почтили своим присутствием знатный господин по имени Бельфегор и его слуга по имени… ну не важно. А тебя как звать?
       Кузнец некоторое время продолжал работу, заканчивая кажется какую-то очень важную для него деталь, затем отложил молот и обтерев руки о фартук, снял его и повесил на гвоздь. Только после этого он, придвинув массивный стул подсел к посетителям и коротко объявил:
       – Зовите меня Смит.
       - Да, можно было догадаться, – хохотнул Бельфегор. – А что, Смит, любишь ли ты свою работу?
       С минуту кузнец пристально вглядывался в глаза гостей, а затем вдруг изрек:
       - Иногда любому смертному кажется, что занят он трудом тяжким и монотонным, но презрев лень и уныние, в каждой работе вдруг можно найти радость от того, что на свет появляется что-то нужное человекам, то чего не было доселе и будет это новое хорошим и красивым, если светится в нем искра божия.
       - Простой кузнец, что можешь знать ты об искре божией? – По-поросячьи взвигнул Лешат.
       - Немногое, но точно знаю, что некоторых она может жечь сильнее, нежели все пламя адское, – ответил Смит, тяжело вглядываясь в лицо вопрошавшего.
       - Довольно, речи твои дерзки и непочтительны, хотя я вижу, что кузнец ты подкованный, – и Бельфегор рассмеялся собственной шутке. – Однако мы пришли сюда не за разговорами и поисками искр в твоих недоделанных флюгерах, – продолжил он резко выпрямляясь и нависнув над Смитом таким образом, что могучее телосложение кузнеца будто сдулось в пространстве, уступив место чудовищной туше.
       - Наслышаны мы, что ты поднаторел во всякого рода необычностях, а скажи, смог бы ты выковать мне такой длинный и упругий, что-бы свисал до колен, по моему желанию извивался в разные стороны, а на конце был-бы раздвоен, подобно змеиному языку, - жарко зашептал странный гость кузнецу в левое ухо, - хочу я наставить рога одному вельможе, не по праву владеющему красавицей женой.
       На лице Смита отразились ужас и отвращение, и он отшатнулся, но тут же почуствовал рядом смрадное дыхание второго посетителя:
       - Что, не можешь выковать большой и длинный, - зашептал Лешат в другое ухо кузнецу, - сделай маленький и короткий, какой ты делал уже однажды для Белобородого.
       - Но…Но я не смогу, - пятясь заикался кузнец, - Белобородый сжег чертеж и забрал часть инструментов.
       - Инструменты получишь, чертеж вспомнишь, а денег получишь столько, что хватит на добрую сотню кузниц. Вот тебе аванс. - И на лицо наковальни брякнулся увесистый кошель, из которого выскочили и покатились несколько сверкающих монет. Одна из них долго петляла замысловатым путем и наконец доверчиво прижалась к ноге нового хозяина.
       - Я попробую, но результат…
       - Результат удивит тебя самого, ведь у тебя пара таких славных помощников. – И Бельфегор неожиданно обнял опешевшего Смита, да так, что кости кузнеца захрустели.
       - О, сир, - вскричал Лешат, - не задушите нашего друга в объятиях, ведь он и так наверняка представляет себе, что ваша благодарность за его согласие помочь нам будет так же велика, как и ваш гнев в случае отказа!
       - Немного витиевато но в целом верно, - послышался ответ, и кузнец вывалился из объятий, - а теперь за работу, и не забудь про два усика у основания, а когда будешь ставить напротив них крестик и палочку, смотри не перепутай, иначе вся работа пойдет прахом!

Глава 4.

       - Все называют вас Белобородым, - удивлению Йонге казалось, не было предела. Он сидел у огня, блики которого плясали на сводах пещеры, и придирчиво разглядывал бороду дядюшки Фрома, пытаясь разглядеть в ней хотя-бы один седой волос.
       - Те, кто называет меня так - правы, потому, что темнеет моя борода только в преддверии холодов и светлеет, едва земля покажется под талыми снегами. Но так было не всегда, - продолжал старик, - а только лишь последние лет триста.
       - Но сие невозможно! – Вскричал Аббат Шелди, - со времен Мафусаила ни одному человеку не удавалось продлить себе жизнь более отмеренного ему Господом срока!
       - Кажется, это говорит некто, чьи опыты по определению свойств жидкостей простираются дальше дегустации монастырского вина, – прищурил глаза старик, - не у вас ли, из закрученного свиным хвостом трубки, капала чистая, как говорят на востоке «душа сущего», которой вы пытались продлить жизнь кое-кому из братии, а добились лишь бессознательного мычания в благодарность? Можете считать, что попытка засчитана. Вас вообще-то, на мой взгляд, слишком сильно интересует этот вопрос, и ответ вы ищете не в тех областях, где нужно. Например, отец Йонге, да будет пухом ему земля, был почти моим ровесником, потому, что ежедневно дышал через кувшин с крохотным отверстием в дне.
       - И всего-то? – Усмехнулся Аббат Шелди.
       - Представьте себе. Нет, конечно можно собирать на заднем дворе странные винтокрылые машины, прикреплять к ним записи с молитвами о здравии своем и братии, и запускать их в небеса, дабы возвысить, но при этом очень велик риск быть обвинененным в ереси.
       - Вам и это известно? – Вздохнул Шелди.
       - Известно, в целом, что многие ваши опыты выходили далеко за рамки простого служения Господу.
Аббат снова глубоко вздохнул и закатив глаза, быстро перекрестился, а затем взгляд его уперся в кубок с пузырящейся темной жидкостью.
       - Что это? – Спросил он.
       - Это напиток из травы, которую знают и собирают люди, чьи земли отделены от нас океаном. Он придаст вам бодрости и ясности ума. Нам предстоит долгий и важный разговор.
Тут старик продолжая сидеть, выпрямил спину и казалось уснул, настолько безмятежным стал его лик, но через небольшой промежуток времени открыл глаза и как ни в чем не бывало продолжил:
       - Что касается ваших сомнений касательно моего возраста, то в нем нет ничего сверхестественного. Дело в том, что я живу, будучи открытым всему новому, внимая людям с чистым сердцем и открытой душой, собирая знания во благо, а не во вред смертным, а времена смутные и личности, действующие в эти времена, с помыслами порочными, проходят будто мимо меня, а посему и меня нет в этих временах и жизнь свою я не растрачиваю в праздности и борьбе с неизбежным.
С этими словами Белобородый вновь закрыл глаза, теперь уже надолго, оставив своих гостей в недоумении переглядываться в полумраке, слушая лишь шипение напитка.
       - Но, что привело вас ко мне, - снова из темноты выплыл голос старца, - просто жажда общения, или попытка найти ответ на многие вопросы, например: «отчего на столь юное создание в одночасье обрушились все беды мира. Не загадочные ли светящиеся предметы стали их причиной».
       - Дядюшка, мне кажется, что кто кто-то очень страшный и опасный преследует меня и я не знаю – зачем и за что, – вымолвил Йонге.
       - Не бойся, малыш, твои преследователи оставили тебя и твоего провожатого в покое, правда, лишь на время. Но время, это как раз то, чего так не хватает тем, кто не знает, где его взять. Меньше всего времени отпущено крысам, ведь страх съедает его без остатка. Стоит подарить немного времени крысе, и она многое сделает в благодарность. Послушай малыш Йонге старика, у которого ты справедливо ищешь защиты и понимания. Чтобы тебе лучше понять себя, сравним твой дух и твой ум с острым и длинным клинком, вложенным в узкие и короткие ножны. Такой клинок выступающей частью больно ранит и причиняет страдания владельцу. Но будучи высвобожден из ножен, клинок предстанет перед нами в своей блистательной красоте и отточенным лезвием поможет нам вместе разрубить узел времен, все туже затягивающийся с каждым днем. Впрочем, о клинках, пожалуй нам смог-бы рассказать один кузнец из Карлайла, жаль, что он пал жертвой сребролюбия.
Cидя на циновке, чуть в стороне, Шелди напряженно тер свой вспотевший лоб, пытаясь проследить ход мыслей странного мудреца и все более впадая в панику. Небольшая прогулка с целью отвлечься от монастырских будней и бестолковой братии, оборачивались постепенно предчуствием скрытой угрозы и тревожила сердце. Что за преследование, откуда редкая осведомленность? «Чем дольше я остаюсь здесь, тем глубже втягиваюсь в опасную игру, правила которой, мне, похоже, никто не хочет открывать. Лучше вернуться в старые замшелые стены и доделать вращающуюся бочку с дырой и заглушкой. Ведь если в нее налить мыльной воды и накидать белья, то бочка заменит десять прачек!»
       И с этими мыслями монастырския настоятель, аккуратно минуя спящего Йонге а также вновь впавшего в оцепенение Хевена, выбрался наружу и теплый, наполненный хвойными ароматами воздух пещеры мягко вытолкнул маленького лысеющего человека в цепкие колючие лапы осенней ночи и она сразу показала, кто здесь хозяин, опалив легкие ледяным воздухом и бесстыдно ощупывая костяными пальцами худое монашеское тело, нисколько не считалась с рясой в качестве одежды. Сделав в кромешную темень несколько бодрых шагов, Шелди почуствовал, как быстро уходит из него вместе с теплом тела уверенность в правильности принятого решения. Немного потоптав одеревеневшими подошвами сандалий хрустящую траву, аббат развернулся и припустил к призрачно манящему своду пещеры, опасаясь, что он может внезапно исчезнуть, как много лет назад, когда он в конце хорошо знакомого пути неожиданно обнаружил бурный речной поток. Но вдруг раздался гром, и ночь стала нестерпимо яркой, растеклась вокруг миллионом полыхающих искр и померкла.
Утром бездыханное тело первым обнаружил Фром Хевен, заподозревший неладное и выскочив в чем мать родила, на ходу набрасывая на себя одеяло с дыркой посередине.
       - Эх, стар я стал, теперь это очевидно, - запричитал он. - А ведь этого стоило ожидать! Похоже, что дело принимает совсем скверный оборот, мой маленький Йонге.
Фром вполоборота повернулся к сонному испуганному парнишке, выглядывающему из-за выступа скалы.
       - Впервые за долгое время я заночевал не у огня, а на лежанке, настолько велико было мое желание забыться и вот – результат. Раньше даже ящерица не смела проползать мимо, без моего разрешения. Когда-то Магистр нашего ордена предлагал мне должность сторожа событий, а теперь не назначат и дежурным по перемещениям, – бормотал старик.
       - Опомнитесь, дедушка, о чем это вы говорите, разве не наш долг немедленно помочь несчастному аббату, - и Йонге заплакал, - нужно затащить его в пещеру и перевязать.
       - Увы, мой юный друг, - и Фром отодвинул от посиневших губ Шелди небольшое зеркало, - смерть наступила слишком давно. Нам остается лишь по-людски попрощаться с телом славного аббата и отправляться в путь, по причине того, что кто-бы ни был совершивший это злодеяние, он подкрался слишком близко и готов многим рисковать. Кстати, светящаяся шкатулка у тебя?
       - Нет, ведь я подарил ее Шелди.
       - Но у Шелди ее нет, как нет и нигде поблизости, и это обстоятельство убеждает меня, что-то оценивает ценность безделушек весьма высоко. Ведь и дикарь верит, что в стеклянных бусах живет солнце, - и старик прищурил глаза, вглядываясь в туман.
Светило, будто в благодарность об упоминании, протянуло свой слабый, белесый луч, и ошарашенный случившимся, озябший Йонге заворожено смотрел на иссиня- черную бороду дядюшки Хевена…
В пещере было тепло и она внушала уверенность в безопасности. Казалось, что увиденное только - что всего лишь привиделось Йонге, и тщетно отгоняя от себя мысль, что страшная гибель аббата произошла по его вине, он закрыл глаза. Фром Хевен тем временем раскуривал витиевато изогнутую трубку, бормоча себе под нос.
       - Сдесь что-то не так, мой мальчик. Они перешагнули черту, за которой нет правил. Пожалуй, нам надо кое-куда отправиться.
       - Мои ноги, они здорово озябли, я не смогу идти долго.
       - Ноги протяни поближе к очагу. Пока мы будем далеко, они успеют согреться.
       - Я, я не понимаю, – Йонге приоткрыл глаза и смотрел, как из необычной трубки клубится дым со сладостным, немного хвойным ароматом. Дым окутал все вокруг и Йонге с тревогой заметил, что не может больше пошевелить ни рукой, ни ногой. В ушах зазвенело и все вокруг стало куда-то стремительно проваливаться.


Глава-5

       Когда в окно кузницы заглянуло сонное утренее свечение, Бельфегор, очнувшись от тяжелого забытья осторожно выглянул наружу, но не разглядев ничего, кроме тумана раздраженно прихлопнул ладонью огарок свечи и закашлялся.
       - Лешат, - хрипло позвал он напарника, но никто не откликнулся. Резко вскочив, громила сильно ударился головой о связку подков, свисавшую с крюка под окном и, грязно выругавшись, боком прыгнул к столу. На столешнице, прикрытый куском материи, тускло поблескивал край свежевыкованного предмета.
       - Ну здравствуй, серебристый ключик! – Бельфегор осторожно развернул тряпицу и стал медленно раздвигать вставленные друг в друга цилиндры, один толще другого. Когда ключ был раздвинут на полную длину, из его острия выскочили два жала и легко задрожали. Нащупав у основания конструкции небольшое уплотнение, детина, двигая его в разные стороны, смог убедиться, что ключ послушно извивается, следуя его командам.

       На сей раз Йонге чуствовал себя вполне комфортно. Он по-прежнему сидел на циновке, но его окружала странная обстановка. Он видел себя внутри округлого помещения, которое заливал спокойный белый свет, источника которого, впрочем, не было видно. Спокойствие постепенно овладело всеми членами ребенка и он заметил, наконец, что в помещении он не один. Чуть поодаль прохаживались Фром Хевен и человек в длинных белых одеждах. Они обменивались фразами и человек в белом иногда сокрушенно кивал головой. Постепенно они приблизились и до Йонге стали долетать обрывки разговора.
       - Как далеко они зайдут в поисках этой химеры. Пусть мы набьем всем багровым и их прихвостням полные карманы безделушек, мы лишь на время отвлечем их от любимого занятия – уничтожения жизни, столь сильна их ненависть к человекам. – Старик нервно резал ладонью воздух.
       - Правила на ходу не меняют. – Отвечал собеседник. Только, когда они войдут в обличительный круг, нам представится наконец возможность узнать, как они научились с такой легкостью выходить на материальный план, а эти, как вы их называете – игрушки, они в них верят, а мы верим, что благодаря им план сработает, они приведут подонков куда следует.
       - Но сколько еще жертв…Фром запнулся, видя что Йонге внимательно прислушивается к их разговору. Видя замешательсво старца, его собеседник одобрительно улыбнулся мальчику и спросил: - малыш, хочешь покататься на лошадке? Совсем сбитый с толку разговором и впросом, Йонге отрицательно замотал головой.
       - И это правильно, - засмеялся собеседник, - потому, что здесь нет лошадок.
Малышу шутка совсем не понравилась, и он насупился. Вдоволь насмеявшись, человек в белых одеждах обратился к старцу Фрому сохранявшему серьезное выражение лица.
       - Сделаем так. Сейчас возвращайтесь. Хотя прямое вмешательство является грубым нарушением, мы пойдем на него, что бы предотвратить новые жертвы и обрести союзника. Утром дайте мальчику максимальный объем информации, хватит ему болтаться без дела по долинам с изумленным лицом. Пусть много раз отработанная схема дала сбой, тем лучше, начнем работу над ошибками. Кстати, это и его работа, – бесцеремонный незнакомец указал на Йонге. - Хотя кое - какая помощь вам не помешает. – А теперь прощайте, и покиньте Господства!
Несмотря на сложное и серьезное содержание чуствовалось, что в произнесенном много неподдельной заботы и того, что трудно сразу было определить и назвать. Просто чуствовалась бесконечная доброта.
Сразу после этих слов, Йонге почуствовал знакомое головокружение и глаза его сомкнулись.

Глава 6.

       Задев плечом связку цепей, на пороге кузницы появился Лешат. На неровном его лице блуждала довольная улыбка. Скрещенные руки старательно прижимали что-то к груди.
       - Ну и где тебя черти носили? – Спросил Бельфегор.
       - Какие? Я сам, без них управился. Вот, я раздобыл кое-что. – И Лешат выронил на стол светящуюся шкатулку. – Помнишь, ты говорил, что именно здесь таится сила жизни для ключа, так вот крыски привели меня к раскаившемуся грешнику, точнее к его запаху. Я явственно ощущал его, но не мог приблизиться, какая-то сила мешала мне. Полночи просидел я в засаде и удача улыбнулась мне. Он сам вышел ко мне такой тепленький и такой дрожащий… Я даже не успел ничего продумать, просто камень под руку подвернулся. Ну, скорее, расковыряем эту крышечку, я уверен, что сила под ней.
Вдвоем они с кряканьем расковыряли зазубренным ножом серебристую коробочку, из которой высыпались несколько кругляшей. Голубоватое свечение тут же померкло, а кругляши были засыпаны в небольшое углубление ключа. Ключ в руках у громилы сразу же стал извиваться змеей, раз за разом повторяя некий замысловатый танец.
       - Скорее-бы добраться до щели, в которой наш друг спляшет свою зажигательную джигу, - осклабился Бельфегор и похлопал Лешата по плечу. – Для трупа ты весьма проворен, может разрешу тебе украсть у кого-нибудь лошадь, а то вон - ступни до пяток стесал, как ты равновесие держишь - удивляюсь! Да, пожалуй, нечего далеко ходить, возьми кобылу кузнеца, ему она больше не понадобится.
Лешат проследил взглядом за рукой Бельфегора и увидел две обугленные ступни, торчавшие из остывающей печи.
       - Как поется в одной старинной балладе: «что было однажды, то может быть дважды», а я добавлю: «когда будет в третий раз, время кончится для нас». Эх, во мне умер гениальный трубадур. Вот кончим работу, подамся к Вагантам. Ну согласись, партнер, ты ведь тоже не хочешь, чтобы кто ни попадя ломился в нашу дверцу?
Лешат промолчал и продолжал молчать всю часть пути, которую они успели пройти, пока солнце не забралось на верхушки сосен, между которыми устало бродили клочки дыма, вившегося от сгоревшей кузницы.
       - Вот еще один крашеный охрой коровий череп. – Бельфегор указал на обочину тропы. – Значит, мы на верном пути и до цели осталось по моим подсчетам около восьми этих рогулек. Тебе не кажется, что так голова животного выглядит гораздо лучше. Чистая форма, ничего лишнего?
       Не дождавшись ответа, он внимательно присмотрелся к слуге. Тот пристально разглядывал мелкие трещины между рогов бычьего черепа, довольно отчетливо сливавшихся в букву «S».
       - Хорошо, значит через один, снова сворачивать на левую тропу. – Прошептал Лешат.
       - Что ты там шепчешь? – Встрепенулся Бельфегор. – Как ты узнаешь, когда сворачивать, а когда продолжать путь прямо? Я прекрасно помню, четыре раза мы уходили в сторону, и каждый раз ты оказывался прав, мы натыкались на очередной знак. Мне это кажется подозрительным.
       - Но я ведь рассказал тебе о тайном письме, которое хранил кузнец, и которое сгорело.
       - Это также очень подозрительно. Сгорело. Ты прочитал, а я нет.
       - Ты сам запихнул кузнеца в печь, вместе с курткой, в которой лежало письмо. Я отсутствовал и не мог тебя предупредить.
       - Ты не ответил на вопрос. По твоим словам, из письма следовало, что мы встретим двадцать шесть черепушек и… Кстати, от кого было письмо?
       - Если я скажу, что от безумной Эльзы, ты поверишь?
       - Конечно, нет, - расхохотался громила. - Она ведь не всегда была безумна.
Некоторое время мрачная пара следовала молча. Бельфегор пришпорил коня. Немного спустя, Лешат смог нагнать коня хозяина, но это было нелегко. Насмерть перепуганная жуткими ароматами, исходившими от седока, кобыла кузнеца дергалась и подпрыгивала на каждом шагу, часто и тревожно хрипела и ржала. Поровнявшись наконец с собратом, животное немного успокоилось и Лешат смог усесться поудобнее.
       - Видишь тот холм, а на нем скала, которая выглядит, как длинный нос? – Ткнул кривым пальцем Лешат в сторону заката.
       - Ну, допустим.
       - Так вот, той ночью я видел сквозь туман в лунном свете этот нос, но он был повернут в другую сторону.
       - И что из того?
       - А вот, что. Крыски привели меня к Шелди, и шел я около часа. Судя по нашему пути, мы приближаемся к той же скале, но по длинному, долгому пути, несмотря на то, что мы верхом.
       - Тысяча друзей мне в печень. Мы так не договаривались. Хотя у нас впереди власть над вечностью, но хотелось бы побыстрее достигнуть цели.
       - Да, но что это за цель? Шелди, я теперь понял, шел от старика Фрома, ведь была сила, которая не пускала меня выше по склону. А крыса сообщила о краже гораздо раньше, и Шелди давно должен был быть в своей каменной конуре с видом на монастырский двор. Если только он…
       - Что договаривай.
       - Если только он не шел вернуть украденое.
       - А-а знаю, знаю. Свойственное людям явление – совесть. Знал я одного ныряльщика, вкладывавшего жемчуг обратно в раковины на дне морском. Это я тебе замечу послажнее, чем доставать их оттуда. – И Бельфегор подмигнул Лешату.
       - Вот, что я тебе скажу. Крыски твои лгут или все время, или иногда, что для нас еще хуже. Скоро привал и мы с тобой отведаем жаркого из их изворотливых тушек. Отчего это они шныряют здесь повсеместно?
       - Просто неподалеку скотобойня. – Буркнул Лешат.
Скоро они подъехали к очередному бычьему черепу, спугнув с него пронзительно каркающую ворону, и остановились.
       - Что потом случилось с ныряльщиком? – Задумчиво спросил Лешат.
       - Он утонул.


Глава 7.
Коршун, ловивший мягкие потоки ветра в вышине, спиралями спустился вниз, и удобно усевшись на верхушке острого камня, издалека наблюдал за беседой двух людей. Он не очень то в них разбирался, но даже ему было ясно, сколь велика разница в их возрасте. Тот, что был старше – говорил, а младший слушал.
       - Я рад, что проснулся так рано. Можешь считать, что тебе все привиделось во сне. И вот, я расскажу тебе сейчас, что однажды, очень давно приснилось мне. Некто пришел ко мне и молвил: «Ныне нарекаешься ты одним из тайных имен вечности, знать которое ты не будешь, но даруется тебе дар странствовать во вчера и завтра. В завтра ты будешь находить и отбирать достойнейших и вести их во вчера, дабы огонь их светильников освещал путь заблудшим». Я хотел забыть этот сон, но не смог. Я знал многих могущественных магистров тайных орденов, знал мудрых друидов, стоял годами рядом с великими алхимиками, пока они были заняты великим деланием. Я мечтал найти возможность разделить с кем нибудь свое бремя, но моя печать и мой удел остаются принадлежать лишь мне одному. И вот – открываю тебе величайшую из тайн, ибо такова есть высочайшая воля. Нет в мире второго человека, могущего по своему желанию оказаться как в далеком будущем, так и в забытом прошлом, кроме меня. И я не могу не силой, ни по доброй воле привести ни мужа, ни женщину, ни даже малой животины из будущих времен в прошлые, или же – наоборот, так как тела их тотчас превратятся в тлен, разум помутится, а души повиснут в безмолвии и мраке. Но я могу, ибо мне дозволено, взять сущность человека, вернее только часть сущности (какую – тебе знать не обязательно), и взяв в союзники природу женщины, вырастить истинного пастыря людского, который по мере взросления, поделится с ближними знанием и умениями, и силою своего духа. Словом, качествами, что он принес с собой из далеких призрачных времен, когда люди живут одной большой семьей, победив войны и голод. Так было мног раз, и каждый из моих великих чад нес с собой крупицу благодати для рода людского. Путь их был тернист, ибо лежал он промеж невежества и злобы. Многие из них окончили путь на кострах и погибли от пыток, немногие – прославились, но каждый раз в окружающем мраке становилось чуть светлее. Так должно было продолжаться и дальше и продолжится, нисмотря ни на какие происки врагов наших, продолжится с твоей помощью, ибо один из моих пестуемых чад – ты.

       Коршун резко захлопал крыльями и взметнулся к небесам, унося с собой обрывки невнятного для него монолога. Внезапно ветер поменял направление и потянул его прочь откаменистых отрогов и холмов к лесистой равнине, на краю которой два всадника устраивались на привал.
       - Что же, пока я тут пораздумываю в тишине над тем, что ты понаплел, ты поброди по округе, да собери с десяток крыс, да пожирнее, - командовал Бельфегор, расстилая плащ на промерзлой земле.
Лешат послушно побрел в глубь леса. Кругом не было ни души, лишь заиндевелые ветки трещали под ногами. Достаточно углубившись, он вдруг услышал какой-то нарастающий гул, а вслед за ним дрожание почвы. В полном недоумении бродяга остановился, озираясь, когда неожиданно прямо перед ним возник огненный столб, из него шагнула вперед человеческая фигура в сверкающих доспехах и сделав резкое движение зажала его голову в своих ладонях, как в тисках. Первые секунды ходящий труп пробовал сопротивляться, но лишь нелепо барахтался в воздухе. Глаза сверкающего казалось выжгут ему мозг. Нестерпимо яркое свечение их ужасало и притягивало одновременно. Так продолжалось минуту или час, понять было совершенно невозможно, но вдруг сверкающий рывком отбросил от себя тело и так же неожиданно как появился, скрылся в столбе огня. Лешат успел лишь увидеть, как тот брезгливо вытирает руки о края белоснежной накидки, которой огонь не приносил никакого вреда, и в следующий момент рухнул навзничь в прелые листья. Через некоторое время, найдя в себе силы он поднялся и выплевывая набившуюся в рот траву побел к дороге. Вдруг, неожиданно для себя, Лешат стал обнаруживать странные метаморфозы с собственными ощущениями. Краски леса, ранее казавшиеся безжизненными и унылыми, стали ярче и насыщенней. У смазанной массы одинаковых деревьев прорисовались контуры и они отделились друг от друга, разойдясь вширь и вдаль. Бродяга понял, что теперь может видеть глубину, чего раньше не умел. Подняв голову вверх, до хруста в позвонках, он обнаружил над деревьями низко летящие облака, своими причудливыми формами походящие на диковинных рыб и зверей. Ноздри, как ранее, обжигал студеный воздух, но в нем теперь ощущались и ароматы остывающей земли, горькие травянистые ноты, сладковатые древесные напевы и легкий шлейф печного дыма из далеких селений. Скоро Лешат понял, что все это вкупе с ласковым ветром, шевелящим его редкие волосы доставляет ему какое-то доселе невиданное удовольствие и пребывая в сладкой истоме, он ступил на край просеки, где в отражении на поверхности лужи узрел своего патрона.
       - Отчего это у тебя такая блаженная физиономия? – С презрением бросил Бельфегор.
- Небось нажрался падали? Много птиц померзло? Где мой завтрак? Что молчишь, болван, много о себе возомнил?
       Бродяжка стоял, собираясь с мыслями, и только ему пришла в голову подходящая версия происшедшего, на дороге показался пожилой крестьянин, тащивший на спине внушительную вязанку хвороста. Сам он был явно навеселе и потому проследовал мимо всадника без всякой учтивости, бормоча себе что-то под нос и, казалось, никого не замечая. Раздражение голодного Бельфегора сразу перерасло в бешенство, и издав животный рык, он хлестнул кнутом по худым старческим ногам. Деревянные башмаки заелозили по грязи и разъехались, а их владелец плюхнулся в лужу. Неожиданно для себя Лешат в два прыжка оказался в той же луже и бережно поднял на ноги протрезвевшего отчасти селянина. Выражение бешенства на лице громилы сменило изумление.
       - Что это ты, сотня бесов тебе в печень, делаешь? А ну, быстро верни это тело в положение, которое я ему назначил! – И не дождавшись реакции раба, он быстро соскочил с коня и одним ударом опрокинул крестьянина в куст рядом с лужей. Лешат проворно обежал куст и вытащив мокрого и исцарапанного пейзанина, снова поставил его на ноги. Багровый Бельфегор, казалось, готов был лопнуть от ярости, когда до мутного сознания потерпевшего, наконец дошло, что дальше все может быть только хуже и не дожидаясь дальнейшей расправы он кинулся напролом через лес, забыв про хворост. Бельфегору же, казалось, уже не было никакого дела до спасающегося бегством. Он быстро сгреб в охапку тщедушное тело спасателя падших, и забросив его на седло, как мешок, галопом поскакал по направлению к горам.

Глава 8.

Йонге спал. Ему снилось, что он спит и видит сон. Ослепительное солнце в пронзительной синеве уступало место клочьям белого пара, они становились плотнее, насыщеннее и темнели, обступали и облепляли, но вскоре отступили, и дышать стало легче. Теперь всюду были ослепительные струи света, они переплетались как щупальца и текли реками. Меж ними вырастали скалы правильных форм, испещренные светящимися точками, и реки света вдруг также распадались на золотые пятна, некоторые двигались и краснели, иные же оставались неподвижны. Звучала прекрасная музыка и в ней слышались несуществующие инструменты и ангельские голоса, а напряженный, сложный ритм заставлял сердце биться в такт музыке. «Я дома» - шептали губы Йонге. Миллионы огней становились все ближе, ноги каснулись твердой шершавой поверхности и навстречу поплыли тысячи улыбок. Среди них были счастливые, но попадались и напряженные, виднелись натянутые и чуть приподнятые уголками губ. Владельцы и владелицы этих улыбок обтекали Йонге, некоторые протягивали к нему руки и даже трепали его шевелюру, спрашивая: «кто ты, откуда? С тобой все в порядке?» А малыш лишь молчал и ждал. Вдруг, среди доброжелательных, приветливых лиц ему привиделось бледное, но бесконечно родное и желанное. Теперь все вокруг перестало существовать, лишь приближение знойного аромата от огненно рыжих локонов и глубина зеленых глаз совсем рядом, заставила Йонге броситься в распахнутые объятья.
       - Мама, как я скучал, - шептали пересохшие губы.
       - Мой маленький Йоник, мы скоро обязательно увидимся, - пропел голос Эльзы совсем близко и стал удаляться, тая вместе с милым образом.
Йонге проснулся в слезах и долго лежал, молча глядя в темноту.

- Я тебе не идиот, - деловито бросал Бельфегор, обращаясь более к багровому закату, нежели к висящему вниз головой Лешату. Конь недовольно фыркал и косил взглядом на притороченную ношу.
       - Я давно догадался, что нужно поворачивать налево, когда на черепах виднеются гласные буквы. Теперь уже недалеко и я сам найду этот плоский замок Йоргов. Теперь у меня есть ключ, в ключе есть сила, сила есть и у меня, и Фром меня не остановит. Все эти уловки с говорящими крысами и бегающими аббатами меня лишь раззадоривают. Ты мне больше не нужен. Я когда-то давно сам собрал тебя на спор и на на потеху друзьям из кусков отъявленных подонков, которых пришлось выкапывать на окраинах кладбищ. Дури в тебе хватало, а ума ни на грош, вот тебя и упрятали за решетку. Я снова тебя спас. Но теперь и того хуже, непостижимым образом ты заимел совесть, что уж совсем оскорбительно. Я намерен с тобою покончить, но прежде покажу тебе, что ты потерял, когда променял покровительство своего хозяина на способность вытаскивать из грязи оборванцев. В руке у Бельфегора появился факел и размахивая им из стороны в сторону он так начадил, что самого огня уже и не было видно, только красная искра металась в черном облаке. Лешат, для которого из под брюха все виделось наоборот, скоро перестал понимать где верх, а где низ, в этом кромешном дыму. Скоро, впрочем, в этом мареве показались разрывы и из них полезли какие-то лязгающие металлические чудовища, плюющие огнем с оглушительным грохотом. Маленькие серо-зеленые людишки кидали в чудищ что-то вроде бутылок, тогда они сами вспыхивали и начинали крутиться вокруг себя. Мерзкие воющие птицы с неподвижными крыльями метали в человечков свой помет, и от него земля вокруг вставала дыбом и разлеталась фонтанами.
       - Ух, а кровищи-то, кровищи! – С восторгом кричал Бельфегор на ухо и без того оглохшему Лешату. Из дыма появилась безлошадная повозка, битком набитая человечками, опрокинулась и уцелевшие стали со стрекотом метать вокруг себя огоньки из черных палок.
       - Что за бред? – пробормотал Лешат, закрывая глаза. Кто бы не были эти несчастные, он испытывал острое чуство жалости к ним, и это новое чувство терзало его сильнее физических мук. А Бельфегор похоже не на шутку развеселился. Прыгая на поле брани, он как обезьяна раскидывал руками солдатиков, с разбегу прыгал в реку, опрокидывая разом с десяток лодок, и с хохотом кувыркался по лесам и полям, вытаптывая и перемалывая все живое. Неожиданно он получил сильный удар пониже спины и кубарем вылетел из дымного облака. Потирая закопченной рукой саднящий копчик, Бельфегор кряхтя поднялся и заныл:
       - Вот опять прогнали. С каждым разом завлекалка проклятого суккуба все короче. Вот бы скорее там оказаться. Точно известно, что людишки уже сейчас полным ходом готовят себе эту западню, не без участия наших братьев конечно. Пройдет лет двести или чуть больше, и после нескольких небольших разминок они всерьез схлестнуться! Если туда мне добраться, то все кончится на самом интересном месте и людишки не полностью перебьют друг друга. Еще останется целая куча, а значит опять работы невпроворот. Кроме того, сколько один бездарный бесенок вроде тебя может высосать порченых душенок за год? Допустим, несколько десятков. А там тыщи за один присест! Ну ничего, мне больше достанется. А с тобой пора кончать!
С этими словами монстр выпрастал из-под перчаток острые длинные когти и наклонившись, как собака, стал быстро копать, отбрасывая землю между ногами. Очень скоро яма стала достаточно глубока, и в нее головой вниз ушел связаный Лешат.
       - Откуда пришел, туда уходи, - плюнул Бельфегор и втоптал в грунт торчащие пятки.

       Едва мрачный рассвет проник в пещерные своды, Фром Хевен вышел набрать хворост для очага и на пороге долго втягивал носом воздух и вглядывался вдаль, где едва заметная тропа терялась из вида среди чахлых кустарников. После некоторых раздумий старик бодро зашагал к перелеску. Едва его крупная фигура скрылась в тумане, с другой стороны отделился от камней мешковатый силуэт и легкими шагами стал приближаться к сумрачным сводам. Оказавшись в глубине и пару раз с грохотом споткнувшись обо что-то, силует чем-то щелкнул, и в пещере стало светло, как днем. Йонге сразу проснулся, и вскочив рывком, сразу приготовился защищаться. Он успел разглядеть высокий силуэт замотанный в клетчатую ткань и отчего-то его посетила уверенность, что бояться нечего. В следующее мгновение из-под клетчатой ткани показалась бледная рука и рывком сдернула с головы темный платок. По плечам рассыпались золотисто – рыжие локоны.
       - Мой маленький Йоник, мы снова вместе! – Пропела Эльза и протянула длинные угловатые руки.
       - Мама? – Не поверил своим глазам Йонге, - разве ты не умерла?
       - С чего ты взял такую глупость? – Фыркнула Эльза и тряхнула огненной копной.
- Я теперь, может, и вовсе не собираюсь этого делать. Мне кажется, что заниматься такой ерундой, как, например, умирать, абсолютно недальновидно. Я счатлива тебя видеть и я вижу, что ты в точности выполнил инструкции и находишься в безопасности, как я и надеялась. Что касается меня, то мне грозила ужасная опасность, и я была вынуждена на время скрыться, но я ни на секунду не забывала о тебе, мой мальчик! – и Эльза так сильно притянула к себе сына, что тот едва не задохнулся.
       - Ты пахнешь всеми на свете цветами сразу. Но знала бы ты, что мне пришлось пережить! – Выдавил из себя Йонге в теплый материнский живот. Тут на пороге появился старик Фром и от неожиданности открывшейся ему картины, руки его ослабли, и хворост рассыпался по утоптанной земле. В следующий момент он полностью овладел собой и, схватив посох, стал надвигаться на Эльзу.
       - Вот я тебя сейчас! Ты что же это себе позволяешь, что творишь? – Кричал старик, гневно тряся палкой. Эльза завизжала и стала беспорядочно метаться по пещере.
       - Я все объясню, все объясню, будь справедлив ко мне! – пела она, опрокидывая вокруг себя все подряд. Йонге это совсем не понравилось, и он немедленно оказался на пути Фрома. Тот остановился как вкопанный и, вздохнув сел, поставив посох рядом.
       - Ты не представляешь, какую кашу заварила (в голосе старика чувствовалась усталость) – ты украла у меня ключ времен, я теперь бессилен, а ты бегаешь туда-сюда, как у себя дома.
       - Мой дом сгорел и по твоей вине тоже! – Визгливо вскрикнула Эльза и замолкла.
       - Но самая большая проблема, которую ты смогла создать, состоит в том, что ты перетаскала в наше время кучу этих мерзких побрякушек! – Пропустил мимо ушей Хевен, и топнул ногой.
       - Хорошо, хорошо, возможно я неправа, - устало махнула рукой Эльза. – Конечно, сидеть в затхлой пещере и дрожать перед обстоятельствами, по-твоему, гораздо умнее, чем выступить хоть на полшага вперед и остановить надвигающуюся лавину. Да-да, я полностью осознаю часть своей ответственности и отчасти безрассудство. Но ведь сегодня все именно так как есть, а не иначе. Привнеся в наш мир эти, как ты называешь, побрякушки, в действительности являющиеся плодом напряженного труда многих поколений наших потомков, и которые готовы в любой момент помочь человеку в его потребностях и прийти на помощь, я стремилась лишь раскрасить наш серый быт в яркие краски. Хотя я, признаться, понимала лишь сотую часть возможностей этих милых штучек. Одни умели считать цифры и помогали мне справляться с бюджетом нашего дома. Вторые усыпляли меня чудесными мелодиями и будили по утрам. С некоторыми я и вовсе не могла совладать и лишь с умилением следила за их радужными переливами.
       - Лучше бы ты с умилением следила за взрослением сына, – проворчал старик.
       - И я, я…- Тут Эльза порывисто зашагала и стала наматывать локоны на пальцы, прикусывая их зубами, - я не крала твой ключ от прозрачного замка, клянусь!
Фром, до того с печальным вниманием слушавший Эльзу, с изумлением воззрился на нее. – Ты приходишь когда тебе заблагорассудится, ты обвиняешь меня в трусости и бездействии, признаешься, что путаешь нити времен для своего бытового удобства, бросаешь на произвол судьбы своего ребенка, сына своего мужа…
В этом месте глаза Эльзы странно заблестели, и Фром осекся. - И ты отрицаешь очевидное, то есть, что место нахождения и назначение ключа времен на тот момент были известны тебе одной. И мне пришлось снова тащиться к Смиту, у которого ты хранила потаенную карту и заказывать копию ключа. Думаю, тебе небезинтересно будет знать, что он трагически погиб…
Эльза стала нервно грызть ноготь, и скосив глаза в сторону, глубоко вздохнула.
       - Бедный кузнец. Мне очень жаль…Все гораздо сложнее. Да, я знала, где ключ, но знал кое-кто еще. Он следил за мной, за моими перемещениями и однажды выкрал его. Я поняла, что когда он воспользуется им, произойдет непоправимое, и умоляла на коленях вернуть ключ. К счастью он был жаден, очень жаден, и я выкупила его за деньги, очень большие деньги, и вынуждена была бежать, оставив план спасения для моего мальчика у няни. А эта гнусная тварь, оставшись без ключа, поняла, что его покровители не оставят ему ни одного шанса на прощение, и покончил со своей поганой жизнью. Хотя я слышала об этом сразу из нескольких источников, не могу поверить до конца. Мне кажется, это его очередная уловка, ведь он дьявольски изворотлив.
       - Да кто?! Смит? – Вскричал Хевен.
       - При чем тут Смит. Его звали Лешат. - Прошептала в сторону Эльза.


       Правдивая история Эльзы Йорг, из протоколов инквизиции.
       22 мая 1315 года. VOX IN EXCELSO.

       Эльза:
       Мой муж – прославленный и доблестный рыцарь, к его великому сожалению никогда не был воином Ордена, но только лишь братом-служителем. Он слишком любил меня и никогда бы не согласился на развод и обет безбрачия. Да, он любил разгульную жизнь и со смехом замечал, что на белых одеждах заметны-бы стали пятна от вина, и потому, хорошо, что ему положены лишь черные. Хотя такие речи не оставались незамеченными, мужу многое прощалось за его доблесть и щедрость, и крест на нашем доме внушал страх недругам, зависть мещанам и уважение добрым христианам. Когда над нашим домом сгустились тучи в первый раз, братья сразу пришли на помощь, хоть и поставили на вид мужу необходимость впредь решать вопросы о спорных земельных наделах в судебном порядке.
Член следственной комиссии. Речь шла о попытке присвоения каменистого клочка земли, на котором опрошенные ранее свидетели видели прозрачный замок?
Эльза. Замок, он или есть, или его нет. Речь не о нем, а о попытке показать святой церкви лицо настоящего врага. Выслушайте меня. Наш король, Эдуард II, как всем известно, весьма часто нуждался в средствах и всегда, впрочем, находил их у ордена. Большое количество долговых расписок и векселей хранилось в доме моего мужа и все они сгорели при пожаре, который по странному стечению обстоятельств начался во флигеле, где они хранились. Известно, что король выслал на подавление бунта, который начался после пожара несколько отрядов всадников из личной гвардии, но приехали лишь тогда, когда спасать было некого и нечего. Будь жив тогда мой муж, он не стерпел бы подобного позора, но я была одна. И я стерпела.
       Член следственной комиссии:
       Эльза Йорг, вы ушли от ответа на вопрос о прозрачном замке и ранее от ответа о многочисленных богопротивных предметах, которыми вы по свидельству очевидцев обладали. Мы ждем от вас покаянного повествования и, возможно с вас будут сняты обвинения в ереси и колдовстве.
Эльза. Возможно, вас не предупредили, что я здесь нахожусь как подданная королевства, как потомственная дворянка и моя безупречная репутация и заслуги мужа перед отечеством дают мне возможность высказываться о том, что волнует прежде всего меня и в чем я нахожу опасность для государства. Год прошел с того дня, как отошел к Богу папа Климент V. Лекаря, который прописал ему пить от расстройства живота толченые изумруды, которые разорвали ему кишки так и не нашли. А между тем у меня в руках есть нити, которые ведут к раскрытию заговора.
       Член следственной комиссии:
       Смерть папы – тяжелая потеря для всего христианского мира. Но эта смерть, равно как и смерть Филиппа IV, даже если имел место заговор, это внутренне дело Франции, к нам не имеющая отношения. Комиссия начинает терять терпение, и если мы не услышим в ближайшее время покаяния в ереси…
       Эльза:
       Это я начинаю терять терпение. Я сдесь по своей воле и уйду, когда захочу. Земли моей семьи, как земли ордена, конфискованы по приказу короля, и я оставлена без средств к существованию. А внутреннее дело Франции, как внутреннее содержание кишок, имеет обыкновение становиться частью внешнего мира и распространять зловоние на всю округу. Знайте, что по нашему королевству разгуливает тот самый Эскен де Флуарак, который убедил Филиппа Красивого в истинности слухов о распространении среди тамплиеров еретических взглядов, чем дал толчок кровавым событиям и фактической смерти ордена. Этот преступник известен также под прозвищем Лешат и у него далеко идущие планы насчет разрушения всего католического мира. Я умоляю вас, ибо это в вашей власти, срочно принять меры к поимке и наказанию этого подонка, а доказательства его вины я вам представлю.
       Член следственной комиссии:
       Возможно, в другое время и при других обстоятельствах мы могли бы вас выслушать. Но, учитывая ваше упорство и нежелание сообщить нам о предметах сегодняшнего разбирательства… Стража, где обвиняемая?..

Глава 9.

       По раскисшей земле, хранившей еще местами, как последние из растерянных драгоценностей, искрящиеся на солнце комья снега, тащился изможденный конь, на котором криво сидел потрепанный Бельфегор и угрюмо озирал окрестности. Наконец он спешился и присев на корточки стал разглядывать оттаявших дождевых червей, извивающихся возле очередного коровьего черепа. Затем он встал, и протянув к ним руку в грязной перчатке, разразился речью.
       - Братья мои! Доколе вам, совершенным в своей простоте существам копошиться под ногами у существ, готовых насадить вас в любой момент на острие, и скормить рыбам! Настанет ли час, когда вы воспрянете от земли и воспарите, ибо вы рождены для полета? Не пора ли расставить все по местам и наказать двуногих за их заносчивость? Не стоит-ли немного подрасти, и разорить их хилые жилища? Я верю в вас…
 Откуда-то сверху неожиданно раздались издевательские аплодисменты, вперемежку со смехом. Бельфегор поднял глаза и увидел кого-то в белых одеждах такого качества, что на них было больно смотреть. Этот кто-то восседал на ветвях дерева, как в кресле, ел яблоко, отрезая ломтики длинным кинжалом, и говорил с набитым ртом.
       - Похоже, за зиму ты, толстяк, совсем одичал, раз готов общаться даже с червяками. Что, наверное, скучаешь по своему приятелю, которого заколотил в мать - сыру землю. Возможно, думаешь, что погорячился. Столько черепушек под снегом нашел, каждый раз думал, что цель рядом, а подсказать некому. Да, вспыльчивость никому не служила на пользу.
       - Кто ты?
       - Скажем так, я тот, кому посчастливилось некоторое время близко знать вашего помощника и сообщить ему некоторые свойства, которые вам не понравились. Я знаток данной местности и спешу сообщить, что-то, что вы ищете, совсем рядом, а именно сразу за этой ольхой.
       - Почему я должен тебе верить? – Прорычал Бельфегор.
       - А что, есть выбор? Масса желающих выстроилась в очередь показать путь к прозрачному замку и открыть ворота времен? Просто проверь, и все.
       - А ты, почему меня направляешь?
       - У меня свой интерес, - ответил белый сиделец, и продолжил есть яблоко.
Бельфегор почесался, потом нерешительно прошел несколько шагов по указанному направлению, и земля под ним провалилась. Он долго падал в волчью яму вместе с комьями грунта и охапками прелых листьев и на дне обнаружил множество острых кольев, проткнувших его тело в разных местах. Взревев, как раненый зверь, он повыдергивал их из себя и разбросал вокруг. Вылезти наверх, цепляясь когтями за неровности, Бельфегору также не составило труда.
       - Я порву тебя на лоскуты, бледная поганка! – Орал он во весь голос, и несколько довольно крупных обломка от кольев просвистели совсем рядом с невозмутимым лицом действительно довольно белокожего господина.
       - Как вам будет угодно. Но прежде чем вы дадите волю своим дремучим инстинктам, хочу сообщить вам, что авторство сего произведения пренадлежит вовсе не мне, а вашему бывшему вассалу.
       - Какому еще асалу – масалу? Дохлому Лешату?
       - Вы весьма проницательны, - брови сидельца притворно поползли вверх, - но выкопал эту ямку он, разумеется, в тот период своего существования, когда считался относительно живым, а если быть точным, то в ту самую ночь, когда ваш малоуважаемый дуэт совершенно варварским способом расправился с кузнецом, мастером – золотые руки.
       - Все ты врешь! Уж никакие золотые руки я бы точно не пропустил, оторвал бы и переплавил на звонкую монету, а Лешат в ту ночь… Короче не важно. – И Бельфегор принялся усердно трясти дерево, с которого раздавался голос. Вскоре сил у него поубавилось, и он остановился передохнуть, и тотчас голос снова появился уже соседнего дерева:
       - Будь это яблоня, ты бы собрал отличный урожай, тюфяк.
«Тюфяк» с изумлением уставился на переместившегося собеседника и после мнговения раздумий спросил:
- Кстати о яблоках. Откуда это в самом начале весны такой свежий плод, который ты никак не доешь?
- Охотно отвечу. Я получил его в подарок из Эдемского сада. Кроме прекрасного вкуса у него есть еще одно чудесное свойство – оно никогда не заканчивается.
- Кажется, я начинаю понимать, с кем имею дело, бледнолицый мистер. Так ты все время шпионил за нами? Чтоб твое яблоко черви обглодали!
- Во-первых, не шпионил, а наблюдал, а во-вторых, в Эдемском саду черви не водились. Заполз как-то один, довольно крупный, с тех пор одни проблемы!
- Да как ты смеешь? – Взревел Бельфегор и стал прыгать рядом с деревом, как крупный кот, размахивая когтями. – Немедля говори, где прозрачный замок, я все прошел уже все коровьи черепа!
- Тоже мне, шарада! Крашеные черепа сдесь вовсе не причем. Их в огромном количестве раскидал по всей округе хозяин местной скотобойни. Какая-то добрая душа шепнула ему, что так он сможет избавиться от порчи. Столько охры перевел, язычник!
- А как же буквы?
- Какие там буквы? При желании там хоть иероглифы разглядишь!
- Знаешь, у себя дома я бы просто плюнул в тебя огнем, и от тебя даже головешки не осталось. А на этой ненавистной земле изо рта только желтая слюна капает. Можешь сколь угодно скакать с дерева на дерево, но я все равно тебя достану!
- Настанет время, я и сам слезу. А слюна у тебя капает действительно гадкая. Расскажи, как ты сумел выбраться на эту, тобою ненавистную землю.
Бельфегор с минуту глядел белесыми, ничего не выражающими глазами и шлепал губами.
- Видал я наглецов. Но такого… Возможно ты прав и прежде чем порубить тебя на фарш, а крылышки скормить крысам, стоит тебе кое-что рассказать. – И он тяжело плюхнулся на землю, прислонясь массивной спиной к стволу дерева.
- Среди людишек есть мнение, что грешников наш брат варит в котлах и жарит на сковородках. Глупее ничего и не придумаешь. Прикинули бы для начала, сколько надо потратить топлива для эдакой забавы, при условии, что новобранцы так и сыпятся к нам ежечасно, а уж догда и фантазировали. Правда - и грустнее, и страшнее. Внизу об этом запрещено говорить, но здесь никто не помешает. Хозяин бездарный творец, и наш мир расползается по швам. Силы ему брать почти неоткуда, крошечное красное солнце в последнее время и не видно. В темноте мы организуем толпы и стада грешников на круглосуточную починку их нового жилища. Без устали, и с песнями они стягивают швы и трещины в грунте, распрямляют скрученные в спирали дороги, засыпают камнями провалы. Чаще это не помогает и целые участки территории со свистом улетают вместе с ремонтничками, куда, мы не знаем сами. По старинному договору мы должны обеспечивать всех этих ублюдков кровом и пищей, потому они сами копают сами для себя норы, которые вскоре, бывает, вывернутся наизнанку, и торчат вокруг как свиные сосцы. А пища дармоедам в общем не нужна, но они об этом не знают, так как испытавают голод и жажду постоянно, согласно их состоянию. Вот мы и приучили их жрать то, что они сами выделяют друг у друга. Все довольны.
- Хватит этих подробностей, не то меня, пожалуй, стошнит. – Раздался голос сверху.
Рассказчик опасливо поглядел наверх и на всякий случай пересел к другой стороне ствола.
- Погоди, самое вкусное впереди. На чем я остановился? Ну, так вот, скука бывает ужасная от этой рутины, приходится развлекаться. Есть у нас любимая игра, вроде как игра в кости, только кости не такие как здесь, а кости, так уж кости! А на кон что поставить? И вот, невесть откуда свалившийся суккуб предлагает такое, отчего у всех просто дух захватило. Прямая дорожка в лучшие мировые побоища. Организатор – пройдоха и трикстер Эскен де Флуарак, по прозвищу Лешат. Якобы он раздобыл карту, на которой отмечен прозрачный замок, в котором есть дырка во времени. Сегодня я так устал, что и сам не очень-то в это верю. А тогда, я так легко выиграл у чертовой дюжины игроков, у Азазеля и Ваала, у Астрога и Левиафана, у Вельзевула со всеми его мухами, и даже Асмадей выпустил ненадолго свой хвост из пасти ради игры. Последним я обдурил суккуба, и стал с утроенной силой собираться в дорогу, заручившись поддержкой хозяина. Позже выяснилось, что Лешат и карту потерял (при этих словах бледнолицый беспокойно зашуршал на дереве и стал что-то проверять у себя за пазухой, что не ускользнуло от внимания Бельфегора) и ключ от прозрачного замка выменял на горсть золотых монет, которые немедля пропил. Первые трудности меня ждали уже на поверхности, когда я узнал, что его разорвали волки, и я застал слабое подобие душонки, в панике мечущуюся между деревьев. Наш патруль как всегда запаздывал, забрать его было некому, и я по-быстрому состряпал ему подобие тела из того, что было на ближайшем кладбище.
- Это ты называешь самым вкусным? Ну все, сейчас точно стошнит. Расскажи лучше, как ты выбрался на поверхность.
Бельфегор огляделся и с удовлетворением отметил появление новых слушателей, в виде весьма подросших червяков, уютным кольцом окруживших рассказчика.
- Это как раз просто. Нужно вырыть большую яму, набросать туда побольше грешников и заставить их с силой тереться друг о друга. Скоро становиться очень жарко, потому как они-же все частицы одного целого (в нашем случае греха), и вот дальше из ямы поднимается волна (потому что частицы и волны – это одно и тоже, ну тебе не понять) и на той волне можно очень быстро выбраться на поверхность, если есть подходящая гробовая доска.
- В жизни неслышал ничего безумнее!
- Вам конечно проще, захотел, и фьюить – полетел. Но меня никто не остановит, если я что-то решил. Разве вот какой-то мифический Йонге Йорг. Ты кстати часом не он?
- Нет. Но раньше я был его отцом, или считал себя таковым. Впрочем, я в любом случае уделял ему мало внимания, в чем теперь раскаиваюсь. А ведь он толковый малый, и в боевых искусствах, и в науках схватывал все на лету.
- Вот как… Любопытно… А ты - хорошо схватываешь на лету? Проверим!
С этими словами Бельфегор схватил в охапку несколько червей и забросил высоко вверх. Несколько из них намотались на ветви, и со стороны дерево приобрело чудной и нелепый вид. Не выдержав склизского соседства, бледнолицый легко спланировал вниз, к корням и не успев осознать ошибку, был с размаху пришпилен к стволу кривым зазубренным мечом.

       Глава 10.

       Йонге с удовольствием щурился на неумытое весеннее солнце и думал, что все не так уж плохо. Зиму пережили, все мытарства и беспокойства, кажется, позади. Добрый дедушка Фром окружил вниманием и заботой. Мать, хоть изредка, но появляется, всегда с подарками, правда еще более осунулась, но непосредственности не растеряла. Отца он потерял давно и воспоминания о нем, в основном касались навыков владения деревянным мечом и верховой езды, правда они здорово пригодились, ведь тренироваться пришлось все холодные месяцы. Дядюшка Фром все время говорит, что надо готовиться к какой-то особой миссии и придется встретить врага лицом к лицу. Кажется это все выдумка специально для того, что бы я больше старался, но мне и так очень нравится все, чему он учит. Правда иногда кажется, что без латыни и древнегреческих философов можно обойтись вовсе. Учитель, несмотря на внешнюю старость, оказался очень проворен и умен. Игрушки, которые он прямо на глазах ловко вырезал из дерева, были каждая со своей маленькой тайной. Одни, сплетенные в тугой узел меж собою, требовали нескольких дней напряженных раздумий, а когда решение приходило, внезапно сами расплетались. Другие, похожие на кубики, из которых можно было собрать настоящий замок, поражали тем, что каждый, заглянувший в крошечные окна, мог насчитать внутри гораздо больше комнат, чем видилось снаружи. Йонге мечтал стать малюсеньким и побродить внутри своей постройки, на что Фром со смехом отвечал, что это к счастью невозможно, потому что, пройдя две комнаты в этом замке, за спиной остались бы четыре, пройдя четыре, сзади осталось бы восемь, и так далее, так что на возвращение ушли бы годы. И еще неизвестно куда вернешься. Но больше всего Йонге понравился кубик, все стороны которого были выкрашены в разные цвета, и который сам мог вращаться в разные стороны, цвета эти перемешивая. Немного усилий, и Йонге уже не только восстанавливал все грани в многновение ока, но и составлял самые фантастические узоры. Одной лишь игрушки не доставалось Йонге, это была змейка из тусклого металла, которая послушно извивалась в руках у дедушки. Про нее говорилось, что с ней долго играла Эльза, и больше никто не хочет ее потери. Фром Хевен наблюдал за успехами мальчика с загадочным прищуром и, поглаживая бороду, перекладывал разноцветные камни на крупной столешнице, разделенной на множество квадратов и которую называл собственным календарем. Однажды рано утром, когда в одном квадрате оказалось несколько особо блестящих камушков, старик Фром тихо подошел к Йонге и окликнул его. Пришлось прервать одну из самых замечательных игр, когда прямо над головой вспыхивают разноцветные пятна, и нужно поразить их мечом, прежде чем они погаснут.
       - Пришло время показать тебе то, о чем ты так долго просил, мой мальчик. Одевайся потеплее, и не мешкай, посколько нельзя пропустить важное событие.
       - Неужели мы наконец едем в прозрачный замок, где зацветет Дерево жизни?
       - Да, и если ты готов…
       - Я уже давно собрался и только ждал тебя.
Йонге опрометью бросился к лошадям и стал закидывать на них мешки со снедью. Едва он закончил с этим, как поторопился приторочить рядом бурдюки с водой и довольный взгромоздился поверх. Лошадь тонко заржала и подала назад. Тут же большая часть из поклажи с глухим стуком посыпалась на землю. Фром Хевен только руками всплеснул.
- Теперь я вижу, что кажется, упустил часть твоего воспитания. Помнишь восточную мудрость: «путь в тысячу ли, начинается с первого маленького шага»? Если споткнешься вначале, не придется ли ковылять всю дорогу? Сними все аккуратно, разложи, проверь, ничего ли не побито и потом аккуратно и поровну распредели меж лошадьми.
Йонге вначале приуныл, но после с удвоеным рвением бросился выполнять поручение.
- Дядюшка, а мы можем встретить там маму, а то она давно не появлялась?
- Встретить ее там, у нас довольно много шансов.
- Дядюшка, а до Гластонберри нам долго ехать?
- Если не будет неожиданностей, то дня четыре.
- А Прозрачный замок и Аваллон это одно и тоже?
- Не совсем так, но близко. Скоро сам все узнаешь.
- А правда, что там покоится прах короля Артура?
- Да, это правда.
- А что, каждый, если захочет, сможет попасть на остров из трех холмов?
- Конечно нет, только человек с чистыми помыслами.
- Дядюшка, смотри, как я могу! – И Йонге поскакал свесив голову и руки вниз, при этом все его тело тряслось и волосы развевались метелкой. Дядюшка Фром только головой покачал, достал из складок одежды маленькую коробочку, дождался, когда на ее поверхности загорится красный огонек, и заговорил: «Ведь и я мог идти прямо, и вдруг, ни с того - ни с сего залезть на дерево, или повинуясь внезапному порыву, не снимая одежды нырнуть в озеро. Словом, совершать те сумасбродные поступки которые присущи отрочеству. Да, они тяготили меня, я хотел стать взрослее. В пору становления, я утратил импульсивность и стал рассудительнее. Но… Я будто что-то потерял. Какая-то часть покинула меня навсегда и привела вместо себя напряжение и подозрительность. И, что я приобрел? Способность столь витиевато выражаться, что не могу донести до ребенка простых мыслей. Велика заслуга! Возможно, мысли стали тяжеловесны и не вполне оформлены? Идем мы навстречу приключениям или просто проблемам? Йонге ждет подвиг или бессмысленная жертва, заклание? Или не жертва, или не бессмысленная? Как трудно в одиночку принимать решения и брать ответственность!»
- Что за бессвязная речь, я не узнаю себя! – И старик с отвращением отшвырнул от себя коробочку.
Когда очаг окончательно догорел, припасы и оружие аккуратно упаковано, но Фром Хевен не торопится в путь, а тревожно вглядывается в багровое зарево на востоке.
- Ветер поднимается, - наконец замечает он.
На второй день дороги ветер действительно поднялся, да еще какой! Бесноватая зима всеми последними силами цеплялась за измученные придорожные кустарники скрюченными ледяными когтями и трясла их, и кидала редким путникам комья мокрого снега в лица. Спасаясь от ненастья, путники свернули в убогий трактир, в котором, несмотря на внешнюю обветшалость, царила неожиданная чистота и порядок. Посетителей почти не было, лишь несколько завсегдатаев стучали что есть мочи кожаным стаканом по столу и с азартом и гоготом ловили разлетавшиеся кости. Было темно и приглядевшись, можно было с трудом разглядеть еще парочку отдельных прохожих в промокших накидках, но проголадавшимся путникам не было до них никакого дела. Едва они расположились за столом, как к ним сразу подскочил приветливый трактирщик и приглядевшись, расхохотался, вполне впрочем беззлобно.
       - Простите великодушно, добрые гости, не смог удержаться. Как раз недавно вспоминали с друзьями древнюю местную легенду про то, что вроде в предгорье живет пещерный старик - отшельник с разноцветной бородой. Летом она зеленая, осенью желтая, а зимой то ли синяя, то ли белая. И вроде колдун старик знатный, а вся сила его - в цветной бороде!
       - А весной?
       - Что весной? – Удивился трактирщик.
       - Ну, весной у колдуна борода какого цвета? – Уточнил Фром Хевен.
       - Да кто его знает! Да еще у него ученик есть, с виду мальчонка, а на самом деле старше его лет на двести, и тоже колдует! Ну вот и смешно мне стало, уж больно вы на них похожи, как про них сказывают. Вы часом не те два колдуна? – И трактирщик снова рассмеялся, довольный своей шуткой. Он даже оглянулся на компанию игроков, но тех похоже ничто не могло отвлечь от любимого занятия.
       - Надеюсь, эта парочка хоть кровь не пьет у местного населения? – Не стал отвечать на вопрос старик, меланхолично набивая трубку.
       - Такого не сказывали. – Вмиг посерьезнел трактирщик и прихватил со стола пару пустых кружек. – Заказывать чего будете?
Не успел Фром попросить себе бобов с сельдереем, а малышу – стакан молока и хлеба с сыром, как к ним за стол придвинулся, вынырнув из темного угла, незнакомец с мокрыми волосами, в полумраке отливавшими медью.
       - Вот ведь фантазеры местные, чего только от них не наслушаешься. А вот я вам готов рассказать совершенно реальную историю, приключившуюся совсем недавно. Истории я рассказываю абсолютно бесплатно, взамен лишь прошу не гнать меня и не перебивать.
Фром Хевен выпустил густую струю дыма и покосился на Йонге, который к его удивлению проявил интерес к незнакомцу. Опыт и чутьё подсказывали ему, что пожалуй пока не стоит грубить настырному нахалу. В каждом кабаке обязательно найдется подвипившая душа, которой позарез нужны слушатели. И если не раздражаться прежде времени, то можно много чего любопытного узнать.
Не став дожидаться покровительственного кивка старика, незнакомец продолжил.
       - Вы наверно слышали о кошмарных событиях с погромами и пожарами, что бушевали неподалеку отсюда в прошлом году. Виновником и зачинщиком принято теперь считать одного беглого каторжника, имени которого я вам называть пока не буду. Вроде как он задался целью получить с местного феодала карту, на которой показано, где несметные сокровища спрятаны. Да только вышло все по-другому. А когда вина его стала очевидна, на его поиски выслал наш добрый король своих лучших воинов.
Таких, на которых он мог вполне положиться. А дальше было так, что из всего отряда остались несколько ошалелых парней, с безумными глазами шныряющих по окрестным лесам. Одного изловили, связали, три дня пить-есть не давали, а на четвертый он заговорил, да лучше бы этого не делал. По его словам, наткнулся их отряд на полчище тварей, похожих вроде на дождевых червей, только размером с добрую собаку. Твари эти бросались на них, но зубов не имели, а все норовили присосаться. Только всех на куски порубили, выбегает здоровенный детина из чащи и ну – огнем плеваться. А сам не то рычит, не то кричит: «получается, получается!» Вот и получается, что все разбежались, а только трое еще и не то увидели. В глубине дерево стояло, сплошь обмотанное червяками, а под ним сидел господин, пригвожденный к стволу кривой железякой. И вот, встает он, цел и невридим, и произнеся что-то вроде: «извините джентльмены за беспокойство», улетает в крону дерева. Я, откровенно говоря, после этих сцен сам бы с удовольствием рехнулся, но у меня в этом спектакле другая роль.
Пока недовольный и озадаченный Фром пыхтел трубкой, Йонге придвинулся ближе и ткнул его в бок локтем.
- Кажется это папа!
- Рендо Йорг к вашим услугам!
Старик, что есть силы хлопнул себя по лбу и уставился на рассказчика. Тот резко встал со скамьи, крепко держась за столешницу.
- Простите мои дорогие, я так рад встрече, но не смогу вас обнять. Я не вполне в своем физическом теле, даже не знаю как это объяснить… В общем видно меня хорошо, в зеркале, и тень есть, но только взять в руки я не могу ничего тяжелее башмака и при объятьях ваши руки пройдут сквозь меня. Впрочем, это обстоятельство сыграло мне на руку. Ведь теперь Бельфегор уверен, что меня нет в живых! А еще трудность моего существования заключается в том, что мне приходится постоянно искать за что держаться, иначе меня постоянно уносит вверх. По этой причине я большую часть беседы с этим принеприятнейшим чудовищем провел сидя на суку.
Фром Хевен судорожно подскочил и ударился головой о полку, с которой в тот же миг соскочил и завертелся в воздухе массивный глиняный кувшин. Рендо проявил отличную реакцию и выставил руки, силясь поймать сосуд, но тот пролелетел сквозь них и с грохотом рассыпался на крупные осколки.
- Ну вот, что я и говорил. Не стоило и пробовать! – С грустью промолвил Рендо.
- Не стоило и пробовать связываться с вашей семейкой! Одни проблемы. То они бездетны – помоги дедушка! То им скучно – облапошим старика! Не при ребенке будь сказано, думал, что с твоей смертью трудности закончатся. Нет, он опять заявился. Не может быть, что бы Господства вмешались и прислали в тебя в помощь. Не вздумай это подтвердить!
- Сэр, вы говорите со мной неподобающим образом. Вспомните, кто я. Ну, или кто я был, неважно. Я - Рендо Йорг, герцог земель Дамфрийских и любимец Короля. Хранитель части казны Ордена и брат - служитель такового. А вы, пусть трижды долгожитель и друид, опускаетесь до мелкой склоки в дрянном трактире. Пусть я претерпел много неудач и убит был не в честном поединке с врагами веры, а всего лишь жалкими грабителями, но видит Бог, мне уготована участь до конца исполнить рыцарский долг и помочь вам в рискованном походе против врагов веры.
Повисла тяжелая пауза (даже игроки прекратили наконец гоготать) и в ней, веско и тяжело прозвучала реплика Фрома. – Я весьма польщен.
- Что же, я слышу в ваших словах сарказм, сэр. Но для того, что бы окончательно прояснить ситуацию, я должен продолжать. – Голос Рендо стал глухим и подавленным.
- В тот день я совершил непростительную ошибку. Да простит меня пресвятой Бернар Клеворский, ибо я пренебрег уставом ордена рыцарей храма Соломона, которым руководствовались еще доблестные цистерцианцы. Надев на себя для похода белые одежды, не положенные мне, я рассчитывал обезопасить себя. Но я получил удар в спину от ничтожнейшего из лесных разбойников называющего себя Робином Хорошим…Господь ему судья, если он сможет употребить сумму украденную у меня, а по сути - у братьев рыцарей, на нужды бедноты. Я слыхал, что он хочет составить о себе мнение защитника обделенных… Впрочем, я отвлекся. Так вот, умер я можно сказать мгновенно, и боли почти не почуствовал. Душа моя медленно поплыла навстречу горним вершинам, но грехи столь сильно тянули вниз, что вскоре я почувствал себя буквально застрявшим между небом и землей. Вскоре глаза мои заболели от нестерпимого света и я, в голове своей услышал громогласное чтение части устава, по недомыслию недавно мною нарушенного: «Итак, мы подверждаем решением, чтобы в этом ордене, учрежденном свыше, никто не воевал и не отдыхал по собственному желанию. Но согласно воле магистра пусть всегда поступает так, чтобы всегда подражать Господу, который говорит: «Я пришел исполнить не Мою волю, но Того, Кто Меня послал». После того, я очнулся, как мне показалось в собственном теле, имея в мыслях следить за злодеяниями двух порождений Вельзевула, с именами Бельфегор и Лешат. И я стал ревностно исполнять порученное, но вскоре понял, что могу лишь беззвучно скрежетать зубами в бессильной ярости, так как стал по сути бесплотным призраком. Путем усердных молитв и упражнений, я день за днем старался уплотнить свое тело и наконец мне это отчасти удалось. Первым делом, я выкрал письмо с описанием пути к прозрачному замку, что как величайшую реликвию хранили мои предки. Отец мой на смертном одре завещал никогда не расставаться с нею. И вот теперь она была в лапах последнего из негодяев, который ради того, чтобы завладеть письмом, устроил из моего дома пепелище! Помню, как я стиснув зубы смотрел, как языки пламени пляшут над тем, что недавно было укрытием для моей семьи и при этом не мог зачерпнуть даже горсти воды или песка, что бы бросить их в пламя. Когда с горящей лестницы, выходящей из моего кабинета выскочил Лешат, прижимая к себе сверток, я встал у него на пути, но он промчался сквозь меня. Я следовал за ним по пятам, и едва тот забылся тяжелым сном, с подвываниями, я ценой неимоверных усилий вытащил у него из-за пазухи свиток и чуствовал себя при этом, так, как будто сдвинул с места тяжелейший камень. Но главное – свиток теперь был со мной и я не расставался с ним ни на минуту. А подлый вор, узнав, что все его усилия пошли прахом, принял лошадиную дозу крысиного яда из краденого кубка.
Стоял тихий вечер, собеседники мирно сидели на скамье у постоялого двора, вплотную примыкавшего к трактиру, и наблюдали за тем, как студеный ветер сдувает с клонящихся зарослей вереска остатки влажного снега. Йонге, заботливо укрытый белым плащем, сидел, тесно прижавшись к Рендо и (странное дело) не только не проваливался сквозь тело отца, но и отчетливо ощущал его тепло. Старик дослушал и протянул сухую руку.
- Думаю, теперь пришло время отдать письмо и карту мне, пока она снова не попала в нечистые руки.
- Это уже произошло как раз в тот момент, когда Бельфегор решил, что пригвоздил меня к дереву. – Усмехнулся Рендо.
Фром Хевен с изумлением воззрился на него.
- Не хочешь ли ты сказать, что сделал это преднамеренно?
- Как мы помним, в свитке пересказывалась известная всем история короля Артура, а в карте был указан путь к Гластонберри, где покоится прах Мерлина. Во всем этом нет большого секрета. Братья рыцари ходили указанным путем, надеясь отыскать чашу Грааля, намеки на нахождение которой рядом с неким прозрачным замком они видели в тексте письма. Некоторые из братьев позже утверждали, что видели во время дождя радужные очертания замка, основание которого приходилось на камни, опоясывающие центр острова, но их подняли на смех. Другие рассказали, что ничего удивительного, кроме дуба, крона которого имеет очень правильные для растения очертания, не видели. Так или иначе, их поход не увенчался успехом, и на центральном капитуле всем участникам было сделано внушение, с напоминанием о честнейшем рыцаре Галахеде, чья рука унесла Грааль в горнии выси, и с тех пор он скрыт от людских глаз. Тем не менее, Бельфегор рвется именно в те места и надеется каким-то образом прорваться сквозь сонм времен, и ему это вполне может удасться, раз уж и моей супруге удавалось не раз и не два. Да только Эльза моя – ревностная христанка, а Бельфегор… В общем, я решил, что нужно ему помочь!
И Рендо начертил перед собой на песке две одинаковые цифры и над одной из них поставил крестик.
Старик долго, с недоумением разглядывал числа, а затем широко улыбнулся.
- Теперь я вижу, что тебя нам послало само провидение. По счастью мы с Йонге держим путь как раз в Глостонберри. Нам нельзя пропустить начало цветения Дерева Жизни. Выходим рано утром, а сейчас пора устраиваться на ночлег.

       Глава 11.

Лодка причалила к самому дальнему из трех островов затопленной долины, и яркое солнце осветило троим путникам дорогу к одинокому дубу, ничем не отличавшемуся от своих собратьев кроме, пожалуй, исполинских размеров. Фром Хевен стал крутить головой в поисках одному ему известных примет и решительно направился к валуну, чуть в строне от дерева. По мере приближения к нему небо стало хмуриться, и на пустом месте в небе возникла небольшая тучка, из которой пролился слабый грибной дождь. И тут пилигримам открылась фантастическая картина: струи дождя явственно стекали по сооружению, своими очертаниями напоминавшему крепостные стены, при том, что долина продолжала просматриваться до горизонта.
- Так вот ты какой, прозрачный замок! – Воскликнул Йонге.
- Так все очем говорили братья, не миф! – Изумился в свою очередь Рендо.
Фром быстрым шагом поспешил к тому месту, которое, судя по контурам походило на входные ворота в замок. На ходу он расстегнул сумку и, достав из нее извивающуюся змейку, вытянул руку и ткнул в место предполагаемоей замочной скважины. Дальше стало происходить нечто неожиданное. Из тучи с грохотом вылетела яркая молния и соприкоснувшись со змейкой изменила свое направление. Шипя и сверкая, она устремилась к дубу, и вскоре он был весь объят голубым холодным пламенем. Казалось, что случилось что-то страшное, но фантасмагория длилась лишь несколько секунд, и вскоре сияние померкло, а дождь прекратился. На месте дуба теперь стоял… дуб, но назвать его так можно было с большой натяжкой. Он стал величественно прекрасен и пропорционален, крона переливалась всеми цветами радуги, и вдобавок казалось, что он вращается вокруг своей оси.
- Корни дерева жизни удерживают центр земли, а крона сливается с небом. То, что мы видим как радужное сияние, и есть его цветение. – Пояснил Старец.- Поспешим же к нему!
Подойдя к неохватному стволу, Йонге запрокинул голову и стал вглядываться вверх. Через несколько мгновений ему стало казаться, что он видит фантастический картины из своего сна, в котором так давно повстречал свою матушку.
- Ствол дерева жизни соединяет прошлое и будущее. Имея ключ времен можно стать свидетелем любых событий, случившихся и возможных. – Откуда-то издалека доносился голос старца. – Именно из этой точки Эльза так часто переносилась в те благословенные времена, из коих я перенес семя, из которого вырос Йонге, так замкнулся круг, и род Йоргов стал вечен. Но лишь несколько дней в году отсюда можно попасть в прошлое и вскоре нам предстоит использовать эту возможность.
Рендо и Йонге сделали над собой усилие, и пелена будто свалилась с глаз.
Тем временем на берегу острова происходили не менее загадочные события. Вода рядом с сухими камышами бурлила и вздымалась. Крупные пузыри лопались, раздвигая последние редкие осколки льда и источали зловонные клубы дыма. Так продолжалось некоторое время, пока Бельфегор собственной персоной не появился на поверхности, стряхивая с головы соонных жаб и тритонов. Увязая в прибрежном иле и недовольно косясь на привязанную неподалеку лодку, он выбрался на твердую почву и встал, давая воде свободно стечь ручьем с одежд. Его мучила одышка и сотрясал кашель. Глаза покраснели и слезились а руки и ноги тряслись. Умом он понимал, что время этой тленной оболочки стремительно сокращается, и потому безостановочно стремился к своей цели. Отбросив в строну ставшей ненужной карту, старый бес достал из потайной складки штанов серебристую змейку и не останавливаясь, приготовился привести ее в действие, но сколько ни старался, не мог добиться от дубликата ключа времен ни одного движения или изгиба. Слезящиеся глаза уже различали совсем рядом контур волшебного древа, когда над ухом раздался голос.
- Если бы гость из ада знал основы электровзаимодействий, то не стал бы мочить элементы питания и сам прибор, которые от этого приходят в негодность. – Голос принадлежал Фрому Хевену, который, соблюдая полнейшее хладнокровие раскуривал трубку, стоя неподвижно под дубом.
- Кто это там бормочет всякую чушь? – Прорычал Бельфегор, со злостью втаптывая ключ в грунт. Протерев глаза, он как мог выпучил их и смог разглядеть три фигуры преградившие ему путь.
- Отлично, три смертничка собираются меня остановить. Им, видишь ли, не дает покоя мысль, что кто-то без приглашения хочет повеселиться на грядущей вечеринке, которой и так не миновать. И эти трое, посмотрим… тщедушный старикан, низкорослый мальчуган и полупрозрачный истукан. Отличная компания! Осталось вам только бросить жребий, кому первому добровольно броситься на мой меч, поскольку мне для эдаких неудачников и размахивать им лень! – И с этими словами Бельфегор вытянул вперед кривую ржавую железяку.
- Ну, Йонге, сынок, пришла пора показать, на что ты способен. – Пыхнул дымом Фром и усмехнулся.
Йонге вышел на шаг вперед, взявшись за рукоять меча. Рендо с изумлением уставился на старца, но тот, видя решительность и негодование старшего Йорга, жестом остановил его, и было в его взгляде нечто, заставившее повиноваться. Напряжение нарастало. Йонге с любопытством разглядывал врага и с удивлением заметил в себе полное отсутствие злости к этому нелепому созданию. Оно пыхтело и вращало глазами, из ушей валил вонючий дым, из-под одежды стекала мутная водица, а рука с кривой железкой заметно дрожала. Вдруг, тишину нарушила сочная отрыжка, Бельфегор схватился за брюхо, и ситуация стала окончательно комической. Йонге более не мог удержаться от смеха, и вскоре к нему присоединились остальные. Тем не менее мальчику вспомнились и сожженное имение, и скитания, и распростертое тело аббата Шелди. Понимая, что первым напасть не может, он поискал глазами и увидел немного слежавшегося снега в тени рядом с валуном. Расковыряв его носком сапога, Йонге нагнулся, слепил довольно плотный снежок, и со всех сил запустил, целясь меж глаз Бельфегора. Скоро снаряд достиг цели. Сказать, что жертва была поражена, значит не сказать ничего. От такой дерзости и неожиданности Бельфегор просто онемел, и выронив меч стал косить глазами на лоб, где прилепилась крупная белая шишка. Он вцепился в нее когтями, но они также будто прилипли к комку снега.
       - Что еще за колдовство, ты что, тот самый Йонге? – Завертелся на месте верзила. – Ты хоть знаешь, с кем связался? Да я старше всего, что тебя окружает!
 Для Йонге случившееся, признаться, было неожиданностью, но из вежливости он кивнул, а после, повернувшись к своим спутникам, с недоумением пожал плечами. Бельфегор в это время все более осознавал ужас своего положения. Дело в том, что пытаясь как следует разглядеть нелепый комок снега, он так сильно закатил глаза, что уже обратно не мог выкатить, как не старался. Вскоре ему стало казаться, что он видит свой мозг, и его стали посещать странные видения. Сначала он увидел, что все его естество составляет бесчисленное количество крошечных воинов, бегающих, суетящихся и занятых лишь тем что бы обнаружить врагов и немедля их уничтожить, а так как их уже давно не было ни в каком виде, воины придирались друг к другу, и нанеся смертельные раны, погибали на месте. И вот эту идиллическую картину нарушили какие-то пришельцы. Были они веселы, приветливы и белозубы. Стремительно разбавляя серую массу воинства, они хлопали солдат по спинам, фамильярдничали и угощали солдат хлебом и вином. Те поначалу в штыки принимали чужаков, нападали и свирепели, но весь арсенал не мог нанести пришельцам никакого видимиого вреда. Те лишь улыбались и доставали новые порции еды, на которую солдаты набрасывались голодными волками, после чего им не доставало лишь преданно вилять хвостами, которых конечно не было, но их вполне заменяли восхищенные взгляды на кормильцев. Бельфегору лишь оставлось с ужасом осознавать, что вот, все его естество, построенное на полном повиновении центру, которое в свою очередь состояло из страха и голода, сейчас разрушится, из-за такой простой вещи как сытость. Сознание металось, силясь найти источник анархии, и вскоре стало ясно, как день, что лоб впитывает снег и далее он всасывается мозгом, и все это было абсолютно абсурдно, но тем не менее реально! Еще немного и личность полностью разрушится, на радость всем врагам и миллионам грешников, над которыми еще всласть не поглумился! С воем выдирая проклятый снег вместе с кожей изо лба, бес ринулся в последний бой к заветной цели, дереву жизни и смерти, дубу, в чьей власти было перенести его в те замечательные времена, где люди с остервенением и с помощью всех достижений науки и техники кромсали друг друга, придравшись к форме носа соседа. Странно, но ему никто не препятствовал, хотя, казалось простой подножки хватило-бы, что свалить тюфяк навзничь. А он все бежал, и выкрикивал нужную дату и чертил ее в воздухе огненными цифрами, когда вдруг солнце с кошмарной скоростью завертелось над головой, сменяя луну, и листья, и крона дерева завертелись разноцветным вихрем, а снега насыпались сугробами и тут же таяли, а он все шептал. – Лишь бы не мимо -1942, 1942, 1942…


       Глава 12.

- Дааа. – Протянул Дядюшка Фром и блаженно потянулся. – А снег-то в этих краях долго не сходит, и, говорят, обладает магическими свойствами! – Сказал, и стал с хитрым прищуром выбивать пепел из трубки. – Сегодня мы можем себя поздравить. Шах и мат в два хода, это головокружительный успех. Чудовище слегка тронулось и отправилось в безвозвратную точку. Без вас, дорогие мои, я бы вряд ли справился. – Старик хотел еще что-то добавить, тут сверху, из кроны дерева посыпались мерцающие и звенящие предметы, а следом не то чтобы очень изящно спрыгнула Эльза. Глаза ее блестели, и выглядела она дико. Из под яркой куртки торчали почти ничем не прикрытые голенастые ноги, обутые в высокие черные сапоги, чьи тонкие блестящие каблуки сразу утонули в песке.
       - Вот и вся семейка в сборе.- Проворчал Фром, собрал в охапку тренькающие коробочки и закинул подальше, в кусты. Йонге глядел на эту сцену и счастливо смеялся, а затем прыгнул на шею матери, и та, окончательно утратив равновесие, вместе с сыном опрокинулась на спину. Тут уж расхохотался и старик, и только Рендо, сохраняя спокойствие, с важностью выступил вперед, по направлению к торчащим в небо каблукам.
       - Любезная моя супруга, а точнее – вдовушка. Безмерно счастлив тебя видеть, так как уже признаться не рассчитывал встретить тебя никогда. После того, как ты смоешь яркие краски с лица и наденешь приличное платье, или хотя бы набросишь мой плащ, ты найдешь на месте, где стою рисунок, по которому ты сможешь отыскать тайник, где я успел спрятать золотые монеты византийской чеканки. Они обеспечат тебе и нашему прекрасному сыну безбедную жизнь, после того, как часть из них, согласно приложенному к тайнику завещанию ты пожертвуешь беднякам, часть ордену, а часть – нашему спасителю и ревнителю христианских душ Фрому Хевену. Не волнуйся, золота достаточное количество! А я уже слышу голоса, зовущие меня в горние выси, ибо мне пора. Прощайте мои родные, любите друг друга и не помните зла! – С этими словами Рендо Йорг обнял поднявшихся с земли и не могущих вымолвить ни слова от волнения жену и сына, и вдруг растаял в воздухе, будто его и не было.

Бельфегор почуствовал, что время остановилось. Он едва удержался на ногах, когда безумная световая пляска уступила место рваному красному свету, пробивавшемуся сквозь бурые облака. Вокруг него все взрывалось, булькало и грохотало, и повинуясь безудержному порыву, Бельфегор в экстазе помчался вперед, с наслаждением уворачиваясь от кровавых всполохов над головой и вдыхая едкий дым. Ища глазами тех, за кем пришел, он перепрыгивал пузырящиеся оранжевые лужи и все больше недоумевал. Вокруг, конечно, было здорово, но совсем не похоже на театр военных действий. Где все? Наконец, забравшись на какой-то пригорок, он смог оглядеться. Дерева жизни рядом не было, как и вообще никаких деревьев. Вокруг, насколько хватало глаз, все вздымалось и клокотало.
       - Что за?… - Он не успел договорить, когда ужасная догадка кровавым пятном застила его воспаленный мозг. 1942 год от Рождества Христова, для него, и таких как он не существовал. Он попал в 1942 год от сотворения земли, и появления первого дерева теперь нужно ждать миллионы лет! Бельфегор отбросил в сторону меч и изрыгая ужасные проклятия нырнул с головой в жерло вулкана.


17.04.08. Зотов Алексей В.