Роль клопа в истории России. Былинка

Санкт-Петербургская секция Союза писателей России. Слушаем статью преподавателя вуза «Роль танцев в истории государст-ва Российского». Оказывается, наши первые государи, помазанни-ки Божии, «выглядели истуканами» из-за непомерно длинного и тяжелого парчового одеяния, развлечениям не предавались и мно-го времени посвящали молитве в церкви и дома. И только с нача-ла правления Петра I танцы вошли в моду и стали неотъемлемой частью жизни «высшего света». Иные дамы, со слов автора, даже меняли нательные кресты на изящных костяных слоников…

Не буду пересказывать всей грязи и умело поданной писательницей лжи на русскую историю. Пришлось встать и предложить ей написать статью «Роль клопа в истории государства Россий-ского». Раскрасневшаяся от волнения дама, не ожидавшая отпора, сначала растерялась, а потом стала яростно защищать свою антирусскую позицию. Но кто поспорит с тем, что в прорубленное ца-рем Петром окно в Европу на Россию лавиной полились помои про-тестантского Запада, в котором уже тогда размывалось истинное христианство? И сам царь Петр сделал немало для искоренения Православия на Руси: ущемлял жизнь монастырей, отбирал церковные земли, облагал Церковь огромным налогом. А танцы? Ну, ко-нечно, не обошлось и без них — это же не долгое молитвенное стояние в храме…
И все же только молитвой, а не танцами держится наше Отечество…

Ни с врагом, ни с другом не лукавлю.
Давний путь мой темен и грозов.
Я прошел по дереву и камню
повидавших виды городов.

Я дышал историей России.
Все листы в крови — куда ни глянь!
Грозный царь на кровли городские
простирает бешеную длань.

Клича смерть, опричники несутся,
Ветер крутит пыль и мечет прах.
Робкий свет пророков и безумцев
тихо каплет с виселиц и плах…

Но к о г д а закручивался узел
и к о г д а запенивался шквал,
Александр Сергеевич не трусил,
Николай Васильевич не лгал.

Меря жизнь гармонией небесной,
отрешусь от лживой правоты,
не тужили бражники над бездной,
что не в срок их жизни прожиты.

Не для славы жили, не для риска,
вольной правдой души утоля.
Тяжело Словесности Российской.
Хороши ее Учителя.
Борис Чичибабин †1994
       

В выходных данных крошечной книжки начала 90-х одной по-этессы прочитал: «Издатель — хозрасчетная журналистская орга-низация «Справедливость». И задумался я: справедливость — в чем? в мизерном тираже? или что вообще напечатали? или что де-нег мало взяли за плохую печать? Православный философ А.И. Ильин написал: «Справедливость дольше человеческой жизни». Иными словами, только на том свете воздастся нам по делам нашим. По-человечески мы понимаем справедливость как одержанную победу над неприятелем. Проигрывая сами, считаем, что с нами поступили несправедливо.

Только в церкви я впервые услышал библейские слова о том, что иной суд Божий, и иной человече-ский; и только потом пришло понимание того, что собственные беды, несчастья, унижения, болезни и даже смерть естественны для Божественного правосудия и могут быть не столько наказани-ем, сколько наградой и путеводителем в единственно правильном направлении. «О, человек! сказано тебе, что добро и чего тре-бует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела ми-лосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим»(Мих.6,8).

Что ни день — да пройдет этот день.
Что ни час — минет нас эта чаша.
Да падет пресловутая тень
На безценные головы наши.

Да воздастся добром за добро,
Всех мерзавцев погубит простуда.
Расточаем свое серебро,
А берем неизвестно откуда.
 Ирина Моисеева, СПб


«Пишу вам в надежде на то, что у вас я найду ответы на вопросы, мучающие меня вот уже три года. Я совершил преступление: убил человека. Преступление это самое тяжкое из всех как с уголовной точки зрения, так и со стороны религии. Так вот, я убийца, душегуб — можно найти еще много определений, но смысл остается тот же.

Недавно мне попалась на глаза ваша газета. Газета интересная, видно, что написана людьми, любящими и знающими свое дело. Если вы не сможете мне помочь, то подскажите, кто смо-жет.

Зовут меня Юра, мне 26 лет, молодой, неглупый, в общем — нормальный мужик. Одно только слово «убийца» все портит. Убил человека из корыстных побуждений. Был пойман, наказан. Вроде, теперь должен раскаяться и замаливать грехи. Но не тут-то бы-ло: я не испытываю ни малейших угрызений совести. Мне не жаль того, кого я убил. Одно только сожаление — что посадили.

Почему так? Неужели моя душа настолько очерствела? Неужели во мне не осталось ничего святого? Я много раз пытался обратиться к вере, но по какой-то причине душа не принимает веру в любых ее проявлениях. Я не могу понять этого… Может быть, потому, что я некрещеный, не ношу святого креста? А, может быть, всему страх перед людьми? Страх, который заглушает все остальное. Страх, который не дает проникнуть в душу ничему святому… Из-за этого страха я сделал очень много плохого: я причинял людям боль, физическую и душевную. Теперь я плачу по счетам.

Самое странное для меня то, что я вроде бы все понимаю. Знаю, за что страдаю. И все равно не могу прийти к тому, чтобы все изменить. Понимаете? Как будто внутри меня сидит кто-то и не впускает больше никого. Знаете, каждый раз, когда я читаю Библию, мне кажется, что меня пытаются обмануть. Почему у меня возникают такие чувства? Может быть, мне не хватает общения с хорошими, добрыми людьми? Ответьте мне, пожалуйста. Если може-те.
С уважением, Юрий.
186435 РК п/о Каменный Бор, п.Верхний,
учр.УМ —220/4, 9 отряд, Кубракову Ю.Н.»

Сначала я сам хотел написать Юрию, но взвесив серьезность поставленных убийцей вопросов, решился обратиться к о.Иоанну Миронову; да и соскучился я, правду говоря, по батюшке.

       ОТВЕТ ОТЦА ИОАННА МИРОНОВА
«На первый взгляд кажется, что совесть у раба Божия Юрия совсем заглушена. Подумайте! — совершил убийство и не раскаи-вается в этом! Можно сказать даже, что совесть не заглушена, а прожжена — дыра вместо совести! Но прежде чем осуждать, вдумаемся: человек пишет в газету о своем душевном состоянии, — значит, ему это состояние кажется не вполне нормальным. Сознание с совестью пришли в разлад. Сознание говорит: ты убил че-ловека, а это считается грехом. Совесть же отвечает: ну и пусть, мне все равно. Человек слышит этот спор, удивляется ему; и тот факт, что он удивляется, уже есть признак того, что душа его не совсем еще умерла, что-то ее еще тревожит… Надо бы ухватиться за эту соломинку, раздуть эту крошечную искорку по-каянного чувства, взмолиться ко Господу — и Бог даст и подлин-ное раскаяние.

Что Юрочке мешает это сделать? Да демоны — демоны гордости. Чтобы раздуть искорку покаяния, нужно признать себя греш-ником, мерзкой тварью, извергом рода человеческого. Да разве демон гордости согласится на такое? Тот же демон мешает ему и Библию читать. Если Библию читать, то нужно и верить прочитан-ному, а если верить, то придется признать себя грешником. Вот демон и нашептывает Юрию: «Не верь Писанию, это все попы пыта-ются тебя обмануть…» Так и получается, что гордость — мать не-верия, а неверие — мать безстыдства… Как сказал поэт: «Потеря-ем веру — потеряем стыд, а уж там дорога не к добру лежит!»

Если Юра действительно безпокоится за свою душу, пусть просит у Бога дар раскаяния. И ничего, что он еще не крещен. Даже лучше будет, если раскается после крещения. Бог дает свои дары независтно, и ,как знать, не последуют ли за этим даром еще и многие другие? Судьбы Божии мы предсказать не можем».

Мы разные в одной семье.
Уж так от Каина ведется.
Найдет ли веру на земле
Христос — у всех, когда вернется?..
Что логика?.. Она скудна
Твои сомнения развеять…
Когда нам равная дана
Свобода — верить и не верить.
 Александр Зорин


— Батюшка, — покаялся я, когда был в гостях у него, — поругайте меня: за лето с Троицы в храме не был. То болел, то отпуск, то дача, то ленился. Прикажите, батюшка!

— Нет, Сашенька, ты уже сам себя наказал и все-то ты по-нимаешь…

— А вы когда после отпуска служить начнете?

— Вот на Преображение Господне и приходи, да к причастию не забудь приготовиться: твои заграницы скоро православный дух отнимают…

Так меня духовник и воспитывает — не епитимьей с поклонами, а смирением собственным. Нынешним летом о.Иоанн в Сербии 42 монастыря посетил, а уже в поездку к Тихону Задонскому надумал. А лет моему старцу немало — к 78 приближается.

— Я сколько лет благословил тебя редакторствоать? — про-веряет батюшка.
— Двадцать, отче, еще восемь с половиной осталось, проявляю я послушание. — А мне Господь открыл, что вам еще много лет на этом свете жить, — серьезно говорю духовному отцу.

— Да, Сашенька, хочется еще на солнышко поглядеть, людям послужить, на цветочки — Божией красотой налюбоваться. Так сколько мне лет, говоришь, Господь отмерил? — хитро посмотрел на меня батюшка.

— Долго, а сколько, не скажу — не велено, — так же серьезно отвечаю я.

Батюшка улыбается и, собрав полную горсть красной сморо-дины, кормит свое седобородое чадо с ладошки…

Не печалься, милый человече,
О напастях, горестях, о доле.
Голубое небо боли лечит,
Травы прорастают Божьей волей.
Видит глаз свечение созвездий,
Слышит ухо плеск ночного моря,
Но никто не ведает на свете,
Что Господь для верных приготовил.
Там Христа не поведут к ответу,
На пророков рук там не наложат.
Словно вечер ласкового лета,
Тих приют божественных подножий.
Только гимнов млечное струенье,
Только даль немеркнущего света,
Да хвалы познавших воскресенье,
Да любовь Создателя Завета!
 О.Олег Сенин, Нижний Новгород
 

Интернетом по работе приходится пользоваться каждый день. Удовольствие, доложу вам, ниже среднего. Во-первых, так назы-ваемый «спам» — мусор по электронной почте — до ста глупейших предложений в день, которые крадут драгоценное время. Во-вторых, масса разнообразных компьютерных «вирусов», от которых не всякая антивирусная программа спасает. Знаете, чему я больше всего удивляюсь? Ну ладно, хакеры из спортивного или ком-мерческого интереса взламывают банковские или даже военные компьютеры. Но нам-то, обычным пользователям, зачем ты их засылаешь, безобразник?

В юности, помню, глупые, мы в отместку вызывали «скорую помощь» к девушке, не пригласившей нас на свой день рождения. Даже сейчас краснеешь, вспоминая про это. Но мы хотя бы видели результат своего безобразия, когда машина медиков подъезжала к дому именинницы. А ты, «вирусолог», никогда не узнаешь толка от твоего «труда» — удалось внедрить «вирус» в компьютер или нет?.. Злоба твоя изливается на все человечество без разбору. А может, это и не злоба вовсе, а скука непроходимая?…

«Это оттого, что народ Мой глуп, не знает Меня; неразумные дети, и нет у них смысла; они умны на зло, но добра делать не умеют»(Иер.4,22).

Не то, что мир во зле лежит, не так, —
Но он лежит в такой тоске дремучей.
Все сумерки — а не огонь и мрак,
Все дождичек — не грозовые тучи.

За первородный грех Ты покарал
Не ранами, не гибелью, не мукой, —
Ты просто нам всю правду показал
И все пронзил тоской и скукой.
 Елизавета Кузьмина-Караваева †1945


… Почему так? Вовсе незнакомому человеку говоришь комплименты, стараешься завоевать его расположение, даришь подарки, стараешься помочь. А к жене, которая знает тебя от макушки до кончиков пальцев, которая лечит тебя в болезни, утешает в го-ре, радуется твоими радостями, дает мудрые советы, терпит твои капризы, несправедливое раздражение, потрафляет твоим вкусам и слабостям, обстирывает, обглаживает, одевает и завтраки на ра-боту успевает заворачивать, да еще безпокоится, если у тебя неладно, — надо признаться, к своей законной жене ты относишь-ся много хуже, чем к знакомым, с которыми щебечешь по телефо-ну. Чем она провинилась, твоя долготерпеливая подружие?

Да ничем, просто ты не даешь себе труда оделять ее частью любви, в которой клялся когда-то. Теперь все! Давай, дорогая жена, я стану готовить к твоему возвращению ужин, перестану говорить колкости, напоминать о недостатках. И заживем мы с тобой тихо и счастливо, а слезы на твоих щеках будут катиться только от радости. Давай?…

Постой-постой, какой сегодня день? Да сегодня же 11 августа — Рождество Святителя Николая — девятая годовщина нашего венчания в Печорах, в церкви Сорока Севастийский мучеников! Нас повенчал отец Леонид Секретарев.
Непременно встречу тебя с букетом цветов у метро. Как это было раньше всегда…

       ВЕНЧАНИЕ
Был беден обретенный храм,
Кирпичная краснела кладка,
Спокойно теплилась лампадка.
Лежала сырость по углам.

А в центре храма — мы с тобой
В одеждах праздничных стояли
И царские венцы пылали
И звали в вечность за собой.

Ты помнишь ли, как в этот час
Пахнуло миро и цветами,
Как пред отверстыми вратами
Священник вдруг оставил нас?

Все замерло. И, чуть горя,
У нас в руках дрожали свечи,
И, душам обещая встречу,
Сияла бездна алтаря.
О.Анатолий Трохин, СПб


Перебирая старые номера журнала «Новый мир» за 1991 год, я наткнулся на статью Евгения Храмова, поэта и критика. Статья меня заинтересовала, особенно один абзац: «Я знал корниловскую «Песню о встречном», она не пропадала, только слова были объ-явлены народными. Но пели ее без одного куплета: И радость ни-как не запрятать, когда барабанщики бьют. За нами идут октяб-рята, картавые песни поют. Отважные, картавые, идут звеня». И вот эти «отважные, картавые» учили меня, как должен работать эпитет, больше, чем все главы об эпитете в книгах по поэтике». (№10,1991, стр.238).
Сейчас вполне понятно, почему из песни выкинули именно этот куплет — по мотивам идеологическим, хотя под словом «кар-тавые» поэт Корнилов подчеркивал лишь малый возраст ребят. Вот концовка песни:

… И радость никак не запрятать,
Когда барабанщики бьют:
За нами идут октябрята,
Картавые песни поют.

Отважные, картавые,
Идут, звеня.
Страна встает со славою
На встречу дня!

Такою прекрасною речью
О правде своей заяви.
Мы жизни выходим навстречу,
Навстречу труду и любви!

Любить грешно ль, кудрявая.
Когда, звеня,
Страна встает со славою
На встречу дня.

Стихи были написаны в 1932 году, а в 1938 Бориса Корнилова расстреляли.
Понятно, почему картавили дети — они еще не научились вы-говаривать букву «р». Но дети подрастут и картавить переста-нут, а взрослые дикторы будут продолжать портить русский язык, заставляя думать, что это всего лишь маленькое отступление от нормы. Будь моя воля, я не допускал бы к микрофону картавых работников устной речи — дикторов на ТВ и радио, артистов, священников: это непрофессионально. Не встречаем же мы на сцене хромающую балерину или однорукого боксера на ринге.
 
Слово — нечто большее, чем простая передача информации. Слово — ключ к Божественной истине. В уставной молитве непра-вильное ударение или перестановка слов недопустимы. Почему же наш великий русский язык дозволено портить плохой дикцией?..

       ПАТРИОТИЗМ
Любить народ — не значит льстить
Его злодействам и порокам,
Не значит рабски лебезить
Перед его капризным роком.

Любить — не значит поощрять
Распутство, подлость и гордыню,
Не значит слепо прославлять
Жрецов, позорящих святыню.

Друзья мои! Любить народ —
То значит с мужеством пророка
В дни своеволья и невзгод
Громить открыто зло порока.

Любить — не значит все прощать,
Нет, — это гибель для народа, —
Кто любит — должен исправлять
Родного, милого урода…
Сергей Бехтеев †1954


Гуляем с внуком на берегу Ладожского озера. Вернее, он трудится, а я, сидя на стуле, наслаждаюсь чистым воздухом. Не-давний шторм вынес на золотистый песок пляжа осоку и водорос-ли, они притягивают взгляд и не дают наслаждаться голубой да-лью. Смелый купальщик плещется далеко от нас, несколько заго-рающих пытаются наверстать уже не прилипающий к телу загар. Еще весело светит солнышко, но как только оно скрывается за невесть откуда взявшимися облаками, холодный юго-западный ве-тер напоминает о близком конце лета.

Но я отвлекся. Детство — не отдых, а большая усиленная работа. Именно сейчас в пятилетнем Кирилле закладываются ос-новные качества, потребные для будущей жизни, — смекалка, му-жество, зачатки творчества. Вот внук построил песочный дом и проводит к нему горячую воду. «А что за палка у тебя посреди траншеи?» — интересуюсь я. «А это кран — воду (с ударением на «у» отвечает строитель) перекрывать. Сейчас буду подводить хо-лодную воду», — и старательно копает вторую канавку. И опять ищет палку для второго крана. Потом он так же проведет в дом газ и свет (правда, в одной траншее), но я говорю ему, что при такой проводке газ обязательно взорвется, и он исправляет ошибку.

Конечно, это игра, но одновременно это работа: кто учил его ставить краны? Да никто — его пытливый умишко сам подсмотрел это у взрослых, и он повторил виденное на доступном материале — песке. И вот еще что удивило меня: все время строительства пятилетний Кирилл жизнерадостно пел безконечную песню с собственными словами и мелодией; ему нравилось созда-вать, и маленькое сердечко прыгало от радости.

После работы я вымыл его натрудившиеся ножки в чистой и прохладной воде, он взял мою ладонь, и мы пошли домой — открывать и строить что-нибудь новое…

Не сказке этот мальчик так внимает —
Вслух на славянском Библию читаю.
Сидит он тихо, словно понимает,
Малыш, в котором я души не чаю.

Главу заканчиваю ветхого пророка.
Расти, дитя, когда ты будешь старше,
Мы дочитаем этот Смысл высокий.
Но мальчик требует: «Читайте дальше!»

Как дети знают все без перевода?
Наверно, дети ангельского рода.
  Нина Карташева, Москва

Тут и мне вдруг вспомнилось собственное детство.
Это сейчас можно зайти в магазин и купить блестящий от хрома самокат с удобным рулем. А в начале 50-х годов главным делом было достать на товарной станции три подшипника. Дальше все просто — соединяешь под прямым углом две доски, прикрепля-ешь гвоздями «колеса» — те самые заветные подшипники, вместо руля палка и… — вся Москва твоя!

Ну, насчет Москвы это я хва-тил, но Хорошевка до самой Беговой улицы гремела и грохотала от самодельных самокатов. Хотя главной мечтой было заполучить настоящий велосипед «Орленок», но его владельцем я стал лишь в 15 лет. А еще летом мы купались до умопомрачения. Безстрашно переплывали Москва-реку в Серебряном бору, а река в тех местах ши-ро-о-кая. Но самым большим и немного жутким наслаждением было прыгать «солдатиком» с бетонной стены шлюза: летишь мет-ров тридцать — дух захватывает.

Зимой развлечения менялись. Как летом в реку, теперь мы прыгали с высоты в сугробы-горы, которые наметали дворники. Знаете, конечно, стоящую на школьной спортплощадке высокую пе-рекладину из бревен, к которой крепили канаты для лазания. Как мы умудрялись по заиндевевшему бревну добираться до самой пе-рекладины, ума не приложу, но мы забирались и… радостно летели в сугроб, не задумываясь, что он может скрывать. Впрочем, кро-ме царапин и непреходящих корок на коленях, серьезных повреж-дений не припомню. А еще у Ваганьковского моста взрослые каж-дый год заливали очень длинную и крутую ледовую дорожку. Мы, малышня, подложив под попу фанеру, вихрем спускались по ней, так что душа пряталась где-то в пятках, а ребята постарше с безшабашной удалью летели по дорожке, стоя на ногах. Мы их считали героями. Но сами так делать не решались.

А какие мы строили снежные крепости! С высокими и извили-стыми ходами-лазами. Ползешь, бывало, по такому лазу, всюду глыбы льда — страшно. Потом начинался штурм крепости, снежки так и летели с обеих сторон. Но взять крепость приступом было нелегко.

Но, конечно, с особым нетерпением вся детвора ожидала Но-вого года. Елки покупались заранее, и под всеми окнами нашего двухэтажного дома в Хорошевском тупике висели туго спеленутые веревками елочки. Новый год имел свой особый запах — душистой хвои, непременно мандаринов и… овчины, потому что вечером 31-го папа надевал вывернутый наизнанку овчинный полушубок и ба-рашковую шапку, изображая Деда Мороза. Сами новогодние елки отличались от нынешних — они были несравненно краше: это теперь лесных красавиц украшают одни только разноцветные шары, бантики, колокольчики да мишура, а на елке моего детства чего только не было! Виток за витком обегали ее ряды стеклянных бус, из пушистых ветвей выглядывали забавные мордочки стеклян-ных и деревянных зайчиков, лисичек, медвежат, дедов-лесовиков, рядом с ледяным домиком — грибок из папье-маше… а уж дешевых раскрашенных украшений — превеликое множество.

Причем одни иг-рушки подвешивались на елочных лапках на ниточках, другие с помощью особой прищепки уютно устраивались где угодно. Некото-рые игрушки мы мастерили сами, вырезали из бумаги. И непремен-но на елку вешали завернутые в блестящую фольгу грецкие орехи, заморские мандарины и дорогие по тем временам шоколадные кон-феты. Теперь уж мне не стыдно признаться, что не в силах дож-даться наступления Нового года, я потихоньку срезал ножницами эти редкие сласти.

Среди густо увешанных зеленых веток образо-вывалась пугающая меня пустота, но мама с папой делали вид, что ничего не замечают. А утром я с замиранием сердца совал руку под подушку и находил там подарок Деда Мороза.

Правда, я так и не дождался исполнения своего заветного желания — игрушечной железной дороги с двигающимися, как на-стоящие, паровозами, вагонами, семафорами, станционными доми-ками и прочими чудесами. А потому я был частым гостем в боль-шом магазине «Пионер» на улице Горького, где в самом центре зала была устроена огромная «железная дорога». Я мог часами стоять и смотреть…

Зато родители покупали мне металлические «конструкторы», из которых, если постараться, можно было построить почти на-стоящий подъемный кран с подвижной стрелой, а также недорогие наборы «Самоделкин», из деталек которого можно было собрать самолет, планер — планеристов тогда было великое множество — подводные лодки, корабли… все было как настоящее, не то что современные комплекты китайского ширпотреба. А еще мы увлечен-но работали лобзиками, выпиливая узорчатые шкатулки или кло-унов, дергающих ручками-ножками на веревочках.
Теперь Хорошевского тупика давно нет.

Я разлюбил Москву. Она — чужая:
Святую часть моей большой земли,
По камешку, по капле разрушая,
До города-мутанта возвели.

Не собираюсь мыслить черно-бело,
Судачить: хороши — не хороши
Все офисы, соборы-новоделы,
Все башенки, дома-карандаши —

Но суть — не только в этом.
Какая жизнь открытая текла!
И в воздухе, разреженном, прогретом,
Мне не хватает прежнего тепла.
Александр Бобров

…От моего счастливого детства у меня сохранились две вещи — книга 1954 года «Фильмы-сказки» и картонная, покрытая разно-цветной фольгой лошадка — елочная игрушка. Я пристроил лошадку на верху шкафа, и она уже пять десятилетий без устали скачет вперед, вперед, словно говоря: «Не робей! Мы все равно добежим до цели…»

Гони, старик, свою лошадку,
поет тихонечко душа.
Зима еще одну заплатку
на небо ставит не спеша.

Легко поскрипывают сани,
и розовеет окоем.
Мы виноваты только сами,
что так испуганно живем.

И, чтоб довериться друг другу,
мы долго спорим о былом…
И жизни ветреную вьюгу
мы, как жену свою, клянем…
Александр Шевелев †1993